- 151 -

ЛЕТОПИСНЫЕ ПОВЕСТИ О ПОХОДЕ ИГОРЯ СВЯТОСЛАВИЧА НА ПОЛОВЦЕВ. Старшие версии Л. П. о походе князя Игоря Святославича на половцев в 1185 содержатся в Ипат. и Лавр. лет. Соответств. повествования др. летописей так или иначе зависят от этих двух. К Ипат. лет. восходят сокращ. рассказы Густинской летописи и «Кройники» Феодосия Софоновича. К Лавр. — сообщения о походе в большинстве др. рус. летописей, в общерус. сводах (Софийская 1 и Новгородская 4 летописи), а также в Степенной книге.

Рассказ о походе Игоря в Ипат. лет. не является самостоят. произведением, представляя собой часть статьи 1185, целиком посвящ.

- 152 -

воен. столкновениям русских и половцев. Статья начинается рассказом об удачных боевых действиях князей Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича, в которых не приняли участия Ярослав Черниговский и Игорь Новгород-Северский. Собственно рассказ о походе, воспетом в С., начинается словами: «В то же время Святославич Игорь, внук Олгов, поеха из Новагорода месяца априля в 23 день, во вторник, поимяи со собою брата Всеволода ис Трубечка, и Святослава, сыновця своего, из Рыльска, и Володимера, сына своего, ис Путивля, и у Ярослава испроси помочь, Ольстина Олексича, Прохорова внука, с коуи Черниговьскими...». П. эта пространна, написана с хорошим знанием обстоятельств, деталей событий, воспроизводит речи персонажей, как будто ее автор был одним из участников похода или писал со слов участников, в том числе самого князя Игоря. В П. говорится, что, начав поход, князья шли, «собираючи дружину свою», медленно, потому что у них кони были «тучны велми», раскормлены; что, подходя к Донцу, вечером Игорь увидел солнечное затмение и обсудил это явление с дружиной; указывается дальнейший их путь, время ожидания шедшего иным путем из Курска Всеволода; сообщается о донесении и совете разведки (или ускорить движение, или возвратиться), о решении Игоря не возвращаться, не бившись, чтобы избежать «сорома», о расположении полков в первом бою, о ходе боя, о возвращении тех, кто пустился преследовать бежавших половцев. После этого можно почувствовать некоторый перескок в рассказе либо пропуск после фразы «друзии же ночь приехаша к полком с полоном», ибо непосредственно следом говорится: «и яко собрашася половци вси. И рече Игорь...», причем из его речи ясно, что русские уже видели («видохом»), сколько половецких полков против них «суть совокуплени», хотя раньше об этом речи не было. Дальше сообщается о совете князей и решении их, несмотря на явную опасность промедления, остаться там же ночевать, — из нежелания бросить при спешном отступлении тех, кто участвовал в преследовании половцев и чьи кони поэтому были утомлены. Затем идет рассказ о ходе боя, начавшегося с наступлением следующего, субботнего, дня и окончившегося в воскресенье полным поражением рус. войска и пленением князя Игоря и др. рус. князей, причем точно говорится, к кому и из какого рода половцев кто из них попал в плен. Плененный князь Игорь произносит длинный монолог, раскаиваясь гл. образом в своей воинской жестокости «в земле крестьяньстей» при взятии «на щит» г. Глебова у Переяславля.

После сообщения о пленении князей действие переносится на Русь, где в то самое время вел. князь Святослав Всеволодович собирал войска «от верхъних земль», «хотя ити на Половци к Донови на все лето». У Новгорода-Северского вел. князь узнает о самостоят. походе Игоря Святославича, а у Чернигова — о его поражении. В этом месте небольшой монолог произносит князь Святослав. Далее повествуется о его попытках организовать защиту Русской земли от половцев и об осаде половцами Переяславля и взятии Римова. Завершающая часть повествования посвящена пребыванию князя Игоря в половецком плену и его побегу на Русь. Как и С., Л. П. оканчивается прибытием радостно встречаемого князя Игоря в Киев.

