- 45 -
Стилистический и лексический
комментарий к «Слову о полку Игореве»
Слово о пълку Игоревѣ, Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова.* — Термин слово в течение всего средневековья применялся к произведениям разных жанров. В XI—XII вв. «словом» называл свои поучения Феодосий Печерский, торжественные речи на праздники — Кирилл Туровский, русский переводчик «словом» иногда называет повесть Иосифа Флавия о взятии Иерусалима римлянами. В XIII в. «словом» определяется рассказ о бедствиях Русской земли, разоренной татаро-монголами, — «Слово о погибели Русской земли». В XVII в. «словом» писец назвал «Задонщину» — повесть о Куликовской битве (рук. ГБЛ, собр. Ундольского № 632). Тем же термином нередко именуются повести легендарные, сказочные в списках XV—XVII в. — о Басарге, об Акире, о посаднике Щиле и др. В Мусин-Пушкинском сборнике наш памятник только в заглавии был назван «Словом», в самом же тексте он определяется как «повѣсть» или «пѣснь». Первые издатели восприняли памятник как «героическую песнь» и так именно озаглавили свое издание. Таким образом, термин слово несомненно восходит к самой рукописи и воспроизведен по ней в издании 1800 г., хотя сами издатели предпочли назвать памятник так, как он не раз именуется в тексте. Однако нельзя с уверенностью утверждать, что и в заглавии авторского текста произведение именовалось «словом»: этот термин могли ввести и поздние переписчики, поскольку и в XIII—XVI вв. наблюдается применение его к произведениям разных жанров, в том числе и историко-повествовательных. — о пълку — в заглавии, в начальной фразе и в воспоминаниях об Олеге (были плъци Олговы... то было въ ты рати и въ ты плъкы) это слово обозначает «война, поход». С таким значением оно известно уже по Пов. врем. лет, где под 971 г. читаем: «Еда како прельстивше изъбьють дружину мою и мене, беша бо многи погибли на полку». Так и Владимир Мономах
- 46 -
пишет, что «муж умерл в полку» (см. другие примеры: Срезневский, II, 1749). В том же значении «полк» употребляется в переводной литературе Киевского периода: в Александрии первой редакции читаем: «Убиен есть на плъку Александр», «убиен ли есть кто от вас на плъку» (Александрия, стр. 29, 47 и др.). — Игоревѣ — прилаг. притяж.: «Володимиру... вънуку же Игореву» (Успенск. сб. XII в., стр. 12). — В заглавии «Слова» его главный герой именуется и по отцу и по деду — Игоря, сына Святъславля, внука Ольгова. Так назван он и в Ипат. лет. под 1185 г.: «Святославичь Игорь, внук Олгов». Но в тексте «Слова» Игорь называется лишь с отчеством — Игорь Святъславличь, а другие князья или только по имени (великыи Ярославь), или по отцу (сыну Глѣбову), или по деду (внуце Всеславли). «Генеалогическая» формула, называющая и отца и деда (а иногда и прадеда), известна с XI в. по похвале Владимиру в «Слове» митр. Илариона: «Похвалим ... Владимера, внука стараго Игоря, сына же славнаго Святослава» (стр. 70). В Киевск. лет. XII в. наименование по отцу и деду (иногда и по прадеду) встречается изредка в сообщении о вокняжении данного князя (Ипат. лет., 1149 г.): «Начало княжения в Киеве князя великаго Дюргя, сына Володимиря Мономаха, внука Всеволожа, правнука Ярославля, пращюра великаго Володимира, хрестившаго всю землю Рускую», чаще — в известии о смерти князя: «Преставися Володимир, князь Рязани, сын Святославль, внук Ярославличь» (1162 г.; см. такие же формулы в Ипат. лет. под 1167, 1173, 1175, 1179, 1197, 1288 гг.). Такое полное титулование, однако, применяется гораздо реже, чем наименование севшего на стол или умершего князя только по имени и отчеству. В Лавр. лет. нет такого устойчивого применения наименования князя по отцу и деду лишь в сообщениях о вокняжении или смерти. Под 1138 г. «Мстиславичь Всеволод, внук Володимерь, его же выгнаша новгородци от себе, он же приде... Кыеву, и да ему Вышегород»; под 1175 г.: «Убьен бысть великыи князь Андреи, сын великаго князя Георгия, внук Мономаха Володимера» (в известиях о смерти князя такая формула в Лавр. лет. читается также под 1177, 1179, 1218 гг.). Настойчиво напоминает летопись об отце и деде в рассказах о княжении Всеволода Большое Гнездо, где генеалогическая формула применяется в самых разнообразных случаях: под 1187 г. такое титулование включено в сообщение о замужестве дочери князя: «Всеволод Юргевичь, Володимерь внук Мономахов, отдал дчерь свою...»; там же: «Иде великыи князь Всеволод Юргевичь, внук Володимерь, на Рязань»; «посла ... Всеволод сын Гюргев, внук Мономахов Володимерь, г Кыеву» (1190 г.); «быша постригы у ... Всеволода, сына Георгева, внука Володимеря Мономаха» (1192 г.); «родися у ... Всеволода, сына Гюргева, внука Володимеря Мономаха, сын» (1194 г.); «ходи ... Всеволод Гюргевич, внук Володимерь Мономаха, на Половци»
- 47 -
(1199 г.); «Посла... Всеволод Гюргевич, внук Володимерь Мономаха, сына» (1201 г.); «слышав... Всеволод Гюргевич, внук Володимерь Мономаха, оже Олговичи воюют» (1207 г.); «преставися великыи князь Всеволод, именовавыи в святомь крещеньи Дмитрии, сын Гюргев ... внук Володимера Мономаха» (1212 г.). Но в рассказах о сыновьях Всеволода они именуются лишь по отцу — «сын Всеволожь», и один раз вспоминается дед и прадед в известии о смерти Константина («преставися... Костянтин сын Всеволожь, внук Гюргев, правнук Володимира Мономаха», — 1218 г.). После этого известия князья называются лишь по отцу. На фоне такого способа применения генеалогической формулы, особенно последовательно проводимого в южных летописях, становится ясно, почему автор «Слова» воспользовался ею лишь в самом начале — в заглавии своего произведения и больше к ней не возвращался: он был хорошо знаком с практикой ее употребления в южном летописном языке.
Не лѣпо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстии о пълку Игоревѣ, Игоря Святъславлича? — Не лѣпо ли ... начяти — конструкция «лепо» («не лепо») с неопределенным наклонением обычна в языке XI—XII вв. В Изборнике Святослава 1076 г. она встречается нередко, причем «лепо» имеет значение «следует», «подобает»: «Съвяжи язык си: многашьды бо извештаеть, еже есть лепо таити» (л. 64—64 об.); «лепо есть человеку имети паче вьсего жития да не прилежить именьи зело» (л. 101 об.; такой фразой начинается «слово» святого Василия «како подобает человеку быти»); сосуды «лепо приносити и дати» в церкви, не имеющие их (л. 206); «лепо есть часто молитися» (л. 229 об., начало поучения «святаго Генадия»); «не лепо ти есть прилипати к пияньству» (л. 256 и выше: «Отътязати ся подобаеть пияньства», л. 75 об.). Житие Феодосия Печерского в списке XII в. Успенск. сб. дает много примеров такой конструкции: «Несть бо ти лепо... таковааго дела делати» (стр. 45—46); «лепо бо нам есть... по вься дьни каяти ся грех своих» (стр. 60); «несть лепо нам, братие ... събьрание пакы творити имению» (стр. 73); «несть лепо сьде съповедати» (о случае «преслушания» приказу игумена, стр. 77); «несть лепо нам ни в чемь же ослушатися наставьника» (стр. 78); «лепо бы нам, брате, надежю имети к богу» (стр. 78); «есть лепо нам с божьствьныимь Ияковъмь рещи» (стр. 82); «лепо есть нам... на прокое похваление блаженааго съказание поити» (стр. 83). В том же Успенск. сб. эту конструкцию находим в житии Ирины: «Яви ми, аще лепо ми есть мужа пояти» (стр. 99). В Ипат. лет. под 1170 г. князь Мстислав Изяславич в речи к «братьи своей» призывает: «...а лепо ны было, братье... поискати отець своих и дед своих пути и своеи чьсти». Ср. в переводе «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия многочисленные примеры утвердительной и отрицательной форм этого оборота: «Лепо есть Ирода поставити цесаремь»
- 48 -
(стр. 191); «не лепо бо ему переяти» (стр. 220); «лепо няти веру» (стр. 245); «нелепо ми презрети» (стр. 263); «нелепо слушати» (стр. 267); «лепо есть ... с вои ити» (стр. 273); «лепо нам на славу варити помощникы» (стр. 314). Ту же конструкцию встречаем с вопросительной интонацией, выраженной частицей «ли»: «Лепо ли есть жене откръвеною главою молитися богови» (Христиноп. Апостол, цит. по кн.: Перетц, стр. 133); «лепо ли е крьстьияну исповедовати вазнь» (Изборник Святослава 1073 г., л. 114); «лепо ли бы нам... церкъвь в имя ею възградити» (Житие Бориса и Глеба: Срезневский, II, 74). — ны (но в плаче «жен русских» — намъ... ни мыслию смыслити) — эту форму личного местоимения 1-го л. в дат. пад. множ. ч. С. П. Обнорский оценивает как «архаическую особенность языка», сохраненную от оригинала «Слова» (Очерки, стр. 157) — см. примеры такой формы в Изборнике Святослава 1076 г.: «Церковь домашьнюю... имеи ум свои, да творити подобьно ны есть в неи законы церковьныя» (лл. 71 об. — 72); «Аште сами судим си, то и суди ны укротиться» (л. 78); «се слышя таину, ю же ны есть дал Христос» (л. 120 об.); иногда здесь «ны» стоит рядом с «нам»: «Еште же и по другуму нам есть безвестьно, да тако ны есть о хрьстьянах детьх слово» (л. 125). — бяшетъ (ср.: бяшеть притрепеталъ ... бяшеть горѣ под облакы вѣяти. . пущашеть ... сѣяшется и растяшеть усобицами). — Эти формы С. П. Обнорский определяет как «примеры образований с надставочным ть», а бяшеть — с «я» вместо «ѣ» он называет «русским» (Очерки, стр. 159). В Успенск. сб. XII в. имеем это русское образование в виде «бяше — бяшеть» или в нестяженной форме «бяаше» (стр. 13 и др.). В житии Феодосия Печерского в Успенск. сб. XII в. надставочное «ть» или «ти» встречаем в формах 3-го л. ед. ч.: «попирашеть» (стр. 53), «измеляшеть» (стр. 55), Феодосий «облечашети и (пришедшего в монастырь) в мьнишьскую одежю... в всех служьбах искушашети и... оболочашети и в мантию... сподобяшети и прияти святую скиму» (стр. 57); «николи же... лежашеть» (стр. 58); «моляшети и ... любляшети и... яко отца его себе имеяшеть» (стр. 63). Таким образом, начальная фраза «Слова» построена по норме, широко распространенной в русской и переводной литературе XI—XII вв. и употреблявшейся в обоих типах литературного языка этого времени. Обращение автора к слушателям или читателям братие обычно в литературе XI—XII вв. в произведениях ораторского жанра (см. примеры: Перетц1, стр. 134), но его встречаем и в «Чтении о Борисе и Глебе» Нестора: «Братья мои и отчи», и в предисловии игумена Даниила к его описанию Палестины: «Братие и отци, господие мои, простите мя грешнаго», причем из контекста видно, что Даниил обращался особенно к тем читателям, которые сами не могут побывать в «святых местах» и вынуждены ограничиться знакомством с ними по его описанию, т. е. и к мирянам. Самое обращение братие в XI—XII вв.
- 49 -
не ограничивалось значением «духовная паства» или «монахи»: это был и термин феодальной иерархии, объединявший в период феодальной раздробленности князей, даже при отсутствии прямого родства между ними по родителям. Таким образом, автор «Слова» своим обращением братие адресовался к широкому кругу светских читателей, как и его земляк игумен Даниил, выделивший, впрочем, князей термином «господие», и в середине XII в. Даниил Заточник («Вострубим, братие, яко во златокованныя трубы»). — старыми словесы. — К языку песен Бояна приложено то же определение «старый», каким автор «Слова» наделяет князей XI в.: героя песни Бояна «старого Ярослава» и «стараго Владимера». Следовательно, столетней давности язык для автора конца XII в. — уже «старые словеса», которые он так же отличает от современных ему, как стараго Владимера от нынѣшняго Игоря (ср.: Гудзий. По поводу ревизии, стр. 96). Как Кирилл Туровский, «Слово» называет изложение «словесы»: оно спрашивает, не следует ли старыми словесы рассказать о пълку Игоревѣ. Кирилл Туровский представляет писателей, которые «украсят словесы» (Калайдович, стр. 74) подвиги своих героев; ср. у Флавия: «...светлыми словы нача хвалити» (стр. 460). Старыми словесы Боян воспевал «старых» князей, так и Хроника Константина Манассии прилагает выражение «древнеа словеса» к рассказу о далеком прошлом, о тех, кто «обладаша испръва» и «царствоваша» (Богдан, стр. 1). В Изборнике Святослава 1073 г. «словеса» — это не только устный, но и письменный рассказ: «...лепо им бы не тъчью сих послушати словес, нъ и яже неописаное божие съказають» (л. 131). — трудныхъ повѣстии — здесь (как и ниже: «Почнемъ же, братие, повѣсть сию») слово «повѣсть» не узкожанровый термин, но то широкое применение этого слова в значении «рассказ», какое находим и в переводной и в русской литературе XI—XIII вв.: «...слыши же о семь и повестии некыих» (Изборник Святослава 1073 г., л. 95 об.); «не презьри повестии мудрыих» (Изборник Святослава 1076 г., л. 162); «не отъступаи от повестии старьчь» (там же, л. 162). По определению С. П. Обнорского (Очерки, стр. 165), мы имеем и в «Слове» и в данных примерах употребление родительного партитивного. Русские памятники XI—XII вв. дают то же, что и в «Слове», сочетание «повесть о» с местн. пад.: «О благодети и истине... повесть си есть» (Иларион), «Повести деяти о известных вещех, бывших в нас» (Память Владимира: Срезневский I, 1047); «о них же и повесть си есть» (Успенск. сб. XII в., стр. 12). К сочетанию начяти... повѣстии аналогию дает Остром. ев.: «Понеже убо мънози начяша чинити повесть» (Срезневский, II, 349). — Определение трудныхъ Срезневский переводит «печальных» и не дает других примеров на это значение. Но, поскольку «Слово» — это «повесть» о трудном походе, можно сопоставить это определение с летописным выражением: «А се другая рать перед нами Гюрги,
- 50 -
то же того съждем, то нам, брате, будет трудно» (Ипат. лет., 1150 г.). Ср. у Флавия: «трудныи сон» (утомленных битвой воинов, стр. 306). Значение «печальный» можно сопоставить и с глаголом «труждати», которым в Остром. ев. передано греческое слово, обозначающее «тревожить, смущать» (Срезневский, III, 1010). Может быть, «повесть тревожная»?
Начати же ся тъи пѣсни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню! — Здесь автор впервые именует свой будущий рассказ «песнью» и в следующей фразе вспоминает Бояна, явно сопоставляя его песни о князьях со своим описанием «плъка» Игорева, хотя и как будто предпочитая самой манере Бояна — его замышлению — былины сего времени. Далее автор предлагает два зачина, какими следовало бы внуку Бояна начать пѣти ... пѣснь Игореви, называя опять «песнью» рассказ о походе. И, наконец, в заключении весь предшествующий текст снова называет «песнью»: «Пѣвше пѣснь старымъ княземъ, а потомъ молодымъ пѣти». Обычай прославлять князей известен по летописи; в Ипат. лет. под 1199 г. автор слова похвального князю Рюрику Ростиславичу, обращаясь к нему, говорит: «Отселе бо не на брезе ставше, но на стене твоего создания пою ти песнь победную, аки Мириам древле». Так, «песнью победной» автор именует свое «писание», которое он передает князю «акы дар словесен на похваление добродетелий». Такое употребление термина «песнь» этот автор конца XII в. (игумен Выдубицкого монастыря Моисей) усвоил из Библии, как видно из его ссылки на песнь Мириам. Ср. в Паремийнике XIII в.: «Тъгда пет Моиси и сынове израилеви песнь сию» (Перетц1, 140). В русском переводе Иосифа Флавия (стр. 185) царю Ироду «песни пояхуть ... по Сурьскым градом». Если Рюрика Ростиславича «песнью победною» прославил игумен монастыря за построение стены, то, по рассказу Ипат. лет., в 1251 г. жители Галича «песнь славну пояху» Даниилу Галицкому и его брату за военные успехи. Но в «Слове» с прославлением связана лишь та «слава», которую поют после возвращения Игоря из плена. Здесь пѣвше пѣснь имеет тот же смысл, что глагол «прославиша» в летописном рассказе об освобождении из заточения киевлянами князя Всеслава: под 1068 г. Лавр. лет. сообщает, что кияне «прославиша и среде двора къняжа». «Песнотворцами», «ветиями» в отличие от «историков» и «летописьцев» Кирилл Туровский назвал тех писателей, которые «украсять словесы и възвеличать мужествовавъшая крепко по своемь цари и не давъших в брани плещю врагомь» (Калайдович, стр. 74). Таким образом, «песни» исторического содержания в XII в. в русской литературной практике могли быть оформлены и как ораторские произведения, и как «славы» типа дружинных и народных песен. В «Слове о полку Игореве» элементы обеих разновидностей «песен» есть и в прославлении мужества князей Игоря и Всеволода, и в обращениях-призывах к князьям
- 51 -
отомстить за обиду сего времени, и в радостной «славе», встречающей вернувшихся из плена князей. — Начати же ся — такое отделение постпозитивного ся от глагола частицей же обычно в памятниках X—XII вв. В Изборнике Святослава 1076 г. такое ся отделяется часто от глагола с помощью «бо», «ли», «ти», но есть и пример, где частице ся предшествует же: «Обративъшу же ся ученику» (л. 129 об.). В Успенск. сб. XII в. также ся отделяется от глагола с помощью «ти», «бо», «ми», но есть и примеры, где отделяющей является частица «же»: «...мьнить же ся мьне» (стр. 7), «кльнъшю же ся ему» (стр. 9), «исполнивъ же ся духа святаго» (стр. 56), «коньчавъшю же ся 7 дьнь» (стр. 100), «прикосну же ся отрочати» (стр. 103), «обращь же ся ста на месте» (стр. 104), и т. д.; в Ипат. лет. (1232 г.): «...изломивъшу же ся копью». — по былинамь сего времени. — Слово «былина» до XVII в. в памятниках не встречается. — сего времени — «в си же времена приде волхв» (Пов. врем. лет, 1071 г.: Словарь, 1, стр. 139); «испълъни веселиа настоящего времене» (Стихирарь XII в.: там же); «Не суть бо страсти нынешняго времене точны будущей славе» (Патерик Печерский: там же). — а не по замышлению Бояню — «бесовьское замышление» (Минея 1096, стр. 86); «своя замышления паче писаниемь дьржати» (Пандекты Никона: Срезневский, I, 930). В переводе Амартола: «...последи же замышлением воеводскыми разори» (стр. 522—523); у Флавия: «Овогда от своего замышлениа молвя» (стр. 211). — Бояню. — Автор «Слова» хорошо помнит Бояна: описав вначале его поэтическую манеру, он затем приводит примерные зачины, которыми вѣщеи Боянъ начал бы сам песнь Игорю или, в его стиле, запел бы его «внук». Снова вспоминается Боян в рассказе о Всеславе Полоцком, которому вѣщеи Боянъ... припѣвку смысленыи, рече, и его же изречение приводится в конце «Слова», приспособленное автором к современным ему событиям (Тяжко ти, головы, кромѣ плечю, зло ти, тѣлу, кромѣ головы, — и автор добавляет третью часть: Рускои земли безъ Игоря). Было высказано много догадок по поводу имени Боян (см. свод их — Перетц1, стр. 135—136). Это имя засвидетельствовано в Рядной грамоте Тешаты и Якима, датируемой 1266—1291 г. (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М. — Л., 1949, стр. 317). В Синодальном списке Новг. I лет. дважды — под 1300 и 1326 гг. — называется в Новгороде по этому имени улица: «на Бояни улке». В настоящее время опубликована запись, высеченная на столбе Киевской Софии, с именем Бояна (С. А. Высоцкий. Древнерусские надписи Софии Киевской XI—XIV вв., вып. I. Киев, 1966, стр. 60—71). По сообщению С. А. Высоцкого, после снятия со столба масляной живописи XIX в. была открыта фресковая штукатурка XI в., на которой частью сверх рисунка более раннего времени (птичка, которая вырезана в середине надписи, очень напоминает подобные изображения на миниатюрах Изборника Святослава 1073 г.; возможно
- 52 -
даже, что она была высечена поверх слова «Иванъ»), частью рядом с ним высечена запись в 14 строк о покупке Бояновой земли княгиней Всеволодовой: «мцс̃ѧ енарѧ въ л̃ ст̃го Ип[оли]та крила землю кнѧгыни Бояню Всеволожаа передъ ст̃ою Софиею передъ попы а ту был попинъ Якимъ (следует перечень попов)... перед тими послухы купи землю кнАгыни Бояню вьсю (сообщается цена этой земли)». Древность этой записи, по начертанию букв датируемой С. А. Высоцким второй половиной XII в., подтверждается и ее языком: «крила» в значении «купила» отмечено Срезневским в списке XI в. Пандект Никона — «Шед на търг крити себе ризу», причем в другом переводе этого памятника вместо «крити» читается «купити» (Срезневский, I, 1325). Так и в Софийской надписи, в конце ее, тоже находим «купи землю». Обращает на себя внимание, что в этой надписи употреблена та же форма притяжательного прилагательного «Бояню», какая читается и в «Слове о полку Игореве», а позднее в Новг. I лет. («на Бояни улке»). В Болгарии и Сербии Боян — обычное имя, нередкое и в топонимике.
Боянъ бо вѣщии, аще кому хотяше пѣснь творити. — Эпитет вѣщии прилагается в «Слове» и к «перстам» Бояна, и к Всеславу Полоцкому, у которого вѣща душа. В Радз. лет. этим эпитетом наделен под 907 г. Олег: «Прозваша Ольга вещий» (ср. другие примеры: Срезневский, I, 502—503). — пѣснь творити — аналогичное сочетание находим у Кирилла Туровского: «Творим повесть, въземлюще от святаго еваньгелия» (Калайдович, стр. 56). Ср. также в Александрии: «...да сътворить песнь граду раскопаваему» (стр. 29). Старославянское аще широко распространено в древнерусском языке старшей поры. Так, в Пов. врем. лет оно употреблено 214 раз, тогда как его восточнославянские эквиваленты аче и аже по одному разу (см.: О. В. Творогов. Словарь-комментарий к «Повести временных лет», т. II. Диссертация на соискание ученой степени канд. филолог. наук (машинопись), Л., 1962, стр. 13—15; ср. также: Дылевский, стр. 245—247).
растѣкашется мыслию по древу (скача ... по мыслену древу). — Трехчленность формулы, изображающей полет мысли Бояна, по мнению Д. В. Айналова, опирается на три образа: мысль скачет по древу, рыщет по земле и парит под облаками (Д. В. Айналов. Замечания к тексту «Слова о полку Игореве». — Сборник к 40-летию ученой деятельности акад. А. С. Орлова. М. — Л., 1934, стр. 184—189). — растѣкашется — этот глагол в его прямом значении находим в Ипат. лет. под 1282 г.: «Уже рекы ростекаються». — мыслию. — Выдвигалась гипотеза, что мыслию — искаженное «мысию» (белкой), см.: Перетц1, стр. 137. В последнее время в защиту чтения «мысию» выступили Н. М. Егоров («Мышью» или «мыслью?». — ТОДРЛ, т. XI, 1955, стр. 13) и В. В. Мавродин (Одно замечание по поводу «мыси»
- 53 -
или «мысли» в Слове о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. XIV. 1958, стр. 61—63).
сѣрымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы. — Оба этих поэтических образа идут от народно-поэтической традиции. С. Гординський отметил наличие в украинском фольклоре сочетаний «сіри вовк» и «сизий орел» (стр. 39). — Старший пример употребления «сизый» (шизый) для определения цвета находим в «Описании имущества царя Ивана Васильевича» (XVI в.): «...сизови с лазоревым нацветом» (La Geste, стр. 252). В повестях XVII в. сочетания «сизи орли» (Повесть об Азове) и «сизим голубем» (Повесть о Горе-Злочастии) идут от устно-поэтической традиции. Наличие слова «сизый» и сочетания «серый волк» в русской, украинской и белорусской народной поэзии свидетельствует об их древности. — Сравнение полета мысли с высотой полета орла находим у Климента Словенского: «Не понавлятися по вся дни чистоте яко орел и горе възлетати умъмь»; в житии Макария Римского — «летаи мыслью под небесем, яко орел»; в поучении Кирилла Философа — «полетай мыслию своею, акы орел по воздуху» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 137—138). В «Слове похвальном» Кириллу и Мефодию по списку XII в. (Успенск. сб. XII в., стр. 160) Кирилл-Константин еще в молодые годы «умъмь и добродетельми выспрь възлетая яко же орьл духовьныима крилома». Феодосий Печерский, узнав об Антонии, «окрилатев же умъмь, устрьмися к пещере» его (там же, стр. 48).
Помняшеть бо, рече, първыхъ временъ усобицѣ. — У Флавия: «смьрти не помнять», «уже бо не помняше противных» (стр. 314, 197). — първыхъ временъ — в значении «прежних» имеет соответствие в летописном выражении: «Не бе сего слышано в дьнех первых в земли Русьсте» (Лавр. лет., 1094 г.); «помяни пьрвыя прослувъшая в храбърьстве, в богатьстве же и славе» (Изборник Святослава 1076 г., л. 38); «възьрите на пьрвыя роды... кто веровав господеви» (там же, л. 186 об.). — усобицѣ — С. П. Обнорский отмечает принадлежность оригиналу этой формы винит. пад. на «ѣ» (Очерки, стр. 152). Старший пример употребления этого слова дает Пов. врем. лет под 862 г.: «И въста род на род, и быша в них усобице»; часто пользуется этим словом переводчик Хроники Амартола (см. примеры: Срезневский, III, 1269). — Вводное рече нередко встречается в Изборнике Святослава 1076 г.: «Добро есть, братие, почетанье книжьное... блажени бо, рече, испытаюштии съведения его ... чьто бо, рече, испытаюштеи съведения его» (л.1—1 об.); «уклони бо ся, реч, от зла и сътвори добро» (л. 57 об.); «не осужаите да не осужени будеть, чьто бо, рече, преже времене въсхыщаеши судия» (л. 98); «въселю бо ся, рече, в них и похожду» (л. 115 об.). Старший пример вводного рече в Лавр. лет. находим под 980 г.: «...бе бо, рече, у Соломана жен 700». Не раз пользуется им Нестор в Житии Бориса и Глеба: «Искони бо, рече, сътвори бог небо», «створиша бо, рече, имя ему
- 54 -
Давыд», «бе бо, рече, любя Иосифа Яков» (Срезневский, III, 119); у Кирилла Туровского: «От твари бо, рече, творца разумеи» (Срезневский, I, 238).
Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедѣи... не 10 соколовь на стадо лебедѣи пущаше, нъ своя вѣщиа пръсты на живая струны въскладаше; они же сами княземъ славу рокотаху. — Начальное Тогда (Тогда пущашеть) встречается в «Слове» еще пять раз; имеет параллель в языке Галицкого евангелия; особенно характерен этот оборот в евангелии Матфея. В. Н. Перетц насчитал там 60 случаев вводного «тогда» (см.: К изучению, стр. 67). Как давно указано комментаторами «Слова», этот метафорический образ навеян отчасти изображением псалмопевца Давида в «Слове о Лазаревом воскресении», памятнике, который обоснованно считают русским по происхождению и относящимся к домонгольскому периоду: «Ему же глаголаше Давыд, в преисподнем аде седя, накладая очитыя персты на живыя струны: „Воспоим песни тихи и веселыя, друзи мои“» (список XIV—XV в.); в списке начала XVI в. вариант: «Въспоем, дружино, песньми днесь, а плачь отложим и утешимся. Удари, рече, Давыд в гусли и возложи прьсты своя на живыя струны и на иныа накладая, а седя во преисподнем аде». — въскладаше — с предлогом на и винит. пад. имеем в примерах с XI в.: «Бремена ... въскладають на плеща человечьскаа» (Остром. ев.: Словарь, 1, стр. 133); «кола повеле пристроати... въскладающа на ня мертвеца» (Амартол: там же); «въскладуть скоро на ослы и на мскы вся носимая» (Флавий, стр. 297: там же). — Развивая образ охоты с соколом, автор «Слова» ввел в него символику, с которой мы встретимся не раз в дальнейшем изложении, — он уподобил пръсты соколам, а живая струны — лебедям. В основу всей картины положено реальное соотношение между соколом — охотничьей птицей и лебедью, за которой сокол охотится (ср. в «Слове»: Игорь полетѣ соколомъ подъ мьглами, избивая гуси и лебеди). Не случайно и в символической картине пения Бояна применена «охотничья» терминология: Боян пущашеть 10 соколовь на стадо лебедѣи: «Пушту на вы дивьяя звери» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, II, 1727); «человек... пустить пса на зверь» (Поуч. митр. Фотия 1416 г.: там же). Совпадает в этих примерах и сочетание глагола с предлогом на: «...на словесьную землю... богомь пуштень бываеть» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, II, 1727); «пущати нача трубами огнь на лодье руския» (Лавр. лет., 941 г.); «пущени быхомъ три братия на служьбу» (Патерик Синайский XI в.: Срезневский, II, 1727). — Срезневский не дает примеров, где слово «стадо» обозначает «стаю» птиц (III, 489—490), хотя само слово «стадо» известно с XI в. Старший пример употребления слова «стадо» в значении «стая» дает Житие Михаила Тверского: «...виде вой свой располошен аки птичье стадо» (списки с XVI в., см.: Барсов, I, стр. 434). Итак, персты-соколы падают
- 55 -
на струны-лебедей, и, подобно тому как подбитый лебедь издает крик, звучит под перстом струна. Так из хорошо знакомого автору «Слова» охотничьего образа возникла символическая картина, которую он тут же поспешил разъяснить читателю. Обращает на себя внимание, что это единственный случай использования полной формулы отрицательного сравнения, к которой автор прибег именно потому, что сама символика здесь сопоставляет предметы, обычно не сближаемые ни в литературе, ни в устной поэзии. Возникает вопрос: почему автор настойчиво, дважды, напоминает, что соколов было десять? Ведь то, что «перстов», символически изображенных в виде соколов, именно десять, вряд ли нужно было напоминать читателям. Не подчеркивается ли этим напоминанием, что гусли Бояна были десятиструнные? Н. Ф. Финдейзен в своих «Очерках по истории музыки в России» (т. I, вып. 2, М. — Л., 1928, стр. 219), не приводя никаких доказательств, определенно говорит, что «вещий Боян оперирует с десятиструнным инструментом». Думается, что, кроме указания на десять пальцев Бояна, которыми он играл, можно отметить в старшем русском тексте Псалтыри, в псалме 143-м, именно такой образ десятиструнного инструмента: «В псалтыри десятоструннеи въспою тебе» (Амфилохий, II, стр. 506). — Развивая образ живых струн, автор «Слова» добавил, что они же сами княземъ славу рокотаху. Ср. в Александрии: «...гусли гудяща сами» (об этом выражении см. статью П. Бицилли: К вопросу о происхождении Слова о полку Игореве. — В сб.: Заметки к Слову о полку Игореве, вып. 2. Белград, 1941, стр. 10). — славу — «въспою славу твою» (Амфилохий, I, стр. 481); о песнях-славах см. выше, стр 50. — рокотаху — глагол «рокотати» расценивался неоднократно только как полонизм, однако Л. А. Булаховский, ссылаясь на В. И. Даля, отметил наличие этого глагола в великорусских диалектах (К лексике Слова о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. XIV, 1958, стр. 33)
которыи дотечаше, та преди пѣснь пояше — в переводе Амартола: «Дотеку владыкы архиерееви и помолюся ему» (стр. 383), в значении быстрого движения. В середине XV в. в «Слове инока Фомы» читаем: «...ни умъ человечьи не дотечет, ни язык известовати тоя красоты не может» (Н. П. Лихачев. Инока Фомы слово похвальное. СПб., 1908, стр. 22). Глагол «течи» и производные от него с разными приставками известны среди охотничьих терминов, в частности относящихся к соколиной охоте (см. примеры: La Geste, стр. 258). — преди — «сказание его повеждь преди» (Толковые пророки XI в.: Срезневский, II, 1630—1631); «струпи обаваеми не спеуть преди» (Изборник Святослава 1073 г.: там же). — пѣснь пояше — см. выше, стр. 50.
старому Ярославу — так называет автор «Слова» Ярослава Мудрого, которого он еще раз вспоминает в рассказе о Всеславе Полоцком как князя новгородского (отвори врата Нову-граду, разшибе славу Ярославу). Д. С. Лихачев связывает это воспоминание
- 56 -
с новгородскими представлениями о начале новгородской независимости (Истор. и полит. кругозор, стр. 11). Ниже «старым» автор назовет Владимира Святославича (Почнемъ же, братие, повѣсть сию отъ стараго Владимера; того стараго Владимера нельзѣ бѣ пригвоздити). Определение князя-предка словом «старый» известно еще от XI в., по «Слову о законе и благодати» митр. Илариона, который назвал Владимира Святославича внуком «старого Игоря» (стр. 70); «вда им волю всю и уставы старых князь» (Новг. I лет., 1209 г.).
храброму Мстиславу, иже зарѣза Редедю предъ пълкы Касожьскыми — «хоте и зарезати ножемь» (Лавр. лет., 1128 г.); «веле (Всеволода) пред собою зарезати» (Ипат. лет., 1238 г.). Пов. врем. лет, рассказывая о поединке Мстислава с касожским князем Редедею (Лавр. лет., 1022 г.), применяет тот же глагол: «Вынзе ножь, зареза Редедю», и также помнит, что поединок происходил на глазах у войск: «И ставшема обема полкома противу собе» (ср.: Д. С. Лихачев. Истор. и полит. кругозор, стр. 12.) — Эпитет Мстислава «храбрый» находит соответствие в летописи под 1036 г., где сообщение о смерти князя сопровождается его характеристикой, отмечающей, что он был «храбр на рати». — пълкы — здесь, как и ниже (храбрыя плъкы; плъкы Половецкыя; плъкы заворочаетъ; сильные плъкы Святослава, кликомъ плъкы побеждаютъ, желѣзными плъки Ярослава, поганыя плъкы), слово «полк» обозначает «войско», как в Лавр. лет. под 946 г.: «Сънемъшемася обема полкома на скупь»; под 968 г.: «По мне идеть полк со князем» (другие примеры см.: Срезневский, II, 1747).
красному Романови Святъславличю — «уноша красьн зело» (Изборник Святослава 1076 г., л. 270 об.); Глеб Владимирович «бяше красен, высок, лицем кругломь» (Сказание о Борисе и Глебе: Срезневский, I, 1318).
Почнемъ же, братие, повѣсть сию отъ стараго Владимера до нынѣшняго Игоря. — Сочетанием почнемъ повѣсть начинается текст Пов. врем. лет: «Се почнем повесть сию». Глаголом «почяти» определяли начало своего труда писцы XI—XII вв. Переписчик Остром. ев. отметил: «Почах же е писати в лето...», а запись на Галицком ев. 1144 г. гласит: «почяты псати книгы си» (Срезневский, II, 1323). Впрочем, в таком же значении иногда находим и глагол «начати»: «Понеже убо мнози начаша чинити повесть» (Остром. ев.: Срезневский, II, 349). — отъ ... Владимера до ... Игоря. — Аналогичное начало рассказа с хронологическими выкладками «от — до» читается в Пов. врем. лет (Лавр. лет., 852 г.): «Отселе почнем и числа положим яко от Адама... до смерти Святополчи» (ср. аналогичный оборот в Изборнике Святослава 1076 г.: «Паче же бы нама лепоты мыслити, о чадо, от Адама, праотьця нашего, до сего нашего века», лл. 5 об. — 6); еще ранее Начальный свод конца XI в. (в предисловии, сохранившемся в Новг. I лет.) так определил границы изложения: «Мы же от
- 57 -
начала Рускы земля до сего лета и все по ряду известьно да скажем». Определение границ повествования «от — до» с наименованием князя — современника автора — «нынешний» отозвалось в XIII в. в «Слове о погибели Русской земли», сохранившийся отрывок которого заканчивается так: «А в ты дьни болезнь крестияном от великаго Ярослава и до Володимера, и до ныняшняго Ярослава, и до брата его Юрья, князя Володимерьскаго» (X. Лопарев. Слово о погибели Рускыя земли. СПб., 1892, стр. 24).
иже истягну умь крѣпостию своею и поостри сердца своего мужествомъ, наплънився ратнаго духа. — истягну. — Наиболее подходит по значению к данному эпизоду «Слова» глагол «стягнути», на который Срезневский приводит пример из Пандект Никона: «Вънешним стягнув мысль» (III, 856), где этот глагол применен также к отвлеченному понятию. Может быть, близкий оттенок значения имел глагол «въстягнути»: «Ум свои присно от суетьных мыслии въстягаи», «вьсяку напасть и гнев и зълобу въстягнути можеть» (Изборник Святослава 1076 г., лл. 48 и 100 об. — 101). — крѣпостию ... мужествомъ. — В данном эпизоде «Слова» «крепость» и «мужество» стоят в одном ряду родственных понятий, как часто сближаются они и в тексте Флавия: «Дивляшеся мужеству и крепости его» (стр. 195); «не подобаеть тужити, ни страховатися, но паче мужествовати и крепитися, и оружие вознимати на шатающихся» (стр. 201); «и к душевнеи же крепости» (стр. 208). Во всех этих словосочетаниях «крепость» — свойство не только тела, но и души. С XI в. известны примеры употребления слова «ум» в значении «разум» (Срезневский, III, 1211). Близкой фразеологией пользуется переводчик Флавия: «Прием ум своею крепостию» (стр. 322); «поострите душа ваша на мьсти» (стр. 331); «исполньшимся ратнаго духа» (стр. 297). В Минее 1097 г.: «Сердце твое мужьствъмь укрепимо» (стр. 490); Паремийник XIII в.: «...поострить же гнев свои» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 144); «напълнився святаго духа» (Житие Феодосия: Успенск. сб. XII в.). О «мужестве» сердца напоминает рассказ Волынск. лет. под 1282 г.: «Сии же умроста мужественемь сердцемъ» (Ипат. лет.).
наведе своя храбрыя плъкы на землю Половѣцькую за землю Руськую. — В «Откровении Мефодия Патарского»: «Царь Елиньск ...наведеть мечь на не (на Измаильтян)» (стр. 97). — Термины «земля Половѣцькая» и «земля Руськая» употреблены здесь в широком значении «страна, народ». В этом значении в «Слове» «земля Половецкая» названа в рассказе об успешном походе Святослава, в описании битвы, в «златом слове» Святослава, в призыве к Ярославу и «внукам Всеславлим», в плаче Ярославны, в описании бегства Игоря из плена. Именно в этом же широком понимании термин встречаем в Поучении Владимира Мономаха: «Олег на мя приде с Половечьскою землею»; в Лавр. лет. под 1139 г.: «По том же лете приде Половечская земля вся и князи
- 58 -
Половечские вси на мир»; под 1203 г.: «Взят бысть Кыев Рюриком и Олговичи и всею Половецьскою землею». В соответствии с практикой, закрепленной с начала XI в. и в деловом, и в летописном языке, свое государство автор «Слова» всегда называет «Русская земля» (см. примеры из памятников XI—XIV вв.: Срезневский, I, 972—973), противостоящая «земле Половецкой». Термин этот так прочно закрепился, что проник даже в старший образец русской гимнографии — службу Борису и Глебу XI в., где братья названы «земли Русьскыя удобрение» (Жития Бориса и Глеба, стр. 137). В таком же смысле употребил этот термин писец Изборника Святослава 1076 г. в заключительной записи: «Кончях книжькы сия... при Святославе, князи Русьскы земля» (л. 276). Как отметил Д. С. Лихачев (Истор. и полит. кругозор, стр. 39), в «Слове» в это понятие «Русская земля» входит не только Киевская Русь (что было довольно типично для XII века), но все русские области, даже те, которые в это время утратили политическую связь с собственно Русским государством. Так Тьмуторокань продолжает осознаваться как русская область, реки Дон и Донец, протекавшие по местам кочевий половцев, но частью по берегам заселенные русскими, принимают участие в событиях на стороне русских: Дон зовет князей в поход, Донец помогает Игорю бежать из плена. На берегу Дуная в русских селениях поют славу Игорю. Призыв «за землю Русьскую» известен уже по тексту Пов. врем. лет; повторяется он и в Киевск. лет. XII в.: «Мы умираем за Рускую землю головы свое сложити» (Ипат. лет., 1155, 1170 гг.).
О Бояне, соловию стараго времени! — В русской литературе с XI в. был знаком эпитет «соловей» именно в приложении к поэту: в Минее служебной по русскому списку 1096 г. известный византийский поэт Феофан, автор церковных песнопений, именуется «соловий добрепесньны» (октябрь, стр. 82). Так уточняется общее сравнение «поющих песнь», славящих «господа» «церковных чинов» с «доброгласьными птицами», какое дает Кирилл Туровский в «Слове на антипасху»: «Ныне вся доброгласьныя птиця церковных ликов гнездяще веселятся, иже суть церковнии чини... и свою каждо поюще песнь, славят господа» (Калайдович, стр. 23). Сравнение голоса соловья с человеческим голосом находим в житии Варлаама и Иоасафа, которое было переведено на Руси в XI—XII в., а отдельные притчи в болгарском переводе стали известны уже в XI в. и рано были включены в Пролог. Среди этих, читающихся в Прологе, притч известна «о славии притча», где читаем: «...въдан бысть славиевы глась члвчьскь» (цитата по списку XIV в. Архив Исторического института Загребской Академии наук — сообщена Д. С. Лихачевым). — Определение стараго времени соответствует «старым словесам» времени Бояна и наименованиям старыми князей X—XI . вв. (Владимира I и Ярослава).
- 59 -
А бы ты сиа плъкы ущекоталъ. — А бы — «Сь а бы был пророк, ведел убо къто... прикасаеться емь» (Остром. ев.: Словарь, 1, стр. 33); «налезем князя собе. И рече к ним Святослав: А бы пошел кто к вам» (Пов. врем. лет, 970 г.: там же). — После Задонщины, где глаголу «ущекотал» соответствует «выщекотал» и «пощекотал», старший пример глагола того же корня имеем от 1666 г.: «Соловей... начал посвистывать по обычаю и защекотал и запел» (Перетц1, стр. 146). «Слово» знает и существительное щекотъ (щекотъ славии). — Слова сиа плъкы указывают, что этот эпизод первоначально следовал за фразой: наведе своя храбрыя плъкы на землю Половѣцькую за землю Руськую.
скача, славию, по мыслену древу. — Срезневский не дает других примеров на сочетание глагола «скакати» с предлогом по — им отмечены для старшего периода лишь предлоги «от», «черес», «сквозе» или беспредложное употребление этого глагола (III, 362—363). — В Шестодневе есть славянская форма «славии»: «Славие же поюще» (Срезневский, III, 406). — мыслену древу — параллели в языке Минеи 1095—1097 гг.: «Цвет мысльный прозяб» (октябрь, стр. 54); «солнце мысльное» (октябрь, стр. 58); «мысльная светильника» (октябрь, стр. 91); «на камене мысльнемь» (октябрь, стр. 141); «щит мысльный» (октябрь, стр. 191); «лоза мысльная» (октябрь, стр. 195); «мысльный ковьчег» (сентябрь, стр. 082). Д. В. Айналов (Замечания к тексту «Слова о полку Игореве». — Сборник к 40-летию ученой деятельности акад. А. С. Орлова. М. — Л., 1934, стр. 184—189) сопоставляет «мыслено древо», «древо», по которому поэт растѣкашется мыслию, с библейским райским «древом разумным»; митр. Никифор в послании Владимиру Мономаху упоминал его: «Аще бо первое Адам праотец постил бы ся от древа разумного» (ср. в Слове Григория Назианзина XI в.: «Древом разумьным не вредися»). В. Ф. Ржига предложил сопоставить «мысленое древо» с древом поэзии у исландского поэта X в. Эгиля Скаллагримсона: «Из храма слов (из уст) вырастает у меня древо песен, покрытое листвою славы» (В. Ф. Ржига. «Мысленое древо» Слова о полку Игореве. — Там же, стр. 110—111).
летая умомъ подъ облакы. — Образ полета мысли дает Шестоднев, который говорит, обращаясь к человеку: «Мыслию възидеши к богу невидимуму, како ли ты сквозе храм пролета ум и всю ту высость и небеса скорее мъжения очнааго прилетев» (л. 199). В Изборнике Святослава 1076 г. сходный образ: «Уши укланяя от зла слышания, умьнымь же въину прилетая к шюмению святыих словес» (л. 8 об.). Митрополит Никифор в послании Владимиру Мономаху так обращается к нему: «Ум твой быстро летаеть и не убежить ему пишемое» (так был переведен греческий оригинал этого послания — см. о нем в кн.: акад. А. С. Орлов. Владимир Мономах. М. — Л., 1946, стр. 48—53). В слове Климента Словенского: «Горе възлетати умъмь»; Макарий Римский «высок мыслью;
- 60 -
летаи мыслью под небесем, яко орел» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 138). Даниил Заточник: «Бых мыслию паря, аки орел по воздуху» (стр. 22).
свивая славы (м. б., славию) оба полы сего времени. — свивая — «сьвиваяи и небо акы кожу» (Супрасльск. рук., л. 179). Срезневский отмечает для старшего периода лишь глагол «съвити» в значении «сплести, сшить»: «...яко одеяло съвиеши» (Кирилл Иерусал. XIII в.: III, 658). — славы — в значении «прославляющие песни» см. выше, стр. 50. — Примеры на выражение оба полы Срезневский дает с XI в. и в деловом и летописном языке, и в переводной литературе. Однако сочетания с существительным «время» среди этих примеров не встречается (есть «оба полы» звезды, круга, креста, земли и т. д.: Срезневский, II, 1145). О поправке славы на славию см.: Перетц1, стр. 147.
рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы. — Оборот «ристати в» с винит. пад. известен с XI в.: «...а к тому не ристати в пустыню» (Супрасльская рук.: Срезневский, III, 124). — тропу — это слово отмечено Срезневским лишь в документе 1530 г. (III, 1002). Свод толкований выражения въ тропу Трояню см. в статье Н. С. Державина «„Троян“ в „Слове о полку Игореве“» (Сборник статей и исследований в области славянской филологии. М. — Л., 1941, стр. 7—51) и А. Болдура «Троян „Слова о полку Игореве“» (ТОДРЛ, т. XV, 1958, стр. 7—35). «Троян» называется в числе славянских богов в русском списке XII в. «Хождения богородицы по мукам»: «Трояна, Хърса, Велеса, Перуна на богы обратиша» (Н. С. Тихонравов. Памятники отреченной литературы, т. II. М., 1863, стр. 23). — чресъ ... на — ср в Житии Феодосия Печерского: «...пресыпатися еи (муке) чрес стену на землю» (Успенск. сб. XII в., стр. 81).
Пѣти было пѣснь Игореви, того внуку. — Пѣти было — этот безличный оборот с неопределенным наклонением имеет аналогию в языке перевода Флавия: «При помазаннице было хромым ходити и слепым прозирати, убогым обогатети» (стр. 200); «его же деля хранити было вас» (стр. 423: Словарь, 1, стр. 84). — было — эту форму перфекта без связки С. П. Обнорский считает образованной «по общим нормам старшей поры» (Очерки, стр. 160). В русских житиях Успенск. сб. XII в. имеем такие примеры: «...уже все се им акы не было николи же» (стр. 14); «отец ти умьрл, а брат ти убиен» (стр. 20); «их же прославил бог» (стр. 28); «никто же приходил к ним» (стр. 68); «тъгда же чьрьнорьзець тъ, иже бе своима рукама делая, сътяжал имения мало, бе бо платьна делая» (стр. 74); «повеле събърати вьсю братию и еже в селех или на иную кую потребу шьли» (стр. 90); «и се по съмотрению божию пооблачилося небо» (стр. 93). Но в этих житиях, созданных в конце XI в., еще преобладают формы прошедшего времени со связкой. — Игореви (ср. ниже Игорю) — эту форму дат. пад. С. П. Обнорский считает возникшей под влиянием
- 61 -
основ на * й (ср. в «Слове»: Романови, Кончакови, Дунаеви, Хръсови, королеви) (Очерки, стр. 150). Для XII в. такие формы закономерны: в «Сказании» о Борисе и Глебе по Успенск. сб. XII в. читаем: «...съповедаше сън Лазореви», «възвести Лазореви» (стр. 34); «яко господеви годе» (стр. 17). — того внуку. — М. В. Щепкина предполагает, что Боян «Слова» был предком автора этого памятника и что фраза пѣти было пѣснь Игореви, того внуку относится именно к этому автору: «Его (Бояна) внуку подобало бы так начать песнь Игорю: Не буря соколы занесе...». Поставленное в первом издании в скобках после того слово «Олга», видимо, внесено в текст с полей либо писцом XVI в., либо читателями XVIII в. (М. В. Щепкина. О личности певца «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. XVI, 1960, стр. 73—74). Почему слова того внуку отнесены к Игорю и пояснены добавлением имени «Олга»? Очевидно, потому, что в заглавии Игорь назван «внуком Ольговым». Так подтверждается и то, что заглавие памятника было во всяком случае в Мусин-Пушкинском тексте. Писец запомнил его и, встретив рядом с именем Игореви слова́ того внуку, на полях разъяснил словом «Олга» — чьему внуку, а может быть он сам перенес с полей своего оригинала это имя в текст, но отметил каким-нибудь значком, что это вставка, а издатели передали этот значок скобками.
Не буря соколы занесе чресъ поля широкая — галици стады бѣжать къ Дону Великому. — «Съниде бура ветрьна» (Остром. ев.: Срезневский, I, 194), чаще в памятниках XI—XII вв. сочетание «бысть буря». Обычно в «Слове» соколам уподобляются князья (см. ниже стр. 115), но в данном случае соколы — русские воины, а галици — половцы. Такое сопоставление схватки русских воинов с врагами находим в летописном рассказе 1097 г. о половецком хане Боняке: «...сбиша угры акы в мячь, яко се сокол сбиваеть галице» (Лавр. лет.). Русские воины-соколы — образ, известный и летописному рассказу 1231 г.: «Приехавшим же соколомь стрелцемь» (Ипат. лет.). — стады — см. выше, стр. 56. — Обычное в фольклоре сочетание поля широкая в литературе старшего периода не представлено: в Остром. ев. имеем лишь «широк путь» (Срезневский, III, 1595). — бѣжать — движение отступающих войск обозначается и в летописи глаголом «бежать». «Угри... бежаще минуша Боняка» (Лавр. лет., 1097 г.). — къ Дону великому — направление, в котором движутся и русские войска: Игорь къ Дону вои ведетъ, он намерен испити шеломомь Дону, здесь, у Дону великого, развернется сражение, на синѣмъ море у Дону въсплескала лебедиными крылами обида. В отличие от летописного рассказа «Слово» не называет других рек — Салницы и Сюурлия (Ипат. лет.), но место поражения русских назовет ниже «быстрой Каялой» (см. стр. 109). Такое определение всего «великого поля Половецкого» лишь по главной его реке — Дону, по наблюдениям К. В. Кудряшова (Половецкая степь. М.,
- 62 -
1948, стр. 117), характерно уже для описания походов Владимира Мономаха. Д. С. Лихачев добавляет, что вообще для летописи XII в. «определение страны по протекающей в ней реке чрезвычайно характерно» (Устные истоки, стр. 89). Таким образом, постоянное прикрепление места действия к той или иной реке представляет в «Слове» прием, типичный для летописного изложения.
Чи ли въспѣти было, въщеи Бояне, Велесовь внуче. — Чи ли в значении «или» в языке XI—XII вв.: «Ребра съкроити чи ли ражьны повирати тело» (Златоструй XII в.: Срезневский, III, 1516). — Глагол въспѣти известен с XI в. не только в гимнографии, когда речь идет о похвальных церковных песнях или вообще о молитвенных песнопениях (ср. в Минее 1096 г.: «...кто не въспоет твоих дарований», у Кирилла Туровского: «...кыя ли надгробьныя песни исходу твоему въспою»; другие примеры см.: Срезневский, I, 418), но и применительно к светским песням-славам: «...въспеша (римляне) яко же обычаи им при победе» (Флавий, стр. 429—430); «въспевають ему песни священныя» (там же, стр. 405). Форму Велес имеем в списке XII в. «Хождения богородицы по мукам»: «Трояна, Хърса, Велеса, Перуна на богы обратиша» (Н. С. Тихонравов. Памятники отреченной литературы, т. II. М., 1863, стр. 23). Та же форма повторяется в житии Авраамия Ростовского: «Что ради скорбя седиши близ страстнаго сего идола Велеса» (Памятники старинной русской литературы, изд. Г. Кушелевым-Безбородко, т. I, СПб., 1860, стр. 221). Наименование Бояна Велесовь внуче Е. В. Аничков (Язычество и древняя Русь. СПб., 1914, стр. 336—337) предложил толковать как указание на «родоначальника Бояна, а может быть и вообще баянов». Поскольку в настоящее время установлено, что слово Боян в XII в. было именем собственным, термин Велесов внуче следует относить лишь к определенному лицу — поэту Бояну. А. С. Орлов отметил, что «внук» в «Слове» значит «потомок во всех случаях употребления этого термина» (ветры — Стрибожи внуци, русский народ Даждь-бож внук, потомки Всеслава — внуци)» (Слово о полку Игореве. М. — Л., 1938, стр. 94). «Речь философа» поясняет, что уже в XI в. известно было толкование языческих богов как обожествленных знаменитых людей: «Творяшеть бо кумиры во имяна мертвых человек, овем бывшим царем, другом храбрым и волъхвом и женам прелюбодеицам» (Лавр. лет., 986 г.). Потомками таких обожествленных людей «Слово» называет русский народ и Бояна (см.: Е. В. Аничков. Язычество и древняя Русь, стр. 329—341).
Комони ржуть за Сулою — звенить слава въ Кыевѣ. — Комони — в Лавр. лет. с 969 г. находим это название боевого коня: Святослав готов перенести стольный город в Болгарию, «яко ту вся благая... из Угор сребро и комони» (ср. также Ипат. лет. под 1150, 1151 гг.). В Лавр. лет. под 1149 г. от этого названия образуется
- 63 -
термин «комоньство» как определение особо ценных качеств коня: Андрей Боголюбский воздал «честь» своему коню, спасшему его во время битвы, «жалуя комоньства его» (ср. о значении боевого коня в XII—XIII вв.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 76—77). — ржуть — «оребе (жеребята) ржют» (Акир, стр. 193, 197). — за Сулою находилась уже Половецкая земля. Владимир Мономах в Поучении рассказывает, что за ханом Боняком русские дружины пошли из Переяславля «за Сулу». — звенить слава — сочетание глагола «звенеть» с отвлеченным понятием находим в «Истории» Иосифа Флавия: «Звьнять прегрешениа наша в ушию всех ... и по нас будет се звон» (стр. 459); «божество звеняще» (Физиолог: Словарь, 2, стр. 115). Ср. аналогичные сочетания глаголов, выражающих звучание, с отвлеченными понятиями в «Молении Даниила Заточника»: «...вострубим... в разум ума своего... бити в сребреные аргани возвитие мудрости своеа» (стр. 4). См. ниже в «Слове»: звонячи въ прадѣднюю славу (стр. 139). Этот примерный зачин «песни», каким следовало бы внуку Бояна начать ее в манере своего предка, дает образец того лаконичного выражения, точный смысл которого мог быть понятен только современнику. Если русские кони ржуть за Сулою, значит войско уже прорвалось на Половецкую землю, потому-то в Киеве звенить слава — уже видна победа. — въ Кыевѣ — «Святополк же седе в Кыеве» (Сказание о Борисе и Глебе: Словарь, 1, стр. 88); «хочю жити в Переяславци на Дунаи» (Лавр. лет., 969 г.).
