- 432 -

ПРИМЕЧАНИЯ

Сказки А. Н. Афанасьева выдержали множество разных русских изданий и немало изданий на других языках в нашей стране и за рубежом. Однако полное издание этих сказок является лишь седьмым.

Первое издание вышло в 1855—1863 гг., в восьми выпусках, из них первые три трижды печатались при жизни Афанасьева, а четвертый два раза1. В 1873 г. появилось второе (посмертное) издание сказок в четырех книгах, подготовленное им самим. Четвертую книгу составили примечания2. Сказочный материал здесь дополнен немногими текстами и впервые размещен по определенной классификационной системе (сказки о животных, волшебные, новеллистические, бытовые сатирические сказки и анекдоты), сохраняемой во всех последующих полных изданиях. В третьем издании, вышедшем в 1897 г. в двух томах, подготовленных А. Е. Грузинским, тексты сказок воспроизведены по 2-му изданию под теми же заглавиями и номерами, снабжены предметным и именным указателями; I тому предпослан обширный очерк жизни и научной деятельности А. Н. Афанасьева, дополненный в издании 1913 г. новыми сведениями по неизданным материалам3. Фундаментальностью отличается и двухтомное берлинское издание «Народных русских сказок и легенд» 1922 г. с предисловием и научными примечаниями А. Ф. Лёвиса оф Менара, хотя оно неполное: варианты сказок сюда не вошли, но наряду со сказками напечатаны 33 текста легенд из сборника Афанасьева «Народные русские легенды» (по московскому изданию 1914 г.)4. В предисловии сказки Афанасьева охарактеризованы как драгоценный материал для изучения народного творчества и народной психологии, отмечены в них отголоски глубокой старины и особенности стиля русских сказочников; в примечаниях к текстам Афанасьева здесь впервые даны ссылки на сравнительный восточнославянский и международный сюжетный материал по указателям А. М. Смирнова, А. Аарне, а также И. Больте и Ю. Поливки.

Пятое (первое советское) полное издание сказок Афанасьева, подготовленное М. К. Азадовским, Н. П. Андреевым и Ю. М. Соколовым, вышло в 1936—1940 гг.

- 433 -

в трех томах5. Ряд текстов сказок, рукописные источники которых сохранились в ленинградском архиве Всесоюзного географического общества, были сличены составителями-редакторами с первоисточниками. Рукописные материалы использованы в комментариях, освещены особенности отдельных сюжетов и их вариантов. Последовательная нумерация текстов, введенная в пятом издании, принята и в шестом, а также в настоящем седьмом изданиях. Частично в пятом издании были впервые восстановлены по сохранившимся корректурным листам строки и отдельные слова, не пропущенные в печать царской цензурой. Внесены некоторые орфографические изменения в сказочные тексты соответственно современным правилам правописания. В приложениях к отдельным томам напечатаны лубочные сказки из примечаний Афанасьева, а в приложении к III тому также 33 текста из «Русских заветных сказок» по поступившей во время подготовки пятого издания в научный архив Института русской литературы (Пушкинского дома) АН СССР рукописи Афанасьева 1857—1862 гг.; некоторые из них публиковались впервые. Научный справочный аппарат и объем «Дополнений» по сравнению с предыдущим изданием расширен.

Шестое, тоже трехтомное, издание, 1957 г. подготовлено проф. В. Я. Проппом6. Тексты Афанасьева переведены им на современную орфографию. «Заветные сказки» в это издание не вошли. В примечаниях В. Я. Проппа, заключающих каждый том, воспроизведены ссылки на варианты отдельных мотивов и пояснения в примечаниях и сносках самого Афанасьева. В шестом издании нет подробных комментариев, но в приложении к последнему тому дан указатель сюжетов афанасьевского сборника со ссылками на параллели в главнейших сборниках русских народных сказок, учтенных в указателе Н. П. Андреева по международной системе Аарне и вышедших после этого указателя.

В настоящем седьмом полном издании сказок Афанасьева в основном сохраняются текстологические принципы издания 1957 г. Произведя сверку сказочных текстов по изданию 1873 г., составители сделали некоторые уточнения по сравнению с изданием В. Я. Проппа. В «Дополнениях» к III тому печатаются предисловия Афанасьева к 1-му, 2-му и 4-му выпускам первого издания. К основному корпусу сказок этого же тома присоединены также тексты лубочных сказок из примечаний Афанасьева в IV книге издания 1873 г., а в «Дополнениях» к нему печатаются «Заметка о сказке «Еруслан Лазаревич»», сказки, изъятые цензурой, сказки из сборника «Русские заветные сказки» и из рукописи «Народные русские сказки не для печати» с предисловием к женевскому изданию «Русских заветных сказок».

Подстрочные пояснения Афанасьева к отдельным словам и выражениям в настоящем издании воспроизведены полностью; если необходимо, даются и дополнительные пояснения, обозначенные в скобках (Ред.). В примечаниях, данных в «Приложениях» к каждому тому, в тех случаях, когда сюжетный тип сказки не полностью соответствует номеру международного указателя АТ, номер отмечается «отчасти». Уточнены по сохранившимся рукописям ВГО некоторые паспортные сведения о записях сказок, имевшиеся в прежних изданиях сборника Афанасьева. Их неполнота в ряде

- 434 -

случаев обусловлена недостаточностью указаний в рукописном или печатном источнике. Указывается и время поступления записи сказки в архив ВГО.

В «Примечаниях» приводятся варианты сказок, цитируемые Афанасьевым в примечаниях и сносках, и все ссылки Афанасьева на восточнославянские варианты сказок. Ссылки на фольклорные сборники и научную литературу в примечаниях располагаются в хронологическом порядке.

В целях равномерного распределения текстов по томам и придания отдельным томам большей тематической целостности, ряд сказок, напечатанных в пятом и шестом изданиях в начале II и III томов, перенесены в I и II томы при сохранении сквозной нумерации: т. I, №№ 1—178; т. II, №№ 179—318; т. III, №№ 319—593, Сказки раздела «Дополнения» (25 текстов лубочных сказок: №№ 554—579: сказки, изъятые цензурой: №№ 580—582; из «Русских заветных сказок»: №№ 1—45). Исправлены отдельные неточности в нумерации «Заветных сказок» женевского сборника, вкравшиеся в комментарии к пятому изданию. Уточнены шифры и паспортные данные, относящиеся к текстам архива ВГО, приведенные как в комментариях к пятому, так и в примечаниях к шестому изданиям.

Кроме рукописных источников сказок сборника Афанасьева, сохранившихся в архиве ВГО и учтенных в комментариях к пятому и в примечаниях к шестому изданиям в примечаниях к изданию учтены еще 17 текстов сказок и 12 анекдотов этого архива, послуживших источниками афанасьевского сборника. Печатные материалы сверены с рукописными. Ввиду значительной стилистической правки Афанасьевым отдельных текстов из архива ВГО, проверенных составителями, рукописный оригинал в одних случаях воспроизводится в примечаниях полностью, в других — в разночтениях, но не буквально, а в соответствии с правилами современной орфографии и пунктуации.

Использованы вместе с тем наблюдения над особенностями редакторской работы Афанасьева, которые учтены в комментариях к изданию 1936—1940 гг. Однако сверка печатных текстов с рукописными не дала оснований принять предположение об ослаблении Афанасьевым социальных мотивов в процессе правки отдельных записей сказок (например, текстов № 28, 107, 274 и др.). Рукописи собирателей он подвергал редакционной правке, когда находил в них отступления от традиционного устного народного стиля. Исключения представляют тексты, в которые Афанасьеву пришлось внести изменения по цензурным соображениям (например, текст № 115, восстановленный по корректурному экземпляру, не пропущенному в полном виде цензурой).

В своей работе над записями сказок А. Н. Афанасьев пользовался многими источниками, но к некоторым обращался особенно часто и давал на них ссылки в подстрочных примечаниях. Так как мы в нашем издании приводим эти подстрочные примечания самого Афанасьева в том виде, как он их давал, то здесь помещаем полное библиографическое описание этих основных трудов, на которые есть ссылки у Афанасьева во всех 3-х томах:

Путевые записки Вадима [Пассека]. М.: в типографии Семена Селивановского, 1834.

Müller S. Słownik połsko-rossyyski. Wilno, 1841, t. 1—3;

- 435 -

Опыт областного великорусского словаря / Изданный Вторым отделением Академии наук [под ред. А. Х. Востокова]. СПб., 1852.

Словарь малорусского наречия / Сост. А. Афанасьевым-Чужбинским. СПб.: Второе отделение Академии наук, 1855, тетр. 1.

Дополнение к «Опыту областного великорусского словаря». СПб.: Второе отделение Академии наук, 1858.

Примечания рассчитаны на читателей, интересующихся вопросами сравнительного изучения сказочного фольклора, его связями с художественной литературой. В них имеются следующие сведения:

1. Порядковый номер данного и 6-го, 5-го изданий и в скобках номер по 2-му, 3-му и 4-му изданиям;

2. Где и кем записана сказка, и о ее рукописном источнике, если он сохранился;

3. Варианты из примечаний Афанасьева; пояснения историко-этнографического характера;

4. Анализ сюжетного состава сказки по международному указателю Аарне — Томпсона (AT). В тех случаях, когда сюжет, не отмеченный в АТ, учтен в восточнославянском сравнительном указателе (СУС), дается ссылка на особый его номер;

5. Является ли сюжетная контаминация традиционной для восточнославянского или русского фольклора;

6. Географическое международное распространение сюжетов;

7. Численности русских, украинских и белорусских опубликованных вариантов сюжетных типов по СУС, где есть соответствующие библиографические указания;

8. Сведения о литературной истории сюжетов, о первых русских публикациях, лубочных изданиях;

9. Ссылки на основные научные исследования;

10. Особенности данного сказочного текста.

- 436 -

1—7. ЛИСИЧКА-СЕСТРИЧКА И ВОЛК
(с. 11—20)

1(1а) Записано в Бобровском уезде Воронежской губ. А. Н. Афанасьевым в 1848 г.

AT 1 (Лиса крадет рыбу с воза) + 2 (Волк у проруби) + 3 (Лиса замазывает голову тестом) + 4 («Битый небитого везет») + 43 (Лубяная и ледяная хатка) + 30 (Волк, благодаря лисе, попадает в яму) + 170 («За скалочку гусочку») + 61 А (Лиса-исповедница).

Контаминация сюжетных типов 1, 2, 3, 4 нередко встречается в восточнославянских сказках, но восьми-семисложные сцепления сюжетов, встречающиеся в русских сказках о животных, не отмечены в украинских и белорусских. Типы 1 и 2 слиты воедино в сказках очень многих народов мира. Тип. 1: русских вариантов — 31, украинских — 17, белорусских — 7. Тип 2: русских — 28, украинских — 13, белорусских — 10. Тип 3: русских — 13, украинских — 7, белорусских —5. Тип 4: русских — 14, украинских — 11. Тип 43: русских — 21, украинских — 2, белорусских — 3. Тип 30: русских — 2, украинских — 2. Тип 170: русских — 19, украинских — 7. Тип 61 А: русских — 14, украинских — 8. В этом тексте отсутствует характерный для типа 43 эпизод захвата волком лисьей хатки (ср. тексты № 10—14) и характерный для типа 30 эпизод состязания в беге. Сюжет типа 61 А здесь не развернут (ср. тексты № 15—17). Сказки типа 1, 2 связаны с басней Федра «Лисица и волк» (I в. н. э.), которая в IV в. была переложена латинской прозой (Эзоп, № 49, с. 222—223) и в XI—XII вв. переведена на английский и французский яз.; такие сказки получили отражение в «Древнееврейских баснях» Берахия (XIII в.), во французском «Roman de Renart» (XIII в.) и в других средневековых западноевропейских поэмах о хитром лисе. Из русских писателей сказки о лисе и волке обрабатывали В. И. Даль, Г. П. Данилевский, А. Н. Толстой и др. Сюжетному типу 30 соответствует басня Эзопа «Лисица и козел» (Эзоп, № 9, с. 66), «Рассказ о лисице и волке» в «Тысяче и одной ночи» (ночь 149) и эпизод в средневековых поэмах о лисе и волке в самой ранней из них латинской «Isengrimus» (XII в.). Сюжет типа 43 учтен в восточнославянских, балтских, а также словинских и индийских сказках; типа 170 — только в русских, украинских, турецких и сказках балтских народов, а также в одной вест-индской негритянской сказке. Сюжет типа 61 А известен по русским, украинским, польским, греческим фольклорным сборникам, а также по древнерусской «Повести о куре и лисе», прозаические и стихотворные варианты которой дошли до нашего времени в рукописных списках XVIII—XIX вв. (см.: Адрианова-Перетц. Сатира XVII в., с. 58—84, 159—161) и по лубочным сказкам. Исследования: Колмачевский, с. 89 (AT 1, 2); Krohn. Bär, S. 26—27 (AT 4); Dähnhardt, I, S. 267; IV, S. 219, 225, 250, 304 (AT 1, 2), S. 243, 244 (AT 3, 4); Бобров. РФВ, 1907, № 3, с. 163—168; Graf, S. 44—45; Адрианова-Перетц В. П. Казкі про лисицю-сповідницю. — Етографічний вісник, кн. 10, Київ, 1932, с. 27—45; Адрианова-Перетц. Очерки, с. 163—224 (AT 61 А); Аникин, с. 57, 60, 70—72 (AT 1, 2, 3), 69, 82 (AT 43), 77—78 (AT 170), 62—63 (AT 61 А); Пропп. Кум. ск., с. 245, 252 (AT 170).

2(1a,
вар. 1) Записано в Переславль-Залесском уезде Московской губ. Н. Бодровым. AT (1) + + 2 + 3 + 4.

К словам «— А вот кувшин, надень...» (с. 13). Афанасьев в сноске указал вариант: «— А вот кошелка, прицепи...» (ср. текст № 7 — по совету лисы волк привязывает к хвосту ведро).

3(1a,
вар. 2) Записано во Владимире.

AT (1) + 2. Опущен эпизод сюжета о краже лисой рыбы. Приговоры лисы («Ясни, ясни на небе! Мерзни, мерзни, волчий хвост!») и волка («Ловися, рыбка, и мала и велика!») — традиционные стилистические формулы восточнославянских сказок.

В сноске под вар. 2 Афанасьев привел другой вариант окончания сказки о лисе к волке, записанной в Тамбовской губернии и относящейся к типу AT 4: «встречается

- 437 -

избитый волк с лисой: «Бирюшка, бирюшка (бирюк — волк), а где же ты хвост-то потерял?» спрашивает лиса. «Да вот я от твоей науки принял такой муки, что и хвост-то потерял!» — «Цц, бирюшка, с кем беда не живет; посмотри-ка мне и головушку-то всю испробили». Волк сажает лису на себя и везет, она припевает: «Битый небитого везет». Волк услышал припев лисы, увидел, что она смеется над ним и растерзал ее».

В рукописи (архив ВГО, р. XL, оп. 1, № 6, лл. 12—12 об.; 1848) окончание сказки выглядит так: «Лисица, притворившись, что она больна, спрашивает бирюка: «Бирюшка, бирюшка, а где же ты хвост-то потерял?» Он ей в ответ: «То-то кумушка, ты научила меня, как рыбкой лакомиться, да вот» и пр. — до слов: «всю испробили», после чего волк продолжает: «Ну верно мы с тобой, кума, поравнялись напастьми; садись же на меня, я довезу тебя до твоей лачужки». Лисица села на бирюка и вздумавши еще посмеяться над ним стала приговаривать: «Битый небитого везет». — «Что ты, лисушка?» — спрашивает ее бирюк, «Я так, куманек, — я говорю битый битого везет. Потом лисица другой раз тоже проговорила. Бирюк все еще не расслыхал хорошо. Но в третий раз, расслышав слова лисицы, и видя, что она над ним смеется, тотчас растерзал лисицу».

4(1b) Записано в Харьковском уезде писателем Г. Ф. Квиткой-Основьяненко (1778—1843). В его переводе, с украинского языка на русский, отчасти сохранены особенности украинской речи персонажей.

AT 15 (Лиса-повитуха) + 1+2 + 3+ 158 (Звери в санях у лисы) + 4. В данном не развернутом варианте типа 15 отсутствуют такие традиционные эпизоды: лиса трижды притворяется, будто ее зовут в повитухи; украдкой съедает хранившийся про запас мед (ср. тексты № 9—13). Сюжет бытует преимущественно в Восточной Европе, но встречается и в сказках, записанных в западной части европейского континента, а также в некоторых странах других частей света. Русских вариантов — 22, украинских — 6, белорусских — 2. В подобных сказках некоторых народов выступают другие персонажи: кот и мышка во французских, немецких, иногда в латышских; кот и простодушная крестьянка в исландских сказках. Близко соответствуют русским и, вероятно, восходят к русскому фольклору татарские, башкирские, осетинские, дагестанские (например, лакская сказка) и другие сказки восточных народов СССР. Ареал распространения сюжета «В санях лисы» в основном ограничен Восточной Европой. Русских вариантов — 27, украинских — 18, белорусских — 11. Обычно сюжет развивается несколько иначе: лиса везет на санях несколько зверей; пока она ищет в лесу оглоблю взамен сломанной, звери съедают лошадь (бычка) и оставляют вместо нее чучело (ср. тексты № 6, 7, 8). Контаминация сюжетных типов 158 и 1, 2, 3, 4 является традиционной для восточнославянского фольклора. Вступительная часть имеет многочисленные параллели в украинских сказках, относящихся к этим типам (ср. текст № 6). Исследования о сюжете типа 15: Krohn. Bär, S. 74—76 (высказывается спорное предположение о северноевропейском происхождении сюжета); Бобров. РФВ, 1907, № 2, с. 338—344; Dähnhardt, IV, S. 241. О сюжете типа 158: Аникин, с. 78.

5(1c) Записано в Новогрудском уезде Гродненской губ. учителем Новогрудского училища М. А. Дмитриевым. Записи этой и еще девяти сказок, произведенные Дмитриевым на белорусском языке в середине 60-х годов XIX в. в Новогрудском уезде, он передал Афанасьеву, и они были опубликованы в составе «Народных русских сказок» (см. тексты №№ 26, 126, 134, 181, 210, 281, 287, 344, 346). Записанные им сказки, кроме текстов № 126 и 210, Дмитриев снова напечатал в «Гродненских губернских ведомостях» (1864 г.), а затем в двух своих сборниках — «Опыт собирания песен и сказок крестьян Северо-западного края» (Гродно, 1868) и «Собрание песен, сказок, обрядов и обычаев крестьян Северо-западного края» (Вильно, 1869 — это фактически второе издание «Опыта собирания...», дополненное материалами обрядового фольклора).

AT 1 + 2 + 3 + 21 (Пожирание собственных внутренностей). Тип 21 не получает в сказках отдельной разработки. В данном тексте представлена та его разновидность, которая нередко встречается в белорусских, литовских и латышских сказках — «Лиса ест мозги», но не характерна для русских сказок, в которых обычно лиса делает вид, что ест свои кишки и уговаривает других зверей распороть себе брюхо (ср. тексты № 7, 29, 30). Мотив пожирания собственных кишок или мозгов отмечен в сказках

- 438 -

некоторых славянских, балканских, балтских народов и других народов СССР и в редких вариантах, записанных в Индии и Африке. Русских вариантов — 19, украинских — 6, белорусских — 5. Исследования: Krohn. Bär, S. 65.

6(1d) Сведений о месте записи этой украинской сказки нет. AT 158 + 1 + 2. Традиционная для восточнославянского фольклора контаминация сюжетов. В данном тексте она отличается цельностью, сюжет о санях лисы разработан детально и имеет характерное для украинских сказок вступление о похищении лисой пирожка, как и в тексте № 4.

7(1е) Записано в Тверской губ. AT 158 + 2 + 21. Сюжетная контаминация не является органичной. Эпизод пожирания собственных внутренностей не развернут.

8. ЗА ЛАПОТОК — КУРОЧКУ, ЗА КУРОЧКУ — ГУСОЧКУ
(с. 20)

8(1f) Сведений о месте записи нет. AT 170 + 158. Такая контаминация сюжетов характерна для русских и украинских сказок, встречается и в тех сказках неславянских народов СССР, например, башкирских, татарских, которые восходят к восточнославянской традиции. В данном варианте сюжета «В санях лисы» есть своеобразные детали (кража саней, насмешки лисы, уход ее от зверей).

После слов «отдали ей бычка» (с. 20) в сноске Афанасьевым указан вариант: «Вздумала лисичка разбогатеть, подняла на дороге лычко и приходит в одну избу, где толкут, мелют и зыбки качают: так много народу! — и просится ночевать. На другой день лычко припрятала и получила за него ремешок... и т. д. Наконец, дают ей тройку лошадей, на которых она пускается в путь...»

9—13. ЛИСА-ПОВИТУХА
(с. 21—26)

9(2а) Записано в Переславль-Залесском уезде Н. Бодровым. AT 15. См. прим. к тексту № 4. «Початочек», «Середышек», «Поскребышек» — традиционные для русских сказок имена вымышленных лисой ее крестников.

10(2b) Записано в Чердынском уезде Пермской губ. Н. Бодровым. AT 43 + 15 + 1 + 2. См. прим. к текстам № 1 и 4.

В сноске Афанасьев указал: «В этом варианте и следующем за ним соединены вместе два рассказа о лисе, но при этом не сохранена должная последовательность: действие начинается летом, а продолжается зимой».

11(2с) Записано в Архангельской губ. AT 43 + 15 + 1 + 2. Диалогическая речь в этом варианте очень выразительна.

12(2d) Записано в Никольском уезде Вологодской губ. AT 43 + 15. В варианте первого сюжета есть необычные подробности (волк и лисица вместе строят избушку, угощают друг друга) так же, как и в варианте второго сюжета (волк и лиса вместе охотятся; волк прячет кринку с маслом, идет в лес за дровами, его преследуют собаки и т. д.).

13(2е) Записано в Саратовской губ. К. А. Гуськовым. AT 43 + 15. Сюжет «Лиса-повитуха» здесь необычно осложнен введением в него третьего персонажа — подруги лисы.

14. ЛИСА, ЗАЯЦ И ПЕТУХ
(с. 26—27)

14(3) Записано в Переславль-Залесском уезде Н. Бодровым. AT 43. См. прим. к тексту № 1. В сноске Афанасьев отметил: «В Архангельской губернии есть побасенка:

Идет петух на пятах,
Несет саблю на плечах, —
Хочет лису посечи
По самые плечи.

«Вон, лиса! вон, кума!» —
«Вот я тебя, петушища,
По коленам-то поленом!»

Это наиболее подробно и ярко разработанный вариант сюжета «Лубяная и ледяная хатка» из имеющихся в собрании Афанасьева.

- 439 -

15—17. ЛИСА-ИСПОВЕДНИЦА
(с. 27—31)

15(4a) Сведений о месте записи нет. AT 61 А (Лиса-исповедница). См. прим. к тексту № 1. В прим. к текстам №№ 4 a, b, c Афанасьев (кн. IV, 1873, с. 12) дал пояснение: «Коротенькая басня о лисе, исповедующей петуха, послужила темой того сатирического стихотворного разговора между лисицею и куром, который был напечатан в «Старичке-весельчаке, рассказывающем давние московские были» и даже попал в лубочное издание (См.: Русские народные сказки, изд. Сахаровым, предисловие, с. XXXII «О куре и льстивой лисице»). Разговор этот под заглавием «Слог виршевой о куре с лисицею» встречается в одном рукописном сборнике конца XVII или начала XVIII столетия, с некоторыми дополнениями против напечатанного в «Старичке-весельчаке». В первом издании сказок Афанасьева (вып. 4, № 2) были опущены и заменены многоточием, вероятно, по требованию цензуры следующие слова из последнего абзаца сказки: «Вот у нашего архиерея скоро пир будет; в то время стану я просить, чтобы тебя сделали просвирнею, и будут нам с тобой просвиры мягкие, кануны сладкие, и...»

16(4b) Перепечатано Афанасьевым из Перм. сб., I, с. 127—128. Записано в Перми Л. Питерским в 1846 г. от девяностолетнего старика из мастеровых Мотовилихинского завода П. С. Казакова.

Подробный вариант сюжетного типа 61 А, стиль близкий к книжному. См. прим. к № 1 (1 а). Цензор П. А. Вакар, отзываясь на изданный в 1870 г. сборник «Детские сказки, собранные А. Н. Афанасьевым», усмотрел в сказке «насмешку над церковнослужителями» и отнес ее к числу вредных (см.: Данилов В. В. Сказка перед судом 70-х годов (По неопубликованным материалам). — Родной язык в школе. Научно-методический сборник. М., 1924, кн. 6, с. 57). Пародийно звучащие слова петуха «Не осуждайте друг друга и сами не осуждены будете» имеют своим источником Евангелие от Матфея (7, 2. Нагорная проповедь), где сказано: «Не судите да не судимы будете». Названная лисой притча о спасшемся мытаре, сборщике податей, и погибшем за свою гордость приверженце секты фарисеев, — богачей, лицемерно выполнявших все внешние правила благочестия, известна по Евангелию от Луки (18, 9—14): фарисей в храме благодарил бога за то, что он не таков, как все прочие люди, и ставил себе в заслугу, что постится два раза в неделю, дает на храм десятую часть от всего приобретаемого; мытарь же, стоя там вдали, ударял себя в грудь, молил бога быть милостивым к нему, грешному; мытарь был оправдан более нежели фарисей, ибо «всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится». Сюжет притчи разрабатывался в иконописи. Фреска середины XVII в. на данный сюжет сохранилась в московской церкви Троицы в Никитниках (Грузинской богоматери). Трунченский митрополит, к которому звали петуха в дьяки, — вероятно, шутовской (от слова трунить).

17(4c) Записано в Лихвинском уезде Тульской губ. писателем и фольклористом-этнографом П. И. Якушкиным (1822—1872).