П. о походе Игоря в Лавр. лет. значительно короче, чем в Ипат., независима от нее и написана как бы со стороны. Она содержится в статье 6694 (1186). О солнечном затмении 1 мая говорится тут без

- 153 -

связи с походом и поражением Игоря в начале статьи. Рассказ о походе начинается словами: «Того же лета здумаша Олгови внуци на половци, занеже бяху не ходили томь лет со всею князьею, но сами поидоша о себе, рекуще: мы есмы ци не князи же?..». Согласно этому рассказу, с Игорем в поход идут два сына, и сходятся князья у Переяславля. Заметившие приближение княж. ратей половцы, говорится далее, послали «по всеи земли своеи» за помощью, выступили русским навстречу, вынуждены были принять бой до подхода основных своих сил, потерпели поражение и, бросив свои вежи с женщинами и детьми, бежали. Расходясь в хронологии похода с Ипат., Лавр. лет. сообщает, что после захвата половецких веж победители три дня стояли там, веселясь и гордясь тем, что они нанесли поражение половцам в их земле, тогда как князья, ходившие на половцев с вел. князем Святославом, бились с ними, «зря на Переяславль», в своей земле, «а в землю их не смели на них ити». Русичи будто бы строили планы продолжения похода на половцев за Дон, чтобы избить их «до конца», а в случае успеха — и далее, в «луку моря, где же не ходили ни деди наши», — «а не ведущи Божья строенья», — замечает летописец... Подошедши первыми, половецкие воины три дня вели стрелковый бой с русскими, не пуская в ход копий и не подпуская русских к воде. Когда же пришли основные половецкие силы, русские «ужасошася» их количеству; измученные к этому времени жаждой, они сумели немного продвинуться к воде, а затем половцы «притиснуша» их к реке и в жестоком бою нанесли им сокрушит. поражение. В отличие от Ипат. и С., называющих реку Каялу, Лавр. лет. места, где произошла последняя битва, не указывает. Согласно Ипат., о поражении Игоря сообщил Святославу прибежавший Беловолод Просович; по Лавр. же, известие о случившемся и предложение половцев позаботиться о выкупе пленных принес на Русь некий «гость», купец. Князь Святослав собрал на Руси дружины и выступил против половцев к Каневу, те бежали за Дон, и тогда русские разошлись «в страны своя», а половцы, вернувшись, взяли все города по Суле и три дня бились у Переяславля. В этом месте рассказа — об обороне Переяславля тамошним князем Владимиром Глебовичем («выеха из города к ним в мале дружине, и потче к ним, и бишася с ними крепко, и обиступиша князя зле, и видевше горожане изнемогающе своих, и выринушася из города и бишася, одва изотяша князя боденого треми копьи») — есть доселе отсутствовавшие дословные совпадения с Ипат. Далее в Лавр. сравнительно коротко говорится о побеге князя Игоря из плена «по малых днех», при этом летописец выражает свою радость, цитируя Писание, сравнивая спасение Игоря «из руку поганых» со спасением библейского Давида от преследовавшего его Саула. О положении русских в половецком плену здесь сказано: «А они вси держими бяху твердо и стрегоми и потвержаеми многими железы и казньми», — слова, которые Моск. летописный свод кон. XV в. интерпретировал так: после бегства Игоря прочих пленников «начаша твердо держати и многими железы отягчати их» (ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. 25. С. 92). Завершается рассказ Лавр. размышлением о казнях Божиих, заимствованным из статьи предыдущего года (там тоже вторичным — почерпнутым из статьи 1093 ПВЛ).

Уже давно замечено, что рассказ и в какой-то мере яз. С. и повествования о походе князя Игоря Ипат. лет. сходны (Шевырев

- 154 -

С. А. Полное собрание русских летописей. Т. 2. Ипатьевская летопись (Рец.) // Москв. 1843. № 12. Отд. Критика. С. 425). Давно высказано также мнение, что П. Ипат. лет. написана «несомненно современником и очевидцем: подробность и стройность рассказа, всюду сопровождаемого числовыми показаниями, ясно говорит в пользу такого предположения»; и этот рассказ, «так близкий по предмету со „Словом о полку Игореве“, наиболее далек от него по изложению»: здесь «разница в изложении одного и того же предмета книжником и поэтом»; и кажется, что «ни сказание не служило источником Слова, ни наоборот» (Бестужев-Рюмин. О составе... С. 111, 114—115).