Трубы трубять въ Новѣградѣ (ср.: трубы трубятъ Городенъскии)— «трубами трубляаху» (Псалтырь толковая XI в.: Срезневский, III, 1004), а в именит. пад., как в «Слове», при глаголе «въструбити»: «въструби труба» (Александрия, стр. 22), но в летописи и при этом глаголе предлог: «В трубы въструбиша» (Ипат. лет., 1151 г.; см. еще примеры: Срезневский, III, 1004—1005).
стоять стязи въ Путивлѣ. — Д. С. Лихачев предполагает, что здесь «стяг» символизирует все собравшееся в Путивле войско, готовое к походу. В параллель он ссылается на текст Ипат. лет. под 1231 г.: «...виде стяг Василков стояще и добре борющь и угры гоняшу» (Устные истоки, стр. 73). Летопись знает и сочетание «поставити стяг» в прямом, не расширительном его значении: «Половци, пришедше к валови, поставиша стягы свое» (Лавр. лет., 1093 г.); «и постави стяги Галичьския» (Ипат. лет., 1153 г.).
Игорь ждетъ мила брата Всеволода — «жда два дьни брата своего Всеволода» (Ипат. лет., 1185 г.). — мила брата — «брате мой милый Борисе» (Пов. врем. лет по Переясл. лет., 1035 г.: Срезневский, II, 139).
И рече ему Буи Туръ Всеволодъ — в Лавр. лет. под 1097 г. читается имя «Туряк», в Ипат. лет. под 1208 г. — отчество «Турович».
- 64 -
Мужество князей и их дружинников «Слово» не раз отмечает эпитетом тур или сравнением с этим животным: Яръ Туре Всеволодѣ (трижды), камо Туръ поскочяше; уже бо ста Туръ на борони, храбрая дружина рыкають акы тури. В характеристике Романа Галицкого (Ипат. лет., 1201 г.) содержится сравнение его по храбрости с туром: «...храбор бо бе яко и тур»; в Шестодневе: «Буй муж» (л. 27 об.); «яр муж» (Пчела, стр. 185).
Одинъ братъ, одинъ свѣтъ свѣтлыи ты — Игорю! — Это обращение Всеволода к брату представляет один из случаев применения слова «свет» как ласкательного по отношению к близкому человеку. Срезневский (III, 296) приводит примеры из Сказания о Борисе и Глебе: «Увы мне, свете очию моею», из Моления Даниила Заточника: «Господине мой, свете очию моею» и из «Слова». Сочетание свѣтъ свѣтлыи не раз комментировалось выражением из «Девгениева деяния»: «О свете, светозарное солнце, преславный Девгений». Однако эпитет Девгения в русской литературе XI—XII вв. не был редкостью, к тому же в «Слове» отсутствует самая характерная его черта — определение «светозарное». Если мы обратимся к тексту Минеи 1095—1097 гг., то убедимся, что это определение встречается там часто в разных сочетаниях, например: «светозарное солнце» (сентябрь, стр. 051), «свеща светозарна» (октябрь, стр. 144), «светозарно житие» (октябрь, стр. 160), «светозарные добродетели» (ноябрь, стр. 284) и т. д. Таким образом, повесть о Девгении для автора XII в. была не единственным источником, из которого ему было известно сочетание «светозарное солнце». Но он воспользовался не им как эпитетом Игоря, а тавтологическим «свет светлый». В устной традиции мы знаем «свет белый», а в сочетании со «светлый» лишь — «светлая светлица» (А. П. Евгеньева. Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII—XX вв. М. — Л., 1963, стр. 231, 244). Очевидно, мы имеем здесь дело с книжной традицией, идущей от гимнографии. Здесь «свет» и «светлый» применяются постоянно в разных сочетаниях; но в Минее конца XI в. всегда с целью прославления: «свет тресветлый», «светило пресветло», «светильник светлый» и т. д. — эпитеты христианского божества и святых.
Оба есвѣ Святъславличя. — В Киевск. лет. под 1195 г. Ольговичи ведут спор со Всеволодом из-за Киева: «Ажь ны лишитися его велишь отинудь, то мы есмы не угре, ни ляхове, но единого деда есмы внуци». То же характерное для периода феодальной раздробленности напоминание об общем предке двух или нескольких князей, которым объясняется их участие в одном деле, находим в «Слове»: Игорь и Всеволод — это храбрая Святъславличя, князья-родственники, участвовавшие в походе, — это Ольгово хороброе гнѣздо, рассказу о Всеславе Полоцком предшествует обращение к его потомкам: внуце Всеславли.
- 65 -
Сѣдлаи, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, осѣдлани у Курьска напереди. — Сѣдлаи... осѣдлани — «седьла его позлащена» (Троицк. сб. XII в.: Срезневский, III, 323); «пустив на вороп седельникы свое» (Ипат. лет., 1170 г.; см. другие примеры: Срезневский, III, 323). — бръзыи комони — сочетание с этим эпитетом имеем в Ипат. лет. под 1160 г.: «два коня борза»; под 1217 г.: «борзый коню»; то же под 1225, 1227 гг. Встречаем это сочетание и в переводных повестях XI—XII вв.: в Хронике Амартола, в Девгениевом деянии. — а мои ти — примеры на указательную и усилительную частицу ти известны с XI в.: «Елишьды въстужиши, помысли колико ти правьдьныим приходить пакостии» (Изборник Святослава 1076 г., л. 71); «тъгда разумееть, яко несть в души ти, иже тя хранить» (там же, л. 116 об.). В летописи старший пример находим под 980 г.: «Володимир ти иде на тя» (Лавр. лет.; другие примеры: Срезневский, III, 957—958). — готови... напереди — в Ипат. лет.: «готов буди, наперед иди» (1147 г.); «а я готов есмь сам полкы своими» (1149 г.); «ты починай, а я готов с тобою» (1196 г.); «аж бяхуть на се готови» (1196 г.). Нередко подчеркивается в этой летописи и расположение полка «напереди»: «Поиде Гюрги наперед с вои» (1149 г.); «еха наперед... и изломи копие» (1151 г.); «ездити напереди полком своим» (1183 г.); «напереде ему сын Володимер... напереди же стрелци» (1185 г., в рассказе о походе Игоря Святославича).
А мои ти Куряни свѣдоми къмети: подъ трубами повити, подъ шеломы възлелѣяны, конець копия въскръмлени, пути имь вѣдоми, яругы имъ знаеми, луци у нихъ напряжени, тули отворени, сабли изъострени. — свѣдоми къмети — «муж от вас сведом», «сведом же всею страною Июдейскою» (Деяния Апост., цит. по кн.: Перетц1, стр. 156; см. примеры: Срезневский, III, 675); «сего суть кметье луче», «кметий молодых» (Лавр. лет., 1075 и 1096 гг.); в Ипат. лет. под 1150 г. находим «кметьство»: «Кияне же дивляхутся угром множеству и кметьства их и комонем их». Самый замысел представить мужество воинов как свойственное им с детства перекликается в повести Иосифа Флавия с определением воинского искусства римлян, так же будто с детства привитого им: римляне, «яко родившеся с оружием, николи отлучаются их» (стр. 296), «учать бо ся из младеньства ратному обычаю» (стр. 294). Воеводы римские также представляют всю свою жизнь, как жизнь воинов: «Мы... под шеломом състаревшеся» (стр. 353). Отдельные элементы картины военного воспитания и вооружения курян слагаются из лексики и фразеологии, известной в литературе XI—XII вв. — Повити и в прямом — «пеленать», и в более широком значении — «воспитать», которое ощущается и в тексте «Слова», встречается уже в Остром. ев. Метафорический оттенок широкого значения этого слова ясен в одном из поучений Паисиевского сборника XIV в.: «...человеци есми
- 66 -
повиты в гресех» (Срезневский, II, 999). То же более широкое значение имеет в «Слове» и въскръмлени — не только «выкормить», но и «воспитать». В таком значении знает этот глагол (и вариант его кормити) и летопись: «Взял бо есмь ю от своее матери в пеленах и воскормил» (Ипат. лет., 1287 г.), или без приставки: «...кормящи сына своего до мужьства и до взраста его» (1135 г.). — подъ шеломы възлѣлѣяны (ср. полелѣя отца своего... ты лелѣялъ еси на себѣ Святославли носады... лелѣючи корабли... възлелѣи, господине, мою ладу... лелѣютъ месть). Старший сохранившийся пример глагола «лелеяти» без приставки: в списке XVII в. (ГБЛ, б. Румянц. № 363, л. 418) «Повести о царе Давиде и сыне его Соломоне»: «...даша сына своего Соломана хранить и лелеяти доброму своему слузе Ичкалу». Но слово «лелея» в значении «тетка, сестра матери» встречаем уже в середине XIV в. в болгарском переводе Хроники Константина Манассии (Богдан, стр. 101). Затем это слово в том же значении — сестра матери — «великая лелея», а «братучада матери» (т. е. двоюродная сестра) — «малая лелея», находим в русской Кормчей XVI в. Следовательно, есть основание считать, что это слово было общим по крайней мере для южных и восточных славян и что от того же корня рано были образованы глаголы «лелеять», «взълелеять», «полелеять». В названии «лелея» — «родственница матери» — тот же оттенок заботы, что и в выражениях «Слова» лелѣялъ насады — «заботливо качал», и възлелѣи мою ладу также «заботливо проводи ко мне», полелѣя отца — «бережно перенес», лелѣютъ месть — «берегут»?. — конець копия. — Многочисленные примеры из летописи XII в. на различные случаи употребления слова «копье» собраны Д. С. Лихачевым (Устные истоки, стр. 74—76). К выражению конець копия параллель дает Ипат. лет.: «...яко не видити до конець копья» (1153 г.). — пути имь вѣдоми — «не ведом коньць» (Изборник Святослава 1076 г., л. 58). — яругы — это слово тюркского происхождения: наличие его в русском, украинском, польском, сербохорватском и словенском языках доказывает, что оно вошло в славянские языки в древний период (см.: La Geste, стр. 247). Луци у нихъ напряжени — так характеризует Всеволод готовность курян к походу. Это выражение встречаем много раз в старшем русском тексте Псалтыри, причем о натянутом луке говорится, как и в «Слове»: «лук свой напряже», «напрягоша лук», «напряжет лук». В параллельных текстах Псалтыри с XVI в. вместо «напряже» читаем «натянет», «наляче», «вытянул»; «налякоша», «натянули», «натянут», «налячеть». В «Материалах» Срезневского глагол «напрящи» иллюстрируется примерами только до 1400 г. — из Поучения Владимира Мономаха, Сказания о Борисе и Глебе и Златой цепи (Срезневский, II, 314). Очевидно, позднее сочетание «напрящи лук» осознавалось уже как архаизм и заменялось более современным «натянуть» или (как у Максима Грека) другим архаизмом
- 67 -
— «налящи» (Срезневский, II, 298). В Хронике Амартола тот же оборот — «напряг лук, испусти стрелу» (стр. 93). В Ипат. лет.: «луци... напрящи» (1184 г.). При «напряженном» луке у воина должны быть тули отворени. И это словосочетание известно уже с XI в.: «Противу стреле отъврьзеть тул» (Изборник Святослава 1073 г., л. 170 об.); в метафорическом применении в гимнографии, где «стрела избьрана» — святой, «в туле тя съкрывають» от врагов (Минея Путятина XI в.: Срезневский, III, 1036). Автор «Слова» еще раз вспомнил этот образ воинов, начинавших поход с напряженными луками и отворенными тулами (откуда в бою итти дождю стрѣлами), когда в плаче Ярославны у тех же воинов солнце въ полѣ безводнѣ жаждею имь лучи (луци) съпряже, тугою имъ тули затче (см. стр. 176). — сабли изъострены — «мець обоюду остр изъострен» (Апокалипсис XII—XIII в., цит. по кн.: Перетц1, стр. 157). Ср.: «изъстреныя стрелы» (Минея, 1095 г., сентябрь, стр. 098); «бритва изострена» (Ипат. лет., 1015 г.); «изостриша яко оружие языкы своя» (Панд. Антиоха XI в.: Срезневский, I, 1076).
сами скачють, акы сѣрыи влъци въ полѣ. — Это сравнение ниже применено к врагу: Гзакъ бѣжитъ сѣрымъ влъкомъ, вариант его дан в рассказе о Всеславе Полоцком, который скочи... лютымъ звѣремъ, а затем скочи влъкомъ до Немиги, въ ночь влъкомъ рыскаше; Игорь, бегущий из плена, скочи съ него (с коня) босымъ влъкомъ, Влуръ влъкомъ потече. В летописи сравниваются с волком лишь враги: Боняк воет «волчьскы» (Лавр. лет., 1097 г.), Владимир Мономах в Поучении рассказывает: «Половци... облизахутся на нас акы волци» (ср.: Срезневский, I, 379). Но в Александрии «волци» — символ победителей: «Перси овцы нарекутся, а македоняне волци, пред единым же волком много овец бегает» (Словарь, 1, стр. 129). В устном эпосе богатырь сопоставляется с «серым волком» (примеры см.: Перетц1, стр. 157). Примером XV в. подтверждается употребление глагола «скакати» применительно к животным: «Скакаеши же яко бык» (Срезневский, III, 363), в применении к людям: «...кровавыми ногами скачють по ереискым местом» (Флавий, стр. 332). В книге пророка Исаии римские воины изображены так: «Стрелы остры сут их, и роженци их напряжени, ногы конем их акы тверд камык наменишася, колеса колесницам их акы буря. Устремляются акы лвы, и предстают акы львичища» (цит по кн.: Перетц2, стр. 299).
ищучи себе чти, а князю славѣ. — Такой оттенок в оценке цели похода мог возникнуть только у современника, который в данном случае разошелся с летописными рассказами. В Ипат. лет. Игорь после первого удачного боя с половцами говорит дружине, не выделяя себя и других князей: «Се бог силою своею возложил на врагы наша победу, а на нас честь и слава». И в покаянной речи здесь Игорь признает, что он заслужил «отместье от господа бога» не за то, что искал «славы себе», в чем упрекает его в «Слове»
- 68 -
Святослав, а за убийство и кровопролитье «в земле крестьяньстеи» во время междоусобной войны. Игорь в летописи говорит о своей «славе» не в смысле воинской заслуги, а лишь в общем значении морального поведения — на предложение бежать из плена он сначала отвечает отказом: «Аз славы деля не бежах тогда от дружины (т. е. с поля битвы после поражения), и ныне не славным путемь не имам поити». В рассказе Лавр. лет. князья хвалятся, что они пойдут так далеко в Половецкую землю, «где же не ходили ни деди наши, а возмем до конца свою славу и честь». Здесь употреблена формула, известная, например, в Новг. IV лет., где под 1216 г. читаем: «И ту нощь стоявше князи, победивше сильнии полки и вземше свою честь и славу». Таким образом, автор «Слова» сумел внести свое индивидуальное толкование в традиционную воинскую формулу. «Слава», которой искал «себе» Игорь, отделена от «чести» борьбы за «Русскую землю». Такой оттенок согласуется с упреком Святослава, который осудил за самонадеянность молодых князей. В Ипат. лет. и в других рассказах XII в. «честь» добывается не только для дружины, но и для князей: под 1151 г. сообщается, что кияне и Черные Клобуки обещают князьям и «головы сложить» за них и «честь вашю налезем»; под 1155 г. Берендичи говорят князю Юрию: «Мы умираем за Рускую землю с твоим сыном и головы своя складаем за твою честь». Самое словосочетание «чти и славы» в литературе XI—XII вв. прочно держится в разных жанрах: «...в такои чти и в такои славе», — читаем у Нестора в «Чтении» о Борисе и Глебе; «ни чти, ни славы земныя искал есмь», — пишет Кирилл Туровский (см. примеры: Срезневский, III, 1562—1575). В переводных памятниках (цит. по кн.: Перетц1, стр. 157—158): «...без славы и без чти» (Александрия); «и ту есть слава и честь ... добрыми деянии славу и честь принесуть... принесуть славу и честь языком» (Апокалипсис, XII—XIII в.). Впрочем, в переводной учительной литературе можно встретить и такое противопоставление «славы» и «чьсти»: «Приимъшеи бо власть ... от друг своих славы хотять, а от мьньшиих поклонения просять и чьсти» (Изборник Святослава 1076 г., л. 47). Здесь «слава» как будто выше «чьсти», напоминая формулу «Слова» себе чти, а князю славѣ. — Параллель к сочетанию глагола искати с отвлеченными понятиями чти... славѣ находим в Ипат. лет. под 1115 г.: «искати лиха».
Тогда Игорь възрѣ на свѣтлое солнце. — Сочетание «възрети на» с винит. пад. постоянно в памятниках XI—XII вв. В рассказе Ипат. лет. о солнечном затмении 1185 г. читаем: «Игорь же, возрев на небо, и виде солнце, стояще яко месяць». Сочетание свѣтлое солнце имеет соответствие в гимнографии: «солнце светло» (Минея 1095—1097 гг., сентябрь, стр. 0115; ноябрь, стр. 453). Подробнее см. ниже, стр. 174 в связи с сочетанием тресвѣтлое слънце.
- 69 -
и видѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты. — воя в значении существ. собират. — «войско» в переводной и русской письменности находим с XI в.: «Послав своя воя» (Остром. ев.: Словарь, 1, стр. 127); «се бо вси вои... в руку твоею суть» (Успенск. сб. XII в., стр. 15). Форма винит. пад. на «я», по определению С. П. Обнорского (Очерки, стр. 152), «книжная», в которой «я» заменило церк.-слав. юс малый. Такая форма употреблена и в переводе Флавия: «...поем вся воя своя с собою» (стр. 263). В плаче Ярославны читается русская форма винит. пад.: простре... на ладѣ вои. — В значении «темнота» слово «тьма» известно уже в Остром. ев.: «Тьма бысть по вьсеи земли» (Срезневский, III, 1081). Летопись под 1024 г. упоминает о ночной «тьме», то же и житие Феодосия Печерского (примеры см.: Срезневский, III, 1081): «...солнце обратится в тьму» (Паремийник XIII в.: Перетц1, стр. 160). В Ипат. лет. под 1187 г. описывается солнечное затмение, во время которого «тма бысть по всеи земле». — прикрыты — с творит. пад. (тьмою) известно с XI в.: «Понуди естьство свое прикрыти одеждою» (Изборник Святослава 1076 г., л. 38 об.; другие примеры: Срезневский, II, 1417). Ипат. лет. (1185 г.) так описывает солнечное затмение, которое застигло дружины Игоря на берегу Донца «в год вечернии»: «Игорь жь возрев на небо и виде солнце стояще яко месяць». И сам князь Игорь и его дружина восприняли это затмение как «знамение»: «Видите ли, что есть знамение се? Они же узревше и видиша вси, и поникоша главами, и рекоша мужи: Княже, се есть не на добро знамение се». Но Игорь отвел это прямое предупреждение: «Таины божия никто же не весть, а знамению творець бог и всему миру своему. А нам что створить бог или на добро или на наше зло, а то же нам видити». С этими словами Игорь «перебреде Донець». Лавр. лет. под 1186 г. подробнее описывает затмение, но не связывает его с походом молодых князей: сообщением о затмении начинается рассказ о событиях 1186 г. Далее сообщается, что родился сын у князя Всеволода, что его крестили, а «Олгови внуци» задумали поход. И хотя само описание затмения заканчивается словами: «Страшно бе видети человеком знаменье божье», но в рассказе о походе ни разу не припоминается это «знаменье». В «Слове» Игорь пренебрег «знаменьем» не по тем соображениям, которые приводит рассказ Ипат. лет., а страстное желание искусити Дону Великаго заставило забыть грозное предупреждение. Само истолкование солнечного и лунного затмения как «знамений» «божьего гнева» и предвестий всевозможных бедствий — нашествий врагов, междоусобных войн, «мора», эпидемий, опустошавших целые области, голода — широко представлено в церковно-учительной и исторической литературе русского средневековья. Эти грозные явления будут предшествовать, согласно Библии, «второму пришествию» и «страшному суду», отсюда средневековые
- 70 -
писатели сделали вывод, что затмения светил небесных, появление комет — это знамения «божьего гнева» на людей. В Хронике Амартола, например, перечисляются разные необычные явления: «Звезда явися велиа на западнеи стране светла», и вот «бышя по всему миру народовластие и убийство много»; «звезды падають и за мало пакы солнце без лучя светяше яко луна, — крамоли же и недузи и умертвие человеком болшею не престаяху» (стр. 421). В день, когда было «солнцу исчезновение» так, что среди дня «и звездам явитися», византийские войска царя Константина «побеждени бышя и иссечени, едва убо сам убежа» (стр. 528). Русские летописи, внимательно фиксируя все затмения, кометы, землетрясения, особо сильные грозы, наводнения и т. д., нередко представляют их как «знамения», за которыми следовали народные бедствия. Приведу примеры: Лавр. лет. под 1065 г. сообщает: «Бысть знаменье на западе, звезда превелика, луче имущи акы кровавы... се же проявляше не на добро: посемь бо быша усобице многы и нашествие поганых на Русьскую землю, си бо звезда бе акы кровава, проявляющи крови пролитье». Отметив, что в том же году «солнце пременися и не бысть светло, но акы месяць бысть», летописец предупреждает: «Бывають сица знаменья не на добро», и в доказательство приводит примеры из истории Византии, подтверждающие, какие разнообразные бедствия следовали за таким знамением «не на добро». Под 1102 г. летописец отметил разные «знаменья на небеси» и сообщил, что люди молились «со слезами, дабы бог обратил знаменья си на добро», и дальше идет рассказ о победе русских над половцами. В 1113 г., когда «остася солнца мало, аки месяца долов рогома» (Ипат. лет.), это «знаменье в солнце проявляше Святополчю смерть». Таких примеров во всех летописях XII—XIII вв. немало, и восприятие Игорем и его дружиной солнечного затмения «не на добро» в рассказе Ипат. лет. на фоне подобных рассказов вполне закономерно для того времени. В изображении автора «Слова», хорошо знающего, что солнечное затмение — это недоброе предвестие, жажда воинского подвига пересиливает у князя власть этого предвестия.
И рече Игорь къ дружинѣ своеи: Братие и дружино! луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти. — Обращение Братие и дружино в Лавр. лет. встречаем под 971 г., где Святослав перед битвой с печенегами обращается с речью к дружине: «...уже нам сде пасти, потягнем мужьскы, братья и дружино». В Ипат. лет. в рассказе о походе Игоря его речь при виде солнечного затмения содержит то же обращение: «И рече бояром своим и дружине своей: „Братья и дружино“», хотя самое содержание речи резко отличается от аналогичного эпизода «Слова». В Ипат. лет. обращение «Братья и дружино» в княжеских речах находим также под 1152 и 1254 гг. Смерть на поле битвы лучше плена или бегства от врага — таков смысл речи
- 71 -
в Лавр. лет. под 1150 г.: «Луче, братья, измрем сде, нежели сором възмем на ся»; в Новг. I лет. под 1204 г.: «Луче ны есть умрети у Царяграда, нежели с срамомь отити». В различных вариантах мысль о предпочтении смерти — плену повторяется часто в русском переводе «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия: «Лепле смьрть славну взяти, негли жити пленени» (стр. 335); «славну смьрть луче живота мнять» (стр. 255); «луче пострадати, бьющеся с ним, негли повинутися и поработитися ему» (стр. 341); «изволиша, славно что сътворивше, умрети, негли жити с покорением» (стр. 452); «изволивше умрети, негли жити под иноплеменникы» (стр. 460). В этих примерах конструкции «Слова» «луце ... неже» соответствует «луче... нежели» или «луче... негли». — Потяту быти в значении «быть убитым» аналогично тексту Ипат. лет. под 1172 г.: «Бысть сеча зла и потяша и стяговника нашего»; «потят будеши серпом небесным» (Флавий, стр. 258). Русская форма полонену широко применяется в русской и в переводной литературе с IX в., например в Ипат. лет. под 1178 г.: «Христьяны полонены от поганых». Сама конструкция данного предложения — сочетание глагола быти с дат. пад. широко применяется в памятниках с XI в. Например, в Изборнике Святослава 1076 г. в «слове како подобаеть человеку быти» (лл. 101 об. — 106) читаем: «...соромяживу быти... Послушьливу быти... к всем съмерену быти... говеину быти... Осужену быти, неже осудити... не быти дьржиму похотью... Нъ паче похулену быти, неже хулити, обидиму быти, а не обидети». В учительной литературе это сочетание находим и в конструкции «уне ... неже»: «Уне ти есть быти въполы суху, неже вьсему» (там же, л. 192 об.).
а всядемъ, братие, на свои бръзыя комони. — Всеволод обращается к Игорю: «Сѣдлаи, брате, свои бръзыи комони, а мои ти готови, осѣдлани у Курьска напереди. — В обеих речах множ. ч. бръзыи комони показывает, что это приглашение имеет в виду отправление в поход «храбрых полков» Игоревых. Именно поэтому автор употребил то выражение — «въсести на конь», которое в летописном языке XII—XIII вв. всегда обозначало отправление в поход дружины, причем иногда применялось единств. ч. «на конь», хотя речь шла о войске: «А сам Изяслав вседе на конь на Святослав(а), к Новугороду иде» (Ипат. лет., 1146 г.). Но применялось и множ. ч.: «Въсести на коне на воину» (Новг. I лет., 1230 г.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 77). — Эпитет коня «бръзый» известен с XI в.: «борзы кони» (Амартол, стр. 456), в летописи: «два коня борза», «конь свой борзый сивый» (Ипат. лет., 1160, 1213 гг.). — Комони — см. выше, стр. 62.
да позримъ синего Дону. — Срезневский отмечает лишь примеры, где глагол «позьрети» сочетается с дополнением с помощью предлогов «на» или «по» (II, 1094). Глагол «зьрети» имеет иногда
- 72 -
и беспредложное дополнение: в Остром. ев. находим «зри толкования сего», но есть и «зьриши на лице», «зьрящи на нь» и т. д. (Срезневский, I, 1012). У Кирилла Туровского находим «зрящи... умьрщвения»; в Лавр. лет., под 1237 г. — «зряще Володимера». Таким образом, родит. пад. без предлога в «Слове» повторяет известный в XII в. тип сочетания с глаголом «зьрети». Самое определение цели похода в этой речи Игоря и в продолжении ее, как и в авторском пояснении к ней, — позримъ синего Дону... искусити Дону Великаго... испити шеломомь Дону, — связано с летописным приемом определения «страны по протекающей в ней реке» и вместе с тем с летописным же «символом победы над тою или иною страною». Д. С. Лихачев приводит из летописи XII—XIII вв. ряд примеров такого употребления названия реки: «Поча воевати Волгу» (Лавр. лет., 1182 г.), «повоевать Сулу», Владимир Мономах «пил золотом шоломом Дон» (Ипат. лет., 1201 г.), «а я поил есмь коне Тьхверью а еще Волховомь напою» (Новг. I лет., 1224 г.; другие примеры см.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 89—91).
спала князю умь похоти. — А. И. Соболевский предложил поправку «въспала» — «вспыхнула» (ИОРЯС, 1916, т. XXI, кн. 2, стр. 213), как в примере из Пролога, приведенном Срезневским (I, 412): «Мала болезнь воспалит тя». Но и без этой поправки глагол в «Слове» явно связан с корнем «пал», а не «пад» (спасти) — «похоть спалила князю ум». Сочетание глагола с беспредложным дательным именем в аналогичных выражениях: «Опали ему нозе» (житие Бориса и Глеба Нестора), «печалну мужу засышут кости» (Моление Даниила Заточника: Срезневский, I, 951). — слово «похоть» в языке XI—XII вв. употреблялось и для обозначения сильного желания, связанного с войной: «Похоть имеяшеть Еладою обладати» (Александрия, стр. 65); «похотию ратною оскудеаху» (Флавий, стр. 202).
жалость ему знамение заступи — глагол заступи употреблен не в конкретном, а в переносном значении, ср.: «Милость твоя и истина твоя выну заступиста мя» (Амфилохий, I, стр. 263). Ниже в выражении заступивъ Королеви путь тот же глагол взят в его конкретном значении, как в летописном — «се печенизи заступиша пороги» (Лавр. лет., 971 г.), или у Иосифа Флавия — «заступи им вся пути» (стр. 356). — жалость — с XI в.: «жалость дому твоего сънесть мя» в старшем тексте Псалтыри; в поздних списках вместо «жалость» — «зависть» (цит. по кн.: Перетц. К изучению, стр. 58); в летописи: «Великий бог вложил жалость велику у Половце, и страх нападе на ня и трепет от лица русьскых вои» (Ипат. лет., 1103 г.).
искусити Дону Великаго. — «Даждь ми власть... сью вещь искусити» (Пандекты Антиоха XI в.), но примеров на значение «отведать», «испить» Срезневский не дает (I, 1122). Синонимично в следующей фразе «Слова» — испити шеломомь Дону.
- 73 -
В значении «отведать» в старшем периоде известен глагол «въкусити» (вариант «укусити») в Остром. ев.: «Не имать въкусити съмьрьти» (Срезневский, I, 376). Соответствующий в греческом оригинале евангельского текста глагол имел и значение «попробуем своих сил», «сразимся». Ср. в Пов. врем. лет (Лавр. лет., 987 г..) — русские послы рассказывают Владимиру о церковной службе в Царьграде: «Мы убо не можем забыти красоты тоя, всяк бо человек, аще укусит сладка, последи горести не приимаеть».
Хощу бо, рече, копие приломити конець поля Половецкаго. — копие по памятникам встречается с XI в. (Срезневский, I, 1280). В сочетании с глаголом «изломити» в летописи имеет то же значение, что в «Слове» выражение копие приломити: «Въеха Изяслав один в полкы ратных и копье свое изломи» (Ипат. лет., 1151 г.). Андрей Боголюбский «изломи копье свое в супротивье своем» (Лавр. лет., 1149 г.). О символическом значении этих выражений см.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 74—75. В. М. Истрин обращает внимание на то, что в переводе Хроники Амартола часто употребляется приставка «при» (т. III, стр. XXXII—XXXIII) для перевода различных греческих префиксов: «приплакати», «приподоблятися», «припевати», «пристроити» и т. п. (см. перечень глаголов с приставкой «при» в том же томе исследования В. М. Истрина: Амартол, стр. 293—298). — конець поля Половецкаго. — Сочетание конець с родит. пад. находим с XI в.: «...того бо есть земля и коньць ея» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, I, 471); «имяше на конець гор... келья» (Пандекты Никона: Срезневский, I, 464). В русских памятниках таким сочетанием нередко определяется местоположение: «В церкви святого Ильи, яже есть над ручаем конець Пасынъче беседы» (Лавр. лет., 945 г.); «на хълме, коньць Славьна» (Новг. I лет., 1202 г.); «конец же рускаго убола церковь» (Сказание Антония Новг.: Срезневский, I, 1274). — Термин «поле Половецкое» в «Слове» находим еще раз в конце, в ответе Гзака Кончаку. Это название связано с давней традицией именовать места кочевий печенегов и половцев «полем». Пов. врем. лет под 968 г. сообщает: «Собра (Святослав) вои и прогна печенеги в поли»; под 1103 г.: «Идоша в поле 4 дьни и придоша на Сутень». В соответствии с таким словоупотреблением и в «Слове» территория, откуда идут половцы, — то поля широкая, то великая поля, то кратко поле или поле незнаемо среди земли Половецкыи. Однако определением «половецкое» в сочетании с названием «поле» автор «Слова» воспользовался лишь два раза, явно предпочтя ему название «земля Половецкая», на которой была не только степь — «поле», но и Каяла, река Половецкая, хлъми и яругы, рѣкы и озеры, потокы и болота. На «земле Половецкой» протекал и Дон великий, испить шеломомь которого собирался князь Игорь, и малый Донец, помогавший князю бежать
- 74 -
из плена. Термин «земля Половецкая» в «Слове» шире, чем «поле Половецкое». В летописи название степи «полем Половецким» встречаем лишь под 1224 г., когда в степи появляются орды татаро-монголов, а «земля Половецкая» называется под 1228 и 1238 гг. снова в связи с набегами этих орд. Затем эти термины опять исчезают со страниц южных летописей.
съ вами, Русици, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону. — А. В. Соловьев в статье «Русичи и Русовичи» (Слово2, стр. 276—299) разъяснил, что «форма русичи вполне закономерна для древнерусского языка XII—XIII вв.» (там же, стр. 286). Ср. аналогичные формы «берендичи» (35 раз с 1097 по 1185 гг.), «немчичь» (в Ипат. лет., 1149 г. и в Договоре Смоленска с Ригой 1229 г.). Кроме того, с конца XII в. в летописях рядом с собирательными Пермь, Ермола, Вымь и т. д. находим «пермичи, ермоличи, вымичи и т. д.» (Слово2, стр. 284—286). Форма «русичи» старше сохранившейся в украинских народных песнях «русовичи» (Слово2, стр. 287—291). — главу свою приложити. — В «Слове» вместо обычных в летописи сочетаний «положити главу» или «сложити главу» употреблен глагол приложити. Такое словосочетание знакомо уже по поучению Луки Жидяты, где читаем: «Буди правдив тако, яко не каися правды дела и закона божия и приложа главы» (Срезневский, II, 1425). — В значении «отдать жизнь» словосочетания «главу положити» или «сложити» обычны в летописи XI—XII вв.: «Можемь головы свое с Вышегородци положити» (Ипат. лет., 1015 г.); «хочем же за отца вашего... головы свое сложити» (там же, 1151 г.); «за Рускую землю головы свое сложити» (там же, 1170 г.); «вьси мы можем главы своя положити за тя» (Успенск. сб. XII в., стр. 15). — а любо: «Да аще хощете за сих битися, да се мы готови, а любо даите врагы наша» (Лавр. лет., 1097 г.). При более обычной конструкции фразы с повторяющимся «любо» («любо — любо») одно из них может опускаться или заменяться другим словом: «...искати в собе татя, любо платити продажю» (Русская Правда: Срезневский, I, 461); «да любо собою ны беси искушають, или не бояштаяся бога на ны въоружають» (Изборник Святослава 1073 г., л. 68 об.); «любо голову свою сложю, паки ли отчину свою налезу» (Лавр. лет., 1150 г.). — испити шоломомь Дону. — О символическом значении всего выражения см. выше (стр. 72). — испити — «по чаши испивай» (Кормчая XIII в.: Памятники древнерусского канонического права, ч. I. Изд. 2-е, СПб., 1908, стлб. 123). (Примеры, начиная с Остром. ев., см.: Срезневский, I, 1127).
Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень и поѣха по чистому полю (ср. Олег ступаетъ въ златъ стремень, обращение к Ростиславичам: вступита, господина, въ златъ стремень). — Здесь вместо обычного в летописи выражения «всести на конь», применяемого, когда речь идет об отправлении в поход всей дружины
- 75 -
с князем, имеем сочетание, связанное с особым символическим значением «стремени» в феодальном быту (см.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 77—78). В летописи это значение отражено лишь в формуле вассальной зависимости, в словах Ярослава Галицкого киевскому князу Изяславу: «...ать ездить Мьстислав подле твои стремень по одинои стороне тебе, а я по другои стороне подле твои стремень еждю всими своими полкы» (Ипат. лет., 1152 г.; ср.: там же, 1240 г.). Примеры в памятниках имеются с XV в. — повесть о Динаре: «...возступлю в стремя воинского ополчения» (Памятники старинной русской литературы, I—II, СПб., 1860, стр. 374). Но на миниатюре Радзив. лет. (л. 234) изображено, как Святослав вдевает ногу в стремя, которое держит оруженосец. — и поѣха по чистому полю. — «Проидоша вал на чистое поле и поидоша бится» (Ипат. лет., 1151 г.); «и бысть сеча велика... на поле чисте» (Псковск. I лет., 1265 г.: Срезневский, III, 1532).
Солнце ему тьмою путь заступаше. — У Флавия Тит реально, увидев отступающих к горе иудеев, «заступи им путь» (стр. 324), как и в «Слове» Ярослав заступи королеви путь. В летописи глагол «заступить» в том же значении: «Печенизи заступиша пороги» (Лавр. лет., 971 г.).
нощь стонущи ему грозою птичь убуди. — Выражению нощь стонущи, обозначающему предвестие несчастья, в летописи соответствует «стонала земля, вси слышаша» (Переясл. лет., 1091 г.: Срезневский, III, 521). Описание грозовой ночи как предвестия поражения представляет пейзаж со скрытым символическим значением. Аналогии этому описанию, но без символического оттенка, имеются в паремийном чтении о Борисе и Глебе, где описание битвы соединено с картиной ночной грозы: «И бысть гром велик и тутън и дожгь велик и мълния блистание» (Жития Бориса и Глеба, стр. 120), в летописном описании битвы при Листвене: «И бывши нощи, бысть тма, молонья и гром и дождь... И бысть сеча силна, яко посветяше молонья, блещашеться оружье и бе гроза велика» (Лавр. лет., 1024 г.). Так и в переводе Флавия описание битвы соединяется с картиной грозы: «Приключи же ся в нощь буря неизреченная, и громи частии, страшнии, и земля трясашеся ревуще» (стр. 336). — Форма птичь известна в Александрии: «...птичь акы голубь», «два птичя летяща» (стр. 79, 99). — Убуди. — У Флавия читаем, что Ирод «убудив воя и укрепив их» своей речью (стр. 202).
свистъ звѣринъ въста (испр. из въ стазби). — В старшем списке (XIV в.) апокрифа о Макарии Римском читаем: «змиям свистающим» и «змеева свистанья» (Н. С. Тихонравов. Памятники отреченной русской литературы, т. II. М., 1863, стр. 60), но в списке XVII в. «змиин свист», «от свисту ж их» (там же, стр. 68). Наличие глагола «свистати» показывает, что и существ. «свист» для старшего периода так же закономерно, как и «свистание»,
- 76 -
— слово, отмеченное Срезневским в Правилах митр. Кирилла 1274 г.: «Позоры некакы бесовьскыя творити с свистаниемь» (III, 274). — звѣринъ — форма известна с XI в.: «зверина уста» (Минея 1097 г.), «видяща ярость зверину» (Стихирарь до 1163 г.: Срезневский, I , 966), в летописи упоминаются «ловища зверина» (Переясл. лет., 977 г.: там же).
дивъ кличетъ връху древа (ср.: уже връжеся дивь на землю). — Объяснения «дива» как мифического существа или зловещей птицы изложены в монографии В. Н. Перетца (Перетц1, стр. 173). По народным преданиям — русским и сербским — эта птица сидит на дереве (Барсов, I, стр. 370, указывает, что по народным олонецким верованиям див «сидит на сухом дереве и кличет»). — «Див» — в тюркской мифологии дух земли и воды, предупреждающий о несчастье. Как божество славян-язычников в «Слове Григория богословця» упоминается «Дива»: «И словеньскыи язык (кланяется) вилам и Мокошьи, Диве, Перуну... упираем, и берегыням, и Переплуту» (см. Словарь, 2, стр. 29; там же перечень толкований слова «Див»). — кличетъ — в значении «кричать» слово известно с XI в.: «Егда ли тя видить гневауштася или кличушта» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, I, 1219); в значении «объявлять» старший пример находим в Ипат. лет. под 1148 г.: «Посласта.. бириче по улицам кликати». — връху древа — родит. пад. при предлоге връху в значении «наверху» встречаем с XI в.: «Не можеть град укрытися врьху горы стоя» (Остром. ев.: Словарь, 1, стр. 105); «пътиця же многообразьны седяху вьрху их (ветвей)» (Изборник Святослава 1076 г., л. 270: там же).
велитъ послушати земли незнаемѣ (ср.: въ полѣ незнаемѣ). — Сочетание тех же двух глаголов находим в Остром. ев.: Иисус «и ветром велить и воде и послушають его» (Словарь, 1, 97), в переводе Флавия: «...послушати веля им» (стр. 336). — Определение «незнаема» в применении к неизвестной стране встречаем в Пов. врем. лет по Ипат. лет. под 1093 г.: русские пленники «незнаемою страною... нази ходяще и босе»; в переводе Флавия это определение применено к людям: «...от незнаемых некто», «приходять чюжи и незнаемии» (стр. 168, 252; ср. там же: «казни незнаемы», «писаниемь незнаемым», «путми незнаемыми» — стр. 438, 446, 390).
Влъзѣ и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню. — Поморие в значении «местность по берегу моря» встречается уже в Остром. ев.: «От ... помория Турьска и Сидоньска» (Срезневский, II, 1162). — Из географических терминов «Слова» обращает на себя внимание название местности, по которой рассеялись половцы после поражения войска Игоря: по Роси и по Сули гради подѣлиша. Посулие названо и среди областей и городов, куда донеслась весть о грозных предзнаменованиях, суливших неудачу Игорю. По рассказу Ипат. лет. «Кза» пошел после пленения
- 77 -
Игоря «на Семь» или, как она выше названа, «в Посемье», но Лавр. лет. сообщает, что половцы «взяша все городы по Суле». Соответствующие именам «Слова» названия находим в Ипат. лет.: «...и взя ины городы поима Посульское» (1139 г.); «с всим Поросьем» (1169 г.); «воева Кончак по Рси» (1187 г.); «вратишася на Посулье воевать» (1126 г.). Те же термины встречаем и в Лавр. лет.: «...начаша воевати по Суле ... бысть пагуба посульцем» (1138 г.); «вда Поросье» (1154 г.); «взяша все городы по Суле» (1186 г.).
и тебѣ, Тьмутораканьскыи блъванъ. — Блъванъ в значении «идол» постоянно встречаем в Александрии первой редакции, но в Изборнике Святослава 1073 г. находим это слово и в значении «столб»: «Жена же его бълван бы слан» (л. 37 об.). Речь идет о жене Лота, превратившейся в соляной столб. В Лавр. лет.: «Посла Батыи к Михаилу князю, веля ему поклонитися огневи и болваном» (1246 г.). Тьмутораканьскыи блъванъ, по мнению Д. В. Айналова, «олицетворяет собою всю тмутороканскую область, или же в более узком значении город Тмуторокань. Это видно из того, что выражение „Тьмутораканьскый блъван“ стоит рядом с Волгой, Поморием, Посулием и Сурожем». Слово «блъван» Д. В. Айналов сопоставляет с названием «балван» — «пограничный столб», может быть «каменная баба», которым в венгерской грамоте короля Коломана 1108 г. обозначается граница монастырской земли. Возможно, что и «Тьмутораканьскый блъван» был таким пограничным столбом в виде каменной бабы (Д. В. Айналов. Замечания к тексту Слова о полку Игореве. — Сборник к 40-летию ученой деятельности акад. А. С. Орлова. М. — Л., 1934, стр. 179—180).
А Половци неготовами дорогами побѣгоша къ Дону Великому. — неготовами дорогами. — Без отрицания слово «готовыи» в примерах Срезневского есть в сочетании «готовое жилище», «ответ готов», «стол готов» с XI в. (I, 574). Не противопоставляется ли определением неготовами путь половцев обычной дороге, по которой двигались на Русь половецкие войска? В статье Лавр. лет. под 1169 г. сообщается, что русские «переяша дорогу Половецьскую». — побѣгоша — все примеры, приведенные Срезневским (II, 992), дают значение «обратиться в бегство». Сочетание этого глагола с творит. пад. имеем в переводе Флавия: «...инемь путемь бежа» (стр. 190), там же «побежати» обозначает движение отступающих войск: «...побегоша Иродови вои и затворишася» (стр. 189). Видимо, здесь в «Слове» изображается тот момент, когда передовые отряды половцев, подошедшие к реке Сюурлию, пустив через реку «по стреле», повернули назад, спеша соединиться с основными силами, а передовые русские полки погнались за ними, таким образом обе стороны двинулись «к Дону». Так изображает ход событий рассказ Ипат. лет., где затем, как и в «Слове», описывается первая, удачная для русских
- 78 -
схватка с половцами. Таким образом, обычное для летописного языка употребление глаголов «побежати, побечи» в значении «обратиться в бегство» усвоено здесь и автором «Слова».
крычатъ тѣлѣгы полунощы. — крычатъ — в примерах Срезневского этот глагол встречается лишь в отношении к людям (I, 1325). — тѣлѣгы — встречается уже во вводной части к Пов. врем. лет: «...въпрячи... в телегу» (Лавр. лет.), ср. в Хронике Амартола: «...слышаще глас множьства скрипания колесниць» (стр. 204) или: «...не бе слышати от гласа скрипания телег» (Ипат. лет., 1240 г.). Если звук «скрипание» мог быть назван «гласом», то и сочетание крычатъ тѣлѣгы правомерно в языке XII в. — полунощы — обычно в книжном языке XI—XII в. без предлога: «...полунощи же въпль бысть» (Галицк. ев. XII в.).
рци лебеди роспущени. — рци. — Ст. Гординьский (стр. 38) отмечает «рци» в языке карпатских лемков в значении «мовляв, кажим», как архаизм, вынесенный в XVIII в. из Северской земли. — лебеди — в книжном и деловом языке это слово известно с XI в. (примеры: Срезневский, II, 13—14). — роспущени — в применении к птицам находит себе соответствие в языке Физиолога: «...аще всяко голуби ловець распустить» (Физиолог. Исследование А. Карнеева, 1890, стр. 345). Предлагаемая поправка «роспужены» опирается на евангельское выражение: «вълк... распудить овьця» (см. примеры: Перетц1, стр. 176).
Игорь къ Дону вои ведетъ. — «Посла Тита в Кесарию, да ведеть воя на Тивириаду» (Флавий, стр. 312). Автор «Слова» точно различает в этом эпизоде движение отступающих половцев и догоняющих их русских, поэтому половцы у него побѣгоша, а Игорь ведетъ свои дружины.
Уже бо бѣды его пасетъ птиць по дубию (испр. из подобию). — В Изборнике Святослава 1073 г. находим аналогичное метафорическое применение глагола «пасти»: «Съмрьть пасеть я (грешников)» (л. 241); ср.: «пасеть ветры и птице крилатыя» (Пчела, стр. 281); «господь пасет мя и ничесоже мене лишит» (Амфилохий, I, 129). — Форма «дубие» постоянна в памятниках XI—XII вв. — Множ. ч. «беды» широко употребляется в памятниках XI—XII вв.: «...бедами чюжими кажеть ны» (Златоструй XII в.); «избыти бед» (Григорий Назианзин XI в.); «многы беды прияхом от рати и от голода» (Поучение Владимира Мономаха: Срезневский, I, 214). — Конструкция с начальным уже в значении окончания действия встречается в «Слове» несколько раз: «Уже бо бѣды его пасетъ птиць ... Уже бо, братие, невеселая година въстала... уже лжу убудиста... Уже, княже, туга умь полонила... Уже соколома крильца припѣшали... Уже снесеся хула на хвалу... А уже не вижду власти. — К примерам с XI в., приведенным Срезневским (III, 1164), можно добавить материал из «Слова о Лазаревом воскресении»: «Уже бо наста светлый
- 79 -
день... Уже бо слышим топот перскых коней... Уже бо, господи, не видим светозарнаго твоего солнца...».
влъци грозу въсрожатъ по яругамъ. — грозу — в значении «страх, угроза»: «Грозы его (князя) не убояся» (Ипат. лет., 1229 г.); «горожаном грозу подавая» (там же, 1291 г.). Если же этот текст понимать как предсказание грозы-непогоды, то следует учесть, что такая гроза расценивалась как предвестие несчастья. Так, у Флавия читаем: во время осады Иерусалима «приключи же ся в нощь буря неизреченная и громи частии, страшнии. И земля трясашеся, ревуще. Яко вся быша знамениа на пагубу» (стр. 336). — въсрожатъ — возможно, вместо «въсрошать» (как «пардуже» вм. «пардуше»): «...съмятено вьсе и въсрашено» (Григорий Назианзин, XI в.: Срезневский, I, 419); «не въсорошися отинудь, ни ражьжися» (Пандекты Никона: Срезневский, I, 412). Л. А. Булаховский (Слово1, стр. 151) сопоставляет с украинским «срожатся» в тексте XVII в.: «Срожатся и зверове, але кгды ся наедят, скромнейшими бывают».
орли клектомъ на кости звѣри зовутъ. — Глагол «клекътати» (о крике орла) в Хронике Амартола: «Двема орлома... клекочюще» (стр. 559) и так же в Ипат. лет.: «орлом же клекьщущим» (1249 г.). В Златоструе XII в. «клюкание» — название звука, издаваемого «железоковцем», заменяется в других списках словом «клектание» (Срезневский, I, 1217). — Сочетание «зъвати на» известно с XI в.: «зовущим верьно тя на помощь» (Минея 1096 г., октябрь, 162); «било зовыи на сбор» (Пандекты Никона: Срезневский, I, 963); «князь нас зовет на Ригу» (Новг. I лет., 1228 г.).
лисици брешутъ на чръленыя щиты. — лисици брешутъ — в Пчеле «псу брехание» (стр. 152), в житии Андрея Юродивого «яко пес бреша» (вар. «лая») (Срезневский, I, 178). — лисици — слово известно с XI в. (Срезневский, II, 23). — щиты — в переводных и русских памятниках с XI в. (Срезневский, III, 1609—1610). — чръленыя — в библейском языке «чръвен», «чръвленица» (см.: Перетц1, стр. 179): изображение «червленых щитов» есть в Сильвестровск. сб. XIV в. на миниатюре к житию Бориса и Глеба. — Поведение зверей и птиц, наряду с другими приметами, предвещает несчастье, о чем читаем в Лавр. лет. под 1065 г.: «Знамения бо в небеси или звездах, ли солнци, ли птицами, ли етеромь чим». Миниатюра Радзив. лет., иллюстрирующая рассказ о бегстве Ярополка из Киева (л. 43 об.), изображает птицу на дереве, как предвестницу несчастья князя.
О Руская земле! уже за шеломянемъ еси! — Этот рефрен находит соответствие в летописных выражениях: «поиде за шоломя», «взиидоша на шоломя», «едуще по шоломени» (Ипат. лет., 1151, 1184 гг.).
Длъго ночь мрькнетъ. — Длъго — «дълго трьпи» (Изборник Святослава 1076 г., л. 185 об.); «с оружием долго противишася»
- 80 -
(Флавий, стр. 283); «долго молчавше» (Ипат. лет., 1147 г.; Словарь, 2, стр. 36); «възем же Александр чяшю и дръжа десною рукою длъго» (Александрия, стр. 55). — К сочетанию ночь мрькнетъ Изборник Святослава 1073 г. дает параллель, как и евангельские тексты (Срезневский, II, 231), лишь в применении к светилам небесным: «Да помрьчять звезды... слъньце и луна мрькнеть ... звезды омрачать свет свои» (л. 142). Но в том же памятнике есть выражение «дьнь не мрьцаяи» (л. 220) с близким к «Слову» значением.
Заря свѣтъ запала — «солнечна заря» (Минея Путятина XI в.: Срезневский, I, 945): «...зело утро рано к являющися зари» (Ефрем. Кормчая XI в.: там же). — свѣтъ — в значении «утренний свет» (ср. в таком же значении в «Слове»: кровавыя зори свѣтъ повѣдаютъ ... съ вечера до свѣта): «...додьржать до света» (Русская Правда: Срезневский, III, 295); «до света победиша» (Новг. I лет., 1016 г.). — запала — «огнь запаляше по храмом» (Флавий, стр. 415); «огнемь запаляем и жилами биен бываше» и в переносном значении: «невидимыими же невидимаго стрелами врага запалил еси и умьртви и» (Минея 1096 г., октябрь, стр. 41, 191).
мъгла поля покрыла. — Сочетанию мъгла... покрыла в Изборнике Святослава 1076 г. соответствует сравнение: «Аз из уст вышьняаго изидох и яко же мьгла покрых землю» (л. 81 об.). О мгле на восходе солнца сообщает Флавий: «...аще же кто въстав, мьглою не можаху видети» (стр. 306); в Лавр. лет. под 1223 г.: «Бе бо яко мгла к земли прилегла яко и птицам по аеру не бе лзе летати». — покрыла — «Еуагелскыи же источник... всю землю покрыв» (Иларион, XI в.: Срезневский, II, 1119); «покрыша поле Летьское множеством вои» (Сказание о Борисе и Глебе, XI в.: там же); «не бе лзе вести от множества народа... а инии и покрили бяху град и забрала» (Ипат. лет., 1115 г.). — слово поля в значении «открытое место, поляна, луг» известно с XI в. в разных жанрах русской и переводной литературы. Срезневский (II, 1125) дает примеры только на единств. число. В значении «нива», «обрабатываемая земля» есть и употребление во множ. ч.: «...с дубровами и с полями» (Грамота 1383 г.). Развернутую картину мглы, скрывающей свет, дает Златая Матица: «Егда бо от мегленаго воскурения иже и земля въскурить и черностию омрачаеть солнечния луча, тогда и солнце будеть видети аки кроваво человеком» (цит. по кн.: La Geste, стр. 279).
щекотъ славии успе. — щекотъ — см. выше, стр. 59. — успе — здесь в образном значении употреблен известный с XI в. глагол «усъпнути»: «Лазарь друг нашь усъпе» (Остром. ев.: Срезневский, III, 1296); «нощь успе, а день приближися» — запись XIV в. писца псковского Паремийника, который делал на полях приписки бытового характера, следовательно в живом языке было такое выражение (А. А. Покровский. Древнее псковско-новгородское
- 81 -
письменное наследие. М., 1916, стр. 61). — славии — притяжательное прилагательное; ср. «соколья гнезда» (Рядная 1315—1322 гг. — Памятники права феодально-раздробленной Руси XII—XV вв. М., 1953, стр. 188).
говоръ галичь убудися (испр. из убуди, ср.: галици свою рѣчь говоряхуть) — «едение и питие без говора с удержаниемь» (Изборник Святослава 1076 г., л. 101 об.); в устной поэзии говорящие птицы известны. — убуди(ся) — «от великого того сна убудивъся» (Пролог XIII в.: Срезневский, III, 1118—1119). — галичь — «сокол сбиваеть галице» (Лавр. лет., 1097 г.).
Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша. — Русичи — см. выше, стр. 74. — великая поля — «на велицем поли» (Флавий, стр. 261). — Здесь щиты — не только термин, название части вооружения, но и символ защиты, обороны; ср.: «Оправи нас, а быхом быле вси ляхове не раздно, но за одинемь быхом щитом быле с тобою» (Ипат. лет., 1195 г.; см.: Лихачев. Устные истоки, стр. 73—74). — прегородиша. — В русской форме «перегородити» имеется в Русской Правде в прямом конкретном значении: «тыномь перегородить» (Срезневский, II, 902). Еще более ясно расширенное значение обороны выступает в глаголе того же корня — «загородити» в призыве отомстить за поражение Игоря: Загородите полю ворота своими острыми стрѣлами.
ищучи себѣ чти, а князю — славы — см. выше, стр. 68.