AT 106 * (Волк и свинья) + 61 А. Первый сюжетный тип учтен в AT только в русских, но имеется и в сборниках сказок других народов СССР, см., например, «Осетинские народные сказки» / Сост. С. Бритаев и Г. Калоев (М., 1959, с 17—18). Русских вариантов — 6 (из них 3 в сб. Афанасьева), белорусских — 3 Всем им свойственна ритмичная форма. Ср. украинскую сказку о волке, захотевшем стать апостолом (Етногр. зб., т. 12, 1902, № 150). Исследования: Аникин, с. 66. О сюжетном типе 61 А см. в прим. к тексту № 1. Последние девять строк стихотворного текста соответствуют в основном поминанию трех Матрен и Луки с Петром в послании А. С. Пушкина и П. А. Вяземского к В. А. Жуковскому (1833) и пушкинскому стихотворению 1833 г. «Сват Иван, как пить мы станем...», а также в поэме «Кому на Руси жить хорошо» («Пир на весь мир», ч. 2, песня «Солдатская») Н. А. Некрасова.

- 440 -

18. ЛИСА-ЛЕКАРКА
(с. 31—32)

18(5) Записано в Шенкурском уезде Архангельской губ.

AT 1889 К (804 А. Человек влезает на небо и спускается оттуда. Ср. тексты № 21, 418, 420—423, 427) + отчасти 218 В * (Небесная избушка. Ср. тексты № 20 21, 188, 420) + 37 (Лиса-лекарка или нянька, плачея. Ср. тексты № 21, 22). Традиционная для русских и украинских сказок контаминация Первый сюжет устно распространен в восточной части Европы и имеет историю, связанную со сборником немецких анекдотов «Путеводитель для веселых людей» (1781) и с «Повествованием барона Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и походах в Россию» Р. Распе (1785), «Удивительными приключениями барона Мюнхгаузена» Г. Бюргера (1786). Вариантов типа 1889 К: русских — 49, украинских — 11, белорусских — 10. В своем большинстве они представляют ту разновидность сюжета, которая известна по приключениям Мюнхгаузена: взобравшись на небо по дереву (бобовому стеблю), человек спускается на веревке, свитой из мякины, и падает. Данный и текст № 21 относятся к другой разновидности, которая характерна только для русских и украинских контаминации сюжетных типов 1889 К и 37: старик, взбираясь на небо, роняет мешок; старуха, находившаяся в мешке, разбивается. В более развернутых, получивших отдельную разработку вариантах, сюжет типа 218 В* встречается только в восточнославянском материале (например, текст № 20). Русских вариантов — 12, украинских — 3, белорусских — 1. Сюжет типа 37 учтен в AT в сказках ряда скандинавских, балтских народов и в русском, польском, индийском, индонезийском, китайском, африканском сказочном материале. Русских вариантов — 20, украинских — 3. От них существенно отличаются некоторые не учтенные в указателе AT национальные варианты, например, латышские (Арайс — Медне, с. 12), башкирский (Башк. творч., I, с. 6), татарский (Тат. творч., I, № 36), казахский (Казах. ск., III, с. 249—250), осетинский (Осет. ск., № 20). Исследования: Колмачевский, с. 169; Krohn. Bär, S. 93—97; Cerber A. Great Russian Animal Tales. Baltimore, 1891, p. 54; Бобров. РФВ, 1907, № 2, с. 344—347; Dähnhardt, IV, S. 247; Аникин, с. 83.

К словам «Полез по корешку» (с. 31) Афанасьевым указан вариант: «Старик взял купил кирпичу, навозил и выклал лестницу до самого неба и полез»; к слову «Недалече!» (с. 31) вариант: «Последние ступеньки!»; к словам «старуха на землю свалилась и вся расшиблась» (с. 31) вариант: «Покатилась старуха по лестнице, только костье трещить». К словам «вниз по кочетку» (с. 31) вариант: «по лестнице».

19. СТАРИК ЛЕЗЕТ НА НЕБО
(с. 32)

19(5,
вар. 1) Записано в Вологодской губ.

AT 1960 С (Горох до неба). Ср. текст № 409. Сюжет бытует преимущественно у славянских, балтских, скандинавских народов, немцев и на Балканах, встречается в итальянском, испанском, фламандском фольклорном материале. Русских вариантов — 27, украинских — 8, белорусских — 14. В большинстве восточнославянских вариантов стебель, достигший неба, вырастает из горошины, которую нашла бабка и посадил дед. Старейший литературный текст небылицы сходного типа AT 1960 А относится к VI в. (латинское стихотворение С. Галена).

20. СТАРИК НА НЕБЕ
(с. 32—33)

20(5,
вар. 2) Сведений о месте записи нет. AT 218 В *. См. прим. к тексту № 18. Образ хатки, построенной из блинов, сыра и масла, в которой живут козы, встречается также в белорусских сказках о небесной хатке.

- 441 -

21—22. ЛИСА-ПЛАЧЕЯ
(с. 33—34)

21(6a) Сведений о месте записи нет.

Отчасти тип AT 218 В * (см. прим. к тексту № 18) + 1889 К + 37 + 154 (Мужик, медведь и лиса). В развернутых вариантах сюжетного типа 154 лиса хитрыми советами помогает мужику избавиться от медведя (ср. тексты № 23—26); далее как в данной сказке. Сюжет известен во всех частях света. Устно всего более распространен в Европе. Русских вариантов — 26, украинских — 18, белорусских — 11. Близкие восточнославянским варианты встречаются в сборниках сказок на языках народов Советского Востока (Башк. творч., I, № 15; Тат. творч., I, № 25) и в их переводе на русский язык (Ск. Дагестана, № 33). История сюжета прослеживается от басни Эзопа «Лисица и дровосек» (Эзоп, № 22, с. 70), связана с латинским сборником XII в. «Disciplina clericales» Петруса Альфонси (№ 23) и средневековыми поэмами о лисе («Roman de Renart») и др. Исследования: Krohn. Mann, S. 11.

22(6b) Записано в Кольском уезде Олонецкой губ. И. Спарихиным. AT 37. См. прим. к тексту № 18. Причитания лисы имеют параллели в других записанных на русском Севере вариантах, например, в вариантах, из которого Афанасьев привел в сноске такие слова лисы-плачеи: «Ах, какая была умная-разумная, беломоюшка, тонкопряльюшка!»

23—26. МУЖИК, МЕДВЕДЬ И ЛИСА
(с. 34—38)

23(7a) Отсутствует в первом издании. Записано в Тульской губ. членом-сотрудником РГО Мясоедовым. AT 1030 (Дележ урожая) + 154. Традиционная для восточнославянских сказок сюжетная контаминация. Та же контаминация встречается в некоторых сходных с русскими сказками неславянских народов СССР (например, Тат. творч., I, № 25). Русских вариантов — 12, украинских — 15, белорусских — 6. Старейшая зафиксированная версия сюжета — испанская, относится к первой трети XIV в. сб. «El conde Lucanor» Жуана Мануэля (см.: Wesselski, № 69). В западноевропейском материале имеются отсутствующие в восточнославянском апокрифические сказки о дележе урожая между богом и чертом. В сербохорватских сказках, учтенных в AT под номером 9 В, крестьянин и медведь делят урожай пшеницы, и крестьянину достается зерно, а медведю — мякина. В эфиопской сказке урожай гороха делят мышь и пеликан: мыши достаются горошины, а пеликану стручки и стебли (Ахмар. ск., № 13). Исследования: Krohn. Bär, S. 104—111; Бобров. РФВ, 1907, № 3, с. 168—174; Dähnhardt, IV, S. 249; Wesselski, S. 254; Аникин, с. 68. О типе 154 см. в прим. к тексту № 21. Этот и следующий варианты отличаются полнотой. Необычен эпизод натравливания мужиком собак на лису: обычно мужик дарит лисе мешок, в котором вместо обещанных ей кур, находятся собаки, или мешок, в котором сверху лежат куры, а под ними собаки (собака).

24(7b) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. Рукопись — в архиве ВГО (p. XL, оп. 1, № 36, лл. 21—22 об.; 1848). AT 1030 + 154. В комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 524—525) отмечены стилистические изменения, внесенные Афанасьевым в текст — сокращение, перестановка, вставка, замена некоторых слов. Так, например, имеющиеся в рукописи фразы «Вот Миша видит, что ошибся, взял вершок, а не корешок. И говорит мужику: «Нет, брат, ты меня надул» напечатаны в таком исправленном виде: «Видит Миша, что ошибся и говорит мужику: «Ты, брат, меня надул!» Наиболее значительной правке подверглась последняя часть рукописного текста, которую мы воспроизводим полностью:

«Я тебе, — сказал мужик, — дам двух кур белых, а ты неси их, да не гляди». Она взяла у мужика и пошла, не посмотрев оных. Несла, несла их и говорит: «Дай погляжу». — Глянула, а там две белые собаки. Собаки как вдруг выскочут из мешка-то, да за ней. Она от них. — Бегла, бегла, да под пенек в нору и ушла. Вот там и начала говорить к своим членам: «Что вы, мои ушки, делали?» — «Мы все слышали»; — «А вы, ножки, что делали?» — «Мы бегли». — «А ты, хвост, что делал?» — «Я все мешал тебе». — «А! ты все мешал. Постой же, я тебе дам». Высунула его собакам. Они ухватились за него и ее-то самую вытащили, вытащили, да разорвали».

- 442 -

25(7с) Записано в Архангельской губ. священником Михаилом Фиалкиным. AT 1030 + + 154. В варианте сказки опущен традиционный эпизод привязывания медведя к телеге.

26(7d) Записано в Новогрудском уезде Гродненской губ. учителем М. А. Дмитриевым.

СУС — 122 Р** (Крестьянин убеждает зверя, который хочет его съесть, позволить допахать) + AT 154 + 68 В (Лиса топит кувшин). Первый сюжет-мотив учтен только в двух белорусских и в двух украинских вариантах. Сюжет типа 68 В учтен в AT только в русских, литовских и греческих сборниках, но встречается и в фольклоре латышей (Арайс — Медне, с. 16), узбеков (Ларец, с. 164—166), таджиков (Таджикские народные сказки / Сост. Р. Амонов и К. Улуг-Заде. Душанбе, 1957, с. 61—62). Русских вариантов — 5, украинских — 12, белорусских — 3. Афанасьев в Примечаниях отметил: «В белорусском варианте этой сказки подробности о том, как хитрила лиса, чтобы избавить мужика от волка, переданы с наибольшей полнотой. Но более всего в белорусском варианте обращает внимание конец — хитрая лиса сама попадается впросак и делается жертвой своей недогадливости» (кн. IV, 1873, с. 7—8).

27. СТАРАЯ ХЛЕБ-СОЛЬ ЗАБЫВАЕТСЯ
(с. 39—40)

27(8) Записано в Черноярском уезде Астраханской губ. писарем О. Л. Волконидиным. Рукопись — в архиве ВГО (р. II, оп. 1, № 93, лл. 3—5; 1857).

Первая часть рукописи (лл. 3—3 об.), относящаяся к сюжету «Овца, лиса и волк», опубликована Афанасьевым под таким заглавием в виде отдельной сказки (см. текст № 28), а данный текст следует в рукописи непосредственно за заключительными словами повествования об овце, лисе и волке: «Лиса с овцой тотчас убежали от него подобру-поздорову». В комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. приведены многочисленные изменения, которые внес Афанасьев в текст. Отметим лишь некоторые характерные примеры стилистической правки. В рукописи: «Бирюк принужден с капканом убираться куда-либо в глухую сторону»; в печатном тексте: «Попался было бирюк в капкан, да кое-как вырвался и стал пробираться в глухую сторону». В рукописи: «Тут лиса с удивлением стала противоречить»; в печатном тексте: «Лиса стала спорить». В рукописи: «Мужик ей с большим умиленьем повторяет свой вопрос»; в печатном тексте: «Мужик повторил ей свой вопрос». Слова волка в рукописи: «...дабы я мог избавиться от преследователей-охотников» заменены в печатном тексте другими: «за мной охотники гонятся». Таким образом, устраняя книжные выражения, Афанасьев стремился как бы вернуть сказке живость слога народного рассказчика, отчасти утраченную в неточной записи сельского писаря.

AT 155 (Старая хлеб-соль забывается). Сюжет имеет всемирную известность и встречается во многих сборниках сказок народов СССР, например, в сб.: Тат. творч., I, № 27; Казах. ск., II, с. 159—160; Узбек. ск., I, с. 33—39; Ск. Дагестана, № 26; Осет. ск., № 18, 26. Разновидности сюжетного типа сводятся в основном к трем группам: 1) сказки о замерзшей змее, отогретой человеком; 2) сказки об оживленном человеком льве (тигре) и хитром шакале (лисе); 3) сказки о волке (медведе, змее), избавленном человеком от смертельной опасности, и хитрой лисе. Третью разновидность, распространенную в ряде стран Восточной Европы и Азии, представляют все опубликованные восточнославянские сказки этого типа. Русских вариантов — 12, украинских — 24, белорусских — 4. От них отличаются относящиеся к той же разновидности типа 155 сказки народов Востока, например, указанная выше татарская сказка о спасении человеком змеи из огня. К первой древнейшей группе вариантов, получивших весьма значительное распространение литературным путем, относятся басня Эзопа «Путник и гадюка» (Эзоп, № 176, с. 115) и ее переложения у Федра (I в. н. э.), Бабрия (конец I — начало II в.), Ромула (конец IV — начало V в.), Мари де Франс (XII в.), Петруса Альфонси (XII в.), Штейнговеля (XV в.) и в сборнике «Gesta Romanorum» (конец XIII — начало XIV в.), в голландской поэме о ли́се (Reynke de Vos, конец XV в.). К этой же разновидности сюжета принадлежит басня Лафонтена «Поселянин и змея». Начиная с III—IV вв. прослеживается распространение литературным путем сказок второй группы — о неблагодарном льве: старейший вариант в индийском сборнике «Панчатантра». Старейший зафиксированный вариант третьей группы

- 443 -

— персидская сказка о неблагодарном волке — датируется XV в. («Anvar-i suhaili» Ed. Eastwich. Hertford, 1854, S. 264). В фольклорных африканских и азиатских вариантах вместо волка нередко действует тигр или леопард (см., например, Амхар. ск., № 27). Эта разновидность сюжета также обрабатывалась некоторыми европейскими писателями, например, польским писателем А. Дыгасиньским — о справедливом зайце (Dygasiński A. Zając. Powieść. Warszawa, 1900, s. 253—261). Исследования: Benfey, S. 113—120, 311, 533; Krohn. Mann, S. 38; Бобров. РФВ, 1907, № 3, с. 174, 178—180; Wesselski, S. 204; Liungman, S. 23—25; Krzyżanowski. Sz., II, S. 221—222; Chauvin, II, № 109, p. 120—121.

28. ОВЦА, ЛИСА И ВОЛК
(с. 40)

28(9) Записано в Черноярском уезде Астраханской губ. писарем О. Л. Волконидиным. О рукописи см. в прим. к предыдущему тексту. Записи сказок «Старая хлеб-соль забывается» и «Овца, лиса и волк», составившие рукопись Волконидина, подверглись со стороны Афанасьева стилистической правке одинакового характера (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 527—530).

AT 44* (=АА* 122 I). Сюжет представлен в русском опубликованном материале лишь данным вариантом (он послужил основой для одноименной сказки А. Н. Толстого), а в украинском — 5-ю вариантами, в белорусском — одним. Подобные сказки устно бытуют также у латышей (см. Арайс — Медне, с. 13). Этот сюжет отразился в латинской поэме «Isengrimus» (ст. 295—550) и в других, более поздних средневековых поэмах о лисе и волке. Отчасти к такому сюжетному типу относятся некоторые сказки народов Востока, например, монгольская об овце, зайце и волке: заяц спасает заблудившуюся овцу, с которой волк намеревался содрать шкуру, напугав волка ложной вестью о том, что хан приказал сшить огромную шубу из волчьих шкур (Сказки народов Востока, Хабаровск, 1957, с. 350—351). Исследования: Бобров. РФВ, 1907, № 2, с. 347—348. Как отметил В. Бобров, сюжет о спасении овцы лисой является в восточнославянском сказочном эпосе единственным, в котором лиса играет благородную роль.

29—30. ЗВЕРИ В ЯМЕ
(с. 41—43)

29
(10a) Сведений о месте записи нет.

AT 20 А (Звери в яме) + 21 (Пожирание собственных внутренностей). Традиционная для восточнославянских сказок контаминация сюжетов. Первый из них учтен в AT в финском, эстонском, латышском, литовском, венгерском, словинском, русском, греческом, индийском, индонезийском, африканском материале, но встречается и в сборниках сказок других народов, см., например, Казах. ск., I, с. 143—144: Башк. творч., I, № 9. Русских вариантов — 23, украинских — 6, белорусских — 5. Начало, отчасти напоминающее сюжет о паломничестве животных (AT 20 Д*), встречается в ряде восточнославянских сказок о зверях, попавших в яму (ср., например, Зеленин, Вят. ск., 111; Романов, III, 16, с. 23—24). Исследования: Колмачевский, с. 164—165; Krohn. Bär, S. 81—89; Бобров. РФВ, 1907, № 2, с. 348—349, 1908, № 1 и 2, с. 245—246. О сюжетном типе 21 см. в прим. к тексту № 5 Этот и следующий варианты сюжета о пожирании собственных внутренностей отличаются большей полнотой.

30
(10b) Записано в Воронежском уезде К. О. Александровым-Дольником. AT 20 А + 21 + +248 А* (Птица кормит лису). Сюжетная контаминация, неоднократно встречающаяся в восточнославянском сказочном материале. Сюжет типа 248 А* учтен в AT в русских и литовских сборниках, но имеется и в сборниках сказок латышей (Арайс — Медне, с. 36), башкир (Башк. творч., I, № 1, 2), татар (Тат. творч., I, № 39), узбеков (Ларец, с. 137—139), казахов (Казах. ск., I, с. 138—139), киргизов (Киргизские сказки. М., 1968, с. 211—214). В тюркоязычных сказках повествуется о дружбе лисы с перепелом. Русских вариантов — 21, украинских — 7, белорусских — 3. Сочетающиеся в тексте сюжеты разработаны детально.

- 444 -

31. ЛИСА И ТЕТЕРЕВ
(с. 43)

31(11) Записано в Тверской губ.

AT 62 (Мир у зверей). Сюжет распространен во всех частях света. Русских вариантов — 2, украинских — 5, белорусских — 1. Тексты представлены также в фольклорных сборниках народов СССР — сказках дагестанских, казахских, башкирских, татарских (Ск. Дагестана, № 7; Казах. ск., III, с. 208 и 214; Башк. творч., I, № 9; Тат. творч., I, № 11, 12). В кратком варианте Афанасьева ярко использован прием звукоподражания. Если в восточнославянских сказках этого типа основными персонажами выступают обычно тетерев и лиса, то в сказках других народов СССР, а также зарубежных народов действуют чаще всего петух и лиса (лис), иногда фазан, курица и лиса. Старейшая зафиксированная версия сюжета — басня Эзопа «Лисица и голубка», переложенная с греческого на латинский язык Федром, а затем пересказанная в средневековом сборнике «Расширенный Ромул» (см. Эзоп, № 22, с. 207—208). Сюжет получил отражение в средневековых поэмах о лисе и обрабатывался впоследствии баснеписцами. Особенную популярность получила басня Лафонтена «Петух и лис». Исследования: Sadre, p. 301—310; Dähnhardt, IV, S. 279—284; Graf, S. 26—32; Аникин, с. 81—82.

32. ЛИСА И ДЯТЕЛ
(с. 43—44)

32(12) Записано в Васильевском уезде Нижегородской губ. монахом Макарием, членом-сотрудником РГО.

AT 56 В (Лиса и дятел или дрозд, соловей). Русских вариантов — 1, украинских — 7, белорусских — 1. Обычно птица мстит лисе с помощью собаки — та, притворившись мертвой, хватает лису. В указателе AT учтены, кроме русского и некоторых украинских, финский, эстонский, латышский, шведские, датские, венгерские, испанские, французские и записанные на французском языке в Америке, а также африканские варианты. Ср. сказку «О слоне, воробьихе и ее друге дятле» в сб. «Панчатантра» (I, № 18). Судьба сказок типа 56 В связана со сказками близкого им типа 56 А, сложившегося в древности на Востоке и известного по «Главе о голубе, лисице и цапле» — из приложения к арабской версии «Калилы и Димны» (VIII в.). Как полагают исследователи, сюжет сформировался в основном на средневековой романской культурной почве. Он получил отражение в «Roman de Renart». Исследования: Колмачевский, с. 152—163; Бобров. РФВ, 1908, № 3, с. 56—57.

33. ЛИСА И ЖУРАВЛЬ
(с. 44)

33(13) Записано в Тверской губ.

AT 60. В AT отмечены фольклорные тексты, записанные в Европе, Америке (у индейцев и негров) и в Африке. Русских вариантов — 4, украинских — 8, белорусских — 1. Сюжет встречается также в сказках восточных народов СССР (Башк. творч., I, № 8; Тат. творч., I, № 10 и др.) и зарубежного Востока (см., например, Персидские сказки / Сост. Н. Османов. М., 1959, с. 443—444). Басня Эзопа «Лиса и журавль», от которой прослеживается письменное распространение сюжета, известна в пересказе Плутарха (ок. 46—126 гг.) в его «Застольных вопросах» (см.: Эзоп, № 385, с. 178—179). Она была переложена на латинский язык Федром («Лиса и аист»). Обрабатывалась средневековыми авторами — Ромулом, Берахием, Жаком де Витри и др., а также авторами более позднего времени (в России — К. Д. Ушинским, А. Н. Толстым). Исследования: Thompson S. European Tales among the North American Indians. Colorado Springs, 1919, p. 450.

В Примечаниях (кн. IV, 1873, с. 15) Афанасьев указал: «Сличи с Эзоповой басней о лисе и аисте». И привел следующий вариант начала этой басни: «Захотелось лисе, чтоб журавль ее угостил, и вздумала завести с ним знакомство и причесться ему в родню. Увидела раз, что журавль гуляет по полю, подошла к нему и говорит: «Здравствуй, журавль!» — «Здравствуй, премудрая просвирня (см. сказку «Лиса-исповедница»), что тебе?» — «Ходила я к попу, справлялась по книгам и разыскала, что ты доводишься мне троюродным братом; надо нам друг друга знать и почитать, друг

- 445 -

к другу в гости ходить». К словам «наварила манной каши» (с. 44) указан Афанасьевым вариант: «наварила яичницы и размазала по сковородке». К словам: «лижет кашу»; «Каша съедена» (с. 44) соответственно варианты: «лижет яичницу»; «Яичница съедена».

34. СНЕГУРУШКА И ЛИСА
(с. 45)

34(14) Записано в Калужской губ. AT 703* (Снегурочка). Сюжет развернут неполно, как и во многих русских текстах. Русских вариантов — 16, украинских — 2, белорусских — 2. По AT, сходные с восточнославянскими сказками о Снегурочке, есть в литовских сборниках и в сербском сборнике Вука Караджича («Серпске народне приповијетке. Вена, 1953, № 24). В латышском материале встречаются сказки типа 703* о слепленном из снега стариками мальчике, — он ожил, ходил на работу и растаял, прыгая через костер (Арайс — Медне, с. 111). Финальная часть сказки не имеет соответствия в опубликованном материале, но предшествующие эпизоды встречи Снегурушки, покинутой в лесу, со зверями напоминают татарские сказки о Курбале (Тат. творч., I, № 32). Концовку (лиса спасается бегством от собаки, выскочившей из мешка) ср. с сюжетом «Мужик, медведь и лиса» (тексты № 23 и 24). Народная сказка о Снегурочке послужила одним из творческих источников пьесы А. Н. Островского «Снегурочка. Весенняя сказка» (1873), к которой музыку написал П. И. Чайковский. На этот же сюжет написана опера Н. А. Римского-Корсакова.

35. ЛИСА И РАК
(с. 46)

35(15) Записано в Тамбовской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 14, л. 5; 1849); ее отличие от опубликованного Афанасьевым текста, приведено в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 533).

AT 275 (лиса или лев, заяц и рак или еж, черепаха). Сюжет известен в вариантах, записанных в разных частях света, но они немногочисленны; распространялся сюжет преимущественно письменным путем (см., например, арабскую библиографию: Chauvin, III, № 20). Русских вариантов — 2, украинских — 8, белорусских — 1. Наиболее раннее литературное отражение сказка получила в басне Эзопа «Черепаха и заяц» (Эзоп, № 226, с. 128), одноименной басне Бабрия, басне средневекового армянского писателя Оломпиана «Черепаха и конь» (Орбели, № 97). О. Денгардт высказал предположение о древнейшем малоазийском происхождении сказок о состязании большого и малого животного (Dähnhardt, IV, S. 46—97). Их происхождение относят к гомеровской эпохе (Liungman, S 33—34). Более позднее происхождение имеет другая форма сюжета, обозначенная в AT номером 275 А* — Состязание зайца или льва с ежом в беге — старейшая литературная версия относится к XIII в.

36. КОЛОБОК
(с. 46—47)

36(16) Сведений о месте записи нет.

AT 2025 (Колобок). Цепевидные, или кумулятивные, сказки данного сюжетного типа, построенные на нагнетании повторяющихся эпизодов, учтены в указателе AT в фольклоре ряда славянских (русских, сербов, хорватов, словинцев), балтских, скандинавских, германских народов, но имеются и в другом национальном фольклорном материале, например, узбекском (Ларец, с. 133—137), татарском (Тат. творч., I, № 32). Русских вариантов — 16, украинских — 8, белорусских — 5. В западноевропейских сборниках встречаются варианты, существенно отличающиеся от восточнославянских, например, о пироге, который убежал от трех девушек, не вынувших его своевременно из печи. Четырехкратно повторяющаяся в данном тексте песенка и ритмичный склад повествования характерны для украинских и белорусских сказок; нередко колобок или пирожок-утекач не поет песенки, но традиционные для песенки начальные строки есть в обращении его к зайцу, волку, медведю, лисе. Исследования: Dähnhardt, III, S. 272—284; Пропп. Кум. ск., с. 250—252.

- 446 -

37—39. КОТ, ПЕТУХ И ЛИСА
(с. 48—51)

37
(17а) Записано в Никольском уезде Вологодской губ.

