- 834 -
ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ ПОЯСНЕНИЯ
Для установления текста «Анны Карениной» имеются три источника:
1. Рукописи романа и корректуры дожурнального набора.
2. Корректуры первой публикации частей 1—7 в «Русском вестнике» и части 8-й, вышедшей отдельной книгой.
3. Печатный текст «Русского вестника» и отдельно вышедшей восьмой части, исправленные в 1877 г. Толстым и Н. Н. Страховым при подготовке первого отдельного издания романа. (Этот экземпляр был тогда же переплетен Н. Н. Страховым в отдельный том и в таком виде хранится в настоящее время.)
Описание рукописей «Анны Карениной» см. в т. 20 юбилейного издания и в книге: «Описание рукописей художественных произведений Л. Н. Толстого». М., Изд-во Академии наук СССР, 1955.
Рукописи «Анны Карениной» сохранились почти все, от первых автографов до наборной рукописи с типографскими пятнами на ее листах. С этой рукописи печатался роман — первые семь частей в «Русском вестнике» в 1875—1877 годах и восьмая часть, вышедшая отдельной книгой в 1877 г. Корректуры держал автор; изменения в них были значительны, но не радикальны. От корректур первых семи частей сохранилось лишь несколько отрывков, от корректур восьмой части — большая часть.
После публикации в журнале было предпринято отдельное издание «Анны Карениной». Готовя его, Толстой просмотрел опубликованный текст и внес много исправлений. Это была последняя работа Толстого над романом. Одновременно с Толстым тот же печатный экземпляр просматривал Н. Н. Страхов и сделал много стилистических и грамматических поправок. С выправленного Толстым и Н. Н. Страховым печатного текста был сделан набор для отдельного издания романа. Корректуры его не сохранились.
Судя по переписке Толстого с Н. Н. Страховым, Толстой корректур отдельного издания как будто не читал. Печатание романа шло под наблюдением Н. Н. Страхова, который в корректурах вновь правил текст, внося в него исправления того же типа, какие он делал и раньше, при подготовке журнального текста к новому изданию. Однако характер некоторых разночтений позволяет допустить какое-то участие Толстого.
Во время печатания отдельного издания Н. Н. Страхов сетовал, что
- 835 -
из-за «страшной слепоты», которой он подвержен, «проскальзывают опечатки», сильно его «огорчающие». Но в то же время писал Толстому: «Вы должны простить мне много ошибок, но все же большею частию буквенных. Зато моя пунктуация должна непременно помочь пониманию читателей, и на множество страниц я просто любуюсь, — так мне это кажется теперь красивее и яснее»1.
Первое издание в трех томах вышло в 1878 году. В нем действительно оказалось чрезвычайно много опечаток, о чем огорченный Страхов сообщал Толстому.
В течение последующих без малого шестидесяти лет «Анна Каренина» и в собраниях сочинений Толстого и в отдельных изданиях механически переиздавалась по тексту первого издания 1878 года.
Критическому анализу текст романа был впервые подвергнут при подготовке его для Юбилейного издания Полного 90-томного собрания сочинений (редактор Н. К. Гудзий). Установив, что Толстой не читал корректур издания 1878 года и что разночтения между ним и последним авторизованным текстом появились исключительно в результате правки Н. Н. Страхова в корректурах, редактор отверг первое отдельное издание и признал авторитетным текстом экземпляр «Русского вестника» и приложенной к нему восьмой части, в которых запечатлена последняя стадия авторской работы, и принял решение печатать роман по тому экземпляру, с которого делался набор отдельного издания.
Исправления, «сделанные самостоятельно Страховым в издании 1878 года, как правило, отвергаются», — отметил редактор юбилейного издания (т. 18, стр. VIII). Решение бесспорно правильное. Однако принцип освобождения текста Толстого от правки Н. Н. Страхова не доведен до конца. Исправления, внесенные Н. Н. Страховым в экземпляр журнального текста при подготовке его для отдельного издания (их более ста), сохранены, тогда как они того же характера, как и сделанные в корректуре отдельного издания: стилистические и главным образом грамматические.
Исправления Н. Н. Страхова можно разделить на две категории. К одной относятся те, которые Н. Н. Страхов, как издательский редактор, обязан был внести: выправляя печатный текст «Русского вестника», Толстой не всегда грамматически согласовывал новые вставки с контекстом, и Страхов вводил эти места в грамматические нормы. Кроме того, он исправлял опечатки журнального набора. Такого рода поправки были необходимы, и они безоговорочно должны быть приняты.
Другая категория изменений Н. Н. Страхова принципиально отлична от первой. В нее входят исправления стиля Толстого, нивелировка его в угоду школьной грамматике и приглаживание толстовского языка.
- 836 -
Эту группу исправлений принять нельзя. Аргумент редактора юбилейного издания: «Исправления Страхова в данной стадии обработки романа для печати принимаются полностью, поскольку они были предварительно доведены до сведения автора» (т. 18, стр. VIII), — неубедителен.
В воспоминаниях, подшитых к этому переплетенному экземпляру «Русского вестника», Н. Н. Страхов рассказывает: «Я взялся прочитывать наперед, исправлять пунктуацию и явные ошибки и указывать Льву Николаевичу на места, которые почему-либо казались мне требующими поправок, — преимущественно, даже почти исключительно, неправильности языка и неясности. Таким образом, я читал и наносил свои поправки, а потом Лев Николаевич. Так дело шло до половины романа, но потом Лев Николаевич, все больше и больше увлекаясь работой, перегнал меня, и я исправлял после него, да и прежде всегда просматривал его поправки, чтобы убедиться, понял ли я их и так ли работаю, потому что мне предстояло держать корректуру... По поводу моих поправок, касавшихся почти только языка, я заметил еще особенность, которая хотя не была для меня неожиданностью, но выступала очень ярко. Лев Николаевич твердо отстаивал малейшее свое выражение и не соглашался на самые, по-видимому, невинные перемены. Из его объяснений я убедился, что он необыкновенно дорожил своим языком и что, несмотря на всю кажущуюся небрежность и неровность его слога, он обдумывает каждое свое слово, каждый оборот речи не хуже самого щепетильного стихотворца»2.
Это признание очень важно. Во-первых, трудно представить, что Страхов показывал Толстому каждую незначительную поправку или Толстой обдумывал ее каждый раз. Во-вторых, видно, как Толстой противился многим из них. Очень опасно ставить знак равенства между авторской работой над текстом и этими поправками. Они принципиально ничем не отличаются от ошибок или сознательных поправок переписчика рукописей. При работе над копией Толстой тоже их «видел», и тем не менее текстология ставит вопрос об очищении авторского текста от чуждых наслоений.
