- 229 -

ЗОЛОТО. В С. эта лексема в форме «злато» употреблена 4 раза: (Русские) «... помчаша красныя дѣвкы половецкыя, а съ ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты» (С. 10—11); «Жены рускія въсплакашась, аркучи: „Уже намъ своихъ милыхъ ладъ ни мыслію смыслити, ни думою сдумати, ни очима съглядати, а злата и сребра ни мало того потрепати!» (С. 20); «Ту нѣмци и венедици, ту греци и морава поютъ славу Святъславлю, кають князя Игоря, иже погрузи жиръ во днѣ Каялы, рѣкы половецкія, рускаго злата насыпаша» (С. 22); «Се бо готскія красныя дѣвы въспѣша на брезѣ синему морю, звоня рускымъ златомъ, поютъ время Бусово, лелѣютъ месть Шароканю» (С. 25—26).

В С. под З. имеются в виду изделия из золота, в том числе и монеты. В первом случае слово З. имеет конкретное значение: зол. вещи названы наряду с паволоками и дорогими оксамитами среди трофеев рус. войска, захвач. у половцев в первом бою. В трех др. случаях З. утрачивает конкретный смысл, становясь скорее символом богатства Руси, которое в результате воен. действий переходит к половцам и их соседям-союзникам (девы готские звенят рус. златом).

В С. употреблены также прил. с корнем «злато»: «златоверхий», «златокованный», «злаченый» и краткое прил. «златъ»: «Уже дьскы безъ кнѣса в моемъ [Святослава] теремѣ златовръсѣмъ» (С. 23); «Галичкы Осмомыслѣ Ярославе! Высоко сѣдиши на своемъ златокованнѣмъ столѣ» (С. 30); «Ты, буй Рюриче, и Давыде! Не ваю ли злачеными шеломы по крови плаваша?» (С. 29); «Млъвитъ Гзакъ Кончакови: „Аже соколъ къ гнѣзду летитъ, соколича рострѣляевѣ своими злачеными стрелами“» (С. 43); «Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень и поѣха по чистому полю» (С. 8); «Камо, туръ, поскочяше, своимъ златымъ шеломомъ посвѣчивая, тамо лежатъ поганыя головы половецкыя» (С. 13); «Кая раны дорога, братіе, забывъ чти и живота, и града Чрънигова отня злата стола» (С. 13—14); «Ступаетъ [Олег] въ златъ стремень въ градѣ Тьмутороканѣ» (С. 15);

- 230 -

«Ту Игорь князь высѣдѣ изъ сѣдла злата, а въ сѣдло кощіево» (С. 22); «Се бо два сокола слѣтѣста съ отня стола злата поискати града Тьмутороканя, а любо испити шеломомь Дону» (С. 24); «Великый княже Всеволоде! Не мыслію ти прелетѣти издалеча, отня злата стола поблюсти?» (С. 28); «Вступита, господина, въ злата стремень за обиду сего времени, за землю Русскую» (С. 29—30); «...стрѣляеши [Ярослав Осмомысл] съ отня злата стола салтани за землями» (С. 30); «Инъгварь и Всеволодъ, и вси три Мстиславичи... Кое ваши златыи шеломы и сулицы ляцкіи и щиты?» (С. 32—33); «...единъ же [Изяслав] изрони жемчюжну душу изъ храбра тѣла чресъ злато ожереліе» (С. 34); «Тъй [Всеслав] клюками подпръся о кони, и скочи къ граду Кыеву, и дотчеся стружіемъ злата стола кіевскаго» (С. 35); «Игореви князю Богъ путь кажетъ изъ земли Половецкой на землю Рускую, къ отню злату столу» (С. 39—40).

Один раз прил. «злато» употреблено в переносном выражении — «злато слово»: «Тогда великій Святъславъ изрони злато слово, слезами смѣшено» (С. 26).

В 1934 Д. В. Айналов, основываясь на анализе древнерус. средневекового стиля в прикладном искусстве, сделал вывод, что в С. «золотой», «златокованный» — «не только украшающие эпитеты». В частности, «„злат стол“ или „златокованный стол“ (престол) занимает в прикладном искусстве свое особое место» (Замечания к тексту... С. 175). Д. С. Лихачев в 1950, указав, что «„седло злато“ — это седло княжеское», пояснил: «Только княжеские вещи имеют этот эпитет — „стремя“, „шлем“, „стол“ (престол). Конечно, в основе этого эпитета лежат и реальные предметы, золотившиеся лишь в дорогом обиходе князя, но автор „Слова о полку Игореве“ отлично понимал и другое — ритуальную соотнесенность этих двух понятий „княжеского“ и „золотого“ как присущего специфически княжескому быту. Вот почему и само „слово“ князя Святослава „золотое“. Совсем иное в „Задонщине“, где эта связь золота и князя утрачена» (Лихачев. Устные истоки. С. 79).

Соотнесенность З. — князь восходит к языч. представлениям, к языч. метафорам и символике. Это, в частности, отметил С. С. Аверинцев, который, пытаясь объяснить связь З. с божественным и царским в христианстве, средневековье, обратился к языч. авторам. Он пишет, что З. означает или «символизирует» свет. В терминах так называемой метафорологии Г. Блуменберга его можно назвать «абсолютной метафорой» света. Золото связано не просто со светом, но специально со светом солнца; мало того, если верить тайноведению позднеантич. оккультистов, субстанция золота представляет собой не что иное, как застывшие в земле солнечные лучи (Золото в системе... С. 48). Далее Аверинцев отмечает, что З. — атрибут и эмблема царского достоинства. В доказательство он приводит не только ветхозаветный образ Соломона как царя по преимуществу, который весь окружен золотым блистанием, но и образ Христа. Объясняя смысл даров, принесенных волхвами Христу, визант. экзегет пишет: «Золото принесли ему как царю, ибо мы, как подданные, приносим золото». Аверинцев не объясняет, почему З., являясь символом солнца, является одновременно знаком царского, княж. достоинства. Дело, вероятно, в том, что мн. царские и княж. династии возводили свою родословную к солнцу, в том числе и рус. князья — Рюриковичи (см. Дажь-Бог), при этом на князя переносилась

- 231 -

и символика, связ. с солнцем. З. считалось княж., царским камнем, поскольку это был камень Солнца, подобно тому, как серебро — камень Луны, железо — Марса, свинец — Сатурна, ртуть — Меркурия и т. д.