AT 61 В (Кот, петух и лиса). В AT учтены литовские, русские и лопарские, сербохорватский варианты. Имеются, однако, и другие национальные варианты, например, латышские (Арайс — Медне, с. 15—16), польские (Krzyżanowski, I, S. 59), чешские (Jerh J. Tschechische Volksmärchen. B., 1961, S. 551. — В комм. к № 1), эстонские (Eesti muinasjutud. Toimetanud Vijdalepp R. Tallin, 1967, № 16), башкирские (Башк. творч., I, № 10), мордовские (Эрзян. ск., № 2). Русских вариантов — 49, украинских — 11, белорусских — 8. Восточнославянским вариантам свойственна детальная разработка сюжета и особенная устойчивость общей для них структуры, стилистических формул, песенных вставок, составляющих важную принадлежность их колоритного словесного наряда. Традиционные для русских сказок песенки лисы встречаются иногда в сказках других народов СССР в переводе, — например, в отмеченной выше мордовской сказке. Вместе с тем некоторые украинские, белорусские и, тем более, сказки неславянских народов существенно отличаются от русских. Так, например, в украинской сказке (Рудченко, I, № 15) лисичка похищает одну за другой курочек, привязанных к дереву бабушкой; у бабушки рождается сын, он отправляется в лисичкину хату и отнимает курочку. Исследования: Аникин, с. 61.

Афанасьев в сноске указал два варианта песни лисы:

Петушок, петушок, Золотой гребешок, Масляна головка, Шелкова бородка, Красненький носок, Сметанный лобок! Выгляни в окошко, Дам тебе кашки На красной на ложке.

Или:

Петушок, петушок, Золотой гребешок, Чесаная головушка, Масляная бородушка! Выгляни в окошечко: Бары едут, Кольцами звенят, Деньгами дарят.

К третьей песне лисы указано в сноске: «Вариант: «Дам тебе с семечком лепешку»». В рукописи следует продолжение, которое, вероятно, вставлено сюда из другого рассказа:

— Где ты вечер был-побывал? — — Я летал, летал      До Фадеева двора. — — Что тебе баба дала? —

— Клюкву да лопату,      Корову горбату. — — Кикереку-петушок,      Золотой гребешок!      Да выгляни в окошко. —

В пересказе приведен вариант окончания сказки: «...не найдя своего товарища, унесенного злодейкою лисою, кот погоревал, погоревал и пошел выручать его из беды. Он купил себе кафтан, красные сапожки, шапочку, сумку, саблю и гусли; нарядился гусляром, пришел к лисициной избе и поет: «Трень-брень (или «стрень-брень»), гусельки, золотые струнушки! Дома ли Лисафья со своими, со детками: один сын Терентьюшко, другой Мелентьюшко, третий Алешка-парнечек, одна дочь Чучелка, другая Почучелка, третья Подмети-шесток, четвертая Подай-челнок!» Лиса посылает своих детей посмотреть, кто там поет? А кот всех и зарубил саблею, да в сумку. Подождала, подождала лиса; гусляр перестал петь, а детки нейдут в избу. Говорит петушку: «Поди, позови их!» Вышел петушок; как увидел кота — чуть было не закричал от радости: кукареку! «Беги скорее домой!» — говорит ему кот. Петушок побежал, а кот к лисе идет и поет:

«Идет кот на ногах,
В красных сапогах,
Несет саблю на плече,
А палочку при бедре,
Хочет лису порубить,
Ее душу загубить!
Пришел, да как хватил лису саблей — из нее и дух вон!»

- 447 -

38
(17b) Место записи неизвестно. AT 61 В. Обычно в сказках данного типа повествуется о двух, а не трех, как в этом варианте, друзьях.

39
(17c) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 6, лл. 2—2 об.; 1848 г.). Дополнительно к немногим AT 61 В разночтениям между печатным и рукописным текстами, выявленным в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 534—535), отнесем следующее: у лисы не четыре дочери, а три, причем одна из них называется не Пачучилка, а Мачучилка, и перечисление их идет в такой последовательности: «одна дочь Чучилка, другая Мачучилка, а третья Подай Челнок».

40—43. КОТ И ЛИСА
(с. 51—55)

40(18) Сведений о месте записи нет.

AT 103 (Кот и дикие животные). Сюжетный тип распространен преимущественно в Европе. Встречается он также в турецких сборниках и сборниках сказок восточных народов СССР (например, Ск. Дагестана, № 9; Осет. ск., № 10; Башк. творч., I, № 22, 23; Тат. творч., I, № 16). В AT под особым номером 103А учтены те латышские и литовские сказки типа «Кот и дикие животные», в которых кот выступает в роли мужа лисы, а под номером 103 А* те венгерские сказки, в которых кот выдает себя за большого начальника или царя зверей. Фактически же все восточнославянские сказки и почти все сказки других народов СССР, относящиеся к типу 103, вместе с тем относятся и к типам 103 А, 103 А*. Русских вариантов — 30, украинских — 26, белорусских — 9. Сказки Афанасьева о муже лисы бурмистре Котофее Ивановиче (данный текст), Котай Ивановиче (текст № 41), Котонайле Ивановиче (текст № 42) характерны для русских вариантов своей социальной насыщенностью, что отмечалось исследователями (см.: Померанцева Э. В. Судьбы русской сказки. М., 1965, с. 84). Обращает внимание, что в восточнославянском фольклоре сюжет обладает особой устойчивостью, детальной разработкой таких традиционных эпизодов, как встреча кота с лисой, хвастовство лисы, «бурмистровой жены», перед лесными зверями, приход зверей на поклон с дарами к «присланному из сибирских лесов» бурмистру Котофею Ивановичу, бегство от кота перепуганных зверей. Самое раннее литературное отражение сюжет получил в латинской поэме XII в. о ли́се и волке «Isengrimus» (ст. 736 и сл.). Исследования: Cerber A. Great Russian Animal Tales. Baltimore, 1891, p. 82; Бобров. РФВ, 1908, № 1 и 2, с. 237—240; Dähnhardt, IV, S. 209—217.

41(18,
вар. 1) Записано в Вологодской губ. AT 103.
 

42(18,
вар. 2) Место записи неизвестно. AT 103.
 

43(18,
вар. 3) Место записи неизвестно. AT 103.
 

44—47. НАПУГАННЫЕ МЕДВЕДЬ И ВОЛКИ
(с. 55—60)

44
(19a) Записано в Гороховецком уезде Владимирской губ.

AT 125 (Напуганные волки: бегут от барана, показывающего из мешка волчью голову) + 103. В AT первый сюжет учтен в сказках немногих народов Европы и в турецком, китайском, африканском, испано-американском фольклорном материале; особенно большое количество вариантов финских. Русских вариантов — 9 (из них 4 в сб. Афанасьева), украинских — 7 (из них один в сб. Афанасьева — см. текст № 554). Близкие восточнославянским сказки о волках, напуганных бараном или бараном и козлом, встречаются в татарских сборниках (Тат. творч., I, № 17). Вместе с тем для фольклора народов Советского Востока характерна особая разновидность сюжетного типа 125 и отчасти типа 126 А* (см.: Медноволосая девушка. Калмыцкие народные сказки / Пер., сост. и примеч. М. Ватагина. М., 1964, с. 261—262; Тувинские народные сказки / Пер., сост. М. Ватагина. М., 1971, № 25; Ск. Дагестана, № 18; Казах. ск., II, с. 171—180, III, с. 189—192 и др.).

- 448 -

45
(19b) Место записи неизвестно.

AT 130 Д* (Костер домашних животных в лесу) + 126 А* (Напуганные волки: бегут от барана или козла, кота, который угрожает их съесть и падает с дерева). Первый сюжет учтен в AT в латышском материале, однако встречается и в восточнославянских сборниках. Русских вариантов — 3, украинских — 2, белорусских — 1. Второй сюжет учтен в AT в единичных записях на латышском и русском языках. Русских вариантов — 3, украинских — 1, белорусских — 1 (Романов, III, 27, с. 36—37 — в контаминации с типом 126 А*, как и в варианте Афанасьева). Татарский вариант типа 126 А* опубликован В. Н. Витевским в русском переводе (Сказки, загадки и песни нагайбеков Верхнеуральского уезда Оренбургской губернии. — Труды IV археологического съезда. Казань, 1891, т. 3, с. 277) и перепечатан в обратном переводе на татарский язык в кн. I сказок многотомной серии «Татарское народное творчество» (Казань, 1977, № 17). Текст сборника Афанасьева отличается своеобразными подробностями: кот едет верхом на козле; козел и баран добывают огонь, стукнувшись лбами друг с другом; медведь ночует в лесу рядом с домашними животными; козел с бараном, схватившись передними ногами за сук, повесают над волками, а кот кидает в них еловые шишки. Иронический тон повествования связан с ритмичным складом сказки. Эпизод, в котором кот устрашает волков, говоря, что козел «бородою зверей побивает, а рогами только кожу снимает» напоминает эпизод встречи козла с волком в тувинской сказке о храбром козле (Тувинские народные сказки, 1971, с. 179). О волках сказано, что «запели они Лазаря», т. е. жалобно завыли, подобно нищим-слепцам, исполняющим духовный стих о несчастном Лазаре, который в струпьях лежал у ворот богача, питался крошками с его стола и давал облизывать свои струпья собакам. Сюжет этого духовного стиха восходит к притче Евангелия от Луки (16, 20—22).

46
(19с) Место записи неизвестно. AT 125 + 128 А*. Такая же контаминация сюжетов встречается в прим. к предыдущему тексту белорусской и татарской сказок. Эпизод, в котором медведь гадает, сидя под деревом, является для русских сказок типа 126 А* традиционным. Данный вариант сюжета о напуганных волках отличается особыми комическими подробностями: хитрый козел убеждает волков в том, что в мешке находится много волчьих голов; он стреляет в волков из ружья. Афанасьевым в сноске указаны два варианта начала сказки: «...жил-был мужичок, у него были козел да баран» (с. 58).

«Вариант 1. Козел говорит: «Пойдем, баран, странствовать». — «Куда?» — спрашивает баран. «Известно куда! В лес». — «Зачем?» — «Известно зачем! Волков да медведей пугать». — «Как бы на свою шею не напугать?» — «Ничего! Пойдем». Вот и пошли в лес».

Вариант 2. «Жил мужик, у него был козел, да такой бедовый: погонит пастух стадо, козел бежит впереди да прямо в хлеб. Пастух за ним, а он в сторону; бился, бился с ним и свил себе кнут аршин в тридцать. Только козел в хлеб, а пастух его кнутом по ляжкам. Собрался козел бежать...»

После слов «Хватай ворожею-то, держи его!» (с. 59) указан вариант: «Напуганные козлом волки недолго бежали, а пораздумали-порассудили и поворотили назад. Приходят, а козла и барана нет. Козел влез на дерево, а баран повис на суку. Слышат волки по духу, что они близко, а где — не найдут, и послали за медведем-костометом. Пришел медведь, стал метать на костях и отгадывать, где спрятались козел да баран. Пока медведь ворожил, баран не удержался, как брякнется наземь и кричит: «Вот они! Вот они!» А козел за ним вслед упал и ревет: «Держи, пожалуйста, костомета!»

47
(19c,
вар.) Место записи неизвестно.

AT 130 Д* + 125. Характерный для сюжетного типа 125 эпизод, в котором звери пугаются, увидев звериную голову в мешке, в данном варианте отсутствует.

48. МЕДВЕДЬ, ЛИСА, СЛЕПЕНЬ И МУЖИК
(с. 61—62)

48(20) Место записи неизвестно. Опущено Афанасьевым окончание, неудобное для печати. В Примечаниях (кн. IV, 1873, с. 23) он указал: «С окончанием этой сказки желающие могут познакомиться в стихотворной ее переделке в Сочинениях Василия Майкова (изд. 1809 г., Спб., с. 211 и изд. 1867 г., с. 213)».

- 449 -

AT 152. Варианты отмечены в указателе AT в финском, эстонском, латышском, немецком, сербохорватском и русском материале, а литовские и польские тексты обозначены номером 152 В*. Не учтены в указателе украинские сказки — их опубликовано 5, из них две в зарубежных изданиях: Kryptadia. Recueil de documents... à l’étude de traditions populaires. Paris, 1883, Vol. V, p. 9—10; Hnatjuk V. Das Geschlechtsleben des ukrainischen Bauervolkes in Österreich — Ungarn. Leipzig, 1912, T. II, S. 446—448. Русских вариантов — 7. Разновидность данного типа представляет украинский текст сборника Левченко (№ 410): мужик запрягает медведя, захотевшего походить на рябую кобылу, в плуг, и пежит его.

49—50. ВОЛК
(с. 62—63)

49
(21a) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. в 1848 г. Рукопись, передающая фонетические особенности местного говора, в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 6, лл. 3—3 об.; 1848). Она напечатана Афанасьевым без изменений (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 537)).

AT 163 (Пение волка: он выманивает у старика животных, а затем старуху). В указателе AT учтены латышские и русские тексты. Русских вариантов — 26, украинских — 5, белорусских — 7. Исследования: Аникин, с. 65—66; Пропп. Кум. ск., с. 250—252.

50
(21b) Место записи неизвестно, AT 163. Характерная для таких сказок песня волка в нашем схематичном варианте сюжета отсутствует.

51—52. СВИНЬЯ И ВОЛК
(с. 63)

51
(22a) Записано в Никольском уезде Вологодской губ. AT 106* (Волк и свинья). См. прим. к тексту № 17.

52
(22b) Место записи неизвестно. В первом издании текст отсутствовал. AT 106*. Один из самых выразительных ритмизованных вариантов сюжета из имеющихся в опубликованном материале. См. текст № 4 у Афанасьева (№ 15 в нашем изд.).

53—54. ВОЛК И КОЗА
(с. 64—66)

53
(23a) Записано в Саратовской губ. К. А. Гуськовым.

AT 123 (Волк и козлята). Сюжет бытует во всех частях света. Большинство учтенных фольклорных текстов европейские. Русских вариантов — 20, украинских — 4, белорусских — 3. Близкие восточнославянским варианты встречаются в сборниках сказок других народов СССР, например, Башк. творч., I, № 30; Тат. творч., I, № 14; Сказки народов Памира. М., 1976, № 77. Текст сборника характерен для русских сказок типа 123 традиционными повторяющимися стилистическими формулами и отличается живостью диалогов, ритмичностью склада. Судьба сюжета связана со средневековыми повествованиями, сборниками басен Ромула, поэтессы Мари де Франс, Берахия (XIII в.), сборником итальянских новелл конца XIII — начала XIV вв. (см.: Anderson. Novelline, I, N 2). Из многочисленных авторских обработок сюжета, относящихся к более позднему времени, особенно известна басня Лафонтена «Волк, коза и козленок». Исследования: Dähnhardt, IV, S. 277.

В сноске у Афанасьева приведен вариант песни козы:

Ох вы, детушки, мои батюшки! Отопритеся, отомкнитеся; Ваша мать пришла — молока          принесла.

Полны бока́ молока, полны       рога́ творога, Полны копытца водицы!

54
(23b) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. в 1848 г. Рукопись в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 36, лл. 9 об. — 12; 1848). AT 123. Вариант отличается характерным для восточнославянских сказок о волке и козлятах эпизодом перековки грубого волчьего

- 450 -

голоса на тонкий козий голос, а также некоторыми своеобразными бытовыми подробностями. Афанасьев внес в рукописный текст ряд стилистических поправок — заменил книжные обороты речи разговорными.

55—56. ВОЛК-ДУРЕНЬ
(с. 66—69)

55
(24а) Место записи неизвестно. AT 122 А=47 В (Волк-дурень) + 122 М* (Баран или козел обещает волку вскочить в его пасть). Вступительная часть напоминает сказки о собаке и волке (AT 101, ср. текст № 59). В AT учтены сказки о волке-дурне, записанные преимущественно в Европе, а также в Африке, Азии и на европейских языках в Америке. Русских вариантов — 16, украинских — 51, белорусских — 8. Подобные сказки встречаются во многих сборниках сказок народов СССР. Международное распространение сюжета письменным путем связано с баснями Эзопа «Осел и волк» и «Осел, лисица и лев» (Эзоп, № 187 и № 191, с. 118 и 119) и баснями сборников Бабрия, Ромула, Вардана (см.: Орбели, Басни, № 19, 139, 140), Штейнховеля, Сакса, шведского баснописца XV в. Пергаменуса (Dialogus clericalis moralisatus), а также со средневековой латинской поэмой «Isengrimus» (ст. 1167 и сл.) и более поздними поэмами о ли́се и волке. Один из ранних литературных пересказов русской сказки о глупом волке принадлежит В. И. Далю («Сказка о Георгии храбром и о волке»). Сюжетный тип 122 М, учтенный в AT только в латышском материале, встречается и в сказках других народов, например, эстонцев (Eesti muinasjutud. Taimetanud Vidalepp R., № 24), поляков (Польские народные легенды и сказки / Сост. П. Глинкин, М.; Л., 1965, № 34), узбеков (Узбек. ск., I, с. 25, 27), татар (Тат. творч., I, № 31), а также в восточнославянских сказках, но не получает самостоятельной разработки, а является одним из эпизодов повествования о злоключениях глупого волка. Русских вариантов — 3, украинских — 9, белорусских — 5. Подобный эпизод известен и по средневековым поэмам о ли́се и волке (например, «Roman de Renart»). В данном тексте сб. Афанасьева развивается характерный для таких русских сказок эпизод встречи хищника со свиньей, чуть было не утопившей его. Исследования: Колмачевский, с. 139—151; Sudre, p. 322—323; Бобров. РФВ, 1907, № 3, с. 182—188, Wesselski. S. 250; Аникин, с. 65; Пропп. Кум. ск., с. 250—252.

56
(24b) Место записи неизвестно. В первом издании этого текста не было.

AT 122 А + 122 М* + 121 (Волки лезут на дерево). Сюжетная контаминация, традиционная для восточнославянских сказок. Зачин — о хождении в старину Христа по земле — и эпизоды прихода неудачливого волка с жалобой к Христу встречаются нередко в сказках восточных, западных и южнославянских народов о волке-дурне. Сюжет о волках, лезущих на дерево, учтен в AT в скандинаво-балтском, испанском, фламандском, немецком, венгерском, русском, франко-американском и индийском фольклорном материале. Русских вариантов — 7, украинских — 25, белорусских — 5. Исследования: Пропп. Кум. ск., с. 255—256.

Приведенный Афанасьевым в Примечаниях (кн. IV, 1873, с. 27—28) этиологический легендарный рассказ, слышанный им «от одного поселянина», имеет близкие параллели в славянских и балтских фольклорно-этнографических сборниках. Иногда рассказ служит вступлением к повествованию о злоключениях волка-дурня в восточно- и западнославянских, литовских, латышских и эстонских сказках. Например, текст слышанного Афанасьевым рассказа: «Пасли два пастуха овечье стадо; захотелось одному водицы испить и пошел он через лес к колодцу. Шел-шел и увидел большой ветвистый дуб, а под ним вся трава примята и выбита. «Дай посмотрю, что тут делается», — сказал пастух и влез на самую верхушку дерева. Глядь, едет святой Георгий, а вслед за ним бежит многое множество волков. Остановился Георгий у самого дуба; начал рассылать волков в разные стороны и наказывает всякому, чем и где пропитаться. Всех разослал: собирается уж ехать; на ту пору тащится хромой волк и спрашивает: «А мне-то что ж?» Егорий говорит: «А тебе вон на дубу сидит!» Волк день ждал и два ждал, чтобы пастух слез с дерева, так и не дождался; отошел подальше и схоронился за куст. Пастух огляделся, спустился с дуба — и бежать! А волк как выскочит из-за куста: схватил его и тут же съел». Ср. вариант в кн.: Dähnhardt, III, S. 295—306. Как доказывает Ю. Поливка в исследовании «Viči pastýř» (Sbornik

- 451 -

praci věnovanych V. Tillovi k šebesátým narozeninám. Praha. 1927) слияние таких этиологических легенд со сказками о волке-дурне произошло в давнее время на общеславянской культурной почве. В фольклоре восточнославянских народов встречаются сказки типа 122 А с легендарным вступлением о святом волчьем пастыре: см. текст № 555, а также — Афанасьев А. Н. Народные русские легенды / Под ред. И. П. Кочергина. Казань, 1914, № 32; Смирнов, № 170; Рудченко, I, № 1—4.

57—58. МЕДВЕДЬ
(с. 69—70)

57
(25a) Записано в Осинском уезде Пермской губ. Рукопись (Васильев. Этнографические сведения о России) — в архиве ВГО (р. XLVIII, оп. 1, № 18, лл. 2 об. — 3). Изменения, которые Афанасьев внес в текст и, в частности, в песнь медведя (дополнил ее), указаны в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 542).

AT 161 А* (Медведь на липовой ноге). Сюжет отмечен в AT только в русском материале. Русских вариантов — 22, украинских — 3, белорусских — 2. Сюжет встречается и в латышском фольклоре (Арайс — Медне, с. 26). Песнь медведя типична для таких русских сказок, своеобразно отражающих древние мифические представления о тотемных животных. Исследования: Аникин, с. 47—48.

В сносках Афанасьевым даны варианты начала и конца сказки. Начало: «Жил старик со старухой. Захотелось старухе медвежьего мяса. «Ступай, старик, за медвежьим мясом». Старик взял топор и пошел в лес. Приходит, глянул: лежит под колодою старый медведь и крепко спит. Старик не долго думал, отрубил у медведя лапу и понес домой...» Окончание: «Увидала старуха медведя. «Ну, старик, полезай в кузов, я тебя повешу над дверьми, а сама залезу на печь и за дрова спрячусь». Только медведь в избу, кузов с стариком оборвался и упал. Медведь испугался, вон из избы, да бежать...»

58
(25b) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 36, лл. 19 об. — 20 об.; 1848 г.). AT 161 А + отчасти 163. Ввиду изобилия стилистических изменений, внесенных Афанасьевым в текст, последний воспроизводится полностью по рукописи в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 542—543).

59. МЕДВЕДЬ, СОБАКА И КОШКА
(с. 71—72)

59(26) Место записи неизвестно. AT 101 (Собака и волк) + 100 (Волк в гостях у собаки) + 117* (Собака подражает медведю или волку. Ср. AT 47 Д). Первый сюжет учтен в AT в европейском и американском (индейском) фольклорном материале. Русских вариантов — 3, украинских — 22, белорусских — 7. Сюжет встречается также в сказках некоторых народов Советского Востока, например, башкир (см.: Башк. творч., I, № 21). Второй сюжет учтен в AT также только в европейском и испано-американском материале, записывался у американских индейцев. Русских вариантов — 6, украинских — 22, белорусских — 8. Контаминация типов 101 и 100 является традиционной для сказок трех восточнославянских народов, а также для сказок других народов, имеет давнюю традицию, восходящую к басне Эзопа № 52 («Собака, волк и скупец»), переложенной Федром и Ромулом. Старейшую литературную обработку сюжет получил в средневековых поэмах о ли́се (см.: Graf, S. 83—96). Сюжетный тип 117*, учтенный в AT в литовских и русских сборниках, встречается также и в татарском (Тат. творч., I, № 13) и другом фольклорном материале народов СССР. Русских вариантов — 4, украинских — 9, белорусских — 2. В данном тексте сюжет о нарушенной дружбе собаки и медведя составляет кольцевое обрамление двух других сюжетов — AT 101 и 100, развиваясь в начале и в конце сказки. В значительной мере соответствуют сказкам типа 117* индийские сказки о лисице и тигре, учтенные в AT под номером 47 Д. Сюжет о нарушенной дружбе небольшого животного и могучего зверя имеет своим старейшим литературным вариантом басню «Лисица и лев» Афтония, греческого ритора конца VI в. (см.: Эзоп, № 355, с. 167). Сюжет обрабатывался также Варданом (Орбели, № 43).

К словам «Вдруг идет медведь» (с. 71) Афанасьев в сноске указал вариант: «Идет серый волк. «А, попался, — говорит он кобелю. — Зачем ты не подпускал меня

- 452 -

близко к деревне?» — «Прости, Григорий Иваныч! Впредь не стану, буду тебе первый друг!» Тут волк и подружился с собакою. (Вся сказка имеет то же содержание, только место медведя заступает волк)».

60—61. КОЗА
(с. 72—75)

60
(27a) Место записи неизвестно. AT 2015 (Нет козы с орехами).

Ареал устного распространения сюжета ограничен в основном европейскими странами. В AT учтены также его варианты, записанные в Турции и на испанском языке в Америке. Русских вариантов — 23, украинских — 4 (один из них — см. № 535), белорусских — 6. Происхождение таких сказок связано с древнееврейской песней козла «Хагадья», исполняемой хором на еврейскую пасху в первый субботний вечер за праздничным столом. В виде песни козла кумулятивные сказки типа 2015 встречаются в русском и другом фольклорном материале нередко (ср., например, Шейн. Вел., № 967—970). Сходный сюжет известен по южной редакции древнего индийского сборника «Панчатантра». Исследования: Benfey, S. 189; Haavio, № 88; Пропп. Кум. ск., с. 250. Данный текст отличается полнотой изложения.

61
(27b) Записано А. Н. Афанасьевым в Воронежской губ. AT 2015. Эпизоды «Плеть идет кузнеца бить, кузнец идет лом варить» имеют соответствие в ряде опубликованных восточнославянских вариантов этого сюжета.

62. СКАЗКА О КОЗЕ ЛУПЛЕНОЙ
(с. 75)

62(28) Записано в Тамбовской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 36, лл. 14—15; 1848).

AT 212 (Коза луплена). Отчасти напоминает текст № 14, относящийся в основном к типу 43, отчасти же тексты № 60 и 61, относящиеся к типу 2015. Сказки о козе лупленой учтены в указателе AT в записях на европейских языках, в том числе в записях на французском языке, сделанных в Америке. Русских вариантов — 30, украинских — 27, белорусских — 9. Близко соответствует русским сказкам этого типа татарская (Тат. творч., I, № 35). В «Сказке о козе лупленой» сб. Афанасьева отсутствуют следующие эпизоды вступительной части более полных вариантов: отец посылает своих сыновей или дочерей поочередно пасти козу; коза говорит, что не насытилась; отец сердится и прогоняет детей из дома, но когда сам убеждается, что коза обманывает, пытается ее зарезать; коза лупленая убегает в лес. Сказка Афанасьева имеет другое краткое своеобразное вступление. Характерной особенностью восточнославянских вариантов сюжета о лупленой козе являются стилистические формулы, которыми коза дает сама себе характеристику («Я — коза рухлена, половина бока луплена...») и другие (например, отсутствующая в тексте Афанасьева формула: «Летела через мосток, схватила кленовый листок»). Исследования: Пропп. Кум. ск., с. 253—254.

