- 3 -

С. Н. Бегичев

ЗАПИСКА ОБ А. С. ГРИБОЕДОВЕ

Степан Никитич Бегичев (1785—1853), один из самых близких друзей Грибоедова, происходил из старинной дворянской семьи. Предназначался родителями для придворной службы. Но из камер-пажей был произведен в корнеты александрийского гусарского полка, откуда перевелся в олонецкий мушкатерский полк, потом вышел в отставку в 1803 году. В 1807 году был назначен в избранный из Тульской милиции батальон стрелков; в 1813 году назначен ад’ютантом к генералу Кологривову, под руководством которого обучались новые кадры кавалерии. В 1819 году переведен подполковником в тираспольский конно-егерский полк, откуда ушел в отставку полковником в 1823 году. В апреле того же 1823 года женился в Москве на Анне Ивановне Барышниковой и с тех пор жил в своем имении в селе Екатерининском, Тульской губернии, или в Москве.

С Грибоедовым Бегичев познакомился в 1813 году, когда они вместе состояли ад’ютантами у генерала Кологривова в Белоруссии. Потом оба переехали в Петербург и жили вместе, вращаясь в театральных, литературных и общественных кругах (между прочим, Бегичев одно время состоял членом «Союза Благоденствия», куда был принят Никитою Муравьевым, но скоро, по словам декабриста Ивашева, «отстал»). От’езд Грибоедова на Восток в 1818 году разлучил их на время. Но они встретились вновь в марте 1823 года в Москве и Бегичев был первым, кому Грибоедов читал «Горе от ума» в ранней редакции. Грибоедов очень любил Бегичева и их личные отношения прекрасно обрисовываются в тех двадцати письмах Грибоедова к нему, которые сохранились до наших дней; ответные письма Бегичева до нас не дошли.

Печатаемая нами «Записка об А. С. Грибоедове», написанная Бегичевым, является единственной мемуарной данью памяти его друга, дошедшей до наших дней. Факты, сообщенные Бегичевым в этих воспоминаниях, являются настолько интересными, авторитетными и правдивыми, что смело их можно поставить на первое место в скудной мемуарной литературе о Грибоедове. История этой «Записки» следующая. В 1854 году Бегичев прочитал в «Отечественных Записках» (№ 4, отдел 3, стр. 29—48) анонимную рецензию-статью, принадлежащую перу

- 4 -

критика Дудышкина, написанную по поводу двадцатипятилетия со дня смерти творца «Горя от ума», исполнившегося 30 января 1854 г. и вызвавшего появление четырех новых изданий комедии. Но самые издания не заслуживали детального отзыва и поэтому Дудышкин говорил о них всего в нескольких строках. Целью же его статьи было «обратить внимание читателя на причины, которые содействовали быстрому развитию таланта Грибоедова между 1817—1823 годами». В ответ же на призыв Дудышкина к друзьям Грибоедова пополнить пробелы его биографии, Бегичев решил взяться за перо, несмотря на то, что Грибоедов писал ему как-то в одном письме: «в одном только случае возьмись за перо в мою защиту, если я буду в отдалении, или умру прежде тебя и кто-нибудь мой ненавистник вздумает чернить мою душу и поступки». Свой «Ответ господину рецензенту на рецензию его четырех изданий комедии «Горе от ума» в № 4 «Отечественных Записок» (точный заголовок записки) Бегичев построил в виде живого и связного очерка жизни Грибоедова, написанного по личным воспоминаниям. Но при жизни Бегичев своей записки не опубликовал, копию же ее передал собирателю материалов о Грибоедове Д. А. Смирнову, записавшему, между прочим, со слов Бегичева ряд рассказов о Грибоедове (см. ниже). «Небольшую, но драгоценную по непреложной истине фактов библиографическую свою записку о Грибоедове, Степан Никитич передал в полную мою собственность и в письме ко мне от 15 июня 1857 года сказал: «Я доверяю тебе, если рассудишь за благо издать приложенный очерк, не упоминая имени моего и выставляя только заглавные буквы других имен... На восьмом десятке лет я не хочу сделаться известным только тем, что был искренним другом Грибоедова, хотя и внутренне горжусь этим», — читаем в статье Д. А. Смирнова «Биографические известия о Грибоедове» («Беседы общества любителей русской словесности» 1868 г., вып. II). В этой своей статье, а также и в статье «Черновая тетрадь Грибоедова» (в «Русском Слове» 1859 г., №№ 4 и 5) Смирнов неоднократно цитировал эту записку, но целиком ее не издал. После его смерти она затерялась и лишь в начале 1890 годов проф. И. А. Шляпкин нашел у антиквара Е. К. Гартье эту записку в виде небольшой тетрадки, скопированной писарской рукой; к Гартье эта рукопись попала в составе библиотеки А. Л. Куна, который в свою очередь приобрел ее с библиотекой начальника главного управления по делам печати В. В. Григорьева. В 1892 году Шляпкин впервые опубликовал «Записку» Бегичева в «Русском Вестнике» (№ 8, стр. 305—316).

