- 223 -

ВОЛК. Этот хищный зверь упоминается в С. девять раз, что вполне естественно, так как образ В. занимает одно из главных мест в худ. системе слав. и тюрк. эпоса. Примеры упоминания В. в памятниках фольклора см.: Виноградова. Словарь М.; Л., 1965. Вып. 1. С. 129, и у Е. В. Барсова (Лексикология. С. 116—121). Лишь в одном случае в С. речь идет о В. как таковом: «влъци грозу въсрожатъ по яругамъ» (С. 9). Г. В. Сумаруков, рассматривая это упоминание В. как зарисовку реальной ситуации, приходит к выводу, что «поведение волков ... неестественно. Картина могла бы стать реальной, если бы действие происходило в другой сезон и после битвы» (Кто есть кто... С. 12). Но большинство исследователей видит в этом упоминании В. худ. образ с дополнительным символич. оттенком. Так, А. Н. Робинсон находит здесь отражение представлений о тюрк. тотеме — В.-родоначальнике, который предупреждает «своих „потомков“ о военном успехе или неуспехе». Это, по мнению исследователя, вполне вероятно: Игорь был внуком половчанки, жены Олега Святославича, а кроме того, есть основания говорить о «превращении половецкой тотемистической символики в русской феодальной среде в символику героико-поэтическую» (Литература Древней Руси... С. 294—295, 297).

Для понимания этого пассажа С. важно установить значение глагола «въсрожити», нигде, кроме как в С, не встречающегося. В предлагаемых исследователями конъектурах («върожать», «ворожать», «въгражать», «въсрашать» и др., см.: Барсов. Лексикология. С. 93—96)

- 224 -

чаще всего угадывался смысл, связанный с понятиями ворожбы, предсказания, угрозы, страха. Еще Я. Пожарский предположил в слове «въсрожити» корень, родственный корню польск. слов srogyć, srogi. Как отметил Н. М. Дылевский (Заметки... С. 8), так же понимали это слово Й. Добровский и польск. исследователи и переводчики С.: А. Белевский, А. Брюкнер, Ю. Тувим.

Сходной этимологии придерживался Л. А. Булаховский, считавший, что рассматриваемое слово «может быть родственно польскому srogi в его значении „суровый, жестокий; страшный, ужасный“; ср. и глаголы srożyć sie, srożeć nasrożyć. Приходится предполагать при этом, что в „Слово“ эта форма проникла (ср. и русск. «строгий») в ее полонизированной оболочке, а не в соответствии старославянскому срагъ» (Слово. С. 151). Что же касается третьего компонента этого образа — слова «гроза», то большинство исследователей видит в нем не указание на атмосферное явление, а слово со значением «угроза, страх». Таким образом, заключает, напр., Э. Я. Гребнева, «в применении к волкам, которые въсрожатъ, можно сказать, что они, подняв (таково значение приставки въс-) вой, угрожают по оврагам» (К прочтению темных мест... С. 121). В этом случае мы будем иметь тавтологический повтор — грозою угрожают, подобный обороту суды судить.

Иное толкование предложено Дылевским. Понимая слово «гроза» как обозначение атмосферного явления, он полагает, что «волки, притаившиеся в степных яругах, не обладали магической силой предвосхищения устрашающих событий ... они лишь вещали приближение грозовой бури — прообраза неотвратимых бед». Поэтому, опираясь на уже выявленное исследователями значение лексемы «въсрожити», сопоставимое с понятиями «ожесточенность, свирепость, ярость», ученый предлагает такой семантико-грамматич. эквивалент данной фразе: «Волки ярясь грозу воем вестят по оврагам» (Заметки... С. 11—12).