В С. «златой», «златокованный» и т. п. имеют не только символич., но и вполне конкретный смысл: княж. шлемы, стремена, седла были действительно позолоченными, а упоминаемый автором «златокованный» стол Ярослава Осмомысла мог быть, как полагает Л. Е. Махновец, украшен зол. бляшками (Про автора. С. 43). Упоминаемое златое ожерелье, через которое «изронил душу» Изяслав, тоже имеет и символич., и реальный смысл. Еще Ф. И. Буслаев в 1861 отождествлял это ожерелье с зол. гривной. Носившаяся на шее зол. гривна в переводе хроники Амартола обозначается словом «ожерелье», в др. тексте как «гривна окрест выи», «гривна златая на выи». Эти зол. гривны-ожерелья носились как знак княж. (?) отличия (Барсов. Лексикология. С. 316). Конкретное значение заменяется переносным лишь в одном случае: «Злато слово Святослава». Здесь на первый план выступает символич. смысл: княж., великокняж. слово, слово главы рус. князей — офиц. слово. Однако эпитет «золотой» указывает и на качество этого слова: оно представляется автору памятника самым драгоценным и весомым.

18 раз прил. с корнем «злат-» употреблены по отношению к предметам, принадлежащим рус. князьям, в одном же случае эпитет «злаченый» характеризует стрелы половецких ханов — Гзы и Кончака.

Сказанное об эпитете «златой», обозначающем в С. непременно княж. принадлежность, может помочь в истолковании обращения к Рюрику и Давыду: «Ты, буй Рюриче, и Давыде! Не ваю ли злачеными шеломы по крови плаваша?». В. Н. Перетц, учитывая грамматич. несогласованность, предложил внести в текст якобы пропущ. слово «вои»: «Не ваши ли (воины) злачеными шлемами по крови плавали?». Однако при этом возникают др. трудности. Как справедливо отметил А. А. Косоруков, «вставка вносит в текст смысловую нелепицу: на простых воинов „надевают“ золоченые шлемы» (Гений без имени. С. 111). Действительно, как уже сказано, эпитет «золотой» является в С. указанием исключительно на княж. принадлежность, золоченые шлемы не могут принадлежать простым воинам.

Косоруков приводит и еще один убедительный аргумент против вводимого в тексте слова «вои»: «Всех князей Поэт характеризует и прямо, и косвенно — через рассказ об их дружинах. Если же принять поправку, то получается, что образы Рюрика и Давыда Поэт предпочел раскрыть лишь косвенным путем. И исключение это ничем не мотивировано. Без вставки предикат „злачеными шеломы по крови плаваша“ — относится к Рюрику и к Давыду, а не к их воинам» (Там же).

По мнению автора данной статьи, грамматич. несогласованность в тексте можно исправить иным путем, без добавления слова «вои»: заменой «злачеными» на «злаченые». Смысл выражения в таком случае получается гораздо более приемлемым: не сами князья или их воины плавают в крови, а золоченые шлемы князей.

Какой же смысл имеет рассматриваемое выражение? Исследователи единодушны в том, что здесь «скорее укор и сожаление, чем похвала» (Рыбаков. «Слово» и его современники. С. 93): князья или их воины плавают в собств. крови, потерпев поражение от половцев.

- 232 -

Можно, однако, предположить, что здесь, как и в др. обращениях к князьям в «золотом слове», содержится именно похвала — вначале князьям, шлемы которых плавают в крови, а затем их дружине, воины которой рыкают в бою как туры, раненные калеными саблями. Как и в др. случаях, похвала князьям гиперболизирована. Видимо, автор славит князей, Рюрика и Давыда, говоря, что они настолько могучие, сильные воины, что их шлемы плавают в обильно пролитой ими вражеской крови.

Лит.: Барсов. Лексикология. С. 316—325; Перетц В. Н. К изучению «Слова о полку Игореве». IV. Эпитеты в «Слове о полку Игореве» и в устной традиции // ИОРЯС. 1926. Т. 30. С. 164—170; Айналов Д. В. Замечания к тексту «Слова о полку Игореве» // Сб. статей к 40-летию учен. деятельности акад. А. С. Орлова. Л., 1934. С. 175—179; Лихачев. Устные истоки. С. 79; Виноградова. Словарь. Л., 1967. Вып. 2. С. 132—137; Аверинцев С. С. Золото в системе символов ранневизантийской культуры // Византия. Южные славяне и Древняя Русь. Западная Европа: Искусство и культура. М., 1973. С. 43—52; Робинсон А. Н. Литература Киевской Руси в мировом контексте // Слав. лит-ры. IX Междунар. съезд славистов: Докл. сов. делегации. М., 1983. С. 3—25; Косоруков А. А. Гений без имени. М., 1986. С. 111—112; Михайлова Л. В. Золото памятника древнерусской культуры. Реалия — лейтмотив: золото, золотой // Рус. яз. и лит-ра в киргизской школе. 1986. № 1. С. 57—59.

Л. В. Соколова