Немногие мелкие стилистические поправки, внесенные Афанасьевым, указаны в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 545).

В сноске Афанасьева к словам козы, отвечающей зайчику на вопрос «Кто там?» (с. 75), отмечено: «В Воронежской губернии этот ответ передается так: «Я — коза рьяная, за́ боки драная; сколю тебя рогами, стопчу тебя ногами!» В Малороссии: «Я — коза-дереза (задира́ка, капризная — см. Малоросс. словарь г. Афанасьева-Чужбинского, 87), пивбока луплена, за копу куплена. Тупу-тупу ногами, сколю тебя рогами, лапками загребу, хвостиком замету — бррру!» («Быт русского народа», соч. Терещенко, IV, 45)».

63. СКАЗКА ПРО ОДНОГО ОДНОБОКОГО БАРАНА
(с. 76—77)

63(29) Записано в Тверской губ. писателем И. И. Лажечниковым (1792—1869).

В основном AT 130 (Зимовье животных) и AT 130 В (Животные убегают от смерти в лес), AT 130 А (Животные строят жилье). Начало соответствует типу AT 212. Сюжет о зимовье животных устно бытует во всех частях света. Эпизоды бегства

- 453 -

домашних животных от смерти в лес и постройка ими жилища характерны для бытующих у ряда народов Восточной Европы сказок типа AT 130. Русских вариантов — 21, украинских — 26, белорусских — 6. Наиболее раннее литературное отражение сюжет получил в басне «Осел, петух и лев» (Эзоп, № 82, с. 87—88), переложенной Федром; версия Федра вошла в сборник Ромула. Сюжет получил также отражение в средневековых поэмах о ли́се и волке («Isengrimus», «Roman de Renart») и в шванках Г. Ролленгагена и Г. Сакса. Еще более определенную связь со сказками типа 130 имеет рассказ южной редакции индийского сборника «Панчатантра» и аналогичные рассказы «Книги попугая» («Шукасаптати») и персидской «Тути-наме». В новое время заметное влияние на сказки европейских народов оказала сказка бр. Гримм «Бременские музыканты». Исследования: Aarne A. Die Tiere auf der Wanderschaft. Eine Märchenstudie (FFC, N 11), Hamina, 1913; Sudre, S. 205—249; Graf, S. 108—119; Dähnhardt, IV, S. 277; Пропп. Кум. ск., 253—254. Афанасьев в печатном тексте воспроизвел некоторые фонетические особенности местного говора.

64. ЗИМОВЬЕ ЗВЕРЕЙ
(с. 77—78)

64(30) Место записи неизвестно. AT 130 + 130 А. Мотив «Бык строит дом» является традиционным для славянских и балтских вариантов типа 130 А, встречается в неучтенном Томпсоном болгарском, польском, восточнославянском, мордовском (Эрзян. ск., № 4), башкирском (Башк. творч., I, № 27) материале. Эпизод бегства домашних животных в теплые края во вступительной части сказки напоминает украинские сказки, выделенные в СУС под особым номером: — 130 Д** (два варианта). Настоящий текст и приведенный Афанасьевым в сноске вариант окончания сказки проникнуты чувством юмора, характерным для русских сказок о зимовье животных. Исследования: Krzyżanowski. Sz., II, S. 223—224. К словам барана: «я разбегуся и вышибу из твоей избы бревно» (с. 77) Афанасьев в сноске указал вариант: «и сшибу дверь с крючьев». После слов: «Вот живут они себе да поживают в избушке» (с. 78) отмечен вариант окончания сказки: «Спознали про то волк и медведь. «Пойдем, — говорят, — в избушку, всех поедим, а сами станем там жить». Собралися и пришли к избушке. Медведь говорит волку: «Иди ты вперед!» А волк говорит: «Мне не управиться, иди ты вперед!» — «Ну, смотри же, не выдавай меня» — сказал медведь и пошел в избушку. Только вошел, бык и припер его рогами к стене, а баран разбежался, да как бацнет (ударит) медведя в бок, и сшиб его с ног, а свинья рвет и мечет в клочки, а гусь подлетел — глаза щиплет, а петух сидит на брусу и кричит: «Подайте сюда, подайте сюда!» Волк услыхал крик, да бежать. Вот медведь рвался-рвался, насилу вырвался, прибежал и рассказывает волку: «Ну, что мне было! До смерти чуть не забили, да еще один на брусу сидел да все кричал: подайте сюда, подайте сюда! Ну, если б подали к нему, кажись бы и смерть была!»

65. МЕДВЕДЬ И ПЕТУХ
(с. 78—79)

65(31) Место записи неизвестно.

AT 130 + 130 В + 130 А. См. прим. к № 63. Необычен для сказок этого типа мотив женитьбы дурака, сына хозяина животных.

66—67. СОБАКА И ДЯТЕЛ
(с. 79—81)

66
(32a) Место записи неизвестно.

AT 248 (Собака и дятел). В AT учтены только сказки, записанные в странах Европы и две записи, сделанные в Южной Америке на испанском языке. Русских вариантов — 4, украинских — 11, белорусских — 1. Они имеют параллели в некоторых сборниках фольклора восточных народов СССР (см., например, «Истребитель колючек. Сказки, легенды и притчи современных ассирийцев». Сост. пер. К. П. Матвеевой. М., 1974, с. 234—235; Тат. творч., I, № 39). История сюжета связана со средневековыми

- 454 -

поэмами о ли́се и волке: см.: Sudre, p. 301—310. В западных вариантах птица (не дятел) мстит кучеру за то, что он переехал собаку, а не хозяевам (мужику) за то, что прогнал собаку, как в этом и следующем текстах сборника Афанасьева.

67
(32b) Место записи неизвестно.

AT 248. Эпизод свадьбы отчасти напоминает сюжет «Волк в гостях у собаки» — AT 100. Необычен для сказок типа 248 также эпизод схватки дятла с работниками и с лисой.

68. КОЧЕТ И КУРИЦА
(с. 81)

68(33) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 6, лл. 2 об. — 3; 1848). Сказка напечатана Афанасьевым без изменений. См. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 548).

AT 2021 В (Петушок вышиб курочке глаз орешком). Сказки данного типа учтены в AT только в латышском, литовском, турецком и русском фольклорном материале. Русских вариантов — 7, украинских — 13, белорусских — 3. Исследования: Wesselski A. Das Märchen vom Tode des Hünchen und andere Kettenmärchen. Giessen, 1933; Haavio, № 88; Пропп. Кум. ск., с. 257; Аникин В. П. Царская цензура и сказка о выбитом курином глазе. — Русская речь, 1977, № 4, с. 45—50. Заключительные слова, произносимые волком — «Я есть захотел, мне бог повелел», были признаны цензором вредными (богохульными).

69. СМЕРТЬ ПЕТУШКА
(с. 82—83)

69(34) Записано в Архангельском уезде Архангельской губ. А. Харитоновым.

AT 2021 А (Смерть петушка). Варианты учтены в AT в латышском, венгерском и русском материале. Русских вариантов — 20, украинских — 9, белорусских — 3. О формировании сюжета на европейской культурной почве в средние века — см.: Wesselski A. Das Märchen vom Tode des Hünchen und andere Kettenmärchen. Giessen, 1933; Haavio, № 88; Пропп. Кум. ск., с. 249—250.

70—71. КУРОЧКА
(с. 83—84)

70
(35а) Место записи неизвестно.

AT 2022 В (Разбитое яичко). В AT учтены румынские, русские, литовские и не отмечены варианты на других языках народов СССР, например, латышском (Арайс — Медне, с. 240). Русских вариантов — 11, украинских — 11, белорусских — 4. Вариант начала сказки указан в сноске Афанасьева: «Жил себе дед да баба, у них была курочка ряба; снесла под полом яичко. Дед бил — не разбил, баба била — не разбила, а мышка прибегла да хвостиком раздавила. Дед плачет, баба плачет, курочка кодкудачет, ворота скрипят, с двора щепки летят! (Записано в Бобровском уезде Воронежской губернии)». Заключительные формулы: «Дьячок побежал на колокольню и перебил все колокола.., а поп побежал, все книги изорвал» (данный текст) и «...тесто месила — все тесто разметала! Поп стал книгу рвать — всю по полю разметал» (следующий текст) являются традиционными только для восточнославянских сказок о разбитом яичке, наряду с формулой «Поп сжигает церковь», отсутствующей в вариантах Афанасьева. В балканских и балтских вариантах есть иные довольно разнообразные характерные начальные и заключительные формулы — мотивы. Например, в латышских обычно имеется особая концовка: курица сбрасывает перья ...барин идет искать еще более глупых людей. В некоторых восточнославянских вариантах, рассчитанных на детей младшего возраста, ироническая концовка отсутствует. К характерным мотивам русских сказок данного типа относятся также такие иронические подробности: «...верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась» (настоящий текст), «Баба рыдать, вереи хохотать... Поповы дочери шли с водою, ушат проломили» (следующий текст). Исследования: Аникин, с. 55; Пропп. Кум. ск., с. 256.

- 455 -

71
(35b) Записано в Архангельской губ. А. Харитоновым.

AT 2022 В. Текст, выдержанный в песенном стиле, отличается от предыдущего несколькими сюжетными звеньями; количество звеньев бывает различным,

72. ЖУРАВЛЬ И ЦАПЛЯ
(с. 85)

72(36) Записано в Никольском уезде Вологодской губ. AT 244 А* (Журавль и цапля). Единственная опубликованная русская народная сказка этого типа. Кроме нее в AT учтены единичные записи на литовском и латышском языках (Арайс — Медне, с. 36). Украинских вариантов — 4, белорусских — 1. Исследования: Аникин, с. 73—74. Сказка неоднократно литературно обрабатывалась К. Д. Ушинским, Иваном Франко, Максимом Танком и др.

После слов «Лучше пойду замуж за журавля» (с. 85) в сноске Афанасьева указан вариант: «Повадился журавль к цапле в гости ходить. Пришел раз, долбит носом в вороты; а цапля спрашивает: «Кто тут у ворот?» Журавль отвечает: «Я, цаплинька, пришел тебя сватать». — «О, долгоногий жульдеба (уменьшительное от «журавль»), не пойду я за тебя». Поплелся журавль домой, а цапля стосковалася и думает: «Что я не пошла за такого молодца!» Думала-думала, пошла его искать...»

73. ВОРОНА И РАК
(с. 85)

73(37) Место записи неизвестно. В первом издании сб. Афанасьева отсутствует. Язык персонажей украинский, и сказка, вероятно, записана от украинского рассказчика (см. Основа, 1860, X, с. 20).

AT 227* (Ворона и рак). В AT учтены литовские фольклорные варианты и текст сборника Афанасьева: сказки имеются в латышском (Арайс — Медне, с. 34), украинском, белорусском фольклорном материале, встречаются и в сборниках сказок восточных народов СССР, например, татар (Катанов Н. Ф. Материалы к изучению казанско-татарского наречия, I, Казань, 1859, № 5). Русских вариантов — 1, украинских — 8, белорусских — 1. Старейшие литературные произведения сюжетного типа — рассказ индийской «Панчатантры» и басня Эзопа о журавле и раке, которая до нашего времени не дошла, она послужила основой для ряда средневековых басен, например, «Куропатка и лиса» сборника Адемара (см. Федр. Бабрий, с. 74—75) и «Лиса и куропатка» сборника Вардана (Орбели, № 86).

74. ОРЕЛ И ВОРОНА
(с. 86)

74(38) Место записи неизвестно.

AT 220 А (Суд орла над вороной). В AT учтен только текст сборника Афанасьева. Русских вариантов —10 (некоторые из них имеют песенную форму, например, Шейн. Вел., № 985, 986), украинских — 2 (прозаический и стихотворный — они существенно отличаются от русских), белорусских — 1. Для сказок типа 220 А характерна сатирическая направленность и бытовой колорит старой Руси.

75. ЗОЛОТАЯ РЫБКА
(с. 86—88)

75(39) Место записи неизвестно. AT 555 (Исполнение желаний бедняка золотой рыбкой или деревом, лисой, котом, птицей, а в сказках некоторых народов — змеей, старичком, святым Петром). Начало напоминает «Сказку о рыбаке» из «Тысячи и одной ночи» (ночь 3-я), а образ чудесного исполнителя всех желаний встречается во многих памятниках фольклора и литературы древнего Востока. Совпадение во всех сюжетных звеньях текста со сказкой Пушкина дает основание предполагать прямое ее влияние на устное повествование. В AT, кроме многочисленных европейских, учтены африканские и испано-американские варианты. Русских — 26, украинских — 10, белорусских — 3. Только в тех восточнославянских сказках, которые близко соответствуют пушкинской,

- 456 -

главным действующим лицом является золотая рыбка, как в западноевропейских, и, в частности, в сказке сборника бр. Гримм, творчески использованной Пушкиным, может быть, наряду с русскими. Описания волшебных превращений в сказке «Золотая рыбка» лишены ряда подробностей, известных по сказке Пушкина. Вместе с тем в сказке сборника Афанасьева имеются такие особенности фольклорного стиля, которых нет в пушкинской сказке (например, повторяющаяся формула «Рыбка, рыбка! Стань в море хвостом, ко мне передом»; — зачин «На море на океане, на острове Буяне жили...»). Исследования: Майков Л. Н. Сказка о рыбаке и рыбке и ее источники. — ЖМНП, 1892, май, с. 146—157; Rommel M. Von dem Fischer und seiner Frau. Karlsruhe, 1935; Азадовский М. К. Литература и фольклор. М., 1938, с. 65—75; Волков Р. М. Нар. истоки, с. 136—154; Евсеев В. Я. Карельские варианты пушкинских сказок. — Известия Карелофинского филиала АН СССР. Петрозаводск, 1949, № 3, с. 75—88; Токарева Е. И. Народные варианты «Сказки о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкина. — Вопросы жанров русского фольклора. М., 1972, с. 111—130; Пропп. Кум. ск., с. 252—253. По мотивам гриммовской сказки и ее лубочной шведской переделки созданы оперы: «Изебилл» Клозеса (1903) и «Рыбак и его жена» Шоецкса (1930).

76. ЖАДНАЯ СТАРУХА
(с. 89—90)

Место записи неизвестно.

76(40) AT 555. Вариант сюжета об исполнении всех желаний замечателен мотивами, в которых отражается крепостническая действительность и самодержавный гнет. И неслучайно цензор усмотрел в нем «неприличное сопоставление высших чинов и неуважительный отзыв о государе». Финальный эпизод чудесного превращения старика и старухи в животных имеет соответствие в ряде восточнославянских вариантов.

В сноске Афанасьева приведены варианты начала и вариант конца.

Начала: «Вариант 1: Жили-были старик да старуха. Старик на печи лежит, а старуха его бранит: «Поди-ка, старый хрыч, хоть дрова руби!» Пошел старик, лесину подломил — выскочила лисица и говорит: «Чего тебе, старик, надо?» — «У меня, матушка лиса, хлеба нету». — «Поди домой, все будет». Вернулся старик домой, а у него уж хлеб есть. На другой день старуха опять посылает старика дом просить. Пошел старик к лисице: «У меня, — говорит, — матушка лиса, дома нету». — «Поди домой, все будет». Вернулся старик, а у него уже каменный дом. На третий день старуха опять посылает его скота просить. Пришел старик к лисице и говорит: «У меня, матушка лиса, скота нету». — «Поди домой, все будет». Вернулся старик, а у него целый двор скота. (Записано в Чердынском уезде Пермской губ.).

Вариант 2: Жил старик со старухой, детей у них не было. Раз поехал старик на своей кобыле в лес по дрова; приехал, подошел к сухой лесине и собирается ее срубить, да вдруг увидел на ней птичку-невеличку. Птичка-невеличка бает старика: «Дедушка, не руби эту лесину; я тебе, что хошь сделаю». «А что сделаешь?» — бает старик. «Хоть злата, хоть се́ребра дам». — «Ладно», — сказал старик. Дала ему птичка-невеличка целую кучу денег. Принес старик домой и зажил со старухою богато-богато. Пожили сколько-то времени, бает старуха старику: «Ступай к птичке-невеличке, пусть тебя начальником сделает, хоть сотским — все лучше!» (Записано в Енисейской губ.)».

Вариант окончания: «Ступай-ка ты к птичке-невеличке да проси, чтобы нас святыми сделала». Старик пошел в лес, просит птичку-невеличку сделать их святыми. «Хорошо!» — сказала птичка. Старик воротился домой — нет ни дворца, ни денег, ни запасов; стоит старая избушка, набок покосилася, а в избушке старуха в прежнем дырявом сарафане сидит. Как быть? Чем кормиться? Говорит старуха: «Ну, старик, поди к птичке, попроси хлеба да денег; не умирать же нам с голоду!» Пошел старик: «Матушка птичка-невеличка, дай нам хлеба и денег, ведь нам есть нечего». Отвечает ему птичка: «А разве святые едят? А разве святым нужны деньги?» Сказала и улетела...»

К словам «Будь же ты медведем, а твоя жена медведицей» (с. 90) дан вариант: «Будь же ты, старик, пес, а твоя жена сука!»

Близкий сообщенному Афанасьевым в сносках вариант типа 555 — о чудесной птичке — имеется в сборнике мордовских сказок (Эрзян. ск., № 17).

- 457 -

77—80. СКАЗКА ОБ ЕРШЕ ЕРШОВИЧЕ,
СЫНЕ ЩЕТИННИКОВЕ
(с. 90—102)

77
(41a) Место и время записи неизвестно.

AT 254**=АА* 254. Сказки о Ерше Ершовиче встречаются только в русском материале. Насчитывается 23 опубликованных текста, из них пять в сборнике Афанасьева. Текст № 556 перепечатан им из лубочного издания (Ровинский Д. Русские народные картинки. СПб., 1881, кн. I, № 173). Данный текст выделяется подробностями судебной волокиты Ерша с Лещом. К сюжетному типу 254** примыкает украинская сказка о суде над ершами: по прошению рыб царь определяет место для ершей (Етногр. зб., т. 37—38, 1916, № 365). Сюжет связан с русской сатирической повестью XVII в., известной по рукописным спискам XVII—XVIII вв. и по лубочным переделкам. Некоторые исследователи полагают, что сказка, самые ранние записи которой сделаны в XIX в., имеет устное происхождение и бытовала еще до появления рукописной повести, близкой отчасти к фольклорному стилю. Однако этот вопрос является спорным. Исследования: Шляпкин И. А. Сказка о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове. — ЖМНП, 1904, август, с. 380—400; Адрианова-Перетц. Очерки, с. 124—162; Адрианова-Перетц. Сатира XVII в., с. 143—147, 168—174; Лапицкий И. П. Повесть о Ерше Ершовиче. — В кн.: Русская повесть XVII в. — М.; Л.: ГИХЛ, 1954, с. 428—440; Романова Л. Т. Сюжет о Ерше Ершовиче в устном народном творчестве. — В кн.: Славянский филологический сборник, Уфа, БГУ, 1962, с. 409—420; Юдин Ю. И. Тема социального протеста в русских бытовых сказках о судах и судьях. — В кн.: Проблемы изучения русского народного творчества. М.: МОПИ, вып. 4, 1977, с. 31—47; Аникин, с. 76—77. Популярной обработкой народной сказки является «Судное дело Ерша с Лещом» Б. В. Шергина (в его книге «Поморские были и сказания» — ряд изданий). К словам «пред свое величество» (с. 92) Афанасьев сделал сноску: «В рукописи прибавлено: «пред ершово высочество».

Слова сома: «С Петрова дня и до Ильина дня» означают: с 29 июня до 20 июля с. ст. К этим дням древних земледельческих праздников восточных славян («С Петрова дня красное лето, зеленый покос»; «Илья лето кончает, жито зажинает») церковь приурочила чествование христианских апостолов Петра и Павла, пророка Ильи, наделенного в народной среде чертами языческого бога-громовника.

78
(41b) Место записи неизвестно. AT 254**.

Данный и следующий варианты замечательны яркой стилистической формой, рифмованным складом.

79
(41c) Место записи неизвестно. AT 254**.
 

80
(41d) Из рукописного сборника, принадлежавшего историку И. Е. Забелину. Рукопись исследователя датируется третьей четвертью XVIII в. Хранится в БАН СССР (Сборная рукопись, с. 126—128).

AT 254**. О рукописном «Списке судного дела...», воспроизведенном Афанасьевым, см.: Адрианова-Перетц. Сатира XVII в., с. 146; Романова Л. Т. О редакциях древнерусской повести о Ерше Ершовиче и о времени ее возникновения. — В кн.: Славянский филологический сборник. Уфа, 1962, с. 325—343. Напечатана Н. К. Гудзием в «Хрестоматии по древнерусской литературе» (М., 1935, с. 343—346).

81. БАЙКА О ЩУКЕ ЗУБАСТОЙ
(с. 103)

81(42) Записано в Череповецком уезде Новгородской губ. Н. Черновым. Рукопись «Быт крестьян в Череповецком уезде Новгородской губернии» — в архиве ВГО (р. XXIV, оп. 1, № 5, лл. 13—14 об.; 1848 г.).

AT —. Это не сказка, а «байка», не имеющая вариантов и не учтенная ни в одном из указателей сюжетов. Афанасьев напечатал ее без введения, которое имеется в рукописи:

«Раз я гулял на берегу Шексны и увидел крестьянина, который удил рыбу. «Что, друг, много ли наловил?» — сказал я ему. «Эх, барин, какая рыба? Была когда-то рыба, а нынче не те годы, кажись, слежу целый денечек, а глядь-ка сколько наловил!» Я посмотрел в кузовок, и в самом деле там не было более пяти рыбок. «Странно, —

- 458 -

сказал я, — кажется, Шексна — большая река, а рыбы в ней мало!» — «Поди ты! Кажись, надо бы было быть рыбке, ан нет ее, придется ловить, ан шиш возьми! Знаешь ли, барин, еще батько мне голцыл, отчего нет рыбы в Шексне?» — «Расскажи, любезный, отчего? Ты меня премного этим одолжишь». — «Ну, слушай, коли не лень слушать!» — и крестьянин так начал говорить...»

Далее в рукописи следует текст, воспроизведенный Афанасьевым, без каких-либо поправок (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 555).

82—84. ТЕРЕМ МУХИ
(с. 104—105)

82
(43а) Записано в Архангельской губ. А. Харитоновым.

AT 283 В* (Терем мухи). В AT учтены русские сказки, но они характерны для сюжетного репертуара трех восточнославянских народов, встречаются изредка и в фольклоре их соседей, например, словаков (Dobšinski P. Prostanárodné Slovenské povesti. Bratislava, 1973, III, S. 211—213) и латышей (Арайс — Медне, с. 38). Русских вариантов — 25, украинских — 10, белорусских — 3. В фольклор некоторых народов «Терем мухи» перешел из восточнославянского фольклора. Данный текст представляет наиболее распространенную разновидность сюжета — «Построила муха терем»; следующие два текста — иные разновидности: «Муха, комар, лягушка и другие в кувшине» и «Зверушки в лошадином черепе». В ряде восточнославянских вариантов повествуется о зверушках, забравшихся в потерянную кем-то рукавицу. Особой разновидностью сюжета является белорусская сказка о зверушках, забравшихся в экипаж мухи-хахавки, который везут шесть комаров (Federowski, II, N 1). Такие детские сказки, полные юмора, близкие по стилю шуточным песням, замечательны затейливым, словесным узором. Они имеют свои традиционные формулы, свои постоянные эпитеты (комические прозвища персонажей). Исследования: Бобров. РФВ, 1908, № 1 и 2, с. 222—223; Смирнов-Кутачевский А. М. Творчество слова в народной сказке. — Сб.: «Художественный фольклор», вып. II—III. М., 1927, с. 71—80; Никифоров А. И. Народная детская сказка драматического жанра. — В кн.: Сказочная комиссия в 1927 году. Л., 1928, с. 49—63; Аникин, с. 86; Пропп. Кум. ск., с. 253—254. Сюжет приобрел особенную популярность благодаря его обработке В. И. Далем, Д. К. Ушинским, А. Н. Толстым, Якубом Коласом, С. Я. Маршаком. «Терем-теремок» Маршака — «сказка для чтения и представления» часто идет на сценах детских театров.

После слов «я, волчище серое хвостище» (с. 104) — как отметил в сноске Афанасьев, — «В другом варианте упоминаются: блоха-попрыгуха, слепень-жигун, лягушка-квакушка, лиса-краса, зайка-поплутайка, собачка из-под ворот гам!»

83
(43b) Место записи неизвестно. AT 283 В*. К словам «Я из-за кустов хап» (с. 105) Афанасьев указал вариант: «Я волк, что делил вас в долг».

84
(43c) Записано в Московском уезде. AT 283 В*.
 

85—86. МИЗГИРЬ
(с. 106—107)

85
(44а) Записано в г. Далматове Шадринского уезда Пермской губ. государственным крестьянином Александром Никифоровичем Зыряновым. Ср. № 86. Его записи хранятся в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, № 32а, лл. 3—3 об.; 1850), частично опубликованы в «Народных русских сказках» и в «Народных русских легендах» Афанасьева, а также в Перм. сб. (I, 1859, с. 118—122); в последний вошли иные, чем напечатанные Афанасьевым, варианты сказок типа 283 А*, 283 В* и 295*. Данному тексту, напечатанному А. Н. Афанасьевым без изменения, соответствуют лл. 3—3 об. рукописи Зырянова (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 556).

AT 283 А*. В AT учтены только два русских варианта сюжета о мизгире (пауке) из сборника Афанасьева, но опубликовано 8 — прозаических и имеющих песенную форму. Сказка восходит к русской шуточной песне. Афанасьевский текст, имеющий рифмованный склад, отличается особенно подробной разработкой разнообразно варьируемого в песнях сюжета. Такие русские сказки и песни напоминает украинская сказка (Етногр. зб., т. 37—38, 1916, № 374), учтенная в СУС под номером 283 А**. Она тоже имеет песенную основу.