Итак, юбилейное издание сделало первый шаг к установлению подлинного текста «Анны Карениной», критически изучив последнее прижизненное издание. В то же время оно впало в ошибку, даже в некоторое противоречие с собственными установками: отвергнув страховские поправки, сделанные в процессе печатания первого отдельного издания, оно приняло те, которые были внесены Страховым же перед сдачей рукописи в набор, т. е. в предшествующей стадии.
В настоящем издании принимаются страховские исправления первой группы, т. е. упущенные Толстым грамматические согласования и случайные опечатки, — независимо от того, сделаны ли они в журнальном экземпляре или в корректурах отдельного издания. Вторая же группа (исправления стиля и языка Толстого) отвергнута.
- 837 -
В самом деле, зачем ясную толстовскую фразу: «...в нижнем этаже красили, вверху уже почти все было отделано» заменять страховской: «...в нижнем этаже красили, в верхнем уже почти все было отделано»3. Или вместо слов Анны, обращенных к Вронскому: «как для меня ты мог погубить свою жизнь» (так написал Толстой) принимать страховский вариант: «как для меня ты погубил свою жизнь»4. Не говоря уж о таких исправлениях: вместо «он знает это» появляется «это он знает»; или «и не знаю потому» заменяется «и потому не знаю».
Мы обязаны дать читателю подлинный текст Толстого, освободив его от всех посторонних наслоений, независимо от того, «улучшило» или «ухудшило», по нашему мнению, сознательное приглаживание текста редактором или бессознательная ошибка переписчика и наборщика.
Кроме страховских изменений, в юбилейном издании остались неисправленными ошибки переписчиков, наслоившиеся на подлинный текст Толстого в процессе многократных переписываний, а также сознательные исправления, сделанные С. А. Толстой. Очевидно, из-за жестких издательских сроков редактор юбилейного издания не имел возможности провести сплошное обследование рукописного фонда романа, что является одним из непременных условий академических изданий.
Ошибки в «Анне Карениной» по происхождению своему типичны. Их можно разбить на три категории: 1. Не разобрав автографа, переписчик оставляет для него место, которое неизбежно бросается в глаза писателю при просмотре копии, и он должен заполнить пропуск; 2. Переписчик по разным мотивам сознательно меняет текст; 3. По рассеянности или неверно прочтя автограф, переписчик пропускает, переставляет слова, вносит по инерции новые слова, не разобрав текста, заменяет слова подлинника другими, пропускает иногда целые фразы.
К каждой из этих категорий должно относиться по-разному. Некоторые трудности представляют для текстолога ошибки первой категории, т. е. когда переписчик, не разобрав слов, оставлял для них место, и Толстой, никогда в таких случаях не обращавшийся к своей предыдущей рукописи, вписывал новый текст. Как быть: возвращаться к первому или принимать новый? Существуют две точки зрения:
1. Сознательное вмешательство автора бесспорно. Пусть импульс внешний, но тем не менее ясно выражена воля автора; это последний его текст, он и должен остаться; 2. Автор был вынужден заполнить оставленное переписчиком место не в момент творческого напряжения. В этот миг внимание было, может быть, сосредоточено на другом и сюда отвлечено не творческим порывом, а чисто внешним поводом. Следовательно, первый текст, созданный в потоке естественного движения, и есть подлинный, а позднейший вариант интересен только для истории писания и не может быть закреплен за каноническим текстом. Такова вторая
- 838 -
точка зрения. Отдельные примеры могут иногда убедить, что второй принцип в какой-то мере может быть законен. Например, в «Войне и мире» в автографе читаем, что Пьер почувствовал «наслаждение бешенства». Переписчик не разобрал слова наслаждение и оставил место. Толстой вписал: прелесть (прелесть бешенства)5. Сила этой фразы значительно ослаблена. Пьер почувствовал именно наслаждение бешенства, а не прелесть его. И есть, конечно, соблазн вернуться к предыдущему, бесспорно лучшему варианту. Однако этот путь очень уязвим, при нем неизбежно толкование, выбор, что в текстологической работе чрезвычайно опасно, так как факт подменяется гипотезой. Поэтому должно остаться последнее автографическое написание. В установлении подлинного текста «Анны Карениной» мы следовали именно такому принципу, принимая последнее автографическое написание за окончательное.
Раздел подобных ошибок, повлиявших на текст, состоит не только из тех ясных случаев, в которых автор или буквально, или приближенно восстанавливает пропущенный текст. Бывало и так, что искажение вызывало новую редакцию данного места. Приведем пример, показывающий, что текст в результате переработки бесспорно ухудшился. Это последняя фраза главы, посвященной волнениям Левина после объяснения с Кити, перед официальным предложением. Текст в автографе:
«Он умылся, оделся и свежий как тринадцатилетний мальчик пошел к Щербацким». В копии искажено: «Он умылся, оделся и как мальчик пошел к Щербацким». Толстой отбросил перепутанный текст, изменив всю фразу: «Он... умылся, оделся и вышел на улицу»6. Выпало интересное сравнение влюбленности Левина с свежестью мальчика, подчеркивающее чистоту его любви к Кити. Ошибка переписчика повлияла на текст, но бесспорно остаться должен последний авторский вариант, отменять его нельзя.
Есть один весьма огорчительный случай: в картине оживающей весною природы у Толстого в рукописи было: «запахло отошедшей от мороза землей». Толстой воспользовался принятым, распространенным у крестьян определением: земля отходит от мороза. Последующих рукописей и корректур нет, не сохранились они. Это место напечатано в несколько иной редакции: «... теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений отжившей земли»7. Из-за отсутствия рукописей нельзя понять, в результате чего произошла эта замена, а поскольку Толстой как-то этот отрывок правил, нельзя, согласно существующим текстологическим правилам, вернуть первоначальное определение. Можно почти с уверенностью сказать, что произошло это не без вины переписчика. Тем не менее остается в романе «отжившая земля». Только в некоторых изданиях смелые корректоры заменяли отжившую землю — ожившей
- 839 -
землею8. А отличное точное толстовское определение исчезло навсегда.
Вторая из разбираемых нами категорий (сознательное изменение текста переписчиком или редактором) имеет две разновидности: 1. Небольшая стилистическая правка, уточнение грамматических согласований, устранение явных описок и опечаток; 2. Сознательное вмешательство переписчика и редактора в идейный смысл.