Съ зарания въ пятъкъ (Съ зараниа до вечера, съ вечера до свѣта) — родит. пад. от «зарание» показывает как будто наличие в языке существительного, между тем и в русском языке нового времени есть только наречие «заране, заранее» в значении «за некоторое время до чего-либо, заблаговременно», т. е. в таком значении, которое явно не подходит к приведенному выражению «Слова». Что же в языке старшего периода может быть сближено с выражением съ зарания именно в этом значении? В «Вопросах Кирика, Савы и Ильи» (1130—1156 г.), где так сильна струя «народного» типа книжного языка, читаем: «...межю деньма израния в понедельник», «израньа въставше» (Памятники древнерусского канонического права. Изд. 2-е, СПб., 1908, стлб. 31, 54). Срезневский под словом «рание» дает второй пример и перевод — «раннее время». Из контекста видно, что в обоих случаях речь идет о самом раннем утре — «до света», т. е. «израньа» и съ зарания тождественны по значению. Возникают два предположения: либо «зараниа» — архаизм, удержавшийся лишь в «Слове», либо искаженная форма древнего «израния», возникшая по аналогии с появившимся к XVI в. в живом языке наречием «заранее». — Название пятницы — пятъкъ находим уже в Остром. ев. и в Пов. врем. лет: «Бе же пяток тогда, въсходящю солнцю», «свитающю же пятку» (Лавр. лет., 1019, 1151 г.; см. еще примеры: Срезневский, II, 1796). Точное указание времени нападения на половецкие «вежи» не вполне подтверждается рассказом Ипат.
- 82 -
лет. (1185 г.): «Заутру же пятъку наставшу, во обеднее веремя усретоша полкы Половецькие» (вар. «в обедие»). Но сообщение «Слова» соответствует зафиксированному летописью обычаю начинать наступление рано утром; например, Ипат. лет. под 1151 г. отмечает, что войска выступили «утрии же день в пятницю, яко зоре почаша ся заимати».
потопташа поганыя плъкы Половецкыя. В летописи: «Русь же потопташа е» (половцев), «сшибеся с полкы их и потопташа середнии полк», «стяги Олговы потопташа» (Ипат. лет., 1180, 1174, 1195 гг.). Но в отличие от летописи «Слово» не применило этот глагол в рассказе о поражении «храбрых полков Игоревых», ограничившись символическим образом поражения: падоша стязи Игоревы. Очевидно, автор остро почувствовал оттенок унижения побежденного, ощутимый в слове потопташа. — Половцы упоминаются в «Слове» без определения погании лишь четыре раза; во всех остальных случаях их имена сопровождаются этим оценочным эпитетом: поганыя плъкы Половецкыя, поганыя плъки, поганыи Половчине, поганыя головы Половецкыя, поганаго Кобяка, Кончака поганого кощея, кровь поганую; трижды вместо «половци» находим погании. Обращаясь к Пов. врем. лет, мы встречаем в ней начиная с 1061 г. нередко вместо «половци» — «погании». В рассказе 1174 г. о первом походе Игоря Святославича на половцев нет никаких определений при их имени, в дальнейшем иногда «погании» применяется вместо «половци». С 1179 г. определение «погании» встречается чаще. В рассказе о походе 1185 г. есть уже сочетание «погании половци» или кратко «погании», однако летопись постоянно обходится без этого осудительного эпитета — «полкы половецкыя», «половци», и лишь один раз с осуждением упоминает «поганьскую дерзость». В Лавр. лет. в рассказе о поражении Игоря Святославича нет ни этого сочетания, ни вообще определения «погании». В статье 1207 г. снова появляется дважды «погании» вместо «половци», а в записи под 1210 г. они уже именуются «безбожнии иноплеменници». В статье 1217 г. «погании половци» соседствуют с «зломысльными князьями», «проклятым Глебом» и его «оканьным помыслом» — резко осудительный тон по отношению к русскому князю окрасил и изображение его союзников-половцев. Вспоминая о половцах, разорявших Русскую землю до того, как их самих покорили татаро-монголы, автор рассказа 1223 г. наделяет их уже новыми определениями — «безбожнии», «оканьнии», «безбожьнии сыны Измаиловы». Начиная с 1236 г. эпитет «безбожнии» прочнее других соединяется с именем «татары», которых летопись называет «злии» или «оканьнии кровопиицы», «проклятии», а иногда и по-старому «погании». Таким образом, «Слово о полку Игореве» настойчивее, чем современные ему и близкие по времени летописи, выражает свое осудительное отношение к половцам, наделяя их постоянно эпитетом погании. Объясняется такая разница не
- 83 -
только тем, что «Слово» вообще ярче, чем летописи, раскрывает авторские оценки, но и тем, что летописцы вынуждены были в рассказах о половцах сохранять более сдержанный тон: ведь половцы часто бывали не только врагами, но и союзниками русских князей в их междоусобной борьбе.
и рассушясь стрѣлами по полю. — В летописном языке в аналогичном применении нет метафорического оттенка: в Пов. врем. лет (Лавр. лет., 1068 г.) читаем: «Се половци росулися по земли». Срезневский дает пример из Псалтыри толковой XII в. (III, 97): «Тако и жидове расушяся от лица Христова».
помчаша красныя дѣвкы Половецкыя. — В выборе слова помчаша автор «Слова» проявил обычную для него точность выражения. В языке XI—XII вв. ряд слов того же корня применялся в тех случаях, когда речь шла о похищении именно девушек: в Уставе церковном Владимира «умычька» — похищение девушки до замужества — отмечается в ряду проступков, караемых церковным судом. В Уставе церковном Ярослава 1051—1054 г. читаем: «...аще кто умчить девку» (Срезневский, I, 590). Глаголы «умыкати, умыкывати» употребляются в том же значении «похитить, увезти девушку-невесту» в Пов. врем. лет. В сходном значении в летописи есть глагол той же основы, но с приставкой «при» — «примчати»: «Примчаша к нима половцина дикого, емъше у Переяславля» (Ипат. лет., 1149 г.). Свободно обращаясь нередко к приставкам для уточнения смысла глагола, автор «Слова» и в данном случае удачно заменил приставку «у», показывающую итог действия, приставкой «по», которая помогает представить само действие, — русские еще везут похищенных девушек. Таким образом, применение глагола помчаша именно к увозу из «веж половецких» девушек находит опору в употреблении однокоренных с ним слов в языке XI—XII вв. — дѣвкы — в XI—XIII вв. и в летописном, и в книжном, и деловом языке это слово без всякого оттенка презрения обозначало «дочь, девушка, невеста»: «Добрая девъка Фекла» (Стихирарь XII в.: Срезневский, I, 781); в Новг. I лет. в перечне «даров многых» названы «девкы» (1224 г.), а в документе 1299 г. словом «девка» названа невеста (Срезневский, I, 781—782). Ипат. лет. под 1238 г. сообщает: «Король же не вдасть девкы своеи (т. е. дочери-невесты) Ростиславу». Сочетанию красныя дѣвкы соответствуют следующие примеры употребления этого эпитета: «Уноша красьн зело» (Изборник Святослава 1076 г., л. 270 об.), «от жены красъны» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, I, 1318), «видев ю (девушку) красну сущю» (Флавий, стр. 183).
а съ ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты. — В договоре Игоря с греками 945 г., в Ипат. лет. под 912 и 1164 гг., в Лавр. лет. под 1075 г. среди военной добычи или богатых даров упоминаются те же предметы (см. примеры: Срезневский, II, 855). — Паволокы — дорогая ткань — называется и в переводных
- 84 -
памятниках («История» Иосифа Флавия, Девгениево деяние). — оксамиты — парча. В Ипат. лет. под 1175 г. рассказывается, что боярин упрекнул убийцу Андрея Боголюбского: «Ты ныне в оксамите стоиши, а князь наг лежить»: под 1164 г. — «присла царь дары многы Ростиславу оксамоты и паволокы и вся узорочь разноличная».
Орьтъмами и япончицами и кожухы. — Орьтъмами — тюркское название покрывала. — «япончица» — турецкое название накидки (см.: П. М. Мелиоранский. Турецкие элементы в языке Слова о полку Игореве. — ИОРЯС, 1902, кн. 2, стр. 273—302). — Старший пример на форму «епанча» Срезневский дает из документа 1582—1583 г. (I, 828); в деловом языке конца XV в. встречаем и форму «япанча»: «А в Новгородке в Северском князю Семену княжу Иванову сыну Шемякина великого князя гости поминок несли япанчу бурьскую да тясму черьвчату» (Сборник Русского исторического общества, т. XXXV, Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским, т. I. СПб., 1882, стр. 11, документ от января 1488 г.). — кожухы. — О древности этого слова свидетельствует перевод Хроники Амартола, где читаем, что в пожаре сгорели «тръговыа кожыхо (вар. кожюхо, кожюхом) делателница храмы» (стр. 565). В Уставе 1193 г. (Срезневский, I, 1246): «От кожь устроеныя ризы... яже кожюхы весть нарицяти обычаи». «Кожюх же оловира Грецького» (Ипат. лет., 1252 г.: Срезневский, I, 1246).
начашя мосты мостити — здесь употреблена одна из «естественных тавтологий», которая еще не может быть причислена к художественным приемам. Тавтологий такого типа немало в Пов. врем. лет, где они также не представляют художественных образов: «...послании посли» (912 г.); «присла слы» (945 г.); «свет зол свещаша» (986 г.); «сечець исече» (1078 г.); «кличаном кликнувшим» (1091 г.); «посадникы посади» (977 г.); «мостите мост» (1014 г.); «да не ущитятся щиты» (945 г.); «улов уловив» (1097 г.); «оковаша и в двои оковы» (1097 г.); «разстреляша стрелами» (1097 г.). Такие тавтологии были нередки и в церковнославянском языке, а вслед за ним и в «книжном» типе древнерусского литературного языка. Например, в Изборнике Святослава 1073 г. встречаются такие тавтологические сочетания: «муками мучени» (л. 178); «мерами меряться» (л. 192 об.); «въслед... не въследуют» (л. 210); «суд судите» (л. 210 об.); «веньцем да веньчаваеться» (л. 212 об.); «вины винують» (л. 91 об.); «слухъмь услышю» (л. 102); «разгневаюся гневъмь» (там же) и т. д.
по болотомъ и грязивымъ мѣстомъ. — Оборот с предлогом «по» имеем в летописи с XI в.: «...многа знаменья бываху по местомь» (Лавр. лет., 1092 г.); в этом же тексте употреблена русская форма «болота»: «Мнози борове възгарахуся сами и болота». — грязивымъ — «перейдя грязи» (Ипат. лет., 1151 г.), в Хлебниковском
- 85 -
списке этой летописи — «переидя грязину». Форма «грязивыи» засвидетельствована лишь как имя собственное в документе 1485 г.: «По Грязивой речке» (Срезневский, I, 605).
и всякыми узорочьи Половѣцкыми. — В Ипат. лет. под 1175 г. сообщается, что Андрей Боголюбский построенную церковь «всякыми узорочьи удиви». Старшее упоминание в форме собирательного «узорочье» находим под 907 г. (Радзив. лет.): «Приде Олег к Киеву, неся злато и паволокы, и овощи... и всякое узорочье».
Чрьленъ стягъ, бѣла хорюговь, чрьлена чолка, сребрено стружие — «челку стяговую сторгоша с стяга» (Лавр. лет., 1169 г.: Срезневский, III, 1487). — Хорюговь нередко называется в переводе «Истории» Иосифа Флавия: «хоругвь сребрена» (стр. 435); в Ипат. лет.: «Данило ... постави на немечьскых вратех хоругвь свою» (1235 г.); «аще руская хоругвь станеть на забролех (вар.: заборолех)» (там же, 1229 г.). — «чьрленый» (стяг, челка, щит) — «красный», как в Молении Даниила Заточника «черлен сапог», а в Духовной Ивана Калиты 1327—1328 г. «кожух черленый» (Срезневский, III, 1558). В форме «чьрвленыи» слово известно в XI в. (Срезневский, III, 1556).
сребрено стружие. — Описывая в начале XII в. свое путешествие в Палестину, игумен Даниил стремился как можно точнее представить читателям внешний вид всего, что видел, все расстояния между отдельными памятными местами, определяя их, в зависимости от величины, верстами, саженями, «лактями», или приблизительно — «яко довержет муж камнем», «яко дострелити». Дойдя до места, где был распят, по местному преданию, Христос, он указывает, что «распятие», т. е. крест, стоял на камени, и высоту этого камня он определяет на этот раз особым образом: «...на камени высоко было яко стружия выше» (Даниил игумен, стр. 19). Слово «стружие» оказалось непонятым следующими переписчиками «Хождения», и они по созвучию, но не к месту по смыслу, заменили его через «стражие». М. В. Веневитинов в «Указателе» перевел это слово «древко, копье» (стр. 242). В данном контексте Даниил — и не случайно — употребил «стружие» именно как название «копья». Продолжая описывать «распятие», Даниил, как всегда, вспомнил евангельский рассказ, связанный с этим местом: он указал на «разселину на камени», куда «сниде кровь и вода из ребр владычень», когда один из воинов копьем пробил ребра умершего Христа. Держа в памяти этот рассказ и напоминая о нем цитатой читателю, Даниил этим копьем, которое он назвал более привычным ему именем «стружие», измерил высоту камня под распятием. Связь евангельского рассказа с этой необычной у Даниила мерой подтверждается тем, что больше он нигде к ней не прибегал. А древность такого наименования копья сделала его позднее непонятным, и так появилось чтение «яко стражия выше». Слово «стружие» применил переводчик «Истории» Флавия: «И абие воины объемше
- 86 -
я, биахуть стружии» (Флавий, стр. 272); «Римляне же привязывающе серпы к стружием, отрезываху мехы» (там же, стр. 303). Надо было достать высоко находившиеся «мехы», и потому серпы привязывали к концу «стружия» — копья, а не только к его древку. В «Слове» сребрено стружие, которое достается из половецких веж храброму Святъславличю, — это также дорогое копье, а не одно древко от него. И Всеслав не переворачивал копье, чтобы только древком — стружиемъ его дотронуться до злата стола Киевьскаго, а дотчеся до него лишь концом своего копья — «стружия». Это было, видимо, в XII в. название копья в народном, а не книжном языке, оттого оно употреблено и Даниилом, который лишь в цитатах из библейских легенд следует за их книжным языком, а в описаниях стремится к возможно более простому изложению.
храброму Святьславличю (ср.: храбрая Святъславличя Игорь и Всеволодъ... хороброе гнѣздо... Бориса храбра и млада князя... храбрии Русици... храбрая сердца... храбрая дружина... храбрая мысль... Игорева храбраго плъку... храбра тѣла). — В применении к русским князьям этот эпитет находим и в летописи: «Святослав хоробры» (Ипат. лет., 1254 г.); «Лев князь думен и хоробор» (там же, 1291 г.; см. примеры: Срезневский, III, 1386). «Слово» последовательно наделяет этим эпитетом не только князей, но и всех русских воинов.
Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо — половцы от страха перед русскими воинами «дремаху сами» (Лавр. лет., 1103 г.: Срезневский, I, 736). — хороброе гнѣздо (Ингварь и Всеволод не худа гнѣзда шестокрилци) — гнѣздо в значении «род» повторяется лишь в списках Задонщины и связанных с ними текстах Сказания о Мамаевом побоище, но в прямом значении — «птичье гнездо» — встречаем это слово в Остром. ев. (Срезневский, I, 528).
Далече залетѣло (ср.: О, далече заиде соколъ) — «отиде на страну далече» (Остром. ев.: Срезневский, I, 625), «далече есте шли» (Новг. I лет., 1216 г.), «и рече Святослав Олгович... далече есмь гонил на Половцех» (Ипат. лет., 1185 г.).
Не было онъ обидѣ порождено ни соколу, ни кречету, ни тебѣ, чръныи воронъ, поганыи Половчине! — «многа лета во обиде есмя» (Слово Адама: Перетц1, стр. 186); «обида бо ми немала належить» (Серапион Владимирский: Срезневский, II, 295); в плаче по князе Мстиславе: «...уже бо... во обиде всим остахом» (Ипат. лет., 1179 г.). Ср. в Изборнике Святослава 1073 г. «в обиду положат» (л. 177 об.). Беспредложный дат. пад. обидѣ в сочетании с причастием порождено дает ту «метафорическую конкретизацию» понятия «обида», которая ставит ее в ряд с живыми существами (сокол, кречет, ворон-половчин) (см.: С. Лихачев. Слово о походе Игоря Святославича. — Слово о полку Игореве. Библиотека поэта. Большая серия, изд. 2-е, Л., 1967, стр. 22—
- 87 -
23). — Глагол «породити» известен и в прямом конкретном значении, как в «Слове», — «Чядца моя, яже пакы порожду» (Галицк. ев.: Срезневский, II, 1209), и в отвлеченном: «Нас породи святымь крещениемь» (Кирилл Туровский: там же). «Слово» знает, что многие походы русских имели целью не только защиту Русской земли, но и месть степнякам за прошлые поражения, за разорение русских областей, за то, что автор на протяжении всего текста называет словом «обида»: это оскорбление, несчастье всей Русской земли. «Вступита, господина, въ злата стремень за обиду сего времени, за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!» — обращается автор к князьям Рюрику и Давиду; дважды этот призыв звучит и без упоминания «обиды» — Ярослава Осмомысла зовет автор: «Стрѣляи... Кончака... за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святславлича»; взывает к Ингварю, Всеволоду и трем Мстиславичам: «Загородите полю ворота... за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святъславлича!». «Обидой» называет автор возможное поражение группы князей также внешними врагами: Ольгово хороброе гнѣздо... не было... обидѣ порождено ни соколу, ни кречету, ни тебѣ, чръный воронъ, поганыи Половчине! Но «Слову» известно и традиционное в летописи наименование «обидой» нарушений междукняжеских прав: Бориса... Вячеславлича слава на судъ приведе... за обиду Олгову. В Пов. врем. лет под 1100 г. рассказывается, что Святополк обратился к княжескому «снему» с вопросом: «Кому до мене обида?», на что Владимир ответил ему: «Ты еси прислал к нам: Хочю... пожаловатися своея обиды» (Лавр. лет.). Именно в этом значении «Слово» говорит о наказании Бориса Вячеславича за обиду Ольгову. Договорная грамота 1301—1302 г. Михаила Тверского с Новгородом обусловливает, что князь будет вступаться, «кде будеть обида Новугороду». Но «Слово», проникнутое идеей единения всех княжеств для защиты всей Русской земли, рассматривает поражение Игоря как обиду сего времени — всей страны. Так расширяется значение обычного термина, и уже на основе этого нового его толкования создается и образ девы-Обиды, которая въстала... въ силахъ Дажь-Божа внука, т. е. всего русского народа (см. о значении термина «обида»: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 84—86). Следует напомнить, что такое расширение понятия «обида», относящее ее к урону, наносимому внешними врагами всей Русской земле, имеет полную аналогию в подобном же толковании термина «зло», которым летопись определяет вред междукняжеских распрей тоже не для отдельных только областей и враждующих князей, но и для всей Русской земли, особенно в моменты, когда ей грозила опасность со стороны половцев. Таков смысл призыва Владимира Мономаха выступить в защиту ослепленного Василька Теребовльского. Он приглашает Олега и Давида Святославичей: «Поидета к Городцю, да поправим сего зла, еже ся створи се в Русьскей земьли и в нас, в братьи»;
- 88 -
и Святославичи с таким же обвинением обращаются к Святополку Изяславичу, одному из участников ослепления: «Что се зло створил еси в Русьстей земли и ввергл еси ножь в ны» (Лавр. лет., 1097 г.). Итак, «зло» в данном случае тоже «обида», нанесенная не одному ослепленному Васильку, но всей «Русьской земли» и всей «братьи» — князьям. — ни соколу — уподобление воина соколу см. выше, стр. 61. — ни кречету — «кречеты» упоминаются в Договорной грамоте 1318 г. — чръный воронъ — в Ипат. лет. упоминается «вран черный» (1074 г.). Уподобление врага ворону часто в народной поэзии (см. примеры: Перетц1, стр. 186—187).
Гзакъ бѣжитъ сѣрымъ влъкомъ, Кончакъ ему слѣдъ править къ Дону Великому. — бѣжитъ — в значении «убегает»: «Одоле Святослав и бежаша грьци» (Лавр. лет., 971 г.); «ратьныи же... бежаша, не дерзнуща стати блаженому» (Жития Бориса и Глеба, стр. 8). — сѣрымъ влъкомъ — см. выше, стр. 67. — слѣдъ править — в Русской Правде есть сочетания «след гнати» и «едуть на след». В переводных памятниках XI в. соответственно находим: «гънаша въслед» (Изборник Святослава 1073 г., л. 101 об.); «не ходи в след душа своея» (Изборник Святослава 1076 г., л. 135); «течаше в след рачителя» (Минея 1095 г., сентябрь, стр. 0201). В Александрии — «правляще ему путь» (стр. 63), т. е. то же сочетание с дат. пад., как в «Слове» (Кончакъ ему...); ср. также в повести о разорении Рязани: Остафей «поиде в путь ... чюдотворець ему путь правяще» (Д. С. Лихачев. Повести о Николе Заразском. — ТОДРЛ, т. VII, стр. 284). — Гзакъ (ниже Гза) — в Ипат. лет. встречаются формы «Кза» (отчество «Кзичь») и «Коза»; у Татищева — «Гзя» (La Geste, стр. 310).
Другаго дни велми рано — «в другыи же день събра митрополит вся епископы» (Житие Бориса и Глеба: Срезневский, I, 727—728). Родительный-винительный без предлога — другаго дьни — соответствует употреблявшемуся одновременно «сего дни», «си ночи», «сеи ночи» (Срезневский, III, 347). — рано — «бывъшя рано у гроба» (Остром. ев.: Срезневский, III, 70).
кровавыя зори свѣтъ повѣдаютъ. — Как предвестие поражения такой восход солнца описан в библейском тексте XIV в.: «Солнце восия на воды и виде Моав противу на водах яко луча кръвавы и рече: Кръвь есть от оружья» (цит. по кн.: Перетц2, стр. 294). Ср. в летописном языке: «Знамение явися на небеси яко небо кроваво» (Псковск. I лет., 1202 г.); «акы пожарная заря» (Ипат. лет., 1102 г.). — зори — множ. ч. обычно в языке XI—XII вв., когда описывается утреннее небо: «...мал час есть зорям, таче солнце въшед, угасить блеск их» (Толк. прор. 1047 г.: Срезневский, I, 997); «пред зорями в нощи», «во второй же день по зорям» (Ипат. лет., 1107, 1150 гг.; примеры: Перетц. К изучению, стр. 63, 70). — свѣтъ в значении «рассвет» употребляется переводчиком «Истории» Иосифа Флавия: «...мьглою не можаху видети, послучившися еи тогда над град, дондеже свету бывшу» (стр. 306).
- 89 -
В «Путнике» Антония Новгородского: «...чрез нощь до света» (другие примеры: Срезневский, III, 295). — повѣдаютъ — это слово Срезневским показано лишь на примерах, где речь идет о рассказе человека (II, 1006).
чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыти 4 солнца. — К этому символическому пейзажу дает параллель Изборник Святослава 1076 г.: «...съкрываеть бо тьмьнии облак слънчьную красоту и светьлость» (л. 55). — чръныя тучя... идутъ — «туча идеть» (Юрьев. ев., 1119 г.: Срезневский, III, 1041) — со значением «идет дождь». Но и в «Слове» подразумевается дождевая туча, так как дальше образ развивается: идти дождю стрелами. — съ моря идутъ... погании съ всѣхъ странъ прихождаху — предлог «съ» в значении движения от чего-л. с родит. пад.: «Словене с Дуная пришедше» (Пов. врем. лет по Переясл. лет.: Срезневский, III, 637). — хотятъ прикрыти 4 солнца — примеры из светской литературы, уподобляющей царя-князя солнцу, в летописи связаны с представлением о смерти князя как заходе солнца (Ипат. лет. под 1179, 1289 гг.), также в житии Александра Невского. Деятельность Владимира Мономаха летописец, сообщая о его смерти, уподобляет сиянию солнца: «...просвети Рускую землю, акы солнца луча пущая» (Ипат. лет., 1126 г.). «Солнце», «светозарное солнце» — эпитеты Девгения (Девгениево деяние).
въ нихъ трепещуть синии млънии. Быти грому великому, итти дождю стрѣлами съ Дону Великаго! — В этом комплексе фраз трудно уже не заметить, что трепещущие молнии — это блеск оружия (поэтому и употреблен необычный при слове «молния» глагол «трепещут»). Срезневский дает примеры, где «трепетать» обозначает лишь дрожащего человека (III, 988), но у Флавия «трепещут стены» (стр. 331). В памятниках XI—XIII вв. молния «исходит», «падает с небеси», ее блеск передается глаголами «осветить, озарить, светиться»; определение «синий» в памятниках не соединяется со словом «молния». Тюркологи отмечают, что необычное сочетание «синие молнии» аналогично в языке половцев-кыпчаков широкому применению определения «синий» вместо «серый», «зеленый», «голубой». Сопоставление шума оружия во время битвы с громом постоянно в летописи и воинских повестях. Конструкция быти грому... итти дождю — неопределенное наклонение с существительным в дат. пад. имеет соответствие в Изборнике Святослава 1076 г.: «Яко же гласу слышяну быти от земля до небесе» (л. 270—270 об.). — Сочетание грому великому имеет соответствие в примерах: «Сии мужь... падеся ниць с великым громом» (Флавий, стр. 402); «быша громи велици и блискании млъниа» (Александрия, стр. 15). — Ипат. лет., 1111 г.: «...тресну акы гром сразившима челома». Обычно и сравнение с дождем летящих стрел: в Лавр. лет. под 1097 г. сохранен даже глагол, который естественнее сочетается со словом «дождь», чем со словом «стрелы»: «...идяху стрелы акы дождь», или в Галицкой летописи под
- 90 -
1245 г.: «...стрелам яко дожду идущу», ср. в переводе Флавия: «И стрелы на них летяху яко дождь» (стр. 343). (О том, что и в действительности множество стрел в воздухе напоминало дождь, см.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 64—65). Сопоставление капель дождя со стрелами находим и в учительной литературе XI в.: «...помысли о убогых, како лежать ныня дъждевьными каплями яко стрелами пронажаеми» (Изборник Святослава 1076 г., л. 42). Следовательно, переработка летописного сравнения «акы дождь» в «Слове» сделана по типу конструкции, известной в книжном языке XI—XII вв.
Ту ся копиемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти о шеломы половецкыя. — «Лом копийный и звук оружьиный» — так определяет летопись основной шум битвы (Ипат. лет., 1174 г.), «лом копеины и щет скепание» (там же, 1240 г.). Но летопись применяет глагол «ломити» с другой приставкой — «изломити копье», хотя в том же значении, что и «приломити» «Слова» (см. примеры выше, стр. 73). — ту ся... приламати, ту ся... потручяти — сочетание ту с неопределенным наклонением имеем в летописном и в деловом языке: «Ту бе видети лом копийный и звук оружьиный» (Ипат. лет., 1174 г.); «ту ти ему прити да негли ту покориться» (там же, 1149 г.); «в которой волости человек извиниться, ту ему правда дати» (Грамота 1264 г.: Срезневский, III, 1030); «кде ся тяжя почнеть, ту концяти» (Грамота 1284 г.: там же). Ту же конструкцию, но с глаголом в 1-м и 3-м лице находим в ораторской речи у Климента Словенского: «Ту бо исцеление душам и телом въземлем, ту страшна тайна, ту глас божий... оглашает... ту греховьный мрак... отганяеться, ту сын божий предълежить...» (по изд.: В. М. Ундольский. Климент, епископ Словенский. М., 1895, стр. 12—13). — потручяти(ся) — предлагаются украинские параллели: «потручати» — «потолкать», «тручати» — «толкнуть, толкать, пихать» ( = польскому «трончац» — толкать, ударять, задевать). Л. А. Булаховский отметил в «Слове» ряд «уникальных» форм глаголов, образованных с помощью префикса «по» (Слово1, стр. 149). Отделение препозитивного «ся» от глагола — ся копиемъ приламати... ся саблямъ потручяти (ср.: ту ся брата разлучиста... А чи диво ся, братие, стару помолодити... наниче ся годины обратиша... нъ розно ся имъ хоботы пашутъ...) — встречаем с XI в.: «...не умееши ли ся почьто яти» (Изборник Святослава 1073 г., л. 16); «нача ся в уме кычити и величати» (там же, л. 96); «море ся егда възмутить» (Ж. Нифонта 1219 г.: Срезневский, I, 1079); «аще ли ся им супротивите» (Чтение о Борисе и Глебе: Срезневский, I, 1168); «тогда ся начяша бити» (Новг. I лет., 1218 г.); «а он ся начнеть запирати» (Русская Правда: Срезневский, I, 934).
на рѣцѣ на Каялѣ, у Дону Великаго. — Предположения о «Каяле» как географическом термине разобраны в книге К. В. Кудряшова «Половецкая степь» (Географиздат, 1948, стр. 48—74).
- 91 -
В рассказе Ипат. лет. о походе Игоря «Каяла» упоминается в авторском восклицании по поводу поражения русского войска: «И тако во день святаго воскресения наведе на ны плачь и во веселья место желю на реце Каялы» (1185 г.). Был сделан ряд попыток объяснить название реки «Каяла» из сходных географических имен, однако в новейших работах отдается предпочтение гипотезе Н. Грамматина, еще в 1823 г. предложившего объяснять «Каялу» как производное от глагола «каяти». Л. А. Дмитриев связывает «Каялу» с значением «каяти» — «жалеть», «оплакивать». Таким образом, «Каяла» — «река смерти, печали, скорби, гибельное место» (Глагол «каяти» и река Каяла в Слове о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. IX. 1953, стр. 36). Параллель к такому толкованию географического названия дает сообщение Никоновской летописи под 1319 г. о том, что тело убитого татарами князя Михаила Ярославича Тверского «повезоша за реку, глаголемую Адеж, еже зовется горесть» (ПСРЛ, т. X, СПб., 1885, стр. 185. Эта параллель указана мне Н. С. Демковой). Слово «Каялы» можно сопоставить и с тюркским (Словарь, 2, стр. 180) — название реки «Скалистая». А. И. Попов в статье «„Каяла“ и „Канина“ в „Слове о полку Игореве“» (Русская литература, 1967, № 4, стр. 218, прим. 2), ссылаясь на труд А. А. Рехенберга, напоминает, что «аффикс (-лы, -ли) чрезвычайно распространен в тюркских названиях мест и рек», и указывает в Оренбургской степи (по данным 1852 г.) реки Большая Каялы и Малая Каялы. — Повторение предлога — на рѣцѣ на Каялѣ — перед каждым из согласуемых слов — черта, отмеченная историками русского языка со старшего его периода. В Пов. врем. лет (введение) — «на перевоз на Киев», «поиде на Полтьск на затя на своего на Всеслава» (Ипат. лет., 1178 г.), «аже погубять след на гостинци на велице» (Русская Правда: Срезневский, I, 568). (Итоги изучения см. в кн.: А. П. Евгеньева. Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII—XX вв. М. — Л., 1963, стр. 20—23).
Се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрѣлами. — Выражение «ветру веющу» имеем и в переводе Флавия (стр. 261), и в Галицкой летописи (под 1255 г.), «ветръмь веяние» читается уже в Изборнике Святослава 1073 г. (Срезневский, I, 503); форма множ. ч. вѣтри знакома с XI в.: «противу ветром брань» (Амартол, стр. 394); «пасеть ветры и птице» (Пчела, стр. 281). В «Слове» уточняется, что ветер веет с моря, т. е. с той стороны, откуда надвигаются половцы, и веет он стрѣлами. Так все выражение приобретает метафорический оттенок. — Стрибожи внуци — Стрибог упоминается в Лавр. лет. под 980 г. в рассказе о богах Владимира. О наименовании ветров «внуками» Стрибога см.: Перетц1, стр. 79—80. В «Слове христолюбца» (по списку XIV в.) есть упрек — «огневе моляться, зовуще его Сварожичем», т. е. сыном Сварога (Памятники древнерусской церковно-учительной литературы,
- 92 -
вып. 3. СПб., 1897, стр. 224); с этим наименованием можно сблизить и выражения «Слова»: Стрибожи внуци, Даждь-божа внука, Велесовь внуче (La Geste, стр. 353—354). Слово «внук» в общем значении «потомок» находим, например, в сербской Александрии: «Адаму внуцы есми» и в Хронике Малалы: «Сифови внуце» (Словарь, 1, стр. 123).
на храбрыя плъкы Игоревы — см. выше, стр. 86.
Земля тутнетъ — «вопиют сильно, яко тутнати и гремети всеми месту тому от вопля людии тех» (Хождение игумена Даниила: Срезневский, III, 1040); «земля тутнаше» (Октоих XIII в.: там же); «глас рече трубы тутняаше велми» (Псалтырь толковая XI в.: там же), «да отъвьрьзеться церкы, священое да потутьнетъ» (Минея 1095 г., сентябрь, стр. 083). В XI в. известно было и существительное «тутьн» в значении «шум, грохот», в Пов. врем. лет под 1092 г. (Ипат. лет.): «...в нощи бывше тутен, стонаше полунощи, яко человеци рыщуть беси по улици». В житии Феодосия Печерского: «...яко же слышааше тутън» (Срезневский, III, 1040). В Шестодневе есть слово «тутнание»: «...гласове беаху и тутнание, рекше звек гласом» (л. 16); «глас грома твоего в колеси еже из възгръмениа тутьн гласом прозвав» (там же).
рѣкы мутно текуть — «река среде моря текушти сладъка» (Григорий Назианзин, XI в.: Срезневский, III, 955); «река без берегов текуще» (Даниил Заточник: там же). Метафорический смысл, наряду с прямым, этому выражению придает слово мутно: «мутная» вода символ несчастья, вообще чего-то печального, отрицательного, не только в народной поэзии, но и в литературе XI—XII вв. Так, в Минее 1097 г. в службе 4 ноября читаем: «Показая реку воды мутьныя», где «вода мутьная» — «безбожие» язычества, побежденное святым. Та же символика применяется в учительной литературе (хотя и в форме сравнения) — в Златоструе XII в.: «Тако бо суть епискупля печали, акы море мутимо» (Срезневский, II, 196).
Пороси поля прикрываютъ, стязи глаголютъ. — Полногласную форму «порох» — «пыль» имеем в примерах с XI в.: «...ту же пороха нападъшу от места незаветръна» (Изборник Святослава 1076 г., л. 41). Множ. ч. от «порох» А. Потебня считает характерным не только для древнерусского, но и для старого чешского и старого польского языков, когда слово обозначает «делимое вещество». Р. Якобсон, ссылаясь на это объяснение, дает аналогичное множ. ч. от слов «снег» и «грязь»: «...гора высока... и снези на неи лежат чрез лето» (Хождение игумена Даниила); в Ипат. лет. под 1151 г. «перейдя грязи» (La Geste, стр. 268—269). Ср. также «многи крови проливаются» (Лавр. лет., 1156 г.); «в велице прасе» (Александрия, стр. 49). — стязи глаголютъ. — Д. С. Лихачев (Устные истоки, стр. 72) считает, что вся эта картина рисует постепенное приближение половцев, следовательно, здесь речь идет о половецких стягах, которые показывают наступление врагов.
- 93 -
Самое сочетание слова «стяги» — в его первоначальном значении «боевое знамя» — с глаголютъ находит соответствие в примере из слова Григория Богослова по списку XIV в., где читаем: «Знаменье глаголеть стяг, им же знаменают воеводы победу» (А. Горский и К. Невоструев. Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки, т. III, отд. II, 2, М., 1859, стр. 85).
Половци идуть отъ Дона, и отъ моря, и отъ всѣхъ странъ Рускыя плъкы оступиша (испр. из отступиша). — К сочетанию идуть отъ, указывающему место отправления, имеем параллели в летописи: «...от коея убо страны приходящим в Русь» (Ипат. лет., 911 г.); ср. в Остром. ев.: «...бежашя от гроба» (Срезневский, II, 770). — оступиша — «иноплеменници... оступиша полкы Рускыи» (Ипат. лет., 1111 г.), этим глаголом обозначено окружение осажденного в городе войска: «...все силы... оступиша град» (Ипат. лет., 1174 г.); в переводе Флавия: «...оступиша войско» (стр. 362). Библейские припоминания ввели этот оборот в гимнографию — в русском тексте Минеи 1096 г. читаем: «...врази оступиша ны», «оступиша ны измаилитене» (октябрь, стр. 162). — отъ всѣхъ странъ — «въсиа намь деньница просветлаа, яко ж от всех странь видевше светение» (Д. Абрамович. Киево-Печерський патерик. Київ, 1930, стр. 22).
Дѣти бѣсови кликомъ поля прегородиша. — дѣти бѣсови — «бесово деиство» (Пандекты Никона XI в.: Словарь, 1, стр. 49). — «клик» сражающихся отмечается не раз летописью, то предваряющий битву (как в данном случае в «Слове») — «и тако полци приехавъше к мостку, кликнуша» (Ипат. лет., 1150 г.), то раздающийся во время боя — «и кликнуша, и печенези побегоша» (Лавр. лет., 992 г.). — Ср.: «обычаи же есть на рати руками мауще поущати и кличем въпиюще» (Толковые пророки XI в.: Срезневский, I, 1222). — В переносном значении применен здесь в «Слове» глагол прегородиша, известный в прямом смысле уже по тексту Русской Правды (в русской форме «перегородити» — см. примеры: Срезневский, II, 902).
а храбрии Русици преградиша чрълеными щиты — см. выше, стр. 81.
Яръ Туре Всеволодѣ! — см. выше, стр. 63—64.
Стоиши на борони. — Глагол «боронити» с XI в. известен и в деловом языке и в летописи в значении «защищать», а существительное «боронь» в примерах, отмеченных Срезневским (I, 154), имеет смысл «помеха, препятствие»; в Смоленской грамоте 1229 г. — «продать свои товар без всякое борони», купить товар «без борони» (Срезневский, I, 154). Форму «бороня» находим в Ипат. лет. под 1151 г.: «Аз есмь, брате, тобе много молвил и Изяславу... не пролеита крови христьяньскы, ни погубита Рускы земле, того вам есмь бороня» (Словарь, 1, стр. 63). Конструкции стоиши на — аналогично в Пандектах Антиоха XI в. выражение:
- 94 -
«Путьмь истины труда длъжъни есм ходити и мужьскы стояти на супостата нашего» (Срезневский, III, 529, переводит: «Противостоять, противиться»).
прыщеши на вои стрѣлами, гремлеши о шеломы мечи харалужными (ср.: поскепаны саблями калеными шеломы Оварьскыя ... летятъ стрѣлы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы, трещатъ копиа харалужныя въ полѣ незнаемѣ, среди земли Половецкыи). — Стрѣлы каленые, сабли каленые — самые крепкие: «Донъдеже горить железо, студеном да ся калить» (Григорий Назианзин, XI в.: Срезневский, I, 1183); «железо... закалаемо» (Пчела, стр. 270). — летятъ стрѣлы (ср. выше, стр. 89). — Они уподобляются дождю, и потому ими можно «прыскать» — брызгать. — О «шеломы» гримлютъ или гремлютъ и сабли и «мечи харалужные» — обе формы этого глагола известны в памятниках с XI в. и для обозначения звука грома, и громкого звука вообще: «Плачь имяше он гримающь до небеси» (слово Григория Богослова: Срезневский, I, 593); «людие... вопиють сильно, яко тутнати и гремети всему месту тому от вопля людий тех» (Даниил игумен, стр. 131). — мечи харалужными — В. В. Арендт отмечает, что русские мечи в XI—XIV вв. были западноевропейской работы. «Харалужный» — определение, связанное с понятием пламя-свет, с обработкой металла в жару-пламени (В. В. Арендт. К вопросу о «мечах харалужных» Слова о полку Игореве. — Сборник к 40-летию ученой деятельности акад. А. С. Орлова. М. — Л., 1934, стр. 335—342). Имеются объяснения слова «харалуг» как заимствования из тюркских языков. «Мечи», по наблюдениям археологов, — арабские и турецкие — встречаются начиная с VII в., сохранилось их немало и от XII в. Но в русских погребениях мечи находятся лишь в X в., так как при христианском погребальном обряде их уже не клали в могилы.
Камо, Туръ поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посвѣчивая, тамо лежатъ поганыя головы Половецкыя. — Конструкцию Камо... тамо находим в Новг. I лет.: «Камо, княже, очима позриши ты, тамо мы главами своими вьржем» (1214 г.). — Глагол «поскочити» в описании битвы: «Новогородци же сседше с конь... боси поскочиша, а смолняне тако же поскочиша пеши» (Лавр. лет. по Академ. списку, 1216 г.). В этом случае «поскочити» обозначает движение пеших воинов, но в других летописных рассказах этот глагол может относиться и к конному войску: «Володимирко, видя силу угрьскую, поскочи перед ними» (Лавр. лет., 1152 г.); «узреша половци помочныя полкы... абье поскочиша» (Ипат. лет., 1190 г.) — златымъ шоломомъ — «золотым шеломом» (Ипат. лет., 1201 г.). Как и другие княжеские вещи, его шлем — «златой» (см.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 79). — посвѣчивая — блеск оружия и воинской одежды отмечает и византийская историческая литература: «...въсия солнце на златыя щиты и на оружия, блистахуся горы от них и сияху яко от светил горяшь» (Амартол,
- 95 -
стр. 203); по этому типу Галицкая летопись строит свое описание: «Щите же их яко заря бе, шолом же их яко солнцю восходящю» (Ипат. лет., 1251 г.). Глагол «посвечивати» Срезневским отмечен лишь примером из «Слова», но близкий глагол «посветити» известен летописи: «...яко посветяше молонья, блещашеться оружье» (Лавр. лет., 1025 г.: Срезневский, II, 1232). — тамо лежатъ поганыя головы Половецкыя. — Изображение убитых в виде павших «голов»: «И множьство паде голов» (Новг. I лет., 1174 г.; Словарь, 1, стр. 165); параллельно обычным в летописном воинском языке призывам «голову сложить» за Русскую землю, за свою «отчину»: «Любо голову свою сложю, пакы ли отчину свою налезу» (Ипат. лет., 1150 г.); не щадить жизни — не беречь голову: «Не щадя головы своея», охотился Владимир Мономах (Поучение Владимира Мономаха). — поганыя — определение половцев, см. выше, стр. 82—83.
Поскепаны саблями калеными шеломы Оварьскыя. — От ударов шеломы поскепаны — ср. в Повести о разорении Рязани: «Гораздо еси мене поскепал малою своею дружиною», а в переводе Флавия сообщается, что от ударов в бою «щиты искепаны» (стр. 300). В переводе Амартола есть «шеломи медяни», а Ипат. лет. под 1151 г. сообщает, что «на шеломе над челом» был сделан «Пантелемон злат» (Срезневский, III, 1586). Русская форма шеломы постоянна в летописи XII в. — Оварьскыя — слово «авары» есть в русском списке XV в. «Откровения Мефодия Патарского» — памятника, известного в русской литературе домонгольского времени. Сербский список XIII—XIV в. жития Панкратия, как отметил еще Н. К. Гудзий, знает и прилагательное «авареськ». Начальная греческая «альфа» в древнерусском языке часто передавалась через «о», так и здесь греч. «абарикос» передано «оварьск». (Итоги полемики по поводу данного выражения «Слова» подведены в статье Н. М. Дылевского «Лексические и грамматические свидетельства подлинности „Слова о полку Игореве“». — Слово2, стр. 185—186). И. С. Дуйчев отмечает, что «оварьскыя шеломы» «Слова» «не должны быть обязательно шлемами, сделанными аварами, происходившими от древних или современных авар, живущих в Дагестане, а скорее были шлемами, сделанными по аварскому образцу» (И. Дуйчев. Обзор болгарских работ 1945—1958 гг. по изучению древнерусской литературы и русско-болгарских литературных связей XI—XVII вв. — ТОДРЛ, т. XVI, 1959, стр. 593). По наблюдениям археологов, половецкие и русские шлемы домонгольского периода были железными, но очень редко цельными. Железные шлемы этого времени составлялись из нескольких вертикальных долек, склепанных накладными пластинками. При сильном ударе такой шлем раскалывался по линии соприкасания долек.
Кая раны (м. б., рана?), дорога братие. — А. И. Соболевский не принимает поправку — «кая рана дорога, братия», объясняя
- 96 -
кая как аорист от «каяти»; раны как винит. или родит. пад. множ. ч. — дорога братие — обращение, аналогичное обращению в Сказании о Борисе и Глебе XI в.: «Братие милая и драгая» (А. И. Соболевский. Материалы и заметки по древнерусской литературе. — ИОРЯС, т. XXI, кн. 2, 1916 г., стр. 213). Может быть, кая причастие, аналогичное «забыв»? (перевод Соболевского: Всеволод презрел раны — а м. б., «презирая раны, забыв...»?).
забывъ чти и живота — о сочетании «чти и славы» см. стр. 67—68. В переводе Флавия: «...не пождавъ чьсти твоея» (стр. 171); «забыти рода своего и отчества» (там же, стр. 405); в Лавр. лет. по Академ. списку князь Мстислав перед битвой взывает к дружине: «А забудем, братье, домов, жен и дети» (1216 г.); Феодосий Печерский ставит в пример инокам «мужьство» воинов, которые «рати бо належащи и трубе воиньстеи трубящи», бросаются в бой и «не помнять ни жены, ни детей, ни имениа» (И. П. Еремин: ТОДРЛ, т. V, 1947, стр. 177). — живота — в значении «жизнь» это слово известно и в переводной и в русской литературе с XII в. В аналогичном со «Словом» сочетании находим его в Поучении Владимира Мономаха, который, описывая свои «пути и ловы», говорит, что он трудился «не блюда живота своего, ни щадя головы своея».
и града Чрънигова, отня злата стола. — Престол княжеский последовательно определяется в «Слове» и в других эпизодах термином «отьнь злат стол»: в толковании сна Святослава два сокола слѣтѣста съ отня стола злата; великого князя Всеволода автор призывает отня злата стола поблюсти; Ярослав Осмомысл стреляет съ отня злата стола; в этом термине украшающий эпитет «злат» отражает не только то, что в княжеском обиходе были действительно золоченые предметы, но и «ритуальную соотнесенность» понятий «княжеского и золотого» (Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 79). В Ипат. лет. лишь один раз встречается термин «отьнь стол» под 1158 г.: «Ростовци, суждальци и володимирци вси пояша Андрея, сына Дюргева стареишаго, и посадиша и на отни столе Ростове и Суждали и Володимири». До 1146 г. Киевск. лет. еще не пользуется прочно выработанным термином: под 1113 и 1126 гг. кратко сообщается, что князь «седе на столе в Киеве», под 1141 г. — «на столе своего ему отца» в Новгороде, под 1149 г. — «на столе отца своего». Под 1146 г. появляется термин, с которым потом встречаемся до 70-х годов XII в.: Изяслав «седе на столе деда своего и отца своего». В той же форме термин повторяется под 1150, 1151, 1160, 1174 гг., иногда слегка варьируясь: под 1155 г. — «седе на столе отець своих и дед», под 1169 г. — «на столе Ярославли и отца своего и дед своих». Но Ипат. лет. знает разные сочетания прилагательного «отьнь» с существительными: «мужи отьни» (1149 г.), «на отьни месте» (1152 г.), «без отня света» (1161 г.), «отьни смерти» (1173 г.), «отьнь слуга»
- 97 -
(1182 г.). Иную картину дает Лавр. лет., где термин «отьнь стол» появляется под 1125 г. в некрологе Владимира Мономаха: «...и поседе Кыеве на отни столе 13 лет». Под 1157 г. помещено то же сообщение, которое в Ипат. лет. записано под 1158 г.: «Ростовци и суждалци здумавше вси пояша Андрея, сына его (Гюргия) стареишаго, и посадиша и в Ростове на отни столе и Суждали». Лишь однажды еще под 1177 г. встречаем вариант этой формулы: «...посадиша и (Всеволода) на отни и на дедни столе в Володимери». Традиционная формула Киевск. лет. (1140—1170-х гг.) «стол отца своего и деда своего» в Лавр. лет. отсутствует, один раз вариант ее находим под 1201 г.: «...посла ... княжит на стол прадеда и деда своего». Обычно же вместо устойчивого термина в этой летописи помещаются констатирующие сообщения: «седе на столе», «седе Кыеве, Володимери» и т. д., «посади (посадиша)» — название города, «посла в» — название города и т. п. Термином «отьнь стол» пользуется русский переводчик Амартола: «Сын его Костянтин отень стол прием» (стр. 348), Житие Афанасия Александрийского (по Успенск. сб. XII в.): «Костянтиемь отьнь стол преимъшю» (стр. 10). В Житии Бориса и Глеба (по списку в том же Успенск. сб.) дружина советует Борису: «Поиди сяди Кыеве на столе отьни» (стр. 15). Таким образом, в данном случае автор «Слова» предпочел хотя и известный в его время термин «отьнь стол», но не тот, который стал традиционным в южном летописании (в северо-восточном, как мы видели, устойчивой формулы не было). В годы, когда завет, прозвучавший еще в конце XI в. — пусть каждый князь «держит отчину свою» и не ищет чужих владений, часто нарушался, защитник строгого соблюдения его — автор «Слова» — именует эту отчину каждого князя «отьнь злат стол», подчеркивая этим право данного князя на его княжение.
и своя милыя хоти красныя Глѣбовны — «брате мои милый Борисе» (Пов. врем. лет по Переясл. лет., 1035 г.: Срезневский, II, 139—140); «милый наю господине драгый» (Сказание о Борисе и Глебе: там же); «милый мой господине» (Кирилл Туровский: там же). — хоти — в примерах с XI в. Срезневского «хоть» имеет значение «наложница»: «хотию небрегом» в Златоструе XII в. и в цитате из Толковых пророков XI в. — «не едину хоть, ни две приимьши» (III, 1389). — Наименование в «Слове» молодых княгинь только по отчеству, а не по мужу, как и девушек-невест — красныя Глѣбовны (ср. Ярославна), находит соответствие в летописях: идут сваты «поимати внукы Святославле Глебовны Офимьи за цесаревича» (Ипат. лет., 1194 г.); «преставися Софья Ярославна» (там же, 1158 г.). Так называли и иноземных молодых жен: «Приде Володимерь (Игоревич) ис Половець с Коньчаковною» (там же, 1187 г.); «приведе ... жену из Ляхов Казимерну» (там же, 1179 г.). Изредка отчество замужней княгини называется в известии о ее смерти: «Умре Андреевна за Олгом
- 98 -
за Святославичем» (Ипат. лет., 1167 г.); «преставися Борисковна» (Лавр. лет., 1202 г.).
свычая и обычая — это тавтологическое сочетание не имеет точных соответствий в памятниках XI—XII вв., но слово «обычай» в отношении к нраву и поведению человека встречается уже в Изборнике Святослава 1073 г. (л. 173) в библейском эпизоде, повествующем о том, что жена Иова «не помяну бывъшая прьвее к нему любъве и обычая». Не случайно и здесь, как в «Слове», речь идет о привлекательности поведения близкого человека — «обычай» назван рядом с любовью. Ср. в Ипат. лет. под 1175 г.: «...всяк обычай добронравен имеяшеть». Близка к этому значению в описании нравов восточнославянских племен характеристика полян в Пов. врем. лет: «Поляне бо своих отець обычаи имуть кроток и тих». Слова «свычай» и «обычай» рано стали восприниматься как синонимы; выражение Пандект Никона (Срезневский, III, 669): «Оставленья чювьства и долъгыя съвычая ... Съвычай тако имать» в других списках передано с заменой «съвычая» на «обычая». Златоструй XII в., в отличие от Изборника Святослава 1073 г., сочетающего слова «любъве и обычая», соединяет «любви и съвычаи»: «Не съвокуплятися с ними ни в дружбе, ни в любви, ни в съвычаи» (Срезневский, III, 669).
Были вѣчи Трояни, минула лѣта Ярославля; были плъци Олговы, Ольга Святьславличя (ср.: на седьмомъ вѣцѣ Трояни ... въ тропу Трояню... на землю Трояню). — Свод толкований имени «Троян» дан Д. С. Лихачевым (Истор. и полит. кругозор, стр. 22—24), который предлагает видеть здесь название русского языческого божества, ссылаясь на русский список XII в. «Хождения богородицы по мукам», где Троян начинает перечень славянских богов: «Трояна, Хърса, Велеса, Перуна на богы обратиша». Таким образом, вѣчи Трояни — тот период русской истории, который предшествовал ее христианизации и, следовательно, «летам Ярослава». Всю периодизацию, намеченную в этом отрывке «Слова», Д. С. Лихачев определяет как «не логическую, а поэтическую» (там же, стр. 24). — вѣчи — слово «век» в общем значении «время»: «От Адама праотьца нашего до сего нашего века» (Изборник Святослава 1076 г., лл. 5—6); «да приимуть месть от бога... в весь век в будущи» (Лавр. лет., 945 г.). — минула лѣта Ярославля — «летом многым минувшем» (Церк. устав Владимира: Срезневский, II, 144); «многом же днем минувшем» (Сказание о Борисе и Глебе: там же); «аще и много время минеть» (Изборник Святослава 1076 г.: там же). Имеется в виду время «старого» Ярослава Мудрого, отмеченное междоусобными войнами сыновей Владимира Святославича. — плъци Олговы, Ольга Святьславличя — здесь плъци, как и в заглавии, употреблено в значении — «походы, войны, битвы». Смутам времени этого Олега и его потомков XII в. «Слово» уделяет особенно много внимания, так же как и «усобицам», связанным с Всеславом Полоцким и его
- 99 -
родом, с одной стороны, и всем потомством Ярослава Мудрого — с другой (см.: Д. С. Лихачев. Истор. и полит. кругозор, стр. 14—22).
