73

АСТРОНОМИЧЕСКИЕ ЯВЛЕНИЯ В «СЛОВЕ». В сюжете С. существенное место уделено описанию солнечного затмения, случившегося 1 мая 1185 во время похода Игоря Святославича. Это затмение упоминается и в летописных рассказах о походе. В Ипат. лет. мы читаем: «Идущим же им к Донцю рекы в год вечерний, Игорь жь возрев на небо и виде солнце стояще яко месяць. И рече бояром своим и дружине своей: „Видите ли? Что есть знамение се?“». Они же «поникоша главами и рекоша», что знамение «не на добро». Однако Игорь посчитал: «Тайны Божия никтоже не весть, а знамению творець Бог. ... А нам что створить Бог или на добро или на наше зло, а то же нам видити» (С. 638). В Лавр. лет. затмение описывается вне рассказа о походе Игоря: «В середу на вечерни бысть знаменье на солнци, и морочно бысть велми, яко и звезды видети человеком, в очью яко зелено бяше, и в солнци учинися яко месяц, из рог его яко угль жаров исхожаше. Страшно бе видети человеком знаменье Божье» (С. 396).

Описание затмения в С. привлекло внимание исследователей в двух аспектах. Во-первых, почему оно описано дважды. Первый раз: «Тогда Игорь възрѣ на свѣтлое солнце и видѣ отъ него тьмою вся своя воя прикрыты. И рече Игорь къ дружинѣ своей: „Братіе и дружино! Луце жъ бы потяту быти, неже полонену быти...“. Спала князю умь похоти, и жалость ему знаменіе заступи искусити Дону Великаго» (С. 5—6). После описания встречи Игоря со Всеволодом о затмении вспоминается вновь: «Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень и поѣха по чистому полю. Солнце ему тъмою путь заступаше, нощь стонущи ему грозою птичь убуди...» (С. 8—9). Это удвоение затмения побудило ряд ученых посчитать дошедший до нас текст С. дефектным и предложить переставить фрагмент «Тогда Игорь възрѣ на свѣтлое солнце ... испити шеломомь Дону» после слов «а князю — славѣ» (см. Перестановки в тексте «Слова»).

74

Во-вторых, ставился вопрос об отношении автора С. к затмению и о функции этого эпизода в сюжете и композиции памятника. Чаще всего считают, что, с точки зрения автора С., Игорь пренебрег дурным предзнаменованием: «Склонился у князя ум (мысль) перед страстным желанием, и охота отведать великаго Дона (т. е. дойти с победою до Дона) заслонила ему (недоброе) предзнаменование», — такой объяснительный перевод этому месту предлагает, напр., Д. С. Лихачев (Слово — 1982. С. 54). С нетрадиц. точек зрения рассматривают это место В. В. Медведев и Б. И. Яценко. Медведев предложил читать текст с конъектурой: «Спала князю умь похоти и жалость: (ч)ему знаменіе заступило (путь) изведать Дона Великаго?». Сопоставляя это чтение С. с летописным сообщением о колебаниях Игоря после увиденного затмения, Медведев заключает: «Игорь после минутного замешательства, вызванного Божьим знамением, проявил себя как истый воин-христианин, справедливо рассудив, что постичь судьбу невозможно, как и невозможно ее избежать, и поэтому, что бы она ни решила сотворить — добро или зло, следует пойти ей навстречу (если бы Игорь при виде затмения повернул назад, то он бы воспротивился судьбе, а это, по христианским понятиям, — великий грех)» (Сцена солнечного затмения... С. 78—79). Яценко выдвигает др. гипотезу. По его мнению, «образ солнечного затмения — поэтический прием автора „Слова“, с помощью которого он стремится оправдать Игоря и его поход. Игорь идет навстречу гибели, чтобы отвести беду от родной земли», так как, по мнению Яценко, «образ солнечного затмения» использован автором, «чтобы дать наиболее точную характеристику реальной опасности, в которой оказалась Русская земля в борьбе с „погаными“» (Солнечное затмение... С. 120—121).

А. Л. Никитин, развивая свою гипотезу, согласно которой в С. отразилось соч. Бояна о князе Романе Святославиче, отмечает, что в июле 1079 «по широте Киева проходила тень частичного солнечного затмения». Тот факт, что гибели Романа и поражению Игоря предшествовало солнечное затмение, по мнению Никитина, был поводом для сопоставления их судеб и для обращения автора С. к произведению Бояна о Романе (Точка зрения. С. 226—228).