В «Анне Карениной» сознательные исправления делали С. А. Толстая в рукописях и Н. Н. Страхов в печатном тексте «Русского вестника» и в корректурах отдельного издания. Приводим несколько случаев: «Одевшись, Степан Аркадьич прыснул на себя духами, вытянул рукава рубашки...»9. Слово вытянул, совершенно точно определяющее жест Облонского, Софья Андреевна заменила сказуемым выправил10. Смысл не изменился, но стиль нарушен.
«Молодой Щербацкий, поступив в моряки, утонул в Балтийском море». Переписчица выражение поступив в моряки, заменила обычным поступив во флот11. Выражение Толстого чесаться (в смысле: причесываться; оно встречается и в рукописях «Войны и мира») Софья Андреевна везде меняет на причесываться, и только в одном месте по ее «недосмотру» осталось толстовское чесаться12. В прическе Кити густые косы заменены термином: густые бандо13. Софью Андреевну шокирует выражение «полные груди», и она переписывает: полную грудь, хотя контекст (речь идет о молодой крестьянской женщине, легко навивавшей копну) требует толстовского оборота: «Она... всовывала вилы, потом упругим и быстрым движением налегала на них... выпрямлялась и, выставляя полные груди из-под белой занавески... вскидывала навилину высоко на воз»14.
Наконец, пример того, как вмешательство переписчика совершенно исказило смысл. В конце романа в сцене грозы, когда Левин нашел Кити и няню с ребенком в лесу, говорится: «Две фигуры в темных платьях (они были в светлых) нагнувшись стояли над чем-то. Это были Кити и няня. Дождь уже перестал, и начинало светлеть, когда Левин подбежал к ним. У няни подол был сух, но на Кити платье промокло насквозь...». В этот текст С. А. Толстая при переписке внесла два изменения. Видимо, не поняв смысла слов, заключенных в скобки, она дополнила их: «(они прежде были в светлых)». Эта вставка сделала текст абсурдным: ведь мысль Толстого та, что светлые платья, промокнув от дождя, казались темными, а после вставки создается впечатление,
- 840 -
будто Кити и няня в лесу переоделись в темные платья. Так и напечатано. Выражение «У няни подол был сух», видимо, показалось Софье Андреевне не литературным, она заменила его: «У няни низ платья был сух»15.
Вместо крахмаленных складок появилось более принятое определение: накрахмаленные складки. Нередко употребляемое Толстым выражение одинакие заменялось общепринятым одинаковые. «Урок состоял в выучении наизусть...», — написал Толстой, переписчик исправил: «... в выучивании...» Выражение оригинала: «оглянув мрачное лицо товарища» заменилось стандартным: «взглянув на мрачное лицо товарища». Толстой часто пользовался глаголом сказал, Софья Андреевна, а позднее Н. Н. Страхов по своему усмотрению заменяли его глаголами: спросил, ответил. Много раз слово нынче заменялось словом сегодня. Толстой не так часто употреблял просторечия, и тем важнее сохранить их там, где они введены. В «присутствии» у Степана Аркадьича швейцар говорит про Левина: «Какой-то, ваше превосходительство, без упроса влез»16. В Воздвиженском крестьянин говорит про Анну: энта. Переписчик заменил эти слова общеупотребительными: без спроса, эта.
Такого рода исправления бесспорно надо отменить.
Есть несколько исправлений С. А. Толстой, которые следует принять, они касаются женского костюма. Много лет спустя Софья Андреевна вспоминала и рассказывала В. Ф. Булгакову, как Толстой во время работы над «Анной Карениной» спросил у нее однажды номер дамского модного журнала. Она удивилась. — Зачем? — Оказывается, ему нужно было посмотреть, как одеть на бал или на скачки Анну Каренину17.
А на одной из рукописей романа имеется такая запись: «Прошу Соню описать туалет»18. Это уже точное свидетельство того, что при описании туалетов он прибегал к помощи и советам жены. На этом основании сохраняем в тексте поправки Софьи Андреевны к костюму Анны на балу: «Анна была в черном платье», — написал Толстой, Софья Андреевна добавила: в черном бархатном; «На голове у нее... была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса между кружевами», — Софья Андреевна поправила: «... между белыми кружевами...»19. В сцене приезда Вронского к Анне в Петергоф перед скачками Анна была «одетая в белое обшитое прошивками платье», — Софья Андреевна изменила: «... в белое с широким шитьем платье»20. Княгиня Бетси приехала к Анне «в сизом платье с лиловыми грубыми полосами на лифе...», — так у Толстого; «в сизом платье с косыми резкими полосами на лифе...»21, — исправила Софья Андреевна.
- 841 -
Подходим к главному — к случайным ошибкам переписчиков, которые остались незамеченными автором. Их всего больше, и они-то наносят самый тяжелый ущерб художественному произведению.
В период создания «Анны Карениной» основным переписчиком была жена писателя, С. А. Толстая, и еще два случайных не очень грамотных лица. Главное, что требовалось от копииста, это — умение читать толстовский почерк и большая внимательность. Софья Андреевна хорошо разбирала почерк, но, как бы серьезно ни относилась она к делу переписки, у нее, хозяйки большого дома, окруженной детьми, не всегда внимание было сосредоточено. Напротив, посторонние переписчики, плохо разбирая и делая грамматические ошибки, были внимательнее и в сомнительных случаях оставляли в копии пустое место, тем самым обращая внимание автора на пропуск текста. Оказалось в результате, что переписанный ими материал в смысле соответствия с подлинником более авторитетен, не говоря уж о том, что Софья Андреевна считала, кроме того, возможным и вмешательство в написанный мужем текст. Так что придется больше говорить об ошибках С. А. Толстой.
Как ни случайно происхождение ошибок, можно установить известную закономерность. Переписчик не копирует букву за буквой слово подлинника, а запоминает целую фразу или значительную часть ее. Он не все правильно читает и, кроме того, переписывая, не замечает, что переставляет одни слова, пропускает другие или по инерции привычных выражений изменяет, а то и добавляет новые. Большие по объему пропуски падают на те случаи, когда какой-то текст оказывается заключенным между двумя одинаковыми словами. На приложенном снимке хорошо видно, что не только слова одинаковы, но и расположены они точно на таких же местах (они подчеркнуты нами). Глаза переписчика механически перескакивали через несколько строк к тому же слову, и выпадал заключенный между ними иногда тематически важный текст.