Схожим образом оценивает повествование Ипат. лет. и негативно рассказ Лавр. И. П. Хрущов: «Южный летописный свод сохранил живое, подробное и очень искусное сказание, писанное по горячим следам события, по всей вероятности в Киеве — лицом преданным роду Мономаха» (тогда как С. создавалось в среде Ольговичей), и это сказание напоминает ему — чуткостью к воен. делу и правдивостью — летописный рассказ об ослеплении Василька; повествование же Лавр. «отличается... обычными свойствами суздальских словесных произведений: сухостью, краткостью и церковным характером», оно окрашено «однообразным колоритом предвзятой мысли и официальности» и от С. «отличается более, чем южное» (О древнерусских исторических повестях... С. 196, 207, 208). Так же — с точки зрения ист. достоверности — оценивает соотношение двух летописных повествований о походе Игоря А. В. Позднеев: «Изучение повестей о походе Игоря в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях приводит к выводу о невозможности использовать повесть из Лаврентьевской летописи в качестве исторического источника и, напротив, свидетельствует о большой ценности повести из Ипатьевской летописи, основанной, по-видимому, на рассказах участников или людей, слышавших от последних сообщения о событиях апреля — мая 1185 г.» (Слово о полку Игореве и летописи. С. 31). Мнение об очень относительной ист. достоверности повествования о походе Игоря Лавр. лет. высказал и М. Н. Тихомиров: «Если бы не было другого рассказа о походе Игоря в Ипатьевской летописи, мы были бы лишены возможности даже предположительно говорить о месте битвы и маршруте похода Игоря Святославича. Объяснить эти особенности рассказа о походе Игоря в Лаврентьевской летописи можно двояким путем: или летописец пользовался устными рассказами и сделал запись на севере, где плохо представляли топографию Половецкой степи, а Переяславль казался постоянным местом, откуда совершались походы в степь; или рассказ о походе Игоря против половцев был настолько сокращен, что от него остались одни выдержки» (историко-географический кругозор... С. 79).

Касательно источников Ипатьевского рассказа и его соотношения со С. Е. В. Петухов думает, что на повествование Ипат. лет. «имели сильное влияние народные рассказы о несчастном походе, быть может особые песни или былины об этом; однако следов непосредственного влияния нашего памятника (С. — Г. П.) на летописный рассказ установить нельзя, как нельзя установить и обратного влияния летописи на Слово о полку Игореве»; автор С., думает он, «руководствовался какой-нибудь версией рассказа о походе Игоря, не нашедшей себе места в летописи, или, может быть, пренебрегал подробностями летописной версии, считая это неважным или ненужным для своих целей» (Русская литература. С. 53).

- 155 -

А. А. Шахматов считал статью 1185 Ипат. лет. по происхождению черниговской, принадлежащей «какой-то черниговской летописи», одному из вспомогат. источников Ипат. (Обозрение... С. 72, 364). На взгляд А. С. Орлова, «несходство летописных рассказов об Игореве походе возможно, кажется, объяснить тем, что один из них исходит от летописца Переяславля Южного, а другой от летописца Киевского, Выдубицкого. Как бы то ни было, — добавляет он, — рассказ Ипатьевской летописи больше соответствует плану „Слова о полку Игореве“ и передан более живо»; Лавр. же содержит переяславскую ред. в переработанном виде (Лекции... С. 85—86). М. Д. Приселков полагал, что версия Ипат. лет. возникла в Новгороде-Северском или в Чернигове, а версия Лавр. — в Переяславле-Южном («Слово...» как исторический источник. С. 117—118). Согласно Ю. А. Лимонову, в Переяславле-Южном в сер. 80-х была отредактирована киевская П., и эта ред. была заимствована во Владимиро-Суздальскую летопись Всеволода Ярославича.

По мнению Д. С. Лихачева, рассказ о походе 1185 Ипат. лет. представляет собой часть Летописца Игоря Святославича, вошедшего в его же летописный свод, составл. по случаю его вокняжения в 1198 в Чернигове (см. Летописец Игоря Святославича).

А. А. Зимин раскладывает повествование 1185 Ипат. лет. по тематич. принципу и считает, что оно составлено из материалов трех разных летописцев — черниговского, киевского и переяславского: рассказ о походе, начало повествования, взят из Летописца Игоря Святославича; то, что касается вел. князя Святослава Всеволодича, — из киевского источника (до слов «Совокупив вои стояшеть»), о нападении половцев на Переяславль и Римов — из переяславского, о бегстве же Игоря из плена — вновь из черниговского (Ипатьевская летопись и «Слово...». С. 49). На это возразил А. Г. Кузьмин, считающий, что за исключением небольшой вставки из переяславского летописца и некоторых добавок, возвышающих Рюрика Ростиславича, весь рассказ Ипат. лет. «составляет более или менее современную запись, сделанную одним автором», который «близок к Игорю и Святославу и вообще Ольговичам» (Ипатьевская летопись и «Слово...». С. 77).