Тъи бо Олегъ мечемъ крамолу коваше и стрѣлы по земли сѣяше (при нем сѣяшется и растяшеть усобицами, погибашеть жизнь Даждь-Божа внука, въ княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомь скратишась. Тогда по Рускои земли рѣтко ратаевѣ кикахуть, нъ часто врани граяхуть). — Дальнейшее развитие земледельческие метафоры получат в рассказе о Всеславе Полоцком. — Начальное Тъи бо Олегъ (ср. Тии бо два храбрая Святъславличя... Тъи клюками подпръся... тии бо бес щитовь) имеет аналогию в языке Евангелия: «Тъ бо Ирод послал», «тъ бо Давид рече» (Галицк. ев. — цит. по кн.: Перетц. К изучению, стр. 68). Тот же прием находим в переводе Флавия: «Та бо брата отяста все к собе насилиемь» (стр. 188); «тъ бо, поручив ему вся» (стр. 195); «ти бо, шатание приемше, не уповають на оружие» (стр. 201); «ти бо воеводствують» (стр. 202) и т. д. Из двух названий княжеских раздоров — «крамола» и «котора» автор «Слова» предпочитает первое: он употребил его пять раз, слово «котора» бесспорно содержится в обращенном к Ярославу и «внукам Всеславлим» упреке: Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю. Которою бо бѣше насилие отъ земли Половецкыи! Здесь автор явно хотел избежать повторения и поставил синоним слова «крамола». Что же касается второго случая, то в нем «которою» — конъектура исследователей: Тии бо два храбрая Святъславлича, Игорь и Всеволодъ, уже лжу убудиста которою. Ту бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь... грозою. В Мусин-Пушкинском и Екатерининском списках здесь стоит ... убудиста, которую то бяше успилъ... Ведь Святослав «лжей» называет не вовремя и без согласования с другими князьями предпринятый поход против половцев и последовавший за поражением русских набег половцев на русские области. Поход молодых князей не был связан ни с какими междукняжескими ссорами — самонадеянные князья решили всю «славу» присвоить себе и не позвали никого на подмогу. Но, даже признав поправку Н. С. Тихонравова (лжу убудиста которою. Ту бяше успилъ), все же видим явное предпочтение в «Слове» названия «крамола». Примеры на слово «крамола» идут с XI в. и в летописи и в переводной литературе; о «крамоле» Ольговичей сообщает летопись: «Крамола бысть в них немала» (Лавр. лет., 1136 г.); «град на град... крамолу имяше» (Амартол, стр. 67); «крамолу творяше» (там же, стр. 69); в летописи слово «крамола» обычно сочетается с глаголами «бысть», «преста», без метафорического оттенка, какой в «Слове» дает сочетание с «ковати». Летопись предпочитает слово «котора» (Срезневский, I, 1300—1301, 1313); употребляет «котора» Иларион — «распря многы и которы»; в Лавр. лет. под 1073 г. «въздвиже дьявол котору в братьи». Видимо, в слове «котора» больше ощущается значение
- 100 -
«ссора», «раздоры», тогда как «крамола» — более широкое обозначение междоусобных споров. Самая форма этого слова придавала ему книжный оттенок и, может быть, поэтому в записи 1307 г. на псковском Апостоле вместо въ княжихъ крамолахъ читаем: «в князех которы». — коваше — метафорическое применение глагола «ковать», при прямом: «коваху оружиа и стрелы» (Флавий, стр. 291); известно и в летописи: «...неведый лесть, юже коваше на нь Давыд» (Ипат. лет., 1097 г.), в повести об ослеплении Василька Теребовльского, автор которой поп Василий несомненно был начитан в разных видах церковной литературы, где «ковать» в переносном смысле встречается нередко: «...хульнии ковааше на нь мысли» (Супрасльск. рук.: Срезневский, I, 791); «коваху беды» (Минея, 1097 г., ноябрь, стр. 464); «ковати ков на брата своего» (паремийное чтение о Борисе и Глебе); «кующа ков всем Иудеом» (Деяния апостолов XII в.: Перетц1, стр. 202). Сочетание крамолу ковати стало в языке автора «Слова» почти термином, к которому он прибегал, говоря о князьях — зачинщиках ссор. Так, описав поражение русских, автор причиной его объявляет «усобицы»: рекоста бо братъ брату: «Се мое, а то мое же». И начяша князи про малое «се великое» млъвити, а сами на себѣ крамолу ковати. — стрѣлы по земли сѣяше — эта метафора построена на сопоставлении с земледельческим трудом. В соответствии с этим автор уже не говорит, как в рассказе о битве с половцами, что летятъ стрѣлы или итти дождю стрѣлами: Олег стрѣлы по земли сѣяше. Здесь, очевидно, имеется в виду не одно сражение, а междоусобные войны, которые начинал Олег, — ведь он и крамолу мечемъ коваше (см.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 70). Эту земледельческую метафору автор продолжает развивать, вспоминая смуты времени Олега Гориславича: Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшется и растяшеть усобицами... Метафора переходит в описание реальной запустевшей пашни: Тогда по Рускои земли рѣтко ратаевѣ кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа себѣ дѣляче... Снова место битвы с половцами «поле незнаемо» предстает в метафорическом образе пашни: Чръна земля подъ копыты, костьми была посѣяна, а кровию польяна; тугою взыдоша по Рускои земли! Еще раз автор вернется к этой земледельческой метафоре, вспоминая времена Всеслава Полоцкого, битву на Немиге 1067 г.: На Немизѣ снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоцѣ животъ кладутъ, вѣютъ душу отъ тѣла. Немизѣ кровави брезѣ не бологомъ бяхуть посѣяни, посѣяни костьми Рускихъ сыновъ. В первых трех эпизодах «Слова» земледельческая метафора представлена лишь образом сеяния и всхода посева. В воспоминаниях о битве на Немиге появляется образ битвы — смерти — жатвы (см. об этом ниже, стр. 162). Для литературы XI—XII вв. употребление глагола «сеяти» в переносном значении было хорошо знакомо. Корни образа «сеяния» в таком понимании можно обнаружить еще в ветхозаветных
- 101 -
книгах, полное развитие он получил в евангельских притчах, отсюда перешел в византийское и русское учительное и торжественное ораторство и гимнографию. Здесь широко представлены сочетания глагола «сеять» с отвлеченными понятиями. В Изборнике Святослава 1073 г. находим немало примеров применения этой метафоры: «...яко же бо и ратаи сее не на просте тъчию земли, нъ на добре, да ему плод створи, тако же лепо есть сеяти добро створение благоверьныя и духовьныя, да суштее тех доброплодьемь мольбами получиши» (л. 90 об.); «еже бо сееть человек, то же и пожьнеть, яко сеяи в тело свое от плъти, пожьнеть тълю, сеяли же в дух от духа, пожьнеть жизнь вечьную» (л. 55 об. — 56); «аште бы греха не въсеял, то не бы в дому его тьрние и вълчець въздрасл» (л. 69). В Изборнике Святослава 1076 г. также образ сеяния встречается нередко в сочетании и с положительными и с отрицательными понятиями: «Зълыя мысли выметаи, а добрыя сеи» (л. 66 об.); «не сеи на браздах неправьды и не пожьнеши их седмерицею» (л. 141); «сеяи с благословлениемь, и с благословлениемь пожьнеть жизнь вечьную» (л. 275 об.) и т. д. Метафорический образ сеяния-жатвы вошел в торжественную стилистику похвал Владимиру I Святославичу и Ярославу Мудрому — в первой этот образ отнесен к распространению христианства на Руси, во второй — к насаждению книжной культуры. В похвале Владимиру в переносном значении истолкованы все главные виды земледельческого труда: «...истерзав лестное терние... взорав крещеньем Русскую землю... насеявы святыми книгами, от них же жнють Русьстии сынове...» (Н. Серебрянский. Древнерусские княжеские жития. М., 1915, стр. 16). Ярослав представлен «пожинающим» то, что его отец «насеял» (Лавр. лет., 1037 г.). Кирилл Туровский в «Слове» «на новую неделю» широко использует образы труда «ратаев». — растяшеть соединяется с отвлеченным понятием в языке Флавия: иудейская ненависть «растяше всюде» (стр. 438); «страсть растяше» (Флавий, стр. 397). Наличие указанных литературных параллелей указывает, что даже в том случае, если в народной поэзии XI в. уже был создан образ битвы-жатвы, автор «Слова» был знаком с метафорическим истолкованием всего круга земледельческих работ и в литературе. Широко развивая метафоры этого типа, он не отрывался, следовательно, от общей стилистической традиции своего времени. Если в народной поэзии только поле битвы сопоставлено с «пашней», то в «Слове» усобицами засеяна вся Русская земля, и гибнут на этой обширной «пашне» не только сражающиеся, но и вся жизнь Даждь-Божа внука — имущество мирных жителей, которым и «веци скратишась».
Ступаетъ въ златъ стремень въ градѣ Тьмутороканѣ — см. выше, стр. 74—75.
Тои же звонъ слыша давныи великыи Ярославь — «ростовци и суждальци давнии» (Лавр. лет., 1176), «давных людии» (Договорная
- 102 -
грамота 1301—1302 г.: Срезневский, I, 623). — великыи Ярославь. — Здесь и далее (Святославь грозныи великыи... великии Святъславь) великыи — эпитет прославляющий сочетается прямо с именем князя в отличие от эпитета этикетного «великыи князь»: «Болеслав Великыи» (Пов. врем. лет, 1030 г.: Словарь, 1, 100), «Святослав великыи Всеволодиць» (Новг. I лет., 1180 г.: там же). В словах звонъ слыша автор, очевидно, имеет в виду и реальный звон оружия собирающегося в поход в Тьмуторокани Олега, и слухи об этом походе. Таким образом, стилистически этот оборот может быть сопоставлен с выражением в переводе Флавия: «И еще бо звенять прегрешениа наша в ушию всех; мню же, яко и по нас будеть се звон» (стр. 459). И здесь имеется в виду «звон» — слух о «прегрешениях» жителей Иерусалима, о которых напоминает им в своей речи Елеазар.
Владимиръ по вся утра уши закладаше въ Черниговѣ — так лаконично пояснил автор, что Владимир Мономах не хотел верить «звону» готовившейся против Чернигова «крамолы» Олега Святославича. Параллель к выражению уши закладаше имеем у Флавия: Иосиф увещевает иудеев, а они «заградивше уши отчаанием» (стр. 309), воины римские «гневом затвориша уши» (стр. 417). В учительной литературе находим близкие словосочетания: «Затваряяи уши свои яко же не слышати ништааго» (Изборник Святослава 1073 г., л. 84). В той же цитате в Пандектах Антиоха XI в. употреблен синоним: «Затыкаеть уши свои» (Срезневский, I, 954). Таким образом, закладаше уши в «Слове» — еще один пример синонимического выражения с тем же значением. — по вся утра. — Сочетание предлога «по» с винит. пад. для обозначения повторения действия в определенное время известно с XI в. — в Остром. ев.: «по вься лета», «по вься дьни», и в русских памятниках с того же времени (примеры: Срезневский, II, 982).
Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе. — Отчество Вячеславлича ср.: «Михалко Вячеславичь» (Лавр. лет., 1129 г.), «Косту Вячеславича» (Новг. I лет., 1236 г.: Словарь, 1, стр. 153). — Здесь судъ обозначает смерть — в Поучении Владимира Мономаха: «Братцю моему суд пришел»; там же автор добавляет: «Суд от бога ему пришел»; то же значение в переводной литературе: «последний сий судом постижен бысть», «аще же кто шед противу саму, судом падеть» (Флавий, стр. 403, 410). Автор «Слова» укоризненно замечает, что на смерть обрекла князя его слава, т. е. похвальба: вопреки предупреждению своего союзника Олега Святославича он пошел против четырех князей. Лавр. лет., рассказывая об этом, прямо связывает смерть Бориса с этой похвальбой — «первое убиша Бориса, сына Вячеславля, похвалившегося велми» (1078 г.). В том же значении «похвальба, хвастовство» слово «слава» употреблено в летописном рассказе 1249 г. в Галицк. лет.: «Богу же не услышавшу славы его, приде
- 103 -
на(нь) Данило», (речь идет о том, как «Филя» хвалился: «Русь тщиви суть на брань, да стерпим устремления их, не стерпими бо суть на долго время на сечю». «Гордый Филя» был разгромлен войском Даниила).
и на Канину зелену паполому постла за обиду Олгову, храбра и млада князя. — Убитый Борис представлен как герой народного эпоса лежащим на траве; хотя текст «Слова» в этом месте явно испорчен перепиской, но этот образ все же проступает сквозь него. Считать ли Канину названием ручья, или видеть в этом слове испорченное «ковылу», ясно одно: «зелена паполома» — это трава, на которую упал убитый князь, он лег на нее как на разостланное покрывало. Сочетание постла с винит. пад. известно с XI в.: «Мъножаише же народи постьлашя ризы своя на пути» (Остром. ев.: Срезневский, II, 1271); «сверзи ковер ли, что ли, что постьлати или чим прекрыти господина нашего» (Ипат. лет., 1175 г.) — «паполома» — «простерше паполому на одре, положать и» (Новг. Кормчая 1280 г.). В Лавр. лет. под 1152 г. говорится, что Юрий Долгорукий с союзниками «поидоша к Чернигову и перешедше Снов и сташа у Гуричева близь города, перешедше Канин». По мнению К. В. Кудряшова, с Канином «Слова» можно отождествить небольшую речку, впадающую в Десну в 2 километрах восточнее Чернигова (К. В. Кудряшов. Половецкая степь. М., 1948, стр. 78); под Черниговом же находилась и Нежатина Нива — место сражения 1078 г. О названии Канина (Канин) см. также: Словарь, 2, стр. 176—178. Не вполне ясно, что разумеет здесь автор «Слова» под «обидой Олговой»: то ли, что Борис вместе с Олегом пошли против Всеволода Ярославича Черниговского за то, что он в 1077 г. вывел Олега из Владимира Волынского, или то, что Борис отклонил желание Олега помириться с дядьями («стрыема») и самовольно начал битву.
Съ тоя же Каялы Святоплъкь полелѣя (испр. из повелѣя) отца своего междю Угорьскими иноходьцы ко святѣи Софии къ Киеву. — Каялы. — А. И. Попов в статье «„Каяла“ и „Канина“ в „Слове о полку Игореве“» (Русская литература, 1967, стр. 217—218) убедительно предлагает в данном эпизоде читать «съ тоя же Канины» вместо «Каялы»: «Слово „Каялы“ ошибочно, оно внесено при переписке (вероятнее всего — при последней) вместо „Канины“, по-видимому вследствие плохого состояния оригинала рукописи и под добавочным влиянием повторных упоминаний Каялы в других местах памятника, тогда как „на Канину“ было принято за какое-то имя нарицательное... Именно поэтому в первом издании „Слова“ написано „канину“, а не Канину». Добавим, что предлагаемая А. И. Поповым замена объясняет и конструкцию второй из двух рядом стоящих фраз: «...на Канину зелену паполому постла... Съ тоя же Канины...». — полелѣя — см. выше, стр. 66. — междю Угорьскими иноходьцы. — В Троицком сборнике XII в. в «Слове о богатом и Лазаре» находим параллель
- 104 -
к этому редкому слову: «Кони его тучьни иноходи» (Срезневский, III, 1042). Форма «иноходьць» относится к типу словообразования, пример которого в XI в. дает переводчик Амартола: «иноядьць» (Срезневский, I, 1107). Еще в конце XV в. в деловом языке употреблялись наравне обе формы — «иноход» и «иноходец»: «И Хозюк его встретил ... да явил ему от великого князя жеребец иноход» (документ от 16 июля 1490 г. — Памятники дипломатических сношений с державами иностранными, т. I. Дипломатические сношения с империей Римской. СПб., 1851, стр. 25); «оного году Мергумом зовут, молодца своего, гнед иноходец в черкаском седле послал есми» (Документ от января 1493 г. — Сборник Русского исторического общества, т. XLI, Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Нагайскою ордами и с Турцией. СПб., 1884, стр. 180). — Сообщение о том, что Изяслав был похоронен в Киевской Софии, подтверждается текстом Софийской первой летописи (наблюдение Ив. М. Кудрявцева).
Тогда при Олзѣ Гориславличи сѣяшется и растяшеть усобицами. — Прозвище Олега — «Гориславлич» (вместо «Святославич») имеет аналогию в летописи: в Новг. I лет. под 1229 г. «Богуслав Гориславиц», под 1232 г. «Вячеслав Горислалиц», под 1240 г. «Гаврила Горислалич» (Словарь, 1, стр. 169). Ср. также игру словами: «Кому ти есть Переславль, а мне Гореславль» (Даниил Заточник, стр. 61). — сѣяшется... растяшеть — см. выше, стр. 101—102. — усобицами — слова «крамолы» и, «усобицы» нередко стоят рядом в русском переводе Хроники Георгия Амартола: «Крамолы же часты и усобица по всем градом» (см. примеры: Срезневский, III, 1269).
погибашеть жизнь Даждь-Божа внука. — жизнь в значении «имущество» в летописи XII в. постоянно встречается, особенно в рассказах о княжеских усобицах, причем иногда и в сочетании с глаголом «погубить»: «Брата моя, се еста землю мою повоевали, и стада моя и брата моего заяли, жита пожьгли и всю жизнь погубила еста» (Ипат. лет., 1146 г. Другие примеры см.: Срезневский, I, 873; II, 1025 с глаголом «погубити»). В этом же значении слово перешло и в цитату в записи на псковском Апостоле 1307 г.: «Гыняше жизнь наша», и лишь затем грустно сообщается, что «веци скоротишася человеком», т. е. «жизнь» и здесь в значении «имущество». При наличии сочетания «погубити жизнь» закономерно и близкое к нему «жизнь погибашеть». — Даждь-Божа внука имеет параллель в «Слове» в обращении к певцу Бояна — Велесовь внуче. Само имя «Дажьбог» летописец под 1114 г. повторил в выписке из Хроники Малалы, рассказывающей о верованиях египтян: египтяне чтили сына Сварога «именем Солнце, его же наричють Дажьбог» — так пояснила глосса в тексте Хроники языческим именем бога солнца византийский
- 105 -
текст, явно рассчитывая, что читатели XII в. хорошо помнят это имя. «Дажьбог» назван в Пов. врем. лет в числе идолов, поставленных Владимиром I: «...и Хоръса, и Дажьбога, и Стрибога» (все три имени встречаем в «Слове»). Для автора «Слова» Дажьбог — далекий предок русского народа, так же как «Велес» — родоначальник певца Бояна. Еще в XIV в. существовало «мирское» имя «Дажбог»: в 1394 г. жалованная грамота короля Ягайла удостоверяет, что его «верный слуга Данило Дажбогович Задеревецкий землянин нашей земли Руское» получает села «на ряд» в Галицкой и Зудечевской волостях (Вол. Розов. Українські грамоти, т. I. У Київі, 1928, стр. 53—54).
въ княжихъ крамолахъ вѣци человѣкомь скратишась. — въ княжихъ крамолахъ — «погуби жизнь в метежих и в ратех» (Александрия, стр. 120). — Здесь вѣци — длительность жизни человека, а не какое-либо определенное количество лет; такое значение сохранила и запись 1307 г. на псковском Апостоле, заменившая лишь книжно-славянскую форму глагола русской: «скоротишася». Ср.: «Век бо речеться и когожьдо человека житье» (Иоанн экзарх Болгарский: Срезневский, I, 484); «уже бо мало нашего живота и века» (Кирилл Туровский: там же). В византийской части русского Хронографа XV в., которая восходит к старым источникам, также «век» употребляется в этом значении: «Долгие веки человеком отсекошася» (Барсов, I, стр. 259). — К сочетанию вѣци... скратишась параллель дает Изборник Святослава 1073 г.: «жизнь съкратити» (л. 60).
Тогда (при Олеге Гориславличе) по Рускои земли рѣтко ратаевѣ кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа себѣ дѣляче, а галици свою рѣчь говоряхуть: хотять полетѣти на уедие. — Эта трагическая картина, напоминающая о том, что ратаевѣ уже не пашут — на их трупы слетаются птицы, создана средствами лексики, параллели к которой (кроме глагола кикахуть) находим в литературе XI—XII вв. — ратаевѣ — название пахаря известно, как и слово рѣтко (в значении «нечасто») в русских и в переводных памятниках с XI в. (примеры: Срезневский, III, 104, 216). — врани граяхуть (ср. в сне Святослава врани възграяху) — «вранам летящем... грающем зело», «чьто грають враны» (Житие Афанасия Александрийского XII в.: Словарь, 1, стр. 177). К этому названию крика воронов близок глагол «грачити»: в Изборнике Святослава 1073 г. находим форму «грачюшти»; в переводе Амартола: «Что грачют вороны... вороны гласят: кра, кра» (Срезневский, I, 578). Собирательная форма трупие обычна в литературе XI—XII вв. — Глагол «делити» в соответствующем выражению «Слова» сочетании находим у Кирилла Туровского: «Бывает делим мои бедныи укрух с питающими мя» (примеры: Срезневский, I, 786). Птицы, поедающие трупы, — картина, имеющая аналогию в Апокалипсисе: «...и прочии убиени быша... и вся птица насытишася от плоти их» (цит. по кн.: Перетц.
- 106 -
К изучению, стр. 72). — Своеобразная форма уедие связана, с одной стороны, с глаголом «уедати», с другой — с широким распространением форм на «ие», параллельных формам на «ь». С XV в. известно слово «ѣдь» (вариант «ядь») в значениях «пища» и «трапеза». Последнее значение соответствует смыслу слова «уедие»: «Съходяшеся на ѣдь, друг друга жидете» (Апостол в списке 1220 г.), а в Патерике Синайском XI в. другая форма в том же значении: «зъваше на ядь» (Срезневский, III, 1620, 1642). Как видим, в обоих примерах название трапезы соединяется с глаголом предлогом «на». Параллельно «ѣдь» памятники дают форму «изъедь»: «...пометаше... псом на изъедь» (Лавр. лет., 1283 г.); «быти на изедь всем» (Григ. Назианзин XI в.: Срезневский, I, 1085). Параллельно ряду — «ѣдь», «ядь», «уедие» — имеем не только «обед» в значении «трапеза», но и «обедие»: «На обедье духовное събрав» (Обиход церк. XIII в.: Срезневский, II, 585). Особенно часты формы на «ие» при обычных на «ъ», «ь» с приставкой «у» — в Остром. ев.: «съмьрть — умьртвие», в Шестодневе: «дьнь — удьние», ср. «укорм — укормие», «ужас — ужасие», и т. д. (другие примеры: Срезневский, III, 1157, 1187—1188, 1222 и др.). На этом фоне форма уедие представляется закономерной именно для старшего периода русского литературного языка. К последней части этой картины параллель дает книга Иеремии: «Дам я врагом их и будут трупи их ядь птицам небесным и зверем земльныим» (цит. по кн.: Перетц2, стр. 301). — кикахуть (граяхуть... говоряхуть... одевахуть... сыпахуть) — примеры на такие формы с «надставочным» «ть» или «ти» (см. выше, стр. 48) имеем в житии Феодосия Печерского в Успенск. сб. XII в., хотя преобладают, как и в 3-м л. ед. ч., формы без «ть»: «моляхуться богу» (стр. 53); «в ограде копахуть... творяхуть... любляхути... яко отца имяхути и» (стр. 55); «покланяхуться ему» (стр. 65); «являхуть ми ся... влачахути и... творяхуть ему» (стр. 66); «сице же пакы... съповедахути и творяща» (стр. 68); «кыпяхуть святымь духьмь» (стр. 90); «видяхуть» (стр. 91) и т. д.
То было въ ты рати и въ ты плъкы. — Параллель к такому обороту дает сочетание с предлогом «в»: «в рати убиеть, иже ся сърящеть с нимь в рати» (Сказание Ипполита об антихристе, см. примеры: Срезневский, III, 107). Одновременно есть и сочетание «на рати» (примеры: там же). То же сочетание с предлогом «в» слова «полк»: «Муж умрл в полку» (Поучение Владимира Мономаха); «головы имали в полку» (Грамота 1318 г.: Срезневский, II, 1749).
а сицеи рати не слышано. — Тем же оборотом Пов. врем. лет выразила необычность «зла», причиненного Русской земле нашествием саранчи: «Не бе сего слышано во днех первых в земле Руской» (Ипат. лет., 1094 г.). Слово «рать» в значении «битва» известно и в русской и в переводной литературе с XI в.
- 107 -
Съ зараниа до вечера, съ вечера до свѣта. — Съ зараниа — см. выше, стр. 81—82. — до вечера, съ вечера до свѣта — «с вечера до заутрья» (Лавр. лет., 1064 г.); «не вем, аще постигну до вечера» (Патерик Печерский: Словарь, 1, стр. 113); «и бишася наченъше с заутра и до вечера» (Ипат. лет., 1147 г.); «и бишася от полудне до вечера» (там же, 1153 г.); «аще ли до света держать» (Русская Правда: Срезневский, I, 670); «до света победиша Святопълка» (Новг. I лет., 1016 г.); «переправи полкы своя до света» (Ипат. лет., 1150 г.); «перешедше реку до света» (там же, 1274 г.).
летятъ стрѣлы каленыя. — Сочетание летятъ стрѣлы находим в апокрифе о Иеремии — Варух приказывает орлу: «...не уклонися ни на десно, ни на шюе, нъ, яко же стрела права летящи», лети к Иеремии (Успенск. сб. XII в., стр. 5). — Каленыя — см. выше, стр. 94.
гримлютъ сабли о шеломы. — гримлютъ — см. выше, стр. 94.
трещатъ копиа харалужныя. — От корня «треск» Срезневский указывает лишь в памятнике XII в. существительное «трескание» (Кирилл Иерусалимский: III, 1027). Глагол «треснути» в «Слове» в значении «загреметь» имеем в выражении — тѣми тресну земля. Ср. в применении к грому: «Тресну гром велми» (Псковск. I лет., 1470 г.: Срезневский, III, 1028). — копиа харалужныя — см. выше, стр. 94. Описания битв, перечисляющие действие разного рода оружия — стрел, копий, мечей, щитов, камней — в русской и переводной литературе XI—XIII вв., собраны в монографии В. Н. Перетца (Перетц1, стр. 211—213).
въ полѣ незнаемѣ среди земли Половецкыи (средь земли Рускыи). — въ полѣ незнаемѣ— см. выше, стр. 76. (земли незнаемѣ). — среди — «среде града» (Толковые пророки 1047 г.: Срезневский, III, 484), «среде моря» (Житие Феодосия Печерского: там же).
Чръна земля подъ копыты, костьми была посѣяна, а кровию польяна, тугою взыдоша по Рускои земли. — Сказуемое чръна (иногда оно рассматривается как определение) относится к цвету земли (Срезневский отмечает лишь терминологические сочетания — «черная», т. е. не тягловая земля, с XV в., «чернии люди, черный бор» — III, 1562—1563). — копыты — в Новг. I лет., под 1092 г.: «конем копыта видети» (Срезневский, I, 1282). — посѣяна — Срезневский дает пример до XVI в. лишь на глагол «посевати»: «Попеломь теличьным посеваюшти» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, II, 1282). О символическом значении образа сеяния см. выше, стр. 100—101. — кровию польяна — «наша вселенная... бечисленныими полияна неизглаголемые цеща премудрости» (Шестоднев, л. 61). — тугою взыдоша по Рускои земли. — Старший пример на слово «туга» дает Изборник Святослава 1076 г.: «...не слави ся в время тугы» (л. 146 об.); ср. в летописном рассказе Новг. I лет. под 1128 г. о голоде: «Люте бяше... туга, беда на всех» (Срезневский, III, 1031). — взыдоша
- 108 -
— Срезневский указывает примеры на «възити» с XI в., но с другим оттенкам значения (I, 359). — по Рускои земли — «дал есмь ты суды... по Русьскои земли» (Церковный устав Владимира: Срезневский, II, 979).
Что ми шумить, что ми звенить давечя (м. б., далече?) рано предъ зорями? — Примеры на вопросительное местоимение что известны с XI в.: «Чьто сътвори тебе» (Остром. ев.: Срезневский, III, 1575); «что ради губиве дружину?» (Пов. врем. лет, 1022 г.). — ми — эта архаическая форма (см.: Обнорский. Очерки, стр. 157) применена в «Слове» трижды и лишь один раз в плаче Ярославны — мнѣ. В Изборнике Святослава 1076 г., как в «Слове», употребляются обе формы дат. пад. — «ми» и «мьне»: «Срам ми есть» (л. 31); «зело ми мьрзить живот их» (л. 84 об.); «се же ми помьните присно да о гресех тъчью болим» (л. 87 об.) и т. д. С. П. Обнорский (Очерни, стр. 157) отмечает, что «Слово» предпочитает употреблять личные местоимения в их «архаической» форме (ми, ти, ны), прибегая к формам «вторичного образования» (мне, тебе, нам) «в особых стилистических условиях (при сопоставлении или противопоставлении их иному объекту, при нарочитой их ударяемости во фразе, при сочетании их с предлогами и др.)». Аналогичные обороты имеем в Изборнике Святослава 1073 г.: «...да тако ми разумеваи» (л. 8); «съмотри ми Далиды како своего мужа остригъши» (л. 173) и в Изборнике Святослава 1076 г.: «...тако ми чяса беды сия» (л. 213). — шумить — «глаголеть убо дьбри горьскыя, яко в тех воды шюмяща» (Псалтырь толковая XI в.: Срезневский, III, 1600). — звенить — «медь звьняшти» (Пандекты Антиоха XI в.); «бысть грозен глас их... аки труба звенящи» (Псковск. I лет., 1265 г.: Срезневский, I, 963). — давечя — «даве скочил» (Патерик Печерский); «глаголють его жива от ангела даве слышавше» (Кирилл Туровский: Срезневский, I, 623). При наличии с XI в. формы «далече» (Срезневский, I, 625) возможно и образование «давеча». — рано — см. выше, стр. 88. — предъ зорями — «трясеся земля пред зорями в нощи» (Радз. лет., 1107 г.); «посемь пред зорями друзеи придоша жене» (Кирилл Туровский: Срезневский, I, 997); «отпевши заутренюю пред зорями» (Ипат. лет., 1074 г.).
Игорь плъкы заворочаетъ: жаль бо ему мила брата Всеволода. — По летописному рассказу, с поля боя «побегоша» ковуи, а Игорь попытался безуспешно «возворотити» их, а Всеволод в это время «толма бившеся, яко и оружья в руку его не доста». Летопись, говоря о том, что полки поворачивают в другую сторону, пользуется глаголами того же корня, что и «Слово», но с иными приставками: «оборотити», «наворотити» или «поворотити». Однако в «Слове» не случайно употреблена приставка «за»: ковуи уже бежали в обратную сторону с поля битвы и их надо было снова «завернуть» туда. Этого оттенка нет в летописных выражениях: «оборотячеся полкы своими» (Ипат. лет., 1151 г.);
- 109 -
«наворотися дружина Данилова на бег» (там же, 1233 г.); «повороти коня своего с дружиною своею от строя своего» (Переясл. лет., 1154 г.). Потому и летописный рассказ о походе Игоря в данном эпизоде предпочел не эти формы, а глагол «возворотити». Формы с приставками «об» и «по» представлены единичными примерами из летописи. Таким образом, и не имеющую параллелей в текстах XI—XIII вв. форму заворочаетъ нет основания расценивать как сомнительную для памятника XII в., тем более что вообще слов, образованных в языке того времени с помощью приставки «за», отмечено очень много (см.: Срезневский, I, 894—961). — жаль бо ему мила брата Всеволода — параллель дает Ипат. лет. под 1148 г., где речь идет об убийстве князя Игоря Ольговича: «Жаль бо ны есть брата своего Игоря». Ср.: «Нами жаль отня стола» (Лавр. лет., 1069 г.); «жаль ми своея отцины» (Новг. I лет.: Срезневский, I, 845).
Бишася день, бишася другыи, третьяго дни къ полуднию падоша стязи Игоревы — у Флавия: «до пятаго дьне бишася» (стр. 300); «бишася от утра и до вечера» (стр. 349). Ипат. лет.: «И тако бишася крепко ту дьнину до вечера» (1185 г., в рассказе о походе Игоря Святославича); «и бишася 3 дьни и побежени быша наши» (Лавр. лет., 1186 г.). — къ полуднию — «полудне» (Амфилохий, I, стр. 364). — падоша стязи Игоревы. — Упавший стяг — символ поражения (см. выше, стр. 82. Подробнее о символическом значении «стяга» см.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 71—73): «Мьстиславичи же не доехавше повергоша стяг» (Ипат. лет., 1177 г.). По определению Д. С. Лихачева, в «Слове» это выражение — «военный термин... употребленный в поэтическом контексте и... обновивший лежащий в его основе образ» (Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 72). Автор «Слова» предпочел нейтральный глагол падоша обычному в летописи сочетанию «повергоша стяг» (Ипат. лет., 1177 г.), которое вызывает представление о «повергшем» его противнике.
ту ся брата разлучиста на брезѣ быстрои Каялы. — Глагол «разлучиться» в летописном языке иногда обозначает «разойтись на поле боя»: «Начаша сечи и разлучишася друг от друга (князья)» (Ипат. лет., 1146 г.). Вариант этого значения имеем в «Слове». В приведенных Срезневским примерах, где значение слова «разлучатися» — «отойти, отлучиться или расстаться», за глаголом всегда следует предлог «от», и только в «Слове» имеем беспредложную конструкцию. Так, в летописи говорится, что князья «разлучишася друг от друга», и житие Феодосия разъясняет: «...не имаве разлучитися от себе» (Срезневский, III, 45—46). Об отделении препозитивного ся см. выше, стр. 90. — на брезѣ — предлог «на» с местн. пад. в примерах с XI в. (Срезневский, II, 264). — быстрои Каялы — «струями быстрыми в дъве реце течениемь расходитися» (Изборник Святослава 1073 г.:
- 110 -
Срезневский, I, 204); «виде реку... великыми струями быстру» (Флавий, стр. 443). — Каялы — см. выше, стр. 90, 91.
ту кроваваго вина не доста; ту пиръ докончаша храбрии Русичи: сваты попоиша, а сами полегоша за землю Рускую. — Образ битвы-пира, восходящий к народно-поэтической традиции, был уже в XI в. использован Новгородской летописью при создании диалога между Ярославом Владимировичем и «мужем» Святополка. Этот диалог, переданный отроком Ярослава накануне битвы со Святополком, состоит из загадок, в которых подготовка к предстоящему бою скрыта под видом приготовления к пиру. Отрок спрашивает: «„Что ты тому велиши творити? Меду мало варено, а дружины много“. И рече ему мужь тъ: „Рчи тако Ярославу: даче меду мало, а дружины много, да к вечеру въдати“. И разуме Ярослав, яко в нощь велить сецися» (Новг. I лет. под 1016 г.). Таким образом, автор «Слова» не первый ввел образ битвы-пира в исторический рассказ. Напомню, что в XIII в. повесть о Евпатии Коловрате, связанная с эпическими песнями, также содержит этот образ в ироническом ответе русских пленных Батыю: «...да не подиви, царю, не успевати наливати чашу на великую силу-рать татарьскую». Отклик этого образа «чаши» представляет замечание, что во время сечи «татарове же сташа яко пияни» (Д. С. Лихачев. Повесть о Николе Заразском. — ТОДРЛ, т. VII. 1949, стр. 293, 294). Автор «Слова» по-своему разработал традиционный уже в его время образ битвы-пира. Ту кроваваго вина не доста — такой метафорой он передал горечь поражения, мысль о том, что у русских в бою не хватало сил. Вспомним, как деловито конкретно о том же повествует Ипат. лет.: «Всеволод же толма бившеся, яко и оружья в руку его не доста». Кровавое вино «Слова» — это тоже «оружье», им лишь попоиша, т. е. напоили, допьяна половцев, а сами полегоша — убиты. Вряд ли следует наименование половцев «сватами» связывать с тем, что Кончак ко времени возвращения Игоря из плена уже был его «сватом» (в плену Владимир Игоревич женился на Кончаковне). Д. С. Лихачев, перечислив ряд случаев, когда половчанки становились женами русских князей (начиная с Олега «Гориславича»), считает, что автор «Слова» имел право с горьким чувством назвать врагов Руси — половцев «сватами» (Истор. и полит. кругозор, стр. 44). В данном случае «сваты» появились как часть народно-поэтической метафоры, сближающей битву со свадебным пиром. В переводе Флавия эта метафора отозвалась в сравнении: «...акы на свадьбу течаху, а не на рать» (стр. 389). — ту — о конструкции с повторяющимся начальным «ту» см. выше, стр. 90. — вина не доста — «недоставшу вину» (Остром. ев.: Срезневский, I, 712); «пища ... не доста им», «аще ... не достанет брашна» (Флавий, стр. 437, 457). — попоиша — из тридцати девяти глаголов «Слова», образованных с помощью приставки «по», лишь три — «потрепати», «потручатися»,
- 111 -
«попоиша» — не подтверждаются другими памятниками, причем только «потручатися» неизвестно в других однокоренных глагольных формах (но есть существительное «труск» — «треск»), «трепати» и «пои́ти» без приставки встречаются в других памятниках старшего периода. К слову попоиша близкое по смыслу образование дает Ипат. лет. под 1195 г.: «И ту попишася у него вси Чернии Кло(бу)ци, и одарив их дарми многими, и отпусти их». Срезневский переводит глагол «попитися» — «напиться», «упиться» (допьяна: Срезневский, II, 1192). Как видим, в «Слове» попоиша имеет то же значение — напоили допьяна. Обе формы, очевидно, возникли в живой речи с одним и тем же оттенком значения.
Следует отметить, что более или менее индивидуальные образования глаголов с приставкой «по» встречаются в памятниках старшего периода. Так, русскому переводчику Хроники Георгия Амартола эта приставка помогала, очевидно, передавать оттенки значения греческих слов его оригинала. Он употребляет, например, незнакомые по другим памятникам слова: «поголотитися», «пожизнити», «полыгати», «попахати», «попретити», «посуждатися», «похульствовати». В переводе Малалы — «поповедают» (кн. 4, стр. 9). В Ипат. лет. есть не повторяющийся нигде глагол «побадыватися копьи» (1281 г.). Здесь же ряд случаев употребления глагола «попередити» (1263, 1277, 1283 гг.). У Серапиона Владимирского читаем нигде больше не засвидетельствованный глагол «попроповедает». — а сами полегоша за землю Рускую. — Так и в переводе Флавия гибель римлян, врасплох застигнутых иудеями, названа тем же глаголом: «...ту быша полегли вси иссечени» (стр. 380).
Ничить трава жалощами. — Сходная концовка заключает воспоминание о плаче матери утонувшего князя Ростислава: Уныша цвѣты жалобою, и древо с тугою къ земли прѣклонилось. — Ничить трава. — В отношении к склоняющемуся растению известна другая форма того же глагола — «никнути»: «Древо никнуще к земли» (Ветхий завет по списку XIV в.: Срезневский, II, 450). «Ничати» в примерах Срезневского обозначает склоняющегося человека (II, 454). — жалощами. — Л. А. Булаховский указал (Слово1, стр. 142—143), что в языке старшего периода, как и в «Слове», формы на «-ощи» употреблялись только как творит. пад. причины, что эти формы в языке XI—XIV вв. близки к наречиям, тогда как в украинском языке нового времени образования на «-ощи» получили широкое развитие и употребляются во всех падежах. Закономерность для XII в. формы «жалощами» подтверждается наличием форм «радощами» в Остром. ев., у Кирилла Туровского, в переводе Флавия; «ленощами» — в Поучении Владимира Мономаха и «ревнощами» — в Палее и Измарагде. Характерно, что список XVI в. Русской Правды уже меняет «пакощами» на «пакости».
- 112 -
а древо с тугою къ земли преклонилось. — Образ склоненного в знак печали дерева имеет параллель в тексте библейской части русского перевода Хроники Амартола, где читаем, как в знак уважения, при виде Марии с Христом и Иосифом «на землю преклонися древо и поклонися» (стр. 455); в Изборнике Святослава 1076 г. — «ветвие преклонило ся бе до земля» (Срезневский, II, 1654). — К обороту с тугою предложена поправка — тугою ся преклонило, где выдержана параллельная предыдущей конструкция с творительным беспредложным (см. о поправках: Перетц1, стр. 217).
Уже бо, братие, невеселая година въстала. — Слово година в значении «время» широко известно уже с XI в., в летописи лишь с уточняющими определениями — «последьняя», «преждьняя», «зимняя», а в учительной литературе с определениями качества — «гладьное время» у Феодосия Печерского, «печально» (у Иоанна екзарха) и т. д. (примеры: Срезневский, I, 319—320). — невеселая — без отрицания «веселый» в примерах с XI в. (Срезневский, I, 246—247). — Сочетание глагола «въстати» с существительным отвлеченным знакомо было и по хорошо известному книжнику XI—XII вв. тексту Псалтыри, где в псалме 56-м были такие строки: «Въстани слава моя, встани псалтыри и гусли» (Срезневский, I, 421; так этот псалом процитировал позднее Даниил Заточник). И в Пов. врем. лет есть подобное сочетание. Владимир Мономах, рассказывая об ослеплении Василька, предостерегает князей от нарушений крестоцелования: «...болше зло встанеть в нас» (Ипат. лет., 1097 г.); «бодрота воиньскаа въстаеть болма упованиемь, и словом, и повелениемь, и поменениемь дар» (Флавий, стр. 399); «в сих печали всташа и недузи ему (Всеволоду)» (Лавр. лет., 1093 г.).
Уже пустыни силу прикрыла. — Срезневский уточняет, что в данном тексте пустыней названа степь. Такое значение можно предполагать в летописном тексте: «Торкмени, и печенези, и торци, и кумани, рекше половци, иже исходять от пустыне» (Лавр. лет., 1096 г.). Однако очевидно, что автор исходил из основного значения этого слова — «пустое место, необитаемая местность», в какую превращались и русские области, опустошенные войнами, набегами степняков. Примеры такого употребления слова пустыни находим в русской литературе с XI в. и именно в форме пустыни, а не «пустыня»: «Пустыни душю твою напоит разума» (Поучение митр. Илариона: Срезневский, II, 1733), «пустыни звери питаеть» (Кирилл Туровский: там же). В Пов. врем. лет так обозначена малозаселенная местность — «межю Ляхы и Чехы», куда бежал Святополк Окаянный: «Гоним божьим гневом прибежа в пустыню» (1019 г.: Срезневский, II, 1733). — силу — уже с начала XII в. в летописном языке это слово обозначало «войско», «воинство»: «Придоша к нему посли ис половець... рекуче... коли ны велишь к собе со силою прити?»
- 113 -
(Ипат. лет., 1147 г.); «приде ему Ростислав и с всеми рускыми силами полкы» (Ипат. лет., 1148; другие примеры см.: Срезневский, III, 350). — В значении «скрыть, закрыть» глагол «прикрыти» в «Слове» применен еще раз также по отношению к войску: во время затмения солнца Игорь видѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты. Аналогичный оборот в библейском языке: «Вода покры... всю силу Фараонову» (Паремийник, цит. по кн.: Перетц2, стр. 294).
Въстала обида въ силахъ Дажь-Божа внука — «въста обида на смущение и розбой на братолюбие» (Пролог, цит. по кн.: А. В. Лонгинов. Историческое исследование сказания о походе северского князя Игоря Святославича на Половцев. Одесса, 1892, стр. 142, прим. 2). — въ силахъ Дажъ-Божа внука. — Множ. ч. въ силахъ — «в войске» постоянно в старшем тексте Псалтыри (см.: Амфилохий, I, стр. 288; II, стр. 261 и др.), причем в списке XVII в. дан перевод — «во войске нашем» или «в полках наших» (там же, I, стр. 288). Ср.: Александр «поим вся силы своя» (Александрия, стр. 68), в летописи: «...приехаша... всими своими силами», «придоша все силы» (Ипат. лет., 1150, 1174 гг.). — Дажь-Божа внука — см. выше, стр. 104.
вступила дѣвою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синѣмъ море у Дону, плещучи, убуди жирня времена. — Вступила... на — «въступиша на лед» (Лавр. лет., 1016 г.); «въступаюштааго на землю брата своего» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, I, 425); «на места блаженых... не можеши въступити» (Александрия, стр. 79). — въсплескала... плещучи — оба глагола в примерах, приведенных Срезневским (I, 414; II, 961—962), имеют с XI в. значение «радостно рукоплескать»: «радующеся плещуще» (Амартол, стр. 436). Как в «Слове», эти глаголы сочетаются с творит. пад.: «въсплещеть рукама своима» (Изборник Святослава 1076 г., л. 149 об.); «вси языци въсплещете руками» (Слово митр. Илариона: Словарь, 1, стр. 135). В «Слове» лебединые крылья плещут, как руки, но плеск крыльев несет угрозу «обиды», а не радость, может быть — торжество одолевшей обиды. — землю Трояню — см. выше, стр. 60. — на синѣмъ море (ср. в плаче Ярославны: на синѣ морѣ) — «по синю морю гряды» (Шестоднев, л. 145 об.). — убуди жирня времена — убедительная поправка «упуди», т. е. прогнала времена обилия; без приставки глагол «пудити» имеет то же значение: «Падуться никим же не пудими» (Ветхий завет по списку XIV в.: Срезневский, II, 1723); «видел еси страже, како пудить враны и вороны» (Житие Андрея Юрод.: там же). С XI в. этот глагол известен и с приставкой «рас»: «Вълк ... распудить овьця» (Остром. ев.: Срезневский, III, 82); «стадо распудить» (Житие Феодосия: там же). — жирня времена — «мякъкое и жировьное житие» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, I, 875). Очевидно, в «Слове» идет речь о времени, когда русский народ жил в достатке.
- 114 -
Дева-лебедь, Дева Обида, с лебедиными крыльями — образ, «свойственный многим старым литературам и в особенности фольклору. Так, лебединой оболочкой, крыльями или пернатыми сорочками обладали скандинавские валькирии, героини Эдды и Нибелунгов, югославянские вилы, девицы-оборотни немецких и русских сказок и былин». «Название Обида согласуется с теми собственными именами, какие приданы небесным воинственным девам в преданиях греков и германцев... Распря, Победа и пр.» (мнение Афанасьева: Поэтические воззрения славян, т. III. М., 1869, стр. 191, цит. по статье: А. С. Орлов. Дева-лебедь в Слове о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. III. 1963, стр. 36). О термине «обида» см. также выше, стр. 87.
Усобица княземъ на поганыя погыбе. — В сочетании усобица княземъ имеем характерное для «Слова» употребление дат. пад. в функции принадлежности (Обнорский. Очерки, стр. 165) — ср. в Поучении Владимира Мономаха: «Стопы человеку исправятся», «и у Глебови чади пояхом дружину свою всю» (Обнорский. Очерки, стр. 57). В данном сочетании слово усобица применено не в обычном смысле — «междоусобие», а в значении «борьба против половцев» — она прекратилась из-за княжеских распрей. В таком значении в XI в. употреблялся глагол «погынути», в том же сочетании — подлежащее и дополнение с предлогом «на»: «На грешникы погине ярость его» (Амартол: Срезневский, II, 1029). Этот редкий оборот в более поздних, чем «Слово», памятниках не встречается. Возможность же в древнейший период такого сочетания подтверждается, видимо, выражением «рать на нечъстывых погыбель» (Григоровичев. Паремийник, цит. по кн.: Перетц1, стр. 222). Во всех трех случаях подлежащее «рать, усобица, ярость» требует перед дополнением предлога «на», когда сказуемое выражено глаголами «погыбе, погине» или существительным «погыбель». — Форму погыбе дает Паремийник XIII в.: «...погыбе упование наше» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 222). Таким образом, отпадает необходимость исправления в этом месте текста «Слова» (перечень таких поправок см.: Перетц1, стр. 222). Может быть, в старшем тексте «Слова» здесь читалось не «погыбе», а «погыне», но вся конструкция фразы в целом не вызывает сомнения.
рекоста бо братъ брату: се мое, а то мое же. — Картина раздоров из-за уделов, по мнению Д. С. Лихачева, нарисована с помощью «формулы раздела», всегда двучастной; в Ипат. лет. под 1146 г. приведен образец такой формулы: «Что же будет Игорева в то волости ... то мое, а что будеть Святославле... то разделим на части». Можно напомнить и формулу заявки на украденную вещь в Русской Правде: среди рассказа о том, как должен вести себя обнаруживший у вора вещь, читаем такой совет: «...то не рьци „се мое“, но поиди на свод» (Е. Ф. Карский. Русская Правда по древнейшему списку. Л., 1930, стр. 34).
- 115 -
В «Слове» «формула», по мнению Д. С. Лихачева, «становится средством художественного воздействия» (Устные истоки, стр. 84). В языке учительной литературы вариант формулы «се мое» дает Изборник Святослава 1076 г.; проповедник обращается к богатому: «Не рьци бо име(ни)ю своему — мое есть, нъ рци: поручено ми есть на мало дьнии» (л. 16).
И начяша князи про малое «се великое» млъвити, а сами на себѣ крамолу ковати. — Параллель к выражению про малое «се великое» млъвити по содержанию представляет упрек князьям в «Слове о князех» XII в.: «Вы же до слова брату стерпети не можете, и за малу обиду вражду смертоносную въздвижете» (X. Лопарев. Слово похвальное на перенесение Бориса и Глеба. СПб., 1894, стр. 15). — крамолу ковати — см. выше, стр. 100. Сопоставление понятий «малое» и «великое» встречаем и в переводной литературе. В Изборнике Святослава 1076 г.: «...доправи... мир к вьсем малыим же и великыим» (л. 7 об.); «о велице и о мале не разумеваи» (л. 136 об.); «не разгневах ся ни на кого же, ни мала, ни велика» (л. 109 об.); в переводе Флавия: «Да не малое не мало будеть, егда великым ся свершить» (стр. 264); «точна бо есть работа, еже о мале и о велице пещися» (Александрия: Словарь, 1, стр. 101).
а погании съ всѣхъ странъ прихождаху съ побѣдами на землю Рускую (ср.: а погании сами, побѣдами нарищуще на Рускую землю). Во втором примере явно пропущен писцом предлог «с» — съ побѣдами. В обоих случаях «победа» обозначает «война», как с XI в. переводили греческое «полемон» и латинское «беллум»: в Патерике Синайском XI в. читаем: «Нача съмущатися победою» (и в греческом и в латинском текстах соответствует «победою» — войною; Срезневский, II, 990). Этот же оттенок «повоевать, разорить» имеет глагол «победить» в Новг. I лет., где под 1063 г. читаем: «Придоша половци и победиша Русьскую землю».
О, далече заиде соколъ, птиць бья, — къ морю. — Картина соколиной охоты в данном контексте явно имеет метафорический смысл, перекликаясь с аналогичным эпизодом, заканчивающим рассказ о разгроме половецких «веж»: Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо. Далече залетѣло! К выражению птиць бья параллель дает речь Гзака: почнутъ наю птици бити въ полѣ Половецкомъ. Ипат. лет. упоминает, что часть воинов Игоря, бежавших после поражения, «в море истопоша» (1185 г.) — птиць бья. — Поскольку это сочетание в данном контексте имеет метафорический смысл, глагол бья употреблен в том же значении — «убивать в битве», в каком он применяется летописью: «Татари поидоша по русскых князих, бьюче до Днепря» (Новг. I лет., 1224 г.), или переводной исторической литературой: «Повеле (цесарь)... бити же болгары» (Амартол, стр. 464); «да своим копием и оружием бити начну варвары» (Александрия, стр. 46).
- 116 -
А Игорева храбраго плъку не крѣсити — «уже мне мужа своего не кресити»; «уже мне сих не кресити» (Лавр. лет., 945 и 1015 гг. — Ярослав об убитых варягах); «сего нама уже не кресити» (1151 г.). Д. С. Лихачев отметил, что в дофеодальный период эта формула обозначала «отказ от родовой мести», но в XII в. она стала уже употребляться «как обычное утешение, как признание невозвратимости утраты» (Устные истоки, стр. 83). Самый глагол крѣсити употреблялся и в переводной ораторской литературе: «Единому есть кресити» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, I, 1354).
За нимъ (Игоревым войском) кликну Карна — «умре княгини Миндовговая и поча карити по неи... а поеди карить по своеи сестре» (Ипат. лет., 1262 г.: Срезневский, I, 1197). — кликну — «кликати» в примерах с XI в., приведенных Срезневским (I, 1219—1220), имеет значение «крикнуть, закричать». В «Слове» с этим значением «кликати», «кликнути» употреблено не раз: Дивъ кличетъ... Донъ ти, княже, кличетъ (с оттенком «звать») ... кликну, стукну земля.
и Жля поскочи по Рускои земли. — Этот образ связан, очевидно, с широко распространенным с XI в. словом «желя» — «скорбь, плач» (Срезневский, I, 854—855): «Заповеда всем желю людям» (Флавий, стр. 229); «желя велика есть», «с плачемь и с желею» (Паремийник, Книга пророков — цит. по кн.: Перетц2, стр. 294); «наведе на ны плачь и во веселье место желю на реце Каялы» (Ипат. лет., 1185 г.); «Данил же сняся с братом и теши и, и яко же... не имети желе поганьскы» (Ипат. лет., 1259 г.). — поскочи — см. выше, стр. 94.
смагу людемъ мычючи въ пламянѣ розѣ. — Слово «смага» в значении «жар» Срезневский подтверждает лишь примером XVI в. (III, 442). По поводу слова «смага» интересный материал приведен С. Гординським. Опираясь на данные новейших исследований археологов и антропологов, он указывает, что карпатские лемки — потомки выходцев из Северской земли (т. е. их предками были уличи и тиверцы), которые переселились в эти западные области после татаро-монгольского нашествия в XIII в. В их языке до сих пор сохранился ряд архаизмов; многие из них подтверждаются памятниками XI—XIII вв., древность которых никем не оспаривается. В числе этих архаизмов есть и слова, входящие в текст «Слова о полку Игореве»: «паполома», «комонь», «болоне», «шелом», «черлений», «текти» (в значении «идти»), «рци» (в значении «кажи», «мовляв»). В эту группу входит и слово «смага», которое, следовательно, пришло в памятник из живой речи его автора. Д. В. Айналов подробно обосновывает объяснение О. Огоновского, который сопоставил выражение смагу мычючи въ пламяне розѣ с «живым огнем» — пусканием огня трубами. Уже под 941 г. летопись рассказывает, что греки у Царьграда пустили на русских такой «живой огонь» со своих кораблей.
- 117 -
Греки и на суше применяли его: «Небольшие трубы или сифоны воины держали в руках и бросали их из-за железных щитов в лицо неприятеля» (Д. В. Айналов. Замечания к тексту «Слова о полку Игореве. — Сборник к 40-летию ученой деятельности А. С. Орлова, М. — Л., 1934, стр. 181—184). Половцы также бросали «живой огонь» в боях на суше, как об этом сообщает летопись под 1184 г., описывая набег Кончака. — мычючи. — Срезневский сопоставляет данный текст «Слова» и фразу из обращения Ярославны к ветру — Чему мычеши Хиновьскыя стрѣлкы на своею нетрудною крилцю на моея лады воя? — с выражением Псалтыри толковой XII в.: «Вьсяцемь бо ветромь беша языци мычеми» (Срезневский, II, 215). В возвратной форме этого глагола известно сочетание «млъниа мыкающася» (там же). Очевидно, в «Слове» в обоих эпизодах «мыкати» имеет значение «разбрасывать». — въ пламянѣ розѣ. — Слово «рог» в значении «воинская труба» имеется в сборнике XII в. (Буслаев, стр. 126): «И въдасть рогы в руце всем... и въструблю рогомь и вси иже со мною да въструбите и вы в рогы окрест полка... и въструбиша в рогы иже в руку их». — пламянѣ. — Это определение в примерах, приведенных Срезневским (II, 953), имеется в сочетаниях «огнь пламян» (XIV в.) и «ложь пламян» (Ипат. лет., 1226 г.). Таким образом, в «Слове» речь идет о том, что из огненных труб метали жар на «людей», — так летопись называет воинов (ср. в Ипат. лет. под 1185 г.: «оже побегнем, утечем сами, а черныя люди оставим»). Греческие писатели употребляют иногда глагол «мечут», описывая применение «живого огня» из сифонов на суше (Д. В. Айналов. Замечания, стр. 181—184).
Жены Руския въсплакашась, а ркучи (Ярославна рано плачетъ... а ркучи) — «въсплачетеся и въздрыдаете» (Остром. ев.: Срезневский, I, 413); в книге Пророка Иезекииля: «Дщери странскы восплачются по нем и по всеи силе его въсплачются» (цит. по кн.: Перетц2, стр. 303). — а ркучи — «Глеб ... жалостно гласа спущаше к ним а рекучи» (Житие Бориса и Глеба: Словарь, 1, стр. 38); «и одариша князь русьскых, а рекуче тако» (Новг. I лет., 1224 г.: там же). Примеры на сочетание с усилительным «а» Срезневский, кроме Задонщины, дает из псковских памятников XV в.: «Псковичи... послаша послы... а ркучи тако», «а ркя миру тако» (Псковск. I лет., 1465 и 1471 гг.); «ставши перед нами... а ркучи слово» (Псковск. судная грамота: Срезневский, III, 118).
Уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати! — ладъ. — Слово «лада» есть во всех восточнославянских языках, южнославянских и в старом чешском языке со значениями — «муж, жена, невеста, один из супругов», отсюда Р. Якобсон заключает, что это общеславянское, следовательно древнее слово (La Geste, стр. 254). Не указывает ли на наличие
- 118 -
слова «ладо» имя «Ладомир» в «Жалованной грамоте князя Владислава Опольского» 1377 г.: своего «верного слугу именемь рекучи Ладомир Волошин» князь «жалует» — отдать ему «Годле поле... пустыня» и «Тернаву реку» — все это жалуется «Ладомирови». В грамоте есть и архаичное слово «кметь» (Вол. Розов. Українські грамоти, т. I. У Київі, 1928, стр. 24). — ни мыслию смыслити — «да не смыслять мысльми своими» (Библия в списке XIV в.: Срезневский, III, 755). — Параллельно сочетанию «Слова» ни думою сдумати в Ипат. лет. (1147 г.) находим «...а думу есми с ними думал», «думу думала». И рядом постоянно в записях летописи с XI в. применяется глагол «съдумати»: «...на что же стареишии сдумають» (Лавр. лет., 1176 г.); «...и съдумавъше князь и людье» (Новг. I лет., 1137 г.). Подобные тавтологические сочетания и в переводной и в русской литературе XI—XII в. часто при глаголе имеют творит. способа действия, орудия. Например, в Изборнике Святослава 1076 г.: «Въздрадуеши ся радостию» (л. 7); «вьсе тело морозъмь измьрзъше» (л. 42 об.); «потрьпи трьпениемь» (л. 186). В житии Феодосия Печерского по списку Успенск. сб. XII в.: «...уне есть мольбою того молити» (стр. 86); «яко ни слухъмь хотяше того слышати» (стр. 88). — ни очима съглядати — в Изборнике Святослава 1073 г.: «очи глядаета» (л. 59 об.); «глядати очима» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, I, 523). Форму съглядати находим в древнем поучении Георгия Зарубского (Срезневский, III, 688): «Чюжих доброт не съглядаи» и в Ипат. лет. под 1167 г.: «И заутра съгляда Давыдов, оже Володарь бежал» (Срезневский, III, 689); в Изборнике Святослава 1073 г.: «Их же око не виде, ни ухо слыша, ни на сьрьдьце человеку възиде, яже уготова и отъкры нам бог» (л. 33 об.). Эту цитату очень близко передает Изборник Святослава 1076 г. (Вопросы Антиоха Афанасию, л. 120): «Его же око не виде, ни ухо слышя, ни на сердце человеку переже прихода Христова не възиду, еже уготовал есть и обавил нам бог». Кирилл Туровский почти дословно повторил этот текст: «Еже очи не видеша, ни ухо не слышавше, ни на сердце человеку не взыде, еже бо уготова любящим его» (Кирилл Туровский: Калайдович, стр. 91). — В последней фразе плача названы «злато и сребро» в значении вообще золотых и серебряных вещей или металла. В таком значении эти слова известны в памятниках XI—XII вв.: «Злато ваше и сребро издрьжаве» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, I, 981); «Аще бо или сребро или злато скровно будеть под землею, то мнози видять огнь горящь на том месте» (Чтение о Борисе и Глебе: Срезневский, III, 479). Характерно, что в таких случаях, как и в «Слове», «злато и сребро» называются вместе, как обобщенное наименование самых дорогих ценностей. — потрепати. — Известен глагол «трепати», для которого Буслаев приводит пример из «Слова о пророке Симеоне» по списку XIV в.: «По ланите треплеши детища, успити и хотяши»
- 119 -
(Буслаев, стр. 436). Интересный комментарий к этому выражению предлагает работа С. Гординського. Исходя из украинской народной обрядовой песни, где подвесные украшения девушки называются «трепіток», их движение С. Гординський определяет глаголом «трепати», откуда и «потрепати». Вдовы на Украине уже не надевали таких украшений, поэтому выражение в «Слове» исследователь поясняет как образ вдов: жены русские уже считают, что они овдовели и что, следовательно, золотые и серебряные украшения на них уже не будут «трепетать», им больше не потрясти этими украшениями. Напомним, что «злато и сребро» толковались как женские украшения уже в комментарии к изданию «Слова» в 1934 г. С. К. Шамбинаго и В. Ф. Ржигой (изд. Academia). Однако толкование этой жалобы «жен» как образа их вдовства в свете украинской народной поэзии предлагается С. Гординським впервые. Учитывая, что потрепати, таким образом, толкуется как «потрясти», можно напомнить известный по списку XIV в. ветхозаветных книг глагол «трепатися» с близким значением: «И слышах глас крил их, егда трепахуся» (Срезневский, III, 988). Изображение горя всей Русской земли, вызванного поражением войск Игоря, завершается «плачем» «жен русских», узнавших о гибели мужей. Тема этого плача — невозвратимость потери. Начальным «уже» он напоминает плач «лепших людей новгородьских» по князе Мстиславе Ростиславиче (Ипат. лет., 1179 г.): «Уже не можем, господине, поехати с тобою на иную землю поганых и поработити во область Новгородьскую... уже к тому не можемь тебе узрети, уже бо солнце наше заиде ны и во обиде всим остахом».
А въстона бо, братие, Киевъ тугою, а Черниговъ напастьми — «Акир въстона из глубины сердца своего» (Акир, стр. 135). Ср. в Ипат. лет. об умершем князе Владимире Глебовиче — «Украина много постона» (1187 г.). В переводе Иосифа Флавия Палестина «постона» (стр. 384). — В рассказе Ипат. лет.: «И бысть скорбь и туга люта... и по всеи волости Черниговскои». Д. С. Лихачев отмечает «точность выбора выражений» в этой «характеристике последствий поражения Игоря»: «Черниговская земля, действительно, подверглась „напастям“, реальным несчастиям, Киев же и Киевщина непосредственному разорению не подверглись; туга — тоска, печаль — за всю Русскую землю распространялись здесь как в центре Руси» (Истор. и полит. кругозор, стр. 41). В других местах автор уже прямо говорит о горе всей Русской земли: О стонати Рускои земли, помянувше пръвую годину и пръвыхъ князеи.
Тоска разлияся по Рускои земли. — тоска — с XI в. это слово известно в разных значениях: «волнение, горе, притеснение» (Срезневский, III, 1057). В «Слове», как в летописи «тъскнути», «тоска» — «горе, печаль», ср. в Ипат. лет. по Хлебник. списку под 1287 г.: «Вълодимер... тъскнувь немочью тела своего» — «удрученный
- 120 -
болезнью» (Срезневский, III, 1057). — разлияся — «акы вода разлияся» (Супрасльск. рук., л. 77); в сочетании с отвлеченным понятием, как в «Слове», известен глагол «разлити»: «Разлеи на ны твоя милости обычьне» (Минея 1095 г., сентябрь, 0117: Срезневский, III, 42). В значении «распространиться» известен глагол «разливатися»: в Палее XIV в. — «и тогда придеть дух божии огнь разливаяся», ср. в значении «распространять» в Пчеле: «Велику на тварь тьму разливаеть на вся сущая» (Срезневский, III, 42).
печаль жирна тече средь земли Рускыи. — Образ текущей, разливающейся печали имеет аналогию в выражениях Жития Бориса и Глеба XI в.: «...узьреста... господина своего дряхла и печалию облияна суща»; в летописи слово печаль обозначает огорчения не только личные, но и причиняемые, как в «Слове», общественными несчастьями: «Се же в Кыеве княжа, быша ему печали болше паче, неже седящю ему в Переяславли... печаль бысть ему от сыновець своих, яко начаша ему стужати, хотя власти» (Лавр. лет., 1093 г.; см. другие примеры: Срезневский, II, 923). — тече — этот глагол и в «Слове» применяется не только в прямом смысле (Рѣкы мутно текуть ... Сула не течетъ... Двина болотомъ течетъ), но и в сочетании с отвлеченным понятием (Грозы твоя по землямъ текутъ). Аналогию к таким сочетаниям имеем в Молении Даниила Заточника, где щедрость князя сопоставлена с рекой, текущей сквозь дубравы (Даниил Заточник, стр. 20). С XI в. глагол «течи» употребляется в разных жанрах (Срезневский, III, 955—956). Однако обычно или в прямом значении или для определения быстрого движения человека или зверя.
А князя сами на себе крамолу коваху — см. выше, стр. 100.
а погании сами, побѣдами нарищуще на Рускую землю — см. выше, стр. 115. С приставкой «на» глагол «рыскати — рискати» Срезневским не отмечен, но известен в XII в. глагол «вырискати», значение которого также связано с войной, — в Ипат. лет. под 1174 г.: «...вырищюще из града, бьяхуться крепко», в переводе Флавия: «...вырищюще пред градом» (Срезневский, I, 450). Для воинской фразеологии в XV в. служит и глагол «сърыскивати» — «сбегаться»: «Начаша людие сърыскывати с обою страну, акы на рать, в доспесех на мост великыи» (Новг. I лет., 1418 г.: Срезневский, III, 817). Здесь то же сочетание глагола с предлогом «на» и винит. пад., как при «нарыскати», «рыскати»: «Ногы бо их на злобу рищут» (Паремийник, цит. по кн.: Перетц. К изучению, стр. 60).
емляху дань по бѣлѣ отъ двора. — В языке летописи уже с известий X в. постоянно встречается сочетание «емля дань», «емлюще дань» (см. под 976 г. в Лавр. лет., под 1066 г. в Ипат. лет. и т. д.), в Александрии — «емлете дани» (стр. 25, 79); в Пов. врем. лет под 859 г. упоминается и «бела» как размер дани: хазары «имаху по беле и веверице от дыма», там же и «двор» как
- 121 -
облагаемая данью единица называется уже под 845 г. в рассказе о мести Ольги: «Даите ми от двора по 3 голуби и да по 3 воробьи».
Тии бо два храбрая Святъславлича, Игорь и Всеволодъ, уже лжу убудиста (испр. из убуди), которую то (м. б., которою. Ту) бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь грозныи великыи Киевскыи грозою. — Начальное Тии бо два... — см. выше, стр. 99. — О поправках к этому эпизоду см.: Перетц1, стр. 230—231. Можно сохранить текст без второй поправки, считая, что молодые князья «разбудили лжу, которую усыпил Святослав». — лжу в значении «несогласие» имеем в летописном «въиде лжа в город» (Новг. I лет., 1288 г.); «раждизаеть льжу сведетель неправедень» (Паремийник, цит. по кн.: Перетц. К изучению, стр. 60). — убудиста — «на сдравие убудиста» (Минея 1097 г., ноябрь, стр. 274 — в греческом тексте соответствует «разбудили»). — которую — в значении местоимения известно с XI в., встречается и в летописи: «...не ведяхуть, котории суть победили» (Лавр. лет., 1153 г.; примеры: Срезневский, I, 1302). — то — указательная частица: «...у кого то лежал товар», «чье то куны» (Русская Правда: Срезневский, III, 968). — которую — «распрею»: «распря многы и которы» (Иларион); «въздвиже дьявол котору в братьи» (Лавр. лет., 1073 г.). Об употреблении в «Слове» терминов «крамола» и «котора» см. выше, стр. 99. В. Н. Перетц (Перетц1, стр. 230) предлагает палеографическое объяснение написания которую вместо которою, указывая на формы «с дружиную», «молитвую» (Ипат. лет., 1172 г.), «одеждею блъгарскую» (Амартол, стр. 560). Изборник Святослава 1073 г. дает такие примеры написаний «ую» вместо «ою»: «Не прельщайтеся сытостью утробьную» (л. 157 об.); «с женою язычьною и которивую» (л. 170). Л. А. Булаховский (Слово1, стр. 149) подтверждает чтение Мусин-Пушкинской рукописи которую то примером из грамоты 1435 г.: «С ыными городы и землями... которыи жь то и истара и давна ку коруне прислухали». — успилъ — употребление в этом эпизоде глагола успилъ ведет к образной речи гимнографии: в Минее 1097 г. находим: «Усъпив... страсти различьныя», «грехов усъпил еси бурю» (стр. 471, 416). Ср. в учительной литературе: «Телесныя страсти и мудрование пльтьное усъпи» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, III, 1296). — Святъславь грозныи великыи Киевскыи грозою. — Святослав в «Слове» изображен могущественным, каким он не был в действительности: он грозныи, грозою он бяше успилъ лжу, разбуженную междукняжескими распрями. Гиперболизация образа Святослава наложила отпечаток особой «литературности» на его форму. Грозою постоянно действуют герои «Истории» Флавия: Антипатр «мятежь людскый тешаше ово грозою, ово мудрыми словесы» (стр. 184); «гроза же и слава» Ирода «явлена» была иудеям; «убоявся грозы» Касия, Антипатр собирает дань ему (стр. 186); цесарь беседует «ово с грозою, ово
- 122 -
с казанием» (стр. 214) и т. д. Форму множ. ч. имеем в Хронике Амартола: «Грозами прещаху ему» (стр. 431). Ипат. лет.: «грозы приходить» от татар (ср. в «Слове»: грозы твоя по землямъ текутъ). Эпитет грозныи связан с этим широким применением слова «гроза» в значении «строгость, властность»: «Грозный князь Александр» Невский (Новг. I лет., 1246 г.); ср. в «Слове о погибели Русской земли»: «князьми грозными» (Ю. К. Бегунов. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М. — Л., 1945, стр. 154).
бяшеть притрепалъ (испр. из притрепеталъ) своими сильными плъкы и харалужными мечи (ср. Изяславъ... притрепанъ Литовскыми мечи). Аналогичное сочетание с мечи глагола в обоих случаях делает вероятной поправку в первой фразе притрепеталъ на притрепалъ; Л. А. Булаховский допускает уникальное слово «притрепетати», однако замечает: «...довольно сомнительно в качестве образования от непереходного глагола (трепетати, — В. А.-П.) в значении переходном и трудно отделаться от впечатления возможной смысловой близости» к выражению «притрепанъ Литовскыми мечи» (Слово о полку Игореве как памятник древнерусского языка. — Слово1, стр. 153). С приставкой «при» глаголы «трепати» и «трепетати» Срезневским отмечены только в «Слове».
наступи на землю Половецкую — ср. в Лавр. лет. под 1093 г.: «Потомь наступиша на Володимера, и бысть брань люта». В Изборнике Святослава 1073 г.: «...наступити на силу свою» (л. 170).
притопта хлъми и яругы, взмути рѣки и озеры, иссуши потоки и болота. — Если даже учесть упоминание о «болотах и грязивых местах», которые на Половецкой земле русские «мостили» дорогой одеждой, то все же очевидно, что автор «Слова» вспомнил псалом 63-й, восхваляющий могущество божие: «Ты разверже источникы и потокы, ты исуши рекы Афамля» (Амфилохий, I, стр. 520). Самое построение этого образца отразилось и на синтаксическом и на лексическом облике описания в «Слове». Параллели к отдельным словам «высокого» стиля этого описания находим также в «торжественных» жанрах. В Пандектах Антиоха XI в. есть сочетание «възмуштена вода»; Кирилл Туровский также применяет его: «...егда ю (воду) ангел възмутяше» (Срезневский, I, 363). В гимнографии есть сочетание «езеро исушил еси» (Минея 1097 г., ноябрь, стр. 394). — Слово «холм» встречается с XI в. (Срезневский, III, 1425). — притопта. — Без приставки глагол «топтати» встречаем в Поучении Владимира Мономаха: «...2 лоси, один ногами топтал». О формах, образованных в «Слове» приставкой «при», см. выше, стр. 73.
А поганаго Кобяка изъ луку моря, отъ желѣзныхъ великихъ плъковъ Половецкихъ, яко вихръ, выторже. — изъ луку моря — «суть горы зайдуче в луку моря» (Лавр. лет., 1096 г.); «в луце моря бьяхуся» (Ипат. лет.. 1172 г.); «поидем по них (половцев)
- 123 -
(у) луку моря» (Лавр. лет., 1186 г.). — желѣзныхъ великихъ плъковъ — значительность победы Святослава подчеркивается тем, что половецкие полки названы «железные», «великие», как ниже тем же эпитетом наделены «железные полки» могущественного галицкого князя Ярослава Осмомысла. Летопись знает слово «железный» лишь в значении металла. Новг. I лет. под 1268 г. употребляет сочетание «железный полк» для обозначения особого немецкого войска рыцарей (Срезневский, I, 852—853). Торжественная лексика гимнографии знает переносное употребление эпитета «железный» — «крепкий, храбрый»: «железное сердце». Очевидно, из этого высокого стиля эпитет «железный» и перешел в характеристику сильного войска. — яко вихръ выторже — «яко и вихър прах възьм, расея» (Житие Мефодия Моравского XII в., Словарь, 1, стр. 120); «выторг стрелу» (Флавий, стр. 379); «выторгну из себе саблю» (Лавр. лет., 1086 г.). Н. А. Мещерский, характеризуя язык перевода «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, отмечает в нем изобилие слов с приставкой «вы-», что расценивается исследователем наряду с другими признаками как доказательство русского происхождения перевода (История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М. — Л., 1958, стр. 94—95).
и падеся Кобякъ въ градѣ Киевѣ. — Чаще глагол «пастися» в исторических памятниках употребляется в значении «быть убитым, сраженным в бою»: «Подобаеть воину, устремившуся на брань, или победу прияти или пастися от ратных» (Ипат. лет., 1234 г.). Однако в «Слове» говорится лишь о пленении разбитого в бою Кобяка — он как пленный «пал» в Киеве, а потом, как известно, сам победил Игоря.
въ гридницѣ Святъславли. — Лавр. лет. под 996 г. говорит о «гридьнице» Владимира на его «дворе», где он устраивал пиры (см. также Ипат. лет., 1097 г.). Н. Н. Воронин (История культуры древней Руси. Домонгольский период, т. I. М. — Л., 1951, стр. 220—222) отметил, что с конца XI в. гридницы начинают использоваться как тюрьмы, сначала для знатных пленников.
Ту Нѣмци и Венедици, ту Греци и Морава поютъ славу Святъславлю. — О конструкции с начальным повторяющимся ту см. выше, стр. 90. — «Немци» и «веньдици» упоминаются во введении к Пов. врем. лет среди народов «Афетова колена» (Лавр. лет.); в Слове на перенесение мощей св. Николая (XI в.) названы «венедици» и «немци» (И. А. Шляпкин. Памятники древней письменности. СПб., 1881, стр. 6); Греци постоянно встречаются в летописи начиная с введения Пов. врем. лет; там же среди славянских народов упоминается Морава. Перечисление народов, прославляющих русского князя, читаем в Ипат. лет. под 1111 г., где речь идет о разнесшейся после победы Владимира Мономаха над половцами славе «ко всим странам далним, рекуще к греком, и угром, и ляхом, и чехом, дондеже и до Рима проиде». «Слово о погибели
- 124 -
Русской земли» перечисляет все страны, которые были покорены «великому князю Всеволоду, отцю его Юрью... деду его Володимеру и Мана(ма)ху» (X. Лопарев. Слово о погибели Русской земли. 1892, стр. 21—22). В Житии Александра Невского — перечень стран, по которым «нача слыти имя Александрово» (Н. Серебрянский. Древнерусские княжеские жития. М., 1915, стр. 131 и 196). Таким образом, только ритмическая форма перечисления, создаваемая повторяющимся ту, отличает в данном случае текст «Слова», вносит новое в знакомый в XII—XIII вв. прием изображения международной славы князя.
поютъ славу Святъславлю (ср.: Пѣвше пѣснь старымъ княземъ, а потомъ — молодымъ пѣти!). — Эти выражения обозначают песни того характера, о котором сообщает Галицк. лет. под 1251 г., рассказывая о возвращении князя Даниила с братом из победоносного похода: встречавшие князей «песнь славну пояху има, богу помогшу има, и придоста со славою на землю свою» (Ипат. лет.). Песни Бояна князьям в «Слове» — это именно «песни славны» летописи. По мнению Д. С. Лихачева, эти устные «славы» — предшественницы былевого эпоса, народного и дружинного, — сначала исполнялись на тризнах по умершим князьям, а потом стали слагаться в честь живых (в кн.: Русское народное поэтическое творчество, т. I. М. — Л., 1953, стр. 205). Срезневский дает примеры лишь на «хвалы» божеству и святым (III, 405).
кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во днѣ Каялы, рѣкы Половецкия. — Были ли укоры в адрес князя облечены в форму песни, или это был «плач» — причеть, подобный тому, каким народ провожал умерших князей, неясно. Но употребленный автором глагол кають наводит на предположение, что это было нечто вроде причети, вспоминавшей, что Игорь погрузи жиръ во днѣ Каялы, рѣкы Половецкия, и что сам он у Каялы высѣде изъ сѣдла злата, а въ сѣдло кощиево. В Александрии имеется сходное выражение: Александр после убийства Нектонава «каяшется акы по своем отци» (стр. 18). То же сочетание «каяти» с винит. пад. имеем в примере из Пролога XIV в., приведенном Срезневским (I, 1202): «Бесящагося вси кають»; ср.: при виде монастырской благочестивой жизни «окаеши свое житие» (Изборник Святослава 1076 г., л. 60). Л. А. Дмитриев подтверждает лексическим материалом предположение Е. В. Барсова (т. III, стр. 352—353), что в данном эпизоде «Слова» кають обозначает «жалеют», «оплакивают», и удачный перевод И. А. Новикова «осуждают, жалея» (Л. А. Дмитриев. Глагол «каяти» в Слове о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. IX. 1953, стр. 30—35). — Значение слова жиръ — «богатство» (при обычном — «пажить», «пастбище») может быть подтверждено примером из Пандект Антиоха XI в.: «Мякъкое и жировьное житие» (Срезневский, I, 875), где, конечно, «жировьное» уже не имеет никакого отношения к «пажити». Быть может, это вторичное значение — «обилие, богатство» — возникло тогда,
- 125 -
когда «пажить» у народа-скотовода составляла главное условие достатка? Во всяком случае, пример XI в. показывает, что это вторичное значение в XII в. было уже хорошо знакомо. С XI в. в прямом и переносном значении известно и сочетание «погрузи в»: в Александрии — «лодиа же его погрузите в морстеи глубине» (стр. 46), у Кирилла Туровского — «Фараона в нем (море) погрузи с вои его» (М. И. Сухомлинов. Рукописи графа А. С. Уварова, т. II, вып. I. СПб., 1858, стр. 123). Метафорически применен тот же глагол в библейской цитате в Пов. врем. лет под 988 г.: «Бог... погрузить грехы наша в глубине»; ср. в Минее 1097 г. в записи писца: «...в своих гресех погружен». В Плаче пророка Иеремии: «Бысть господь акы враг, погрузи Израиля, погрузи вся сыны его» (цит. по кн.: Перетц2, стр. 304). — «противьныя погрузи вь бездьне» («Слово похвальное Кириллу и Мефодию», Успенск. сб. XII в., стр. 162); «не погрузиши в вине ума» (Изборник Святослава 1073 г., л. 60). — Каялы — см. выше, стр. 90. — во днѣ Каялы — «въводяштая человека въ дьно адово» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, I, 760); «В дьно сердца въкоренятися» (Житие Феодора Студита: там же).
Рускаго злата насыпаша — «насыпавше путь и поле» (Флавий, стр. 351); «насыпа главу свою попела» (там же, стр. 289), «ров насыпая» (там же, стр. 174). — злата — см. выше, стр. 118.
Ту Игорь князь высѣдѣ изъ сѣдла злата, а въ сѣдло кощиево. — По предположению Д. С. Лихачева (Устные истоки, стр. 79), «злато седло», как и «злат стремень», было символом княжеской власти; плен князя — это смена княжеского седла на невольничье. Вся лексика этого образа знакома в XII в. и летописному и учительному языку: «...выседе ис корабля» (Лавр. лет., 1043 г.); «кони его тучьни... седьла его позлащена» (Троицк. сб. XII в.: Срезневский, III, 323). — кощеи — в летописи XII в. нередкое название невольников: «Бысть весть половцем от кощея от Гаврилкова от Иславича, оже идуть на не князи русьстии» (Ипат. лет., 1170 г.); «пусти на вороп седельникы свое и кощее» (там же).
Уныша бо градомъ забралы, а веселие пониче. — это горестное восклицание облечено в форму, близкую к библейской символике: «Забрала Сионя да излеют, яко водотечия, слезы день и нощь» (Книга пророка Иеремии, цит. по кн.: Перетц2, стр. 304), в Паремийнике (Перетц1, стр. 236) читаем: «...плачите въпиюще врата градная». «Слово» вводит образ забрал, которые в феодальном быту имели такое же символическое значение, как и городские ворота. Слово «забрала» или в русской форме «заборола» (так ниже в плаче Ярославны) постоянно в русской и переводной литературе с XI в. (примеры: Срезневский, I, 896). — уныша — в применении к человеческому настроению находим с XI в.: «Егда уны сердце мое» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, III, 1234). — Слово веселие в широком значении «радость» имеет
- 126 -
ряд параллелей в русской литературе XI—XII вв.: «Съзвав на едино веселие небесныа и земленыа» (Иларион), «веселие миру неизреченно» (Кирилл Туровский: Срезневский, I, 246); «по христьяньскои земли веселие бысть всюда» (Новг. I лет., 1265 г.; см. примеры: Словарь, 1, стр. 106—107).
А Святъславь мутенъ сонъ видѣ. — Перевод «тревожный» имеет опору в употреблении глагола «мутити» в значении «смущать, тревожить»: «Подобие бо видения женьскаго начьнеть мутити сердце человеку» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, II, 196); «аште и сън тя съмутить» (Изборник Святослава, 1073 г., л. 130 об.). Прилагательное «мутен» встречается в значении «неясный, смутный»: «мутный ум» (Кирилл Туровский: Срезневский, II, 197), «молитву мутьну» (Амартол: там же). — сонъ видѣ— «видяще съны на ложи» (Толковые пророки XI в.: Срезневский, III, 779); «се сномь вижа оно идеть» (Бытие, список XIV в.: там же). Ирод «виде сон» (Флавий, стр. 195); «аще вижю сон сеи» (Александрия, стр. 9). Символическое значение снов широко известно по ветхозаветным книгам Библии, в частности и по тем отрывкам из них, которые входили в Паремийник. «Пророческие» сны встречаются и в Апостоле древнейших списков. «Вещие» сны древнерусский читатель встречал в Александрии, начиная со старшей ее редакции, причем, подобно тому как бояре объясняют сон князю Святославу, там царю Филиппу «разрешитель сну» раскрывает «пророческий» смысл сна (стр. 12), и дальнейшие события подтверждают это толкование. В Александрии пророческий сон видит и Александр (стр. 37). Хроника Амартола также вводит в изложение исторических событий вещие сны (например, сон Александра, предвещающий ему победу, — стр. 45; сон царя Маврикия с толкованием библейского сна пророка Даниила — стр. 280). Вещие сны нередки и в «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, в повести «Девгениево деяние». Во всех этих произведениях сны — предвестие будущих событий, и этим они отличаются от сна Святослава, символически изображающего уже совершившееся — трагический исход сражения «на рѣцѣ на Каялѣ». Таким образом, в «Слове» сон — литературный способ еще раз напомнить читателю о судьбе молодых князей и их «воев», в нем нет ничего «пророческого». «Знамением» — предвестием несчастья — в «Слове» остается лишь солнечное затмение.
въ Киевѣ на горахъ — так же определено место дворца киевского князя в летописи: дочь Ростислава Рюриковича «воспитана бысть в Кыеве на Горах» (Ипат. лет., 1198 г.). Лавр. лет. противопоставляет в Киеве «Подолье» и «Гору», т. е. высокую часть города (1203 г.).
Си ночь съ вечера — «бог сы ночи князя поял», «сы ночи есмь поехал» (Ипат. лет., 1152 г.); «пришла ми весть ночьсь» (вар.
- 127 -
«ночи сеи», Ипат. лет., 1172 г.); «с вечера до утрия» (Переясл. лет., 1063 г.: Срезневский, III, 637).
одѣвахуть (испр. из одѣвахъте) мя, — рече, — чръною паполомою. — С XI в. известен глагол «одевати» как в переводных, так и в русских памятниках: «...нагыя одевая» (Иларион); «в худы ризы одеваему» (Пчела, стр. 141). Сочетание с творит. пад. наблюдается и при глаголе «одеватися»: «Попьстреною ризою да не одеваетъся къто» (Ефрем. Кормчая XII в.: Срезневский, II, 626). — мя — «Слово» знает только эту «архаическую» форму винит. пад. В Изборнике Святослава 1076 г.: «...съзъдавыи мя препокоил скинию мою» (л. 82); «едуштеи мя и еште възаалчють» (л. 83 об.) и т. д. — «Паполома» называется в Новгор. Кормчей 1280 г.: «Простерше паполому на одре положать и» (Срезневский, II, 877). Паполому «простирают», ее можно «положить» под человека или на него, но ею не «одевают» — в сочетании с этим глаголом своеобразие «Слова». Черная одежда как символ печали известна летописи: посол князя Изяслава Мстиславича Петр Бориславич рассказывает в своей повести, что, прибыв в княжеский дворец Владимирка Галицкого, он с удивлением увидел: «Слугы княжи вся в черних мятлих», а Ярослав «на отни месте в черни мятли и клобуце» (Ипат. лет., 1152 г.). Акир Премудрый приказывает надеть слугам в знак печали «черныя ризы» (стр. 133).
на кроваты тисовѣ — в Пчеле перевод изречения Плутарха: «Ни больнаго можеть ицелити златая кровать» (стр. 176). — «Тиса» как название кедра — дорогого дерева — упоминается в Шестодневе: «...ни кипариса, ни тисы, ни иного древа» (л. 173), в Паремийнике — «тису Ливанъску» (Перетц1, стр. 247). Прилагательное «тисовый» находим в тексте XII в. у Кирилла Иерусалимского: «Иисусь же възиде к востоку дьбри тисовыя» (Срезневский, III, 960).
чръпахуть ми синее вино съ трудомь смѣшено — «черпля вино» (Кирилл Туровский: Еремин, т. XII, стр. 348). — синее как эпитет «вина» в других памятниках не встречается, самое же слово известно с XI в. (Срезневский, III, 356). — съ трудомь. — Кирилл Туровский в «Похвале святых отец 300» характеризует Ария цитатой из псалма 9-го (Амфилохий, I, стр. 47): «Ему же уста его клятвы полна суть, горести и льсти, под языком его труд и болезни» (М. И. Сухомлинов. Рукописи графа А. С. Уварова, т. II, вып. I. СПб., 1858, стр. 59). В применении к еретику Арию слово «труд» в этой цитате может значить «вредное, ядовитое». Срезневский дает примеры XI в., где слову «труд» соответствуют в греческих оригиналах «скорбь, горе» (III, 1008); «труд» в значении «болезнь» находим в Галицком ев. 1144 г.: «Человек некый имея водный труд» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 248). — смѣшено — в сочетании с творит. пад. и предлогом «съ»: «Дашя ему пити оцьт с зълчью смешен» (Галицкое ев. 1144 г., цит. по кн.: Перетц1, стр. 248).
- 128 -
сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тльковинъ великыи женчюгъ на лоно. — «Тъгда повелеста ... злато с сребръмь сыпати» (Златоструй XII в.: Срезневский, III, 875); «еже сыпати крещаемым в уста соль» (Послание митр. Никифора к Владимиру Мономаху: там же). — «тъщии» — «пустой»: «Съсуд тъщь», «сусек тъщь» (Житие Феодосия Печерского); «гроб тъщь» (Кирилл Туровский). — тулы — «уготоваша стрелы в туле» (псалом 10-й: Срезневский, III, 1036). — тльковинъ — «Тиверци иже суть толковины» (Радз. лет., 906 г.: Срезневский, III, 1045). — великыи женчюгъ — церковь украшена «жемчюгом великим» (Ипат. лет., 1175 г., то же: Лавр. лет., 1185 г.). О символическом значении жемчуг-слезы см.: Перетц1, стр. 249. Сравнение слез с жемчугом — князь Ростислав Мстиславич, умирая, плакал: «И бе видити слезы его лежачи на скранью его, яко женчюжная зерна» (Ипат. лет., 1168 г.). — на лоно — «несену быти ангелы на лоно Авраамле» (Остром. ев.: Срезневский, II, 46). Летописец Переяславля Суздальского включает в рассказ о мести княгини Ольги древлянам описание «вещего» сна князя Мала, пославшего к Ольге сватов: «Князю же веселие творящу к браку и сон часто зряше Мал князь: се бо пришед Олга дааше ему пръты многоценьны червены вси жемчюгом иссаждены и одеяла чръны с зелеными узоры и лоди, в них же несеным быти, смолны» (Летописец Переяславля Суздальского, изд. М. Оболенским. М., 1851, стр. 11). В этом сне Мала, как и в сне Святослава, есть жемчуг, предвещающий слезы, и «одеяла чръны», соответствующие черной паполоме «Слова», и «лоди смолны», т. е. также черные, как предсказание несчастья.
и нѣгуютъ мя — «утешаеть и негуеть своимь человеколюбиемь» (Пандекты Никона XI в.: Срезневский, II, 483); «Днесь негуеми, утро онуде осуждаеми» (Златоструй XII в.: там же); в Паисиевском сб. XIV в., как в «Слове», с дополнением в винит. пад.: «Он... растить ны и всяческии негует ны» (Срезневский, II, 483).
Уже дьскы безъ кнѣса в моемъ теремѣ златовръсѣмъ. — дьскы. — Слово «дъска» по русским и переводным памятникам известно с XI в. (Срезневский, I, 761). — безъ кнѣса. — Этимология слова «кнес» неясна, но предмет, им названный, — «князек» или «конек» — гребень, ребро на стыке двух скатов кровли. С ним были связаны приметы, поверья, которые позднее, когда под кровлей стали делать потолок, были перенесены на «матицу», скреплявшую доски потолка. В этих приметах отражены дохристианские верования. Перед смертью, чтобы облегчить ее, поднимали конец крыши у избы, т. е. конек, а позднее — матицу. М. П. Алексеев полагает, что с гребнем крыши связано представление о гибели, «смерти». П. А. Ровинский приводит примету: «Видеть во сне, что конек перерублен кем-либо или переломался сам собою, значит, что смерть или какое-нибудь великое несчастье должно постигнуть главу того дома». С этого рода поверьями М. П. Алексеев
- 129 -
связывает и данный эпизод «сна Святослава»: дьскы безъ кнѣса предвещают ему гибель, смерть (К «Сну Святослава» в «Слове о полку Игореве». — Слово1, стр. 226—248). — в моемъ теремѣ златовръсѣмъ — «бе бо ту терем камен» (Лавр. лет., 945 г.); «погоре... зборная церкы святая Богородиця Златоверхая» (Лавр. лет., 1185 г.: Срезневский, III, 950—951); «заложена бысть церкви Михаила великого Златовръхого» (Переясл. лет., 1110 г.: Срезневский, I, 981); «положиша и... у святыя Богородици Златоверхое» (Лавр. лет., 1175 г.; там же); в Житии Александра Невского: «шатер златоверхий» (Новг. IV лет. 1240 г.).
Всю нощь съ вечера бусови (испр. из босуви) врани възграяху. — бусови — о толкованиях этого определения см.: Словарь, 1, стр. 78—79. В. А. Гордлевский предпочитает чтение 1-го издания — босуви и сопоставляет это слово с тюркским boz — серый (в статье: «Что такое «босый волк?» — Изв. ОЛЯ, т. VI, вып. 4, 1947, стр. 320). Н. В. Шарлемань поясняет, что в «Слове» имеются в виду серые вороны, которые в отличие от черных собираются стаями в местах своих кочевок и издают там неприятное карканье (възграяху) (см. статью: Из реального комментария к Слову о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. VI. 1946, стр. 114, 116). В древнерусских памятниках слово «бусов» не встречается. — възграяху — см. выше, стр. 105. О том, что карканье ворона предвещает кому-то несчастье, рассказывает Хроника Амартола: св. Афанасий объяснил эллинам, что «враны гласять: кра, кра... темь утро узрите божию помощь, нашю славу» (стр. 349), — и на утро узнали о смерти гонителя христиан Иулиана. Ипат. лет. под 1249 г. поясняет, что появление «над полком» орлов и воронов — «се знамение не на добро бысть».
У Плѣсньска на болони — сходно с летописными выражениями «ста на болоньи», «на болоньи бъяхуться», «на болоньи возле Вислы», «на болоньи от Днепра» (Ипат. лет., 1149, 1151, 1161, 1169, 1261 гг.). В Киевск. лет. под 1188 г. по спискам Погодинскому и Хлебниковскому есть географическое название: «Плесньск», «Плеснескь», «Пленск».
бѣша дебрь Кисаню и несошася (испр. из не сошлю) къ синему морю. — Этот испорченный текст исправляют различно, см. свод толкований: Перетц1, стр. 255—259.
И ркоша бояре князю: Уже, княже, туга умь полонила. — бояре — начиная с Пов. врем. лет и Русской Правды обычное название крупных феодалов в княжеском окружении. В договоре Олега с греками 912 г. русские послы говорят от имени «великого князя рускаго» и его «великих бояр». — полонила — см. выше, стр. 71. Перфект здесь «по общим нормам старшей поры» (С. П. Обнорский. Очерки, стр. 160) употреблен без связки в 3-м л. единств. ч. В Поучении Владимира Мономаха имеем 15 примеров такого употребления (там же, стр. 49).
- 130 -
Се бо два сокола слѣтѣста съ отня стола злата — «с небесныих лук Гаврил сълетев» (Трефолой 1260 г.: Срезневский, III, 731). — два сокола — метафорический образ князей Святославичей, см. выше, стр. 61. — съ отня стола злата — см. выше, стр. 96—97.
поискати града Тьмутороканя, а любо испити шеломомь Дону. — Термином поискати летопись обозначала добывание князьями своего удела: «Хочу искати Новагорода» (Ипат. лет., 1160 г.); «поискати отець своих и дед своих пути и своеи чести» (Ипат. лет., 1170 г.); «поищем своеи отцины» (Новг. I лет., 1214 г.: Срезневский, II, 1097). В том же значении и с тем же родит. пад. употребляется глагол «искати» в таких примерах: «искати царства» (Новг. I лет., 1204 г.); «имуть искати татарове которых волостии» (Духовная Ивана Калиты 1327—1328 г.: Срезневский, I, 1114). Объясняя сон Святослава, бояре говорят, что Игорь с братом хотели поискати града Тьмутороканя. Следовательно, автор помнил, что в 1078 г., т. е. более ста лет тому назад, дед Игоря Олег Святославич, поссорившись после смерти отца со своими дядьями из-за удела, бежал в Тьмуторокань и оттуда с братом «красным Романом» пошел с половцами против князей, затем после поражения на Нежатиной Ниве снова в 1083 г. «из Грек приде» в Тьмуторокань, а в 1094 г. оттуда пошел на Чернигов и занял его. Поэтому автор «Слова» и связывает с судьбой Олега военную мечту его внука Игоря — поискати града Тьмутороканя. — В «Слове» сочетания испити... Дону... искусити Дону Великаго... позримъ синего Дону... поискати града Тьмутороканя — дают сочетание глаголов с родит. пад., характерное именно для древнерусского языка. Примеры из Новг. I лет. приведены в исследовании Е. Истриной (Синтаксические явления Синод. списка Новг. I лет. — ИОРЯС, т. XIX, кн. 2, 1919 г., Пгр. 1923, стр. 159): «зряху перезора», «поискати Галиця», «добывъше полона» и т. д. — испити шеломомь Дону — см. выше, стр. 72.
Уже соколома крильца припѣшали поганыхъ саблями, а самою опуташа въ путины желѣзны. — Изборник Святослава 1076 г. дает такое применение образа «опешенной» птицы к человеку: «Аште хочеши врага си немоштьна сътворити, то грехы си умаляи, и опешен от крылу акы птиця играем и смеху будеть тобою» (лл. 78 об. — 79). Так и в «Слове» плененные князья-соколы стали «немоштни», подобно птице. Чуткий к оттенкам значения, которые создаются с помощью приставок, автор «Слова» заменил приставку «о», дающую представление о законченном действии, приставкой «при», снимающей эту законченность: у плененных князей-соколов крильца только частью лишены своей силы. Уменьшительная форма крильца Срезневским не отмечена. Св. Гординський уточняет смысл этого образа: соколы-князья были «летающими» соколами, когда они слѣтѣста съ отня стола злата, а теперь, в плену, они стали «пешими» — как домашняя птица, которая уже не может летать. Ср. украинскую пословицу в записи конца
- 131 -
XVII — начала XVIII в.: «Пішого сокола и ворони б’ють» и народное определение: «Це летюча птиця, а це піша» (Гординський, стр. 28—29). О том, что пленных князей половцы держали в оковах, свидетельствуют оба летописных рассказа о походе Игоря: «Держим бяху твердо и стрегоми и потвержаеми многими железы и казньми» (Лавр. лет., 1186 г.); Игорь сам говорит: «Связня преда мя (господь) в рукы безаконьным» (Ипат. лет., 1185 г.). Ср. в Ипат. лет. под 1160 г. сообщение о том, что Рогволод освободил «Брячислава из желез». Вторая часть метафорического образа пленных князей содержит обычное сочетание: путины желѣзны (Л. А. Булаховский объясняет влиянием старинной формы «путина» звук «т» в слове «паутина», вместо «паучина» от «паук». См. его статью «К лексике Слова о полку Игореве»: ТОДРЛ, т. XIV. 1958, стр. 34—35). Это сочетание имеет соответствие в переводных памятниках, где находим: «...оковаша и путы железными»; «оковав путом железным»; «почто не свяжеши ею путы железы» (Срезневский, II, 1735). Иногда определение «железны» относится к «узы» (вар. «ужи»): «...вязааху и ужи железны и путы» — так в Остром. ев. (там же). Но слово «путы» в приведенных Срезневским примерах сочетается с глаголами «вязати», «съвязати», «оковати», тогда как в «Слове» мы имеем тавтологическое сочетание сказуемого с однокоренным существительным в винит. пад. с предлогом «въ» — опуташа въ путины. В форме «путо», «пута» слово известно с XI в., причем иногда встречается оно и в сочетании с определением «железны» (примеры: Срезневский, II, 1735). Однако в «Слове» выражение опуташа въ путины желѣзны входит в метафору, представляющую князей в образе соколов, которым крильца припѣшали поганыхъ саблями. В данном случае в параллель к слову путины следует поставить выражение из терминологии, относящейся к охоте с птицей — соколом или кречетом. В одном из списков Моления Даниила Заточника (стр. 102, 103) читаем: «...яко кречат бел, во опутех седя», «а кречату егда пута разрешатся, тогда он напущается на стада лебединые». Глагол «Слова» опуташа явно перекликается в этом примере с существительным «во опутех». Определением желѣзны автор «Слова» напоминает, что соколы — князья, которых опуташа не теми путами, какими вяжут птицу. Параллель к тавтологическому сочетанию опуташа въ путины дает летописное выражение «оковаше и в двои оковы» (Лавр. лет., 1097 г.). В записанной в районе Пинеги былине «Дунай» читаем: «И путайте добра молотца путыты шелковыма» (А. Григорьев. Архангельские былины и исторические песни, т. I. М., 1904, стр. 157). Есть в былинном языке и редкая форма «путины»; в былине «Данила Игнатьевич и Михайла Данильевич» читаем: «Связали Михайлы ручки белыя во путыни шелковыя» и «как расправил Михайла ручки белыя, поразлопали путыни шелковыя» (Песни, собранные П. Н. Рыбниковым, ч. III. Петрозаводск, 1864, стр. 110—111; запись сделана
- 132 -
в Повенецком уезде). Но в тех же былинных текстах, где «путы» или «путины» «шелковые», героя еще «куют» в «железа немецкие, ручны, ножны и заплецныя» (А. Григорьев. Архангельские былины, т. I, стр. 158); «сковали ему ножки резвыя во железа булатныя» (Песни, собранные П. Н. Рыбниковым, ч. III, 110). Очевидно, что даже и в устойчивом былинном языке слово «путина» утратило то значение, какое оно имеет в «Слове», — это уже не железные оковы, а скорее «шелковые веревки». Но след тавтологического сочетания сохранился в виде «путайте путы». Таким образом, есть основание думать, что в «Слове» мы имеем древнейший пример этого сочетания, в котором значение слова путины аналогично смыслу обычной в литературе XI—XII вв. формы «пута», поэтому также сочеталось с определением желѣзны. Наличие в языке этого времени не только выражения «оковаша путы железны», но и сочетаний с глаголом «вязати», «съвязати» показывает, что «путы» не были обычными оковами, которыми только «куют», а представляли пусть «железные», но все же гнущиеся, типа проволоки «узы». Следовательно, не случайно в «Слове» не «оковаша», а опуташа ими. Со временем в народной традиции из этого образа возникли «путины шелковые», которыми «связывают».
Темно бо бѣ въ 3 день: два солнца помѣркоста, оба багряная стлъпа погасоста. — Метафорическая картина начинается образным противопоставлением «тьмы» «свету» — «...тоски», «печали», «туги» Русской земли, вызванной поражением, тому времени, когда пели «славу» Святославу, пленившему «поганого Кобяка». Теперь Кобяк повел в «свои вежи» самого Игоря. Этим противопоставлением автор пользуется не раз: На рѣцѣ на Каялѣ тьма свѣтъ покрыла, так разъясняют бояре, почему темно бо бѣ въ 3 день. С таким пониманием «света», как лучшего, желаемого и «тьмы» как печального или враждебного связано и представление о тьме как о всяком несчастье — в жизни государства и человека, об опасности, враге. Потому и Даниил Заточник, лишенный милостей князя, говорит о себе: «Аз хожю во тме, отлучен день и нощь света очию твоею» (стр. 54). Затмению светил уподобляются в византийской исторической литературе бедствия государства. — К сочетанию два солнца помѣркоста параллель дает Ипат. лет. под 1187 г.: «Солнцю померькшю», «и померкнет солнце всходя» (Паремийник Григоровича, цит. по кн.: Перетц1, стр. 160). Д. В. Айналов сопоставлял образ два солнца помѣркоста, оба багряная стлъпа погасоста с описаниями и иллюстрациями Радзив. лет. Так, перед походом Игоря было «знаменье в солнци и мрачно бысть вельми... в солнци учинися я(ко) месяць, из рог его яко уголь жарав исхожаше и страшно бе видети человекомь знаменье божье». Когда хоронили переяславского князя Андрея Владимировича, «быша 3 солнца сияюща межи собою, а столпи 3 от земля до небесе». «Столп огнен» стал над гробом Феодосия
- 133 -
Печерского (Д. В. Айналов. К истории древнерусской литературы. — ТОДРЛ, т. III. 1936, стр. 22—23). багряная — «в ризу багряну облекоша и» (Остром. ев.: Срезневский, I, 39). — погасоста — «июдейство... яко вечерняя заря погасе» (Слово о законе и благодати: Срезневский, II, 1013).
и съ нима молодая мѣсяца, Олегъ и Святъславъ, тъмою ся поволокоста. — Малолетнему сыну Игорю Олегу было в год похода неполных десять лет. Может быть, он ошибочно назван рядом со Святославом Ольговичем Рыльским вместо старшего сына Игоря — Владимира, тоже попавшего в плен? Именно этих князей называет Ипат. лет., перечисляя уведенных в «вежи» пленников. К редкому выражению тъмою ся поволокоста соответствие дает Физиолог (по списку XV в.) в рассказе о ящерице: «Ослепнут еи очи и поволочетася и не видети...солнца» (Физиолог. Исследование А. Карнеева, СПб., 1890, стр. 177). — ся поволокоста — препозитивное «ся», стоящее непосредственно перед глаголом, часто в памятниках XI—XII вв. См. выше, стр. 90.
по Рускои земли прострошася Половци, акы пардуже гнѣздо. — прострошася — Срезневский отмечает глагол «испростретися» (I, 1137). Описывая драгоценный светильник, Флавий пишет, что на нем «прострашася 7 столпець златых» (стр. 447). — акы пардуже гнѣздо — сравнение с пардусом известно с XI в.: Святослав «легъко ходя аки пардус» (Лавр. лет., 964 г.); «скочи акы пардус с многою силою» (Амартол, стр. 47). Традиция сопоставления половцев с пардусами отражена в апокрифе «От скольких частей создан был Адам»: «Куманин пардос есть, угрин рысь есть» (Н. С. Тихонравов. Памятники отреченной литературы, т. II. М., 1863, стр. 447). Как разъясняет Н. В. Шарлемань (Из реального комментария к Слову о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. VI. 1948, стр. 119—121), пардусы-гепарды выходят на охоту выводком — «гнездом». Этот термин в языке охотников сохраняется до сих пор (в таком значении его употребляет, например, И. А. Бунин).
великое буиство подасть Хинови. — Примеры на буиство в значении «смелость» Срезневский дает только из «Слова», но прилагательное «буи» в значении «смелый», «сильный» представлено примерами с XI в. (I, 191—192). В «Слове» — это эпитет князей: буи Рюриче и Давыде... буего Святъславличя (Игоря)... Буи Туръ Всеволодъ. — буиство подасть — к этому сочетанию с дат. пад. Хинови по конструкции ближе всего пример из Толковых пророков XI в.: «Сълучающаяся беды Египтови и в Мюре мятежь подадять» (Срезневский переводит здесь «подадят — возбудят», II, 1031). — великое буиство — «взяша гордость велику» (Ипат. лет., 1185 г.). — Хинови — толкования этого имени см.: Перетц1, стр. 262.
Уже снесеся хула на хвалу. — «Остави таковааго дела, хулу бо наносиши на род свои» (Житие Феодосия Печерского: Срезневский,
- 134 -
III, 1420); «Хулу и укор прия на ся» (Ипат. лет., 1136 г.: там же). При наличии сочетаний «наносити хулу», «възнесение хвалы» (Толковые пророки XI в.: Срезневский, III, 1363) оборот «Слова» представляется вполне закономерным для языка XII в. По смыслу близко к «Слову» выражение из книги пророка Осии: «По множству их тако съгрешишя мне, славу их в бещьстие положу» (Перетц1, стр. 263); ср.: «Сетование твое обратися на радование» (Успенск. сб. XII в., стр. 3).
уже тресну нужда на волю. — Глагол «треснути» и производные от него относятся к удару грома; в Ипат. лет. под 1249 г. находим: «От грома тресновение бысть», но «тресновение» и без упоминания грома обозначает тот же удар, поражение молнией. Очевидно, нужда — насилие половцев в представлении автора «Слова», тресну, т. е. ударила на свободу русских князей с такой же силой, с какой поражает молния (Срезневский, III, 1028). — на волю — «предажь тело свое на наготу, волю на попьрание» (Изборник Святослава 1076 г., л. 35); « и вда им (новгородцам) волю всю и уставы старых князь» (Новг. I лет., 1209 г.: Срезневский, I, 298).
уже връжеса Дивь на землю. — О конструкции с начальным уже — см. выше, стр. 78—79. — връжеса... на — «вьржеся на тело блаженааго» (Житие Бориса и Глеба: Словарь, 1, 104), но есть и сочетание с предлогом «с»: «Вержеся с высоты» (Флавий, стр. 231—232). — Дивь — см. выше, стр. 76. — на землю — «съпадъше на землю с горы» (Григорий Назианзин, XI в.: Срезневский, I, 972).
Се бо Готския красныя дѣвы въспѣша на брезѣ синему морю, звоня Рускымъ златомъ. — В. В. Мавродин дает такое объяснение этого эпизода: «...крымские готы или готы-тетракситы» жили в XII в. «на Тамани и южнее ее по берегу Черного моря. Следовательно, готы-тетракситы жили и в Тмутаракани... поход Игоря Святославича угрожал не только половцам, но и готам. Поход был предпринят не в Крым, а на Дон, Лукоморье, на Тмутаракань. Поэтому напрашивается вывод о готах-тетракситах, столь радостно встретивших весть о Каяле» (Очерки истории левобережной Украины. Л., 1940, стр. 267). Форме Готския соответствуют: «Гъцк берег» (Грамота 1189—1199 г.: Словарь, 1, стр. 175), «Гочкого берега» (Грамота 1229 г.: там же). — на брезъ синему морю — С. П. Обнорский выделяет как «постпозитивное употребление дательного принадлежности» (Очерки, стр. 165). — синему морю — см. выше, стр. 113. — красныя дѣвы — см. выше, стр. 83. «изидоша девы ликоствующе на сретение Давидови... с радостию и гусльми» (книга Пророчеств, цит. по кн.: Перетц2, стр. 294). — въспѣша — см. выше, стр. 62. — звоня — «яко звоня» (житие Андрея Юродивого: Срезневский, I, 964). — златомъ — см. выше, стр. 118.
- 135 -
поютъ время Бусово — «пети» с винит. пад. в значении «прославлять, воспевать» — «достойно и праведно тя пети» (Служебник Варлама XII в.: Срезневский, II, 1790). — время Бусово — предполагается, что это время антского князя IV в. Бооза (Боса, Боуса, Буса) (см.: Д. С. Лихачев. Истор. и полит. кругозор, стр. 27).
лелѣютъ месть Шароканю. — лелѣютъ — см. выше, стр. 66. — месть Шароканю — о первой победе русских над Шаруканом Комиссионный список Новг. I лет. рассказывает под 1068 г., когда у Снови «одоле Святослав... а князь их яша Шарокана в 1 день ноября». Еще раз в Ипат. лет. под 1106 г. сообщается о нападении на Русь половцев: «Том же лете прииде Боняк и Шарукань старыи». В той же летописи под 1185 г. воспроизведены слова хана Кончака к хану Гзе, сказанные после поражения русских: «Поидем на Киевьскую сторону, где суть избита братиа (наша) и великыи князь нашь Боняк». Отсюда Д. С. Лихачев делает вывод: «Мысль о мести за хана Шарукана могла еще жить в надеждах половцев в 1185 г.» (Истор. и полит. кругозор, стр. 27). — слово месть известно с XI в. (примеры: Срезневский, II, 235).
А мы уже, дружина, жадни веселия. — В значении «желать напрасно, жаждать, нуждаться» глагол «жадати» и производное «жадный» есть уже у митр. Илариона: «Щедроты, яже... к сиротам и... к жадным»; у Кирилла Туровского в разных сочетаниях с родит. пад.: «Овчая купели жадаеши»; «жадаяи бог нашего спасения»; в Новгородской Триоди до 1226 г. — «жадаю исцеления» (все примеры: Срезневский, I, 839). В «Слове о Лазаревом воскресении»: «А того есми, дружино, много дни жадали». — веселия — «Чяшю принося к устом помяни давъшаго на веселие» (Изборник Святослава 1076 г., л. 263 об.); «мед в веселие дано бысть богъмь» (там же, л. 268 об.).
