- 38 -
БОЯН — др.-рус. поэт-певец; жил, как предполагается, во второй пол. XI — нач. XII в. Благодаря высокому исполнительскому мастерству Б. стал легендарным певцом. Впервые он упоминается в «Слове о полку Игореве», где назван «внуком Велеса» (одного из языч. богов), «вещим» певцом, «соловьем старого времени». Время жизни Б. ориентировочно определяется указанием «Слова» на то, что он воспевал дела и подвиги таких рус. князей, как «старый Ярослав» (ум. в 1054), Мстислав Владимирович (ум. ок. 1036), Роман Святославович (ум. в 1079).
- 39 -
- 40 -
- 41 -
- 42 -
- 43 -
Относительно личности Б. высказывались различные мнения. В. Т. Нарежный в 1798 имя Бояна употребил в нарицательном смысле — как синоним поэта-певца. Н. М. Карамзин считал Б. самым древ. рус. поэтом. М. Н. Катков и др. скептики отрицали Б. как ист. лицо. Ю. И. Венелин, а вслед за ним болг. ученый В. Николаев считали Б. сыном болг. царя Симеона. В. Ф. Миллер утверждал, что Б. не реальное лицо и что в «Слово о полку Игореве» он «введен как пиитическое украшение... имя вещего поэта, потомка божества, должно украсить произведение автора, возвысить его в глазах читателей» (Взгляд на «Слово о полку Игореве», с. 125), «Имя Боян народное болгарское» (с. 128), «Боян не историческое лицо, а маска» (с. 128). Ф. И. Буслаев признавал в Б. княжеского певца, соединявшего интересы нар. и лит.; вместе с этим он связывал Б. с древ. мифами. А. Ф. Вельтман отождествлял Б. с летописным старцем Яном. С. П. Шевырев давал следующую характеристику Б.: «Все, что верного можем извлечь о Бояне, заключается в том, что это был певец русский... что он прекрасно сознавал свое поэтическое назначение, что он был певцом независимым, добровольно пел песни в честь князей, не подвергая своего вдохновения произволу жеребья, что он слагал эти песни устно, а не передавал их письму, сочинял смелые припевки на князей и не любил певца Олега Святославича. Все это вместе, видно, внушило Автору „Слова“ уважение к Бояну» (История русской словесности, т. 1, с. 283). Н. М. Бицын сомневался в существовании Б., т. к., мол, в «„Слове“ нет никаких достаточных данных для того, чтобы считать баснословного Бояна непременно за историческое лицо, вполне будто бы известное автору...», «его Боян, летающий орлом под облаками, носящийся волком по земле и расточающийся соловьем по дереву, мчащийся чрез поля на горы, — лицо идеальное, чтобы не сказать мифическое. Певец, зовя его внуком Аполлона (внуком Велеса), видит себе в том славу, чтобы быть его последователем, чтобы считаться его продолжателем» («Слово о полку Игореве» в русском переводе, с. 801).
Развернутую характеристику Б. дал П. В. Владимиров: «Боян певец времени Мономаха и его соименника Владимира Трояна, но еще более старого Ярослава I. Таким образом, песни Бояна захватывают все XI столетие. Столетие же отделяло певца Игорева полка от Бояна, и старый певец рисовался уже в чертах вещего певца, творившего по замышлению. Замышление Бояна выражалось в кратких образных припевках пословичного характера, большею частию с мифологическим содержанием и с уподоблениями, взятыми из мира животных и птиц. Боян, как охотник соколиной потехи, играл на живых струнах, метко определяя качества князей, их удачи, неудачи, их родовые удельные отношения» (Древняя русская литература Киевского периода XI—XIII веков, с. 299); «В бояновской поэзии все дышит народными сравнениями, отличается необыкновенной сжатостью слога, как бы поговорочного» (с. 303). Следовательно, Владимиров считал Б. др.-рус. нар. певцом, хотя тот и исполнял свои произведения князьям.
Иллюстрация:
Боян. Картина работы В. М. Васнецова, 1880 г.