Б. И. Яценко полагает, что в основе всех рассказов о событиях 1185 лежит переяславское повествование, полемически перераб. в Чернигове и затем отразившееся в Лавр., Ипат., Густинской летописях, в «Кройнике о Руси» Феодосия Софоновича, Киевской летописи XVIII в., 1-й и 2-й ред. «Истории Российской» В. Н. Татищева и в С. Яценко обращает внимание на то, что поход князя Игоря, по Ипатьевскому списку Ипат. лет., начался 23 апр., тогда как во всех остальных источниках — 13 апр. Днем поражения рус. войск, согласно Яценко, было 28 апр., и получается, что они были разбиты еще до солнечного затмения. По его мнению, только через два-три года после похода и создания первонач. переяславской версии рассказа, не позже 1188, черниговец, переделывая переяславское повествование, решился использовать затмение для реабилитации князя Игоря; в 1190 черниговское произведение отразилось в великокняж. Киевской летописи, которой воспользовался затем для 1-й ред. своей «Истории» Татищев; через 13 лет после похода, в 1198, оно отразилось и в новой Киевской летописи, в основу которой легли как версия Киевской летописи 1190, так и черниговская повесть в ред. Игоря Святославича. Солнечное

- 156 -

затмение было использовано здесь, считает Яценко, уже для обвинения северских князей (Черниговская повесть... С. 38—57). Что касается П. в Лавр. лет., то, на взгляд Яценко, она «является составной частью обширного массива южнорусских сведений, в котором резко противопоставлены рассказ 1185 (в Ипатьевской летописи — 1184 год) о военной доблести Владимира Переяславского в объединенном летнем походе русских князей и рассказ 1186 года (в Ипатьевской летописи — 1185 год) о сепаратном походе Игоря Северского, о его поражении и плене. Сообщения о затмении и о рождении Константина Всеволодича как бы разрывают этот массив на две части». Тенденциозность автора-переяславца, писавшего вскоре после трагич. похода, объясняется, считает Яценко, ссорой Владимира Глебовича и Игоря Святославича во время весеннего похода 1184. «Таким образом, оба рассказа массива подчинены идее реабилитации Владимира Глебовича», но когда, после смерти Владимира Глебовича, рассказ был владимиро-суздальским летописцем использован, «он уже не воспринимался как остро полемическое, политически направленное сочинение. Поэтому составители местной летописи разделили его по разным погодным статьям, перебили некоторыми суздальскими известиями» (Лаврентьевская повесть... С. 35—36). Яценко разделяет мысль Н. С. Демковой, что ипатьевский (киевский) рассказ о походе Игоря как будто последовательно отвечает на все упреки этой повести (Демкова. К вопросу о времени написания... С. 75): «Многие факты повести Лаврентьевской летописи становятся понятными только в сравнении с повестью Ипатьевской летописи» (Лаврентьевская повесть... С. 37). Отстаивая достоверность известий Лавр. лет. о походе Игоря, Яценко (следом за Хрущовым) обращает внимание на случаи сходства этой повести со С. (упоминание «безводья», «зноя» и «туги») и добавляет: «Только в этой повести и в „Слове“ упоминается цель похода северян — Дон, сообщается о сборах половцев против Игоря, о стрелах во время второго боя, о гибели русского воинства от безводья, о печали русских князей и бояр после разгрома северян, об обращении Святослава ко всем князьям, о тяжелом положении русских пленников, о погоне за Игорем» (Там же. С. 40). С., прославляя Игоря, полемизирует, как полагает Яценко, с переяславской П.

Б. А. Рыбаков пришел к выводу, что П. о походе Игоря в Ипат. лет. «помещена на грани двух разделов: в первом (1179—1186 гг.) преобладает рука летописца Святослава Всеволодича, а во втором (1187—1196) — летописца его соправителя, Рюрика Ростиславича, использовавшего галицкие записи». Первая часть рассказа, «посвященная военной стороне похода Игоря, написана со всеми характерными особенностями летописца Рюрика» (таковым, по мнению Рыбакова, был Петр Бориславич), вторая же часть, где речь идет о действиях Святослава Киевского, и третья, о побеге, — летописца Святослава. Летописец Рюрика относится к Игорю более благожелательно, чем летописец Святослава. Составитель П. из этих двух летописцев не только отредактировал свой исходный материал, но и сделал некоторые доп. к нему в пользу Игоря. «Важнейшим из них является „речь“ Игоря на поле боя, разрезающая первоначальный текст». Со С. эта П. соприкасается только в редакторских доп. (величание Игоря по деду «внуком Олговым»; сходство слов Святослава, сказанных после известия о разгроме рус. войска; упоминание Каялы). П. была создана,