Исправления по рукописям возможны только в тех случаях, когда имеется непосредственный переход из одной рукописи в другую, т. е. когда налицо автографическое написание и затем последовавшее искажение его в первой же копии. Если же нет такого прямого перехода, т. е. между двумя сохранившимися рукописями была какая-то промежуточная, до нас не дошедшая, исправлять нельзя, потому что невозможно с абсолютной достоверностью доказать, что это — ошибка переписчика или авторская поправка, сделанная в промежуточной не сохранившейся рукописи (конечно, если речь не идет о явной бессмыслице). Например, нельзя счесть за ошибку или правку постороннего лица разночтения между наборной рукописью «Анны Карениной» и текстом «Русского вестника», так как не сохранились корректуры, в которых сам Толстой мог внести изменения. Исключения возможны только для бесспорных опечаток.
- 842 -
Лист рукописи первой части романа «Анна Каренина».
Копия рукой С. А. Толстой, переработанная Л. Н. Толстым
Отчеркнутый текст в следующей копии пропущен
- 843 -
Лист наборной рукописи первой части романа «Анна Каренина»
Копия рукой С. А. Толстой.
- 844 -
Ошибки, допущенные в «Анне Карениной», мы попытались привести в некоторую систему и по каждой категории дать несколько примеров с аннотациями, в которых стремились показать, насколько важен бывает пропущенный текст (хотя бы одно слово) и что во всех случаях промах переписчика наносил ущерб авторскому тексту.
Обзор начинаем с упоминания о мелких орфографических изменениях. К ним относятся окончания типа ей — ею, ой — ою, ья — ия (в существительных и прилагательных), ей — ее (в сравнительной степени), написания о — об (в предлогах), чтоб — чтобы (в союзах), уж, уже (в наречиях) и т. п. Таких случаев по всей «Анне Карениной» зарегистрировано только 34. На первый взгляд они кажутся совсем случайными, но в действительности у Толстого есть некоторые устойчивые написания, например, чаще встречается предлог об, независимо от того, с гласной или согласной начинается следующее слово. Не лишено значения, что иногда изменения окончаний имеют и некоторое фонетическое значение, если они встречаются в прямой речи.
Под разделом пунктуация не следует понимать всей авторской пунктуации. Как известно, Толстой вообще был скуп на запятые и другие знаки. В прижизненных изданиях они подведены под общие нормы, и нет оснований бороться с этим даже в академических изданиях. Исправления сделаны у нас только в тех случаях, когда уклонение от автографа, большею частью случайное, существенно меняет интонацию.
Пример пропуска многоточия.
В автографе:
«Я намерен был... я хотел поговорить о сестре и о вашем положении взаимном».
Напечатано:
«Я намерен был, я хотел поговорить о сестре и о вашем положении взаимном».
Пропущенное многоточие подчеркивает взволнованность речи Облонского, начавшего разговор с Карениным о разводе, что очень важно отметить в этой сцене.
Пример, показывающий, как одна запятая изменила даже смысл. Речь идет о настроении Вронского, описанном в начале второй главы четвертой части.
В автографе:
«Он невольно, покоряясь слабости Анны..., перестал думать...».
Напечатано:
«Он, невольно покоряясь слабости Анны..., перестал думать...»22.
Существенное смысловое отличие обеих редакций очевидно и показывает, как важно быть внимательным к авторской пунктуации. Если уж Толстой поставил здесь запятую, то, следовательно, ему было важно оттенить именно этот смысл фразы.
- 845 -
Есть несколько случаев объединения двух самостоятельных предложений или путем простой замены точки на запятую, или внесением союза.
В автографе:
«Я вышла замуж. Муж обманывал меня».
Напечатано:
«Я вышла замуж, и муж обманывал меня»23.
В автографе:
«Как ясно. И слышно все!»
Напечатано:
«Как ясно и слышно все!»24
Нередки случаи, когда союз и по инерции вставляется между однородными членами предложения: «в этом тонком и нежном деле», «с веселым и сияющим лицом». В этих и подобных им фразах союз вставлен не Толстым, а переписчиком.
Большое количество ошибок можно объединить в категорию, условно названную здесь грамматические ошибки. К ней отнесены те случаи, когда переписчик по-иному согласовывает слова внутри фразы.
В рассказе об утреннем туалете Степана Аркадьича читаем: он «остановив пухлую ручку цирюльника, расчищавшего розовую дорогу между длинными кудрявыми бакенбардами»25. Так напечатано. В автографе по-другому: не расчищавшего, а расчищавшую, т. е. ручку, расчищавшую. Это не мелочь. Толстому свойствен такой оборот. В «Войне и мире» произошло то же самое. Выражение «... смотреть на руки Долохова, державшие карты...» превратилось у переписчика в «... руки Долохова, державшего карты»26. Словосочетание, принятое переписчиком, более употребительно. Но если он перефразировал в копии по инерции, то редактор Н. Н. Страхов сознательно делал так во имя шаблона. У Толстого: «Походка Алексея Александровича, ворочавшая всем тазом и тупыми ногами, особенно оскорбляла Вронского»27. У Страхова, т. е. в печатном тексте: не ворочавшая, а ворочавшего, т. е. опять согласовано с другим словом. Этот случай красноречиво говорит о том, что вмешательство Страхова нанесло ущерб толстовскому тексту наравне с ошибками переписчиков.
Пример из сцены у петербургского адвоката.
Подлинный текст:
«Адвокат опустил глаза на ноги Алексея Александровича, чувствуя, что они видом своей неудержимой радости могут оскорбить клиента».
И местоимение они и глагол могут согласованы в тексте Толстого с существительным глаза, в которых выражалась радость. Об этом же
- 846 -
говорится и несколькими строками выше: «Серые глаза адвоката старались не смеяться, но они прыгали от неудержимой радости». Переписчик указанные выше и местоимение и глагол согласовал с подлежащим, — авторский замысел искажен: «Адвокат опустил глаза на ноги Алексея Александровича, чувствуя, что он видом своей неудержимой радости может оскорбить клиента»28. По воле переписчика не глаза адвоката выражали радость, а сам адвокат; но если так, то ведь недостаточно было бы только опустить глаза, чтобы скрыть радость.
Гораздо меньше, только десять ошибок в предлогах. Они нередко вносят серьезные погрешности в язык произведения. У Толстого сказано правильно: «...все, что могло из этого выйти...», а напечатано: «... все, что могло от этого выйти»29. Переписчик дал неверное употребление предлога: от этого может произойти, а не выйти. Толстей не допустил бы подобного неряшества в языке. Есть случай, когда ошибка в предлоге довела текст до комического абсурда. В шестой части романа, в главе десятой (Левин и Облонский на охоте), в автографе: «... Из-за вывороченного корня ольхи выскочил Крак» (собака Облонского). Очевидно, вывороченный корень подсказал переписчику предлог из-под, и напечатан нелепый текст: «... Из-под вывороченного корня ольхи выскочил Крак...»30 и несколькими строками ниже читаем, как за ним показалась «статная фигура Степана Аркадьича». Как же так, и собака и Степан Аркадьич вышли из-под корня?