Текст Бегичевской записки печатается по той же рукописи, находившейся в библиотеке Григорьева; несколько неточностей и пропусков, допущенных Шляпкиным в опубликовании «Записки», исправлены по рукописи, являющейся ныне собственностью Н. К. Пиксанова.

_______

С душевным удовольствием прочел я статью вашу о незабвенном для меня Грибоедове. Вы вполне поняли и оценили его светлый ум, его благородную душу, страстную любовь к отечеству

- 5 -

и огромное дарование. — Но вы замечаете справедливо, что в изданных его биографиях многого недостает, а потому вызываете друзей его пополнить эти пробелы.

Конечно, из всех, которые называют себя теперь его друзьями, никто более меня не имеет на это права! Я знал его с юношеских лет, долго жил с ним, следил за каждым его шагом и пользовался неизменной его дружбой до конца жизни. — В этом последнем отношении может состязаться со мной только А. А. Жандр: Грибоедов всегда видел в нем истинного друга, любил и душевно уважал его, но Жандр узнал его позднее меня1.

Намереваясь написать краткий очерк биографии Грибоедова, против воли моей, я вынуждаюсь необходимостью говорить о себе. — Без личных, самых откровенных и самых дружеских отношений Грибоедова ко мне, я мог бы только сказать о нем, что он написал превосходную комедию и убит в Персии, но это известно всем.

Грибоедов родился в Москве в 1795 году; мать его, имевши только сына и дочь2, ничего не щадила для их воспитания3, и Грибоедов своей понятливостью и любознанием в полной мере удовлетворял ее. Тогда еще не были назначены лета для вступления в университет, и он вступил студентом тринадцати лет4, знавши уже совершенно французский, немецкий и английский языки и понимавши свободно в оригинале всех латинских поэтов; в дополнение к этому имел необыкновенную способность к музыке, играл отлично на фортепиано, и если б посвятил себя только этому искусству, то, конечно, сделался бы первоклассным артистом. Но на пятнадцатом году его жизни обозначилось уже,

- 6 -

что решительное его призвание — поэзия. Он написал в стихах пародию на трагедию «Дмитрий Донской», под названием «Дмитрий Дрянской», по случаю ссоры русских профессоров с немецкими за залу аудитории, в которой и русские, и немецкие профессора хотели иметь кафедру1. — Начинается так же, как и в трагедии, советом русских, которые хотят изгнать из университета немцев, потом также кстати, как в трагедии, явилась в стан княжна Ксения, пришла в университет Аксиния и т. п. Все приготовились к бою, но русские одержали победу. Профессор Дмитрий Дрянской, издававший журнал, вышел вперед, начал читать первый нумер своего журнала и немцы все заснули2. Тетрадка эта, писанная его рукой, сохраняется у меня3. Конечно, это произведение юношеское, но в нем однако ж много юмора и счастливых стихов4.

... того вр[емени]... и вышел... солдатом. Он... [пользовался серде]чным уваже[нием]... Иона5. Вскоре [около 1811 года... Штейн [оставил] свое место в отечестве. Нашел в Москве убежище от гонения Напо[леона], который об’явил его в газетах вне закона (hors la loi)6.

- 7 -

Буль познакомил с Штейном Грибоедова, Штейн приласкал юношу, и Грибоедов несколько раз рассказывал мне с удовольствием о беседах их с Штейном и Булем1.