- 459 -

86
(44b) Место записи неизвестно.

AT 283 А*. Рифмованный текст представляет иную, чем предыдущий, разновидность сюжета о мизгире — похороны обезглавленной мизгирем осы.

87—88. ПУЗЫРЬ, СОЛОМИНКА И ЛАПОТЬ
(с. 107)

87(45) Место записи неизвестно.

AT 295 (Пузырь, соломинка и лапоть). Варианты учтены в AT в фольклоре немногих народов, но не только Европы, а и Америки, Северной и Южной (записывались у индейцев и негров). Русских вариантов — 4; украинских — 1 (на русском языке, см.: «Очерк сказок, обращающихся среди одесского простонародья» А. Маркевича. — Юбилейный сборник в честь В. Ф. Миллера, М., 1900, с. 173). Сюжет связан с басней Эзопа «Глиняный горшок и медный горшок», известной в пересказе Бабрия (Эзоп, № 346, с. 164) и в пересказах, переделках многих более поздних писателей, в частности Лафонтена («Горшок и котел»), Сумарокова (басня «Горшки»), Крылова (басня «Котел и горшок») и др.

88,
(45)
вар. Записано в Пермской губ. штатным смотрителем Кунгурского училища С. Буевским. Рукописный источник в комм. к I тому сказок Афанасьева издания 1936 г. не указан. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, № 61, л. 20; 1848); напечатано Афанасьевым без изменений.

AT 295. Вариант напоминает сказку типа 295 о соломинке, угольке и бобе, опубликованную А. Н. Зыряновым в Перм. сб., (I, с. 121), а также латышские сказки (Арайс — Медне, с. 40).

89. РЕПКА
(с. 107—108)

89(46) Записано в Архангельской губ. А. Харитоновым.

AT 2044 (Репка). В опубликованном фольклорном материале сказка встречается редко, в AT учтены только литовские, шведские, испанские, русские тексты. Русских вариантов — 4, украинских — 1. Исследования: Пропп. Кум. ск., с. 255—256.

В сноске Афанасьев привел вариант начала сказки, записанной в Вологодской губернии: «Был старик со старухою, насеяли репу. «Старуха! — зовет старик. — Я ходил, смотрел: репка частая. Пойдем рвать». Пришли к репке, посудили-посудили: как нам репку рвать? Бежит ножка по дорожке. «Ножка, пособи репку рвать». Рвали-рвали не могли вырвать...»

90. ГРИБЫ
(с. 108)

90(47) Записано в Оренбургской губ.

AT 297 В (Война грибов). В AT учтен только текст сборника Афанасьева. Русских вариантов — 6, украинских — 1 (в песенной форме). Песни о войне грибов бытуют и у некоторых народов Прибалтики, например, у эстонцев

Вариант начала сказки, указанный Афанасьевым в сноске: «Гриб-гриб боровик, всем грибам полковник...»; или «Царь грибов стал звать грибов на войну»; вариант ответа волнушек (с. 108): «Мы старушки...».

91. МОРОЗ, СОЛНЦЕ И ВЕТЕР
(с. 108—109)

91(48) Записано в западной части Гродненской губ. Язык белорусский.

AT 298 А* (=АА** 298). В AT учтены финские, эстонские, латышские тексты и белорусская сказка сборника Афанасьева. Не отмечены Аарне — Томпсоном другие восточнославянские варианты — трех народов (см. СУС, с. 102—11 текстов; дополнительно: Этнографический сборник. III. Вильно, 1858, с. 85—87). Укажем также близкие румынский (учтенный Афанасьевым в примечании) и французский, литовский варианты: Schott Arthur und Albert. Walachische Volksmärchen. Stutgardt; Tübingen,

- 460 -

1845. N 38; Revue de traditions Populaires. Paris, 1887, vol. I, p. 327; Kerbelite B. Litauische Volksmärchen. Berlin: Akademie — Verlag, 1982, N 21. История сюжета связана с басней Эзопа «Борей и солнце» (Эзоп, № 46, с. 77). Ее перелагали и обрабатывали Бабрий, Авиан, Плутарх («Правила для супругов») и писатели более позднего времени (Лафонтен, «Ветер и солнце»). Белорусская народная сказка о морозе, солнце и ветре переложена стихами Владимиром Дубовкой («Кто сильнее?») Исследование: Liungman W. Der Kampf zwieschen Sommer und Winter. — FFC, N 130, Helsinki, 1941. Сложную опосредственную связь со сказками типа 298 А* имеют цепевидные сказки некоторых тюркоязычных народов, например, башкир, о том, кто сильнее — лед, солнце, облако, дождь, трава, бык или нож? (лед, солнце, облако, дождь или земля?). См. Башк. творч., V, № 134, 135. Эта восточная разновидность сюжета «Какая стихия природы сильнее?» в международном и национальных каталогах не указаны.

В Примечаниях Афанасьев перепечатал подобную сказку из «Сказаний русского народа» И. П. Сахарова (СПб., 1841, т. I, с. 104): «Шел мужик, смотрит — навстречу ему идут мужики: Солнце, Ветер и Мороз. Мужик мужикам поклонился, посередь дороги становился, а Ветру еще поклон на особицу. Солнце сказало: «Постой, мужик, вот я те сожгу!» А ветер молвил: «Я тебя не допущу». Мороз пригрозил: «Постой, мужик, я те заморожу!» А ветер: «Я тебя отдую».

92. СОЛНЦЕ, МЕСЯЦ И ВОРОН ВОРОНОВИЧ
(с. 109—110)

92(49) Место записи неизвестно.

AT 552 В (С=АА** 299). Сказки этого типа учтены в AT в латышском, литовском, шведском, норвежском, индийском и русском материале. В научной литературе имеются также ссылки на датские сказки (см. Liungman, S. 159—160). Русских вариантов — 6 (дополнительно к СУС: Сказки родного края / Сост. В. Н. Морохин. Горький, 1978, № 23). В скандинавских и индийских вариантах действуют другие персонажи, и сюжет получает несколько иное развитие. Есть основание предполагать, что происхождение сказок типа 552 В, имеющих обычно неблагополучную развязку, восходит к более распространенным сказкам типа 552 А — о животных-зятьях и о добывании с их помощью жены-красавицы, см.: текст № 562.

В Примечаниях (кн. IV, 1873, с. 42) Афанасьев перепечатал сходную сказку из журнала «Подснежник» (1858, № 1, с. 3—9): «В Петровки поехал мужик сено косить. «Эх, жарко, — говорит он, — кабы Ветер пахнул холодком, меньшую бы дочь за него выдал». Ветер и подул. Выдал мужик за него дочку и поехал к ним в гости. То да сё, говорит Ветер жене: «Жарко, жена, в избе, пойдем на воду сидеть». — «Что ты? Утонем». — «Небось не утонем; бери знай шубу». Пришли к реке, кинул Ветер шубу в воду: «Прыгай!» — говорит жене. Прыгнули оба разом. Ветер подул, и поплыла шуба, что твоя лодка. Мужик воротился домой, и сам задумал так же покататься. Кинул на воду шубу, прыг на нее вместе со старухой — и прямо на дно угодил».

93. ВЕДЬМА И СОЛНЦЕВА СЕСТРА
(с. 110—112)

93(50) Записано на Украине.

AT 313 J* (Ведьма и солнцева сестра) + 313 Н* (Бегство от ведьмы с помощью бросания чудесных предметов). В опубликованном международном сказочном материале, кроме украинской сказки сборника Афанасьева и ее пересказа, записанного в Сибири (Смирнов, № 324), отмечена лишь венгерская сказка о ведьме и солнцевой сестре (Berze Nagy. Baranyai magyar néphagyomanjo. Péca, 1940). Содержание еще одной подобной украинской сказки: Афанасьев. Поэт. воззрения, III, с. 271—274. Это изложение перепечатано в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 574). Эпизоды бросания чудесных предметов во время бегства от ведьмы (сюжет-мотив учтен в AT только в русском фольклоре) встречаются в 44-х разных русских, в 17-ти украинских и в 18-ти белорусских, а также во многих казахских, башкирских, татарских

- 461 -

сказках. Бегство царевича и спасение его от сестры-ведьмы напоминает сюжет типа 315 А «Сестра-людоедка», известный по индийским сказкам и сказкам некоторых восточных народов СССР, например, башкир (см. Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала. Уфа, 1974, с. 64—68). Исследования: Пропп. Ист. ск., с. 320—321.

94. ВАЗУЗА И ВОЛГА
(с. 112)

94(51) Записано в Тверской губ.

AT —. Это местное предание, поэтически истолковывающее особенности русла и течения Волги и впадающей в нее речки Вазузы, истоки которой находятся близ истоков великой русской реки. Ссылки на целый ряд преданий о Волге и Западной Двине, Доне и Шате, Днепре и Десне, Днепре и Соже — см.: Афанасьев. Поэт воззрения, II, с. 226—229. Некоторые из них известны в белорусских и украинских вариантах, например: Романов, IV, № 34, с. 176—177; Добровольский, I, № 12, с. 233—234; Маяк, XV, 1844, с. 30 (отд. «Смесь»); Наша нива, Вильно, 13 января 1911 г. Ср. аналогичные предания о споре рек Большой и Малый Инзер («Народные сказки, легенды, предания и были, записанные в Башкирии на русском языке» / Сост. Л. Г. Бараг. Уфа, 1969, № 64) и о споре рек Урал и Белая (Материалы и исследования по фольклору Башкирии и Урала. Уфа, 1974, с. 130). Стихотворным переложением текста сборника Афанасьева является «Волга и Вазуза. Русская сказка» С. Я. Маршака.

95—96. МОРОЗКО
(с. 113—117)

95
(52a) Записано в Никольском уезде Новгородской губ.

AT 480 (=АА 480* В. Мачеха и падчерица). Варианты всемирно известного сюжетного типа, не разграниченные в AT, учтены в русском и восточнославянском сравнительном указателях. Разновидность — Морозко (баба-яга, леший, кобылячья голова) испытывает девушку и награждает — наиболее часто встречается в восточнославянском сказочном материале. Русских вариантов — 40, украинских — 30, белорусских — 11. Сказка о встрече падчерицы в лесу с Морозом отмечена и в фольклоре некоторых соседних с восточными славянами народов, например, латышей (Арайс — Медне, с. 291). Формирование своеобразных восточнославянских сказок о Морозко было связано с их взаимодействием с быличками — легендарными рассказами. Русские крестьяне еще в XIX в. совершали обряд угощения Морозко киселем (Zelenin D. Russische Volkskunde. Berlin, 1927, S. 375, 388). Когда устные рассказы о встрече падчерицы, вывезенной зимой в лес, с Морозкой, основанные на живом народном веровании, утратили связь с мифологическими представлениями, они стали восприниматься как волшебные сказки и приобретать особенности художественной формы. Исследования: Волков Г. М. Сказка. Сюжеты о невинно-гонимых. Одесса, 1924; Смирнов-Кутачевский А. М. Сказки о мачехе и падчерице. Дисс. на соискание степени доктора филологических наук. Машинопись, 1941, ВГБ им. Ленина; Мелетинский, с. 161—212. История сказок типа 480 связана со средневековым сборником «Gesta Romanorum» (№ 109, 251) и с «Пентамероном» Базиле (IV, № 7; V, № 2). По мотивам подобных словацких и чешских сказок написаны «Двенадцать месяцев» Божены Немцовой (первое издание 1854 г.) и «Сказка для чтения и представления» С. Я. Маршака «Двенадцать месяцев» (1942). Русская сказка типа АА 480* В отразилась в поэме Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос» и получила известность в пересказах В. Ф. Одоевского и других писателей.

96
(52b) Записано в Курской губ. AT 480 (=АА 480* В).

В сноске Афанасьев указал вариант эпизода встречи девушки с Морозом (с. 116). После слов: «По мою душу грешную» следует: «Идет Мороз в одних чулках, в одних сапогах»: «Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?» — «Божье тепло, божье и холодно!»

- 462 -

97. СТАРУХА-ГОВОРУХА
(с. 117)

97
(52с) Записано в Курской губ. AT 480 (=АА 480* В). Менее подробный вариант сюжета насыщен традиционными для восточнославянских сказок формулами и отличается выразительным образом лешего-оборотня, встречающимся и в других восточнославянских сказках о гонимой падчерице.

98. ДОЧЬ И ПАДЧЕРИЦА
(с. 118—119)

98(54) Записано в Тульской губ. Мясоедовым. AT 480 (=АА 480* С). Сказок, представляющих данную характерную для восточнославянского фольклора разновидность сюжета о мачехе и падчерице — Игра в жмурки с медведем, русских вариантов — 23, украинских — 6, белорусских — 12. Одни и те же эпизоды получают в сказках типа AT 480 трех восточнославянских народов сходное стилистическое оформление. Исследование: Мелетинский, с. 198—199.

В сноске Афанасьев указал вариант к эпизоду возвращения падчерицы домой («Вот собачка: — Тяф, тяф, тяф!...» (с. 118): «По другому списку — прилетает петух и кричит: «Кукуреку! Со стариком дочка едет и т. д.»

99. КОБИЛЯЧА ГОЛОВА
(с. 119—120)

99(55) Место записи неизвестно. Язык сказки украинский.

AT 480 (=АА 480* В). Среди сказок восточнославянских народов, представляющих эту разновидность сюжета о мачехе и падчерице, могут быть особо выделены подобные сказки о Кобылячьей голове, встречающиеся в русском, белорусском и наиболее часто в украинском фольклорном материале (см. прим. к № 95). Кобылячья голова, хозяйка лесной хатки, в других вариантах — как и в данном, украинском — подвергает девушку испытаниям, подобно бабе-яге, образ которой рассматривается исследователями в связи с древнейшими мифологическими представлениями о хранительнице входа в царство мертвых, хозяйке леса и животных (см. Пропп. Ист. ск., с. 40—96). Ср. ниже текст № 102: баба-яга играет ту же роль, что и кобылячья голова.

100. КРОШЕЧКА-ХАВРОШЕЧКА
(с. 120—121)

100(56) Записано в Курской губ. AT 511 (Чудесная корова). Сюжет устно бытует преимущественно в европейских странах, но известен и в других частях света — в Индии, Северной и Южной Америке (в Америке записывался на французском, английском и испанском яз.). Русских вариантов — 23, украинских — 13, белорусских — 17. Близкие тексты в сборниках сказок многих неславянских народов СССР (например, Башк. творч., I, № 76; Тат. творч., II, № 31). Исследования: Rooth A. B. The Cinderella Cycle. Lund, 1951; Мелетинский, с. 179; Аникин, с. 139—142.

101. БУРЕНУШКА
(с. 122—124)

101
(57) Записано в Архангельской губ.

AT 511 + 403 (Подмененная жена). Контаминация сюжетов, традиционная для восточнославянских сказок и встречающаяся иногда в сказках неславянских народов СССР (например, Башк. творч., I, № 76). Сюжет о подмененной жене получил устное распространение по всей Европе. В AT учтены также варианты сюжета, записанные в Азии, Африке и Америке (от американцев европейского происхождения и от негров — на французском и испанском яз.). Русских вариантов — 25, украинских — 20, белорусских — 6. История сюжета связана с древнейшими литературными памятниками Востока, например, с индийской «Махабхаратой», с произведениями западноевропейской

- 463 -

литературы, например, с «Пентамероном» Базиле (III, № 10; IV, № 7) и «Сказки о феях» Д’Ольнуа (1688). Исследования: Arfert P. Das Motiv von der unterschobenen Braut. Leipzig, 1897. Сказка рядом подробностей и особенностями стилистической формы характерна для русских вариантов сюжетных типов 511 и 403.

102—103. БАБА-ЯГА
(с. 124—127)

102
(58a) Записано в Переславль-Залесском уезде Н. Бодровым. AT 480 (=480* В). Образ бабы-яги имеет ту же функцию, что и образ Морозко, Кобылячей головы в текстах № 95—97, 99.

103
(58b) Записано в Бобровском уезде Воронежской губ.

AT 480 А * (Падчерица внимательно, ласково обходится с березкой, воротами, собаками, котом) + 313 H *. Традиционная для восточнославянских сказок контаминация сюжетов. Первый из них учтен в AT только в литовском фольклоре. Русских вариантов — 10, украинских — 7, белорусских — 6 (в том числе текст № 558); известны и латышские варианты (Арайс — Медне, с. 78). О втором сюжете — «Бегство от ведьмы» — см. в прим. к № 93). Сюжетный тип 480 А *, кроме разновидности, — «Падчерица идет к ведьме за иглой», — представлен как в восточнославянском, так и в балтском фольклорном материале, и другой, более распространенной разновидностью — «Сестра отправляется спасать своего брата» (например, текст № 113)

104. ВАСИЛИСА ПРЕКРАСНАЯ
(с. 127—132)

104
(59) Место записи неизвестно.

AT 480 В * (Падчерица добывает у бабы-яги огонь, выполнив трудные задачи с помощью куколки). В AT учтены венгерские и русские тексты. Русских вариантов — 3, украинских — 2. Данный текст, по-видимому, подвергся литературной обработке. Мотив добывания огня девушкой у ведьмы-людоедки известен по разным сказкам и легендарным рассказам многих народов, — он встречается, например, нередко в башкирских сказках (Башк. творч., I, № 61, 62 — AT 313 H *). Эпизоды бегства Василисы-падчерицы имеют примечательное типологическое сходство с сюжетом древней исландской «Саги об Эдиле» (Исландские саги / Ред. вступ. статья и примеч. М. И. Стеблин-Каменского. М., 1965, с. 182). Исследования: Пропп. Ист. ск., с. 181—182; Мелетинский, с. 185—186; Иванова А. А. К вопросу о происхождении вымысла в волшебных сказках. — Советская этнография, 1979, № 3, с. 119—121; Назиров Р. Г. Череп на шесте. Международные параллели к одному сказочному мотиву. — Фольклор народов РСФСР, Уфа, 1982, с. 33—44.

105. БАБА-ЯГА И ЗАМОРЫШЕК
(с. 132—134)

105
(60) Место записи неизвестно.

AT 327 В (Мальчик-с-пальчик и его братья у ведьмы). Сюжет учтен в указателе AT в фольклоре многих народов Европы и в американском (записи на английском, испанском, португальском языках от американцев европейского происхождения, негров, индейцев), а также в африканском, турецком, индийском, индонезийском фольклорном материале. Русских вариантов — 21, украинских — 21, белорусских — 10. Имеются варианты и в не учтенных Томпсоном сказках восточных народов СССР (например, Ск. Дагестана, № 54; Абхаз. ск., № 72; Тат. творч., I, № 91, 90; Башк. творч., III, № 29). Сказка «Баба-яга и Заморышек» отличается характерной для восточнославянских вариантов сюжета трактовкой главного героя как богатыря и традиционными для богатырских сказок эпизодами — кузнец выковывает для героя оружие (обычно булаву; в данной сказке железную цепь), герой добывает чудесных коней. Своеобразно разработан эпизод чудесного бегства от бабы-яги. Международная известность сюжета связана со сказкой Перро «Мальчик-с-пальчик». Исследования: Lang A. Petit Poucet. Paris, 1888; Saintyves P. Les contes de Perrault et les récits paralèlles. Paris, 1923, p. 245—349.

- 464 -

К имени «Заморышек» (с. 132) Афанасьевым указан вариант: «Последышек». Приведен им также вариант окончания: «Ведьма польстилась на чудных богатырских коней и решилась убить ночью добрых молодцев. Заморышек взял — поснимал с ее сонных дочерей венчики, а с своих братьев шапочки; венчики надел на братьев, а шапочки на дочерей ведьмы. Ведьма пришла и перебила всех своих дочек. Заморышек захватил у нее щетку, гребенку и утиральник и с их помощью спасается бегством: бросает щетку — поднимается гора, бросает гребенку — вырастает лес, бросает утиральник — появляется глубокая река».

106—107. БАБА-ЯГА И ЖИХАРЬ
(с. 135—137)

106
(61а) Записано в Шадринском уезде Пермской губ. А. Н. Зыряновым. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, т. 1, № 32а, лл. 16—17 об.; 1850), соответствует печатному тексту, если не считать опущенных бранных слов (см. комм. к I т. сказок Афанасьева, с. 581).

AT 327 C, F (Мальчик и ведьма). В AT учтены, кроме европейских, сказки, записанные на Ближнем Востоке (в Турции), в Америке (на английском яз.) и Африке. Русских вариантов — 52, украинских — 23, белорусских — 13. Жихарькой именуется мальчик — герой ряда русских вариантов сюжета. В данном варианте своеобразно разработаны эпизоды, в которых баба-яга считает ложки. Исследования: Пропп. Ист. ск., с. 71, 83—88; Новиков, с. 174—180. Русские и украинские сказки о мальчике и ведьме неоднократно обрабатывались писателями А. Н. Толстым, Г. П. Данилевским, П. Г. Тычиной и др.

107
(61b) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 36, лл. 1—3 об.; 1848), опубликована Афанасьевым с изменениями, указанными в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. (с. 581—583).

AT 327 С. Эпизод спасения мальчика от людоедки перелетными птицами и сказках типа 327 С представляет более позднюю стадию развития этой темы, чем, например, в чукотских и эвенкийских мифах, где она трактуется как историческая (Богораз-Тан В. Г. Миф об умирающем и воскресающем звере. — Художественный фольклор, I, 1926, с. 68; Василевич Г. М. Сборник материалов по эвенкийскому (тунгусскому) фольклору. Л., 1936, с. 46—51).

108—111. ИВАШКО И ВЕДЬМА
(с. 138—145)

108
(62а) Записано Афанасьевым в Бобровском уезде Воронежской губ.

AT 327 C, F. Традиционные для русского, украинского, белорусского, литовского, латышского и болгарского фольклорного материала сказки о мальчике-рыболове и заманившей его к себе ведьме, которая перековала свой грубый голос на тонкий, материнский, отнесены в AT не только к типу 327 С, но и к особой его разновидности — 327 F. Для таких сказок характерны песенные вставки, подобные имеющимся в данном тексте, записанном на пограничье русской и украинской этнических территорий. Особенности украинской речи здесь заметно проявляются в песенных обращениях Ивашечки к челноку, и бабы, деда, ведьмы к Ивашечке.

109
(62b) Записано в г. Погаре Черниговской губ. учителем Н. Матросовым на местном диалекте, переходном от русского языка к белорусскому.

AT 327 C, F. Тельпушок (или Терешечка, Телесик, Лутонюшка, Липунюшка) восточнославянских сказок напоминает ожившую деревянную фигурку мальчика в западнославянских и других западных вариантах сюжета о мальчике и ведьме. Песенные обращения матери к Иванько-Тельпушку имеют параллели в белорусских и украинских вариантах.

110
(62с) Место записи неизвестно. Сказка украинская.

AT 327 C, F. «Покатимся, повалимся, Івашкиного м’ясца наівшись!» — нередко встречающаяся в подобных восточнославянских сказках традиционная формула.

111
(62d) Записано в Саратовской губ. К. А. Гуськовым. AT 327 C, F. Варианты, в которых мальчик обманывает и засовывает в печь одну за другой трех дочерей ведьмы, встречаются также и в других восточнославянских сказочных сборниках.

- 465 -

112. ТЕРЕШЕЧКА
(с. 146—147)

112
(63) Записано в Курской губ.

AT 327 C, F. Эпизод возвращения мальчика домой отличается своеобразными подробностями.

113. ГУСИ-ЛЕБЕДИ
(с. 147—148)

113
(64) Записано в Курской губ.

AT 480 А *. В варианте отсутствуют характерные для сюжета о поисках сестрой похищенного брата образы злой мачехи и ее дочери; вместе с тем здесь развиваются не обычные для таких сказок мотивы похищения мальчика гусями-лебедями и преследования гусями бегущей от ведьмы вместе с братом девочки, которой помогают печка, яблоня, река и т. п.

114. КНЯЗЬ ДАНИЛА-ГОВОРИЛА
(с. 149—151)

114
(65) Записано в Курской губ.

AT 313 E * (Бегство сестры от брата, который хочет на ней жениться) + отчасти 327 А (Дети в избушке ведьмы-людоедки) + 313 H *. Такое же сочетание сюжетов-мотивов встречается в сказках некоторых соседних с восточными славянами народов, — например, латышей (Арайс — Медне, с. 49). Первый сюжет учтен в AT в литовском, польском и русском материале. Русских вариантов — 6 (в том числе и текст № 294), украинских — 5 (см. также украинские сказки, отмеченные в СУС под номером — 313 Е**), белорусских — 5. Сюжетный тип 327 А учтен в AT во множестве европейских вариантов и в сказках, записанных в Америке (в Чили, Колумбии, Перу, Пуэрто Рико, на Кубе, в Доминиканской республике, Бразилии на испанском и португальском языках от потомков европейских переселенцев и от негров, индейцев), а также в Индии, Индонезии. Русских вариантов — 4 (из них только один — в сборнике В. И. Чернышева «Сказки и легенды пушкинских мест». М.; Л., 1950, № 42 — является подробным), украинских — 5 (наиболее развернутые — в сборниках Рудченко, II, № 22 и Ю. А. Яворского. Памятники галицко-русской народной словесности. Вып. I, Киев, 1915, № 22), белорусских — 3 (из них два подробных — Добровольский, I, № 16, с. 498—501 и Federowski, II, № 149). В развернутых вариантах повествуется о брате и сестре, брошенных в лесу отцом по наущению мачехи и попавших в избушку ведьмы. Старейшая европейская версия сюжета в «Книге шванков» Монтеня, изданой в 1560 г. в Страсбурге. Широкая международная известность сюжета связана со сказкой сборника бр. Гримм «Гензель и Гретель». Мотивы сюжетов типа 327 А и 327 В, 327 С нередко в сказках переплетаются. См. исследования Ланга и Сентива, указанные в комм. тексту № 105.

115—122. ПРАВДА И КРИВДА
(с. 152—163)

115
(66a) Записано в Чистопольском уезде Казанской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XIV, оп. 1, № 3, лл. 8—13 об.; б. г.).