Тогда великии Святъславъ изрони злато слово слезами смѣшено и рече. — К сочетанию изрони... слово дает параллель повесть об Акире: «Напрасно человек в воборзе изронить слово и после каеться» (стр. 37). — Для сочетания злато слово имеем ряд аналогий в русском тексте Минеи 1097 г. под 13 ноября в службе Иоанну Златоусту: «Златыими словесы украсил еси божию церковь» (стр. 364); «озлатим Иоана вся злащьшаго златыми словесы» (стр. 366). Отсюда и эпитеты Иоанна, сложенные из этих двух слов: «Златослове» (стр. 363 и 369), «златословесъна» (стр. 366). Ср. у Иоанна «златообразъныи язык» (стр. 365), его «книгы златописаны» (стр. 363), он «вся позлатив словесы своими» (там же). Учитывая авторитет, каким пользовался Иоанн Златоуст как автор широко известных в XI—XII вв. слов и поучений, следует думать, что церковную службу этому святому книжные люди этого времени помнили хорошо. Как в «Слове», так и в летописной повести о походе Игоря в Ипат. лет., Святослав, узнав о поражении молодых князей, «утер слез своих». Эта
- 136 -
черта чувствительности не была в конце XII в. новинкой в изображении князей. В летописи они в течение всего изложения событий XII в. не только «со слезами» молятся в ответственные моменты, «плачем» провожают умерших родных, но иногда проливают слезы и произнося речи о каких-либо огорчивших их событиях. Так, Владимир Мономах, узнав об ослеплении Василька Теребовльского, «ужасася и въсплакася вельми и рече: Сего не было есть у Русьскои земли» (Ипат. лет., 1097 г.), Святослав Всеволодич, узнав о пленении Игоря Олеговича «прослезивъся рече, послав к Юргьви у Суждаль братома: „Всеволода бог поял, а Игоря Изяслав ял“» (1146 г.); «прослезився» и Изяслав при вести об убийстве Игоря «и рече: аще бых ведал оже сяко сему быти, то аче бы ми и далече того блюсти отслати» (1147 г.). В воинском стиле «Истории» Иосифа Флавия также встречаются речи, произносимые со слезами. Так, например, Иосиф «глагола с рыданиемь и со слезами» в римском лагере Иоанну (стр. 405) и даже окончил речь «с хлипанием»; «исполнив очи слезы», произносит речь Иоанн (стр. 330). Таким образом, злато слово слезами смѣшено, произносимое Святославом, — образ, находящий опору в историческом стиле XII в.
О, моя сыновчя. — Примеры на слово «сыновець» — «племянник» в летописи встречаются с известия 986 г., в переводной литературе — с XI в. (Срезневский, III, 71). В «Слове» сыновчя — младшие князья по отношению к старшему, по родству же Игорь и Всеволод — двоюродные братья Святослава.
Рано еста начала Половецкую землю мечи цвѣлити, а себѣ славы искати. — Рано — «чадо, рано тебе о ловех звериных мыслити» (М. Сперанский. Девгениево деяние. Пгр., 1922, стр. 159). — цвѣлити — «ать иная детии не цвелить», так завещает умирая жена мужу, на ком ему следует жениться (Ипат. лет., 1262 г.). С этим значением «обижать» связаны и глаголы «росцвелити», «росквелити» — «причинить горе»: «росцвели нас» в «Лестнице» Иоанна Синайского XII в. соответствует греческому «огорчать»; «Аз есмь, его же вы розъквелисте, и господь утеши мя» (Палея: Срезневский, III, 166, 174). Опираясь на значение в украинском языке слова «цвілити» — «стегать, хлестать», Св. Гординський предлагает именно этим значением переводить выражение «Слова» мечи цвѣлити (стр. 336). — славы искати — см. выше, стр. 68.
Нъ нечестно одолѣсте — «Максим... хотя мучителнаго и нечьстьнаго изврещися» (Амартол, стр. 375). — одолѣсте — «к вечеру одоле Ярослав» (Лавр. лет., 1015 г.; примеры с XI в.: Срезневский, II, 621).
нечестно бо кровь поганую пролиясте. — Сочетание «кровь пролияти» постоянно в летописном языке XI—XIII вв. и в переводе «Истории» Иосифа Флавия: «Прольялася кровь на кровь»; «пролею по части свою кровь» и т. д. (стр. 172, 173 и др.); в языке
- 137 -
Псалтыри: «Пролияша кровь их, аки воду» (Амфилохий, II, стр. 36 и др.).
Ваю храбрая сердца в жестоцемъ харалузѣ скована, а въ буести закалена. — Вместо притяжательного местоимения «ваша» «Слово» применяет характерный именно для древнерусского языка родит.-местный пад. двойственного числа личного местоимения — ваю... сердца: «не познах жены другыя, разве матере ваю... да и ваю бог ублажить» (Изборник Святослава 1076 г., л. 110—110 об.); Ипат. лет. под 1149 г.: «Се стрый наю пришел», «кде узрим стягы ваю, ту мы готовы ваю есмы» (Л. А. Булаховский: Слово1, стр. 134). — сердца — в значении «душа»: «Разум приимъши в истину в сьрьдьци своем» (Минея 1096 г., октябрь, стр. 55); «подаи же разум срьдьцю моему (Житие Феодосия Печерского: Срезневский, III, 882). — въ жестоцемъ харалузѣ — в значении «твердый», «крепкий»: «Скрижали жестоки и камяны» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, I, 863); «тепло и студено, мякъко же и жестоко» (Шестоднев: там же). — харалузѣ — см. выше, стр. 94. — скована — «верижице сребреникы сковав» (Амартол, стр. 362); «повеле ему железно съчепито съковати» (Житие Феодосия Печерского: Срезневский, III, 718). — въ буести — в устах Святослава «буесть» имеет положительный смысл — «храбрость», как в переводе Григория Назианзина, XI в., где этому слову соответствует в греческом «отвага, смелость»; и в переводе Флавия: «Римляне... буестью совращающе безумие на мужество» (стр. 234); но то же слово и в переводных памятниках может обозначать «дерзость» с отрицательным оттенком: «Крепе секыися буестию победу изгуби» (Григорий Назианзин, XI в.: Срезневский, I, 190); «царствова ... со многою гордынею и буестью» (Амартол, стр. 205). Так и в летописи «буесть» — «запальчивость»: малолетний Даниил Галицкий во время битвы «младеньства ради и буести не чюаше раны» (Ипат. лет., 1224 г.). — закалена — см. выше, стр. 94.
Се ли створисте моеи сребренеи сѣдинѣ! — «Олег же и Борис... земле Русьскеи много зла створше» (Лавр. лет., 1078 г.); «много зла створи волости Полотьскои» (Ипат. лет., 1159 г.: Срезневский, III, 841). В летописи и деловом языке то же сочетание глагола с дат. пад. — сребренеи сѣдинѣ как символу старости Святослава в «Слове» соответствует в гимнографии образ «седин чьстных» святого (Минея 1096 г., октябрь, стр. 170); то же в учительной литературе: «От юности... и до седин» (Изборник Святослава 1073 г., л. 200 об.); «до седины обряштещи мудрост» (Изборник Святослава 1076 г., л. 138 об.); в Лавр. лет. под 1261 г.: «В старости глубоце и в честнеи добродетелнеи седине». — Слово «сребренный» в значении «серебристый» Срезневским не отмечено; седые — «белые» волосы: «Седина бо не белии власи, нъ душевъная благость» (Пчела); «помилуй седины моя» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, III, 888).
- 138 -
А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго, и многовои брата моего Ярослава. — не вижду — с родит пад.: «Аще не вижду на руку его язвы» (Остром. ев.: Срезневский, I, 381); «не бо вижду влън» (Златоструй: Срезневский, I, 380). — Старший пример слова «власть» в данном значении имеем в Изборнике Святослава 1076 г.: «Приимъшеи бо власть и емение от князя своего» (л. 47). Святополк, убив братьев, рассчитывает, что «сам приимьть един вьсю власть» (Житие Бориса и Глеба: Успенск. сб. XII в., стр. 15). В летописных известиях конца XI в. то же употребление слова «власть»: «...желая болшее власти» (Лавр. лет., 1073 г.); «прияти власть стола моего» (там же, 1093 г.); «хотя власти» (там же). Эпитет «сильный» в значении «могущественный», примененный к князю, встречаем в летописи XII в.: «Коли силень будеши, а мы с тобою» (Ипат. лет., 1150 г.: Срезневский, III, 353). — богатаго — «богата мужа сын есмь» (Изборник Святослава 1076 г., лл. 30 об. — 31); «богат мужь везде знаем есть» (Даниил Заточник, стр. 11). — многовои не встречается в других памятниках, однако в литературном языке XI—XIII вв. есть значительная группа слов, образованных путем соединения «много» с существительными, прилагательными, наречиями и среди них немало представленных единичными примерами (Срезневский, II, 204—211).
съ Черниговьскими былями. — Слово «быль» употребляется в переводной литературе: «Не боися были, се бо уже измьрут» (Супрасльск. рук., л. 168); «видиши ли быля чьсти вашя» (там же); «веды буди быля» (там же, л. 170: Срезневский, I, 203): «Кир скоро посла быля своя» (Амартол, стр. 38). Судя по греческому оригиналу, так назывались вельможи — в Чернигове местная знать.
съ Могуты, и съ Татраны, и съ Шельбиры, и съ Топчакы, и съ Ревугы, и съ Ольберы. — Судя по этим названиям черниговских «былей», «это знать тюркского происхождения, что было характерно для Чернигова» (Д. С. Лихачев. Истор. и полит. кругозор, стр. 15). — Могуты — имеет параллель в переводной литературе: «Прилежаще зълъим могутем» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, I, 1153); «предстояху могутии и все боярство» (Житие Николы); яко не подобьно есть ны с могутомь тиштатися» (Псалтырь XII в.; оба примера: Перетц1, стр. 268). В оригиналах слову «могут» соответствует «дюнастес», «доминус», т. е. так же, как «быля», — имя знати.
Тии бо бес щитовь съ засапожникы кликомъ плъкы побѣждаютъ. — засапожникы — неизвестно по памятникам, но слово «сапогы» встречается в текстах XI—XII вв. Летопись XII в. свидетельствует, что русские в бою применяли и ножи: «Козляне же ножи резахуся с ними» (Ипат. лет., 1238 г.). Аналогичный способ подчеркнуть храбрость воинов, довольствующихся в бою одним оружием, находим в Александрии: «Крепци велми готови
- 139 -
суще на брань без копий и без стрел, но копием биахуся с вои» (стр. 76).
— звонячи въ прадѣднюю славу. — звонячи — «повеле звонити» (Ипат. лет., 1148 г.). Р. О. Якобсон предложил сопоставить выражение звонячи въ славу с древнерусским именем «Звенислава», сославшись на текст жития Евфросинии Полоцкой (La Geste, стр. 244). Это житие в XVI в. обработало материал местных преданий, восходящих еще ко времени жизни княжны Полоцкой (ум. в 1250 г.). До крещения ей было дано имя Предслава, сестру ее звали Городислава, а в Полоцке при ней жила «княжна Борисовна именем Звенислава». Видимо, эти имена дошли через такие предания. Сам обычай давать, кроме христианского имени, еще и особое, до крещения, ко времени литературной обработки местных преданий уже не соблюдался (см. текст жития, изданный по списку XVI в.: Памятники старинной русской литературы, изд. Г. Кушелевым-Безбородко, вып. IV, СПб., 1862, стр. 173, 175). — прадѣднюю: «прадедьне имение» (Изборник Святослава 1073 г.; Срезневский, II, 1363 — другие сочетания: сокровища, вера, храмы).
Нъ рекосте: Мужаимѣся сами, преднюю славу сами похитимъ а заднюю ся сами подълимъ. — Форма мужаимѣся известна с XI в.: «И ресте: „Мужаимъся“» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, II, 188); в Ипат. лет. под 1068 г.: «И тако не обратистеся ко мне, но ресте: Мужаимъся» (в Лавр. лет. под тем же годом: «мужаемъся»). — преднюю ... заднюю — «задьняа убо забывая, а на предьняа простираяся» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, I, 910); «аще бых не ведал предняя и задняя» (Флавий, стр. 237). Д. С. Лихачев показал, что «слово „передняя“ в древнерусском языке относилось к прошлому, когда речь шла о времени, точнее к началу какого-то определенного промежутка времени, „задняя“ же — к недавно случившемуся, ко времени последних событий, к завершению какой-то цепи событий, иногда к будущему». Поэтому текст Ипат. лет. под 1254 г. — «Хронографу же нужа есть писати все и вся бывшая, овогда же писати в передняя, овогда же воступати в задняя» — Д. С. Лихачев толкует так: «Хронографу следует описывать все случившееся, то возвращаясь к старине, то описывая последние события». Исходя из этих значений, Д. С. Лихачев так толкует слова Святослава о похвальбе молодых князей: «Игорь и Всеволод своим походом на половцев собирались „похитить“ славу прежних чужих походов на половцев и поделить между собою славу своего нового совместного, последнего похода на половцев». Слово «похитить», как замечает Д. С. Лихачев, «уместнее к прошлому («преднюю»), чем к будущему («заднюю»)»; это слово можно сопоставить, по мнению исследователя, с глаголами в сходных по смыслу выражениях: притрепа славу дѣду своему Всеславу ... уже бо выскочисте из дѣднеи славѣ ... разшибе славу Ярославу. — Во всех этих выражениях
- 140 -
речь идет о славе, добытой предками, т. е. о славе прошлого. В данном случае, заключает Д. С. Лихачев, мы имеем в «Слове» один из «пережитков архаичного, по сравнению с современным, мышления» (Д. С. Лихачев. Из наблюдений над лексикой «Слова о полку Игореве». — Изв. АН СССР, ОЛЯ, т. VIII, вып. 6, 1949, стр. 552—554). Однако глагол «похытити» в древнерусском языке имел не только значение «завладеть», «схватить и похитить», отмеченное Срезневским (II, 1322—1323), но и «подхватить, поддержать». Это значение Н. А. Мещерский обнаружил в переведенной на Руси в начале XII в. повести «История Иудейской войны». Он пишет: «Один из римских воинов, оставшийся на крыше подожженной иудеями башни, обращается к своему другу, находящемуся внизу под башней, с такими словами: „Стани, да скочю к тебе и похытиши мя“». Очевидно, слово «похытиши» уже звучало в XV в. как архаизм, хотя и понятный, и переписчик повести (Чудовский список XV в.) заменил его глаголом «подхватиши». Таким образом, по мнению Н. А. Мещерского, комментируемый текст «Слова» следует понимать так: «подхватим», «поддержим» падшую «преднюю», «прадеднюю» славу. Это выражение Н. А. Мещерский исторически разъясняет следующим образом: «Речь идет, по всей видимости, о распространении власти черниговских и северских князей на Придонье и побережье Черного и Азовского морей, которые до захвата их половцами входили в состав державы Мстислава Тьмутороканского, а впоследствии — Святослава Ярославича Черниговского и поэтому представляли собою „предел желаний“ князей из „Ольгова храброго гнезда“» (К толкованию лексики «Слова о полку Игореве». — Ученые записки ЛГУ, Серия филологич. наук, вып. 24, 1956, стр. 7). Об этой мечте и вспоминают бояре, говоря Святославу: «Два сокола полетели поискати града Тьмутороканя, а любо испити шеломомь Дону». В Лавр. лет. под 1186 г. иными словами выражена та же похвальба Игоря и Всеволода: «Сами поидоша о собе рекуще: Мы есмы ци не князи же? Поидем, такы же собе хвалы добудем».
А чи диво ся, братие, стару помолодити? — В переводе Флавия обороту а чи соответствуют «ци», «ци ли»: «Ци кончины братнее забых?», «ци не неведах июдейска закона?», «ци римляном даемся?», «ци порабочаем митрополию?», «ци ли оружия строять? Ци по помощникы посылають?» и т. д. (стр. 237, 310, 334, 340 и др.). В Ипат. лет. оборот «а чи», «ци» в XII в. встречаем нередко: «Святополк про волость чи не уби Бориса и Глеба, а сам чи долго поживе» (1140 г.); «ци сего еси дозрел» (1150 г.); «а чи что замыслить лихое» (1164 г., см. также 1170 г. и т. д.). — а чи диво — «дивно ли оже муж умерл» (Поучение Владимира Мономаха); «да не дивно есть разумеющи, братья, умерети» (Ипат. лет., 1185 г.). — стару — в значении «достигший преклонного возраста» слово известно с XI в. (примеры: Срезневский,
- 141 -
III, 498). — помолодити(ся) — этот глагол в старославянской форме известен с XI в.: «Христа ради нас ради помладивъшуся» (Минея 1097 г., ноябрь, стр. 414).
Коли соколъ въ мытехъ бываетъ, высоко птицъ възбиваетъ, не дастъ гнѣзда своего въ обиду. — коли — в значении «когда»: «Отец ваю добр был, коли княжил у нас» (Лавр. лет., 1175 г.); «на обеде, коли игумен обедает» (Грамота 1130 г.: Срезневский, I, 1250). Начинающее фразу коли находим в старшей редакции Моления Даниила Заточника: «Коли пожреть синиця орла, коли камение въсплавлет по воде и коли иметь свиниа на белку лаяти» (Словарь, 2, стр. 199—200). — въ мытехъ — старший из известных примеров определения линьки птицы относится к XV в. Так, в списке «Слова в неделю сыропустную» читаем такое сравнение людей: «Мытятся яко ястреби и понавляются яко орли» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 270). Чтобы термин «мытиться» попал в такой далекий от природоведения жанр, как церковное поучение, он должен был в быту быть широко распространенным, иначе самое сравнение, рассчитанное на приближение религиозной темы к слушателю-читателю, осталось бы непонятным. Итак, выражения «мытиться» или «в мытех быть» — «линять» стали терминами задолго до того, как их употребил составитель или переписчик церковного поучения. В XVII в., когда в высших кругах феодального общества интерес к соколиной охоте усилился (возможно, в связи с тем, что ею увлекался царь Алексей Михайлович), когда был напечатан «Урядник сокольничьего пути», в поздних списках Повести об Акире появляются вставки в старый текст, упоминающие о линьке сокола. В списке конца XVII в. читаем: когда Акир после трехлетнего заключения в темнице отдохнул дома пять месяцев, он «готов бысть на царскую службу, аки трех мытей ясен сокол у ласкова сокольника». В другом списке находится такая фраза: «Егда бо сокол трех мытей бывает, он не даст ся с гнезда своего взяти» (Памятники старинной русской литературы, изд. Г. Кушелевым-Безбородко, вып. II, СПб., 1860, стр. 368). — бываетъ въ... с творит. пад.: «Человек... в укоризне бывает» (Акир, стр. 37). — Выражение высоко птицъ възбиваетъ имеет аналогию в летописном тексте: «Стрелци... възбиша ратьныя от города» (Ипат. лет., 1149 г.); в переводе Флавия: «Възби вся к пропасти» (стр. 364); «ни полку противныа възбивающе» (Иоанн Дамаскин в переводе Иоанна экзарха Болгарского: Срезневский, I, 1250); ср.: «...орел, высоко летая» (Даниил Заточник, стр. 103). Точность описания в «Слове» поведения охотничьего сокола имеет аналогию в арабской «Книге назиданий», составленной современником автора «Слова» (сирийским эмиром Усамом ибн Мункызом, умершим в 1188 г.). Здесь описывается, как сокол, «сменивший перья» (ср. коли соколъ въ мытехъ бываетъ), «поднялся вверх с птицами, ударил некоторых из них и спустился... Когда цапля замечала сокола, она начинала кружиться и подниматься выше,
- 142 -
а сокол кружил с другой стороны, потом взмывал над цаплей...» (ср. высоко птицъ възбиваетъ) (В. Ф. Ржига. Из очерков по Слову о полку Игореве. — МГУ, Доклады и сообщения Филологич. факультета, вып. 3, 1947, стр. 74). — не дастъ гнѣзда своего въ обиду — см. выше, стр. 87 (Ольгово хороброе гнѣздо ... не было онъ обидѣ порождено). — К сочетанию не дастъ ... въ обиду параллель имеем в Лавр. лет. под 1074 г.: «Се поручаю игуменьство Стефану, не дай его в обиду»; «да еще бог не дасть в обиду человека проста, еда начнуть его обидети» (Лавр. лет., 1169 г. — о победе Михалка над половцами).
Нъ се зло — княже ми не пособие. — К обороту нъ се зло параллель дает «Слово св. отець о посте», вошедшее в старшую редакцию Измарагда: «Не се ли зло, еже такову честь творять бесомь» (цит. Р. Якобсон: La Geste, стр. 244, прим. 12). — княже ми не пособие — аналогичное сочетание с притяж. прилаг. встречаем в Псковск. I лет. под 1368 г.: «По грехом нашим бысть непособье божие» (другие примеры: Срезневский, II, 410). — княже — краткая форма притяж. прилаг. «княжь» известна с XI в. (Срезневский, I, 1399). Без отрицания слово «пособие» находим в XI в. в ораторской речи: «Ваю пособиемь... князи наши... побежають» (Жития Бориса и Глеба, стр. 49).
наниче ся годины обратиша. — ниче псковская форма слова «нице» с той же заменой «ц» щипящим, какую имеем в Мусин-Пушкинском списке «Слова» в формах «вѣчи» — «вѣци», «луци» — «лучи». Оборот «на нице» (наниче) соответствует известному по Златострую XII в. сочетанию «нанице», в значении «наизнанку, неправильно» (у переводчиков «Слова» — «на худшее», «худо»): «Человеци, видевше некого на нице в ризу ся облъкша, то плещуть рукама, ругающеся ему... а еже на нице живем душами, то же тому не зазираем» (Срезневский, II, 453). Из предыдущего текста «Слова» видно, что «годины наниче ся обратиша» потому, что князья перестали помогать друг другу, — итак, раньше было хорошо, теперь же наоборот, т. е. худо. В примере из текста XV в., приведенном Срезневским (II, 304), словом «нанице» переведено греческое, обозначающее «иным образом, иначе». — Глагол «обратитися» в значении «превратиться» Срезневский иллюстрирует одним примером XV в.: «И людие фараоновы обратишася рыбами» (Хождение Геннадия и Познякова: Срезневский, II, 544). Близкое к «Слову» значение имеем, однако, и в примере из Остром. ев.: «Аще не обратитеся и не будете яко дети, не имате вънити в царьствие небесьное» (Срезневский, II, 544), где «обратитеся», как в «Слове», «станете иными», в данном случае — «исправитесь, станете лучшими», тогда как в «Слове» времена тоже «стали иными — худшими».
Се у Римъ кричатъ подъ саблями Половецкыми, а Володимиръ подъ ранами. — саблями — см. выше, стр. 94 (примеры с XI в.: Срезневский, III, 238). — ранами — в прямом значении
- 143 -
«поранение», слово известно с XI в., в единств. и во множ. ч. (Срезневский, III, 68—70); в значении «беда, несчастье» встречается в Изборнике Святослава 1073 г.: «Да тех ранами Израиль накажеться» (л. 97); в Изборнике Святослава 1076 г.: «Не отъиметься от дому его (клянущегося) рана» (л. 172). — Редкое сочетание кричатъ ... подъ ранами находит соответствие в Изборнике Святослава 1076 г.: в «Вопросах Антиоха и ответах Афанасия» разъясняется, что семь «мест есть разньств молитвьныих, от сих три под страхъмь суть и под мучениемь... Третии образ разньство имы паче дъвою, егда яко раб молить ся владыце, обаче и раб под страхъмь и ранами есть» (л. 224—224 об.). Сочетания молитва «под страхъмь... и под мучениемь» и «молить ся ... под страхъмь и ранами» аналогичны выражению «Слова» кричатъ ... подъ ранами. В сочетании кричатъ подъ саблями Половецкыми (ср.: Двина болотомъ течетъ... подъ кликомъ поганыхъ) предлог подъ указывает на подчинение кому-либо, как обычно в памятниках с XI в.: «Аз человек есмь под владыкою» (Остром. ев.: Срезневский, I, 267); «под властью греческою» (Лавр. лет., 971 г.). Ипат. лет. под 1185 г. сообщает, что после поражения «на Каяле» половцы «вземше город Римов и ополонишася полона», а под Переяславлем князь Владимир Глебович «бяшеть ран(ен) велми язвами смертьными», но города половцы взять не успели. На читателя-современника, знающего эти факты, рассчитано лаконичное горестное восклицание «Слова», точно оттенившее разницу между судьбой Римова и Переяславля. — Кричатъ подъ саблями — вариант более обычного образа побежденных, который в «Слове» отнесен к половцам: они главы своя подклониша подъ тыи мечи харалужныи. В обоих выражениях побежденные — под оружием победителя. Но Переяславль не был взят: половцы отступили от него, узнав, что сюда направляются на помощь Святослав и Рюрик с дружинами. Однако переяславский князь Владимир Глебович, схватившийся с половцами за пределами городских укреплений, был тяжело ранен, и его спасли подоспевшие из города на помощь переяславцы. Немало дружины переяславской полегло во время сражения, длившегося целый день, с осадившим город войском Кончака. Вот почему Владимир — обобщенный образ всех пострадавших в бою переяславцев, кричитъ не подъ оружием врага, а лишь подъ ранами. Но почувствовать за этими лаконичными словами трагедию двух городов, пострадавших от половцев, могли только читатели (или слушатели), знавшие более подробно о набеге половцев на «Посулье».
Туга и тоска сыну Глѣбову! — Вариант известных с XI в. в переводной и русской литературе синонимических сочетаний: «туга и печаль», «туга и скорбь» (примеры: Срезневский, III, 1031—1032). В «Слове» туга и тоска — всегда «печаль, горе». См. еще: А въстона бо, братие, Киевъ тугою... Тугою взыдоша по Рускои земли. Этот оттенок значения подтверждается летописными
- 144 -
примерами: «Люте бяше... туга, беда на всех» (в рассказе Новг. I лет., 1128 г. о голоде); «на уличи скърбь... дома тъска» (там же; 1230 г.; другие примеры: Срезневский, III, 1031—1032 и 1057).
Великыи княже Всеволоде! Не мыслию ти прелетѣти издалеча, отня злата стола поблюсти? — Хотя автор именует Всеволода тем титулом, который он принял в своем княжестве, — великыи княже, но отьнь златъ столъ для него — Киев, и «поблюсти» его он зовет князя. Этот термин принят в XII в. и летописью: «Блюсти Чернигова и всее волости своее» (Ипат. лет., 1180 г.). Ср.: «Игоря поблюдут сторожеве» (Лавр. лет., 1147 г.). Титул «великий князь» Пов. врем. лет применяет к киевскому князю Игорю в договоре с греками 945 г. — Метафорическое сопоставление мысли и настроений человека с крыльями — не мыслию ти прелетѣти — находим в гимнографии и в Пчеле: «Страстьное усъпи многовълньное море и бестрастныима прелете пречистыима крилома» (Минея 1097 г., ноябрь, л. 134). В Пчеле: «Того ради крила дана суть птицам, да прелетять (сеть), а того ради мысль человеком, да убежат греха» (Срезневский, II, 1659). Близкую параллель к сочетанию мыслию прелетѣти дает Шестоднев: «Мыслию възлетети» (л. 19 об.). Ср. в «Слове» Боян воспевает князей, летая умомь подъ облакы. — ти — эту архаическую форму дат. пад. «Слово» применяет четыре раза и лишь дважды тебѣ, ср. в Изборнике Святослава 1076 г. также преобладает употребление «ти» (тебе, тобе — 13 раз): «Послушаи отця своего, съветуюштааго ти спасьная» (л. 159); «да накаплють ти словеса слажьша меду» (л. 160) и т. д.
Ты бо можеши Волгу веслы раскропити, а Донъ шеломы выльяти. — веслы раскропити. — Слово «весло» по памятникам известно с XI в. — раскропити — Срезневский дает примеры на глаголы «крапляти», «кропити» (I, 1315, 1330) и «въскропити» воду (I, 406). В летописи в библейской цитате последний глагол сочетается также с винит. пад.: «Въскроплю на вы воду чисту» (Лавр. лет., 988 г.). Гиперболический образ «Слова» напоминал об успешных походах Всеволода против волжских болгар 1183 и 1186 гг. и был понятен современникам этих событий, несмотря на лаконизм. Призыв выступить так же успешно и на южной границе, где потерпел поражение Игорь, выражен аналогичным гиперболическим образом: Донъ шеломы выльяти. Лексические параллели к этому образу дают памятники XI—XIII вв.: «льяти» (Флавий, стр. 305), «разлиял» (Пчела, стр. 250), «ни моря уполовником вылияти» (Даниил Заточник, стр. 92).
Аже бы ты былъ то была бы чага по ногатѣ, а кощеи по резанѣ. — Конструкция с начальным аже (или с синонимичным «аще»): «Аще бы зде был, не бы умерл брат наю Лазарь» (Слово о Лазаревом воскресении); «аще бы жив был, то умирил бы римскую рать» (Флавий, стр. 337). — по ногатѣ... по резанѣ —
- 145 -
в Духовной Климента (не позднее 1270 г.) употреблены также оба эти названия: «...възяти Климяте на Борьке 13 ногате... а у Микифорця 40 резан» (Памятники русского права феодально-раздробленной Руси XII—XV вв., вып. 2. М., 1953, стр. 109). Старшие примеры, где встречаются термины «ногата» и «резана», известны по древнейшей редакции Русской Правды. — Чага в перечне военной добычи упоминается в Ипат. лет. под 1170 г.: «Взяша полона... чагами и детми их» (Срезневский, III, 1467). В параллель к цене — чага по ногатѣ — можно привести сообщение Псковск. I лет. под 1169 г. о том, что после победы новгородцев над суздальцами «продаяху суздалца (очевидно, пленного) по две ногате». О дешевизне пленников после большой победы пишет Флавий: «Продаша с женами и с чяды на мале цене, по 10 златник, зане умножишася продающеи, а купець умалися» (стр. 428).
Ты бо можеши посуху живыми шереширы стрѣляти, удалыми сыны Глѣбовы. — В Ипат. лет. под 1184 г. речь идет о «живом огне», которым пользовалось войско Кончака: «Бяше бо обрел мужа такового бесурменина, иже стреляше живым огньмь». Здесь глагол «стрѣляти» уже утратил свое первоначальное значение (стрелять стрелами), точнее расширил его. — по суху — Минея 1096 г.: «...к пристанищу... по суху преплула еста» (октябрь, стр. 45); «пучину по суху преидосте» (там же, стр. 203). — удалыми сыны Глѣбовы — «Всеволод... во Олговичех всих удалее рожаемь и воспитаемь и возрастом» (Ипат. лет., 1196 г.: Срезневский, III, 1145). Речь идет о сыновьях Глеба Рязанского, «которых Всеволод держал в своей власти» (Д. С. Лихачев. Истор. и полит. кругозор, стр. 46) — снова намек, понятный лишь современникам. — Глѣбовы — «повар же Глебов» (Успенск. сб. XII в., стр. 22); «зять Глебов» (Ипат. лет., 1178 г.); «посли Глебови» (Лавр. лет., 1176 г.: Словарь, 1, стр. 158).
Ты, буи Рюриче и Давыде! Не ваю ли злачеными шеломы по крови плаваша? — Ты, буи Рюриче и Давыде! — При двух подлежащих местоимение в единств. ч. находим в Изборнике Святослава 1073 г.: «Аз Петр и Павел повелеваеве» (л. 197). — Исследователи предлагают исправить эту фразу, добавив «вои» (см. об этой поправке: Перетц1, стр. 275); пропуск этого слова объясняют тем, что перед ним стоит сходное по написанию ваю. Если принять эту поправку, то чтение не ваю ли вои вместе со следующей фразой — не ваю ли храбрая дружина — составит два вопроса, одинаково относящиеся к дружинникам, причем окажется, что злачеными шеломы наделены вои. Между тем в «Слове» обычно золотыми называются лишь княжеские вещи (стол, стремень, седло). Может быть, приемлемее другая поправка: не ваю ли злаченые шеломы по крови плаваша? Тогда храбрость самих князей будет представлена в образе их упавших среди боя злаченых шеломов, плавающих в крови убитых, а вторая фраза
- 146 -
уже даст образ храброй дружины. Ошибка при переписке могла возникнуть под воздействием следующего слова с окончанием «-мы». К форме злачеными дает параллель Хождение игумена Даниила, где не раз отмечается, что церковь или врата покрыты «чешюями позлащенными» или «медию позлащенною» (Даниил игумен, стр. 18, 30, 32). Ср. в Минее 1097 г. «позлачене криле» (ноябрь, стр. 320). — по крови плаваша — сочетание «плавати по» с дат. пад. имеем в «Слове о законе и благодати» Илариона: «...исходящеи в море и плавающеи по нему» (Иларион, стр. 63).
Не ваю ли храбрая дружина рыкаютъ акы тури, ранены саблями калеными, на полѣ незнаемѣ? — К сочетанию рыкаютъ акы тури имеем параллели с XI в.: «Акы лев ходить, рикая, ишта кого пожьреть» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, III, 122); «они послании... рикающе акы зверие дивии» (Житие Бориса и Глеба: там же). Как в «Слове», глагол «рыкати» с XI в. встречается в сравнении с дикими зверями. Ср. в Псалтыри: «...яко лев рикая» или без сравнения: «...рыках от въздыхания сердца моего» (Амфилохий, I, стр. 121, 244). — на полѣ незнаемѣ — см. выше, стр. 76.
Вступита, господина, въ злата стремень за обиду сего времени, за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святславлича! — Вступита... въ злата стремень — см. выше, стр. 74—75. — Обращение «господине» (ср. то же в плаче Ярославны) имеем в плаче владимирцев по Андрее Боголюбском: «Ужели Киеву поеха, господине, в ту церковь...» (Ипат. лет., 1175 г.). Это обращение начало употребляться по отношению к князю на северо-востоке с середины 70-х годов XII в. До этого так называли владельца холопов, хозяина закупов (Русская Правда). На юге термин «господин» привился в Галичине, где также шла борьба за сильную княжескую власть. Владимир Галицкий так обращается к Всеволоду Суздальскому: «Отче господине» (Ипат. лет., 1190 г.). Уже в XIV—XV вв. термин «господин» вытесняется новым — «государь» (Д. С. Лихачев. Общественно-политические идеи «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. VIII, 1951, стр. 25—26). — за обиду сего времени, за землю Русскую — см. выше, стр. 87. — за землю Русскую — этот призыв постоянно звучит в летописи XI—XII вв. в рассказах о борьбе с внешними врагами. — за раны Игоревы. — В этом контексте слово «рана» имеет значение «поражение» (Срезневский, III, 69), например: «Прогнаша их, давши им рану немалу» (Новг. I лет., 1298 г.).
Галичкы Осмомыслѣ Ярославе! высоко сѣдиши на своемъ златокованнѣмъ столѣ. — Галичкы — «и бысть к Ярославу Галичкому весть» (Ипат. лет., 1153 г.); «преставися Галичькии кънязь Ярослав» (там же, 1187 г.: Словарь, 1, стр. 154). Свод толкований эпитета «Осмомысл» дан В. Н. Перетцем (Перетц1, стр. 276—277). Ф. И. Покровский предложил объяснить этот эпитет как обобщение «восьми наиболее важных забот, которые занимали
- 147 -
кн. Ярослава в его государственной деятельности» и которые перечислены в «Слове»: «Подпер горы Угорскыи... заступив королеви путь... затворив Дунаю ворота... меча бремены... суды рядя... грозы твоя по землям текут... стреляеши с отня злата стола салтани за землями» (Ярослав «Осмомысл». — Сборник статей в честь акад. А. И. Соболевского, СОРЯС, т. 101, № 3, стр. 199—202). — высоко сѣдиши... на столѣ. — У Флавия римский цесарь «седе на высоце престоле» (стр. 295); «сътворену ему бывъшю высоку престолу» (стр. 434); и сам этот престол «златой» (стр. 243, 245); «на столе седить отчи» (Чтение о Борисе и Глебе: Срезневский, III, 891); «седе на столе Кыеве» (Новг. I лет., 1113 г.). С такими же определениями «высок» и «злат» «стол» — «престол» встречается и в учительной и житийной литературе: «Князи на высоце столе седяаще» (Златоструй XII в.); «сед... на столе злате» (Деяния апостолов: Срезневский, III, 517). — златокованнѣмъ — «златосъкованую трубу» (Минея 1097 г., ноябрь, стр. 363), «златокованныя трубы» (Моление Даниила Заточника: Срезневский, III, 1004); «50 поясов златокованных» (Девгениево деяние, стр. 153). В сборнике поучений XV в. — «златокованна престола» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 277). Этот пышный образ имел опору в действительности: «Кремль Галича, где находилась и резиденция Ярослава Осмомысла, был расположен на высоком холме», а эпитет «златокованный» вместо обычного «злат» подчеркивает не только политическое значение Галицкого княжества в XII в., но и его богатство по сравнению с другими княжествами. Сила и могущество Ярослава отмечены его посмертной характеристикой в Ипат. лет. (1187 г.): «Честен в землях и славен полкы: где бо бяшеть ему обида, сам не ходяшеть полкы своими... бе бо ростроил землю свою». Так расшифровывается историческая достоверность образной характеристики Ярослава в «Слове» (Д. С. Лихачев. Истор. и полит. кругозор, стр. 47).
подперъ горы Угорскыи своими желѣзными плъки. — горы Угорскыи — «горы великия уже прозвашася горы Угорьскиа» (Радз. лет., 898 г.). — подперъ — «повеле распяти его и подъпрети руце ему и нозе» (Житие Кондратия XI в.: Срезневский, II, 1067). — желѣзными плъки — см. выше, стр. 123.
заступивъ королеви путь — в Пов. врем. лет (Лавр. лет., 971 г.): «Се печенизи заступиша пороги», и еще ближе сочетание в переводе Флавия: «Заступи им вся пути» (стр. 356). Ср. выше в рассказе «Слова» о солнечном затмении: Солнце ему тъмою путь заступаше. — королеви — Галицкая летопись называет так венгерского короля: «Посла... во Угры... рекы королеви», «просиша у короля Угорьского» (Ипат. лет., 1203 и 1208 гг.); «пришьдъшю же на страны Дунаискыя королю Угърьскому» (Успенск. сб. XII в., стр. 157).
- 148 -
затворивъ Дунаю ворота. — Сочетание глагола «затворити» с винит. пад. имеем в переводе Флавия: «...затвориша врата граду» (стр. 170). «Затворить ворота» в языке XI—XII вв. обозначало всегда оказать сопротивление врагу. Обычно речь идет о городских воротах. В «Слове» это выражение приобретает всегда более широкий смысл: Ярослав «затворил ворота своей земли от Дуная... от стран, находящихся по Дунаю, в первую очередь от Византии, с которой Ярослав на Дунае имел смежные границы» (Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 82). В таком же смысле дат. пад. при «затворити» употреблен ниже в выражении загородите полю ворота — от поля, т. е. от половцев. — Дунаю ворота — дат. пад. принадлежности (ср. полю ворота) — в Поучении Владимира Мономаха: «То бо есть начаток всякому добру», «языку удержанье, уму смеренье, телу порабощенье, гневу погубленье» (Обнорский. Очерки, стр. 57, 165). В Успенск. сб. XII в.: «от съложения миру» (стр. 43); «пред двьрьми храму» (стр. 87) и т. д.
меча бремены чрезъ облаки — здесь бремены поправка, предложенная в переводе в первом издании «Слова» вместо времены, как читается в списках. — Бремены во множ. ч. употребляется в XI—XII вв. и в прямом и в переносном значении: «Отъя от бремен хрьбет их» (Амфилохий, II, стр. 53); «греховьными... бремены» (Минея 1096, октябрь, стр. 216); «господь... связа я (идолопоклонников) ужи неразрешимы, отяжьтениемь бремене» (Амартол, стр. 294); «воевода... вверъжен в бременех в море» (Малала, кн. XIV: Словарь, 1, стр. 72); «бремены тяжькы» (Житие Феодосия Печерского: Срезневский, I, 186); «меча камень на птици, отгонит их» (Пчела, стр. 54); «меташа бо каменемь» (Ипат. лет., 1234 г.); «суличами мечюще и головнями» (Ипат. лет., 1251 г.).
суды рядя до Дуная. — Этот оттенок значения глагола «рядити» в соединении в понятием «суд» — чинить суд, судить — подтверждается примерами, где вместо «суд» стоит «тяжа» — тяжба, т. е. тоже судебное разбирательство: «По воле епископле тяжу да рядить» (Пандекты Никона в списке XIII в.: Срезневский, III, 229); «а кому с кым тяжа, суд дати» (Грамота 1264 г.: Срезневский, III, 1100). В Ипат. лет. под 1154 г. имеем тавтологическое сочетание: «А рядов всих не могу рядити».
Грозы твоя по землямъ текутъ — см. комментарий к описанию «грозы» Святослава, стр. 121—122. — Глаголы типа «течь», «лить», «литься» с приставками в «Слове» нередко сочетаются с отвлеченными понятиями: Боян растѣкашется мыслию ... тоска разлияся по Рускои земли... печаль жирна тече средь земли Рускыи. В ряду этих сочетаний находит свое место и образ «текущей грозы» Ярослава. Летопись не дает примеров на такое употребление глагола «течь», но в памятниках известно применение этого глагола (и его вариантов с приставками) в общем значении «двигаться»,
- 149 -
«итти»: «текущим кораблем», «духомь горети и тещи» (Пролог XIV в.: Срезневский, III, 956).
отворяеши Киеву врата — здесь, как и в рассказе о Всеславе Полоцком, который отвори врата Нову-граду, сочетание применено не в обычном значении — город отворяет свои ворота, т. е. сдается, а обозначает, что завоеватель сам открывает их. Ярослав Галицкий и Всеслав Полоцкий временно захватывали Киев, о чем и напомнило «Слово» одним и тем же образом открытых ими киевских ворот. Значение «открыть ворота» — «завоевать город» имеется в Ипат. лет. в рассказе 1151 г. о нападении Боняка на Киев. Летопись сообщает, что здесь убили «Севенча Боняковича дикаго половцина», который грозился: «Хощю сечи в Золотая ворота, яко же и отець мой». «Сечь ворота» — разбить их, т. е. захватить город. Дат. пад. Киеву (ср. Дунаю ворота ... полю ворота) имеет соответствие в языке Галицк. ев. 1144 г.: «...приближися ко вратом граду» (цит. по кн.: Перетц. К изучению, стр. 65).
стрѣляеши съ отня злата стола салтани за землями. — стрѣляеши... за землями — здесь предлог за обозначает «место по ту сторону чего-либо»: «...се даю... за рекою тетеревник» (Грамота 1150 г.); «томь же лете рубоша новгородць за моремь» (Новг. I лет., 1134 г.: Словарь, 2, стр. 93). Глагол «стреляти» без добавления «стрелами» известен с XI в.: «ни стреляти заяць» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, III, 571); «печенези... стреляюще его» (Пов. врем. лет, 968 г.: там же). Это беспредложное сочетание с винит. пад. предшествовало выражению «стрелять в кого». — салтани — старший пример содержится в эпизоде переяславской редакции начала XIII в. Моления Даниила Заточника, который Н. Н. Воронин определяет как заимствование «из какого-то западного или юго-западного источника, наличного в библиотеке переяславского князя»: «И те имеют честь у поганих салтанов» (Н. Н. Воронин. Даниил Заточник. — Древнерусская литература и ее связи с новым временем. М., 1967, стр. 99—101). — Исследователи предполагают, что автор «Слова» слышал о начавшейся около 1185 г. подготовке к третьему крестовому походу против султана Саладина, о намерениях Ярослава Галицкого включиться в войска крестоносцев и поэтому внес в рассказ об «Осмомысле» такую деталь, как указание, что он стреляет «салтани за землями», т. е. далеко (А. С. Орлов. Слово о полку Игореве. М. — Л., 1938, стр. 125—126).
Стрѣляи, господине, Кончака, поганого кощея, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святславлича — см. выше, стр. 146.
А ты, буи Романе и Мстиславе! — О местоимении в единств. ч. при двух подлежащих см. выше, стр. 145. — буи Романе — «Слово» наделяет этим эпитетом именно Романа Мстиславича, которого летописец отметил следующей посмертной характеристикой: «Устремил бо ся бяше на поганыя яко и лев, сердит же быст яко
- 150 -
и рысь, и губяше яко и коркодил, и прехожаше землю их яко и орел, храбор бо бе яко и тур» (Ипат. лет., 1201 г.). — Слово буи в значении «сильный, отважный» известно с XI в.: «нъ буии и крепъи он» (Григорий Назианзин: Словарь, 1, стр. 75).
храбрая мысль носитъ ваю (испр. из васъ) умъ на дѣло. — Примеры, в которых мысль обозначает «размышление, суждение», встречаются с XI в. (Срезневский, II, 217). Однако среди приведенных Срезневским материалов нет ни сочетания мысль носитъ, ни эпитета храбрая в применении к мысли. Но если мысль может «летать» (в «Слове» такой образ встречается неоднократно), то она может и «нести» умъ на дѣло. Аналогичные сочетания, в которых «мысль» представляется как бы вне человека, выше его, имеем и в переводной и в русской литературе: «Мысль твоя вне парит» (Златоструй XII в.: Срезневский, II, 216—217); «бых мыслию паря, яко орел паряи по воздуху» (Даниил Заточник: там же); «вознесшеся умом» (Даниил игумен). К сочетанию носитъ... на дѣло: «Потъснетеся на все дела добрая» (Поучение Владимира Мономаха); «тосняшеться на великая дела» (Ипат. лет., 1198 г.).
Высоко плаваеши на дѣло въ буести, яко соколъ на вѣтрехъ ширяяся. — Высоко — «не мыслите высоко» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, I, 451). — плаваеши — этот глагол употреблялся и для выражения движения мысли: «нечистый он дух и зъл, иже из человека изълезша и плававъшю» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, II, 949). Как видим, оба слова — высоко плаваеши — применялись и к движению мысли, ума (ср. выше: храбрая мысль носитъ ваю умъ на дѣло). — въ буести — см. выше, стр. 137. — на вѣтрехъ ширяяся — «ширяяся по пространу веселом сердцем» (Житие Андрея Юродивого: Срезневский, III, 1596). Н. В. Шарлемань толкует весь этот метафорический образ, исходя из наблюдений над полетом сокола, который может «ширяться», т. е. парить, не двигая крыльями, когда есть течение воздуха. Термин «ширяться» сохранился в украинском языке (Н. В. Шарлемань. Из реального комментария к Слову о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. VI, 1948, стр. 112).
хотя птицю въ буиствѣ одолѣти. — В примерах Срезневского ближе всего к сочетанию хотя одолѣти — «хоще тя погубити» (Чтение о Борисе и Глебе: Срезневский, III, 1390); «хотети от(ь)яти» (Грамота 1130 г.: там же); «хотя пленити» (Псковск. I лет., 1272 г.: там же). — одолѣти в значении «победить» постоянно в летописи XII в.; см. выше, стр. 136. — буиствѣ— в тексте Минеи XII в. «буйства низложи» (Минея 1096 г., октябрь, стр. 235). К оборотам плаваеши... въ буести, въ буиствѣ одолѣти параллели имеем в выражениях: «пребывающю же ему в хуле» (Успенск. сб. XII в., стр. 117); «служивъшю ему... в кротости» (Новг. I лет., 1188 г.: Словарь, 1, стр. 90).
Суть бо у ваю желѣзныи паворзи (испр. из папорзи?) подъ шеломы Латинскими. — Предложено немало поправок слова папорзи.
- 151 -
Из них последней по времени является гипотеза, выдвинутая Ю. М. Лотманом, который предложил читать «паворози», как назывались завязки из ремня у латинских шлемов, причем эти завязки укреплялись железными пластинками (Ю. М. Лотман. О слове «папорзи» в «Слове о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. XIV. 1958, стр. 37—40). Однако при таком понимании слова папорзи становится непонятно, к кому относится в следующей фразе тѣми тресну земля... Поэтому остается более вероятной гипотеза А. С. Орлова, предложившего читать «паропци» от древнерусского «паробок» — «паробци»: в Поучении Владимира Мономаха — «научиша бо и паропци», в рассказе о смерти Андрея Боголюбского — «о паробьче» (Ипат. лет., 1175 г.; А. С. Орлов. Слово о полку Игореве. М. — Л., 1938, стр. 126—127). — Эпитет желѣзныи здесь применен в том же значении, как в сочетании желѣзныи плъкы, — см. выше, стр. 123.
и многи страны — Хинова, Литва, Ятвязи, Деремела и Половци. — «Из Романов, современников автора, только Роман Мстиславич Галицкий ходил на все эти народы. Именно для его войска было характерно и латинское вооружение» (т. е. шеломы латинские) (Д. С. Лихачев. Истор. и полит. кругозор, стр. 48).
сулици своя повръгоша, а главы своя подклониша подъ тыи мечи харалужныи. — «Поверзете оружие» — предложение сдаться в переводе Флавия (стр. 386); «повергъшим оружие и предавшимся вам отдам живот» (там же, стр. 425). — В летописи и переводных памятниках часты упоминания сулиц среди оружия (примеры см.: Перетц1, стр. 281). С XI в. известен и другой образ покорения, подчинения победителю: «Подъклонил есть выю свою под иго избьравъшаго и» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, II, 1058). Оборот «подклонити под» имеем и в переводе Амартола: «Египетскую власть под римляны подклони» (стр. 565). В книге пророка Исаии: «Крепции ваши под мечем падут» (цит. по кн.: Перетц2, стр. 292).
Нъ уже, княже, Игорю утръпѣ солнцю свѣтъ. — Игорю — такую форму дат. пад. знает Пов. врем. лет: «Царь посла к Игорю» (Лавр. лет., 944 г.); ср. в «Слове»: князю Игорю не быть ... слава Игорю, а рядом — с новой флексией: Игореви князю богъ путь кажетъ. — утръпѣ — примеры у Срезневского дают значение «ослабеть» только для состояния человека: «...утрьпоста ми руце» (Златоструй XII в.: Срезневский, III, 1323). — солнцю свѣтъ дает сочетание с дат. пад. принадлежности: «ветръмь веяние» (Изборник Святослава 1073 г., л. 149 об.); «оставление греху» (там же, л. 176, но рядом: «своих грехов приобретает оставление», л. 176 об.); «поминание зълу» (Изборник Святослава 1076 г., л. 188 об.) и т. д. В русских памятниках такое сочетание с дат. пад. принадлежности находим с XI в.: «Отцу единосущен яко же солнцу свет» (Иларион, стр. 64).
- 152 -
а древо не бологомъ листвие срони. — В Паренесисе Ефрема Сирина образ опавших листьев как символ несчастья: «Буду яко сад отметнувше своя листвия» (Барсов, III, стр. 439). — срони с винит. пад.: «Конь... шелом с него срони» (Переяславск. лет., 1151 г.: Срезневский, III, 815). — бологомъ — см. ниже, стр. 164.
По Роси и по Сули гради подѣлиша. — В «Слове» подѣлиша имеет то же значение, что «разделити»: половцы именно разделили между собой гради, а не «наделяли» ими друг друга. — Летопись употребляет термины по Роси, по Сули, сообщая о набегах половцев: «Начаша половци пакость творити по Рьси», «воева Кончак по Рси» (Ипат. лет., 1174, 1187 гг.); «взяша все городы по Суле» (Лавр. лет., 1186 г.).
А Игорева храбраго плъку не крѣсити — см. выше, стр. 116. Здесь этот возглас подкрепляет призыв выступить, напоминая о невозвратимой потере: Игоревы войска уже не будут сражаться, но жизнь продолжается — надо действовать. Таков смысл этого выражения и в летописи: «Уже мне сих не кресити» (Ярослав об убитых варягах в Лавр. лет. под 1015 г.); под 1151 г. в Ипат. лет.: «Сего нама уже не кресити» (об убитом Игоре Ольговиче).
Донъ ти, княже, кличетъ и зоветь князи на побѣду. — зоветь... на — «зовущим ... тя на помощь» (Минея 1096 г., октябрь, 162); «било зовыи на збор» (Пандекты Никона: Срезневский, I, 963). — кличетъ... побѣду — см. выше, стр. 115, 116.
Олговичи, храбрыи князи, доспѣли на брань. Олговичи — «послаша Олговичи», «выгнаша новгородци Олговича», «тако уведевше Олговичи» (Лавр. лет., 1138 г.). — Слово доспѣли встречается с 992 г.: печенеги, вызывая русского воина на поединок, говорят: «Не ли мужа? Се наш доспел» (Лавр. лет.). Летописи XII—XIII вв. постоянно пользуются словами «доспевать», «доспеть» в этом значении: «Всеволод нача доспевати», «доспеваите вси доколе рекы ся установять», «Изяслав ти уже доспевает» (Ипат. лет., 1146, 1147, 1149 гг. и т. д., ср.: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 63). Глагол «доспевати» может сочетаться с предлогом «на»: «Изяслав... нача доспевати на Ярослава» (Ипат. лет., 1153 г.: Срезневский, I, 710). — на брань — «устремися на брань» (Александрия, стр. 48); «веля ему ни излазити на брань» (Лавр. лет., 980 г.); «гнав и укрепле е на брань» (Ипат. лет., 1151 г.). В построении обращения к «буй-Роману» — Роману Мстиславичу Галицкому, который действительно совершал походы на перечисленные в «Слове» народы, и к его союзнику Мстиславу (по мнению Д. С. Лихачева, Ярославичу Пересопницкому или Всеволодичу Городенскому: Истор. и полит. кругозор, стр. 48), есть одна синтаксическая особенность. Автор ведет изложение то в единственном, то во множественном числе. По-видимому, главным организатором победоносных походов на соседей был Роман Мстиславич Галицкий, и потому автор, забывая иногда о его союзнике, ведет рассказ в единственном числе. Исходя из этой черты построения
- 153 -
всего обращения к этим князьям, можно предположить, что дальнейший призыв адресуется не Игорю, а именно Роману и что знаки препинания должны быть расставлены следующим образом: Нъ уже, княже (Роман), Игорю утръпѣ солнцю свѣтъ, а древо не бологомъ листвие срони: по Роси и по Сули гради подѣлиша. А Игорева храбраго плъку не крѣсити. Донъ ти, княже (Роман), кличетъ и зоветь князи на побѣду. Если бы автор обращался к Игорю — нъ уже, княже Игорю... Донъ ти, княже (Игорю), кличетъ, он должен был бы сказать между этими двумя обращениями — а твоего храбраго плъку не крѣсити. Таким образом, предполагаю, что вся вторая часть обращения напоминает Роману о судьбе Игоря и его войска, о набеге половцев — Игорю утръпѣ свет солнца, его полк уже не воскресить, и Донъ вместе с автором зовет князи, т. е. уже обоих союзников — Романа и Мстислава, на побѣду.
Инъгварь и Всеволодъ и вси три Мстиславичи не худа гнѣзда шестокрилци! — Соответствие этих имен истории Волыни разъясняет Д. С. Лихачев (Истор. и полит. кругозор, стр. 48—49). Литературную параллель к слову шестокрилци дает Изборник Святослава 1076 г. (л. 260 об.): «Шестокрильцьмь лица закрываюштем». В переводной учительной литературе XI—XIII вв. близкие слова «шестокрилат», «шестокрилънии» — обычные определения «серафимов» (там же, 1561). Но есть и реальная основа для появления слова «шестокрильци» как эпитета храбрых князей, причем эта основа напоминается добавлением разъясняющих слов — не худа гнѣзда. В «Слове» обычно сопоставление князя с соколом — охотничьей птицей. Род волынских князей — их гнездо, ср.: Ольгово хороброе гнѣздо, а в речи Святослава сокол не дасть гнѣзда своего въ обиду. Н. В. Шарлемань пояснил, что «весь летательный аппарат сокола состоит как бы из шести частей» (Н. В. Шарлемань. Из реального комментария к Слову о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. VI. 1948, стр. 113). Возможно, что тем же путем в «юнацких» песнях болгар и сербов возник эпитет «шестокрилец», прилагаемый к имени богатыря Рельо (см.: Н. М. Дылевский. Лексические и грамматические свидетельства подлинности Слова о полку Игореве. — Слово2, стр. 191). В 1948 г. Марк Шефтель (La Geste, стр. 133) указал, что в демотическом греческом языке, как и в новогреческом, слились названия рипид, изображающих шестикрылых серафимов, с именем сокола. В переносном смысле такой сокол обозначает человека, отличающегося быстрыми движениями и большой энергией. А. В. Соловьев добавляет (Восемь заметок к Слову о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. XX, 1964, стр. 371), что слова «шестокрил», «шестокрильць» обозначали в древнерусском, как и в новогреческом (а вероятно, и в болгарском и сербском), одинаково библейского серафима, быстрого сокола и, наконец, быстрого удалого витязя. А. В. Соловьев сопоставляет с таким толкованием выражение «Повести о разорении
- 154 -
Рязани»: «Сии бо люди крылатии и не имеющие смерти». За древность слова шестокрилци, по указанию А. В. Соловьева, говорит самая его форма: в XVIII и XIX вв. в таком сложном слове «гласная при основе на -ть непременно будет и или е» (отсюда «шестикрылый серафим» у Пушкина), «между тем в тексте „Слова“ стоит древняя форма, типичная для церковнославянского языка», — шестокрилци. Справка Н. В. Шарлеманя о шести крыльях сокола объясняет, почему автор «Слова» — отличный знаток соколиной охоты — воспользовался книжным образом, обозначающим и церковного серафима, а в живом греческом языке его времени и сокола — отважного витязя. — Худа в применении к понятию «род» (в данном случае гнѣздо — род) встречаем в переводных памятниках старшего периода: «...не худ еси в тысущах Июдовах» (Кирилл Иерусалимский по списку XIII в.: Срезневский, III, 1418); Пчела противопоставляет «славных граждан» «худым» (там же); «род отьца моего худ есть» (Флавий, стр. 220). Но и в прямом смысле, в применении к птицам, определение «худой» известно, например, по Поучению Владимира Мономаха: птицы «и сильныя и худыя идут по всем землям».