[Затем А. С. Грибоедов, когда неприятель приблизился к границе России, поступил под команду князя Салтыкова, получившего дозволение сформировать гусарский полк]2.

Но едва приступили к формированию, как неприятель взошел в Москву. Полк этот получил повеление итти в Казань, а по изгнании неприятелей, в конце того же года, предписано ему было следовать в Брест-Литовск, присоединиться к разбитому иркутскому драгунскому полку и принять название иркутского гусарского. Здесь началось наше знакомство, а вместе с этим истинная и неизменная дружба на всю жизнь. По заключении мира он приехал в отпуск в Петербург и осенью того же года вышел в отставку из гусар, и, кажется, 1815 года причислен к иностранной Коллегии3. Я служил тогда в гвардии, и мы жили с ним вместе, 19-ти лет написал он в одном действии, в стихах, комедию «Молодые супруги». Содержание взято из французской пьесы («Secret du mènage»). Кажется, г. рецензент, это вам неизвестно, но ее тогда часто давали на петербургской сцене и всегда она была принята публикой очень хорошо4. — В Петербурге, по молодости лет, Грибоедов вел веселую и разгульную жизнь. С его неистощимой веселостью и остротой, везде, когда он попадал в круг молодых людей, был он их душой. Всегдашнее же наше и почти неразлучное общество составляли Грибоедов, Жандр, Катенин5, Чипягов6 и я. Все они, кроме меня, были в душе

- 8 -

поэты1, много читали, знали хорошо европейскую литературу, и отдавали преимущество романтикам. В дружеских беседах часто сообщали они друг другу планы будущих своих сочинений, но мало писали, да и не имели времени для этого от своих служебных занятий. Все мы любили очень театр, часто его посещали и оканчивали наш вечер, т. е. до 2-х и 3-х часов утра, у кн. Шаховского. бывшего тогда директором театра. Хозяин был очень любезен, всегда весел, и разговор его о всех предметах был занимателен и разнообразен, но более любил он говорить о литературе. В доме его встречались разнообразные и разнохарактерные лица. Тут можно было увидеть и литератора, и артиста, и даровитого актера, и хорошенькую актрису, и шалуна офицера, а иногда и ученого академика2. Веселая и беззаботная была тогда жизнь наша! Я, при старости моей, до сих пор с удовольствием вспоминаю об этом времени!

С Хмельницким Грибоедов был знаком только по дому князя Шаховского и ни в одной из его комедий не участвовал. Но по просьбе кн. Шаховского написал он одну сцену в комедии его «Своя семья»3 и для бенефиса, не помню какого актера, перевели они с Жандром с французского, в несколько дней, маленькую комедию «Притворная неверность»4. А судя только по этому, вы, г. рецензент, удивляетесь резкому переходу Грибоедова в комедии «Горе от ума» и спрашиваете, «каким образом из школы поверхностно-остроумной и однообразно-забавной на французский лад мог выйти писатель такой, как Грибоедов?». Но при первом знакомстве нашем вкус и мнение Грибоедова о литературе были

- 9 -

уже сформированы: это известно мне на мой собственный счет. Из иностранной литературы я знал только французскую, и в творениях Корнеля, Расина и Мольера я видел верх совершенства. Но Грибоедов, отдавая полную справедливость их великим талантам, повторял мне: «Да зачем они вклеили свои дарования в узенькую рамочку трех единств? И не дали волю своему воображению расходиться по широкому полю?». Он первый познакомил меня с «Фаустом» Гёте, и тогда уже знал почти наизусть Шиллера, Гёте и Шекспира. Все творения этих гениальных поэтов я прочел после в французском переводе.

Никогда не говорил мне Грибоедов о виденном им в Персии сне1, вследствие которого он написал «Горе от ума», но известно мне, что план этой комедии был сделан у него еще в Петербурге 1816 года, и даже написаны были несколько сцен; но не знаю, в Персии или в Грузии, Грибоедов во многом изменил его и уничтожил некоторые действующие лица, а между прочим, жену Фамусова, сантиментальную модницу и аристократку московскую (тогда еще поддельная чувствительность была несколько в ходу у московских дам) и вместе с этим выкинуты и написанные уже сцены.