AT 613 (Правда и Кривда). Сюжет имеет всемирную известность. Русских вариантов — 38 (из них 8 в сборнике Афанасьева), украинских — 33, белорусских — 15. Древнейшая, зафиксированная на папирусе, сказка — египетская — относится к XII в. до н. э. Распространение сюжета связано с многими восточными и европейскими литературными памятниками разных эпох, в частности с китайским сборником V в. «Типитака», с индийскими санскритскими сборниками «Веталапанцамсатика», «Кахтасаритсагара» («Сомадева») и с «Пентамероном» Базиле (I, № 5; V, № 7). Из писателей нового времени сюжет о Правде и Кривде творчески использовал М. Коцюбинский в повести «Ціпов’яз». Исследования: Christiansen R. The Tale of the Two Travellers, or the Blinden Mann (FFC, N 24). Hamina, 1916; Wesselski, S. 202—208; Bolte J. Warheit und Lüge, ein altägyptischen Märchen. — Zeitschrift für Volkskunde.

- 466 -

Berlin; Leipzig, 1932, Bd. III, H. 2, S. 172—173. Восточнославянские сказки типа 613 нередко отличаются социальной заостренностью. В этом отношении характерен текст сборника Афанасьева. Своеобразно разработан здесь эпизод излечения царевны с помощью чудотворной иконы. Сохранился также корректурный экземпляр сказки (сверстанные листы), заключающий около 4-х строк текста, изъятого цензурой, — эпизод встречи правдивого и криводушного с попом: начиная со слов «Вот пошли они опять по дороге — что скажет третий...» и кончая словами — «Какая нонче правда? За правду, слышь, в Сибирь угодишь, скажут кляузник. Вот хоть к примеру, говорит, сказать вам не солгать: в приходе-то у меня разе десятая доля на духу-то бывает, а знамо дело, мы всех записываем. Зато и нам повольготнее; ин раз ладно и молебен заместо обедни». О корректурном экземпляре сказок Афанасьева из библиотеки П. А. Ефремова см. в статье: Чернышев В. Цензурные изъятия из «Народных русских сказок А. Н. Афанасьева» — Советский фольклор, № 2—3, 1936, с. 307—315. Исключенный по требованию цензуры эпизод отсутствует во всех дореволюционных изданиях и был восстановлен в издании 1936—1940 гг. Афанасьеву по цензурным условиям пришлось заменить в тексте попа приказчиком. Другие изменения стилистического характера см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 586—587.

116
(66b) Место записи неизвестно. Текст из рукописного собрания П. В. Киреевского, записан П. И. Якушкиным.

AT 613. В данном кратком варианте есть своеобразные мотивы: Правда предотвращает убийство и кровосмесительный брак.

117
(66c) Место записи неизвестно. AT 613. Более подробные варианты сюжета, в которых Кривда и Правда обращаются к нескольким лицам (или встречным; например, тексты № 118, 121) с просьбой решить их спор, имеются в ряде восточнославянских и иных сборников. Последняя часть сюжета изложена схематично.

118
(66d) Записано в Черноярском уезде Астраханской губ. писарем О. Л. Волковидиным. Рукопись — в архиве ВГО (р. II, оп. 1, № 93, лл. 1—3; 1857), ее текст точно воспроизведен в сб.: Смирнов, № 255 и в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 588—589.

AT 613. Мотив исправления испорченной чертом плотины, мельницы, отсутствующий в предшествующих вариантах, нередко встречается в восточнославянских и других сказках о Правде и Кривде. Афанасьев подверг запись Волковидина основательной стилистической правке, заменив канцелярские обороты речи короткими разговорными фразами.

119
(66е) Место записи неизвестно.

Отчасти относится к типу AT 613, отчасти напоминает сказки о богатом и бедном братьях, обозначенные в СУС номером — 813 А** («К чертовой матери»). Украинских вариантов — 9, белорусских — 1. Подобные сказки встречаются и в западнославянских сборниках (см., например: Materiały antropołogiczno-archeołogiczne i etnograficzne, XIII, Kraków, 1913, S. 124; Polivka J. Povidky lidu opavského a hanáckého, Praha, 1915, S. 152—153). В восточнославянском материале встречаются также развернутые варианты сюжета о Правде и Кривде, в которых правду олицетворяет бедняк, а кривду его богатый брат, пославший бедняка «К чертовой матери» (например, в некоторых белорусских сказках, см. СУС, с. 167).

120
(66f) Записано в Зубцовском уезде Тверской губ.

AT 613 + 1061 (Кто раскусит «орехи») + 1083 (Драка человека с чертом) В своеобразной контаминации из сюжета «Правда и Кривда» выпали такие эпизоды, как спор двух человек о жизни и ослепление правдолюбца. Сюжетный тип 1061 учтен в AT преимущественно в европейском фольклорном материале и в немногочисленных индийских, африканских и американских (записанных на испанском языке в Доминиканской республике) вариантах. Русских вариантов — 10 (из них 4 в сборниках Афанасьева), украинских — 4, белорусских — 1. Сюжет типа 1083 отмечен в AT в литовских, французских, итальянских, венгерских, славянских, сербохорватских и русских сказках. Русских вариантов — 2, украинских — 7, белорусских — 3. В большинстве вариантов человек и черт ударяют друг друга длинными шестами или вилами.

121
(66g) Место записи неизвестно. AT 613.

В сноске Афанасьев привел вариант окончания, в котором развиваются мотивы сюжета «Девушка, встающая из гроба» (AT 307, см. прим. к тексту № 361).

«Вылечить царевну можно. В такой-то горе лежит животворный крест; да гора-то

- 467 -

велика, всю ее не скопаешь. А здесь нужна сметка: на той горе растет береза, сто́ит только отмерить от березы двенадцать локтей на восход солнца, да и копать землю: тут он и лежит! Тем крестом надо благословить царевну — она совсем исцелеет». Портной выслушал эти речи, достал животворный крест и пошел в то царство, где заклятая царевна людей пожирала. Три года и три месяца шел он туда; наконец добрался и выпросился ночевать к одному бедному мужичку. Вечером стали метать жребий: кому идтить на съедение к царевой дочери; а она лежит в гробу в церкви и каждую ночь съедает по человеку. Жребий упал на того самого бедного мужичка, у которого портной пристал; пришли его брать, и поднялся в доме вой да плач: мать, жена, дети так слезами и заливаются — не приведи бог! «О чем вы плачете?» — спрашивает портной. «Как же нам не плакать? Один хозяин был, и тому досталось идти на съедение». — «Не тужите; я за него пойду. Одна голова не бедна, мне все равно помирать!» Сказал и пошел в церковь; как вошел туда, очертил вокруг себя крестом, стоит да богу молится. Ровно в двенадцать часов встала царевна из гроба и кинулась к нему. Портной поднял животворный крест и благословил ее три раза; царевна упала к его ногам, и с той минуты совсем исцелена. Поутру приходят сторожа кости убирать, а он живехонек, и царевна выздоровела. Царь на радостях отдал за него дочь свою и много земель, много городов и сел пожаловал в приданое».

122(66
прим.) Впервые опубликовано в примечаниях Афанасьева к вып. I, 1855, с. 110—111, а затем в Примечаниях к второму изданию сборника (кн. IV, 1873, с. 68—69). Записано А. Н. Афанасьевым в Бобровском уезде Воронежской губ.

AT 613. Опущен традиционный для сюжетного типа мотив ослепления правдолюбца. Необычный для сказок о Правде и Кривде финальный эпизод напоминает сюжет «Нерассказанный сон» — AT 725 (ср. тексты № 240, 247, 252 и 253).

123—124. КОРОЛЕВИЧ И ЕГО ДЯДЬКА
(с. 163—170)

123
(67a) Место записи неизвестно.

AT 502 (Чудесный пленник, освобожденный царевичем). В указателе AT, кроме многочисленных европейских, учтены подобные сказки, записанные в Америке — Северной на французском языке и Южной (в Вест-Индии) от негров на испанском языке. Русских вариантов — 35 (дополнительно к СУС: Матвеева, № 15), украинских — 15, белорусских — 8. Близкие русским варианты имеются в сборниках сказок восточных народов СССР (например, Осет. ск., № 46, 60; Башк. творч., II, № 4, 5), В научной литературе (например, в работах А. Н. Веселовского, И. И. Толстого, М. Бошкович-Стулли, И. Боберг, В. Юнгмана, В. Я. Проппа) отмечалась связь сюжета с древнегреческим мифом об освобожденном Силене, с более поздними легендами о царе Мидасе, взявшем в плен Силена, о царе Нуме, пленившем лесного демона Фавна, о царе Соломоне, державшем в плену Асмодея, а также с известными по исландским сагам (Heimskringla: Halfdanar saga svarta. Kap. 8) и по первой книге «Деяний датчан» («Gesta Danorum») летописца XII—XIII вв. Саксона Грамматика историческим преданиям-легендам об освобожденном принцем великане, чудесном пленнике короля. Сказки типа 502 вошли в итальянские сборники XVI—XVII вв. — «Приятные ночи» Страпаролы (ночь V, сказка 1) и «Пентамерон» Базиле (IV, № 4). В России подобные сказки получили популярность отчасти устным путем, а отчасти благодаря лубочным и «серым» изданиям Прогулки.., 1786 г.; «Жар-птица и сильный могучий богатырь Иван-царевич, победивший Змея Горынича, и его братья». М., 1839 и др.), которые оказали влияние на устные повествования. Они существенно отличаются от западноевропейских. Если, например, в итальянских сказках принц укрощает жеребца, который беспощадно терзал и опустошал королевство, в русских сказках герой совершает другие подвиги — побеждает вражеское войско или змея. Основные исследования: Пропп. Ист. ск., с. 141—147; Liungman, S. 119—120. Данный вариант один из наиболее подробно и ярко разработанных. Своеобразными подробностями отличаются эпизоды угощения отравленным пирогом, преподнесения королевичу чудесных подарков дочерьми лешего, спасения королевича, брошенного дядькой на дно моря. Воинские подвиги королевича напоминают сюжет типа «Незнайка» — AT 532, иногда полно сочетающийся с сюжетом типа 502 (см. текст № 126) в восточнославянских сказках.

- 468 -

Характерно для них и изображение чудесного пленника в облике могучего богатыря-лешего.

После слов «вытащи ключ у ней из кармана, да меня и выпусти» (с. 163) Афанасьев в сноске привел вариант просьбы лешего, обращенный к царевичу: «Пойди к матери и заплачь горькими слезами; будет она тебя по головушке гладить, да ты у ней ключ из кармана и выкради».

После слов «дали ему котомку и одного дядьку» (с. 164) указан вариант начала: «Был-жил король, у него был один сын Иван-королевич; стал он на возрасте, собрал своих сверстников и начал с ними погуливать и шутить шутки нехорошие: кого за руку ухватит — рука прочь! кого за голову — голова прочь! Пришли бояре и купцы и всякие люди к королю с жалобами. Король только руками хлопнул: «Экая напасть, — говорит, — один блин, да и тот комом!» Созвал генералов и сенаторов: «Куда мне сына девать? В крепость посадить или повесить?» — «Ваше королевское величество, — отвечают генералы и сенаторы, — царских семян (т. е. детей) не бьют, не куют, а на божью волю пускают». (Записано в Архангельской губернии).

Вариант ответа средней дочери мужика-лешего (с. 164—165): «Я ему подарю перстень: и ночью свечей зажигать не надобно — так светит».

124
(67b) Записано в Воронежской губ. и передано Н. И. Второвым, собирателем воронежского фольклора, Афанасьеву и Далю.

AT 502. Эпизод поимки младшим из трех братьев, дураком, таинственного ночного вора является иногда вступлением не только в русских, но и в других восточнославянских сказках типа 502 (ср. текст № 126, белорусских). Характерны для восточнославянских вариантов также эпизоды чудесной помощи, оказываемой царевичу-пастуху бывшим пленником его отца в решении трудных задач.

После слов: «пойман этакий богатырь» (с. 167) Афанасьев в сноске привел три варианта начала сказки:

«Вариант 1: Жил-был царь на царстве, государь на государстве; у того царя был любимый сад, а в том саду росла яблоня с золотыми и серебряными яблоками. Начал вор ходить, золотые, серебряные яблоки обрывать. Царь поставил кругом большой караул — все нет толку! Вор свое дело знает, яблочки по-прежнему сымает. Вот и вызвался старый садовник. «Я, — говорит, — могу вора изловить!» Царь тому очень рад: «Пожалуйста, излови! царской рукой награжу!» Садовник потребовал три ведра вина крепкого да три кадочки меду сладкого; взял корыто, рассытил вино медом и поставил под яблоню, а сам спать пошел. Вдруг пошел гул по саду: земля дрожит, лист на дереве шумит, волна на реке подымается — летит чудище; прилетел, нарвал золотых и серебряных яблок и увидал корыто, спустился на́земь, упился вином и тут же мертвецким сном заснул. Садовник как раз вовремя пробудился, прибежал и двенадцать кузнецов с собой привел; взяли кузнецы цепи железные, оковали чудище и сволокли его сонного в крепкую темницу. Царь обрадовался, наградил садовника и приказал войска готовить, народ сзывать, виселицу ставить, захотел казнить это чудище... (Царевич выпускает его на волю). В назначенный час пошли за чудищем, отперли темницу, — а там его и духу не слыхать, только разорванные цепи валяются. Осерчал царь на свою царицу: «Как-де ты усмотреть не могла? У тебя ключи были!» Ухватил ее за белую руку и возвел на виселицу: «Честно́й, православный народ! Свободила она чудище от лютой казни; пусть сама ее приймет!» (Царевич признается...).

Вариант 2: У крестьянина было три сына; посеяли на новине белоярую пшеницу; вместо зеленей все поле засветилося самоцветными каменьями. Пошел мужик к царю: «Ваше величество! Позволь слово говорить, не вели за слово казнить». — «Говори смело». Рассказал мужик про каменья самоцветные: «Нам ли велишь тем полем владеть али в казну велишь отобрать?» — «Вам бог дал, вы и владейте!» Повадился на крестьянское поле вор ходить. Пошел старшой брат караулить. В самую полночь приезжает Вихорь Вихрёвич о двенадцати головах, под ним борзый конь, копытом в землю бьет да самоцветное каменье пожирает. Большой брат выскочил: «Что ты, Вихорь Вихрёвич, нас обидишь (обижаешь)? Нам бог дал, государь пожаловал!» — «Ах, ты белогубый щенок! — говорит Вихорь. — Еще вздумал со мной считаться!» Слез с коня, вытащил острый нож и вырезал у него ремень со спины. Наутро спрашивает отец: «Что, сынок, не видал ли вора?» — «Нет, не видал! Разве вор дурак, что тогда пойдет, когда стерегут!» На другую ночь пошел средний брат; у него Вихорь два

- 469 -

ремня вырезал. На третью ночь досталось младшему караулить; он поймал вора, скрутил его веревками и привязал к дубу...

Вариант 3: Вместо чудища и Вихря сказка выводит Кощея, седого старичка, который сам с ноготь, борода с локоть; понравилось ему гонять свой табун лошадей на крестьянское поле да пшеницу травить; почти всю сгубил. Два старших брата караулили вора, да ничего не узнали. Пошел меньшой, вырыл яму и залез туда на́ ночь». «Вор хитер, — думает, — сон напущает! Ну, да в яме не увидит и сна не напустит!» Целую ночь добрый молодец не спал, укараулил-таки Кощея, поймал за бороду да к царю отвез».

После слов «и тебя самого в полон возьму» (с. 168) указан Афанасьевым вариант: «У царя пир горой: гости вполсыта наедалися, вполпьяна напивалися — вдруг с шумом влетает в окно каленая стрела и упадает к ногам царя, а к той стреле привязано грозное письмо от змея трехглавого».

125. ИВАН-ЦАРЕВИЧ И МАРФА-ЦАРЕВНА
(с. 170—174)

125
(68) Записано в Шадринском уезде Пермской губ. А. Н. Зыряновым. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, № 32а, лл. 27—32; 1850). Ее текст был подвергнут Афанасьевым стилистической правке (например, вместо «мне не выпить ета», напечатано «мне не выпить»), но своеобразные и непоследовательные в орфографическом отношении написания были сохранены. См. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 594.

AT 502 + отчасти 300 (Победитель змея). Такое слияние двух сюжетов воедино, когда второй — о победителе змея — входит в первый не полностью в качестве эпизодов, является для русских сказок традиционным. О сюжетном типе 300 см. в прим. к тексту № 162. Изображение чудесного пленника царя в виде медного человека (Медного лба, Медной бороды, Медного дедушки, Медного чудовища) встречается в сказках типа 502 многих народов — ср. образ масенжного (т. е. желто-медного) дзядка в следующей ниже сказке. Формула изображения облика посланника Водяного царя в тексте — «сам с ноготок, борода с локоток» — является традиционной для изображения демонического старичка-карлика в восточнославянских сказках о трех подземных царствах (тексты № 128—132, 139—142, 156). Мотив дарования герою чудесным помощником богатырской силы через поднесенное питие встречается в ряде восточнославянских вариантов сюжета типа 502 (например, Худяков И. А. Верхоянский сборник. Иркутск, 1890, с. 268—288; Романов, VI, № 43. с. 395—404). Эпизод испытания героя в раскаленной докрасна чугунной бане напоминает сюжет о шести чудесных товарищах (ср. текст № 127, 136, 144).

126. МАСЕНЖНЫ ДЗЯДОК
(с. 174—177)

126
(69) Записано в Новогрудском уезде Гродненской губ. учителем М. А. Дмитриевым.

AT 502 + 532 (Незнайка). Традиционная для восточнославянских сказок контаминация сюжетных типов, встречающаяся и в сказках некоторых неславянских народов СССР, например, башкир (Башк. творч., II, № 4, 5). Из первого сюжета в данном его варианте выпал ряд традиционных эпизодов (подмена царевича его дядькой; выполнение царевичем трудных задач царя с помощью освобожденного им пленника; козни дядьки и спасение от них царевича). Варианты сюжета о Незнайке учтены в AT в основном в европейском, но также и в американском (записи на французском и испанском, последние от пуэрториканцев, языках), азиатском (турецком, индийском) фольклорном материале. Русских вариантов — 67 (в том числе тексты № 295, 296; один из лубочных вариантов Афанасьев перепечатал в Примечаниях — текст № 571), украинских — 23, белорусских — 9. Близкие восточнославянским тексты есть в башкирских, татарских, казахских, адыгейских и др. сборниках сказок народов СССР. Отдельные мотивы сюжета сходны с рыцарскими средневековыми романами. Многократно издавались лубочные переделки русских народных сказок о Незнайке, оказавшие влияние на фольклорную традицию. Самые ранние из таких лубочных переделок были напечатаны еще в XVIII ст.: Повествователь.., с. 49—83; Сказка о тридесятилетнем

- 470 -

сидне, Иване крестьянском сыне. СПб., 1788. Исследования: Пропп. Ист. ск., с. 120—121; Новиков, с. 79—104. В варианте сборника Афанасьева, отсутствуют характерные для восточнославянских сказок: 1) завязка: мать (мачеха) пытается извести сына (пасынка), опасаясь разоблачения своей неверности мужу; 2) конфликт Незнайки со старшими царскими зятьями. Менее значительную роль, чем в других вариантах, играет здесь чудесный конь, поскольку в активной роли чудесного помощника героя выступает масенжный дзядок. Если королевич перед поступлением на службу к чужеземному королю облачается в свиной кожушок, то в целом ряде других восточнославянских вариантов он облачается в шкуру быка, овцы, козы, но чаще всего сказочный Незнайка скрывает свои золотые волосы, напялив на голову бычий пузырь.

127. КУПЕЧЕСКАЯ ДОЧЬ И СЛУЖАНКА
(с. 177—180)

127
(70) Записано в Казачьей слободе Липецкого уезда Тамбовской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 36, лл. 55—60 об.; 1848). Подвергнув ее текст значительной правке, Афанасьев тем не менее сохранил непоследовательную орфографию рукописи. Многочисленные расхождения между текстом рукописи и печатным текстом Афанасьева отмечены в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 596—601.

AT 533 (Подменная царевна) + отчасти 403 (Подменная жена. См. прим. к тексту № 101). Сказки типа 533 учтены в AT в многих европейских сборниках, а также в американском (записи на испанском языке в Чили, Доминиканской республике и Пуэрто-Рико), африканском и азиатском (турецком, индийском) фольклорном материале. Русских вариантов — 7 (из них только 4 являются развернутыми), украинских — 1. Варианты сказок встречаются в сборниках сказок неславянских народов СССР, например: Грузинские народные сказки / Сост. Н. И. Долидзе (Тбилиси, 1971, с. 183—186 — в контаминации с AT 403); Осет. сказки (№ 63, 76); Абхаз. ск. (№ 9). К этому сюжетному типу отчасти относится также башкирская сказка «Алеука» (Зеленин, Перм. ск., № 107). Бытование сюжета о подменной царевне в Западной Европе прослеживается с эпохи средневековья в связи с известной по «народным книгам» легендой о Берте, ослепленной супруге французского короля Пипина Короткого (XIII в.) со сказками сборника Страпаролы «Приятные ночи» (ночь III, сказка 3) о Бианке-белле, ослепленной, искалеченной и подмененной супруге неаполитанского короля Феррандино, и сказкой «Пентамерона» Базиле (IV, № 7). Примечательно, что ряд мотивов итальянских сказок находит соответствие в варианте «Купеческая дочь и служанка» сборника Афанасьева, а также в некоторых других восточнославянских вариантах этого типа. Причем мотивы сюжетов типа 533 и 403 в ряде восточнославянских сказок сливаются, как и в сказках Страпаролы и Базиле. Исследования: Arfert P. Das Motiv von der unterschobenen Braut. Leipzig, 1897; Memmer A. Die altfranzösische Bertsage und das Volksmärchen. Haale; Saale, 1935.

128—130. ТРИ ЦАРСТВА — МЕДНОЕ, СЕРЕБРЯНОЕ И ЗОЛОТОЕ
(с. 180—199)

128
(71а) Записано в Пинежском уезде Архангельской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. I, оп. 1, № 68, лл. 1—4 об.; 1848). Многочисленные мелкие поправки, внесенные Афанасьевым, приведены в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 603—605. В некоторых фразах косвенная речь заменена им прямой, добавлено или исключено несколько слов, отдельные слова заменены другими, перестроен порядок слов, исправлены стилистические погрешности.

AT 301 («Три подземных царства»). Всемирно распространенный сюжет представлен в восточнославянском фольклорном материале большим, чем какой-либо другой, количеством записей. Русских вариантов — 144 (из них 12 в сборнике Афанасьева), украинских — 58, белорусских — 32. Много также опубликовано подобных сказок неславянских народов СССР. Старейшей зафиксированной версией является рассказ греческого писателя I в. н. э. Конона о пастухе, который был покинут товарищами в подземной пещере и прилетел оттуда на гигантском коршуне. Сказка типа 301 — «Пегий бычок» (или «Беломордый бычок») вошла в древний индийский сборник «Двадцать пять рассказов Веталы» и соответствующие ему тибетский и монголо-ойратский сборники

- 471 -

«Игра Веталы с человеком» и «Волшебный мертвец». Мотивы сюжета известны по «Тысяче и одной ночи». Его лубочная переделка издавалась на русском языке отдельной книжкой под названием «Сказка о золотой горе, или чудные приключения Идана, восточного царевича» (СПб., 1782). Другая «Сказка о золотом, серебряном и медном царствах» из лубочной книжки первой половины XIX в. была перепечатана Афанасьевым в примечаниях к I выпуску первого издания и к IV тому второго издания «Народных русских сказок». Исследования: Panzer F. Beowulf. Studien zur germanischen Sagengeschichte. I. München, 1910; Пропп. Ист. ск., с. 164—167; Новиков, с. 53—56; Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981, с. 578—581. Мифологическое истолкование сказочных образов трех царств см.: Афанасьев. Поэт. воззрения, II, с. 530. В настоящем варианте вместо характерного для таких сказок вступительного эпизода (герои идут искать исчезнувшую царевну) необычное введение (братья поочередно идут присматривать невесту). Отсутствуют также характерные для вариантов мотивы столкновения героев с подземным карликом, расправы над ним сильнейшего из трех братьев или товарищей, единоборства его со змеями, появление чудесно возвратившегося главного героя на свадьбе царевны и мнимого ее спасителя. Не имеют параллелей в других вариантах эпизоды с Идолищем и ягой-бабой. Запечник (Попелушка), или мнимый дурень играет нередко главную роль в восточнославянских сказках о богатырях — змееборцах.

129
(71b) Записано в Воронежском уезде и доставлено Н. И. Второвым Афанасьеву и Далю.

AT 301. Варианты сюжетного типа, в которых повествуется о путешествии героя в поисках похищенной (унесенной вихрем) матери на крутые высокие горы, куда он взбирается с помощью железных когтей, неоднократно встречается в опубликованном восточнославянском материале. Ср. отчасти текст № 130, а также сказки сб.: Худяков, № 3, Добровольский, I, № 38, с. 630—631; ср. также башкирский вариант (Башк. творч., I, № 37). В данном тексте сюжет о трех царствах осложняется необычными для него эпизодами исполнения желаний героя, завладевшего чудесной дудочкой (вместе с тем выпадает традиционный эпизод полета героя на гигантской птице: героя доставляют на белый свет хромой и кривой бесы), решения героем под угрозой смерти трудных задач Елены Прекрасной («Чтоб стояло царство золотое», «чтоб был мост золотой» и т. д.).

