5

[О ГОНЕНИЯХ НА ДУХОБОРОВ]
ПИСЬМО В ИНОСТРАННЫЕ ГАЗЕТЫ

Русские сектанты духоборы, в первой половине 40-х годов переселенные по приказу правительства из Таврической губернии в Закавказье, в 1895 г. по призыву своего руководителя П. В. Веригина, бывшего в то время в ссылке в Обдорске, в количестве нескольких тысяч человек заявили властям о своем полном отказе по религиозным причинам принимать какое-либо участие в государственном насилии, в том числе принимать присягу и служить на военной службе. В ознаменование этого в ночь с 28 на 29 июня они снесли в кучу все имевшееся у них оружие, облили его керосином и под пение псалмов сожгли. Правительство выслало казаков, и после экзекуции двести человек были посажены в тюрьму; семьи тех, кого правительство считало главарями движения, числом до четырехсот, были разосланы по армянским, грузинским и татарским деревням Тифлисской губернии, по две — три семьи в деревне, без земли и с запретом общения между собою. Призванные на военную службу и отказавшиеся служить духоборы были заключены в екатериноградский дисциплинарный батальон.

Делом духоборов заинтересовался В. И. Ленин. В № 1—2 журнала «Работник» за 1896 г., издававшегося в Женеве, в отделе «Вести из России» появилась следующая корреспонденция, присланная через В. И. Ленина и им проредактированная:

«Петербург. 20 октября.

«Читающие «Русские Ведомости» не могли не обратить внимания на печатавшиеся в середине августа корреспонденции о выселении духоборцев Ахалкалакского уезда, Тифлисской губ. О причинах же этого выселения почти ничего не говорится. Между тем эта возмутительная история стоит того, чтобы на нее было обращено большое внимание. Она вскрывает нам тот страшный, азиатский деспотизм, который совершенно немыслим в цивилизованной стране»... Процитировав из писем очевидца описание преследования духоборов, автор писал: «Письмо очевидца было послано в то время, когда «история» далеко была не закончена. О развязке я узнал уже из другого письма. 35 семей, высланных вначале по приказанию губернатора, были авангардом, за которым вскоре последовали тысячи новых. Но куда же выселили такую громадную массу зажиточного, трудолюбивого населения? Их не выселили, а расселили, и расселили самым варварским образом. Духоборцев разбросали отдельными семьями по разным горским деревушкам Тифлисской губернии и Дагестанской области, причем не дали ни клочка земли, не дали жилищ и не дали ни куска хлеба. Туземным властям был отдан приказ не давать духоборцам никакой работы. Очевидно, тысячи семей обречены на голодную смерть... Вот картина, служащая дополнением к армянскому вопросу, так интересующему теперь Европу» (Об отсылке в печать этого «сообщения о выселении духоборцев» В. И. Ленин в начале ноября 1895 г. писал П. А. Аксельроду, см. В. И. Ленин, «Сочинения», т. XXVIII, изд. 3-е, стр. 8).

6

Первые сведения о духоборческом движении были получены Толстым от Д. А. Хилкова, в письме от 14 июля 1895 г. описавшего Толстому все то, что он узнал от очевидца о расправе с духоборами. В конце своего письма Хилков предлагал Толстому самому приехать на место и убедиться в правдивости сообщаемых сведений и просил опубликовать сообщенные им данные в русских или иностранных газетах.

В ответ на это Толстой 29 июля 1895 г. писал Хилкову, что обо всех, производимых над духоборцами, насилиях он напишет в Англию своему другу Джону Кенворти (см. стр. 193).

Публикуемая нами статья представляет черновой текст этого письма Толстого, которое он предполагал через Кенворти опубликовать в иностранных газетах.

В Государственном литературном музее хранятся две рукописи данной статьи. Первая, являющаяся первым черновым наброском статьи, содержит три листа, из которых первый лист — 4°, а два другие — формата развернутого почтового листа. На листах 2 и 3 содержится первая редакция статьи, написанная П. И. Бирюковым. Толстой подверг текст Бирюкова радикальной правке и написал к нему свое введение, занявшее первый лист рукописи, и заключение, занявшее нижнюю часть третьего листа, его оборот и нижнюю часть оборота листа 1.