Настал, наконец, 1818 год, с которого жизнь Грибоедова совершенно изменилась и взяла переворот благотворный для его дарования.

К нам ездил часто сослуживец мой по полку, молодой, очень любезный, шалун и ветренник, поручик Ш[ереметев]. В одно утро вбегает он к Грибоедову совершенно расстроенный, жалуется, что танцовщица, в которую он был влюблен, изменила ему для графа 3[авадовского], говорил, что он застрелит его, послал уже к нему вызов и просил Грибоедова быть у него секундантом2. Со всем своим красноречием Грибоедов не мог уговорить его,

- 10 -

и на другой день Ш[ереметев] был смертельно ранен1. Я был в отсутствии, и Грибоедов писал ко мне в Москву, что на него нашла ужасная тоска, он видит беспрестанно перед глазами умирающего Ш[ереметева], и пребывание в Петербурге сделалось для него невыносимо. А в продолжение этого времени познакомился с ним очень замечательный по уму своему Мазарович; он был назначен поверенным по делам в Персию и предложил Грибоедову ехать с ним секретарем посольства2. Я возвратился из Москвы за несколько дней до их отправления, и горестно было расставание наше!!!

Трехлетнее (если не ошибаюсь) пребывание его в Персии3 и уединенная жизнь в Тебризе4 сделали Грибоедову большую пользу. Сильная воля его укрепилась, всегдашнее любознание его не имело уже преграды и рассеяния. Он много читал по всем предметам наук и много учился. Способность его к изучению языков была необыкновенная: он узнал совершенно персидский язык, прочел всех персидских поэтов и сам мог писать стихи на этом языке. Начал также учиться санскритскому языку, но учение это не кончил. Потом был он чиновником при известном генерале и тогдашнем начальнике Грузии и Кавказа, Алексее Петровиче Ермолове, пользовался его благорасположением, бывал с ним в военных экспедициях и до конца жизни отлично уважал его. Из Грузии писал он мне: «Наш Кавказский проконсул гигантского ума!» и после лично несколько раз повторял мне то же. После пятилетней разлуки, с душевной радостью увиделись мы опять с ним в Москве. Он приехал в отпуск в марте 1823 г.

Из комедии его «Горе от ума» написаны были только два действия. Он прочел мне их, на первый акт я сделал ему некоторые замечания, он спорил, и даже показалось мне, что принял это нехорошо. На другой день приехал я к нему рано и застал

- 11 -

его только-что вставшим с постели: он неодетый сидел против растопленной печи и бросал в нее свой первый акт лист по листу. Я закричал: «Послушай, что ты делаешь?!!» — «Я обдумал», отвечал он, «ты вчера говорил мне правду, но не беспокойся: все уже готово в голове моей». И через неделю первый акт уже был написан.

В апреле я женился; событие это интересно только для одного меня, и я бы, конечно, об нем умолчал без маленького происшествия, которое характеризует поэтическую натуру Грибоедова. Он был у меня шафером и в церкви стоял возле меня. Перед началом службы священнику вздумалось сказать нам речь, Грибоедов, с обыкновенной своей тогдашней веселостью, перетолковывал мне на ухо эту проповедь, и я насилу мог удержаться от смеха. Потом он замолчал, но когда держал венец надо мной, я заметил, что руки его трясутся и, оглянувшись, увидел его бледным и со слезами на глазах. По окончании службы, на вопрос мой: «Что с тобой сделалось?» — «Глупость», отвечал он, «мне вообразилось, что тебя отпевают и хоронят».

Я выехал из Москвы в конце мая, но перед от’ездом моим, недели за три, я очень редко видел его. Он пустился в большой московский свет, бывал на всех балах, на всех праздниках, пикниках и собраниях, по дачам и проч., и проч.