После слов «и пепел по ветру развеял» (с. 192) в сноске Афанасьева указан вариант предыдущих эпизодов сказки: «Иван-царевич, взяв родительское благословение, оседлал своего доброго коня и поехал в дорогу. Ехал-ехал и забрался в великую глушь. Стоят перед ним горы высокие — ни взойти, ни въехать! А под горами видны шатры белые, в тех шатрах — его старшие братья. Поздоровались. Говорит им Иван-царевич: «Оставайтесь здесь да ждите меня ровно три месяца, а я на горы поеду». Ударил коня по крутым бедрам; его конь возъярился, поднялся выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и принес мо́лодца на высокие горы. Видит Иван-царевич медный дворец, у дворца медный столб стоит, на столбе — медное кольцо висит. Въезжает на широкий двор, слезает с коня, привязывает его за то кольцо медное и идет в палаты белокаменные. В палатах на троне сидит девица-красавица. «Здравствуй, умница!» — «Здравствуй, добрый человек! Напрасно ты сюда заехал...» — «Отчего так?» — «Не быть тебе живому! Вот скоро прилетит трехглавый змей, он тебя пожрет и с косточками». — «А может подавится! Не бойся, умница; лучше спрячь меня до времени». Она спрятала его в укромное местечко. Поднималася сильная буря — гром гремит, земля дрожит, дремучий лес долу преклоняется, летит трехглавый змей. Прилетел, ударился об пол и сделался молодцем: «Фу! Русским духом воняет...» — «Помилуй, змей! Кто из русских посмел бы сюда зайти! В наши горы ни звери не рыскают, ни птицы не залетывают». — «Говори не говори, а я не боюсь, на свою силу надеюсь! Во всем свете нет мне другого соперника, кроме Ивана-царевича, что народился у царя Бела Белянина; да он еще молод, даже ворон костей его сюда не занесет!» Иван-царевич не вытерпел, выскочил и говорит громким голосом: «Врешь, проклятый змей! Не ворон богатыря заносит, а добрый конь завозит». — «А, Иван-царевич! Так ты здесь... Ну, что ж, станем с тобой биться али мириться?» Отвечает царевич: «Не затем я приехал, чтобы мириться, а затем, чтоб предать тебя злой смерти». — «Коли так, пойдем в чистое поле ток делать, чтоб было на чем разгуляться, силами помериться». Вышли в чистое поле. Змей дунул — сделался на три версты железный ток. — «Ну, — говорит змей, — станем воевать на этом месте». — «Нет, твой ток не годится!» — сказал

- 472 -

Иван-царевич и как дунул — сделался стальной ток на шесть верст: «Вот теперь будет где потешиться! Начинай ты, проклятый змей!» Разошлись богатыри и опять сошлись; ударил змей Ивана-царевича и вогнал его по косточки в стальной ток. Разошлись и сошлись в другой раз; ударил Иван-царевич змея и с одного маху отрубил ему мечом три головы; наклал костер, сжег змея в пепел и пустил по ветру. После того приезжает царевич к серебряному дворцу и сражается с шестиглавым змеем. Змей дунул — сделался на шесть верст медный ток; Иван-царевич дунул — сделался ток серебряный на двенадцать верст. Победив этого неприятеля, царевич едет к золотому дворцу и сражается с девятиглавым змеем; змей дунул — и сделался ток серебряный на девять верст; Иван-царевич дунул — сделался ток золотой на осьмнадцать верст. Убил царевич и это чудище и едет к алмазному дворцу, в котором жила его матушка, Настасья Золотая коса, у двенадцатиглавого змея. Алмазный дворец, словно мельница, вертится, а с того дворца вся вселенная видна — все царства и земли как на ладони. Царевич поздоровался с своей матерью и говорит: «Как стану я со змеем сражаться, а мой добрый конь начнет с привязи рваться, ты, матушка, беги и отвязывай коня наскоро». Сказал и спрятался в укромное местечко. Прилетел двенадцатиглавый змей. «Фу! Русским духом воняет». — «Помилуй, змей! — говорит царица. — Как сюда русскому духу зайти? В наши горы ни звери не рыскают, ни птицы не залетывают». — «Полно обманывать! Я сам видел, что на нашем дворе богатырский конь у столба привязан». Иван-царевич выскочил, и пошли они воевать в чистое поле. Змей дунул — сделался золотой ток на двенадцать верст; а царевич дунул — сделался алмазный ток на двадцать четыре версты. Сошлись они, словно громовые тучи в небе сходятся; ударились так сильно, аж земля застонала... Бились-бились; загнал змей Ивана-царевича в алмазный ток под самые руки, а Иван-царевич срубил змею десять голов. Видит Настасья Золотая коса, что богатырский конь с привязи рвется, побежала наскоро и отвязала его; богатырский конь бросился на побоище и начал змея зубами грызть и копытами топтать. Тем временем Иван-царевич вылез, оправился и снес змею остальные две головы, сжег его на костре и пустил пепел по ветру. «Спасибо тебе, добрый конь! Сослужил ты мне службу великую, отпущаю тебя на все четыре стороны». Конь пустился стрелою по полю и вмиг с глаз пропал, а царевич сделал блоки, разыскал много крепких холстов, связал вместе и начал спущать с высоких гор свою матушку и трех девиц из медного, серебряного и золотого царств...»

К словам «Глядь — на окне лежит дудочка» (с. 192) в сноске дан вариант: «золотой перстень; царевич взял перстень, только надвинул на палец — тотчас явились два арапа: «Что угодно, Иван-царевич?»

130
(71c) Место записи неизвестно.

AT 301. Эпизоды, в которых действуют девушки-птицы и их отец Ворон Воронович (ср. со сказками о чудесном богатстве — AT 311; см. тексты № 219—228). Образы девушек-птиц встречаются и в некоторых других восточнославянских вариантах сюжета о трех царствах (например, Романов, III, № 13, с. 92—99). Необычные для сюжета эпизоды (столкновения Ивана-царевича с царем, который хотел жениться на его нареченной невесте, и купания в горячем молоке) сходны со сказками о волшебном коне (AT 531; см. тексты № 169, 170, 185). Присказка о времени царя Гороха встречается в разных восточнославянских сказках. В стиле заметно книжное влияние.

В сноске Афанасьев привел два варианта начала сказки:

«Вариант 1: В некотором государстве пропала у царя царица. Кликнул царь клич: не вызовется ли кто разыскать царицу? Вызвались два генерала, забрали царской казны несчетное число и уехали неведомо куда. Царь ждал их ждал и ждать перестал; вздумал он нарядиться в простое платье, пойти потолкаться промеж черного народа да послушать людских речей: «Может, что доброе услышу!» Вот заходит он в кабак, — в кабаке гуляет с своими однокашниками веселый, разухабистый солдат: вина пьет, песни поет да быль с небылицей мешает. Царь тотчас выставил полштофа водки, пристал к ним в товарищи и завел речь про тех генералов, что взялись разыскать царицу. Солдат опьянел порядком да спьяну и вымолви: «Хороши генералы! Царскую казну огребли, из столицы ушли, засели в чужестранном городе и кутят себе с утра до вечера да по трактирам денежки переводят. Правду-матку сказать, и царь-то глуп! Ну как таким плутам поверить было? Если б он догадался да пожаловал мне хоть десятую часть этих денег, так я бы ему давно-давным отыскал царицу». — «Что ж ты

- 473 -

хвастаешь? — говорит ему царь. — Пошел бы во дворец, явился бы государю и доложил все, как следует...» — «Э, любезный! Куда нам, грешным, к праведникам? Во дворец меня на сто шагов не подпустят; а пойдешь — шею накостыляют, да, пожалуй, еще под суд попадешь!» На другой день царь отдал приказ взять этого солдата и представить к себе. Привели солдата. Говорит ему царь: «Вчера в кабаке ты при всем народе похвалился, что можешь царицу отыскать. Сказывай: станет ли тебя с этакое дело?» — «Станет, ваше величество!» Царь дал ему денег сорок тысячей и открытый лист со своей рукою: куда хошь — туда и ступай! (Солдат отправляется искать царицу и совершает те же самые подвиги, что и Иван-царевич).

Вариант 2: Сделал царь клич по всему государству: «Кто найдет мою царицу, того чинами пожалую, деревнями наделю, золотом с ног до головы осыплю». Никто не вызывается; старый за малого хоронится, а от малого ответу нет. На ту пору жил у царя на кухне поваренок — мальчик невеличек, лет десяти — не больше, завсегда сидел он на печке да в золе валялся, и прозвали его Иван Затрубник. Услыхал Иван Затрубник, что на царский клич никто не вызывается, и стал поварам сказывать: «Кто царицу унес — я не ведаю, а разыскать ее да назад привести — дело плевое! Хоть сейчас готов!» На́больший повар рассердился: «Экий дурак, расхвастался!» Схватил чумичку и ударил его по́ лбу. С того горя закричал-заревел Иван Затрубник громким голосом; от его крику детского с царских теремов крыша свалилася. Царь всполошился. — «Кто, — говорит, — крышу повалил?» Тотчас доложили царю про Ивана Затрубника. Спрашивает его царь: «Сдуру ты похвалился али впрямь сказывал?» — «Что сказал, от того не отрекаюся; дай мне три года сроку, подрасту да в силу войду — твою царицу достану». Дал ему царь три года сроку. Пред царским дворцом был зеленый луг, на том лугу три дуба стояло: один дуб в пятнадцать обхватов, другой в двадцать, а третий в двадцать пять. Прошел первый год; Иван Затрубник побежал на луг силу пробовать, ухватился своими богатырскими руками за дуб в пятнадцать обхватов, вырвал его с кореньем, ударил о землю — только щепки посыпались. Еще год совершился — Иван Затрубник вырвал дуб в двадцать обхватов и разбил его вдребезги. На исходе третьего года стал он силу пробовать, взялся за дуб в двадцать пять обхватов, выдернул совсем с кореньем, поднял вверх и ударил о землю — лес зашумел, земля затряслась, сине море взволновалося, а дуб пеплом рассыпался. «Теперь никого не убоюсь!» — сказал Иван Затрубник и пошел добывать царицу...»

131. ФРОЛКА-СИДЕНЬ
(с. 199—201)

131
(72) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. Рукописный источник в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г. не отмечен. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 36, лл. 15 об. — 19 об.; 1848).

AT 301. Мотив змееборства развивается отчасти сходно с сюжетом «Победитель змея» (AT 300. Герой прячет срубленные им змеиные головы под камень, а туловище зарывает в землю). «Мириться или драться?» — «Не мириться я пришел, а драться!» — канонические формулы восточнославянских сказок типов AT 300 А и 301. Сюжет типа 301 подвергся здесь существенному изменению — из него выпали традиционные эпизоды путешествия героя на «тот свет» и возвращения обратно на землю.

Афанасьев подверг текст существенной стилистической правке (в целом ряде мест заменил одни слова другими, изменил порядок слов, исключил отдельные мелкие (частные) подробности и пр.).

Страница и строка*	Напечатано:	Рукопись:
199, 9—10 св.	дочери, да такие красавицы, что ни в сказке	дочери — красавицы — ни в сказке
10—12 св.	любили они по вечерам гулять в своем саде, а сад был большой и славный	Первое удовольствие их было вечером прогуливаться по саду, а сад этот был обширный и по удовольствию и красоте своей редкой

- 474 -

Страница и строка	Напечатано:	Рукопись:
199, 12—13 св.	туда летать	летать в сад
13—14 св.	дочери царские припоздали в саду, засмотрелись на цветы; вдруг откуда	дочери царские, не знавшие его, припоздали в саду, занявшись рассматриванием прекрасных цветов. Вдруг к несчастью их
17—18 св.	но все было напрасно: служанки не нашли царевен	и все это было тщетно: они не нашли их
18—19 св.	народу собралось множество. Тут царь и говорит	и собралось множество народа. Тут царь предлагает своим подданным
21—23 св.	Фролка-сидень и Ерема; уговорились с царем и пустились искать царевен. Шли они шли, и пришли в дремучий, густой лес. Только взошли	Фролка сидня и Ерема. Уговорившись с царем, они отправились искать дочерей его. Взошли они в густой лес: тут они шли, шли и пришли в дремучий лес. Лишь только взошли
23—24 св.	стал	начал
18 сн.	Фролка-сидень	Фролка сидня
17—13 сн.	табакерку, постукал, открыл ее и пхнул	табакерку свою большую, открыл ее, постукал и пхнул
12—13 сн.	Фролка-сидень оттолкнул солдата и Ерему: «Пустите-ка, братцы!»	Фролка сидня, оттолкнув солдата и Ерему, сказал: пустите-ка, братцы!
12 сн.	их	оные
10—11 сн.	сели в кружок и собираются закусить чем бог послал. А из дома выходит девица, собою такая красавица	и поспешили сесть в кружок, дабы утолить голод. Вдруг из дверей дома на верхнем этаже, выходит барышня, собою красавица единственная
8—9 сн.	Ведь здесь живет прелихой змий	Ведь здесь опасность для вас великая: здесь живет змий прелихой
8 сн.	дома нет	нет дома
7 сн.	Не успел вымолвить	Не успели они вымолвить
6 сн.	Ужель	Ужели
5 сн.	мне противники? Есть у меня	противник мне? Признаюсь, есть у меня
4 сн.	сказал Фролка	сказал Фролка отрывисто
2 сн.	Не мириться я пришел, — говорит Фролка	Фролка говорит: Не мириться я пришел
200, 3 св.	взял и положил	и взял положил
4 св.	девица обрадовалась и говорит	барышня, обрадованная смертью своего злодея, говорит
6 св.	Она говорит, что царская дочь; Фролка также рассказал ей, что было нужно	Она объяснилась им и Фролка также с своей стороны рассказал, что было нужно
7 св.	Царевна позвала их в хоромы	Она позвала их к себе в хоромы

- 475 -

Страница и строка	Напечатано:	Рукопись:
200, 8—9 св.	просит, чтоб они выручили и других ее сестер. Фролка отвечал: «Да мы за этим и посланы!» Царевна рассказала, где живут ее сестры	просила их, чтобы они выручали и прочих ее сестер да мы ... как же сударыня? — Мы за этим и посланы. Барышня рассказала, где жительствуют прочие ее сестры
10 св.	с нею живет змий	Ибо у ней Змий живет
11—12 св.	разве долго покопаюсь я с двенадцатиглавым змием	разве долго я покопаюсь с двенадцатиглавым
13 св.	дальше	далее
15 св.	огромные, а вокруг палат ограда высокая, чугунная	были огромные, также ограда вокруг палат была превысокая и чугунная
15—16 св.	они и начали	они к ней и начали
16 св.	Фролка	и Фролка
18 св.	летит	и летит
20—21 св.	сразился с змием и с одного маху сшиб ему все семь глав, положил	и сразился с Змием. С одного маху сшиб Змию все семь голов и положил
22 св.	проходят	вот проходят
23—28 св.	увидали среднюю царскую дочь — сидит на диване. Как рассказали они ей, каким образом и для чего сюда пришли, она повеселела, начала угощать их и просила выручить от двенадцатиглавого змия ее меньшую сестру. Фролка сказал: «А как же! Мы за этим и посланы. Только что-то робеет сердце, ну, да авось бог! Поднеси-ка нам еще по чарочке».	они увидели сидящую на диване среднюю дочь царскую. Она сперва с ужасом великим взглянула на них, потом, как они объяснили ей каким образом и для чего они сюда пришли, она повеселела и начала с ними разговаривать. После краткого разговора она начала угощать их; тут сердобольно она просила их выручить из рук двенадцатиглавого змия ее сестру младшую. Фролка сказал: а как же! Мы и без этого, сударыня, обязаны идти туда, только что-то робит сердце: Ну-да авось бог! Поднесика, сударыня, нам еще по чарочке.
18—19 сн.	Вот выпили они и пошли; шли-шли и пришли к оврагу крутому раскрутому	вот выпили они и пошли, отошли сажен десять — Фролка довольно захмелевший, закричал барышне, которая стояла на крыльце, провожая их своими глазами: прощай, сударыня! За угощенье! — И пошли: шли, шли и пришли ко оврагу крутому раскрутому
17—18 сн.	вместо ворот огромные столбы, а к ним прикованы были два страшные льва и рычали	огромные столбы вместо ворот: к ним прикованы были два ужаснейшие льва, которые увидя их к себе приближающихся, рычали
15 сн.	Фролка сказал им	Фролка ободрил их, говоря

- 476 -

Страница и строка	Напечатано:	Рукопись:
200, 14 сн.	пошли дальше	пошли ко львам.
12—13 сн.	Вдруг вышел из палат старец — примерно лет семидесяти, увидал их, пошел к ним	Вдруг из палат выходит старец — примерно лет семидесяти. Увидав их, робко приближающихся ко львам, вышел к ним
8 сн.	сказал	продолжал
7 сн.	Фролка пробрался	Фролка поспешно пробрался
5 сн.	Вот взошли	Взошли
5 сн.	старик повел	Старик добродушный повел
4 сн.	царевна	царская дочь
3—4 сн.	Увидела она их, проворно скочила с кровати, подошла и пораспросила	Увидав их, она проворно скочила с кровати и подошла к ним: пораспросила их
200—201, 3 сн. 2 св.	Царевна угостила	Потом царская дочь позаботилась угостить
201, 2 св.	Только стали	Лишь начали
3 св.	вдруг видят: в версте от них	вдруг в версте видят
4 св.	Фролка с товарищами пошел навстречу	они стали на крыльце. Не успел змий подлететь — Фролка с своими товарищами вышел навстречу
6 св.	одержать победу, сшиб ему	одержать победу над змием, сшиб ему
7 св.	Потом вошли	Тут обратно они вошли
8—9 св.	а после отправились в путь и зашли за другими царевнами и все вместе прибыли на родину	потом безбоязненно отправились в путь: зашли и за другими сестрами и вот около двенадцати часов прибыли они на родину к царю
10 св.	растворил им свою царскую казну и сказал	и растворил им свою казну царскую, говоря
11 св.	себе денег	денег себе
13 св.	стал	начал
14 св.	треуха и прорвалась	и треуха прорвалась
17 св.	спросили	возразили
17 св.	на	для
18 св.	Ерема давай-ка пока деньги есть, насыпать лукошко, а солдат ранец, насыпали и пошли	В самом деле Ерема давай-ка пока есть деньги насыпать: солдат насыпал свой ранец, а Ерема свое лукошко и пошли

132. НОРКА-ЗВЕРЬ
(с. 201—204)

132
(73) Записано в г. Погаре Черниговской губ. учителем Н. Матросовым. В тексте сохраняются особенности местного диалекта переходного от русского языка к белорусскому.

AT 301. Вступительный эпизод соответствует сказке о жар-птице (AT 550) и Сивке-бурке (AT 530). Норка-зверь играет роль, которую в других вариантах исполняют змеи и старичок-подземный карлик.

- 477 -

133—134. ПОКАТИГОРОШЕК
(с. 205—214)

133
(74a) Записано на Украине, доставлено историком, этнографом и фольклористом М. А. Максимовичем (1804—1873). Текст украинский.

AT 312 Д (Катигорошек). В AT учтены только русские варианты сюжета, популярного у трех восточнославянских народов, особенно у украинцев, белорусов, и встречающегося в сборниках сказок некоторых неславянских народов СССР, в том числе латышей (Арайс — Медне, с. 48), башкир (Бессонов, Башк. ск., № 16 — AT 312 Д + 301). Русских вариантов —13, украинских — 27, белорусских — 11. Первая публикация сказки на русском языке относится к XVIII в. («Забавный рассказчик» Е. Хомякова, М., 1791, ч. I, с. 1—19). Обработанная в начале XIX в. в лубочном духе «Сказка о Василисе золотой косе, непокрытой красе, и об Иване-Горохе» (Бронницын Б. Русские народные сказки. СПб., 1838, № 1) была перепечатана Афанасьевым в примечаниях к 1-му выпуску первого и к IV тому второго изданий «Народных русских сказок» с рядом неточностей. Сюжет обрабатывался и в драматургической форме (например, украинским писателем Л. И. Шияном — «Катигорошко», пьеса для детей, 1947 г.). Исследования: Новиков, с. 28—43; Бараг Л. Г. Об особенностях украинской сказочной героики сравнительно с белорусской и русской. — Русский фольклор, Л., 1968, XI, с. 159—176; Dömotor A. Russische Redaktionen des Märchens vom Erbensohn. — Studia Slavica. Budapest, 1976, T. XXII, S. 387—399. В данном характерном, но кратком украинском варианте нет ряда часто встречающихся в подобных сказках эпизодов: испытания Катигорошком прочности богатырской булавы, угощения Катигорошка змеем (железными бобами или галушками), чудесного оживления братьев богатыря и др.

134
(74b) Записано в Новогрудском уезде Гродненской губ. учителем М. А. Дмитриевым.

AT 312 Д + 300 А (Бой со змеями на мосту). В варианте ярко проявляется социальная заостренность образов «сільна-магущых багатырей» как «защытнікаў города і ўсяго народа». Убежденный в своем призвании народного заступника юный Покатигорошек говорит родителям: «Мяне вы не ўдзержыце, мяне людзі даўно ждуць». Вместе с тем социально заостряется и образ змея как презирающего народ, наглого насильника-угнетателя. Он заявляет своему шурину-крестьянину: «Кагда ж ты этага не здзелаеш, полна цябе сюда дадзіць дураку-мужику, салам’янаму языку... Калі ты мне брат, то і свиня сястра!» Подробно разработаны и традиционные для сюжета эпизоды, в том числе и отсутствовавшие в предыдущем тексте, — например, расправы над незлобливым Покатигорошком неблагодарных братьев: привязывают его к дубу, а богатырь вырывает дерево с корнем и волочит за собой. Второй сюжет — о змееборстве на мосту, сведения о котором в AT недостаточны, представлен наиболее полными и многообразными вариантами, отличающимися вместе с тем характерными общими особенностями, в восточнославянском материале. Русских вариантов — 32, украинских — 23, белорусских — 15. Бытуют сказки о змееборстве на мосту у всех западнославянских, балтских, некоторых балканских (венгров, румын) народов и у ряда тюркских, финно-угорских и кавказских народов СССР — башкир, татар, чувашей, марийцев, удмуртов, мордвы, манси, осетин, грузин. Немецкая сказка типа 300 A (Plenzat K. Der Wundergarten. Berlin; Leipzig, 1922, S. 58—64) является искаженным, деформированным вариантом сюжета. Редкие и фрагментарные варианты в фольклоре народов, соседних с восточными славянами — например, поляков, башкир, — восходят, видимо, к восточнославянским устным источникам, так как связаны с восточнославянской сказочной формой, что отмечалось в научной литературе. Исследования: Гиппіус В. Ковали Кузьма-Дем’ян у фольклорі. — Етнографічний вісник. Київ, 1929, кн. 8, с. 3—51; Петров В. Кузьма-Дем’ян в украінському фольклорі. — Етнографічний Вісник. Київ, 1930, кн. 9, с. 197—238; Ranкe, № 114; Капелусь Е. Семь польских сказок русского происхождения. — Русский фольклор, VIII, 1963, с. 67—80; Krzyżanowski Sz., II, S. 258—259; Новиков, с. 56—67; Barag L. C. Drachenkampf auf der Brüke. — Enzyklopädie des Märchens. Berlin; New York (1980), Bd. III, S. 825—834; Бараг Л. Г. Сюжет о змееборстве на мосту в сказках восточнославянских и других народов. — Славянский и балканский фольклор. М., 1981, с. 160—188; Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 581—587. См. также: Афанасьев. Поэт. воззрения, II, с. 533—536 (мифологическое истолкование образов сказки о змееборстве на мосту). В большинстве

- 478 -

восточнославянских вариантов сюжетного типа AT 300 А герой также сражается три ночи подряд с тремя разными змеями на калиновом мосту. Если в этом варианте спутниками героя-змееборца являются Вернигора и Вернидуб — персонажи, характерные для сюжета о трех царствах, то в большинстве других вариантов «Змееборства на мосту» спутниками являются братья главного героя, одновременно с ним чудесно родившиеся. Эпизоды сражений героя на мосту со змеями, подслушание им разговора жен убитых змеев, расправа его над змеей с помощью кузнецов трактуются в традиционном для восточнославянских сказок стиле. Присказка о некотором царстве, острове Буяне, зеленом дубе и быке печеном имеет целый ряд вариантов в русских волшебных сказках разных сюжетных типов.

135. ИВАН ПОПЯЛОВ
(с. 214—216)

135
(75) Записано в г. Погаре Черниговской губ. учителем Н. Матросовым. В тексте сохраняются особенности местного диалекта, переходного от русского языка к белорусскому.

AT 300 А. Особая разновидность сюжета о змееборстве на мосту — «Возвращение змееборцем похищенных небесных светил (или добывание у змея солнца для храма, ключа от солнца, золотой царской шубы и серебряной короны, чудесно сияющего креста и т. п.)» учтена в AT только в румынском материале (под номером 300 А*), но встречается среди русских, украинских, белорусских, латышских, словацких, венгерских, марийских, чувашских и других сказок. Русских вариантов — 8, украинских — 5, белорусских — 3. Прозвище, подобное Попялову, весьма часто носят герои-змееборцы в восточнославянских вариантах сказок типа 300 А: Иван Запечник, Запеченный Искр, Попялышка, Васька Попялышка, Кошбуры Попелюк, Конкуфит Пепельвар и т. п. Попельваром или Попельвареком, Попельчиком, Пепучином нередко именуется герой словацких и чешских сказок. В ряде восточнославянских сказок против героя-змееборца также действуют дочери убитых змеев, но чаще всего — жены змеев, разговор которых он подслушивает, обернувшись котом или мышью, мухой. Близкие параллели во многих русских, украинских и белорусских вариантах имеют описание полета старей змеихи, преследующей Ивана Попялова и его братьев. В большинстве русских, белорусских, многих украинских и в сходных с русскими мансийской и марийской сказках о змееборстве на мосту (Kaunisto A. Wogulische Volksmärchen. Helsinki, 1956, III, № 18; Четкарев, № 18), как и в данной, герой укрывается от преследования чудовищной змеихи в кузнице Кузьмы-Демьяна, с помощью могучих кузнецов расправляется с нею. Типично для восточнославянских сказок типа 300 А изображаются и испытание богатырем прочности булавы, единоборство его со змеями, пробуждение спавших братьев героя и расправа над змеихами.

136. БУРЯ-БОГАТЫРЬ, КОРОВИЙ СЫН
(с. 216—225)

136
(76) Записано в Оренбургской губ.