Вторая рукопись, представляющая копию с первой, содержит 13 листов 4°, исписанных с одной стороны рукою М. А. Шмидт и М. Л. Толстой. Рукопись вновь была усердно исправлена Толстым и снабжена его подписью и датой: «2 (14) Августа 1895». Судя по этой дате, первая рукопись была написана вероятно накануне, т. е. 1 августа 1895 г., и во всяком случае не ранее 29 июля, так как в этот день было Толстым написано письмо Д. А. Хилкову, в котором он говорит о своем намерении написать эту статью.

После этого статья была еще трижды переделана Толстым (рукописи хранятся в Государственном Толстовском музее), но дальнейшего движения не получила и в иностранные газеты отправлена не была, хотя уже был начат ее перевод на английский язык, как это записал Толстой в своем дневнике 5 августа 1895 г.

Причину этого следует видеть, несомненно, в том, что письмо Хилкова, служившее главным материалом для этой статьи, возбуждало некоторые сомнения в отношении достоверности сообщаемых в нем сведений. Об этом Толстой писал сыну Льву Львовичу 4 сентября 1895 г.: «Я по случаю гонения на Кавказе на духоборцев, про которых ты, верно, слышал, написал уже... корреспонденцию в английскую газету, но не посылал ее, потому что сведения, которые имели о гонениях, сомнительны». Для проверки этих сведений 4 августа 1895 г. отправился на Кавказ П. И. Бирюков, и Толстой отложил свою статью до его возвращения. Бирюков же, вернувшись в Ясную Поляну, привез свою статью «Гонение на христиан в России в 1895 г.», после чего статья, написанная Толстым на основании письма Хилкова, являлась уже устаревшей.

Печатаем статью по второй, исправленной Толстым рукописи, давая в сносках и наиболее интересные из зачеркнутых автором мест.

Дорогой друг.

В настоящую минуту на Кавказе происходит гонение на христиан Духоборцев. И, право, кажется, что мучители, хотя и в другом роде, но не менее жестоки и глухи к страданиям своих жертв и жертвы не менее тверды и мужественны, чем мучители и мученики времен Диоклетиана. Нельзя оставаться спокойным, зная об этих совершающихся делах, а я невольно близко знаю про них и не могу не попытаться сделать то, что могу для того, чтобы облегчить положение жертв и, главное, грех мучителей, всегда не знающих, что творят.

Средств помочь и тем и другим не только у нас в России, но нигде в мире нет других, кроме света истины и увещания тех, которые в заблуждении своем, преследуя и обижая последователей Христа, думают, что они делают этим угодное богу. Обратиться прямо к лицам,

7

творящим зло, я не могу и потому, что их слишком много, начиная от царя, которого уверили, что гонение на духоборцев есть необходимое дело, до последнего казака, воображающего, что разоряя, оскорбляя, побивая своего брата духоборца, он [не] только не делает зло, но поступает хорошо, исполняя присягу, и пот[ому], что они не захотят слушать меня; сделать это через русскую печать я тоже не могу*, п[отому] ч[то] то, что я напишу об этом, не пропустит цензура и ни одна бесцензурная газета не напечатает, и потому мне остается одно: говорить через иностранную печать, что я и делаю, обращаясь к вам и прося вас отдать это мое письмо для напечатания в какую нибудь из самых распространенных газет: Times, Deily News, Daily Chronicle или другие**, те, в кот[орых] вы найдете возможным напечатать это известие.

Дело вот в чем.

В Закавказье в начале нынешнего столетия были выселены из южных губерний*** более строгие, чем церковные христиане, последователи учения Христа, получившие название духоборцев. Верования духоборцев не какие нибудь особенные, как это любят представлять люди, враждебные учению Христа, а все те же верования — исполнения в жизни учения Христа, которые исповедовали с древнейших времен все так называемые секты; Павликиане, Богомилы, Альбигойцы и в позднейшее время Квакеры, Менониты, Штундисты, Назарены, верования, одна из выдающихся черт которых состоит в том, что христианин не может совершать насилия и участвовать в них. Так веровали и Духоборцы и отказывались от присяги и военной службы**** и за это были преследуемы, гонимы, и под конец сосланы на Кавказ. Здесь, на Кавказе, несмотря на то, что Духоборы поселены были на нагорных менее плодородных местах и что они были разорены переселением и не находили помощи в правительстве, они очень скоро, благодаря своему трудолюбию, взаимной помощи и трезвой общинной жизни, они очень скоро размножились и разбогатели. Теперь их всех на Кавказе до 20 тысяч, и все они отличаются от других кавказских жителей не только благосостоянием, грамотностью, но даже и внешним видом: все они замечательно рослые, сильные, красивые люди.