На замечание мое о перемене его образа жизни, Грибоедов всегда отвечал: «Не бойся! время мое не пропадет». Мать его, живши безвыездно всегда в Москве и имевшая дочь невесту, вывозила ее в свет и имела огромное знакомство1. Но он прежде

- 12 -

никуда почти не ездил. Вслед за мной приехали ко мне в деревню брат мой с семейством и Грибоедов. Последние акты «Горя от ума» написаны в моем саду, в беседке. Вставал он в это время почти с солнцем; являлся к нам к обеду и редко оставался с нами долго после обеда; но почти всегда скоро уходил и приходил к чаю, проводил с нами вечер и читал написанные им сцены. Мы всегда с нетерпением ожидали этого времени. Он хотел оставить мне на память свою пьесу, написанную его рукой, но имел терпение написать только два акта, а остальные заставил писаря. Тетрадь эта у меня сохраняется1. В сентябре Грибоедов возвратился со мной в Москву и жил у меня в доме до июня 1824 г., располагая опять провести лето со мной в деревне. Но мне случилась надобность ехать совсем в другую сторону, а он отправился в Петербург, где и прожил около года.

Не имею довольно слов объяснить, до чего приятны были для меня частые (а особливо по вечерам) беседы наши вдвоем. Сколько сведений он имел по всем предметам!!! Как увлекателен и одушевлен он был, когда открывал мне, так сказать, нараспашку свои мечты и тайны будущих своих творений, или когда разбирал творения гениальных поэтов! Много он рассказывал мне о дворе персидском, нравах и обычаях персиян, их религиозных сценических представлениях на площадях и проч., а также об Алексее Петровиче Ермолове и об экспедициях, в которых он с ним бывал. И как он был любезен и остер, когда бывал в веселом расположении!

Он был в полном смысле христианином и однажды сказал мне, что ему давно входит в голову мысль явиться в Персию пророком и сделать там совершенное преобразование; я улыбнулся и отвечал: «Бред поэта, любезный друг!» — «Ты смеешься, — сказал он, — но ты не имеешь понятия о восприимчивости и пламенном воображении азиатцев! Магомет успел, отчего же я не успею?» И тут заговорил он таким вдохновенным языком, что я начинал верить возможности осуществить эту мысль.

- 13 -

Из планов будущих своих сочинений, которые он мне передавал, припоминаю я только один. Для открытия нового театра в Москве, осенью 1823 года, располагал он написать в стихах пролог в двух актах, под названием «Юность вещего». При поднятии занавеса, юноша-рыбак Ломоносов спит на берегу Ледовитого моря и видит обаятельный сон, сначала разные волшебные явления, потом муз, которые призывают его, и, наконец, весь Олимп во всем его величии. Он просыпается в каком-то очаровании; сон этот не выходит из его памяти, преследует его и в море, и на необитаемом острове, куда с прочими рыбаками отправился он за рыбным промыслом. Душа его получила жажду познания чего-то высшего, им неведомого, и он убегает из отеческого дома. При открытии занавеса во втором акте, Ломоносов в Москве, стоит на Красной площади. Далее я не помню. Но слух об его комедии распространился по Москве, он волею и неволею читал ее во многих домах. Сначала это льстило самолюбию молодого автора, а потом ужасно ему наскучило и отняло у него много времени. Пролога он написать не успел, а театр открылся1.

На возвратном пути из Петербурга, в 1825 г., Грибоедов уже ко мне не заехал и приехал в Грузию через Крым, который желал видеть. А в начале 1826 г., отправлен он был генералом Ермоловым по делам службы в Петербург, возвратился оттуда в Москву в конце июля и в начале августа был у меня в деревне на один день: он спешил с’ехаться с генералом Паскевичем в Воронеже. Известный теперь уже всей Европе князь Варшавский, граф Паскевич-Эриванский, всегда принимал Грибоедова родственно2 и почти дружески. Грибоедов служил при нем в персидскую кампанию, был во всех сражениях возле главнокомандующего, исполнял многие его препоручения и преимущественно участвовал в переговорах о мире, потому что знал хорошо Персию и персидский язык. Все это засвидетельствовал граф Эриванский перед государем императором и послал его с донесением о мире. В проезд его через Москву, он заезжал ко мне часа на два3

