- 12 -

ГАПАКСЫ «СЛОВА». Г. (от греч. hapax legomena — «сказанное однажды») называются единожды употребл. словоформы или индивидуальные словообразования. В широком смысле слова Г. могут быть названы и лексемы, употребл. только в одном памятнике, из всей суммы текстов, представляющих значит. период в истории яз. Именно в этом последнем значении термин Г. иногда употребляется применительно к С.

Г. С. привлекли внимание ученых уже на самом раннем этапе изучения памятника: над редкими словами задумывались А. С. Шишков, Я. Пожарский, Н. Грамматин, П. Бутков. По свидетельству К. Ф. Калайдовича, Р. Ф. Тимковский интересовался значением слов «зегзица», «орьтъма», «папорозъ», «стрикусы», «толковинъ» (он почему-то называет слово «тлековица»), «харалужный», «шереширы» (см.: Записки мелочные и важные К. Ф. Калайдовича // Летописи рус. лит-ры и древности, изд. Н. Тихонравовым. М., 1861. С. 110). В действительности же круг редких и неясных по значению слов и словосочетаний в С. значительно шире. Именно Г., подлинные и мнимые, отнесены были скептиками к числу «поздних речений» или иноязычных вкраплений (говорилось о «смеси многих наречий и

- 13 -

языков» в С.), и это являлось вплоть до последнего времени одним из главных оснований для сомнений в древности и подлинности С. (см. Скептический взгляд на «Слово»). Поэтому разыскание лексич. аналогов к С. в др. памятниках древнерус. яз. всегда являлось первостепенной задачей. Для ее решения много сделали ученые XIX в. — Д. Н. Дубенский, Н. Г. Головин, Е. В. Барсов, А. А. Потебня, в 20-е нашего века — В. Н. Перетц, а впоследствии Л. А. Булаховский, Н. М. Дылевский, Н. А. Мещерский. Особое значение имеет составл. В. Л. Виноградовой «Словарь-справочник „Слова о полку Игореве“», в котором собраны все известные нам параллели к лексемам С., извлеч. из нескольких сотен памятников древнерус. письменности и фольклора, а также из диалектологич. материалов, и монография В. П. Адриановой-Перетц «„Слово о полку Игореве“ и памятники русской литературы XI—XIII веков», содержащая параллели и стилистич. аналогии к С., извлеч. исключительно из текстов указанного в заглавии периода.

В наст. время Г., а также редкие и малоупотребит. лексемы С. предстают перед нами в следующем виде.

Собственно Г. являются те слова, которые встречаются только в С. (а иногда и в «Задонщине», но в контексте, зависящем от С.), происхождение и значение которых все еще остается неясным. Это, напр., названия тюрк. родов: «ольберы», «ревуги», «татраны», «топчаки», «шельбиры», этнонимы «деремела» и «хинова» (и производное прил. «хиновский»), глаголы «въсрожити» (попытка объяснения его есть у Булаховского, см.: Слово. С. 151), «потручатися», названия предметов «засапожникъ», «шереширы», «орьтъма» (тюрк. происхождение слова не вызывает сомнений), таинственный «дивъ», мифич. «карна» (слово сопоставляют с глаголом «карити»), прил. «харалужный» (см. Харалуг). Долгое время названием оружия считалось слово «стрикусъ», но сейчас возобладало мнение Р. О. Якобсона, предложившего видеть здесь словосочетание «с три кусы».

Остальные редкие слова С., строго говоря, не являются Г., так как в одних случаях существуют близкие к ним словообразоват. варианты, в других — они известны либо древнерус. памятникам, правда более позднего времени, памятникам фольклора, восточнослав. диалектам. Во всяком случае, слова эти не «модернизмы», не «галлицизмы», как пытались представить их скептики.