Психологически понятна замена слов их синонимами. Вместо скверно в копии появляется дурно, вместо тотчас — сейчас, вместо также — тоже.
Ошибки, появившиеся в силу инерции, приобрели при переписке большие размеры. Запоминая фразу подлинника, переписчик переносит ее в копию с заменой или добавлением привычных слов и оборотов. Толстой упоминает меню, Софья Андреевна механически добавляет: меню обеда31. Левин говорит про подачки сильных мира, переписчица дописывает: сильных мира сего32. Выражение всё одно превращается в всё одно и то же33. Слово покорный переписывается, конечно, с добавлением покорный судьбе, что вызвало однажды явную бессмыслицу. В начале романа говорится, что Степан Аркадьич услыхал звук голоса Долли покорный и отчаянный; напечатано звук голоса покорный судьбе и отчаянный, хотя ясно, что покорным судьбе может быть человек, а не его голос. По поводу болезни Анны Толстой пишет: «... из ста было 99, что кончится смертью». Переписчик, видимо и тут по инерции, добавил: «... из ста было 99 шансов...»34.
- 847 -
Перестановки слов, само собой разумеется, наиболее обычные случаи ошибок. По значению своему они наименее серьезны. Однако среди них можно найти случаи не только стилистической, но и смысловой порчи текста. Пример: Левин обращается к Облонскому — «А позволь тебя спросить, в чем это состоит аристократизм Вронского?» Переписчик переставил два слова: это состоит и неизбежно должен был местоимение это согласовать с следующим словом. Появился в печати текст: «А позволь тебя спросить, в чем состоит этот аристократизм Вронского...?»35
Пропуски слов — одна из наиболее частых ошибок переписчика. В одних случаях пропуски вызывают только стилистические изменения, в других — бывают причиной исчезновения важных подробностей и появления смысловых искажений. Приведем несколько примеров.
В первых главах романа отдельно разбросанные детали дают представление о кабинете Облонского, об окружающей Степана Аркадьича обстановке: сафьянный диван, суконные сторы, шитые и обделанные в золотистый сафьян туфли, серый халат на голубой шелковой подкладке, зеркало, перламутровая раковина-пепельница. По вине переписчика пропала еще одна необходимая принадлежность кабинета — ковер. В автографе Толстого читаем: «... Матвей, медленно ступая поскрипывающими сапогами по мягкому ковру, с телеграммой в руке, вернулся в комнату». Подчеркнутых слов в печатном тексте нет36.
В сцене после ссоры с Анной перед поездкой в театр Вронский «зацепил столик, на котором стояла бутылка сельтерской воды и графин с коньяком». Так в автографе Толстого. Из-за пропуска переписчика напечатано в другой редакции: «зацепил столик, на котором стояла сельтерская вода и графин с коньяком»37. Получилась композиционная неувязка: прежде было стройно: бутылка и графин; теперь бутылка исчезла, а графин остался. (Если бы сам Толстой вычеркнул бутылку, он бы, вероятно, согласовал и окончание фразы, т. е. сельтерская вода и коньяк.)
По поводу критической статьи на книгу Кознышева автор говорит: «Очевидно, нарочно фельетонист понял всю книгу так, как невозможно было понять ее. Но он так ловко подобрал выписки...». В печатном тексте переписчик пропустил слово нарочно38, и повисло в воздухе дальнейшее рассуждение. Именно потому, что фельетонист нарочно понял книгу неправильно, он должен был ловко подобрать выписки. Если бы он действительно так понял, никакой ловкости не потребовалось бы.
При объяснении с Вронским в салоне Бетси Тверской Анна «говорит то, что принуждает себя сказать, но не то, чего хочет». Толстой несколько раз после ее слов подчеркивает, как слова ее расходятся с чувством.
- 848 -
В одном случае: «Это доказывает только то, что у вас нет сердца, — сказала она. Но взгляд ее говорил, что она знает, что у него есть сердце, и от этого-то боится его»39. В другом: «Так сделайте это для меня, никогда не говорите мне этих слов, и будем добрыми друзьями, — сказала она словами; но совсем другое говорил ее взгляд»40. Так же комментированы и другие случаи. Поэтому очень обиден пропуск авторской реплики после следующей фразы Анны: «Я хочу, чтобы вы поехали в Москву и просили прощенья у Кити, — сказала она, и огонек замигал в ее глазах»41.
В главе, посвященной размышлениям Левина о смысле жизни, говорится: «Прежде... когда он старался сделать что-нибудь такое, что сделало бы добро для всех, для человечества, для России, для губернии, для всей деревни, он замечал...». Переписчик пропустил (это типичная ошибка в тексте с перечислениями) одно звено: для губернии42, и авторский замысел нарушен — исчезла естественная постепенность перехода от общего к частному, от всего человечества к России, к губернии, к деревне. Она не безразлична, она важна для Толстого. Та же постепенность, но в обратном движении, имеется в размышлении Левина о бескровной экономической революции. «Одним словом, революция бескровная, но величайшая революция, сначала в маленьком кругу нашего уезда, потом губернии, России, всего мира»43.
В последней главе романа рассказывается о том, как сын Левина стал узнавать близких. Чтобы доказать это, Левину был показан опыт, который вполне удался. «Кухарка, нарочно для этого призванная, нагнулась к ребенку. Он нахмурился и отрицательно замотал головой. Кити нагнулась к нему, — он просиял улыбкой...»44. Пока не установлен пропуск, трудно определить композиционное несовершенство этого места, но, как только он подсказан, все становится ясным, и удивляешься только, почему раньше не замечали этого. Пропущено самое главное: «Кухарка, нарочно для этого призванная, заменила Кити и нагнулась к ребенку...». Именно потому и нахмурился ребенок, что незнакомая кухарка заменила собою знакомое лицо матери, а не только нагнулась к ребенку; а когда вместо кухарки снова Кити нагнулась к нему, — он просиял улыбкой.
Встречаются, правда очень редко, случаи, когда пропуск создавал совершенно бессмысленный текст, но Толстой иной раз и этого не замечал. Например, в сцене у Сережи Каренина, накануне дня его рождения: Капитоныч, «подмигивая, показывал головой». Слово «показывал» в копии было пропущено; осталась несуразица: «подмигивая головой»45, что,
- 849 -
разумеется, невозможно. Несмотря на чтение этого места и в рукописи и в корректуре, Толстой не заметил бессмыслицы, и никто не обратил на нее внимания в течение последующих десятилетий.