Различные, нередко прямо противоположные суждения о личности Б. высказывались также специалистами по др.-рус. лит-ре в XX в. Особенно много было сделано для определения общественно-культурных условий др.-рус. эпохи, при которых могли появиться поэты и певцы. Вот взгляд писателя Н. Асеева: «...Боян представляет собой не только единоличного автора, а скорее целую школу словесного искусства. Это, возможно, вдохновенный кудесник-жрец, вещающий своим наитием внушенные песни и повести о различных событиях»; «Самое определение — „вещий“ дает указание только на его громогласность, „вещание“, а не письменные источники. В позднейшем понимании эпитет „вещий“ стал иметь значение пророческого дара, как он применен в „Песне о вещем Олеге“ у Пушкина. На самом же деле „вещий“ — значит лишь громогласный, а не прорицающий, не предсказыватель судеб. Так и Боян назван в „Слове“ как обладатель могучего дара возвещать, провозглашать свои повести. Таким образом, упоминание, что этот старый поэт, когда начинал свою повесть-песнь, — не
- 44 -
считался ни со сроками описываемого в ней времени, ни с обстоятельствами реальных событий» (К «Слову о полку», с. 90, 92).
Иллюстрация:
Первое изображение Бояна. Гравюра Н. Соколова по рис. Ф. Кинеля, 1801 г.
Как ист. лицо, Б. характеризуется в исследованиях Д. С. Лихачева: «Отношение к нему у автора „Слова“ сложное: с воспоминания о Бояне он начинает свое вступление, его он рисует великим поэтом прошлого, однако одновременно автор „Слова“ считает невозможным следовать старым поэтическим приемам Бояна.
Боян — „вещий“, он „внук“ (потомок) языческого бога Велеса. Это „соловей старого времени“. Боян сам слагал свои песни и сам их пел, сопровождая их игрой на каком-то струнном инструменте. Он был „хотью“ (любимцем) князя Олега Святославича (Олега Гориславича) — родоначальника князей Ольговичей. Его песни — „славы“ князьям... Его струны сами рокотали славу князьям. В своей высокопарной манере Боян как бы летал умом под облаками, „скакал соловьем“ по воображаемому дереву, рыскал по тропе Трояна через поля на горы.
Иллюстрация:
Боян. Рис. В. Г. Шварца, 1864 г.
Иллюстрация:
Боян. Ил. М. Ф. Грачева, 1948 г.
Свое произведение автор „Слова о полку Игореве“ противопоставляет произведениям Бояна... При всем своем уважении к славе и величию Бояна автор „Слова“ подчеркивает неприемлемость для себя его „старых словес“...
В идейном замысле „Слова о полку Игореве“ образ Бояна имеет существенное значение. Он нужен автору для того, чтобы подчеркнуть, что он следует в своем повествовании за действительными событиями „сего времени“; он нужен автору, чтобы указать, что „Слово“ правдиво, что оно не занимается высокопарным восхвалением подвигов князей. Автор „Слова“ не отрицательно относится к русским князьям, как не отрицательно относится он и к Бояну, но его произведение — не „слова“, не „хвала“ князьям, и сам он не следует традициям хвалебной поэзии Бояна» (Золотое слово русской литературы, с. 31—32).
Эту характеристику Б. в популярном (для школьников) изложении Лихачев варьирует в другой книге, предназначенной для исследователей: «...автор „Слова“ стоит значительно выше Бояна в понимании исторического смысла событий русской истории.
Боян принадлежит к числу тех „витий“-песнетворцев, о которых говорит в своем „Слове на собор святых отец“ Кирилл Туровский. Боян „воспевает“ князей, он сочиняет им „славы“...
Очевидно, Боян и не был подлинно народным поэтом. По-видимому, это был поэт придворный. В отличие от Бояна, автор „Слова“ не только воздает хвалы князьям. Он взвешивает и расценивает их деятельность не с точки зрения их личных качеств (удаль, храбрость и т. д.), а с точки зрения оценки всей их деятельности для общенародного блага» («Слово о полку Игореве» и культура его времени, с. 114).