Как уже говорилось, мн. редким лексемам С. в древнерус. письм. источниках обнаружены близкие словообразоват. варианты (приводятся далее в скобках). Ср. «вѣтрило» (известно слово «вѣтрило» — «парус»), «вечеру» (ср. наречие «вечер»), «не бологомъ» («болого»), «болонь» («болонье»), «втроскотати» («троскотати»), «грязивый» (слово известно в составе топонима), «дорискати» («рискати»), «дотктися» («доткнутися»), «зараніе» («изранья»), «жля» («желя»), «зегзица» («зогзица»), «клек(ъ)тъ» («клектати»), «ковыліе» («ковыль», «ковыла»), прил. «когань» (при сущ. «каган»), прил. «кощіевъ» (при сущ. «кощей»), «крил(ь)це» («крило»), «пахатися» («пахати»), «посвѣчивати» («посвѣтити»), «попоити» («пои́ти»), «прегородити» («преградити»), «претръгнути» («прѣтръгнутися»), «приламатися» («приломати», «приломити»), «прыснути» («прыскати»), «путины» («путы»), «раскропити» («кропити»), «свиснути» («свистати», «свистети»), прил. «славій» (при сущ. «славій»), «соколець»,

- 14 -

«соколичь» («сокол»), «стрѣлка» («стрѣла»), «трещати» («треснути»), «уедіе» («уѣдати»), «япончица» («японча»). Следует отметить употребление в С. лексем в переносном или образном значении («витися» о голосах, «троскотати» о крике сорок, «говорити» о крике галок), тогда как эти же слова известны в своих прямых значениях. Есть слова, значение которых в контексте С. остается пока спорным: «бремя» («меча бремены»), «обѣситися» («обѣсися синѣ мьглѣ»).

Имеется в С. и несколько лексем, которые можно было бы принять за анахронизмы, так как их употребление известно нам лишь начиная с памятников XVI—XVII вв.: «възграяти», «галичъ», «давечя», «заворочати» (ср. «заворотити» у Аввакума), «злаченый» (ср., однако, «позлащенъ» в Минее XI в.), «лѣлѣяти», «помчати» (ср. «вымчати» в летописи XII в.), «притоптати» (ср. «потоптати» в летописи XII в.), «шизый» («сизый»), «щекотъ» и производные, «яруга». Только в памятниках фольклора (а некоторые также в сходном со С. тексте «Задонщины») известны слова «бусовъ» (если принять конъектуру в тексте «босови врани»), «былина», «горностай», «жиренъ» (в значении «обилен»), «кнѣсъ», «кикати», «лада», «помолодитися», «припѣвка», «рокотати», «чаица», «чернядь».

В чем же причина столь значит. доли Г. и редких слов в С.? Во-первых, доля редких слов достаточно велика в любом тексте. Так, в ПВЛ из 4699 разных слов по одному разу употреблено 2187 слов, или 46,5% словника (см.: Творогов О. В. Лексический состав «Повести временных лет». Киев, 1984. С. 13). Во всех произведениях, статьях и письмах А. С. Пушкина употреблено 21 197 слов, из них по одному разу 6388 слов, или 30,14% словника (см.: Материалы к частотному словарю языка Пушкина (проспект). М., 1963. С. 6 и 28). Во-вторых, уже отмечалось пристрастие автора С. к разнообразнейшим префиксальным образованиям (см.: Булаховский. Слово. С. 149—154); не случайно среди редких словообразований С. большинство составляют приставочные глаголы от широко употребит. в древнерус. яз. корней. В-третьих, С. освещает такие стороны жизни и быта, которые в древнерус. лит-ре, связанной определенными этикетными, жанровыми и эстетич. канонами, редко являлись предметом изображения (природа, супруж. отношения, некоторые детали воен. быта), а именно с изображением этих сфер жизни связано употребление в С. таких лексем, как «възграяти», «галица», «галичь», «горностай», «зегзица», «клек(ъ)тъ», «ковыліе», «щекоть»; «былина», «кнѣсъ», «лада», «припѣвка», «хоть» — «жена», глаголы «кикати», «лелеяти», «потрепати», «притрепати», «рокотати»; воен. термины «засапожникъ», «паворозъ», «харалугъ», фразеологизм «на борони», охотн. термин «путина» и др. Именно указанными особенностями древнерус. лит-ры объясним тот факт, что мн. из редких лексем С. известны нам по памятникам фольклора или по записям совр. нар. говоров: и фольклор и бытовая речь унаследовали из древнерус. словарного фонда те его элементы, которые не находили возможности для своего проявления в книжности. Булаховский, напр., писал: «Такие образования, как поволочися, помъчати, попоити и т. п., вероятно, издавна существовали в разговорном языке, не отражаясь в большинстве жанров древней письменности, и заявили о себе в „Слове“, когда в них явилась творческая потребность» (Слово. С. 152). С этой точки зрения представляется более предпочтит. поиск параллелей к С. в диалектных