Не побѣдными жребии собѣ власти расхытисте! — Эта фраза вызывала сомнения у исследователей: в том виде, в каком она читается в первом издании, она обозначает, что князья волынские получили власть законным путем, а не войной — «победой». Но глагол расхытисте имеет оттенок значения тот же, что глагол «въсхытити» — «похитить, захватить». Возможно, поэтому предлагают внести поправку и восстановить будто бы пропущенное при переписке «ли»: Не побѣдными ли жребии, т. е. не войной ли. Опору для такой поправки могут дать известия о том, что волынские князья не раз получали военную помощь от «ляхов» в своей борьбе с киевскими и галицкими князьями (Д. С. Лихачев. Истор. и полит. кругозор, стр. 48—49). Очевидно, нужны специальные исследования истории княжения названных в «Слове» волынских князей, чтобы решить вопрос о том, есть ли необходимость вносить поправку в данном тексте первого издания. — «Непобѣдный» в значении «не военный» находим в языке гимнографии — Минея 1095 г.: «Непобедьными оружиими приобряжься, верою и надежею», «своея душа спасл... непобедьно» (сентябрь, стр. 061, 0165 — в обоих случаях образ составляет часть обычной в гимнографии метафоры святой — воин Христов). — Сочетание власти расхытисте имеет аналогию у Кирилла Туровского: он упрекает монахов, «бес страха божия живущих», «земныя части и власти о собе въсхитающа» (Еремин, т. XII, стр. 356). — «Власть» в значении «область»: «Ти же на 4 власти разделиша Июдею» (Амартол, стр. 197), «и истреби вся власти ты» (там же, стр. 344); «многи же церкви созда по власти своей» (Лавр. лет., 1212 г.); «начаша ему стужати, хотяще власти ов сея, ова же другие, сеи же смиряя их, раздавая власти им» (Радз. лет., 1093 г.).
- 155 -
Кое ваши златыи шеломы и сулицы Ляцкии и щиты? — Вопросительное кое имеем в переводных памятниках: «Кое суть ваши бози?» (Супрасльск. рук. XI в.: Перетц1, стр. 284); в Палее по списку XV в.: «Разбери, кое отроки и кое девици» (там же). В летописи: «Олег... рече: Кое есть конь мъй?» (Радзив. лет., 912 г.); «братья вси со мною суть. А кое есть Андреевичь Володимир и Ярослав и Давыд?» (Ипат. лет., 1169 г.). В вопросе «Слова» обращает на себя внимание определение сулиц — «ляцкии». По мнению Д. С. Лихачева, здесь автор, имея в виду полупольское происхождение волынских Мстиславичей (по матери они были внуками польского короля Болеслава Кривоустого), намекает одновременно и на ту военную помощь, которую получали волынские князья из Польши (Истор. и полит. кругозор, стр. 48—49). — Сулицы — упоминаются в русской и переводной литературе с XI в. В Житии Бориса и Глеба Нестора убийцы вооружены сулицами (примеры: Срезневский, III, 616—617).
Загородите полю ворота своими острыми стрѣлами за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святъславлича! — Исходным для создания поэтического образа-метафоры загородите полю ворота явился военный термин «затворити ворота», т. е. решить не пустить в город осаждающего его противника. Термин этот был настолько привычным, что часто летописцы ограничивались одним глаголом: «затворися в городе» (Ипат. лет., 1175 г.) или «затвори все кыяны» (там же, 1174 г., см. примеры: Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 80). Противоположный смысл имело выражение «отворити ворота», т. е. сдаться врагу. На почве этого термина создалось расширенное значение слова «ворота» — вход, который может быть открыт и закрыт, хотя бы настоящие ворота его не охраняли. Такое расширенное значение мы встречаем в рассказе Ипат. лет. о походе Игоря. Узнав о разгроме русского войска, Святослав горестно упрекает князей: «Не воздержавше уности, отвориша ворота на Русьскую землю», т. е. открыли путь половцам, которые теперь, как пишет автор «Слова», по Рускои земли прострошася акы пардуже гнѣздо. В начале рассказа автор применяет глагол того же корня, но с другой приставкой, изображая, как русские войска закрыли собой путь на Русскую землю: Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша, и дальше еще раз повторяется тот же образ: дети бѣсови кликомъ поля прегородиша, а храбрии Русици преградиша чрълеными щиты. Таким образом, замена глагола в призыве к защите границы со степью не была в художественном языке «Слова» случайной: взывая о помощи к князьям, он мысленно представлял себе реальную картину — великие поля, перегороженные чрьлеными щитами храбрых русичей.
Уже бо Сула не течетъ сребреными струями къ граду Переяславлю, и Двина болотомъ течетъ онымъ грознымъ Полочаномъ подъ кликомъ поганыхъ. — «Сребреный» в данном случае (как
- 156 -
и в сочетаниях на сребреныхъ брезѣхъ Донца, сребренеи сѣдинѣ Святослава) дает не отмеченное Срезневским значение этого слова, сопоставляющее с серебром разные предметы (речные струи, берега, волосы) лишь по цвету, — «серебристый» (Срезневский, III, 337, 481). — Оборот Двина болотомъ течетъ имеет параллель в Троицком сборнике XII в., где находим: «Болото иже не течет» (Срезневский, I, 146). Русская форма болото известна в XII в. летописи: «Бяху болота пришли» (Ипат. лет., 1144 г.); в «Слове о погибели Русской земли»: «Литва из болота на свет не выникываху» (Словарь, 1, стр. 60). Этот эпизод дает исторически точное описание обстановки, сложившейся после поражения войск Игоря: на границе с «полем» — по Роси и по Сули половцы грады подѣлиша, войска Кончака кинулись прежде всего к Переяславлю, и на литовской границе Двина предвещает бедствия Полоцкому княжеству. Символическая картина лаконично напоминала современникам о тяжелых последствиях битвы на Каяле. Оборот течетъ... подъ кликомъ поганыхъ — см. выше, стр. 143.
Единъ же Изяславъ, сынъ Васильковъ, позвони своими острыми мечи о шеломы Литовскыя. — Отчество Васильковъ в летописи известно с XI в.: «Василкову волость», «брат Василков», «Василковы вои» (Лавр. лет., 1097 г.). С приставкой «по» глагол «звонити» отмечен Срезневским (II, 1086) лишь в значении «звонить в колокол». В переводе Флавия мы находим близкий глагол в таком же сочетании: «позвене оружие его», однако смысл этого выражения иной, чем в «Слове»: Изяслав звоном своих мечей о шеломы Литовскыя притрепа славу дѣду своему Всеславу, тогда как в рассказе Флавия неосторожным движением вызванный звук оружия вернул бежавших было противников (стр. 403). Образ битвы, созданный в «Слове» представлением о звоне мечей о вражеские шеломы, напоминает одну из деталей описания битвы Игоря с половцами: Ту ся саблямъ потручяти о шеломы Половецкыя и особенно близок к изображению боевой удали Яръ-Тура Всеволода, гремящего о шеломы мечи харалужными (ср. выше символическое предвестие битвы: Быти грому великому). В последнем выражении та же синтаксическая конструкция: глагол с творит. пад. орудия, связанный предлогом «о» с дополнением-предметом, на который направлено действие. Исследователи «Слова» не раз отмечали, как много в нем образов звучания, — в их ряду занимает место и звон мечей, переданный глаголом с одной из часто встречающихся в этом памятнике приставок «по» (см. стр. 110). «Звон» автор «Слова» использует и в переносном значении: звонячи въ прадѣднюю славу. — острыми мечи — «острый мецю» (Ипат. лет., 1217 г.).
притрепа славу дѣду своему Всеславу (ср.: разшибе славу Ярославу... Ищучи себе чти, а князю славѣ). — Имеется в виду воинская слава, почет, как в летописных сообщениях: под
- 157 -
1178 г. — «приимше от бога на поганыя победу славою и честью великою»; под 1251 г. — после победы князя «придоста со славою на землю свою» (Ипат. лет.). О сочетании «искати славы» см. выше, стр. 67. — Глагол притрепа в данном случае Л. А. Булаховский предлагал переводить с положительным оттенком значения: «Изяслав поддержал своей борьбой славу своего предка, но погиб, сражаясь, и образно, с горькой иронией, поэт говорит о нем как „прилелеянном“, — уложенном с женой на кровать литовскими мечами» (Слово1, стр. 153). Однако позднее исследователь отказался от такого толкования эпизода и вернулся к предложенному в «Материалах» Срезневского переводу «притрепати» как «разбить», «сразить» (К лексике «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. XIV, 1958, стр. 35).
а самъ подъ чрълеными щиты на кровавѣ травѣ притрепанъ Литовскыми мечи, И схоти ю (с хотию?) на кровать, и рекъ. — Предложен ряд поправок к этому явно испорченному месту (см.: Перетц1, стр. 286—287). — чрълеными щиты — см. выше, стр. 79. — на кровавѣ травѣ. — Примеры на слово «трава» идут с XI в. (Срезневский, III, 984). — кровавѣ — с XI в. в разных сочетаниях: «десницу кръваву», «кръвав муж» (Срезневский, I, 1338). — Сочетание притрепанъ Литовскыми мечи сближается с описанием разгрома половцев Святославом, который их притрепалъ (исправлено из притрепеталъ) своими сильными плъкы и харалужными мечи.
Дружину твою, княже, птиць крилы приодѣ, а звѣри кровь полизаша. — В библейской части русского перевода Хроники Амартола есть близкая параллель. После коварного убийства Науфея пророк Илия предсказывает Ахаву: «Зане убил еси и наследил землю, идеже полизаша пси кровь Науфееву, ту полижють пси кровь твою» (стр. 178). Но автор «Слова», сохранив самый оборот речи, изменил его смысл: вместо унижения, поругания трупа «псами» в библейской цитате, в «Слове» птицы и звери как бы охраняют убитую дружину, поэтому-то вместо «псов» и названы звѣри. — птиць крилы приодѣ: — «гребцы стояху яко мглою преодеани» (Мансикка. Житие Александра Невского. СПб., 1913, стр. 113); «многым правьдивием приодена» (Амартол: Срезневский, II, 1442).
Не бысть ту брата Брячеслава, ни другаго — Всеволода, единъ же изрони жемчюжну душу изъ храбра тѣла чресъ злато ожерелие. — Оборот не бысть ту имеется в евангельских текстах XI—XII вв.: «Исуса не бысть ту» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 287). — изрони — см. выше, стр. 135. — жемчюжну душу. — Душа уподобляется жемчугу в тексте Хроники Амартола, однако русский переводчик перевел греческое «маргарон» более привычным ему названием жемчуга — «бисер»: «Свое же естество душевное видя яко бисер блещащеся» (стр. 440). «Таким образом, выражение изрони жемчюжну душу не только книжного происхождения, но
- 158 -
навеяно средневековыми представлениями о душе, как чистой, блестящей жемчужине» (Д. В. Айналов. Замечания к тексту «Слова о полку Игореве». — Сборник к 40-летию ученой деятельности акад. А. С. Орлова. М. — Л., 1934, стр. 177—178). — Злато ожерелие — сочетание, встречающееся в русском переводе Хроники Амартола: здесь упоминаются вельможи, «злата ожерелия на выи носяще» (стр. 425). А. В. Арциховский определяет злато ожерелие как оплечье одежды русских князей (А. В. Арциховский. Одежда. — В кн.: История культуры древней Руси, т. I. М. — Л., 1951, стр. 247). Таким образом, нет надобности переводить слово «ожерелие» в тексте «Слова» — «ворот, прорез для горла в одежде» (Срезневский, II, 630).
Унылы голоси, пониче веселие. — Глагол «уныти», известный с XI в. (примеры: Срезневский, III, 1234), употреблен здесь в форме перфекта без связки, часто встречающейся в «Слове» (Обнорский. Очерки, стр. 160). Если рассматривать унылы как прилагательное, нарушается синтаксическая стройность сочетания двух рядом стоящих предложений. — пониче — «долу поничя» (Изборник Святослава 1076 г., л. 61).
трубы трубятъ Городеньскыи. — трубы трубятъ — см. выше, стр. 63. — Городеньскыи — «с Всеволодом Городеньским» (Ипат. лет., 1132 г.); «Городеньскыи князь» (там же, 1151 г.: Словарь, 1, стр. 171). — Звук труб здесь предупреждает о приближении врагов, как в книге пророка Иезекииля: «Стражь ти узрит мечь грядущий на землю, ти въструбит трубою» (цит. по кн.: Перетц2, стр. 306).
Ярославе и вси внуце Всеславли! Уже понизите (испр. из понизить) стязи свои. — Поникший или поверженный стяг — символ поражения (Д. С. Лихачев, Устные истоки, стр. 72). Глагол понизите имеет параллель в выражении: «Буди понижен главою, высок же умъмь» (Изборник Святослава 1076 г., л. 8).
вонзите (испр. из вонзить) свои мечи вережени — знак прекращения военных действий (Д. С. Лихачев. Устные истоки, стр. 66); «вънзи ножь в ножьниця» (Евангелие XII в., цит. по кн.: Перетц. К изучению, стр. 65). — мечи вережени — «и руце и нозе свои вередих» (Поучение Владимира Мономаха); «аже не зельем вережають, нету за то опитемья» (Вопросы Саввы, Ильи, 1130—1156 гг.: Памятники древнерусского канонического права, ч. I. Изд. 2-е, СПб., 1908, стлб. 58).
уже бо выскочисте изъ дѣднеи славѣ. — выскочисте — в данном контексте слово имеет переносное значение; примеры XI—XII вв. дают прямое значение: «выскочи из амбона» (Амартол, стр. 533); «выскочи из града» (Флавий, стр. 290). — дѣднеи — «хлеб едучи дедень» (Поучение Владимира Мономаха). — славѣ — см. выше, стр. 67.
Вы бо своими крамолами начясте наводити поганыя на землю Рускую, на жизнь Всеславлю. — крамолами — см. выше, стр.
- 159 -
99—100. — наводити... на — сочетание «навести на», «наводити на» с винит. пад. известно с XI в.: «Не наведу рукы моея на памазаника господня» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, II, 268); «знамения... бывают... на ню же страну владыка что хощеть навести» (Ипат. лет., 1187 г.); «наводить бог по гневу своему иноплеменьникы на землю» (Новг. I лет., 1258 г.). — на жизнь — см. выше, стр. 104 (жизнь Даждь-Божа внука).
Которою бо бѣше насилие отъ земли Половецкыи! — которою — см. выше, стр. 99—100. — Примеры на слово насилие начинаются с договора Олега 911 г., известны не только в летописном языке, но и в учительных памятниках (Срезневский, II, 330). Обычно насилие сочетается с глаголами «творити», «деяти», «чинити». В «Слове» безличный оборот, поэтому глаголы, требующие назвать прямого виновника, не подходили — виноваты ведь княжеские которы. Однако, как в летописном языке, насилие идет от половцев — ср.: «Пришьл есмь к вам, слышав насилье от князь» (Новг. I лет., 1210 г.).
На седьмомъ вѣцѣ Трояни връже Всеславъ жребии о дѣвицю себѣ любу. — О толкованиях выражения на седьмомъ вѣцѣ Трояни см.: Перетц1, стр. 290. В Шестодневе содержится целое рассуждение на тему о том, что такое «седьмой век»: он подобен седьмому дню после сотворения мира, который Моисей «отлучи на покой и чьсть». За ним начинается новый, «осмый век», подобный первому дню творения мира. Таким образом, седьмой, по Шестодневу, — «последний» (л. 224). «Семь» рассматривают и как эпическое число, известное и в библейских сказаниях, и в народном эпосе. — връже... жребии. — Этот оборот встречаем и в деловом языке XII в.: «вергуть жеребьее» — выражение, примененное в Договоре Новгорода с Готским берегом и с немецкими городами 1189—1199 г, (Срезневский, I, 861), и в литературных памятниках — «верзите жребии» (Ипат. лет., 1115 г.), «вергоша жребия» (Девгениево деяние, стр. 162), однако в книжном языке чаще встречаем «метати жребий» (примеры: Срезневский, I, 882; II, 129). Сочетание дѣвицю себѣ любу имеет параллель в следующем тексте перевода Флавия: «Видевше же дщерь Христофора царя именем Мариа и повелику люба има бяше» (стр. 561). Ср. в Пов. врем. лет: «Люба ми есть речь ваша (Лавр. лет., 945 г.); то же сочетание «люба речь» под 971 и 987 гг.; «аще ли кому не люба грамотиця си» (Поучение Владимира Мономаха); «Оже ти собе не любо, то того и другу не твори» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, III, 318). Ряд исследователей «Слова» убедительно предполагает, что в образе «дѣвици любы» автор представил киевский «стол», которым рискнул овладеть в 1068 г. Всеслав, освобожденный киевлянами из «поруба» и возглавивший восстание против князя Изяслава. Словами връже жребии автор подчеркивает, что не сила, не право, а случайная удача (жребий) могла добыть Всеславу дѣвицю... любу — Киев.
- 160 -
Тъи клюками подпръся о кони — у Срезневского (II, 1067) есть лишь пример на «подъпьрети»: «Повеле распяти его и подъпрети руце ему и нозе» (Житие Кондратия XI в.; ср. «подъпор» — «укрепление», «подпора» в сборнике XV в.: Срезневский, II, 1066). Сочетанию подпръся о соответствует «уповаите к имени господню и опретеся о бог» (Толковые пророки XI в.: Срезневский, II, 698). — Слово «клюка» в значении «хитрость» известно с XI в. (Срезневский, I, 1230). — о кони. — Предположение Д. С. Лихачева, что «подпорой» для Всеслава послужили те «кони», которых для похода требовали у Изяслава киевляне и которых он им не дал («Дай... княже оружие и кони»), дает возможность не искать поправок к этому месту текста (Истор. и полит. кругозор, стр. 18—19). Всеслав дал требуемых коней и этой хитростью хоть на короткое время удержался на киевском столе. О других толкованиях о кони см.: Перетц1, стр. 292.
и скочи къ граду Кыеву. — Д. С. Лихачев предполагает, что глагол «скочити» имеет здесь особый оттенок значения — указывает на незаконность захвата Киева, подобно тому как Ипат. лет. под 1223 г. рассказывает, что «пискуп Асаф» «скочи на стол митрополичь, и за то свержен бысть стола своего», — речь идет именно о наказании за захват (Истор. и полит. кругозор, стр. 18).
и дотчеся стружиемъ злата стола Киевскаго — «дасть князю пити, дотькнувъся палчем в чашю» (Новг. I лет., по Комисс. списку, 1066 г.); Срезневский приводит лишь пример из «Слова» (I, 718). Обычно в значении «завладеть чем-либо, приобрести» в XI—XII вв. употреблялся глагол «добыти», в том числе и в сочетании со словом «копье»: «Тъ же град Исус Наввин сын... добы копиемь» (Флавий, стр. 345; примеры: Срезневский, I, 684). Но Всеслав лишь ненадолго захватил Киевский «злат стол», поэтому автор и пользуется образом, который подчеркивает, что он лишь дотронулся своим стружиемъ, т. е., по мнению Д. С. Лихачева, древком своего копья (Устные истоки, стр. 76). Д. В. Айналов предполагал, что в данном случае «стружие» обозначает «скипетр», изображение которого есть «на русских великокняжеских золотых и серебряных монетах Владимира, Ярослава: длинный жезл с крестом поверх него, который держит великий князь у правого плеча опущенным к подножию трона своим нижним концом». О таком скипетре говорит служба Борису и Глебу XI—XII в., сообщая, что братья имели «крест в скипетра место». Скипетр — знак великокняжеской власти, но Всеслав, княживший в Киеве 7 месяцев, успел лишь «доткнуться» — дотронуться стружием-скипетром до «стола» (ТОДРЛ, т. II. 1935, стр. 86—87). Однако «стружие» в значении «копье» употребил в начале XII в. игумен Даниил, описывая место распятия Христа: высоту камня, на котором стоял крест, он определяет длиной «стружия» (см. подробнее выше, стр. 85—86). В летописи взятие города военной силой выражается символом — «взяти копьем»: уже под 971 г. сообщается,
- 161 -
что Святослав «взя город копием», «взяста копием град Всеволож» (Лавр. лет., 971 и 1097 гг.); «взяша град Рязань копьем» (Ипат. лет., 1237 г.). Но Всеслав лишь дотронулся копьем до киевского «злата стола», а не «взял» его прочно. Как и другой южанин — игумен Даниил, автор «Слова» назвал «копье» народным словом «стружие».
Скочи отъ нихъ лютымъ звѣремъ въ плъночи изъ Бѣла-града — (Александр Македонский) «скочи акы пардус с многою силою на въсточныя страны и грады» (Александрия, стр. 42); «тогда скочить хромыи яко елень» (Иларион: Срезневский, III, 389). Сравнение быстрых движений человека с прыжками диких животных, как видим, было известно в литературе с XI в. — Сочетание «лютый зверь» известно в русской и переводной литературе с XI в.: «Лютый зверь скочи мне на бедры» (Поучение Владимира Мономаха). Другие примеры см.: Словарь, 2, стр. 117—118. Лавр. лет. под 1069 г. так сообщает о ночном бегстве Всеслава: «Бывъши нощи, утаивъся кыян, бежа из Белагорода». — въ плъночи изъ Бѣла-града — то же сочетание с предлогом «в»: «В полунощи бысть гром» (Ипат. лет., 1167 г.). Но рядом «Слово» знает и беспредложный оборот (крычатъ тѣлѣгы полунощы... прысну море полунощи). — изъ Бѣла-града — «Борис Гюргевич выбеже из Белагорода» (Лавр. лет., 1150 г.).
обѣсися синѣ мьглѣ. — Обычное значение глагола «обеситися» — «повиснуть, обнять»: «обешюся твоеи выи» (Златоструй до 1200 г.: Срезневский, II, 587); «обесися еи на распутии» (Мучение Феклы: там же). Но приведенные примеры дают один смысл слова — «обнять (человека)». В «Слове» очевиден другой оттенок значения — «повиснуть», но сохраняется то же сочетание с дат. пад., что А. В. Соловьев объясняет влиянием соответствующего выражения в греческих оригиналах и переводит текст «Слова» — «повис на синем облаке», предлагая в данном случае для слова «мьгла» значение «облако» (со ссылкой на объяснение Срезневского — II, 223: А, В. Соловьев. Восемь заметок к Слову о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. XX, стр. 374).
утръже вазни с три кусы — критический пересмотр всех поправок к этому испорченному чтению «Слова» дан в статье Н. М. Дылевского «„Утръ же воззни стрикусы оттвори врата Нову-граду“ в „Слове о полку Игореве“ в свете данных лексики и грамматики древнерусского языка» (ТОДРЛ, т. XVI, 1960, стр. 60—69). Автор статьи присоединяется к предложенному Р. О. Якобсоном чтению: утръже вазни с три кусы (La Geste, стр. 241—242). По мнению Р. О. Якобсона: утръже — аорист от «тръгнути» — «урвать»; слово вазнь — «удача, счастье» известно с XI в. Позднее Д. С. Лихачев предложил «читать это место так: „Утръже вазни, съ три кусы отвори врата Нову-граду“. Перевод этого места следующий: „Урвал (захватил) счастье (удачу), в три попытки (или «с трех попыток»), отворил врата Новгороду (т. е.
- 162 -
занял город)“. Значение слова „кус“ — „покушение“, „попытка“ подтверждается многими языками (см.: А. Г. Преображенский. Этимологический словарь русского языка. М., 1958, стр. 419, 420). Однокоренной глагол „кушатися“ имеет, по И. И. Срезневскому, единственное значение „пытаться“» (Д. С. Лихачев. «Воззни стрикусы» в «Слове о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. XVIII. М. — Л., 1962, стр. 587).
отвори врата Нову-граду — как и в обращении к Ярославу Осмомыслу отворяеши Киеву врата (см. комментарий, стр. 149), имеет значение «временно захватил Новгород». Об этом событии вспоминает Новг. I лет.: «Приде Всеслав и възя Новъгород, с женами и с детми... О, велика бяше беда в час тый» (1066 г.).
разшибе славу Ярославу. — С переносным значением глагола «расшибить» мы встречаемся в Минее 1096 г.: «Глас ти (святого) вещания... безбожьныя умы ращибе словъмь благодати» (октябрь, стр. 20). Летопись знает лишь прямое значение слов этого корня: «Прииде ко Пскову... пороками шибав» (Псковск. II лет., 1065 г.; см. другие примеры: Срезневский, III, 98, 1592, Перетц1, стр. 294).
скочи влъкомъ до Немиги съ Дудутокъ. — скочи — см. выше, стр. 161. — Сопоставление с волком — см. стр. 67. Объяснения названия «Дудутки» см.: Перетц1, стр. 294—295; Словарь, 2, стр. 54—55.
На Немизѣ снопы стелютъ головами, молотятъ чепи харалужными, на тоцѣ животъ кладутъ, вѣютъ душу отъ тѣла. Немизѣ кровави брезѣ не бологомъ бяхуть посѣяни, посѣяни костьми Рускихъ сыновъ. — Эту битву Пов. врем. лет описала обычным своим воинским стилем: «И совокупишася обои на Немизе, месяца марта в 3 день. И бяше снег велик, и поидоша противу собе. И бысть сеча зла, и мнози падоша, и одолеша Изяслав, Святослав, Всеволод, Всеслав же бежа» (Лавр. лет., 1067 г.). Сопоставление битвы и убийства с жатвой, хотя и в ином, чем в «Слове», стилистическом выражении, известно воинскому стилю с XI в. в русских и переводных памятниках разных жанров. В переводной литературе изображение смерти как жатвы или как сбора винограда связано с библейской традицией. Так, в книге пророка Иоиля призыв к войне переходит в такой образ: «Спустите срьпы, яко предстоить имание винограду, вънидете и перете, яко исплънь теск изливаються подстави». Толкование поясняет, что «виноградъныим иманием» здесь названа «сечь» — битва (Н. Л. Туницкий. Книги XII малых пророков с толкованиями в древнеславянском переводе, вып. I. Сергиев посад, 1918, стр. 41—42). В Апокалипсисе по рукописи XII—XIII в. образ жатвы — смерти развернут в картине «страшного суда», причем орудие убийства — серп: ангел взывает к «седящему на облаце» богу — «посли серп свои и пожни, яко приде час пожати, яко исше
- 163 -
жатва земьская», «...и пожата земля бысть». Далее является ангел «имуща сьрп остр». Толкование поясняет: «Сьрп явление есть коньцнее, и сам бо господь жатву мира сего наричаеть» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 295). Таким образом, при создании метафорической картины битвы на Немиге автор мог опираться на прочную традицию воинского стиля XI—XII вв. Лексика этой картины «Слова» также издавна известна в памятниках. С XI в. встречаем слово «сноп» в описании жатвы в прямом значении, но и переносное его употребление в воинских эпизодах нередко: «И бысть видети падающа жиды, акы снопы, с забрал» (Флавий, стр. 304); «падаху с мостка в ров, акы сноповья» (Ипат. лет., 1261 г.). В Александрии есть другой образ жатвы на поле битвы: «Дарий пожинаше многы народы пръскыя, яко же на ниве класы» (стр. 65). В «Сказании» о Борисе и Глебе с жатвой сопоставлено убийство: «...не пожьнете мне от жития несъзрела, не пожьнете класа не уже съзревъша» (Жития Бориса и Глеба, стр. 41). — Молотятъ — «на семя рожь молотить» (Грамота митр. Киприана 1392 г.: Срезневский, III, 894). — молотятъ чепи — это выражение в метафорическом применении находим в похвале Епифания Премудрого Стефану Пермскому, где развернута метафорическая картина земледельческих работ — от пахоты до обмолота. Стефан «яко терние востерзал еси — идолослужение от земля Перьмскиа, яко плугом проповедию взорал еси, яко семенем учением словес книжных насеял еси в браздах сердечных, отнюду же възрастають класы добродетели, их же яко серпом веры сынове пермьстии жнут радостныя рукояти, вяжуще снопы душеполезныя, и яко сушилом воздержаниа сушаще, и яко цепы терпениа млатяще» (Житие св. Стефана епископа Пермского, написанное Епифанием Премудрым. Изд. Археограф. комиссии, СПб., 1897, стр. 90). Эпитетом-определением харалужными автор «Слова» сам сблизил земледельческое орудие с «мечами харалужными», подсказав читателю смысл метафорической картины жатвы на Немиге. — на тоцѣ животъ кладутъ. — Слово «ток» как название места молотьбы встречаем в переводной литературе старшего периода: «Жатели ток съготовають» (Златоструй XII в.: Срезневский, III, 973). В «Слове» «ток» — поле битвы, где не снопы молотят, а животъ кладутъ: «живот» — в значении «жизнь» см. выше, стр. 96. В летописи этому выражению соответствует сочетание «голову положити»: «Но хочу голову свою положити во отчине своеи» (Ипат. лет., 1189 г.); в учительной литературе преобладает в этом значении евангельский образ: «...къто душу свою положить за другы своя» (Остром. ев.: Срезневский, II, 1133). — вѣютъ душу отъ тѣла. — глагол «вѣяти» в значении «отделять» (зерно от мякины — как термин, связанный с уборкой хлеба) находим в одной из берестяных грамот, датируемой концом XIV — началом XV в.: «Виял (новгородская замена «ять» через «и») 5 кадец пшеницы» (А. В. Арциховский. Новгородские грамоты
- 164 -
на бересте. Из раскопок 1952 г., М., 1954, стр. 23). В старших примерах с приставкой: «...с ячменем извеяхом» (Толковые пророки в списке XV в. — копии списка 1047 г.: Срезневский, I, 1051); в переносном значении: «Богатьство неправьдьне събираемо, извееться» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, там же). — Смерть в бою в этой метафорической картине представлена как отделение души от тела. Параллель к этому дает ряд выражений в переводе Флавия, которые относятся к представлению о всякой смерти, в том числе и о смерти на войне: «разлучаем душю от тела» (стр. 308), «разлучивше душа от телес» (стр. 392), «душа их железом от тела разрешается» (стр. 400), «душа от тела разлуча(е)тся» (стр. 461). В «Слове» этот привычный образ включен в метафорическую картину.
Немизѣ кровави брезѣ не бологомъ бяхуть посѣяни, посѣяни костьми Рускихъ сыновъ (ср.: Чръна земля подъ копыты, костьми была посѣяна). — Немизѣ кровави брезѣ. — Форму Немизѣ С. П. Обнорский определяет как дат. пад. принадлежности (Очерки, стр. 165; см. выше, стр. 148). Окончание именит. пад. брезѣ свидетельствует о новгородской мене «ять» — «и» (Очерки, стр. 144). Потоки крови — один из постоянных мотивов боевых картин в русской и переводной литературе с XI в. В паремийном чтении о Борисе и Глебе: «...яко крови их по удолиям течаше» (Жития Бориса и Глеба, стр. 120); та же битва 1019 г. в летописи описана с помощью этого образа: «...яко по удолием крови тещи». Иногда кровь течет рекой: «Рекы кръвавы текуть отъвсюду» (слово Иоанна Златоуста. См. другие примеры: А. С. Орлов. Об особенностях формы русских воинских повестей. — ЧОИДР, 1902, кн. 4, стр. 21—22). — не бологомъ — форма «болого» (ср. книжная «благо»): «...занеже ему болого де(я)л» (Е. Ф. Карский. Русская Правда по древнейшему списку. Л., 1930, стр. 40). — не бологомъ... посѣяни напоминает библейские образы сеющего «правду» или «неправду» человека (Притчи Соломона). Ср. аналогичное сочетание с творит. пад. орудия: «...видех мьртвьць износим добръмь покръвена» (Патерик Синайский XI в.: Срезневский, I, 674). — Рускихъ сыновъ — это название русского народа читается в Хождении игумена Даниила: «Вся дружина моя, Русьсьти сынове» (стр. 136); «сию (Ольгу) бо хвалят Рустие сынове» (Лавр. лет., 969 г.).
Всеславъ князь людемъ судяше, княземъ грады рядяше. — Такое сближение глаголов «судити» и «рядити» имеем во вкладной конца XIV в.: «Судити и рядити игумену» (Срезневский, III, 230). В летописи «рядити» может стоять непосредственно вместе с сообщением о распределении городов: «А и-Суждальскои ти земле Новагорода не рядити, ни волостии ти не роздавати» (Договор Новгорода с Ярославом 1264—1265 г.: Срезневский, III, 229). Обращает на себя внимание сочетание глаголов «судити» и «рядити» с дат. пад. «судити кому». Точную параллель к сочетанию
- 165 -
«Слова» людемъ судяше дает формула, которой в русском переводе Хроники Амартола начинаются три главки из короткого пересказа библейской «Книги судей»: Иуда и Илий «сужаше людем», Самоил «суди людем» (Амартол, стр. 113, 121, 125). В деловом языке уже в конце XIII в. отмечен глагол «судити» с род.-вин. пад. — судить кого: «Ни холопа, ни робы... не судити» (Договорная грамота Новгорода с Михаилом Ярославичем 1307 г.: Срезневский, III, 597); «судил есмь Биреля с Армановичем» (Грамота около 1284 г.: там же, III, 598); известен также оборот «судити межи собою», «межю ими» (примеры: Срезневский, III, 598). Но в литературном языке в XI в. встречаем сочетание с дат. пад.: Владимир Мономах в Поучении советует: «...судите сироте»; у Кирилла Туровского: «...придеть судить мирови», «суди земли». Так и в переводной литературе — в Остром. ев.: «...сужду миру» (Срезневский, III, 599); в слове Григория Назианзина XI в.: «Не суди судящиим» (см. другие примеры: Срезневский, III, 598—599). Каковы бы ни были оттенки значения глагола «судити» в приведенных примерах, их сближает сочетание его с дат. пад. со «Словом», которое усвоило синтаксический оборот литературного, а не делового языка, где, как в современном языке, предпочитался родит. пад. — судить кого. — людемъ в данном контексте обозначает «народ», противопоставленный княземъ. В таком значении «люди», «людие» находим в переводной литературе с XI в. (Остром. ев.), в летописи начиная с договоров с греками: «Да запретить князь людем своим приходящим Руси», «от Игоря великаго князя... и от всякоя княжья и от вьсех людии Руския земля» (договоры 907 и 945 гг.: Срезневский, II, 92); «моляшеся (Ольга) за сына и за люди» (Лавр. лет., 955 г.); «седше думати с дружиною или люди оправливати» (Поучение Владимира Мономаха; см. другие примеры XI—XII вв.: Срезневский, II, 91—92). — «Рядити» в «Слове» сочетается, как в литературном и летописном языке XI—XII вв., с вин. пад.: «Идольская капища святителем... рядити» (Амартол: Срезневский, III, 229); «нача рядити полк отца своего» (Лавр. лет., 1151 г.: там же).
а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше. — Примеры на глагол «рыскати» идут с XI в.: «Скоро риштуштааго остра о течении глаголеть» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, III, 123); «яко человеци рищюше беси» (Лавр. лет., 1092 г.); «ногы бо их на злобу рищут» (Паремийник Григоровича: Перетц1, 298). — влъкомъ — см. выше, стр. 88 (Гзакъ бѣжитъ сѣрымъ влъкомъ).
изъ Кыева дорискаше до куръ Тмутороканя. — Определение времени по пению «кура» постоянно и в церковной литературе по примеру евангельского выражения: «...прежде даже кур не възгласить три краты» (Остром. ев.: Срезневский, III, 1379); ср. в Изборнике Святослава 1073 г.: «...до курияго възглашения...
- 166 -
с вечера доже и до петия курья бъдяште» (л. 195 об.); в Житии Иоанна Златоуста: «...даже и до кур» (цит. по кн.: Перетц1, стр. 298); в Ипат. лет.: «...бысть убо к куром» (1152 г.). Определение времени с помощью предлога «до» находим в Поучении Владимира Мономаха: «...днем есмь переездил до вечерни». — дорискаше — примеры сохранились на глагол «рыскати» без приставок, см. выше, стр. 165.
великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше. — В Пов. врем. лет сообщается под 980 г.: «...постави... Перуна древяна... Хърса, Дажьбога и Стрибога» (Лавр. лет.). «Хорс» упоминается в числе восточнославянских богов в «Памяти и похвале Владимиру» и в русском списке XII в. Хождения богородицы по мукам (Срезневский, III, 1426). О различных толкованиях этого имени см. статью В. Ф. Ржиги «Слово о полку Игореве и древнерусское язычество» (Slavia, r. XII, 1933—1934, s. 3—4 Praha, 1933—1934, стр. 431, прим. 2). Всеслав въ ночь влъкомъ рыскаше — и здесь автор «Слова» употребляет не глаголы «перебегати, пребрещи», а тот же глагол «рыскати», но с приставкой, уточняющей смысл. Срезневский приводит примеры разных сочетаний слова «путь» с глаголами, но среди них нет ни одного близкого по значению «прерыскати»: «путьмь поидоша, отидоша, указать путь, путь заступать, отнять» (II, 1735—1736).
Тому въ Полотскѣ позвониша заутренюю рано у святыя Софеи въ колоколы, а онъ въ Кыевѣ звонъ слыша. — заутренюю — это название утренней службы известно с XI в., но среди примеров у Срезневского (I, 956) нет содержащего сочетания «позвонити заутренюю». В Сказании Антония Новг.: «В колокола латыни звонят» (Срезневский, I, 1257). Беспредложному сочетанию позвониша заутренюю соответствует в Новг. I лет. под 1418 г.: «Начаша звонити на Ярославле дворе вече» (Срезневский, I, 964). Примеров, где звонъ обозначал бы именно колокольный звук, Срезневский не дает, самое же слово отмечено в Житии Андрея Юродивого (I, 964).
Аще и вѣща душа въ дръзѣ (испр. из друзѣ) тѣлѣ, нъ часто бѣды страдаше. — вѣща душа (ср. вѣщии Бояне ... вѣщиа пръсты) — прозвище Олега «вещий» (Радз. лет., 907 г.); в библейском языке: «Очи твои веща голубине» (Песнь песней: Срезневский, I, 503). — дрьзѣ — «дьрзых не съпалил еси» (Минея 1096 г., октябрь, 78). В Лавр. лет. (По Академ. сп.) под 1216 г.: «Новогородци и смоляне дерзи к боеви»; в Ипат. лет. под 1172 г.: «переяславьци же дерьзи суще»; «душа ваша дръзы сътвори» (Александрия, стр. 80). — бѣды страдаше — «бедне стражя» (Остром. ев.: Срезневский, I, 216); «ничьсо же бедовьна пострадавъше» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, I, 215). — бѣды во множ. ч. часто в литературе XI—XII вв. Близкие к «Слову» сочетания находим в Хронике Манассии: «...пострадавъшу беды тяшкия», «беду пострадает» (Богдан, стр. 64, 124). Очевидно, это
- 167 -
выражение входило в фразеологию древнеболгарского литературного языка и использовалось при переводе с греческого языка. — Конструкция всего этого эпизода — Аще и ...нъ — находит соответствие и в переводной и в русской литературе XII в.: «Аще и преставися от нас пастырю добрыи, нъ не отъступи от нас духомь» (Стихирарь XII в.: Словарь, 1, стр. 40). Близко повторяется эта цитата в житии Феодосия Печерского: «Аще и телъмь отхожю от вас, но духомь присно буду с вами» (Успенск. сб. XII в., стр. 92); «аще и поляне звахуся, но словеньскаа речь бе» (Радз. лет., 898 г.).
Тому вѣщеи Боянъ и пръвое припѣвку, смысленыи, рече. — Определение смысленыи известно с XI в. в разных жанрах: во введении к Пов. врем. лет находим «мужи мудри и смыслени»; в списке XI в. Толковых пророчеств: «Съмыслении людие съмыслять много», а в Изборнике Святослава 1073 г.: «притъча съмысльныя» (обе цитаты: Срезневский, III, 757—758). — пръвое в значении «прежде» встречаем во введении к Пов. врем. лет: «Погибоша еюптяне от Моисея, а первое быша работающе им». В Договоре Игоря с греками 945 г.: «...яко же есть установлено первое» (Срезневский, II, 1762). — Слово «припевка» имеет в старшем периоде соответствие в глаголе «припевати» и существительном «припение», которые встречаются в переводе Амартола (Срезневский, II, 1450).
Ни хытру, ни горазду, ни птицю горазду суда божиа не минути. — Полную параллель к этой «припевке» Бояна дает поздний список Моления Даниила Заточника, на который ссылался Ф. И. Буслаев (Очерки народной словесности и искусства, I, СПб., 1861, стр. 37): «Не процвете часть моя. Поведаху ми, яко той ести суд божий над мною, и суда де божия ни хитру уму, ни горазну не минути». В собрании рукописей Буслаева этот список отсутствует. Но есть ли этот эпизод Моления свидетельство знакомства его редактора-переписчика со «Словом»? В. И. Даль среди пословиц раздела «Бог — вера» помещает очень близкий вариант «припевки» Бояна: «Ни хитру, ни горазду, ни убогу, ни богату суда божьего не миновать» (Пословицы русского народа. М., 1957, стр. 38). Многочисленные примеры на слово «хытр» в значении «разумный, искусный» встречаются в разных жанрах с XI в. (Срезневский, III, 1430—1431). — В том же значении «искусный, умелый» встречаем и слово «горазд»: «певець гораздый» (Ипат. лет., 1137 г.); «горазд бысть вълшвеным прельщениемь» (Амартол: Срезневский, I, 553). — «Судъ божий» как обозначение высшего, неотвратимого суда над человеком, — выражение, в XII в. встречающееся в летописи: «Убоявся суда божия», «мы идем на суд божии» (Ипат. лет., 1137, 1151 гг. и даже «божиим судом летеста две городници» 1185 г.); «суда божия не убежю» (Житие Бориса и Глеба; Словарь, 1, 56). В переводе Амартола — «божии суд на нем бысть» (Срезневский, III, 606).
- 168 -
Часто прибегает к этому обороту переводчик Флавия: «Лукавство не может убежати от божиа суда» (стр. 437), но он нередко пропускает определение «божия»: «Не възможно человеком суда убежати», «судом постижен бысть, его же никто же не может убежати, смертен сыи» (стр. 422, 403). Так со «Словом» совпадает мысль о неизбежности «суда» — «суда божия»: «како ты избежиши ли суда божия» (Апостол, цит. по кн.: «Перетц2, стр. 295). — минути: «Да не минеши его» (Исход по сп. XIV в.: Срезневский, II, 144); «ти и 12-те месяцема 12-те зодии минеть» (Иоанн, экзарх болгарский: там же); «и человека не минете, не привечавше» (Поучение Владимира Мономаха).
О, стонати Рускои земли, помянувше пръвую годину и пръвыхъ князеи! — «Стонущая» страна — образ, знакомый в литературе XII в.: «постона» Палестина в переводе Флавия (стр. 384); «о нем же Украина много постона» (Ипат. лет., 1187 г.). — помянувше — с вин. пад. с XI в.: «Помяну мя, господи» (Остром. ев.: Срезневский, II, 1175); «да помянешь мене» (Лавр. лет., 1097 г.: там же). — «Первый» в значении «прежний» употребляется уже в Пов. врем. лет, как и в «Слове», в отношении минувшего времени: «Не бе сего слышано в днех первых в земле Русьсте» (Лавр. лет., 1094 г.), а также в отношении к прежде бывшим правителям: «По пьрвых царев уряженью» (Церковный устав Владимира; другие примеры см.: Срезневский, II, 1766—1767). — годину — «се приближися година», «година мину уже» (Галицк. ев. XII в., цит. по кн.: Перетц. К изучению, стр. 66).
Того стараго Владимира нельзѣ бѣ пригвоздити къ горамъ Киевскимъ. — Определение князя-предка словом «старый» известно еще от XI в.: в «Слове о законе и благодати» митр. Илариона Владимир Святославич назван внуком «старого Игоря». Ср. в Новг. I лет. под 1209 г.: «Вда им волю всю и уставы старых князь» (в «Слове» тот же эпитет во вступлении: почнемъ... повѣсть сию отъ стараго Владимера). Большинство исследователей относят это упоминание к Владимиру I Святославичу и его многочисленным походам. — Оборот нельзѣ бѣ встречается в летописном и деловом языке XI—XII вв.: «Не бе лзе из града вылести», «не бе лзе внити в Киев», «не бе лзе проити порог» (Лавр. лет., 968, 971 гг. и т. д.). В Киевск. лет.: «Тем не лзе бе Изяславу поити», «не лзе на конь к тобе всести» (Ипат. лет., 1149, 1150 гг. и т. д.). В переводе Флавия часта и отрицательная и утвердительная форма этого оборота: «Не бы лзе разумети», «не преити лзе бе», «на чисто солнце не лзе възрети», «иже бе лзе не боятися» (стр. 407, 448, 371, 449 и др.; примеры из Русской Правды, Церковного устава Владимира и других памятников: Срезневский, II, 66). — Пригвоздити с вин. пад. встречаем в Житии Феодосия Печерского: «Того пути, братие, держимся, на том пригвоздим плесне и степы»; с предлогом къ: «к дольним пригвожден»,
- 169 -
«пригвождени к суетьным» (Пандекты Никона XI в.: Срезневский, II, 1390).
Сего бо нынѣ сташа стязи Рюриковы, а друзии — Давидовы; нъ розно ся имъ хоботы пашутъ. — Слово хоботы в значении «бунчуки» Срезневским не отмечено, но лежащее в основе этого значения первоначальное «хвост» подтверждается примером XII в.: «Вьсь бо корабль морьскыи кожа единоя хобота его подъяти не можааше» (Кирилл Иерусалимский: Срезневский, III, 1377). — ся... пашутъ — в значении «развеваются» в Шестодневе: «Многажди бо или ветрьникомь или поневою пашуще, а тиху сущу въздуху, поженем, и ти въставивъше, створим ветры от пахания» (Срезневский, II, 891). Бунчуки у стягов, развевающиеся врозь, — символ враждебных действий, или действий, направленных в разные стороны, которые и в летописном языке выражаются словами «розно», «разно»: «Твои щит и мои не разно еста» (Ипат. лет., 1150 г.); печенеги «побегоша разно от града» (Ипат. лет., 968 г.); «половци землю нашу несуть розно» (там же, 1097 г.). В переводе Флавия: «Начаша разно воевати» (стр. 291); «разъно сътворити» (стр. 444) и т. п. — Слова сего бо нынѣ подчеркивают, что их написал автор вскоре после события, представленного в этом образе врозь развевающихся знамен: в 1185 г. Давид отказался выступить со своим войском вместе с дружинами Рюрика в общий поход против половцев. Современникам такого намека было достаточно, чтобы понять, насколько важно было напомнить о тяжелых для Русской земли последствиях княжеских распрей. Потому-то и вспомнил об этой розни автор сразу после горестного восклицания: О, стонати Рускои земли, помянувше пръвую годину и пръвыхъ князеи! Это самый близкий и непосредственно связанный с неудачей похода Игоря факт из цепи княжеских «крамол» и «усобиц». Голос современника прозвучал в этом нынѣ. Именно потому, что совсем свежим в памяти автора был отказ Давида пойти вместе с братом против половцев, он и вспомнил Ростиславичей дважды: первый раз, похвалив их храбрую дружину, он призвал их: вступита въ златъ стремень за обиду сего времени, второй раз укорил за несогласие, помешавшее борьбе с половцами.
Копиа поютъ! — Толкования этой фразы см.: Перетц1, стр. 303.
На Дунаи Ярославнынъ гласъ (м. б., ся) слышитъ, зегзицею незнаемь рано кычеть. — К параллелям из народных причитаний и песен (см.: Перетц1, стр. 304—307) можно добавить из псалма 54-го книжный образ огорченного человека-птицы: «Сердце мое смятеся в мне, и страх смерти нападе на мя, боязнь и трепет приде на мя, и покры мя тьма. И рех: кто даст ми криле яко голуби, полечю и почию». (Амфилохий, I, стр. 359—360). — гласъ (ся) слышитъ — «не суть реци, ни словеса, их же не слышаться гласи их» (Амфилохий, I, стр. 103); «яко же гласу слышану
- 170 -
быти от земли до небесе» (Изборник Святослава 1076 г., л. 270). — Ярославнынъ — см. выше, стр. 97. — зегзицею — «уподоблюся зогзице» (Даниил Заточник, стр. 107); «зогзуля в чюжи гнезда яиця своя мечеть» (Мерило праведное по списку XIV в. См. примеры на близкие слова: Словарь, 2, 121). — незнаемь — «никому же незнаему священу быти» (Ефрем. Кормч. XI в.); в переводе Флавия «незнаем» встречаем в разных сочетаниях, есть и в применении к человеку: «от незнаемых некто» (стр. 168), «из иных градов приходять чюжи и незнаемии» (стр. 252). — рано — примеры имеются с XI в.: «Жены... бывшя рано у гроба» (Остром. ев.: Срезневский, III, 70). — кычеть — в апокрифических книгах есть приметы: «жаба кычеть» (Б. Д. Греков. Киевская Русь. 3-е изд., М. — Л., 1944, стр. 325 — рукопись не указана). Слово «кычеть» имеется в восточно- и южнославянских языках.
Полечю, рече, зегзицею по Дунаеви. — Полечю — волхв, гадающий по полету птиц, объясняет: «Аще не движеться пта, пребыти на том месте всем; аще ли въставши напред полетить, то всем ити, аще ли назад полетить, въскоре възвратитися» (Амартол, стр. 46). — по Дунаеви — предлог по в значении «вдоль по»: «Сели суть Словени по Дунаеви» (введение к Пов. врем. лет); «по Волзе възяша 6 городък» (Новг. I лет., 1148 г.: Срезневский, II, 979). — Форму Дунаеви С. П. Обнорский (Очерки, стр. 150) определяет как возникшую в старшем периоде под воздействием основ на «у» и называет флексию «-ови, -еви» — «живой русской флексией» (стр. 44). В Поучении Владимира Мономаха находим такие примеры дат. пад.: «богови», «Глебови» (Обнорский. Очерки, стр. 44).
омочю бебрянъ рукавъ въ Каялѣ. — К выражению омочю ... въ дает параллель уже Остром. ев.: «Посъли Лазара, да омочить коньць прьста своего в воде» (Срезневский, II, 668) или в метафорическом образе: «Не омочив языка в уме, много съгрешишь в слове» (Пчела: там же). Вместо обычного перевода бебрянъ — обшитый мехом «бебьра» (бобра), Н. А. Мещерский (К изучению лексики и фразеологии «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. XIV. 1958, стр. 43—44) предложил иное значение — «шелковый», основываясь на переводных памятниках: «в ризах бебрянях» (Флавий, стр. 445) и в повести об Акире «одех и бебром и брачином», «одевша а в бебер и в бранину», чему соответствуют в сирийской, армянской и арабской версиях выражения: «Одевал его в тонкое полотно и пурпур», «одел его в виссон и пурпур», «одевал его в шелк и пурпур», «одев их в шелк и пурпур» (Акир, стр. 10—11, 132—133). Самая форма бебрянъ, кроме «Слова», отмечена только в переводе Флавия (примеры на «бобровый»: Срезневский, I, 124—125). — рукавъ встречаем в Патерике Киево-Печерском: «Свите же завязав рукава»; «рукав нижьша перст» —
- 171 -
признак богатой одежды в Златоструе (обе цитаты: Срезневский, III, 192).
утру князю кровавыя его раны на жестоцѣмъ его тѣлѣ — Ярослав «утре слез» (Сказание о Борисе и Глебе: Срезневский, III, 1320), «утер пота» (Лавр. лет., 1019 г.: там же). — кровавыя... раны — «за кровавую рану тридцать бел» (Двинская уставная грамота 1397 г.: Срезневский, III, 68). Определение кровавыя уточняет значение слова раны, так как в древнерусском языке слово «рана» обозначало и телесное повреждение вообще: «Оже ударять мужа... то 6 гривен за рану старые» (Грамота Новг. 1199 г.: Срезневский, III, 68). — на жестоцѣмъ его тѣлѣ. — С XI в. известно слово «тело» в русских и переводных памятниках (Срезневский, III, 1091—1092), но в сочетании с определением «жестокыи» — «крепкий, сильный» Срезневским не указано; ср.: «...къто тако дрьз душею или жесток» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, I, 863).
Ярославна рано плачетъ въ Путивлѣ на забралѣ а ркучи. — Иногда глагол «плакать» употребляется, когда дальше следует самый «плач» — причитание. Так, в житиях Бориса и Глеба и Феодосия Печерского находим «плакати» в сочетании с «глаголати», «молити». В летописи чаще в таких случаях возвратная форма «плакатися», которую применяют и жития, также в сочетании с «глаголати» (Срезневский, II, 950—951). — а ркучи — Псковская судная грамота: «А поидеть прочь, а ркучи тако» (Срезневский, I, 2). — на забралѣ— см. выше, стр. 125.