С Духоборами случилось то, что обыкновенно случается с замыкающимися в самих себя и вследствии того процветающими религиозными общинами: матерьяльное благосостояние их увеличивается, но религиозное сознание понижается. Тоже сделалось и с Духоборцами на Кавказе. Они постепенно богатели и по мере обогащения делали разные все большие и большие уступки против своих первоначальных верований и дошли до того, что уже судом и насилием стали защищать свою собственность, присягали и поступали в военную службу. Так продолжалось несколько десятков лет. Но в последнее время, лет 8 тому назад, после смерти предпоследнего их руководителя Калмыкова и потом его вдовы, бывшей одно время их руководительницей, Лукерьи Калмыковой, среди них произошли внутренние раздоры преимущественно по поводу управления и употребления их больших, в несколько сот тысяч собравшихся общинных капиталов. После смерти

8

Лукерьи Калмыковой руководители и управители сиротским домом и капиталом выбрали молодого глубоко религиозного человека Петра Веригина, который хотел прекратить злоупотребления, вкравшиеся в управление капиталами. Старики, заведывавшие капиталом, хотели подкупить Веригина, но, получив отказ, выставили Веригина бунтовщиком, человеком, желавшим основать отдельное царство и, подкупив русское начальство, добились того, что Веригина, как всегда делается в России, без суда и тайно сослали сначала в Архангельскую губернию, а потом за то, что он при вступлении нового царя на престол отказался от присяги и, кроме того, вследствии своей христианской жизни имел влияние и на тамошних жителей, из Арх[ангельской] губ[ернии] выслали в дальний край Сибири — в Березов1.

В нынешнем 95 году, в то время как его пересылали из Архангельска в Березов, мне удалось войти в сношения с ним и видеть его брата и друга, приехавших в Москву, чтобы видеться с ним и другим его другом, который добровольно жил с ним уже 2 года в изгнании в Архангельской губернии и ехал теперь в Березов2. И этого друга я видел, но самого Веригина мне не удалось видеть, т[ак] к[ак] [он] очень строго содержался, как преступник, в тюрьме. Люди эти имеют внешность обыкновенных образованных людей. Они одеты в европейские платья, сертуки, пальто, бреют бороды, оставляя усы, очень по внешности опрятны и необыкновенно кротко вежливы и несколько торжественны в приемах. Все они за исключением друга, жившего с Вер[игиным], чрезвычайно рослые, сильные люди. Один из них — старик, необыкновенно сохранившийся, как это бывает только с людьми, ведущими трудовую, нравственную жизнь. В беседах с этими людьми я убедился, что верования духоборцев были верования всех тех людей, которые со времени проповеди христианства исповедовали его, а не подделанное вместо христова церковное учение: верования эти состоят в том, что человек есть сын божий, обязанный исполнять волю отца, воля же отца состоит в том, чтобы содействовать установлению царства божия. Средство же установления царства божия есть признание братства всех людей и уничтожение вражды и насилия, а установление любви и согласия. Так что, исполняя волю бога, человек вместе с тем и достигает и своего спасения и своего высшего блага. И потому духоборцы, как и все истинные христиане, не признают насилия, а потому ни наказаний, ни войны, ни убийства животных, ни даже права защиты насилием. Веригина сослали и отвезли в Березов, но движение, поднятое им среди духоборов, нетолько не ослабевало, но все усиливалось. Очень многие из духоборцев отказались присягать новому царю и в нынешнем же году 11 человек солдат духоборцев, уже служивших в полках, отказались от военной службы. Вслед за этими солдатами и запасные и рядовые из духоборов принесли начальству свои билеты, объявив, что они служить не будут. После этого 28 июня 1895 года Духоборы, живущие в Ахалкалакском уезде Тифлисской губернии, снесли в одну кучу в поле, около села Спасского, все свое, имевшееся у них оружие и, обложив его дровами и углем и облив керосином, сожгли, показав этим, что нетолько некоторые лица из их общины, но все они отказываются от защиты своей собственности и самих себя оружием, что имеет особенно значение на Кавказе, где ношение оружия составляет нетолько обычай, но считается необходимостью для защиты от диких горцев, часто нападающих на жителей на дорогах и даже в селениях.

К костру собралось много народа, были мужчины, женщины и дети. В то время, как оружие горело, духоборы пели духовные псалмы.

