- 149 -

ДУНАЙ — река. В двух случаях это безусловно название известной европ. реки: «Галичкы Осмомыслѣ Ярославе! ... подперъ горы Угорскыи своими желѣзными плъки, заступивъ королеви путь, затворивъ Дунаю ворота» (С. 30) и «суды рядя до Дуная» (С. 30). Спорной является лишь конкретизация деяний Ярослава: какие «ворота» и от кого (или кому) он «затворял» (см. Ворота), а также, почему он суды рядил до Д., тогда как предположение, «будто бы южная граница Галицкого княжества древнерусского времени достигала низовьев Дуная», по мнению Н. Ф. Котляра, опирается лишь на текст С., два др. источника, привлекаемые в этой связи, говорят лишь о том, что «ряд нижнедунайских городов были русскими» (см. далее); в действительности же, считает Котляр, «южная граница Галицкого княжества проходила возле Ушицы, т. е. по Днестру» (Формирование территории... С. 98 и 107).

Требует комм. и фраза «Дѣвици поютъ на Дунаи, вьются голоси чрезъ море до Кіева» (С. 44—45). Д. С. Лихачев писал: «В низовьях Дуная находились русские поселения. Еще Владимир Мономах „посажа посадники по Дунаю“. Посадники Мономаха, впрочем, не смогли надолго закрепиться в дунайских городах. ... Воскресенская летопись XVI в. перечисляет в списке русских городов и города на нижнем Дунае. Память о русских городах на Дунае сохранялась, следовательно, и в XVI в. Упоминанием о пении девиц на Дунае автор „Слова“ подчеркивает радость по поводу возвращения Игоря в самых отдаленных уголках Руси, даже не входивших в состав ее независимых княжеств» (Комм. ист. и геогр. С. 466). Последнее уточнение справедливо: речь может идти не столько о рус. городах, сколько о возможно проживавшем там рус. населении. Это подтверждается разысканиями М. Н. Тихомирова, который установил, что «Список русских городов» («А се имена всем градом русским далним и ближним») был создан между 1387 и 1392 и открывается перечнем подунайских болг., а не рус. городов. Объясняя, почему болг. города попали в список «градов русских», Тихомиров пишет, что «в основу определения, что считать русскими городами, положен принцип языка» и Список отражает представления его составителя «о единстве русских, украинцев, белорусов, молдаван, болгар» (Тихомиров М. Н. «Список русских городов дальних и ближних» // ИЗ. 1952. Т. 40. С. 218).

- 150 -

В. И. Стеллецкий высказал предположение, что под Д. здесь подразумевается Днепр (Стеллецкий — 1965. С. 212), но впоследствии отказался от этого допущения (см.: Стеллецкий — 1981).

Своеобразное толкование дает этому чтению Л. Е. Махновец. По его гипотезе, автором С. был сын Ярослава Осмомысла — Владимир. Принимая как данность, что дунайские города подчинялись Осмомыслу (что, как уже сказано, спорно), Махновец рассуждает: «А кто может документально оспорить очевидное, что Владимир ... не выполнял его (Осмомысла. — О. Т.) административные распоряжения на Дунае? Кто докажет, что эти девицы, которые поют на Дунае по поводу возвращения Игоря домой, были только абстракцией в сознании Владимира, а не воспоминанием молодого княжича или князя? ...почему не допустить, что во время похода Игоря в 1185 г. Осмомысл не побывал в инспекционной поездке на Дунае? Не потому ли на Дунай, а не в Галич тогда летит плач Ярославны?» (Про автора. С. 69).

В Перв. изд. и в последующих изд. С. читалась фраза «Копіа поютъ на Дунаи» (С. 37), в которой видели намек на действия рус. воинов в каких-то битвах в этом краю. Тихомиров, напр., был уверен в том, что «устья Дуная и Днестра находились под непосредственной властью галицких князей», и полагал, что речь здесь идет о восстании болгар в 1186 против Византии, в котором им оказали помощь русские. Слова о поющих копьях на Д. «становятся для нас понятными в связи с придунайскими событиями 1185—1186-х годов» (Боян и Троянова земля. С. 184).