- 14 -

и, между прочим, сказывал мне, что граф Эриванский спрашивал его, какого награждения он желает: «Я просил графа, — говорил он, — представить меня только к денежному вознаграждению. Дела матери моей расстроены, деньги мне нужны, я приеду на житье к тебе. — Все, чем я до сих пор занимался, для меня дела посторонние, призвание мое — кабинетная жизнь, голова моя полна, и я чувствую необходимую потребность писать». — Но человек располагает, а бог определяет, говорит французская пословица. По прибытии Грибоедова в Петербург, государь император принял его очень милостиво и осыпал награждениями. Он получил и деньги, и чин, и орден св. Анны 2-й степени с бриллиантами, а потом по высочайшей воле министр предложил ему ехать полномочным послом в Персию. На пути к месту своего назначения Грибоедов пробыл у меня три дня. В разговорах наших, между прочим, спросил я его, не написал ли он еще комедии, и нет ли еще нового плана. «Я уже говорил тебе при последнем свидании» — отвечал он, — «что комедии больше не напишу, веселость моя исчезла, а без веселости нет хорошей комедии. Но есть у меня написанная трагедия». И тут же рассказал он содержание и прочел наизусть читанные им сцены в Петербурге. Не стану говорить мнения моего об этих сценах, вы его высказали в вашей рецензии1. Но на убеждения мои прочесть мне всю трагедию, он никак не согласился. «Я теперь еще к ней страстен, — говорил он, — и дал себе слово не читать ее пять лет, а тогда, сделавшись равнодушнее, прочту как чужое сочинение, и если буду доволен, то отдам в печать».

Во все время пребывания его у меня, он был чрезвычайно мрачен. Я ему заметил это, и он, взявши меня за руку, с глубокой горестью сказал: «Прощай, брат Степан, вряд ли мы с тобой более увидимся!!!» — «К чему эти мысли и эта ипохондрия?» — возразил я, — «ты бывал и в сражениях, но бог тебя миловал». — «Я знаю персиян, — отвечал он, — Аллаяр-Хан2 мой личный враг, он меня уходит! Не подарит он мне заключенного с

- 15 -

персиянами мира. Старался я отделаться от этого посольства. Министр сначала предложил мне ехать поверенным в делах, я отвечал ему, что там нужно России иметь полномочного посла, чтобы не уступать шагу английскому послу. Министр улыбнулся и замолчал, полагая, что я, по честолюбию, желаю иметь титул посла. А я подумал, что туча прошла мимо и назначат кого-нибудь чиновнее меня, но через несколько дней министр присылает за мной и об’являет, что я по высочайшей воле назначен полномочным послом. Делать было нечего! Отказаться от этого под каким-нибудь предлогом, после всех милостей царских, было бы с моей стороны самая черная неблагодарность. Да и самое назначение меня полномочным послом в моем чине1 я должен считать за милость, но предчувствую, что живой из Персии не возвращусь». То же рассказывал мне при свидании А. А. Жандр. Грибоедов прямо от министра приехал к нему поздно вечером, разбудил его и сказал: «Прощай, друг Андрей! Я назначен полномочным послом в Персию, и мы более не увидимся2. И, к несчастью, предчувствие это сбылось!!! Он погиб в цвете лет своих, и всем известна его трагическая кончина. Более 25-ти лет прошло после этого события, но и до сих пор я не могу без грусти вспомнить об этом!!! Он был хорошим сыном, хорошим братом, верным другом и всегда по сердцу готовым на помощь ближнему.

Желательно, чтобы вы, г-н рецензент, из изданной уже биографии и этого краткого очерка, с любовью3...

_______

Сноски

Сноски к стр. 5

¹ А. А. Жандр познакомился с Грибоедовым в Петербурге в 1815 г. и тогда же они очень сблизились. Об их дружеских отношениях см. вводную статью Н. К. Пиксанова в издании Жандровской рукописи «Горя от ума» (М., 1912 г., изд. Л. Э. Бухгейм, стр. III—XXVI).

² Мария Сергеевна, в браке за Дурново. Ее рассказы о брате записывал Д. А. Смирнов, но, к сожалению, не опубликовал. Из ее переписки с братом до наших дней сохранилось только одно ее письмо к Грибоедову от 25 мая 1828 года, опубликованное в статье Т. А. Сосновского (П. П. Каратыгина) «А. С. Грибоедов. Биографический очерк» — «Русская Старина» 1874 г., № 6, стр. 298—300.

³ За ней было тогда две тысячи душ, но впоследствии времени дела ее расстроились. (Примечание Бегичева).