Во всех остальных случаях В. упоминается в С. в составе сравнит. оборотов. Из них наиболее сложной для истолкования оказалась фраза об Игоре, который «въвръжеся на бръзъ комонь и скочи съ него босымъ влъкомъ» (С. 41). Одни исследователи видели в эпитете «босымъ» описку и предлагали читать «бусым», т. е. «серым» (предложено В. Макушевым; так же читали Вс. Миллер, Ф. Е. Корш, В. Н. Перетц и др.). Предложение сопоставлять «бусый» не с рус. диалектизмом, а с тюрк. словом того же значения (П. Мелиоранский, Корш, Н. А. Баскаков) не меняло толкования. Специально исследовавший это чтение востоковед В. А. Гордлевский показал, что «босый волк» вероятнее всего — тюрк. тотем: «очевидно в эпитет „босый“ вкладывался какой-то уже утраченный тотемистический смысл», слово могло восприниматься как «синоним слов „священный“, „таинственный“, отнюдь не обозначая цвета, как теперь в тюркских языках; отсюда следует, безусловно, неправильность перевода этого слова на русский язык» (Что такое «босый волк»? С. 333). Робинсон также считает, что в словах об Игоре автор С. «отклоняет преобладавшую у него до сих пор традицию русского фольклора («серымъ») и вводит характеристику половецкого тотема («босымъ»), символически покровительствующего одному из своих потомков» (Литература Древней Руси... С. 296).

Существовали и др. попытки объяснить словосочетание «босый волк». Г. А. Ильинский считал, что праслав. форма *bes — «демон» имела вариант *bos. «Если первоначальное значение босъ

- 225 -

было „бурно движущийся, бешеный“, то значение всех трех эпитетов становится вполне ясным: босый волк означает „стремительно несущегося волка“ ... босуви врани — „хищных вороновъ“, а время босово — „время бурное“» (Славянские этимологии. С. 215). Однако, по мнению совр. этимологов, форма босъ, тождественная по значению форме бѣсъ, «скорее всего перестроена из бѣсъ по мотивам табу» (Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. M., 1975. Вып. 2. С. 90). А. А. Потебня полагал, что именование В. «босым» объяснимо тем, что «волчий след отчетливее собачьего» (Слово. С. 145), но в этом случае применение данного определения к спешившемуся Игорю труднообъяснимо.

В. И. Чернышев указал на то, что словосочетание «босый волк» знакомо древнерус. яз., о чем говорит, напр., фамилия Босоволков. В. А. Козырев отметил, что в брянских говорах рассматриваемое словосочетание применяется к быстро бегущему человеку, при этом сам эпитет указывает на цвет шерсти В. — светлый, беловатый. Поэтому в С. под «босый следует иметь в виду специфическую окраску волка после весенней линьки, в результате чего сравнение (босымъ влъкомъ, т. е. быстро, стремительно) приобретает реальный смысл» (Словарный состав... С. 95).

Учитывать функции образа В. в слав. фольклоре и в фольклоре половецком (где В. выступал как тотем) следует, вероятно, и при истолковании др. употреблений слова В. в С. в составе сравнительных оборотов: «Скачють, акы сѣрыи влъци» (С. 8), «Гзакъ бѣжитъ сѣрымъ влъкомъ» (С. 11), Всеслав «скочи влъкомъ до Немиги съ Дудутокъ» (С. 35) и «самъ въ ночь влъкомъ рыскаше ... великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше» (С. 36). Здесь уместно напомнить о наблюдении Робинсона, что В. «оказался в равной мере уместным для образной оценки враждующих героев» — русских и половцев (Литература Древней Руси... С. 295).

Сравнение с В. Всеслава Полоцкого, по мнению ряда ученых, не только подчеркивает стремительность и быстроту передвижений князя, но и прямо связано с тем, что Всеслав обладал способностью к превращению в В. Так, Ф. И. Буслаев считал, что в фразе «аще и вѣща душа въ друзѣ тѣлѣ, нъ часто бѣды страдаше» (С. 36—37) «другое тело ... означает не другого или какого-нибудь человека вообще, а именно другое тело, не свое собственное, а волчье, которое надевал на себя герой, перерыскивая путь великому Хорсу» (Русская поэзия... С. 391). В др. работе Буслаев также пишет: «Если под символом быка или коровы представлялось светило, то ущерб светила весьма естественно мог быть приписан волку, поедающему рогатый скот. Вероятно намек на это же поверье находим в Слове о полку Игор.: „великому Хръсови (т. е. солнцу) влъкомъ путь прерыскаше“» (Русский быт и пословицы. С. 94). Но допустимо и более простое толкование (так считал., напр., Перетц, см.: Слово. С. 294, 297—298): сравнение с В. должно подчеркнуть всего лишь быстроту передвижения Всеслава.