В сцене скачек говорится: «Потные, измученные скакавшие лошади, провожаемые конюхами, уводились домой»46. Так появилось в первой копии, в первом прижизненном и во всех последующих изданиях, хотя ясно каждому, что разгоряченных после скачек лошадей, проваживают (так и написал Толстой), а не провожают домой.
В той же сцене скачек встречается глагол посылать в его специальном значении: понукать, побуждать к движению. Перед началом скачек Корд рекомендует Вронскому: «... не задерживайте у препятствий и не посылайте...» И дальше: Вронский «послал лошадь...» Так написал Толстой и так дошло до печатного текста. А вот в одном случае точное для данного контекста слово посылавших заменилось совсем неуместным погонявших: «... все глаза были устремлены на кавалергарда впереди и лейб-гусара сзади, из последних сил погонявших лошадей и подходивших к столбу»47. Не разобрал ли переписчик этого слова или не знал его специального значения, но заменил более привычным. Так и печаталось.
Во время разговора с Долли о Вронском Анна покраснела «до вьющихся черных косиц на шее»48. Нет надобности разъяснять, что никаких косиц на шее Анны не могло быть. В оригинале: Анна покраснела «до вьющихся черных колец волос на шее». Уместно здесь вспомнить, что, увидав впервые М. А. Гартунг, внешность которой в некоторой степени отразилась в портрете Анны Карениной, Толстой сразу обратил внимание на ее «завитки на затылке»49. И вот по невниманию переписчика «кольца волос на шее» превратились в «косицы на шее».
В разговоре с Долли Вронский говорит: «... работая, необходимо иметь убеждение, что дело мое не умрет со мной...»; слова дело мое превратилось в одно слово делаемое — и так печаталось50.
В беседе с братом Николай Левин рассказывает об организации артели: «И мы вот устраиваем артель слесарную, где все производство, и барыш и главные орудия производства, все будет общее»51. Таков опубликованный при Толстом текст, но мысль его здесь совершенно искажена. При описании артели, созданной на социалистических началах, следует говорить не о каких-то главных орудиях производства, а о том, что в артели «барыш и, главное, орудия производства, все будет общее». Об этом именно Толстой и хотел сказать и так он написал. Он, отразивший в «Анне Карениной» существенные стороны русской жизни 70-х годов,
- 850 -
не мог допустить такой грубой ошибки, какая появилась в романе по вине переписчика.
Ни одна даже самая, казалось бы, несущественная ошибка переписчика не остается безразличной для стиля Толстого. В главе, посвященной характеристике Облонского, подряд пять абзацев начинаются с его имени:
«Одевшись, Степан Аркадьич прыснул на себя духами...»
«Степан Аркадьич сел, прочел письма...»
«Окончив письма, Степан Аркадьич придвинул к себе бумаги...»
«Степан Аркадьич получал и читал либеральную газету...»
«Степан Аркадьич не избирал ни направления, ни взглядов...»52
Переписчик во втором абзаце имя Облонского заменил местоимением он. Казалось бы, неважно. Однако повторение имени в начале каждого абзаца не случайность, а избранный Толстым прием. Когда окончилось повторение имени Облонского, речь пошла о характеристике либеральной партии, и несколько фраз подряд начинаются со слов: «Либеральная партия говорила...». По вине переписчика стройность в этом отрывке в какой-то мере нарушена.
Много случаев замены переписчиком приставок глаголов: позвала — подозвала, давать — отдавать, знать — узнать, пуская — выпуская, делать — сделать и т. д. Не все уклонения такого характера сравнительно безобидны. Можно привести случаи, когда они влияют на смысл. Один пример. Перед венчанием Левин должен был говеть. Отметив, что для Левина участие в церковных обрядах вообще было тяжело, Толстой подчеркнул, что особенно тяжело это было для него в эти дни. «Теперь, в том чувствительном ко всему, размягченном состоянии духа... необходимость притворяться была Левину не только тяжела, но показалась совершенно невозможна... Теперь, в состоянии своей славы, своего цветения, он должен будет или лгать или кощунствовать. Он чувствовал себя не в состоянии сделать ни того ни другого». Именно сделать теперь — такова мысль автора, а не делать вообще, как вышло у переписчика53.
Остается рассмотреть последнюю категорию случайных ошибок — пропуски больших текстов. Каждый из них красноречиво говорит о том, какой огромный ущерб нанесла роману простая невнимательность переписчика. И происхождение ошибки и ее значение становятся ясны при рассмотрении каждого случая.
Во второй главе первой части «Анны Карениной» Толстой, знакомя читателя с Облонским, говорит о нем как о человеке правдивом к самому себе:
«Он не мог обманывать себя и уверять себя, что он раскаивается в своем поступке. Он не мог теперь раскаиваться в том, что он, тридцати-четырехлетний, красивый, влюбчивый человек, не был влюблен в жену...»54.
- 851 -
При анализе рукописей был обнаружен в середине фразы большой пропуск, имеющий важное значение для характеристики Облонского. Оказывается, по замыслу Толстого, прежде, в начале совместной жизни с Долли, Степан Аркадьич не так-то легко относился к своему поведению и раскаивался в нем; только время и привычка взяли свое. Подлинный текст Толстого таков:
«Он не мог обманывать себя и уверять себя, что он раскаивается в своем поступке. Он не мог раскаиваться теперь в том, в чем он раскаивался когда-то лет шесть тому назад, когда он сделал первую неверность жене. Он не мог раскаиваться в том, что он, тридцати-четырехлетний красивый влюбчивый человек, не был влюблен в жену...».
Легко понять, как выпал подчеркнутый текст: копируя, Софья Андреевна от слов в том механически перескочила к этим же словам через несколько строк. Только при полном тексте оправдано указание теперь, так как в пропущенном тексте рассказано о том, что было когда-то (см. иллюстрации на стр. 842—843).
В главе, посвященной московскому балу, читаем:
«Кити, раскрасневшись, сняла шлейф с колен Кривина и, закруженная немного, оглянулась, отыскивая Анну. Анна была не в лиловом, как того непременно хотела Кити, а в черном, низко срезанном бархатном платье...»55.