Сводку мнений о Б. в свое время давали М. А. Максимович, А. С. Архангельский, Н. В. Шляков и др. В наст. время считается бесспорным, что Б. был популярным певцом в Древней Руси XI—XII вв. и что автор «Слова» не случайно упоминает имя этого поэта: в данном факте необходимо видеть преемственность лит. традиций и несомненную реальность существования в Киевской Руси высокоразвитого иск-ва слова, которое тщетно пытались принизить или вовсе отрицать старые и новые скептики. Образ Б., ярко нарисованный автором «Слова» всего лишь несколькими красочными мазками, стал в новое время обобщающим образом любого знаменитого поэта-певца. Со времени открытия «Слова» имя Бояна (писали и Баян) прочно вошло в лит. обиход, олицетворяя собой лучшие образцы патриот. поэзии.
Имя Б. как певца рус. славы воскрешают в своих произведениях многие поэты, начиная с конца XVIII в.: В. Т. Нарежный, М. М. Херасков, П. Ю. Львов, С. Глинка, А. А. Палицын, К. Ф. Рылеев, Ф. Н. Глинка, Н. М. Языков, В. А. Жуковский, И. И. Козлов, Н. И. Гнедич, И. А. Бунин и др.
В изобразит. иск-ве образ Б. получил воплощение в работах Н. Соколова, М. А. Зичи, В. Г. Шварца, П. А. Велионского, В. М. Васнецова, И. Колочкова, М. Ф. Грачева, В. А. Фаворского, И. С. Глазунова, В. И. Семенова, Г. В. Якутовича, Ю. И. Селиверстова и др. художников и скульпторов.
Лит.: Карамзин Н. М. Пантеон российских авторов. Спб., 1801, ч. 1; Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М.: Изд-во АН СССР, 1955, т. 7, с. 365—366; Венелин Ю. И. Критическое исследование об истории болгар. М., 1849, с. 263—265; Вельтман А. Ф. Упоминаемый «бо Янъ» в «Слове о полку Игореве» есть старец Ян, упоминаемый Нестором. — Москвитянин, 1842, ч. 1, с. 213—215; Шевырев С. П. История русской словесности, преимущественно древней. М.: Унив. тип., 1846, т. 1, ч. 1-2, с. 283; Буслаев Ф. И. Русская поэзия XI и начала XII в. — Летописи русской литературы и древностей. М., 1859, т. 1, с. 3—31 (переизд.: Ист. очерки русской народной словесности и иск-ва. Спб., 1861, т. 1, с. 381—400); Он же. [Рец.] О. Миллер. Илья Муромец и богатырство киевское. — ЖМНП, 1871, апр., с. 217—222; Он же. Лекции, читанные цесаревичу Николаю Александровичу. — Старина и новизна. М., 1904, кн. 8, с. 324—328, 361—367; Лавровский Н. А. О новом чешском переводе «Слова о полку Игореве» (Эрбена). — ЖМНП, 1870, окт., с. 279—280; Бицын Н. М. «Слово о полку Игореве» в русском переводе с предварительными объяснительными замечаниями. — Рус. вестн., 1874, № 2, с. 801; Вяземский П. П. Замечания на «Слово о плъку Игоревѣ». Спб., 1875; Барсов Е. В., I; Миллер В. Ф. Взгляд на «Слово о полку Игореве». М., 1877; Он же. К вопросу о национальности Бояна. — ЖМНП, 1877, № 10, с. 110—115; Он же. По поводу Трояна и Бояна. — ЖМНП, 1878, № 12, с. 239—267; Максимович М. А. Спор о вещем Бояне. — Киев. старина, 1898, нояб., с. 224, 228, 229 (написано в 1856 г.); Иловайский Д. И. История России. М., 1876, т. 1; 1880, т. 2; Он же. Разыскания о начале Руси. М., 1876; 2-е изд. М., 1882; Владимиров П. В. Литература «Слова о полку Игореве» со времени его открытия (1795) по 1894 г. — Унив. изв., Киев, 1894, № 4; Он же. Древняя русская литература Киевского периода XI—XIII веков. Киев, 1901, с. 299—303; Залозецкий В. Д. О Бояне в «Слове о полку Игореве». — РФВ, 1901, № 3-4, с. 250—274; Лонгинов А. В. Историческое исследование сказания о походе кн. Северского Игоря Святославича на половцев. Одесса, 1892; Жданов