Символич. подтекст возможно видеть и в упоминании В. во фразе о Бояне, который «растѣкашется мыслію по древу, сѣрымъ волъкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы» (С. 3). Анализируя этот фрагмент, Д. М. Шарыпкин сопоставлял его со «скальдической моделью мироустройства», а в скальдич. кеннингах (перифразах) «роль образной основы ... особенно часто играли три слова: „древо“, „волк“

- 226 -

и „орел“. ... Волк, как и древо, прежде всего основообразует кеннинги, связанные с описанием битв. ... Волк связан с древом и другими символами срединного мира» (Боян в «Слове...» С. 20).

Разного рода символич. подтекст при назывании В. в эпич. памятниках объясним сложными функциями его образа, который хорошо известен разным древним поверьям (см.: Иванов Вяч. Реконструкция индоевропейских слов и текстов, отражающих культ волка // ИОЛЯ. 1975. Т. 34. № 5).

Лит.: Пожарский. Слово. С. 47—48; Буслаев Ф. И. 1) Русская поэзия XI и начала XII века // Летописи рус. лит-ры и древности, изд. Н. Тихонравовым. М., 1859. Т. 1. С. 11, 20 (то же: Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861. Т. 1. С. 383, 391); 2) Русский быт и пословицы // Буслаев Ф. И. Исторические очерки... С. 94; Макушев В. [рец. на кн.: Тихонравов Н. С. Слово о полку Игореве] // ЖМНП. 1867. Февр. С. 460; Барсов. Лексикология. С. 58—60, 93—96, 116—121; Мелиоранский П. М. Турецкие элементы в языке «Слова о полку Игореве» // ИОРЯС. 1902. Т. 7, кн. 2. С. 284—285; Корш Ф. Е. Турецкие элементы в языке «Слова о полку Игореве» // Там же. 1903. Т. 8, кн. 4. С. 33—34; Ильинский Г. А. Славянские этимологии // РФВ. 1911. Т. 65, вып. 1. С. 215; Потебня. Слово. С. 145; Перетц. Слово. С. 294, 297—298; Соболевский А. И. К Слову о полку Игореве // ИпоРЯС. 1929. Т. 2, кн. 1. С. 185; Чернышев В. И. Темные слова в русском языке // Академия наук СССР акад. Н. Я. Марру. М.; Л., 1935. С. 397; Гордлевский В. А. Что такое «босый волк»? (К толкованию «Слова о полку Игореве») // ИОЛЯ. 1947. Т. 6, вып. 4. С. 317—337; Булаховский. Слово; Дылевский Н. М. 1) Лексические и грамматические свидетельства подлинности «Слова о полку Игореве» по старым и новым данным // Слово Сб. — 1962. С. 196—199; 2) Заметки к «Слову о полку Игореве» // Болгарская русистика (София). 1989. № 3. С. 7—15; Козырев В. А. Словарный состав «Слова о полку Игореве» и лексика современных русских народных говоров // ТОДРЛ. 1976. Т. 31. С. 95; Шарыпкин Д. М. Боян в «Слове о полку Игореве» и поэзия скальдов // Там же. С. 14—22; Робинсон А. Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XI—XIII вв.: Очерки литературно-исторической типологии. М., 1980. С. 294—297; Сумаруков Г. В. Кто есть кто в «Слове о полку Игореве». М., 1983. С. 10—12, 36—37, 81, 93, 96—98; Виноградова В. Л. Слово волк в древнерусском языке и в «Слове о полку Игореве» // РР. 1984. № 3. С. 87—94; Гребнева Э. Я. 1) Некоторые темные места «Слова о полку Игореве» в свете общеславянских сопоставлений. 1. Что такое въсрожить? // Этимология: 1984. М., 1985. С. 93—97; 2) К прочтению темных мест «Слова о полку Игореве» // Исследования «Слова». С. 120—121.

О. В. Творогов