9

Костер горел всю ночь, и народ не расходился*. Сведения эти и дальнейшие я имею от моего друга, человека в высшей степени правдивого и религиозного, который поэтому не стал бы утверждать того, в чем не был бы уверен. Он пишет мне, что это сожжение было выставлено в глазах начальства бунтом, и туда были посланы казаки, которые атаковали безоружную толпу духоборцев, налетев на них лошадьми. Духоборцы мущины, как пишет Х[илков], поставив в середину женщин и детей, а сами взявшись рука с рукой, так встретили нападение казаков. Несколько человек было ранено лошадьми, и четыре человека убиты до смерти. После этого губернатор потребовал к себе духоборцев и стал спрашивать стариков, будут ли они служить в военной службе. Старики отвечали, что они уже стары и что их, вероятно, не потребуют. Тогда губернатор потребовал трех запасных рядовых и спросил их, будут ли они служить. Они ответили, что не будут, п[отому] ч[то] это противно учению Хр[иста], и, вынув свои билеты, отдали их губернатору. Тогда этих людей стали бить и, как это делалось с древнехристианскими мучениками, спрашивать их после истязаний, отрекаются ли они от Христа и соглашаются ли стать человекоубийцами, и мучимые духоборцы, как древние мученики, отвечали, что не отрекаются и служить не будут. Тогда их били еще и еще, как пишет Х[илков], несколько дней, и духоборцы, как древние мученики, остались верны Христу. После этого в дома непокорных духоборцев были поставлены постоем казаки, где, само собой разумеется, они предались всякого рода насилиям над жителями. Но и казаки — как пишет Х[илков], были покорены мужеством и кротостью духоборцев и, как передавали ему, «заскучали», т. е. им стало совестно, и они поняли, что дело, к[оторое] их заставляют делать, дурное. И тогда на место казаков была вызвана лезгинская милиция, состоящая из людей совершенно диких и чуждых христианству.

В другом же месте, именно в Карсе, как пишет Х[илков], происходило следующее:

Там тоже солдаты Духоборы отдали свои ружья начальству, объявили, что они без надобности, т[ак] к[ак] они их употреблять уже не будут. Там начальство объявило отказавшим[ся] духоборам, что их повесят, если они не возьмут ружей. Духоборы ружей не взяли. Тогда начальство построило виселицу, сшило саваны и со всею торжественностью, употребляющейся в казнях, вывело отказав[шихся] духоб[оров] к казни. Перед виселицей начальство в последний раз обратилось к духоб[орам] с вопросом, будут ли они служить. Они отвечали, что не будут, и попросили только позволения помолиться. Когда они кончили молитву, на них надели саваны, но, увидав их непреклонность и не имея еще разрешения свыше о предании их смертной казни, должны были снять с них саваны и признать себя побежденными.

В настоящее время духоборческие селения продолжают быть заняты

10

войсками, в них никого не впускают и из них, и духоборцы целыми семьями выгоняются из своих домов и куда-то увозятся. Все это — атака казаков, поранение многих и убийство четырех человек, истязания, производившиеся над запасными солдатами, отказавшимися от службы, угрозы и нравственные пытки, производившиеся в Карсе, насилия, производившиеся сначала казаками, поселенными в духоборческ[их] селениях, а потом Лезгинской милицией, все это известно мне по письму Хилкова. И сведения эти, несмотря на все желание Х[илкова] быть точным, могут быть преувеличены, могут быть и неполны, т[ак] к[ак] Хилков сам находится в ссылке под присмотром полиции и не может свободно переезжать с места на место, и кроме того, начальством, как всегда, принимаются все меры для того, чтобы скрыть то, что делается им. Но почти в то же время, как я получил письмо Хилкова, в газете Бирж[евые] Вед[омости] от 24 Июня4 появилось следующее известие, и известие это, подтверждающее самое существенное из того, что сказано в письме Х[илкова] и не получившее со стороны правительства опровержения, может быть признано совершенно достоверным*.

Вот это известие, представляющее в самом мягком и минимальном виде то, что совершилось и совершается5. 11 челов[ек] приговорены к самому ужасному наказанию и побоям за то, что они хотят исполнять, как они понимают его, учение Христа, подвергаясь всем угрожающим за это бедствиям. Люди, переведенные в разряд штрафованных, подлежат телесному наказанию розгами и потому находятся в полной власти всякого своего начальника, который может их истязать их, как ему вздумается.

И 400 семейств, жены, дети, старики разоряются, повергаются в нищету и лишаются своей родины только за то, что они — отцы, жены и дети тех людей, которые, исповедуя учение Христа, хотят исполнять его.

