- 28 -
КАТАХРЕЗА — семантически неоправданное сочетание слов, использ. в худ. целях; средство семантич. конденсации текста с помощью ключевых слов данной культуры. Для С. особо характерны семантич. сопряжения на основе дружинных представлений о стали и оружии, что и выражается посредством общности глагола (это основная переменная текста) в возможных сочетаниях, ср.: Игорь «истягну умь крепостію своею и поостри сердца своего мужествомъ», т. е. крепостью, поскольку ум, сердце и сталь соединяются через возможные сочетания с глаголом «поострити»; «ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалузѣ скована, а въ буести закалена», т. е. мечи, поскольку чувства и сталь также связаны через общие глагольные сочетания; «тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше и стрѣлы по земли сѣяше» (ср. еще «князи ... сами на себѣ крамолу ковати», «а князи сами на себе крамолу коваху» и пр., что доказывает устойчивость глагольной формулы) — здесь результат (т. е. сама крамола) обращен к причине (куют мечами) указанием на общность процесса (ковали); «загородите полю ворота своими острыми стрѣлами» (ср. «затворивъ Дунаю ворота» при частом использовании того же глагола с др. именами: «русичи преградиша» (поле) и пр.) — здесь одноврем. описывается и изготовленность к защите ( — затворите ворота — загородите) и готовность к нападению ( — отворите ворота).
Примеры К. представляют и мн. сочетания с эпитетом, многозначность которого определяется нерасчлененностью его отношений к опорному слову, ср.: «мыслено древо» как «древо мысли», «мыслимое древо», «древо из мысли» и под.
Перекличка семантически важных определений, входящих в различные словесные формулы, создает неуловимую сеть ассоциаций, вполне понятных слушателю XII в. «Ваю храбрая сердца въ жестоцемъ харалузѣ» — «на жестоцѣмъ его тѣлѣ» — «храбрая мысль носитъ ваю умъ на дѣло», т. е. соотношение признака по предмету принципом наведения. Тот же принцип осуществляется и в законч. эпич. формуле: «аще и вѣща душа въ дръзѣ тѣлѣ».
По справедливому замечанию Е. В. Барсова, впервые описавшего такое движение мысли в дружинной поэзии (но не квалифицировавшего его как К.), здесь подчеркивается храбрость именно тела, а не души, которая воспринимается в другом измерении ( = добль).
Таким образом, К. выступает как средство поиска признаков сходства путем сравнения с цельным предметом (для С. характерна его «телесная ипостась» — именно «тело»), поскольку внутр. свойства сравниваемых объектов еще неизвестны. «Совмещение» в мысли души, сердца и панциря с «телом» (в или на теле) показывает, что перенос осуществляется по метонимии и синекдохе. В принципе К. содержится в самом яз. и может быть представлена с помощью специальных грамматич. средств, впоследствии, может быть, уже и переставших быть понятными (их не воспринимают и совр. толкователи С.), ср.: «сѣяшеться и ростяшеть усобицами» — то, что сеется и прорастает, сделано с помощью орудия сеяния и произрастания, действующая сила и объект воздействия совпадают. Взаимоотношения субъекта и объекта и соединяющей их действующей силы (которая в свою очередь синекдохически воспринимается как субъект) в древнерус. тексте логично показаны агглютинативным расширением форм имперфекта, до образования взаимовозвратного значения: при твор. пад. взаимного действия «усобицами».
- 29 -
Расшифровка текста С. с точки зрения глубинной семантики не произведена, и потому в лит-ре по-прежнему бытуют устаревшие представления о «метафоричности» и «риторичности» этого памятника, поэтич. смысл которого — раскрытие символа с помощью языковой метонимии. Как фигура, К. приводит к сокращению текста, придавая описанию лаконизм путем некоторых изменений в предложении. Создание К. определяется не сознательной ориентацией на сходство признаков, а естеств. сопряжением ключевых слов независимо от формул, в которых они представлены в речи.
Лит.: Барсов. Лексикология. С. 219—220; Besharov Ju. Imagery of the Igor’ Tale. P. 4—5, 10—15, 48, 53, 64—68, 78, 88.
В. В. Колесов