А. Н. Робинсон рассматривает солнечное затмение 1185 и его изображение в С. на фоне широкой картины солнечной символики, которая, по его убеждению, присутствует в памятнике. Робинсон обращает внимание на «астрально-исторические совмещения» событий в жизни представителей рода Ольговичей и солнечных затмений. Такое совмещение (близость даты смерти князя к дате солнечного затмения) имело место, по наблюдениям ученого, в 1077, 1078, 1079, 1123—24 и 1129—30. Сам Олег Святославич умер на 10-й день после затмения солнца в 1115. «Вслед за этим „судьба“ рода Ольговичей продолжала осознаваться под символом солнца»: на 50-й день после затмения умер дядя Игоря — Всеволод Ольгович, а др. дядя — Игорь Ольгович был убит за 36 дней до затмения. Такая же связь обнаруживается в судьбе Изяслава Давидовича (племянника Олега Святославича) и Ростислава Ярославича (двоюродного дяди Игоря и Святослава Всеволодовича) и др. князей. «Мы установили, — пишет далее Робинсон, — что двенадцать солнечных затмений в течение одного века ... оказались совмещающимися

75

со смертью (естественной или насильственной) 13 представителей изучаемой ветви княжеского рода Рюриковичей» (Солнечная символика... С. 16). Это не могло пройти незамеченным и не возбудить особый интерес к солнечной символике. Игорь избрал для выступления в поход день памяти своего патрона — Георгия Победоносца, «а пренебрег знамением, может быть, потому, что его отец Святослав Олегович был единственным из крупных представителей рода, который умер (1165 г.) без солнечного знамения». Но вскоре князья «убедились в том, что старая солнечная „судьба“ Ольговичей возобладала над их христианскими надеждами» (С. 19).

В. С., по мнению ученых, широко использована солнечная символика. Е. В. Аничков предполагал, что «внуки Даждь-Бога» — это население той части Руси, которая управлялась Ольговичами. Робинсон также считает возможным «локализовать образ Даждь-Бога этнически и исторически, атрибутировав его происхождение к племени „северян“ и приурочив к господствовавшему над ним роду Ольговичей, а затем — к княжескому родовому эпосу» (Солнечная символика... С. 23). «Присутствие в „Слове“ образов двух солнечных богов (Даждь-Бога и Хорса) ... может объясняться ... их символико-генеалогическим приурочением к разным ветвям княжеского рода Рюриковичей: первого бога безусловно — к Ольговичам, второго — предположительно — к Всеславичам» (С. 32). Функция солнца в С. велика: оно предупреждает Игоря затмением, оно истомляет Игоревых воинов жарой и жаждой (за что упрекает солнце Ярославна), наконец, когда «побег Игоря из плена благополучно завершается ... его „княжеская судьба“ снова встречается с солнцем, но теперь в противоположной ипостаси: „Солнце свѣтится на небесѣ — Игорь князь въ Руской земли“. Как и в самом начале повествования солнце здесь вновь отчуждается от Ольговичей, выступая в качестве субъекта действия» (С. 50).

Фрагмент «Чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыти д̃ солнца» (С. 12) попытался по-иному осмыслить Г. И. Имедашвили. Он считал, что «четыре солнца и два солнца с лунами-месяцами не есть вымышленная аллегория, символ, метафора, а реальное событие, имевшее место в 1185 г. перед битвой на Каяле. Автор передает, как очевидец, это чудо природы, которое, в его понимании, имело столь роковое влияние на исход битвы» («Четыре солнца»... С. 221). Все эти явления, по мнению Имедашвили, «разъясняются теорией гало и парелии». Это явление «вызывает появление нескольких солнц и лун, или же огненных столпов» (С. 223). Однако ссылка автора на то, что и «русскими летописями в 1185 г. отмечено появление четырех солнц, а затем и двух солнц с луной» (С. 221), — недоразумение, которое можно объяснить невнимательным прочтением статьи Д. В. Айналова «К истории древнерусской литературы», где действительно говорится об упоминании в летописи подобного явления. Но, во-первых, это явление произошло не в 1185, а в 1141 и соотносится летописцем с погребением князя Андрея Владимировича. Во-вторых, Айналовым неверно прочтен текст: там говорится не о четырех, а о трех солнцах: «дивьно знаменье бысть на небеси и страшно: быша 3 солнца сияюща межи собою, а столпи 3 от земля до небесе, надо всеми горе бяше акы дуга месяць особе

76

стояче» (Лавр. лет. С. 309). В Ипат. лет. (С. 309) также говорится: «быша три солнца», «столпи трие».

Лит.: Степанов Н. Таблицы для решения летописных «задач на время» // ИОРЯС. 1908. Т. 13, кн. 2. С. 127—128; Святский Д. О. Астрономические явления в русских летописях с научно-критической точки зрения // Там же. 1915. Т. 20, кн. 1. С 108—113, 160; Айналов Д. В. К истории древнерусской литературы // ТОДРЛ. 1936 Т. 3. С. 21—24; Имедашвили Г. И. «Четыре солнца» в «Слове о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1950. С. 218—225; Яценко Б. И. Солнечное затмение в «Слове о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1976. Т. 31. С. 116—122; Робинсон А. Н. 1) Солнечная символика в «Слове о полку Игореве» // Слово. Сб. — 1978. С. 7—58; 2) Литература Киевской Руси в мировом контексте // Славянские лит-ры. IX Междунар. съезд славистов: Докл. сов. делегации. М., 1983. С. 16—21; Никитин А. Л. Точка зрения. М., 1985. С. 226—228; Медведев В. В. Сцена солнечного затмения в «Слове о полку Игореве» // Исследования «Слова». С. 75—80; Панина Л. А. Солнечное затмение 1 мая 1185 года: (Заметки астронома) // Слово — 1986₁. С. 232—241.

О. В. Творогов