О вѣтрѣ, вѣтрило! Чему, господине, насильно вѣеши? Чему мычеши Хиновьскыя стрѣлкы на своею нетрудною крилцю на моея лады вои? — Д. В. Айналов сопоставляет этот эпизод с близким к нему из описания битвы «другаго дни»: «Се вѣтри, Стрибожи внуци, вѣютъ съ моря стрѣлами на храбрыя плъкы Игоревы (Заметки к тексту «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. IV, 1940, стр. 154 и сл.). Образ крыльев ветра имеет аналогию в псалме 17-м: «И възиде на херовим и лете, лете на крилу ветрьнюю» (Амфилохий, I, стр. 87). Эту цитату приводит точно в «Слове на вознесение» Кирилл Туровский: «Взиде бо, рече, на херовим и лете на крилу ветрьнюю» (Калайдович, стр. 70), и тем же образом он в этом «слове» пользуется выше: «Тамо ангелскыя силы и архангелская воиньства, ови облаки крилы ветреними приносять» (там же, стр. 68). В литературе XI—XII вв., в частности у Кирилла Туровского, в других сочинениях этот образ больше не встречается (Срезневский, I, 498, приводит лишь цитату из Кирилла Туровского). Наличие его в таком хорошо известном всем грамотным людям древней Руси памятнике, как Псалтырь, делает не обязательным установление связи его с крылатыми внуками бога ветров Стрибога, которых Д. В. Айналов уподобляет «крылатым ветрам греческой мифологии». «Крылья» ветра — образ, который в языке мог легко возникнуть и вне
- 172 -
влияния мифов, так как ветер действительно «летит», и уподобление его птице возникало естественно. В XII в., как видно из сочинения Кирилла Туровского, уже понятен был образ «крыльев ветра», которые приносят облака. — вѣтрило — с XI в. это слово известно в значении «парус» (Срезневский, I, 497). — господине — обращение к стихии с почтительным господине соответствует аналогичным обращениям к старшим: «Отьче и господине мои», — взывает в плаче Борис к отцу; «брате и господине», — обращается Глеб к убитому брату (Житие Бориса и Глеба, Успенск. сб. XII в.: Словарь, 1, стр. 173—174). — нетрудною — у Кирилла Туровского это определение встречаем в разных сочетаниях: «Едем си реч нетрудная жизнь», «нетрудный хлеб», «пищу же и оденья нетрудну сготова», ср. «нетрудьно путь шествующе», «нетрудьно входять в небесное царство» (Кирилл Туровский. Еремин, т. XIII, стр. 410; т. XV, стр. 341, 345, 356). В переводе Флавия: «Бысть же пришествие ихь (войск) нетрудно и непобедимо» (стр. 453). — О форме нетрудною вместо нетрудную — см. выше, стр. 121. — Чему — эта вопросительная форма применяется в прямой речи летописью: «Чему еси давно не пришел?» (Ипат. лет., 1250 г.); «чему поимал еси серебро?» (Новг. I лет., 1270 г.). — насильно вѣеши. — Наречие насильно Срезневским не отмечено, но с XI в. известно существ. «насилие», а Русская Правда употребляет глагол «насилити» (Срезневский, II, 330). — О сочетании вѣтре ... вѣеши см. выше, стр. 91. — Слово стрѣлкы отмечено Срезневским лишь в значении вспышки молнии (в том же значении есть и «стрела» — III, 568) или «громовой стрелы»: «Стрелкы и топори громнии нечестивая и богомеръзъкая вещь» (Новгородская кормчая 1280 г.: Срезневский, III, 569). — мычеши — «вьсяцемь бо ветромь беша языци мычеми» (Толковая Псалтырь XII в.: Срезневский, II, 215) — в этой цитате имеем то же обозначение движения ветра. О глаголе «мыкати» см. выше, стр. 117. — лады — см. выше, стр. 117—118.
Мало ли ти бяшетъ горѣ (испр. из горъ) подъ облакы вѣяти — «а мало ли того деля пути не пустить тебе» (Ипат. лет., 1193 г.). — подъ облакы — «облак безводън ветром женетъся» (Пандекты Антиоха XI в.: Срезневский, II, 516); «виде церковь у облака сущу» (Житие Феодосия Печерского: там же). — вѣяти — «възвеяша ветри» (Остром. ев.: Срезневский, I, 345); «возвеем мудрости своя» (Даниил Заточник: там же). Примеров на глагол «веяти» без приставки Срезневский не дает: «Бурнии ветри тихо повевающе» (Кирилл Туровский: Срезневский, I, 498), но в переводе Флавия находим: «ветру веющу», «дух тих от окьяна... веющь на нь» (стр. 261, 256). — горѣ— в значении «высоко» и «вверх»: «Горе водам тем възносимом» (Амартол, стр. 68); «горе несомо» (Шестоднев: Словарь, 1, стр. 169); «възведе очи горе» (Галицк. ев. 1144 г., цит. по кн.: Перецт1, стр. 308).
- 173 -
лелѣючи корабли на синѣ морѣ — см. выше, стр. 66, 113. — корабли — слово известно с XI в. (Срезневский, I, 1283—1284): «Покрыли суть море корабли» (Лавр. лет., 944 г.); «княжь корабль разби ветр» (там же, 1043 г.).
Чему, господине, мое веселие по ковылию развѣя? — ковылию — примеры на слово «ковыль» Срезневский дает только из «Слова» и «Задонщины» (I, 1244). — развѣя — «развеяни быша разно ветри и вихри» (Амартол, стр. 362); «и расея по тьрнию и по былью (Книга Судей, цит. по кн.: Перецт2, стр. 295).
Ярославна рано плачеть Путивлю городу на заборолѣ а ркучи. — Путивлю городу — дательный места без предлога, как в летописных сочетаниях: «идох Володимерю», «посласта Берестию», «идох Переяславлю» и т. д. (Лавр. лет., 1096 г., Поучение Владимира Мономаха); «тело его принесше Вышегороду», «прибегоша Берестию», «поити с крьсты Вышегороду» (Сказание о Борисе и Глебе, Успенск. сб. XII в., стр. 19, 23, 29); «поставлен бысть епискупъмь Ростову городу» (Житие Феодосия Печерского, там же, стр. 63).
О Днепре Словутицю! Ты пробилъ еси каменныя горы сквозѣ землю Половецкую. — Эпитет Днепра «Словутич» имеет единственную параллель в Повести о Сухане, датируемой второй половиной XVII в., где находим сочетание «ко быстру Непру Слаутичю» (В. И. Малышев. Повесть о Сухане. М. — Л., 1956, стр. 137). Однако наличие в Ипат. лет. под 1241 г. слова «словутьный» с тем же значением «славный, знаменитый» (Срезневский, III, 421) — «словутьнаго певца Митусу» — вводит и определение «Словутич» в лексику современного «Слову» языка. В основе его широко распространенный с древнейших памятников глагол «слути, слову», одно из значений которого «быть известным, знаменитым, славимым, прославляемым» (примеры: Срезневский, III, 434): «Слувшии силою» (Толковые пророки XI в.), «единомыслием словуща» (Григорий Назианзин XI в.), «словый мужьством» (Лавр. лет., 1103 г.) и т. д. Наличие такого словоупотребления объясняет и литературное «словутьный» и народное «Словутиць», т. е. сын «словутьнаго» (так толкует форму на «ич» Срезневский, III, 421). Повесть о Сухане — старший засвидетельствованный пример употребления эпитета Днепра «Славутич»; эпитет Днепра «Словута» известен в украинских думах, записанных не раньше конца XVIII — начала XIX в. (Перетц1, стр. 309). В «Словаре» Н. Тупикова под 1601 г. указана фамилия «Славутич Каспар Матвеевич» (стр. 751). — Ты пробилъ еси каменныя горы — «Моиси... море проби и проиде по суху» (житие Мефодия XII—XIII в.); «палицами божия веры страстьное проби море... путь протваряюща» (Минея 1097 г., ноябрь, стр. 318). — Сочетанию каменныя горы соответствует в библейском языке «в горе камяне» (оба слова известны с XI в.: Срезневский, I, 551, 1185—1186). — К обороту сквозѣ землю дает параллель Флавий:
- 174 -
«Проиде сквозе землю его» (стр. 174), ср. также Поучение Владимира Мономаха: «Первое к Ростову идох сквозе Вятичи» (т. е. область вятичей), Новг. I лет. под 1214 г.: «Иде князь Мстислав... сквозе землю Чюдскую к морю»; «сквозе» всегда сочетается с винит. пад.: «Не ходи... сквозе пустыню» (Изборник Святослава 1076 г., л. 174); «прохождаше сквозе грады» (Остром. ев.: Срезневский, I, 575).
Ты лелѣялъ еси на себѣ Святославли насады до плъку Кобякова. — Святославли — такую форму находим в Успенск. сб. XII в.: «Володимеру сыну Святославлю» (стр. 12). — Термин «носадъ» обычен в Киевск. лет. в течение всего XII века (реже — «лодия»), но в XIII в. в южных летописях заменяется термином «лодия», а в северных и северо-восточных летописях «носад» употребляется до XV в. (Срезневский, II, 328).
Възлелѣи, господине, мою ладу къ мнѣ. — Глагол «лелѣять» и производный възлелѣи — см. выше, стр. 66.
а быхъ не слала къ нему слезъ на море рано. — Оборот а быхъ имеет соответствие в Киевск. лет. под 1148 г.: «...а быхом ся уладили»; в Смоленской грамоте 1229 г.: «...а быша ся той правде дьржали в векы» (Срезневский, I, 4). — не слала: «Да не сьлють тамо язык богоборьници» (Григорий Назианзин XI в.), «шибения съля» (Златоструй XII в.); «своего мужа не слати» (Договорная грамота 1264—1265 гг. Все примеры: Срезневский, III, 730—731); «к Симону слати с мольбою» (Флавий, стр. 352); «Нача слати к брату» (Ипат. лет., 1159 г.). — «слезы» — здесь в значении «плач», как в письме Владимира Мономаха: «Да с нею, кончав слезы, посажю на месте» (Срезневский, III, 439).
Свѣтлое и тресвѣтлое слънце! — тресвѣтлое — точный перевод греческого τριλαμπης, употребляется часто в применении к божеству и к христианским подвижникам, но в гимнографии отсутствует сочетание его с существительным «солнце». В старшем русском списке Минеи служебной 1095—1097 гг. мы находим следующие сочетания: «тресветлая троица», «тресветлое божество», «тресветлый свет», «тресветлая заря», «тресветлая свеща» (последний образ не имеет прямого отношения к догмату троичности, он украшает общую похвалу трем подвижникам: три мученика Гурий, Самон и Авив «троици равьночисльни», поэтому к ним прилагается эпитет «тресветлые»). В гимнографии мы встретим «свет тресолнечный», также «тресолнечное божество», «тресолнечная красота», «тресолнечные лучи» (сентябрь, стр. 0147, 0173, ноябрь, стр. 304, 378), но не «тресветлое солнце». Для объяснения словосочетания тресвѣтлое солнце, примененного в «Слове о полку Игореве», материал дает другой переводный памятник, который был хорошо знаком на Руси уже в XI в. — Шестоднев Иоанна, экзарха болгарского. Этим сочинением в XI в. пользовался Иларион, митрополит киевский, в начале XII в. и светский автор — Владимир Мономах. Шестоднев представлял происхождение небесных
- 175 -
«светилников» следующим образом: в первый день был создан «прост и несложен свет», который светил первые три дня, на четвертый «светящее сущее пръвобывшаго света» было «вложено» в солнце, луну и звезды (л. 106) — это «телесные образи» «первобытного света» (л. 106). Таким образом, в астрономических представлениях Шестоднева была заложена идея троичности проявления единого света. Когда к имени христианского бога прикрепилось метафорическое сопоставление с солнцем (христианство как солнце освещает весь мир), то следующим шагом в развитии этой метафоры явилось сопоставление «единого в трех лицах» христианского божества с троичным проявлением света. Так, в Шестодневе появился образ — метафора, выражавший христианское представление о «творце и владыке» вселенной: «Слънце праведное видим лице к лицу тръми светы сияюще божествьными собьствы, единемь же естеством» (л. 132 об.). Если мы сопоставим с этой сложной метафорой необычный эпитет солнца в «Слове о полку Игореве» — тресвѣтлое слънце, то увидим, что путь к созданию этого эпитета был открыт и астрономической концепцией Шестоднева, и его поэтическим языком. Вряд ли можно определенно решить вопрос о том, вкладывал ли автор «Слова о полку Игореве» в эпитет тресвѣтлое оттенок христианского догмата троичности божества или он отразил лишь теорию Шестоднева о трех проявлениях света, применив ее к представлению о восточнославянском боге солнца. Думается, что последнее предположение вероятнее: ведь плач Ярославны построен на народно-поэтическом приеме — на обращении за помощью к обожествлявшимся когда-то стихиям природы. Безусловно, книжный, «ученый» эпитет тресвѣтлое лишь подчеркивал могущество божественной силы солнца, и вряд ли древнерусский читатель вместе с автором воспринимал этот эпитет в свете христианского догмата троичности. Формально тресвѣтлое слънце очень близко к метафорическому образу христианского «праведного солнца треми светы сияющего», но по существу эпитет «тресветлый» не уводит непременно от понимания солнца как одного из трех, главного источника света на земле. В умелом сочетании народно-поэтического образа солнца, которое может и погубить и защитить человека, образа, выросшего еще на почве языческой, с книжным эпитетом, созданным в христианской литературе, сказался художественный такт автора «Слова о полку Игореве», мастерски владевшего обеими системами поэтической речи своего времени — народной и литературной.
Всѣмъ тепло и красно еси... — тепло — это слово известно с XI в. (примеры см.: Срезневский, III, 949), сочетание понятия теплоты с солнцем у митр. Илариона в «Слове о законе и благодати»: «Студеньство нощное (погибе), солнецнеи теплоте землю съгревшю» (Срезневский, III, 735). — красно — слово «красьный» известно с XI в. (Срезневский, I, 1318), но в сочетании с «солнцем»
- 176 -
имеем лишь глагол «красоватися»: «Ныня солнце красуяся к высоте въсходить» (Кирилл Туровский: Калайдович, стр. 21).
Чему, господине, простре горячюю свою лучю на ладѣ вои? — К сочетанию простре... лучю, обращенному к солнцу, имеем параллели в языке гимнографии: «Солнце простьрло есть луча»; «солнце земли луча простьрл есть кресть» (Минея 1097 г., ноябрь, стр. 423; Минея 1095 г., сентябрь, стр. 0129). — горячюю — «тако и молитва, егда от горяча сердца будеть» (Кирилл Туровский: Срезневский, I, 562); «возложиша на нь (на быка) железа горяча» (Лавр. лет., 992 г.).
въ полѣ безводнѣ жаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче. — въ полѣ безводнѣ — «заблудиша в пустыни безводне» (Псалтырь, цит. по кн.: Перетц2, стр. 295); «положу в безводьнеи земли» (Толковые пророки XI в.: Срезневский, I, 51—52); иудеи, проходя по пустыне, спешат: «Да не и сами погыбнуть безводьемь от пустаго места того безъводнаго» (Амартол, стр. 316). — жаждею... съпряже — «въчиню ю акы землю без воды и побию ю жаждею» (Пророчество Осии, 1047 г., цит. по кн.: Перетц. К изучению, стр. 63); «нудим жаждею» (Флавий, стр. 422). В примерах тот же творит. пад. орудия. — В данном поэтическом эпизоде «Слова» запечатлелось воспоминание о реальном факте: половцы «по 3 дни не пустили бяху» русских «к воде», и они «изнемогли бо ся бяху безводьемь и кони, и сами, в знои и в тузе» (Лавр. лет., 1186 г.). Эта строфа плача как бы отвечает описанию готовности к бою кметей курян, у которых в начале похода были луци ... напряжени, тули отворени (см. выше, стр. 67). Параллельно образу тугою ... тули затче находим: «...похоть зверем затъче зияния» (Минея 1095 г., сентябрь, стр. 017). — Литературная параллель к этому образу слабости воинов — у них луки сведены и тулы заткнуты — содержится в переводе Флавия, где иудеи говорят, что они не в силах сопротивляться римскому войску: «Слаби есмы противится римляном, яко же и лук спряжен» (стр. 260). Такое правильное чтение сохранил Виленский список, но и его писец, видимо, не вполне ясно понимал значение слова «съпряжен», поэтому добавил от себя «или скривлян». В других списках ошибочно вместо «спряжен» читаем «напряжен», т. е. смысл сравнения искажается: лук «напряжен» (натянутый) не может быть символом слабости воинов. Отсюда вытекает вывод, что глагол «съпрящи» в данном значении к XV в. стал уже архаизмом и нуждался в замене или объяснении (см. об этой поправке и сопоставлении текста Флавия с плачем Ярославны: Н. А. Мещерский. К изучению лексики и фразеологии «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. XIV, 1958, стр. 46—48).
Прысну море полунощи. — прысну — «прысну лютый зверь, воскочиста из ноздри его кот и кошка» (Откровение Мефодия Патарского, стр. 117); змий «яда наполни уста своя и прыскнув на святого» (А. В. Рыстенко. Легенда о Георгии и
- 177 -
драконе в византийской и славянорусской литературах. Одесса, 1909, стр. 32). — полунощи — летопись XII в., как «Слово», употребляет обе формы — славянскую «полунощи» и русскую «полуночь», причем знает и беспредложный оборот: «Сторожеве же прибегоша к нему полъночи» (Ипат. лет., 1151 г.); «Греци пустиле на не 10 корабль... на Васильев день полунощи» (Новг. I лет., 1204 г. — повесть о взятии Царьграда): ср.: «Полунощи же въпль бысть» (Остром. ев.: Срезневский, II, 1147). В «Слове», как обычно в обоих типах литературного языка старшего периода, склоняются обе части сложного слова.
идутъ сморци мьглами — «солнцю присно тъньчее сънимающю и съмьрьчемы, ими же и облаци ся съставляють» (Шестоднев: Срезневский, III, 449); в переводе Амартола: «А еже под землею вода оста, бездьна наречена бысть, из нея же яко сморци некотории испущаються источничи» (стр. 302). Форма сморци сохранилась в старшем списке XIII—XIV вв., позднее — «смерци» (Амартол, стр. 302, вар. 19). — мьглами — «облаци и мьглы от буря гоними» (Христинопольский Апостол XII в., цит. по кн.: Перетц1, стр. 311). Срезневский дает примеры на слово «мьгла» лишь в единств. ч. (II, 223).
Игореви князю богъ путь кажетъ изъ земли Половецкои на землю Рускую, къ отню злату столу (ср. Дятлове тектомъ путь къ рѣцѣ кажутъ). — У Срезневского на сочетание «путь казати» отмечено в летописи XII в. иное значение — «изгонять» (II, 1736). Но в Русской Правде (Е. Ф. Карский. Русская Правда по древнейшему списку. Л., 1930, стр. 59) есть сочетание «путь указать»: если кто-либо сбежавшему от господина холопу «укажеть ему путь, то платити ему за холоп 5 гривн». У Кирилла Туровского читаем: «Аще не бы ты и мне пути казал, не бых тамо аз доити могл» («Слово о слепце и хромце»; выше там же: «Ты же показай ми путь» (см.: Еремин, т. XII, стр. 343 и 347).
Погасоша вечеру зари. — В «Слове о законе и благодати» митр. Илариона находим то же сочетание в сравнении: «Июдейство оттоле погыбе и закон по сем, яко вечерняя заря погасе» (стр. 66). Ср. в Пчеле: «Солнцю угасающу» (стр. 260). — вечеру зари — С. П. Обнорский (Очерки, стр. 165) определяет форму вечеру как дат. пад. в функции принадлежности.
Игорь спитъ, Игорь бдитъ. — Примеры на сочетание этих глаголов: «ни спя, ни бъдыи» (Житие Нифонта XIII в.: Срезневский, I, 197); «пребудемы убо бьдште не сьпяште» (Супрасльск. рук.: там же); «да не спим... но да бдим» (Пчела, стр. 256).
Игорь мыслию поля мѣритъ отъ великаго Дону до малаго Донца. — В Шестодневе Иоанна, экзарха болгарского, есть близкие к «Слову» выражения: «Луны убо не мозем очима мерити, нъ мыслию», «убогий человек мерит мысльми божию силу» (лл. 148 и 155 об.). В Изборнике Святослава 1073 г. есть выражения, аналогичные образу «Слова», — мыслию мѣритъ:
- 178 -
«Мыслию же разделив (в Христе божеское и человеческое) познаеть естестве» (л. 15); «ум человечьск въскоре бо обьходить вьсю землю, небесьная же и подземленая, нъ не суштиемь, тьчью же умьную мыслью» (л. 132); человек «небеса проходить мыслью, звездьная пошьствия и растояния и меры размышляеть» (л. 134 об.). Две последние цитаты содержатся в сочинении «Немесия пископа Емесьскаго о естьстве человечьсте». Таким образом, представление автора «Слова» о способности человека мыслью мерить расстояние вполне соответствует взглядам на «естество» человека, с которыми он мог быть знаком по русским спискам болгарских переводов византийских сочинений. — отъ... до — см. выше, стр. 56—57.
Комонь въ полуночи Овлуръ свисну за рѣкою. — въ полуночи — при обычном беспредложном «полунощи» здесь, как в летописном тексте: «В полунощи бысть гром силен» (Ипат. лет., 1167 г.). — свисну. — Срезневский (III, 274) отмечает лишь глагол «свистати» на примере XV в. и существительное «свистание» из Моления Даниила Заточника: «Змий страшен свистанием своим» (стр. 66); ср. в «Слове» свистъ звѣринъ; змий «исходяще вон из воды свистанием великим» (А. В. Рыстенко. Легенда о св. Георгии и драконе. Одесса, 1909, стр. 28); «от свистания бо змиева кони поплашившеся» (там же, стр. 45). — за рѣкою — сочетание «за» с творит. пад.: «Убиша за Волоком князя Глеба» (Новг. I лет., 1079 г.); «за морем» (Грамота Новгородская 1199 г.: Срезневский, I, 893).
велить князю разумѣти. — Сочетание «велети» с неопред. наклон. обычно в языке с XI в.: «велю изити» (Остром. ев.: Срезневский, I, 242); «веля излазити» (Лавр. лет., 980 г.); «велети облещися» (Житие Феодосия Печерского: Срезневский, I, 242). — разумѣти — «и разуме Ярослав, яко вь нощь велить сецися» (Новг. I лет., 1066 г.: Срезневский, III, 57—58).
князю Игорю не быть! — В Ипат. лет. под 1150 г.: «Быти ту Изяславу негда полкы своими в горах», «не бе было, нъ беаше ему быти» (Григорий Назианзин XI в.: Срезневский, I, 204—206) — сочетание «быти» с дат. пад., как в «Слове».
Кликну, стукну земля. — Сочетание стукну земля находим в Лавр. лет. под 1091 г.: «Стукну земля, яко мнози слышаша»; «и кликнуша и печенези побегоша» (Лавр. лет., 992 г.); «и тако полци... кликнуша» (Ипат. лет., 1150 г.).
въшумѣ трава. — В иных сочетаниях глагол «въшумети»: «Въшумеша и съмутишася воды их» (Амфилохий, I, 307); «врази твои въшюмеша» (там же, II, 62); «и вошуме земля и услышаша иноплеменници глас вопля» (Книга пророков, цит. по кн.: Перетц2, стр. 295); ср.: «Раю всечестныи... шюмомь листвия твоего зижителеви и богу молимся двери отврести ми, яже преступлениемь затворих» (Триодь, рукопись ГПБ, собр. Погодина № 41, XII в., л. 2 об.).
- 179 -
вежи ся Половецкии подвизашася. — вежи Половецкии. — Летопись XII в. так же называет стоянки половцев: «Взяша вежи половецкие», «Русь не дошедше вежь и ополонишася» (Ипат. лет., 1184, 1185, 1187, 1193 гг.). Слово «вежи» известно в летописи с 898 г. (примеры: Срезневский, I, 482). — Из всех значений глаголов «подвижатися, подвижитися, подвизатися», отмеченных Срезневским (II, 1033—1035), наиболее подходит то, которое выясняется из примеров XII в.: «Мъне же мале не подвижястеся нозе» (Псалтырь толковая XII в.: Срезневский, II, 1033); «и звезды небесныя будуть съпадающа и силы, яже суть на небесех, подвижатся» (Мстисл. ев. XII в.: Срезневский, II, 1033). По объяснению Д. С. Лихачева, «вежи» были на колесах, и они двинулись, когда для погони стали выводить заставленных кибитками коней. — вежи ся Половецкии подвизашася. — Такое повторение препозитивного ся при полной форме возвратного глагола — ошибка, встречающаяся у русских писцов с XI в.: «...акы богу ся поклонися» (Изборник Святослава 1073 г., л. 217); «нъ аще ся сего не покаешися» (Житие Бориса и Глеба: Срезневский, I, 493).
А Игорь князь поскочи горнастаемъ къ тростию — «Глеб... не терпя противу (переяславцам) стати, поскочи, они же постигаюче дружину его изоимаша» (Ипат. лет., 1148 г.); «Володимирко, видя силу Угрьскую, поскочи перед ними» (Ипат. лет., 1152 г.). — горнастаемъ — в перечне дани Ростислава в летописи названы «горностаи» (Ипат. лет., 1160 г.). — къ тростию — в XI в. «тростием» называлось место, поросшее тростником: «В пустыни близ тръстия» (Патерик Синайский XI в.: Срезневский, III, 1013).
и бѣлымъ гоголемъ на воду — «чему еси отял Волхов гоголными ловци» (Новг. I лет., 1270 г.). — на воду — то же сочетание «на» с винит. пад.: «выиде... на море» (Лавр. лет., 1100 г.); «на поле выити» (Новг. I лет., 1158 г.); «отбежати на полунощныя страны» (Житие Бориса и Глеба: Срезневский, II, 260—261).
въвръжеся на бръзъ комонь и скочи съ него босымъ влъкомъ — «въврьжеся в море» (Остром. ев.: Словарь, 1, 123). Глагол «въврѣщися» обычно сочетается с предлогом «въ», поэтому можно предположить, что в «Слове» следует исправить: «възвръжеся»: «Възверженаго мрьтвьца на свое тело въскреси» (Изборник Святослава 1073 г.: Срезневский, I, 343), хотя в возвратной форме имеем другой предлог: «К великому Феодору възврьгох си» (Житие Федора Студита: Срезневский, I, 344). — и скочи съ него — Ирод «скочив с стола» (Флавий, стр. 210); «скочи с места того» (Жития Бориса и Глеба, стр. 16. См. также выше, стр. 161). — босымъ влъкомъ. — Имена Босой Волк и Босоволков встречаются в летописи под 1347 г. (А. И. Соболевский. К Слову о полку Игореве. — ИпоРЯС, II, 1929, стр. 185; ПСРЛ, т. X,
- 180 -
СПб., 1885, стр. 218; в статье Н. М. Дылевского в сборнике Слово2, стр. 196—199, критический разбор толкований этого эпитета).
и потече къ лугу Донца (Влуръ влъкомъ потече) — «потекоша на видение его» (Флавий, стр. 249); «некто от римских воин... внезапу потече» (там же, стр. 450); «Синець потече на святаго» (Житие Андрея Юродивого: Срезневский, II, 1290). — лугу — здесь пойма реки, покрытая лесом, как в примерах XI—XIII вв.: «Поколебашася яко бурею дуб в лузе» (Толковые пророки XI в.: Срезневский, II, 49). Словом «луг» переводится греческое «лес»: «Озоба и вепрь от луга» (Псалтырь 1296 г.: там же). В «Слове» речь, видимо, идет о таком пойменном лесе, скрывавшем беглецов.
и полетѣ соколомъ подъ мьглами. — полетѣ — о метафоре князь-сокол см. выше, стр. 61. Здесь метафора применена как сравнение. — подъ мьглами — см. выше, стр. 177.
избивая гуси и лебеди — «не аз почах избивати братию» (Житие Бориса и Глеба: Срезневский, I, 1031). В летописи и в переводе Флавия «избити кого» всегда обозначает убить людей; ср. также: «...изби градом вина их» (Амфилохий, II, стр. 23).
завтроку, и обѣду и ужинѣ — «стоя Глеб до заутрока» (Лавр. лет., 1148 г.); «съвокупляюще заутрок с обедом» (Пчела, стр. 246). Срезневский дает примеры лишь на глагол «заутрокати» с XI в., а слово «заутрок» отмечает в XVI в. (I, 903). — обѣду и ужинѣ — «обеда и ужины за упокой крестити не установлено» (Феодосий Печерский: Срезневский, III, 1166).
Коли Игорь соколомъ полетѣ, тогда Влуръ влъкомъ потече, труся собою студеную росу. — Коли... тогда — такую конструкцию находим в редакции XII в. «Слова» Даниила Заточника: «Коли пожреть синиця орла, коли камение въсплавлет по воде и коли иметь свиниа на белку лаяти, тогды безумныи уму научится» (стр. 24). — труся — «буду аки мех утл, труся богаство в руце инем» (Даниил Заточник: Срезневский, III, 1012); «отрусить грезн» с лозы (Физиолог. Исследование А. Карнеева, СПб., 1890, стр. 248). — Сочетание глагола с творит. пад. без предлога — собою — находим в тексте Русской Правды: «Будуть сами собою печаловати» (Е. Ф. Карский. Русская правда по древнейшему списку. Л., 1930, стр. 58). Срезневский дает лишь примеры с предлогами «с, межю, пред, под» (III, 319). — студеную — обычно это определение в сочетании «студеная вода» (примеры с XI в.; Срезневский, III, 574). — росу — это слово находим в библейской цитате у митр. Илариона: «Да будеть суша на руне токмо, и по всеи земли роса» (Срезневский, III, 165).
претръгоста бо своя бръзая комоня. — Из приведенных Срезневским примеров ближе к значению «надорвать» те, где глагол в возвратной форме «претръгнутися» — «изнуриться»: «Пьс бо текыи претръжеся и труда своего не погонить» (Златоструй до
- 181 -
1200 г.: Срезневский, II, 1707). Ср. в переводе Флавия: «И супостати, вашю дръзость видяще, претръгнется их шатание» (стр. 401); «узы их преторже» (Кирилл Туровский приводит эту цитату из Псалтыри — см.: Амфилохий, II, стр. 266); «иже нехраненьемь... нить претергнеть» (Новгородская Кормчая 1280 г., цит. по кн.: Перетц1, стр. 316). Климент Смолятич цитирует Екклезиаст: «Уже ременно плете, не скоро ся преторгнет» (Н. Никольский. О литературных трудах митр. Климента Смолятича, писателя XII века. СПб., 1892, стр. 122—123); «яко потягоша силою, ужа претьргняхуся (Житие Бориса и Глеба, Успенск. сб. XII в., стр. 40).
Донецъ рече: Княже Игорю! не мало ти величия, а Кончаку нелюбия, а Рускои земли веселиа. — не мало ти — «Цесарь рече: Мало ли ми есть зълая, яко Христа нарицяющи, бог отмещешися» (Мучение Ирины, Успенск. сб. XII в., стр. 104). — Рядом с книжным величия — в Остром. ев. «яко сътвори мъне величие сильныи» (Срезневский, I, 237), — в «Слове» стоит известное в летописном и деловом языке нелюбия; в Ипат. лет. под 1143 г.: «Святослав же нелюбьемь рче ему»; под 1283 г.: «Бысть межю има болше нелюбье... нелюбье велико», и то же сочетание этого слова с дат. пад., как в «Слове», в Договорной грамоте Михаила Тверского с Новгородом 1375 г.: «Что ся учинилось нелюбье князю Михаилу с Новым городом» («нелюбье» встречается и в других сочетаниях: «держати на кого», «до мене» — примеры: Срезневский, II, 394). — веселиа — «слава на небеси, на земли веселие» (Стихирарь XII в.: Словарь, 1, 106); «будеть тебе радость и веселие» (Остром. ев.: Срезневский, I, 245—246); «съзвав на едино веселие небесныа и земленыя» (Слово о законе и благодати: там же).
Игорь рече: О, Донче! Не мало ти величия, лелѣявшу князя на влънахъ — «корабль... погружался влънами» (Остром. ев.: Срезневский, I, 379). — лелѣявшу — см. выше, стр. 66.
стлавшу ему зелѣну траву на своихъ сребреныхъ брезѣхъ — «постеля стьлати» (Ефрем. кормчая XI в.: Срезневский, III, 586). — зелѣну траву — «земля зеленую траву ражаеть» (Кирилл Туровский: Калайдович, стр. 21). — на ... брезѣхъ — «ста под горами на березе» (Пов. врем. лет: Словарь, 1, 48); «река текущи в каменных березех» (Даниил Заточник, стр. 20).
одѣвавшу его теплыми мъглами — «гребци сидяху аки мглою одени» (Житие Александра Невского старшей редакции, цит. по кн.: Перетц1, стр. 317). — теплыми — Срезневский дает примеры с XI в. в сочетаниях «в тепле храмине», «теплу воду», «зима тепла» (III, 949). — мъглами — множ. ч. см. выше, стр. 177.
подъ сѣнию зелену древу — «дъшед древа единого седе под сению его почити мало» (Плач Иеремии: Успенск. сборник XII в., стр. 1); «творить ветви великы, яко же мощи под сению его птицям
- 182 -
небесьныим гнездитися» (Юрьевск. ев. 1119 г.: Срезневский, III, 897).
Стрежаше е гоголемъ на водѣ, чаицами на струяхъ, чрьнядьми на ветрѣхъ. — Сочетание глагола «стрещи» с творительным орудия находим в книжном языке с XI в.: «...стрегущим тя учениими истиньными» (Минея 1095 г., сентябрь, стр. 027); «безмлъвиемъ себе стрезета» (Патер. Син. XI в.: Срезневский, III, 573); «и стрежаху по вся нощи» (Флавий, стр. 332). — гоголемъ — см. выше, стр. 179. — на струяхъ — «струи речные» упоминаются в Ипат. лет. под 912 г.; «виде реку... великыми струями быстру» (Флавий, стр. 443); «(река) множьствомь струй разливающися» (Житие Федора Студита: Срезневский, III, 561). — чаицами... чрьнядьми — оба эти названия в памятниках не встречаются. Комментарий к ним дан в статьях Н. В. Шарлеманя (Из реального комментария к «Слову о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. VI. 1948, стр. 113) и Л. А. Булаховского (Слово о полку Игореве как памятник древнерусского языка: Слово1, стр. 144—146).
Не тако ли (м. б., ти?), рече, рѣка Стугна: худу струю имѣя, пожръши чужи ручьи и стругы, рострена к усту. — не тако ли — «он же рече: сыну, тако ти и гораздо» (Ипат. лет., 1147 г.); «не тако же есть в вас, нъ иже хощеть в вас быти вящшии» (Остром. ев.; другие примеры: Срезневский, 917—918). — худу. — Примеры на слово «худыи», приведенные Срезневским (III, 1417—1419), не дают сочетания его с названиями водных источников. — струю — см. выше, стр. 182. — пожръши — значение «поглотить» подтверждается примером из Минеи 1095 г. (сентябрь, стр. 053): в службе архистратигу Михаилу он сопоставлен с библейским Моисеем — «древле убо Моси удари в камень и потекоша воды, ныне же тебе, раздражьшу камень, пожьръты быша воды речьныя». Итак, река, которая может «пожьрети» ручьи, — образ, созданный в «Слове» в традиции применения этого глагола в книжном языке с XI в. — чужи ручьи — «ручей» находим в летописном языке XII в.: «От ручия мимо Славьно... от ручья Плотьницьнаго до конца хълма» (Новг. I лет., 1105, 1134 гг.); «чужой» в значении «чужеземный» в примерах, данных Срезневским, сочетается со словами «земля, страна, бог» (III, 1551). А. К. Югов предложил следующее объяснение всего этого отрывка: «Стугна была в XI веке (когда в ней утонул Ростислав, — В. А.-П.) рекой пограничной, южным берегом ее владела половецкая орда, а северным — Киевская Русь. И вот, когда Стугна разлилась весною (а Ростислав, по словам летописи, утонул именно в разлив реки, в половодье), то, приняв чужие, то есть с половецкого берега воды, она стала „чужой по крови“ и ... предала русского князя» (Светоч неугасимый. — Советская Россия, 1963, 25 декабря, № 302/2287, стр. 4). Итак, ручьи «чужи», потому что пришли с вражеской, половецкой стороны. — стругы — наряду с попытками видеть в этом слове название лодки («възмут рекы стругы
- 183 -
своя» — Паремийник XIII в., цит. по кн.: Перетц2, стр. 295) существует толкование, предложенное С. И. Котковым. Он предложил видеть здесь слово «струга» — «поток». Употребление этого слова в путивльских памятниках XVI—XVII вв., по словам С. И. Коткова, «настолько обычно, что привлекает особое внимание» (С. И. Котков. Из старых южновеликорусских параллелей к лексике «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ, т. XVII. М. — Л., 1961, стр. 68—69). — рострена к усту — обзор исправлений этого неясного места «Слова» дает В. Н. Перетц1 (стр. 320—321); толкование его содержится в статье Д. В. Айналова «Замечания к тексту Слова о полку Игореве» (ТОДРЛ, т. II, 1935, стр. 88—90). Р. Якобсон предлагает соединить в одном предложении ростре на кусту уношу и перевести ростре от глагола «растрети» — «раздавила» (La Geste, стр. 243) между двумя кустами. Думается все же, что уношу относится к следующим словам князю Ростиславу, так как дальше мы встречаем то же сочетание: Плачется мати Ростиславля по уноши князи Ростиславѣ. «Глагол „рострети“ (рострѣти) пока встретился только в тексте „Слова“, но приставочные глаголы „прострѣти“ — „разостлать, протянуть, распространить“ и „прострѣтися“ — „распространиться“ позволяют предположить у глагола „рострети“ значение „расширить“. Слова рострена к усту можно понимать тогда как „разлилась у устья“» (Слово о полку Игореве. Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд., Л., 1967, стр. 526).
уношу князю Ростиславу затвори днѣ при темнѣ березѣ. — уношу — писец под влиянием двух дательных на «-у» вместо «уноши» написал «уношу». — затвори: «И неси мене затворил в руках вражиих» (Амфилохий, 1, стр. 174); «места затворити» (Златоструй XII в.: Срезневский, I, 952), «небеса, яже Адам затвори» (Григорий Назианзин XI в.: там же). — темнѣ березѣ — слово «берег» известно с XI в. (Срезневский, I, 69), определение «темный» также в русских и переводных памятниках в разных значениях, в том числе и «лишенный света, темный», встречается с XI в. (Срезневский, III, 1084—1085).
Плачется мати Ростиславля по уноши князя Ростиславѣ. — Владимир Всеволодович «плакася по брате своем и по дружине своей... и плакася по немь мати его и вси людье плакаша по немь» (Ипат. лет., 1093 г.).
Уныша цвѣты жалобою. — уныша — «уны сердце мое» (Пандекты Антиоха XI в.); «солнца унывъша» (Минея 1096 г., октябрь: Срезневский, III, 1234). — цвѣты — «яко травьный бо есть цвет» (Изборник Святослава 1076 г.); «весна убо украшает цветы землю» (Даниил Заточник: Срезневский, III, 1437). — жалобою — в значении «горе», «жалоба» встречаем в Златоструе XII в.: «...мощно на жалобу въставити» (Срезневский, I, 841). В «Слове» здесь употреблен тот же творит. пад. орудия, что и в выражении ничить трава жалощами.
- 184 -
и древо с тугою къ земли прѣклонилось (испр. из прѣклонило) — см. выше, стр. 112. Аналогичное словосочетание имеем в Шестодневе: «к земли приклонятися им» (л. 231 об.); «ветвие преклонилося бе до земля» (Изборник Святослава 1076 г.: Срезневский, II, 1654).
А не сорокы втроскоташа. — Стрекотание сорок выдает присутствие человека, поэтому автор «Слова» подчеркивает дальше, что во время бегства Игоря сорокы не троскоташа. (О поведении сороки, чующей человека, см. в статье: В. В. Данилов. Заметки к тексту Слова о полку Игореве. — Слово1, стр. 207—208). — сорокы втроскоташа — Срезневский восстанавливает форму «въстроскоташа» и дает пример только из «Слова» (I, 424). Примеры на «троскотати» без приставки у Срезневского дают лишь обозначение треска при сжимании частей человеческого тела (III, 1003), а производные (троскотание, троскотьный) относятся к дереву, огню. Варианты «трескота, треск, трескание» относятся к звукам, издаваемым ударами оружия или молнии (III, 1027). Сопоставление крика сорок с треском дерева — находка автора «Слова».
на слѣду Игоревѣ ѣздитъ Гзакъ съ Кончакомъ. — К выражению на слѣду... ѣздитъ параллель дает Русская Правда, где речь идет о раскрытии кражи на борти: «...не будет ли татя, то по следу женуть. Аще не будеть следа или к селу или к товару, а не отсочать от себе следа, ни едуть на след... а след гнати с чюжими людми а с послухы, аже погубять след на гостинци» (Е. Ф. Карский. Русская Правда по древнейшему списку. Л., 1930, стр. 53). В переводе Амартола в значении «следовать за кем» слово «след» сочетается с другим глаголом: «Инии же инако правыи путь погубивше, и прежешьствовавшим следу въследовати не въсхотеша» (стр. 325).
Тогда врани не граахуть — см. выше, стр. 105—106.
галици помлъкоша — «аще бы помолъкл... велика бы дарованья сподобилъся за молчание» (Пчела: Срезневский, II, 1168); «Въскую взираеши на обидящая и помлъчаваеши» (Книга пророчеств XI в.: там же); «старейшины... помолкоша» (Флавий, стр. 273); «и тако сътворше помлъкоша» (там же, стр. 290).
сорокы не троскоташа, полозие ползоша только. — Н. В. Шарлемань исправляет «по лозию» (так в первом издании) на полозие — «змеи» (Заметки к Слову о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. XI. 1955, стр. 9). — сорокы не троскоташа — см. выше, стр. 184. — ползоша — «ово змие полозяху к нему» (Лавр. лет., 1074 г.), «полозити по колену» (Житие Феодосия Печерского: Срезневский, II, 1135). — только — «только Семцю яша одиного» (Поучение Владимира Мономаха); при глаголе: «...толко жадаеть убити» (Серапион Владимирский.: Срезневский, III, 975).
Дятлове тектомъ путь къ рѣцѣ кажутъ. — дятлове упоминаются в Златоструе XII в. (Срезневский, I, 806); в «Слове Кирилла
- 185 -
о злых дусех» по списку XV в.: «...веруем в поткы и в дятля» (Буслаев, стлб. 544). — Название стука дятла «текот» в памятниках старшего периода не отмечено. — путь... кажутъ — см. выше, стр. 177.
соловии веселыми пѣсньми свѣтъ повѣдаютъ. — К сочетанию веселыми пѣсньми параллель дает «Слово о Лазаревом воскресении»: «Воспоим песни тихи и веселыя»; в переводе Флавия есть сочетание «песни радостныа» (стр. 249) или «страшен кличь и весел» (стр. 435). — свѣтъ повѣдаютъ — в значении «рассвет»: «Заутра, вседъше в лодью протиу свету» (Лавр. лет., 968 г.); «прежда до света» (Переясл. лет., 1149 г.: Срезневский, III, 295). — повѣдаютъ с винит. пад.: «А се вы поведаю, дети моя, труд свои» (Поучение Владимира Мономаха); ср.: «Нама бози поведають, не можеши нама створити ничто же» (Лавр. лет., 1071 г.).
Млъвитъ Гзакъ Кончакови. — При обычном «рече», «рекосте», «ркоша», «ркучи», «рекъ» в «Слове» дважды употреблен глагол «молвити», однако дальше снова рече Кончакъ ко Гзѣ. Многочисленные примеры на этот глагол в значении «говорить» приводит Срезневский (II, 201—202) из самых разнообразных жанров: летописи (с 912 г.), поучений, канонических и собственно литературных памятников.
Аже соколъ къ гнѣзду летитъ, соколича рострѣляевѣ своими злачеными стрѣлами. — Конструкция фразы с начальным аже известна в деловом языке и летописи XI—XII вв.: «Аже кто преобидит» (Церковный устав Владимира до 1011 г.); «аже зовуть тя с честью, иди» (Ипат. лет., 1178 г.: Срезневский, I, 8). — «Соколич» — сын сокола, форма, образованная по типу, известному в старшем периоде для обозначения сына: «воиничь», «шуричь» (Срезневский, I, 286; III, 1600). — Сочетание рострѣляевѣ... стрѣлами находим в летописи с XI в.: «И растреляша стрелами Василковичи» (Переясл. лет., 1097 г.); «другыя же стрелами растреляху в ня» (Лавр. лет., 1237 г.). В старшем примере, как в «Слове», глагол употреблен с дополнением в винит. пад. — Определение злачеными в русской форме: «Двери медяны золочены» (Даниил игумен: Срезневский, I, 995).
Рече Кончакъ ко Гзѣ: Аже соколъ къ гнѣзду летитъ, а вѣ соколца опутаевѣ красною дивицею. — соколца — молодой сокол, по определению Л. А. Булаховского, вариант к «соколич» (см.: Слово1, стр. 146). — опутаевѣ — ср. выше, стр. 131 (опуташа въ путины желѣзны). Здесь «опутать» имеет значение «женить», поэтому сочетается с творительным падежом, как в выражениях: «Родителе ему съвешташтася женити и девицею» (Супрасльск. рук.) и в летописи: «Ожени сына своего Святослава Васильковною» (Лавр. лет., 1143 г., см. примеры: Перетц1, стр. 324). — красною дѣвицею (см. выше, стр. 83).
И рече Гзакъ къ Кончакови: Аще его опутаевѣ красною дѣвицею, ни нама будетъ сокольца, ни нама красны дѣвице, то почнутъ
- 186 -
наю птици бити въ полѣ Половецкомъ. — наю — «се наю, брате, бог съвокупилъ» (Ипат. лет., 1147 г.); «лъжю реч возложиша на наю», «молвяче на наю», «у наю отимаеть» (Флавий, стр. 214, 220). — почнуть наю птици бити въ полѣ Половецком — ср. выше: О далече заиде соколъ, птиць бья, къ морю. В обоих случаях выражение птици бити употреблено в переносном смысле: Игорь бил половцев, Гза опасается, что русские будут бить их въ полѣ Половецкомъ. Ср. в Пчеле: в бою «руками бити крепко» (стр. 43). Св. Гординський отмечает в украинской исторической песне оборот «в поле бити»: «...ще й поляків в полі бити» (стр. 42).
Рекъ Боянъ и Ходына (м. б., и ходы на?) Святъславля, пѣснотворца стараго времени Ярославля, Ольгова коганя хоти. — Рекъ — при двух подлежащих сказуемое в единств. ч. обычно в летописях в тех случаях, когда сказуемое стоит впереди: «Иде Аскольд и Дир», «рече Свенелд и Асмуд», «и отпреся Ярополк и Олег», «ходи Володимер, сын Всеволожь, и Олег Святъславль», «приведе Олег и Борис» и т. д. (Лавр. лет., 866, 946, 970, 1076, 1078 гг. и т. д.). А. В. Соловьев добавляет, что эта форма согласования встречается еще и в XIII в., причем она часто связана с последующей прямой речью: «И рече митрополит и епископы», «и рече Изяслав и Ростислав», «и нача молвити митрополит и игумени вси» (Ипат. лет., 1115, 1151, 1157 гг.; А. В. Соловьев. Восемь заметок к Слову о полку Игореве. — ТОДРЛ, т. XX. 1964, стр. 376). — Ходына — испр. из ходы на. Среди многих исправлений этого места данное наиболее согласуется с дальнейшим двойственным числом пѣснотворца (см. свод таких исправлений: Перетц1, стр. 326—327). Собственное имя «Ходыничь Останко» от имени отца «Ходына» отмечено Н. Тупиковым (Словарь древнерусских собственных имен. СПб., 1903, под 1552 г.). В XIV—XV вв. известна волость «Ходина» (Перетц1, стр. 327). В Новг. I лет. 1210 г. читаем: «Новгородци угонивъше Литву в Ходыницих»; А. В. Соловьев считает, что это село «было населено потомками какого-то Ходыны XII или даже XI в.» (А. В. Соловьев. Восемь заметок к Слову, стр. 376). — пѣснотворца — «яко же историци и ветия, рекше летописьци и песнотворци, прикланяют своя слухи в бывшая межю цари рати и опълчения, да украсятъ словесы и възвеличать мужьствовавъшая крепко по своемь цари... и тех славяще похвалами венчають» (Кирилл Туровский — «Слово на собор святых отец»: Калайдович, стр. 74). Это определение характера творчества «песнотворцев» подтверждается воспоминанием о темах песен Бояна в начале «Слова» (см. выше, стр. 55): он пел старому Ярославу. — Оба пѣснотворца названы Святъславля, так как известно, что при дворе отца великого князя киевского Святослава Ярославича играли на музыкальных инструментах и пели, — об этом рассказывает житие Феодосия Печерского. — Ольгова коганя хоти. — После Владимира I и Ярослава Мудрого «каганом» называли Святослава Ярославича в годы его
- 187 -
княжения в Киеве (см. подробнее об этом выше, стр. 17—18), поэтому возможно, что и сына его Олега продолжали именовать так же. В таком случае Ольгова коганя хоти — Олеговы кагановы любимцы — относится к обоим «песнотворцам» Святослава, после его смерти ставшим любимцами «кагана» Олега или сохранившим наименование «когани» с того времени, когда они были при дворе «кагана» Святослава. А. В. Соловьев, который относит слова Ольгова коганя хоти к жене князя Олега, объясняет, что князь Олег-Михаил был в конце XI в. не только князем Тьмуторокани, но и Зихии и «всей Хазарии в Крыму». Крымские хазары были его данниками, поэтому он имел полное право носить титул «когана», жена его была «коганя хоть» (А. В. Соловьев. Восемь заметок к Слову, стр. 377—378).
Тяжко ти головы кромѣ плечю, зло ти тѣлу кромѣ головы,— Рускои земли безъ Игоря. — Припевку Бояна и Ходыны автор «Слова» продолжил третьим членом, применительно к отношению Русскои земли к пленению князя Игоря. — Тяжко ти головы — здесь рядом с дат. пад. ти стоит родит. пад. вместо дат. — головы. А. И. Соболевский отмечает такое употребление родит. пад. вместо дат.-местн. в памятниках новгородского происхождения с XIV в.: «...ко святыма Козмы и Дамьяну» (Пролог 1400 г.); «поклонилъся еси нашему старейшины» (Ипат. лет.) (А. И. Соболевский. Лекции по истории русского языка. Изд. 4-е, М., 1907, стр. 202). «Новгородскому диалекту» приписывает форму головы и С. П. Обнорский (Очерки, стр. 155). Далее в «припевке» Бояна следует «по нормам старого языка» образованный дат. пад. земли, но отошедшая от «книжного типа склонения» существительных с основами на «ес» форма дат. пад. тѣлу (С. П. Обнорский. Очерки, стр. 155). — «голова» и в припевке Бояна, и в ее продолжении — метафорический образ князя, возглавляющего свою область, как в летописных выражениях: князь «глава есть земли» (Лавр. лет., 1015 г.); «аще бо князи правьдиви бывають в земли, то многа отдаются согрешенья... понеже то глава есть земли» (там же). Летопись ссылается, применяя такой образ, на изречение пророка Исаии: «Согрешиша от главы и до ногу, еже есть от цесаря и до простых людий» (Лавр. лет., 1015 г.). Опираясь на переводное изречение — «Апаминда фивеискии виде много вои без добра воеводы и рече: Велик зверь, но главы не имать» (Пчела, стр. 109), Даниил Заточник говорит: «Видих велик зверь, а главы не имееть, тако и многи полки без добра князя» (стр. 19). В книге пророка Иезекииля текст: «Старейшины дому Израилева къждо к своим ужикам их смятошася к тобе, да пролеют кровь», добавлено такое толкование: «Главе бо болящи нужда и телу всему приати болезнь» (цит. по кн.: Перетц2, стр. 307). — кромѣ в значении «без» имеем в Поучении Владимира Мономаха, который ставит рядом оба слова: «И миров есть створил
- 188 -
с Половечьскыми князи без одиного 20 и при отци и кроме отца» (примеры с XI в.: Срезневский, I, 1328).
Солнце свѣтится на небесѣ, — Игорь князь въ Рускои земли. — «Свьтяште ся яко и солньце» (Изборник Святослава 1076 г., л. 271). В переносном значении употребляется в агиографии и гимнографии с XI в. для похвалы святому или церкви, распространяющей духовный свет (примеры: Срезневский, III, 292). — Образ «Игорь светится» связан с метафорой герой-солнце, широко распространенной в народной поэзии, но применявшейся и в литературе, например в Молении Даниила Заточника: «Вся человеки яко солнцем грееми милостию твоею» (стр. 54). Чаще эта метафора встречается в плачах по князьям. Мстислава Ростиславича плач вспоминает так: «Уже бо солнце наше зайде ны» (Ипат. лет., 1178 г.); та же формула повторена под 1289 г. применительно к князю Владимиру Васильковичу; митрополит Кирилл над гробом Александра Невского воскликнул: «Зайде солнце земли Суждальскыа» (В. Мансикка. Житие Александра Невского. СПб., 1913, стр. 9). Итак, в XI—XIII вв. в литературе известно сопоставление князя с солнцем: он греет, умирает — заходит, как солнце. На фоне этих уподоблений образ «Слова», где князь светится, как солнце, не представляется чем-то исключительным.
Дѣвици поютъ на Дунаи — вьются голоси чрезъ море до Киева. — вьются голоси — к этому выражению имеются только народно-поэтические параллели. В значении «извиваясь ползти»: «Узрев я, иже змия вьющися по земли» (Апокалипсис: Словарь, 1, стр. 119). Ср. у Флавия: «Власы своя вьяху» (стр. 351). Д. С. Лихачев предполагает, что автор «Слова» представил и соседние народы поющими «исторические песни» — «славы» по аналогии с русской действительностью (Истор. и полит. кругозор, стр. 28).
Игорь ѣдетъ по Боричеву къ святѣи Богородици Пирогощеи. — Так называет летопись с 1132 г. церковь, где была поставлена привезенная из Царьграда икона богородицы: «Заложена бысть церкви камяна святая богородица рекомая Пирогоща» (Ипат. лет., 1132 г.; см. комментарий к этому эпизоду; Перетц1, стр. 329). Законченная строительством в 1136 г. эта киевская церковь была хорошо знакома автору «Слова». Рассказ Ипат. лет. кратко сообщает лишь, что Игорь из плена отправился «во свои Новъгород», затем «к Чернигову» и наконец «ко Киеву». — Боричев спуск на Подол упоминается в Лавр. лет. под 988 г.
Страны ради, гради весели. — Страны в значении «области» встречаем с XI в.: «...идыи же путьмь, и уже в странах своих си, въпаде в недуг лют» (Житие Феодосия Печерского: Срезневский, III, 536). — ради — в летописи: «Ради быша словени»; «Половци... ради суть, оже межю нами рати» (Лавр. лет., 898 г., 1097 г.; примеры: Срезневский, III, 14). — гради весели — примеры на слово «град» с XI в. (Срезневский, I, 575), с того же
- 189 -
времени «весел» в краткой форме: «веселы лицем» (Житие Бориса и Глеба XI в.: Срезневский, I, 246); (князья встретившись) «быша весели» (Ипат. лет., 1147 г.).
Пѣвше пѣснь старымъ княземъ, а потомъ — молодымъ пѣти! Слава Игорю Святъславличю, Буи Туру Всеволоду, Владимиру Игоревичу — см. выше, стр. 52, 56, 63.
Здрави, князи и дружина — «Съдравьствуите же мънога лета» (Остром. ев.); в Александрии словами «здрави же будете» оканчиваются почти все послания, которыми обмениваются участники изображаемых событий (стр. 47 и др.). В Псковск. I лет. под 1217 г.: «Приидоша вси здрави» (Срезневский, I, 998).
побарая за христьяны на поганыя плъки! — В летописи глагол «побарати» сочетается с предлогом «по» для выражения защиты: «Ярослав утер пота, побарая по братии свои» (Переясл. лет., 1019 г.: Срезневский, II, 984); «побаряюще по Русьской земли» (Ипат. и Лавр. лет., 1097 г.; ср. в Изборнике Святослава 1073 г.: «...по благочьстии побарая», л. 186 об.). С предлогом же «за» в летописи сочетаются для обозначения объекта защиты глаголы «стати» — «како стати всем... за правду новгородьскую» (Новг. I лет., 1255 г.) или «потрудиться»: «Потрудися за Новъгород и за всю Русьскую землю» (там же, 1263 г.; примеры: Срезневский, II, 1295). — христьяны — это название русского народа в летописи известно с XI в.: «Тако бог избави христьян от поганых» (Новг. I лет. 1060 г.: Срезневский, III, 1404).
Княземъ слава а дружинѣ! Аминь. — слава — см. выше, стр. 67. — а — союз объединительный: «...выдадять и... на поток а на разграбление» (Е. Ф. Карский. Русская Правда по древнейшему списку. Л., 1930, стр. 29); «от рыданиа а слез его скрачашеся глас его» (Флавий: Словарь, 1, стр. 27).