⁴ Судя по материалам сенатского архива, Грибоедов поступил в московский университет 30 января 1806 года.

Сноски к стр. 6

¹ Из русских профессоров Грибоедов, как студент философского, а потом юридического факультета, слушал Сохацкого и Спешнева, а из немцев — Гейма, Буле, Рейнгарда и Шлецера-сына.

² Вероятно, это намек на профессора М. Т. Каченовского, издававшего с 1807 года «Вестник Европы» и нападавшего на всякое подражание иностранному.

³ До наших дней эта комедия не сохранилась и в печати она неизвестна. Известно, что Бегичев передал ее Д. А. Смирнову (см. «Русское Слово» 1859 г., № 4, стр. 2) и, вероятно, она сгорела вместе с другими бумагами Д. А. Смирнова. Следует отметить то, что в эпоху общего увлечения ложно-классической трагедией Озерова «Дмитрий Донской» написать на нее пародию было весьма оригинальным делом, обличавшим уже тогда сатирические наклонности молодого студента. Не о ней ли идет речь, когда говорится о чтении Грибоедовым какой-то комедии в январе 1812 года? (См. книгу Н. К. Пиксанова «Творческая история «Горя от ума». М., 1928 г.).

⁴ Дальше в рукописи оторван угол с двенадцатью строками текста; восстанавливаем по догадке сохранившиеся отрывки.

⁵ Впоследствии Ион получил в казанском университете степень доктора прав. (Примечание Бегичева, находящееся на оторванном куске страницы).

⁶ Так говорили тогда в Москве, но за достоверность этого я не ручаюсь. (Примечание Бегичева).

Сноски к стр. 7

¹ Об’яснения к этому абзацу см. ниже в статье И. С. Зильберштейна «Несобранные рассказы о Грибоедове».

² Строки, взятые в прямые скобки, являются вольной сводкой И. А. Шляпкина уцелевших отдельных слов от десяти строк рукописи, находившихся на обороте оборванного угла.

³ Это было 9 июня 1817 года; см. «Русское Обозрение» 1895 г., № 3, стр. 387.

⁴ В «Театральных воспоминаниях» Р. М. Зотова (стр. 83) записано: «Еще до от’езда Грибоедова на Кавказ видел его часто у князя Шаховского, по заказу которого он переделал французскую комедию «Le secret du mènage» и назвал ее «Молодые супруги».

⁵ Писатель и критик, в молодости друживший с Грибоедовым и написавший с ним комедию «Студент». До наших дней дошло шесть писем Грибоедова к нему.

⁶ Вместе с Жандром и Шаховским он участвовал в 1817 году в переводе третьего акта «Горациев» Корнеля; см. С. Бертенсон. «П. А. Катенин », П. 1913 г., стр. 13.

Сноски к стр. 8

¹ Булгарин в изданной им биографии Грибоедова написал, что он в обществе литераторов был только с 1824 года. (Примечание Бегичева — ошибка: Булгарин указывает 1815 г.).

² Князь Шаховской был членом академии и лучшим того времени писателем для сцены. Многие его комедии исполнены комической веселостью и публика всегда видела их с удовольствием. По страсти своей к театру он сформировал многих хороших актеров. (Примечание Бегичева).

³ Об обстоятельствах написания отрывка из «Своей семьи» сам Грибоедов писал С. Н. Бегичеву 4 сентября 1817 года: «Шаховской меня просит сделать несколько сцен стихами в комедию, которую он пишет для бенефиса Валберховой; и я их сделал довольно удачно».

⁴ Пьеса эта, являвшаяся переводом комедии «Les fausses infidelites», французского драматурга XVIII века Барта, была впервые поставлена на сцене Большого театра в Петербурге 11 февраля 1818 года в бенефис Екатерины Семеновой.

Сноски к стр. 9

¹ Булгарин в своей биографии Грибоедова говорит об этом. (Примечание Бегичева). — К истории создания «Горя от ума» ср. ниже воспоминания В. В. Шнейдера в статье И. С. Зильберштейна.