В том месте, где мы поставили звездочку, есть пропуск, имеющий существенное значение для композиции этого эпизода. Дефект его заключается в незавершенности действия; Кити искала Анну, но не сказано, нашла ли она ее, — от поисков действие переходит сразу к туалету Анны. В пропущенной фразе и сообщено, где Кити нашла Анну:
«... отыскивая Анну. Анна стояла, окруженная дамами и мужчинами, разговаривая. Анна была...»
После этого естествен переход к туалету, в котором Кити увидела Анну. Происхождение ошибки такое же: от первого упоминания имени Анны переписчик перешел к тексту, который следует после второго упоминания этого же имени.
Приводим небольшой текст из сцены перед скачками. Печатаем его в исправленном виде:
«— Вот мои спасители! — закричал, увидав вошедших, Петрицкий, перед которым стоял денщик с водкой и огурцом на подносе. — Вот Яшвин велит пить, чтоб освежиться.
- 852 -
— Ну, уж вы нам задали вчера, — сказал один из пришедших, — всю ночь не давали спать.
— Нет, каково мы окончили! — рассказывал Петрицкий. — Волков залез на крышу и говорит, что ему грустно. Я говорю: давай музыку, погребальный марш! Он так на крыше и заснул под погребальный марш.
— Так что ж, пить? — говорил он держа рюмку и морщась.
— Выпей, выпей водки непременно, а потом сельтерской воды и много лимона, — говорил Яшвин, стоя над Петрицким...»56.
При анализе этого места легко увидеть, как важна для композиции пропущенная фраза (подчеркнутая). В начале сказано, что «Яшвин велит пить». Потом разговор отклонился в сторону, речь пошла о поведении Волкова, и затем (так в печатном тексте) неожиданно появляется утвердительный ответ: «Выпей, выпей водки непременно...», — ответ на незаданный вопрос. Толстой не мог допустить такой композиционной неряшливости, и он ее не допустил. У Толстого Петрицкий, вернувшись к разговору о водке, спрашивает: «Так что ж, пить?...» Естествен ответ: «Выпей, выпей...»
В разговоре Долли и Левина о Кити в двух местах выпали слова, относящиеся к характеристике Кити. По поводу ее отказа Левину Долли говорит:
«Я знала только то, что что-то было, но что, я никогда не могла узнать от Кити. Я видела только, что было что-то, что ее ужасно мучало».
Подчеркнутый текст, расположенный между словами: что-то было — было что-то механически выпал, и осталось неизвестным читателю то, что Кити старалась скрыть даже от близких истинную причину ее тяжелого состояния.
И дальше Долли говорит:
«... у девушки бывает и может быть такое чувство, что она не знает, кого она любит и не знает, что сказать...»
И здесь слова, заключенные между одинаковыми: не знает — не знает, выпали57.
В описании переживаний Левина во время родов Кити пропущена одна фраза, осмысляющая последующий текст.
«Она страдала и как будто жаловалась ему на свои страданья. И ему в первую минуту по привычке показалось, что он виноват. Но во взгляде ее была нежность, которая говорила, что она не только не
- 853 -
упрекает его, но любит за эти страдания. „Если не я, то кто же виноват в этом?“ — невольно подумал он, отыскивая виновника этих страданий, чтобы наказать его; но виновника не было. Хоть и нет виновника, то нельзя ли просто помочь ей, избавить ее, но и этого нельзя было, не нужно было. Она страдала, жаловалась и торжествовала этими страданиями, и радовалась ими, и любила их»58.
Подчеркнутый текст не дошел до печати, и выпала важная по своему содержанию подробность. В этом отрывке, как его написал Толстой, последовательно развивается нить размышлений Левина: он пытается считать себя виновником страданий Кити, но ее взгляд говорил, что она его «любит за эти страдания». Далее Левин думает о том, нельзя ли хоть помочь ей, избавить ее от страданий, «но и этого нельзя было, не нужно было», — Кити «торжествовала этими страданиями, и радовалась ими, и любила их». Пропуск подчеркнутой фразы59 оставил не раскрытой основную мысль автора, что не только нельзя было избавить Кити от страданий, но этого и не нужно было. Это определение: «не нужно было» и объясняется в заключительной фразе: она «торжествовала этими страданиями и радовалась ими, и любила их». Глава, посвященная родам Кити, — одно из выдающихся мест романа. В ней гениально раскрыты переживания женщины в момент родов, и пропуск, сильно нарушивший композиционную стройность, очень досаден.
В заключение обзора приведем случаи ошибок, в которых повинен автор. Они появились потому, что Толстой, меняя ситуацию в процессе переработки, забывал иной раз согласовать дальнейший текст со своим исправлением, и в романе остались противоречия. Читатель не всегда заметит такой авторский промах, но черновые рукописи оттеняют и объясняют вкравшиеся неточности. При первой встрече Облонского с Левиным Степан Аркадьич восклицает: «Так и есть! Левин! наконец!»60. Возглас «Так и есть!» ничем не оправдан: ведь Облонский раньше не думал о Левине, и приход Левина был неожиданным. В черновике же говорилось о том, что Степан Аркадьич еще раньше заметил в дверях знакомую фигуру и сказал соседу по «присутствию»: «Кажется, Константин Левин. Кажется, он». Предварительное действие вычеркнуто из рукописи, а дальнейший текст не был исправлен.
Еще пример. Глава, посвященная смерти Николая Левина, оканчивается фразой: «Доктор подтвердил свои предположения насчет Кити. Нездоровье ее была беременность»61. Как доктор мог подтвердить то, о чем раньше не говорилось? В черновике же действительно высказывались предварительно эти предположения, и вполне закономерно было подтвердить
- 854 -
их. Выпустив эту подробность из предшествующего текста, Толстой не согласовал дальнейшее, и фраза повисла в воздухе.
Само собой разумеется, что текстолог и не должен пытаться «исправлять» такие «ошибки».
Анализ рукописей «Анны Карениной», стремление найти каждое слово окончательного текста в его автографическом написании, т. е. убедиться, что каждое слово завершенного романа принадлежит самому Толстому, дали возможность установить свыше 900 вольных и главным образом невольных искажений авторского текста.
Все они причинили тексту Толстого ущерб, хотя и не всегда одинаковый.
