ПЕРЕВОД ПИСЕМ Ф. И. ТЮТЧЕВА к кн.
П. А. ВЯЗЕМСКОМУ.
I.
Четверг (1845).
Вот, князь, статья в неискаженном виде. Осмелюсь только просить Вас прочесть ее поскорее, дабы я мог как можно раньше вернуть книгу владельцу, который ее требует.
Читайте только последние три главы, поляки, русские и общий обзор, все остальное находится, почти без изменений, в Вашем экземпляре. — Но не прискорбно ли видеть, что иностранец, почти враг, имеет о нас, о том,
52
что мы собой представляем и чем можем быть, такое разумное понимание, обладает таким историческим сознанием, которое y нас совершенно отсутствует... и доказательством этого служит то, что весьма многие y нас, даже из числа наиболее передовых людей, прочтут эту статью и ничего в ней не поймут... Скажу больше: в ненависти этого иностранца заключается не только больше понимания, но и больше симпатии. Сравните, прошу Вас, столь поэтический и, тем не менее, столь верный взгляд, которым он окидывает карту России, с теми гнусными мелкими каррикатурами, якобы национальными, коими мы принялись, с некоторых пор, прославлять нашу страну...
Одна из наиболее огорчительных наклонностей, замечаемых y нас, это — наклонность подходить ко всем вопросам с их самой мелочной и гнусной стороны. Эта потребность проникать в хоромы через задний двор в тысячу раз хуже невежества. Ибо в простой и здоровой натуре невежество простодушно и забавно, тогда как эта наклонность вполне и всегда бесплодна.
Читая некоторые из наших новых произведений, вдохновленных этой исключительной любовью к каррикатуре, приходится зачастую сознаваться, что y нас каррикатура — гораздо менее плод творческой фантазии, чем потребность самой натуры, a это совсем не одно и то же. Тут такая же разница, как между остроумием Аристофана и тем сортом остроумия, которое, за неимением подходящего иносказания, можно бы назвать просто-напросто площадным...
Если бы я не знал, как Вы, князь, не любите одолжать книги, я бы решился попросить y Вас несколько русских книг, например, один или два тома Гоголя, последнего издания, где находятся отдельные произведения, с которыми я еще не знаком.
В каком положении ваша заметка о Крылове?
Где можно видеть Вас сегодня вечером? Я предполагаю отправиться вечером к Карамзиным.
Тысяча почтительных приветствий.
Ф. Т.
53
На первой странице, в начале письма, рукой кн. Вяземского написано: „статья в журнале „Revue des Deux Mondes“ от 1 ноября 1845 г. „Греко-Славянский мир“ — Киприана Робера“.
II.
Пятница (1848).
Ваша книга, князь, доставила мне истинное наслаждение, ибо, действительно испытываешь таковое, читая европейскую книгу написанную по русски, книгу, к которой подходишь, не спускаясь, так сказать, с уровня Европы; тогда как, по общему правилу, почти все что печатается y нас, стоит несколькими ступенями ниже. A между тем, именно потому, что она европейская, Ваша книга — в высокой степени русская. Взятая ею точка зрения, есть та колокольня, с которой открывается вид на город; проходящий по улице не видит его, для него город, как таковой не существует. Вот, чего не хотят понять эти господа, воображающие что творят национальную литературу, расплываясь в мелочах. Наибольший успех, какой можно пожелать — не Вашей книге, a публике, которая будет ее читать, — это, чтобы она сумела уразуметь то, что пишется между строк. Достигнув этого, она уже достигнет многого.
Очень большое неудобство нашего положения заключается в том, что мы принуждены называть Европой то, что никогда не должно бы иметь другого имени кроме своего собственного: цивилизация. Вот, в чем кроется для нас источник бесконечных заблуждений и неизбежных недоразумений, вот, что искажает наши понятия... Впрочем, я более и более убеждаюсь, что все, что могло сделать и могло дать нам мирное подражание Европе, — все это мы уже получили. Правда, это очень немного, и этим не разбило лед, a лишь прикрыло его слоем мха, который довольно хорошо подражает растительности. Теперь, никакой действительный прогресс не может быть достигнут без борьбы. Поэтому враждебность, проявляемая к нам Европой, есть, может быть, величайщая услуга, которую она в состоянии нам оказать, и нечто весьма
54
благодетельное. Нужна была эта, с каждым днем все более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас сознать себя. A для общества, так же, как и для отдельной личности, — первое условие всякого прогресса есть самопознание. Есть, я знаю, между нами люди, которые говорят, что в нас нет ничего, что стоило бы познавать. Но, в таком случае, единственное, что следовало бы предпринять, это перестать существовать, a между тем, я думаю, никто не придерживается такого мнения.
Прощайте, князь. Еще раз благодарю Вас. Рассчитываете ли Вы отправиться сегодня вечером к г-же Смирновой?
Тысяча почтительных приветствий.
Ф. Тютчев.
III.
(1851).
Хорошенько сообразив все, я полагаю, что лучше будет в стихе: „И нѣтъ конца твоимъ стрѣламъ“ — поставить так: „и счету нѣтъ твоимъ стрѣламъ“, по той причине, что конец стрел может пожалуй, означать острие стрел, и, в таком случае, фраза оказалась бы несколько двусмысленной.
Если в последней строфе Вас смущает повторение слов душа и духовный, нельзя ли сказать так:
Въ себѣ отвелъ ты уголокъ
Для жизни чувствами обильной,
И вся проникнута она (т.-е. жизнь)
Святымъ огнемъ духовной силы.
Весь Вашъ Ф. Т.
Или еще так:
Въ себѣ отвелъ ты уголокъ
Для жизни чувствами обильной,
И жизнь твоя была полна
Духовной свѣтлости и силы.
На первой странице, в начале письма надпись „Тютчева, кажется, о стихах моих к гр. Блудову“.
55
IV
Вторник 9 июля (1857).
Вот, князь, два стихотворения Мея, про которые я Вам говорил на днях и которые показались мне достаточно замечательными, чтобы сообщить их Вам... То, которое озаглавлено „Вихорь“, основывается, как сказал мне автор, на одном народном поверье, которого я не знал и которое Вам тоже, может быть, неизвестно; но оно, несомненно, отличается самой яркой и оригинальной фантастичностью. Есть еще три или четыре пьесы в том же роде, как например, „Домовой“, образующие, все вместе, как бы законченный цикл русской народной демонологии.
Кстати о Мее: я сообщил ему сделанное Вами на его счет замечание, и он просил меня представить Вам его оправдание, подкрепленное моим свидетельством... и, действительно, я могу, по совести, подтвердить, что здоровье его в плачевном состоянии...
Конечно, я не премину отправиться по Вашему любезному приглашению на 12 июля.
Тысяча почтительных приветствий.
Ф. Тютчев.
V
Вы видите, князь, что я не преувеличил себе важность вчерашних известий. И теперь, не думаете ли Вы, что я могу оказаться прав, предвидя Европейскую войну будущей весной?
Но я очень боюсь, что моя жена будет разорена этими событиями... Это печально.
Ф. Тютчев.
Я уже читал газету.
VI
Пишу Вам, князь, чтобы сказать, что перечитывая сегодня утром Ваши стихи, я нашел их еще лучше, чем они показались мне вчера, и что я не могу не поблагодарить Вас за них.
Ф. Тютчев.
Вы мне разрешите, неправда ли, послать их Мальтицу в Веймар, для сообщения великой княгине Марии.
———