- 45 -
И. Н. Соч. Спб., 1904, т. 1, с. 429; Петухов Е. В. Русская литература: Ист. обзор главнейших явлений древ. и нов. периода. Юрьев, 1911, т. 1, с. 100; 3-е изд. Пг., 1916, с. 41—55; Архангельский А. С. Боян. — Новый энцикл. словарь Брокгауза и Ефрона. Спб., 1912, т. 7, стб. 754—759; Шляков Н. В. Боян. — Изв. по РЯС АН, 1928, т. 1, кн. 2, с. 483—498; Орлов А. С. «Слово о полку Игореве». 2-е изд. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1946, с. 36; Тихомиров М. Н. Боян и Троянова земля. — В кн.: «Слово о полку Игореве»: Сб. исслед. и статей. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1950, с. 175—187; Елеонский С. Ф. Поэтические образы «Слова о полку Игореве» в русской литературе конца XVIII — начала XIX в. — В кн.: «Слово о полку Игореве»: Сб. статей / Под ред. И. Г. Клабуновского и В. Д. Кузьминой. М.: Гослитмузей, 1947, с. 95—123; Натанов Н. В поисках Бояна. — Знание — сила, 1963, с. 42—45; Асеев Н. Н. К «Слову о полку Игореве». — В кн. Асеев Н. Н. Жизнь слова. М.: Сов. Россия, 1967, с. 88—100; Высоцкий С. А. Надпись о Бояновой земле в Софии Киевской. — История СССР, 1964, № 3, с. 112—117; Он же. Древнерусские надписи Софии Киевской XI—XIV вв. Киев: Наук. думка, 1966, вып. 1; Шарыпкин Д. М. Боян в «Слове о полку Игореве» и поэзия скальдов. — В кн.: «Слово о полку Игореве» и памятники древнерусской литературы. Л.: Наука, 1976, с. 12—22; Поспелов Г. Н. К вопросу о стиле и жанре творчества Бояна вещего. — Докл. и сообщ. филол. фак. Моск. ун-та. М., 1947, вып. 2, с. 42—45; Краткая лит. энцикл. М., 1962, т. 1, стб. 710; Лихачев Д. С. Золотое слово русской литературы. — В кн.: Слово о полку Игореве. 2-е изд. М.: Детгиз, 1955, с. 31—32, 193—194; Он же. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л.: Худож. лит., 1978, с. 114; 2-е изд. 1985, с. 230—233; Боровський Я. Особа віщого Бояна в пам’ятках давнього письменства. — Рад. літературознавство, 1970, № 6, с. 49—53; Он же. Віщий Боян із «Слова о полку Ігоревім». — УМЛШ, 1981, № 10, с. 26—31; Рыбаков Б. А. Русские летописи и автор «Слова о полку Игореве». М.: Наука, 1972, с. 410—423, 466—467; Сокол М. Т. Биографическая ремарка о Бояне. — В кн.: Некоторые проблемы отечественной историографии и источниковедения. Днепропетровск, 1976, с. 23—34; Никитин А. Л. Наследие Бояна в «Слове о полку Игореве». Сон Святослава. — В кн.: Слово о полку Игореве: Памятники лит-ры и иск-ва XI—XVII веков. М.: Наука, 1978, с. 112—133; Прийма Ф. Я. «Слово о полку Игореве» в русском историко-литературном процессе первой трети XIX в. Л.: Наука, 1980, с. 116—117; Гаген-Торн Н. О двух Игорях древней поэмы. — Знание — сила, 1975, июнь (№ 576), с. 44—45; Даркевич В. П. Музыканты в искусстве Руси и вещий Боян. — В кн.: «Слово о полку Игореве» и его время / Отв. ред. акад. Б. А. Рыбаков. М.: Наука, 1985, с. 322—342.
Иллюстрация:
Боян. Ил. Н. А. Воробьева, 1984 г.