- 157 -

считает Рыбаков, «в кругах, близких к Рюрику Ростиславичу, между 1188—1192 гг.» «церковником», галичанином по происхождению, знакомым со С., возможно, упоминаемым в летописи «премудрым книжником Тимофеем» родом из Киева, бывшим в Галиче духовником Мстислава, сторонником сыновей Игоря. «Повесть была включена в летописный свод Рюрика Ростиславича в процессе его подготовки (до 1192 г.) еще до того, как свод (в 1197 г.) перешел в руки игумена Моисея» (Киевская летописная повесть... С. 58—63). В книге «„Слово“ и его современники» Рыбаков уточняет: «Наиболее вероятной датой составления „Повести“ представляются годы 1189—1190...» (С. 193). К повествованию Лавр. лет. Рыбаков подходит очень критически, считая, что многое там «сомнительно по своей достоверности», а именно: 1) участие в походе двух сыновей Игоря, тогда как в 1185 Святославу Игоревичу было лишь 9 лет, 2) три дня веселья рус. дружины, 3) бой в течение трех дней только стрелами, не пуская в ход копий, 4) отсутствие уцелевших в бою, кто мог бы принести на Русь весть о поражении Игоря. Создатель этой П., считает Рыбаков, «не знал ни летописи Рюрика, ни „Повести о 1185 г.“, составленной Галичанином, но мог получить информацию из кругов, близких к Святославу Всеволодичу» (С. 197); обращением во Владимире к летописцу Святослава Всеволодовича, которым пользовался и «Галичанин», объясняется текстуальная близость рассказов Ипат. и Лавр. лет. об обороне от половцев князем Владимиром Глебовичем Переяславля-Русского.

Татищев, считает Рыбаков, возможно, пользовался «Повестью Галичанина» в более подробном, чем известный нам, варианте (С. 198). Л. И. Сазонова не исключает, что Татищев некоторые сцены своей «Истории» создал на базе неизвестных нам древних текстов, но приходит к выводу об отсутствии у него какого-то особого неизвестного нам летописного источника и считает, что большую роль в появлении ряда сцен и деталей играл его лит. подход к ист. данным.

В. Ю. Франчук, сравнив лексику и фразеологию повествования о походе Игоря в Лавр. лет. с окружающими его рассказами и повествованием Ипат. лет., пришла к выводу, что они «отличаются особенностями, характерными для летописца Святослава Всеволодовича», соглашаясь тем самым с мнением Рыбакова, что «владимирский летописец, составивший рассказ о походе Игоря, не имел в своем распоряжении летописи Рюрика Ростиславича и не был знаком с рассказом, составленным Галичанином. Сведения, которые мог получить этот летописец, ограничиваются информацией из кругов, близких к Святославу Всеволодичу». Вывод, к которому приходит Франчук, состоит в том, «что в основе рассказа о походе князя Игоря Лаврентьевской летописи, как и в основе рассказа о походе на Кобяка, лежат письменные материалы, извлеченные из летописи Святослава Всеволодича», причем «летописец, обработавший их, был явным сторонником детей и внуков Юрия Долгорукого»; «по своим взглядам, симпатиям, по особенностям языка — это типичный представитель Северной Руси, вероятнее всего владимирец» (О создателе версии. С. 166; см. также: Франчук. Літописні оповіді... С. 7—56).

В Радзивиловской летописи и в Лицевом своде рассказ о походе князя Игоря на половцев в 1185 проиллюстрирован. В Радзивиловской (владимирская версия) ему посвящено шесть миниатюр, из них три — битве Игоря, две — битвам Владимира Глебовича и одна —

- 158 -

встрече Игоря и Святослава. Рыбаков считает, что в протографе Радзивиловской находился более полный, чем в ней, южнорус. по происхождению рассказ о походе, ибо в тексте Радзивиловской говорится лишь об одной битве Владимира Глебовича.