По характеру своему ошибки можно разделить на несколько категорий, с подсчетом количества ошибок по каждой из них:
Пропуск слов — 163
Замена выражений Толстого общепринятыми оборотами и дополнение по инерции словами и частицами, обычно употребляющимися в данном контексте — 149
Изменения грамматических форм и грамматического построения фразы (другие падежные окончания, другие времена глаголов, причастий и деепричастий, согласования с другими словами, замена единственного числа множественным и др.) — 151
Перестановки рядом стоящих слов — 87
Замена слов другими словами (неправильное прочтение, механическая замена синонимами или более употребительными словами) — 62
Замена предлогов, внесение соединительных союзов — 40
Введение глаголов с другими приставками и замены глаголов: сказал — спросил — говорил — 26
Изменение пунктуации — 24
Пропуски целых фраз и больших текстов — 19
Пропуски букв — 13
Замена собственных имен и существительных — местоимениями — 5
Сознательные исправления С. А. Толстой — 70
Исправления Н. Н. Страхова — около 100
Надо при этом ясно представить, что анализ рукописей не дал таких «открытий», которые могли отразиться на внутренней структуре романа в целом или даже на внешней канве его. Произведение осталось таким, каким было и до этой проверки. Речь идет об искажении отдельных мест, всегда в той или иной степени нарушающих художественную или логическую стройность ближайшего контекста.
Исправление каждой ошибки, вкравшейся в текст гениального художественного произведения, имеет большое принципиальное и практическое
- 855 -
значение. Выявив такие искажения, редактор не только может, но обязан их устранить.
Сотни ошибок, проникших в прижизненное издание романа по вине переписчиков и редактора, повторялись в последующих изданиях. В юбилейном издании собрания сочинений в тексте «Анны Карениной» исправлено по рукописям пять ошибок (см. т. 19, стр. 476, 488, 501—503), но добавлены новые ошибки и опечатки — их 84. Это совершенно те же типические промахи, о которых речь шла выше, нет только пропусков больших текстов.
Текст юбилейного издания механически перепечатывался во всех последующих изданиях, с ссылками на него.
В 1952—1953 гг. вышло 14-томное собрание художественных произведений Толстого. К тому времени текст «Анны Карениной» уже был критически выверен по всем рукописным источникам, и результат проверки с примерами наиболее серьезных ошибок был сообщен в печати62. Однако в издании ограничились исправлением лишь пяти ошибок, доводивших текст Толстого до бессмыслицы: провожаемые лошади; подмигивая головой; косицы на шее у Анны; главные орудия производства; делаемое вместо дело мое63, а сотни установленных ошибок остались неисправленными, кроме того сохранились в новом издании те 84 ошибки, которые появились при публикации юбилейного издания. По этому тексту нового собрания произведений «Анна Каренина» печаталась в течение десяти лет.
В 1962—1963 гг. вышло новое 20-томное собрание сочинений Толстого. Очевидно выборочно, в сомнительных случаях текст «Анны Карениной» сверялся с первопечатным текстом, и несколько ошибок юбилейного издания исправлено, но внесено 77 новых ошибок и опечаток. Как ни малосущественны, казалось бы, эти ошибки, некоторые из них в той или иной степени нарушают авторский текст. Например, вместо «выказывал признаки дурного характера» появилось «высказывал признаки дурного характера» (т. 8, стр. 307); вместо «все верования» напечатно: «всё верование» (т. 9, стр. 412).
После 1963 г. «Анна Каренина» печатается по тексту 20-томного собрания сочинений.
Так с постоянным накоплением новых ошибок и опечаток публиковался роман.
Главное отличие настоящего издания от томов 18—19 Полного собрания сочинений состоит в том, что текст романа впервые полностью выверен по всем источникам и освобожден от вольных и невольных ошибок переписчиков, редакторов и наборщиков.
СноскиСноски к стр. 835
1 Письмо Н. Н. Страхова к Толстому, 27 декабря 1877 г. См. также письма 25 августа. 11 ноября 1877 г. и 3 февраля 1878 г. («Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым». СПб., 1914).
Сноски к стр. 836
2 Т. 20, стр. 642—643.
Сноски к стр. 837
3 Т. 19, стр. 199.
4 Т. 18, стр. 200.
Сноски к стр. 838
5 Т. 10, стр. 32.
6 Т. 18, стр. 423.
7 Там же, стр. 161.
Сноски к стр. 839
8 С таким исправлением напечатано, например, в издании Гослитиздата 1950 г.
9 Настоящее издание, стр. 11.
10 Т. 18, стр. 8.
11 Там же, стр. 25.
12 Т. 19, стр. 288.
13 Т. 18, стр. 82.
14 Там же, стр. 289.
Сноски к стр. 840
15 Т. 19, стр. 394.
16 Т. 18, стр. 19; т. 19, стр. 187.
17 Записано авторами этой статьи со слов В. Ф. Булгакова.
18 Т. 20, стр. 663.
19 Т. 18. стр. 84.
20 Там же, стр. 196.
21 Там же, стр. 444.
Сноски к стр. 844
22 Т. 18, стр. 451 и 375.
Сноски к стр. 845
23 Т. 18, стр. 415.
24 Т. 19, стр. 238.
25 Т. 18, стр. 7.
26 Т. 10, стр. 53.
27 Т. 18, стр. 112.
Сноски к стр. 846
28 Т. 18, стр. 387.
29 Там же, стр. 215.
30 Т. 19. стр. 159.
31 Т. 18, стр. 36.
32 Там же, стр. 182.
33 Т. 19, стр. 128.
34 Т. 18, стр. 13 и 435.
Сноски к стр. 847
35 Т. 18, стр. 181.
36 Там же, стр. 7.
37 Т. 19, стр. 116.
38 Там же, стр. 351.
Сноски к стр. 848
39 Т. 18, стр. 147.
40 Там же, стр. 148.
41 Там же, стр. 147.
42 Т. 19, стр. 372.
43 Т. 18, стр. 363.
44 Т. 19, стр. 396.
45 Там же, стр. 93.
Сноски к стр. 849
46 Т. 18, стр. 204.
47 Там же, стр. 206, 209 и 203.
48 Там же, стр. 104.
49 Т. А. Кузминская Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. Тула, 1958, стр. 215.
50 Т. 19, стр. 203.
51 Т. 18, стр. 94.
Сноски к стр. 850
52 Т. 18, стр. 8—9.
53 Т. 19, стр. 4.
54 Т. 18, стр. 5.
Сноски к стр. 851
55 Т. 18, стр. 84.
Сноски к стр. 852
56 Т. 18, стр. 189.
57 Там же, стр. 284 и 285.
Сноски к стр. 853
58 Т. 19, стр. 285.
59 Типичный пропуск текста, заключенного между двумя одинаковыми словами: было — было.
60 Т. 18, стр. 19.
61 Т. 19, стр. 75.
Сноски к стр. 855
62 См. статью Н. К. Гудзия и В. А. Жданова «Вопросы текстологии». — «Новый мир». 1953, № 3.
63 Об этих ошибках см. выше, стр. 848—849.