Я надеюсь скоро получить более точные сведения обо всем этом деле от нашего друга, поехавшего на место6, и сообщу вам или той газете, которая напечатает это мое письмо, то, что узнаю. Если же бы газета, которой вы передадите это письмо, послала туда своего кореспондента для исследования совершающегося, то я думаю, что она сделала бы то, что должно, потому что дело это, по моему мнению, огромной, исключительной важности. Не говоря уже о том, что исследование этого дела и оглашение его может избавить тысячи людей от страданий за свои христианские, признаваемые нами высшими верования, может, что еще важнее, избавить правительственных людей, от царя до казака, от участия и ответственности в совершении этих жестоких дел, может содействовать разрешению того назревшего в наше время вопроса, к[отор]ый нельзя уже обходить, но который так или иначе подлежит разрешению людей именно нашего времени, главная важность этого дела состоит в том, что в этом случае повторяется то, что уже проявлялось несколько раз в последнее время: неизбежное столкновение насильнического склада жизни, признающего себя христианским, с теми истинно христианскими поступками людей, которые никакими ухищрениями мысли нельзя признать нехристианскими и которых нельзя не одобрять и которыми нельзя не восхищаться, п[отому] ч[то] нельзя не признать, что люди, поступающие так, поступают так во имя самых высших свойств души челове[че]ской, без признания высоты которых человечество падает на степень

11

животного существования. Такие столкновения проявляются в последнее время везде и все чаще и чаще, начиная от отказа от присяги на подданство, присяги в суде, участия в суде и до отказа от военной службы как отдельных лиц в России и в других государствах, где введена воинская повинность, так и отказа целыми общинами, как Назарены в Австрии и духоборы и штундисты в России. И христианским правительствам уже пора перестать, как страус, прятать голову перед поднимающимся их обличителем — христианским духом, которым проникаются люди нашего времени, и дать ясный и прямой ответ на требования этого духа: отречься от насилия, т. е. от себя, как правительства, или отречься от Христа, т. е. от добра и истины, служащих* единстственным оправданием деятельности правительства. И потому исследование того дела, о котором я пишу, и в котором с особенной яркостью выразилось это столкновение отживающего насильственного порядка с зарождающимся христианским поведением, кроме того практического добра, кот[орое] оно принесет, избавив мучеников от страданий, а мучителей от их заблуждения, особенно важно, и чем больше прольется света на это дело, тем лучше.

Лев Толстой.

2/14 Августа 1895.

1 П. В. Веригину было объявлено, что его из Архангельской губернии ссылают в гор. Березов Тобольской губернии. В действительности же он был поселен не в Березове, а в селе Обдорске.

2 С духоборами Василием Васильевичем Веригиным, Василием Гавриловичем Верещагиным и Василием Ивановичем Объедковым, провожавшими руководителя духоборов, Петра Васильевича Веригина, в сибирскую ссылку, Толстой виделся в Москве в гостинице 9 декабря 1894 г.

3 См. стр. 109.

4 Ошибка: корреспонденция о духоборах появилась в «Биржевых Ведомостях» не 24 июня, а 24 июля 1895 г., в № 201. См. ниже.

5 Приводим полностью газетное известие, на которое ссылается Толстой.

ТИФЛИС.

(Корреспонденция «Биржевых Ведомостей»).

«Со смертью богини духоборов Лукерий Калмыковой, лет семь тому назад, все духоборы разделились на две партии: одна партия на место Калмыковой главой духоборов выбрала Петра Веригина, молодого духобора, а другая не признала его. Всех духоборов в Закавказском крае более 2 000 семейств, поселены они в самых нагорных местах, и центром этой секты считается Ахалкалакский уезд, где существует несколько духоборских обществ: спасовское, гореловское, серрешовское и пр. с населением до 1 000 семейств. Самые главные раздоры возникли в этих обществах. Малая партия (последователи Веригина) разделила все свое имущество, скот, деньги, запретила своим женам и детям служить, отказалась от ссыпки хлеба в запасные магазины под тем предлогом, что «птицы небесные не сеют, не жнут, а все же кормятся и живут», обратила своих жен в «духовных сестер», себя называли не иначе как духовными братьями и пр. Веяния эти, вылившиеся в такие формы, поддерживались сосланным в Архангельскую губернию Веригиным и некоторыми даже интеллигентными лицами.... Насколько сильно вкоренился в них религиозный фанатизм, в особенности с высылкой в Архангельскую губернию Веригина, можно судить из следующего дела, разбиравшегося 14 июля в кавказском военно-окружном суде. На скамье подсудимых фигурировало 11 рядовых Аслиндузского полка: Матвей Лебедев, Тим. Романов, Григорий Зибаров, Ник. Фофанов и др., все они принадлежали к духоборской секте. Сущность обвинения заключалась в следующем: на первый и последний день пасхи рядовые эти заявили своему фельдфебелю и ротным командирам, что они отказываются служить, хотя бы им пришлось терпеть за это, по их выражению, «телесные муки». Отказ этот они объяснили шестою заповедью — «Не убий»; этой заповедью, по объяснению их, запрещается убивать человека, созданного по образу и подобию божиему как в мирное, так и в военное время. Главным подстрекателем среди них явился рядовой Лебедев, по совету которого