Но еще А. И. Смирнов предложил перенести слова «на Дунаи» в начало Плача Ярославны, подчеркнув при этом, что в «песни Ярославны слышится размер, исключая первый стих: без слова на Дунаи он будет слишком короток и не будет гармонировать с последующими» (О Слове. II. С. 124). С этого времени большинство исследователей начинает Плач Ярославны со слов «На Дунаи».

Это чтение, а также слова «Полечю, рече, зегзицею по Дунаеви» (С. 37—38) поставили перед исследователями вопрос, почему Ярославна, находясь в Путивле, оказывается на Д. и хочет лететь над водами этой реки. Н. Ф. Грамматин и Т. Г. Шевченко полагали здесь ошибочное употребление Д. вместо Дон. Д. В. Айналов считал, что Ярославна «вспоминает родную реку Дунай и мысленно летит над этой рекой» (Заметки к тексту... С. 152). Но большинство исследователей склоняется к мысли, что наименование Д. употреблено здесь в значении реки вообще. В. Ягич писал, что в «малорусской народной поэзии ... река Дунай нередко приобретает настолько общее значение, что народная песня, как только в описании событий нужно назвать реку или воду вообще, почти без исключения использует вместо этого Дунай» (Dunav — Dunaj... S. 330). Мн. примеров такого употребления названия реки привел в своей монографии В. Н. Перетц (Слово. С. 304—305). Особенно обстоятельно этот вопрос исследован Д. А. Мачинским. Он рассмотрел широкий спектр символов и поэтич. образов восточнослав. фольклора, в состав которых входит наименование Д., и отметил, что в фольклоре «чрезвычайно широко ... представлены сюжеты и мотивы, соответствующие близко связанным историко-географическим соотношениям: ... Дунай-граница, ... Дунай-река, за которой (или в связи с которой) смерть и опасность. Эти сюжеты и мотивы своими истоками уходят в древнейшие пласты

- 151 -

славянского обрядово-мифологического сознания и связаны с образом реки-границы, отделяющей „свой“ и „чужой“ мир (при различных конкретных реализациях этих понятий в связи с ситуацией войны, смерти, свадьбы или в рамках эпоса)» («Дунай» русского фольклора... С. 160). Исследователь не рассматривает значение именования Д. в С., но подчеркивает, что оно может быть определено «только на фоне семантического поля „дунай“ в восточнославянском фольклоре и истории» (С. 171).

Лит.: Дубенский. Слово. С. 208—210; Jagic V. Dunav — Dunaj in slavischen Volkspoesie // AfslPh. 1876. Bd 1. H. 2. S. 299—333; Миллер. Взгляд. С. 109; Барсов. Лексикология. С. 224; Айналов Д. В. Заметки к тексту «Слова о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1940. Т. 4. С. 151—152; Тихомиров М. Н. Боян и Троянова земля // Слово. Сб. — 1950. С. 184—186; Прийма Ф. Я. Зориан Доленга-Ходаковский и его наблюдения над «Словом о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1951. Т. 8. С. 82; Виноградова. Словарь. Л., 1967. Вып. 2. С. 56—57; Л., 1984. Вып. 6. С. 215; Мачинский Д. А. «Дунай» русского фольклора на фоне восточнославянской истории и мифологии // Рус. Север: Проблемы этнографии и фольклора. Л., 1981. С. 110—171; Комлев, Белокуров. Заметки. С. 191—192; Котляр Н. Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко-Волынской Руси IX—XIII вв. Киев, 1985; Махновец. Про автора. С. 69—70; Соколова Л. В. Мотив живой и мертвой воды в «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1993. Т. 48. С. 38—47.

О. В. Творогов