Текст повести в Лицевом своде, представляющий собой в основе рассказ Воскресенской летописи, дополненный подробностями из Никоновской, проиллюстрирован 23 миниатюрами, достаточно полно отражающими его содержание.

Изд.: Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. Л., 1927. Вып. 2; 2-е изд. Т. 1, вып. 2. Стб. 397—400; Ипатьевская летопись // ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 2. Стб. 637—651 (оба изд. фототипически переизданы: М., 1962).

Основные отд. изд.: Орлов. Слово. С. 165—175; Кудряшов К. В. Про Игоря Северского, про землю Русскую. М., 1959. С. 82—88; Стеллецкий — 1965. С. 247—261; ПЛДР: XII век. М., 1980. С. 344—371; Гетманец М. Ф. Тайна реки Каялы: Слово о полку Игореве. Харьков, 1982. С. 135—140; Повести Древней Руси XI—XII века. Л., 1983. С. 353—375; Слово — 1985. С. 415—422; Літописні оповіді про похід князя Ігоря / Упорядкування, текстологічне дослидження та переклади В. Ю. Франчук. Київ, 1988. С. 70—172.

Лит.: Бестужев-Рюмин К. Н. О составе русских летописей до конца XIV в. // ЛЗАК за 1865—1866 гг. СПб., 1868. Вып. 4. С. 111—115; Хрущов И. П. О древнерусских исторических повестях и сказаниях XI—XII ст. Киев, 1878. С. 196—212; Петухов Е. В. Русская литература. Юрьев, 1912; Орлов А. С. Лекции по истории древнерусской литературы. М., 1916. С. 85—86; Кудряшов К. Историко-географические сведения о Половецкой земле по летописным известиям о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 г. // Изв. Геогр. об-ва. М.; Л., 1937. С. 59; Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.; Л., 1938. С. 72, 364; Приселков М. Д. «Слово о полку Игореве» как исторический источник // Историк-марксист. М., 1938. Кн. 6 (70). С. 112—133; Лихачев Д. С. 1) Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947. С. 184—189; 2) Летописный свод Игоря Святославича и «Слово о полку Игореве» // Лихачев. «Слово» и культура. С. 145—175; Ржига В. Ф. Из очерков по «Слову о полку Игореве» // Докл. и сообщ. филол. ф-та МГУ. М., 1947. Вып. 3. С. 71; Позднеев А. В. Слово о полку Игореве и летописи // Проблемы истории лит-ры. М., 1961. С. 7—32; Лимонов Ю. А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л., 1967. С. 72; Тихомиров М. Н. Историко-географический кругозор «Слова о полку Игореве» как произведения XII в. // Тихомиров М. Н. Русская культура X—XVI вв. М., 1968; Зимин А. А. Ипатьевская летопись и «Слово о полку Игореве» // История СССР. 1968. № 6. С. 43—64; Кузьмин А. Г. Ипатьевская летопись и «Слово о полку Игореве»: (по поводу статьи А. А. Зимина) // Там же. С. 64—87; Рыбаков Б. А. 1) Киевская летописная повесть о походе Игоря в 1185 г. // ТОДРЛ. 1969. Т. 24. С. 58—63; 2) «Слово» и его современники. С. 170—201; Сазонова Л. И. Летописный рассказ о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 г. в обработке В. Н. Татищева // ТОДРЛ. 1970. Т. 25. С. 29—46; Демкова Н. С. К вопросу о времени написания «Слова о полку Игореве» // Вест. ЛГУ. № 14. Л., 1973. История, яз., лит-ра. Вып. 3; Пауткин А. А. Летописная повесть о походе 1185 г. Игоря Святославича на половцев: (К проблеме художественности) // ФН. 1985. № 2. С. 26—31; Франчук В. Ю. 1) О создателе версии похода князя Игоря на половцев в 1185 г. в Лаврентьевской летописи // Слово. Сб. — 1985. С. 154—168; 2) Літописні оповіді про похід князя Ігоря. Київ, 1988. С. 7—56; Яценко Б. И. 1) Лаврентьевская повесть о походе Игоря Святославича в 1185 году // РЛ. 1985. № 3. С. 31—42; 2) Черниговская повесть о походе Игоря Святославича в 1185 г. // Исследования «Слова». С. 38—57; Никитин А. Л. Поход Игоря: Поэзия и реальность // Герменевтика древнерус. лит-ры. Сб. 1. XI—XVI века. М., 1989. С. 123—134.

Г. М. Прохоров