² Неправильно. Грибоедов был секундантом со стороны Завадовского. — О романе Завадовского с Истоминой и о роли Грибоедова в нем см. в книге С. Н. Шубинского «Исторические очерки и рассказы» (шестое издание, П. 1911 г.), где впервые было изложено по архивным данным дело о дуэли Шереметева с Завадовским. См. также статью С. А. Белокурова в «Русском Обозрении» 1895 г., № 3, в которой были опубликованы документы из Московского Главного архива министерства иностранных дел. Но полностью все делопроизводство, важное для уяснения роли Грибоедова, до сих пор не опубликовано. — Об этой дуэли см. также ниже в записях Смирнова.

Сноски к стр. 10

¹ Якубович, один из секундантов, оказавшийся по следствию главной причиной этой дуэли, был выписан из гвардии с тем же чином в армейский полк и отправлен в Грузию. А Грибоедов по высочайшей воле оставлен без наказания. (Примечание Бегичева).

² О Мазаровиче см. в воспоминаниях Н. Н. Муравьева-Карского.

³ В Персии Грибоедов провел с октября 1818 года до марта 1823 года, т. е. четыре с половиной года.

⁴ Посланник наш по временам только ездил в Тегеран ко двору шаха, но жил всегда в Тебризе, при тогдашнем наследнике Абасс-Мирзе, любимом сыне шаха и правителя Персии. (Примечание Бегичева).

Сноски к стр. 11

¹ О характере матери Грибоедова можно заключить из одного замечательного ее письма к сыну, до нас не дошедшего, но авторитетное свидетельство о котором сохранилось в письме Катенина к его другу — критику Н. И. Бахтину — от 29 мая 1828 года: «Сказывал ли я вам когда, что случайно довелось мне однажды, лет десять тому назад, прочитать письмо матери Грибоедова к сыну? Он тогда, чином титулярный советник, вошел снова в службу и сбирался в Персию с Мазаровичем: мать, радуясь его определению, советовала ему отнюдь не подражать своему приятелю, мне, потому де, что эдак, прямотой и честностью, не выслужишься, а лучше делай, как твой родственник такой-то, который подлец, как ты знаешь, и все вперед идет; а как же иначе? ведь сам бог, кому мы докучаем молитвами, любит, чтоб перед ним мы беспрестанно кувырк да кувырк. — Так вещала нежная мать...» — См. А. А. Чебышев. «Материалы для истории русской литературы 20-х и 30-х годов XIX века. Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину». — «Русская Старина» 1911 г., № 7, стр. 148—149.

Сноски к стр. 12

¹ Шляпкин неправильно указал в примечаниях к «Записке», что эта рукопись была отдана Д. А. Смирнову и сгорела. Она хранилась после смерти Бегичева у его дочери — М. С. Бегичевой и в 1902 году была приобретена Московским Историческим Музеем. Впервые опубликована эта рукопись была под редакцией В. Е. Якушкина в 1903 году в серии трудов Музея. Ее исследование см. в книге Н. К. Пиксанова: «Творческая история «Горя от ума».

Сноски к стр. 13

¹ В «Черновой тетради» Грибоедова, опубликованной в «Русском Слове» 1859 года, сохранилось несколько отрывков этого незавершенного произведения. — Вместо Грибоедова для открытия московского театра написал пролог М. А. Дмитриев — «Торжество муз».

² Супруга князя Варшавского — двоюродная сестра покойного Грибоедова. (Примечание Бегичева).

³ Грибоедов приехал в Петербург с Туркманчайским договором 14 марта 1828 года, значит у Бегичева он был числа 12.

Сноски к стр. 14

¹ Дело идет о трагедии «Грузинская ночь». Вот слова Дудышкина: «Замысел этой трагедии очень трагичен, и в нем видна уж та глубина мысли, без которой трудно было бы вообразить себе Грибоедова после «Горя от ума».

² Аллаяр-Хан был зять тогдашнего шаха персидского и в большой силе при дворе. Он возбудил шаха к об’явлению войны. (Примечание Бегичева).

Сноски к стр. 15

¹ Он только перед этим произведен был в статские советники. (Примечание Бегичева).

² Ср. рассказы Жандра о последней встрече с Грибоедовым в записях Смирнова.

³ На этом слове обрывается 24-ая страница рукописи; сколько страниц пропало — неизвестно.