12

они, возвратившись с караула, положили на нары в казарме оружие и сказали капитану Крупенникову: «Возьмите оружие». Некоторые из офицеров убеждали их в неосновательности их вероучения и даже вступили в религиозный диспут, но повлиять на них не могли. На суд в день разбора под стражей были присланы обвиняемые. Все они — бравые, рослые солдаты, как говорится, кровь с молоком. Судебная процедура и обстановка, а также и боязнь за последствия сначала было повлияли на них, и они сказали, что служить не отказываются, но затем религиозный дух взял верх, и они категорически заявили, что носить оружие они не будут. Военно-окружной суд приговорил всех подсудимых к лишению некоторых прав и преимуществ по службе, перевести их в разряд штрафованных и отдать в дисциплинарный батальон — Лебедева как подстрекателя на три года, а остальных — на два года. Все подсудимые совершенно спокойно выслушали приговор суда и даже остались им довольны.

«В настоящее время решительно никакое наказание не может подействовать на духобора, он не остановится ни перед каким наказанием и не откажется от своих верований. И даже, напротив, наказания эти еще более воодушевляют и делают его героем в глазах единоверцев.

«В настоящее время до четырехсот духоборских семейств выселяются из Ахалкалакского уезда. Расселяют их в нагорных местах Душетского, Тифлисского и Сигнахского уездов по три семейства в каждом селении, без всяких наделов. Богатые их поля, громадные наделы, оживленные деревни — пустуют; вереницей идут по дороге фургоны с домашним скарбом. На суровых лицах духоборов ясно заметна печаль о покинутых родных местах, но никто из них не проронит даже слова сожаления и лишь иногда глубоко вздохнет, покидая родные пепелища.

«Ив. Словинский».

6 Исследовать на месте духоборческое движение и преследования, им вызванные, поехал П. И. Бирюков 4 августа 1895 г. Обратно в Ясную Поляну он вернулся 8 сентября. Плодом его поездки явилась статья о преследованиях духоборов, озаглавленная «Гонения на христиан в России в 1895 году». Толстой написал послесловие к этой статье, появившейся в Женеве в издании М. Элпидина в 1896 г.

Сноски

Сноски к стр. 7

* Зачеркнуто: вследствии того молчания обо всех злых делах правительства, которое наложено на русскую прессу.

** Зач.: с тем, чтобы гонители увидали то зло, которое они делают, и, устыдясь, прекратили его.

*** Зач.: христиане, т. е. так называемые Духоборы за их образ мыслей, основанный на учении Христа, и за вытекающее из него поведение.

**** Зач.: безропотно переносила за это всякие гонения, иногда очень жестокие.

Сноски к стр. 9

* Зачеркнуто: Сведения эти и дальнейшие я имею от моего друга кн. Хилкова, человека в высшей степени правдивого и религиозного и потому не решившего бы утверждать то, что не могло бы быть доказано. Князь Хилков этот — тот человек, которого за то, что он, бросив службу, где его ожидала блест[ящая] карье[ра], отдав большое свое имение крестьянам, поселился среди них, работал, как и они, и не скрывал от них своих мыслей, к[отор]ого за это сослали на 6 лет в одну из самых худших местностей Кавказа и у к[отор]ого отняли по высочайшему повелению его двух детей (6-м[есячного] мал[ьчика] и 4-л[етнюю] девочку) и отдали их бабке, враждебно расположенной к сыну, под тем предлогом, что дети не креще[ны] по православн[ому] обряду3. Кн. Хилков пишет следующее:

Сноски к стр. 10

* В этом месте в рукописи поперек текста рукою Толстого написано: Тут известие.

Сноски к стр. 11

* Написано: служащими