- 15 -

материалах, чем, напр., в инослав. лексич. фонде, так как диалекты могут сохранять элементы разг., яз., лексику, еще в Древней Руси присущую отдельным местным говорам, а иноязычные параллели лишь косвенно подтверждают возможность существования тех или иных словоформ и семантич. вариантов в древнерус. яз. времени С. (подробнее см. Диалектизмы в «Слове», Славянизмы в «Слове»).

Небольшая группа Г. и редких лексем С. могла появиться вследствие дефекта текста: это описки, допущ. при воспроизведении текста С. древнерус. книжниками, или ошибки первых издателей памятника. Так, возможно, в результате порчи текста возникло чтение «въвръжеся на бръзъ комонь» (этот глагол управляет в помощью предлога «въ», а по смыслу следует ожидать глагола «възврѣщися»). Редкая словоформа «болони», возможно, всего лишь результат неверной передачи написания «болон(ь)и», так как издатели не учли, что перед гласной выносилась обычно смягченная согласная. Чтения «спала князю умь похоти», «свистъ звѣринъ въ стазби» (обычно читают: «въста збися»), «заря свѣтъ запала», «усобица княземъ на поганыя погыбе» и др. «темные места» С. содержат словоформы, грамматич. и семантич. значение которых представляется спорным (см. «Темные места» в «Слове»).

В целом проблема Г. С. уже не стоит так остро, как это было на начальных этапах изучения памятника, и оставшиеся неистолкованными Г. ни в коей мере не могут служить основанием для сомнений в подлинности и древности памятника.

Лит.: Барсов. Лексикология; Обнорский. Очерки. С. 181—193; Булаховский. 1) Слово. С. 130—163; 2) О первоначальном тексте «Слова о полку Игореве» // ИОЛЯ. 1952. Т. 11, вып. 5. С. 439—449; 3) Функции чисел в «Слове о полку Игореве» // Мовознавство. 1952. Т. 10. С. 120—124; 4) Заметки о спорных местах «Слова о полку Игореве» // Рад. літ. 1955. № 18. С. 48—56; 5) К лексике «Слова о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 33—36; 6) Лингвістічні уваги про міфологічні назви «Слова о полку Ігоревім» // Мовознавство. 1959. Т. 15. С. 21—32 (все работы ученого переизданы: Булаховський Л. А. Вибрані праці: В 5 т. Київ, 1978. Т. 3); Мещерский Н. А. 1) К вопросу о территориальном приурочении первоначального текста «Слова о полку Игореве» по данным лексики // Учен. зап. Карел. пед. ин-та. Петрозаводск, 1956. Т. 3, вып. 1. Сер. ист.-филол. наук. С. 64—88; 2) К изучению лексики и фразеологии «Слова о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 43—48; Котков С. И. «Слово о полку Игореве»: (Заметки к тексту). М., 1958; Ангелов Б. Ст. Заметки о «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1960. Т. 16. С. 50—59; Дылевский Н. М. Лексические и грамматические свидетельства подлинности «Слова о полку Игореве» по старым и новым данным // Слово. Сб. — 1962. С. 169—254; Виноградова. Словарь; Адрианова-Перетц В. П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI—XIII вв. Л., 1968; Творогов О. В. 1) Мова «Слова о полку Игореве»: (підсумки і завдання вивчення) // Мовознавство. 1975. № 6. С. 3—11; 2) «Слово о полку Игореве»: (краткая тематическая библиография). [Раздел 17. Лингвистический комментарий и толкование «темных мест» «Слова о полку Игореве»] // Исследования «Слова». С. 259—263; Козырев В. А. Словарный состав «Слова о полку Игореве» и лексика русских народных говоров // ТОДРЛ. 1976. Т. 31. С. 93—103.

См. также: Лексика «Слова», Темные места в «Слове», статьи на отдельные лексемы С.

О. В. Творогов