AT 300 А + отчасти 519 (Брунхильда: слуга помогает царевичу жениться на богатырке). Контаминация сюжетов, неоднократно встречающаяся в сборниках русских сказок и в имеющих, по-видимому, русское происхождение марийских сказках (Четкарев, № 18 и 24). Текст сборника Афанасьева отличается замечательной выразительностью традиционной стилистической формы и детальной разработки сюжета о змееборстве на мосту, и, в частности, таких традиционных для него, но отсутствующих в текстах № 134 и 135 эпизодов: чудесного рождения королевой, девкой-чернавкой, коровой от съеденной златоперой щуки и остатков от нее трех богатырей — Ивана-царевича, Ивана девкина сына, Ивана коровьего сына; состязания богатырей-братьев и выборов старшего; бросание героем-змееборцем во время боя на мосту своего сапога в избушку, где спят его братья. Характерный для восточнославянских сказок типа 300 А и изредка встречающийся в латышских, эстонских, мордовских, чувашских и других сказках соседних народов эпизод, в котором герой бросает богатырский сапог, генетически связан с древними легендами-преданиями древней Руси. Одну из них —

- 479 -

о богатыре Чоботке, который во время сражения снял чобот (сапог) и побил им вражеское войско, слышал в Киеве XVI в. и пересказал в своем путевом дневнике посол Эрих Ляссота (Lassota E. Tagebuch von Steblau. Halle, 1866, S. 205). Гиперболизированное изображение мощи героя восточнославянской сказки, расправляющегося с врагами по-простецки, неотделимо от ее демократического пафоса. Характерно, что для Ивана коровьего сына оружием служат, наряду с палицей, кулаки, сапог и даже поварешка («...вышел, как махнул поварешкою, так половину войска и положил»), и это проявляется в противопоставлении его, богатыря самого «низкого» происхождения, королю и названным братьям: «Мне ваши стены — не стены, и решетки не решетки, захочу — все кулаком расшибу!» — угрожает Иван коровий сын королю, пытавшемуся заточить его в крепости. В большинстве восточнославянских сказок типа 300 А герой является сыном собаки и во многих — сыном кобылы или коровы; многоголовые змеи, с которыми сражается герой, нередко также именуются чудо-юдами. Изображение того, как чудо-юдо змей многоглавый въезжает в полночь на мост и конь под ним спотыкается, отшлифовалось в традиционные стилистические формулы, перешедшие в марийские (Четкарев, № 18), румынские (Румынские сказки / Сост. А. Садецкий, М., 1960, с. 5—15) и другие национальные варианты. Обращает внимание относительная близость героики восточнославянских сказок к героике былинного эпоса. Как и в эпосе, значительную активную роль играет богатырский конь, — он спешит на помощь герою и выручает его. В западных вариантах сюжета, — румынских, венгерских, чешских, словацких, а также в некоторых закарпатских и галицийских украинских, — герою помогает одолеть змея не конь, а ворон или ворона. Из характерных для восточнославянских вариантов подробностей отметим также изображение старой змеихи, матери убитых змеев, в облике чудовищной огромной свиньи, которая под ударами молотов кузнецов изрыгает из своей пасти проглоченных братьев змееборца и «рассыпается аредом». В восточнославянские сказки типа 300 А нередко переходят стилистические формулы из других сказок, например, из «Сивки-бурки»: «...свистнул-гаркнул молодецким покриком: «Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой». «Конь бежит, земля дрожит»; или: «Конь бежит, только земля дрожит, из ушей и ноздрей дым столбом валит, изо рта огненное пламя пышет». К оригинальным, не имеющим параллелей в других известных вариантах, относится эпизод с чудесным кувшинчиком, пляшущим на мосту. Второй сюжет (AT 519) получил весьма неполное отражение в самом конце сказки. Подробно разработаны лишь эпизоды чудесных превращений богатырки и укротившего ее героя. В большинстве восточнославянских вариантов богатырка, став женой царевича и узнав об обмане, отрубает герою ноги; мужа определяет в пастухи; безногий находит слепого, они помогают друг другу, заставляют колдунью исцелить их; герой наказывает царевну и выручает мужа-царевича. В приведенном Афанасьевым варианте окончания сказки сюжет типа 519 представлен несколько полнее, чем в основном тексте — «Буря-богатырь коровий сын». Развернутыми вариантами являются тексты № 198—200.

К слову «чарочка» (с. 221) Афанасьев в сноске привел вариант «ковш».

После слов «свинья рассыпалась аредом» (с. 223) Афанасьевым в сноске указано: «В другом списке: свинья глотает коня Ивана коровьина сына; он с помощью кузнецов хватает ее за язык раскаленными клещами, запрягает в соху и начинает пахать землю. Свинья провела борозду до самого моря и бросилась пить воду, пила, пила, пока лопнула. Кузнецы сковали Ивану коровьину сыну железного коня, на котором он и поехал дальше».

Вариант окончания сказки: «В другом списке сказка оканчивается так: «Поутру встал Буря-богатырь и говорит царевичу: «Теперь ничего не бойся! Твоя жена выучена. Только смотри, как пойдешь с нею в баню париться, не моги ахать!» Пришло время, пошел Иван-царевич с королевной в баню; глянул он на ее тело белое, так и ахнул: «Ах, какие рубцы значатся!» — «А, — думает королевна, — так это не ты меня бил, а твой брат Буря-богатырь». С той поры стала она приставать к царевичу: «Отруби своему старшему брату ноги; ведь он надо мной насмеялся!» Иван-царевич отрубил ему сонному ноги. Буря-богатырь взял свои отрубленные ноги, выбрался ползком в чистое поле, натянул тугой лук, пустил калену стрелу и убил своего коня, выпотрошил, залез в лошадиное брюхо и сидит-дожидается. Прилетел ворон с воронятами и спустился падали поклевать. Буря-богатырь хвать — и поймал вороненка. «Отдай, богатырь, мое детище!» — кричит ворон. «Принеси мне живой и мертвой

- 480 -

воды, тогда отдам». — «Хорошо, — отвечает ворон, — только привяжи мне на хвост два пузыречка». Скоро слетал ворон и принес живой и мертвой воды. Буря-богатырь выпустил вороненка, брызнул тою водой себе на ноги — и хоть сейчас бежать готов; брызнул на коня — и конь ожил. Воротился домой, а Иван-царевич свиней пасет; так ему жена присудила. Как увидела королевна, что Буря-богатырь коровий сын опять с ногами стал, тотчас повинилася. С того времени жила она с Иваном-царевичем в любви и совете, никакого ду́рна не делала».

137. ИВАН БЫКОВИЧ
(с. 225—232)

137
(77) Место записи неизвестно.

AT 300 А + 513 А (Шесть чудесных товарищей). Такая контаминация (ср. следующий текст) характерна для многочисленных восточнославянских сказок и ряда сказок соседних с восточными славянами народов, в которых сюжет о змееборстве на мосту завершается тем, что герой попадает под власть демонического старика (нередко, как в нашем варианте, отца убитых змеев) и получает поручение ехать сватать для него необыкновенную красавицу. Уродливый облик старика сходно с данным текстом нередко изображается в русских и белорусских вариантах (например, Коргуев, II, с. 509—521; «Белорусские народные сказки». М., 1959, с. 162—173). В характерном для восточнославянских сказок типа 300 А стиле повествуется о чудесном рождении богатырей, избрании им старшего, добывании боевого коня, ночлега в избушке бабы-яги, единоборство героя со змеями на калиновом мосту через реку Смородину (через эту известную по былинам реку также ездят по калиновому мосту змеи) и расправы с чудо-юдовыми женами-колдуньями. Необычен для таких восточнославянских сказов эпизод встречи змееборца с мнимой нищенкой (матерью змеев), которая тащит его в подземелье и доставляет к своему мужу-старику. В венгерской сказке о змееборстве на мосту (Jones H., Knoopf L. The Folk-Tales of Magyars. London, 1889, № 38) ведьма, старуха с железным носом, тоже заманивает героя-победителя в подземный мир, но далее действие в венгерской сказке развивается иначе, чем в русской. Второй сюжет сказки «Иван Быкович» получил широкое международное распространение. Кроме европейских, в AT учтены сказки типа 513 А, записанные на Ближнем Востоке, в Индии и Америке. Сказки о чудесных товарищах очень популярны также у башкир, татар, казахов и других восточных народов Советского Союза. Некоторые образы-персонажи таких тюркских сказок не встречаются в сказках славянских и других европейских народов. У восточных славян этот сюжет бытует чаще всего в контаминации с сюжетом типа 300 А. Русских вариантов — 30, украинских — 34, белорусских — 11. В фольклористических исследованиях отмечалась генетическая связь сюжетных типов 513 А и 513 В (Летучий корабль, — см. текст № 144) с древнегреческим сказанием об аргонавтах, известном в обработках Аполлодора и Овидия. Сказки о чудесных товарищах-сватах литературно обрабатывались на Востоке, а затем в Западной Европе еще в средние века, вошли в сборник «Пентамерон» Базиле (III, № 8), в переведенный в XVIII в. с персидского на французский язык сборник «Тысяча и один день» и в другой популярный французский сборник конца того же века — «Сказки о феях» Д’Ольнуа. Исследования: Wesselski, S. 216—217; Пропп. Ист. ск., с. 164—167, 283—299; Новиков, с. 152—154. В настоящем варианте сюжета о чудесном сватовстве трудные задачи сватам-искусникам задает сама невеста, а в других вариантах (см., например, текст № 138) — царь-отец. Путешествие чудесных товарищей на лодке отчасти напоминает сюжет типа 513 В, а финальный эпизод хождения героя через яму по тонкой тростинке многие варианты сюжета типа 531 — «Конек-горбунок».

Варианты, указанные в сносках Афанасьева (с. 225): вместо ерша — «карась, окунь»; вместо коровы — «кобыла; от нее родится Иван кобылин сын». После слов «у коровы Иван Быкович» (с. 225) указаны два варианта начала сказки:

«Вариант 1: Не было у царя детей, вздумал он через болота-трясины непроходимые мост построить, созвал мастеровых и приказал делать мост с беседками. Как скоро готов был мост, посылает царь своего слугу: «Поди, сядь по́д мостом да людских речей послушай». Сидит слуга по́д мостом, идут двое нищих. Один говорит: «Спасибо нашему царю, что мост построил и беседки поделал; есть где отдохнуть страннику». А другой говорит: «Надо ему пожелать наследника. Если б он догадался да велел

- 481 -

за ночь, пока петухи не споют, шелковый бредень связать да тем бреднем золотую рыбку в море изловил, царица покушала б золотой рыбки и родила б ему сына». Слуга побежал к царю и рассказал, что слышал. Царь приказал за ночь до первых петухов связать шелковый бредень и с тем бреднем послал рыбаков на́ море. Рыбаки раз бредень закинули — ничего не вытащили, в другой закинули — опять ничего, а за третьим разом попалась им золотая рыбка; взяли ее и отнесли к царю.

Вариант 2: Жил-был царь, у него была дочь. Раз как-то поехал он на охоту за красным зверем и перелетными птицами. Подъезжает к одному озеру, глядь — плавает в озере золотая голова. Говорит царь: «Кто поймает мне эту голову, того щедро буду жаловать» Бросились охотники в воду, плавали, плавали — никто не поймал золотую голову, а поймал ее самый последний псарь. Царь обрадовался, привез золотую голову, никому про нее не сказал и поставил в своей комнате. Через несколько времени собрался он опять на охоту, отдает ключи своей дочери: «Везде ходи, только в мою спальню не заглядывай!» Вот царевна пошла со своей нянькою по дворцу гулять, не утерпела и зашла в отцовскую комнату; увидела тут золотую голову: «Что за диво! Посмотри-ка, нянька!» С того самого часу и царевна и нянька обе сделались беременны. Воротился король, видит, что дочь тяжела, и стал ее допрашивать: «Говори, с кем живешь?» — «Знать не знаю, ведать не ведаю, от чего это приключилося. Зашли мы с нянькою в твою комнату, увидали там золотую голову, и с того часу обе сделались беременны». — «Хорошо, — говорит царь, — если вы обе в один день, в один час разрешитесь — правда твоя; а если да в разные часы, тотчас твою голову срублю». Пришло время рожать, и царевна и нянька в один день, в один час, в одну минуту родили себе по сыну и нарекли их одним именем: Иван-царевич да Иван нянькин сын. (Последний в дальнейшем рассказе исполняет те же подвиги, какие в других списках приписываются Ивану Коровину или кобылину сыну)».

Вариант описания бабы-яги (с. 226): «На печи лежит баба-яга, ноги раскорячила из угла в угол, зубы на полку положила, а уши по земле волочатся. «Фу-фу! — говорит. — Давно не случалось русского духу носом слышать, а теперь глазами вижу; только подумала: чего бы покушать, а тут само кушанье явилося!»

Вариант описания появления чуда-юда шестиглавого (с. 227): «Вдруг собаки залаяли, соловьи запели, чугунный мост загудел — выезжает шестиглавый змей».

Вариант к описанию боя с шестиглавым чудом-юдом (с. 227): «Стой, Иван Быкович! Давай поправиться». — «Что за поправа! По-нашему: бей да руби, себя не береги!»

К описанию коня чуда-юда двенадцатиглавого (с. 228): «Конь у него вороной — во лбу месяц золотой, по бокам часты звезды».

После слов «Чудо-юдо согласился» (с. 228) дан вариант описания боя с чудом-юдом двенадцатиглавым: «На третью ночь надо идти на дозор Ивану Быковичу; он вышел в чистое поле, ударился о сырую землю, обернулся воробышком и полетел к змеиной матери; прилетел к ее окошечку, сел и слушает. Змеиха на печке сидит, кота поглаживает, а сама говорит: «Котик, котик, серо-пегий лобок! На реке на Смородине появился Иван Быкович, убил у меня двух сыновей, середнего, да младшего; теперь я пошлю старшего о двенадцати головах — тот его доконает. Потому доконает, что есть у него вода сильная и вода слабая; сильная стоит на правой руке моста, а слабая на левой». Иван Быкович выслушал, полетел на реку Смородину, на калиновый мост, обернулся добрым молодцем, переставил сильную воду налево, а слабую направо, и ждет змея. Едет змей о двенадцати головах, увидал Ивана Быковича: «Теперь-то я вдоволь натешусь! Давай, — говорит, — сражаться». — «Ладно! Только наперед уговор сделаем: кто в бою ослабеет, тому давать роздыху». Стали они сражаться, начал змей одолевать. Иван Быкович запросил роздыху, и бросились оба воду пить: богатырь сильную, а змей — слабую. У Ивана Быковича много силы прибыло, а у змея убыло. Стали опять сражаться, и богатырь убил змея».

Другой вариант к описанию боя: «Шляпа упала на конюшню и разломала все двери и затворы; выскочили оттуда два коня, два ворона и два хорта — те самые, что Иван Быкович у змея шестиглавого да у змея девятиглавого отобрал в прежние две ночи. Бросились они помогать Ивану Быковичу. Говорит им змей о двенадцати головах: «Что вы меня бьете? Ведь вы наши были!» — «Да, сколько мы у вас ни жили — никогда такого корму не едали, какой нам теперь дают». И забили того змея кони копытами, хорты на мелкие части его разорвали, а вороны дотла исклевали».

- 482 -

К оборотничеству героя: вместо «сделался воробышком» (с. 229) — «сделался голубем; прилетел к белокаменным палатам, обернулся мурашом и залез в щелочку — сидит да слушает»:

К оборотничеству меньшей жены чуда-юда: вместо «сделаюсь яблоней с золотыми и серебряными яблочками» (с. 229) — «сделаюсь прекрасным цветочком».

138. ИВАН КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН И МУЖИЧОК,
САМ С ПЕРСТ, УСЫ СЕМЬ ВЕРСТ
(с. 232—236)

138
(78) Записано в Саратовской губ. К. А. Гуськовым. В сноске Афанасьева к имени «Студенец» (в эпизоде встречи Ивана с чудесными искусниками, с. 235) указан вариант: «Мороз».

AT 300 А + 573 А. Текст в основной, первой, своей части относится к разновидности сюжета о бое на мосту, учтенной в СУС особо: — 300 А** — Добывание чудесного коня-змея. В опубликованном русском материале она представлена двумя вариантами, а в украинском — четырьмя. Известны также словацкие сказки о солнечном коне, добытом в бою на мосту. На сказку «Солнечный конь» сборника Божены Немцовой «Словацкие сказки и повести» ссылается Афанасьев в своих Примечаниях. Более полно сюжет разработан в одноименной словацкой сказке сборника Янки Римовского (см.: Michel R. Slowakische Märchen. Wien, 1944, S. 97—101). Мифологическое истолкование сказочного образа солнечного коня см.: Афанасьев. Поэт. воззрения, II, гл. 5 (Солнце). Крестьянским сыном, а не чудесно родившимся сыном собаки или кобылы, коровы является герой в большинстве восточнославянских сказок о добывании коня-змея и похищенных змеем небесных светил (AT 300 А*). В традиционном для восточнославянских сказок стиле изображаются здесь поиски юным богатырем боевого коня и испытание крепости коня. Поединок богатыря со змеем происходит на мосту через огненную реку, как в некоторых других вариантах (см., например, Романов, VI, № 28, с. 254—262). Облик демонического «мужичка, сам с перст, усы на семь верст», который сбивает змееборца с седла и отнимает у него коня, сходен с подземным старичком сказок о трех царствах (AT 301), как и в ряде других восточнославянских вариантов сюжета о змееборстве на мосту (ср. Романов, III, № 15, с. 110—120). Если в большинстве восточнославянских вариантов коня у победителя змеев отнимает уродливый старичок, по-разному именуемый (змеевым батькой Сатанаилом, царем Побегаем и т. п.), то в некоторых, редких, вариантах ту же роль играет сын Яги Ягишны (Зеленин, Перм. ск., № 9), племянник змеев — чудесный мальчик (Русское народное творчество в Башкирии / Под ред. Э. В. Померанцевой. Уфа, 1957 г., № 15). Необычным является эпизод службы Ивана крестьянского сына у «мужичка» перевозчиком. Путешествие Ивана крестьянского сына, Студенца, Обжоры и колдуна на летающей лодке ср. со сказками типа 513 В — Летучий корабль (см. текст № 144), а превращение невесты в булавку — со сказками типа 329 — «Елена Премудрая» (см. тексты № 236, 237).

139. ИВАН СУЧЕНКО И БЕЛЫЙ ПОЛЯНИН
(с. 236—241)

139
(79) Записано на Украине и доставлено Афанасьеву М. А. Максимовичем. Вероятно, перевод с украинского.

AT 301. Имена-прозвища главных персонажей характерны для украинских сказок о змееборстве на мосту. Сказкам типа AT 300 А — соответствует также вступительный эпизод чудесного рождения Ивана Сученко, Ивана Поваренко и Ивана Царенко (ср. тексты № 138, 137). Такие вступительные эпизоды есть и в некоторых других восточнославянских сказках типа «Три царства» (например, Добровольский, I, № 6, с. 410—416; Романов, III, № 12, с. 88—92; VI, № 36а, с. 340—347; № 37, с. 347—354). Эпизод встречи, поединка и братание Ивана Сученко с Белым Полянином напоминает встречу, поединок и братание Еруслана Лазаревича с Ивашкой Белой Поляницей в сказках типа «Еруслан Лазаревич» (СУС — 650 В*) = АА* 650 II). Подобный же эпизод есть в сказке «Иван-царевич и Белый Полянин» (см. текст № 161), отчасти относящейся к сюжетному типу 301. В отличие от текстов № 128—

- 483 -

132, в которых отсутствуют характерные для сказок о трех подземных царствах эпизоды столкновения героев с демоническим бородатым старичком (он калечит варящих обед спутников силача, но терпит поражение в схватке с ним; тот по следам старичка спускается под землю, убивает его), в данном и следующем (№ 140) текстах эти эпизоды получают подробную яркую разработку. Чаще всего в сказках о подземных царствах героя выносит на белый свет не чудесный конь, а огромная птица (ср. тексты № 128, 132). Своеобразные подробности есть в эпизодах службы Ивана Сученко у золотаря и расправы с Белым Полянином, мнимым спасителем царевен. Присказкой «от сивки, от бурки, от вещей каурки...» начинается целый ряд русских и белорусских волшебных сказок разных типов (ср. текст № 295): варианты присказки приведены в статье Н. В. Новикова «К художественной специфике восточнославянской волшебной сказки». В сб.: Отражение межэтнических процессов в устной прозе (М., 1979, с. 27—28).

140. ЗОРЬКА, ВЕЧОРКА И ПОЛУНОЧКА
(с. 241—244)

140
(80) Место записи неизвестно.

AT 301. Мотив рождения трех братьев-близнецов в разные периоды суток и соответственно этому нареченных развивается в довольно многих русских, украинских и белорусских сказках о трех царствах. Изредка сказки о Вечернем, Полуночном и Утреннем (Заревом) богатыря встречаются и в сборниках произведений устного творчества неславянских народов СССР, например, в сб.: Груз. ск., с. 15—19; Татарские народные сказки / Сост. Х. Ярмухаметова. Казань, 1970, с. 8—35; Башк. творч., III, № 7. «Старичок сам с ноготок, борода с локоток» — традиционная для восточнославянских сказок формула изображения демонического старичка-карлика. Обычно в сказках типа 301 братья (спутники) героя не вытаскивают его обратно на белый свет, как в данном варианте сюжета, но совершают предательство. Об образе богатыря Зорьки см.: Новиков, с. 53—56.

Варианты в сносках Афанасьева: к именам героев Вечорка, Полуночка и Зорька (с. 242) — «Было у нее три сына: Вечер, Полночь и Заря»; к мотиву приготовления обеда Вечеркой (с. 242) — «на дворе было много всякого скота; вот он выбрал самого большого быка...»; к описанию старичка (с. 242) — «Старичок — сам в аршин, борода — семь аршин».

Даны два варианта описания схватки Зорьки со старичком (с. 243).

«Вариант 1: Зорька ухватил старика за́ бороду и до тех пор садил его об пол, пока совсем борода не оторвалась. Старичок с ноготок вырвался и убежал, а борода его осталась у богатыря в руках. Зорька взял ее, прибил к стене гвоздем и, как только братья с охоты пришли, стал им на ту бороду показывать: «Вот-де ваша головная боль! Угорели вы не от печки, а от этой бородки».

Вариант 2: «Зорька раздвинул в полу две доски, просунул старичку бороду, защемил и давай его бить железным прутом. Тот рвался, рвался и ушел без бороды».

141—142. МЕДВЕДКА, УСЫНЯ, ГОРЫНЯ
И ДУБЫНЯ-БОГАТЫРИ
(с. 244—250)

141
(81a) Место записи неизвестно.

AT 301. Начало отчасти сходно со сказками типа AT 703 — «Снегурочка» (ср. текст № 34). Эпизоды рождения Ивашки Медведко и его «забав» с ребятами-сверстниками и изгнания, имеющие параллели во многих восточнославянских сказках о трех царствах, находят соответствие в сказках типа AT 650 А — «Юный силач» (ср. тексты № 143, 150, 152). Разновидность сюжета «Три царства», в которой спутниками героя-силача (сына медведя) являются фантастические исполины (Усыня, Горыня, Дубыня или подобные им) отмечена в AT особо под номером 301 В. Варианты этой разновидности типа 301 записывались во всех частях света, встречаются в сборниках сказок многих народов СССР и составляют около половины опубликованных восточнославянских сказок о трех царствах. В настоящем варианте, как и в следующем (текст № 142), а также в нескольких других опубликованных вариантах

- 484 -

богатыри сталкиваются не со старичком-карликом, а с бабой-ягой, герою помогают победить ее дочери-невесты. Об образах чудесных встречных великанов см.: Новиков, с. 146—152.

В сносках Афанасьев указал варианты: вместо «за ягодами» (с. 244) — «за грибами»; вместо имени Ивашко-Медведко (с. 245) — «Максим семи аршин».

К словам «богатырь дубье верстает» (с. 245) дан вариант: «Богатырь в лесу работает: возьмется за ель — тотчас с корнями вон, за сосну — и ту выдернет».

К имени Дубынюшка дан вариант (с. 245): «Лесиня-богатырь (от слова лес) или Еленя-богатырь (от слова ель)».

После слов: «Ну, пойдем; я товарищам рад» (с. 245) указан вариант предыдущих эпизодов сказки: «Растет Ивашко не по годам, а по часам, ест по целой квашне на день; не донялся тем, что по целой квашне съедал, и стал говорить старику со старухою: «Вы мне больше не кормильцы; пойду по дорогам гулять». — «Что ты, дитятко! Живи с нами». — «Нет, коли с вами жить, надо мной смеяться будут: в лесу-де родился, пням богу молился!» Сковал себе палицу в девяносто пуд, подбросил ее высоко вверх и подставил свой лоб; палица упала — чуть-чуть погнулась. «Годится!» — сказал Ивашко, взял эту палицу и пошел — куда сам знал. Идет он путем-дорогою и видит: в некотором царстве, в чужой стороне против неба на земле, один богатырь горох веет. «Бог помочь, богатырь Горошник!» — «Спасибо, Ивашко-Медведко!» — «Нечто пособить тебе?» — «Пожалуй, пособи!» Ивашко начал горох веять, бросит одну горсть — сделается четверть, бросит другую горсть — две четверти; живо весь горох перевеял. Спрашивает его богатырь Горошник: «Возьми меня с собой; я твоим меньшим братом буду». — «Ладно, и мне веселей с товарищем! Чем этаким богатырям дома сидеть, лучше по белу свету погулять, себя показать, людей посмотреть». Пошли вместе. Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли — доходят до высокой горы, ту гору богатырь копает. «Здравствуй, богатырь Горник! Зачем гору копаешь?» — «От скуки. Нонче время мирное, воевать не с кем, делать нечего — хоть над горою потешиться!» «Что ж ты долго возишься? Аль пособить тебе?» — сказал Ивашко, схватил гору и разом с места сдвинул. «Пойдем лучше с нами!» Пошли трое. Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли — пришли к озеру; на том озере богатырь усами рыбу ловит. «Здравствуй, Усыня-богатырь! Что делаешь?» — «От скуки рыбу ловлю». — «А много поймал?» — «Нет, братцы, еще и почину не сделал». — «Плохо твое дело, — сказал Ивашко. — Нечто пособить тебе?» Нагнул голову к озеру и давай тянуть воду; вытянул все озеро до́суха, вся рыба на дне оказалася: сколько хошь, руками бери! Просится Усыня-богатырь: «Возьми меня с собой!» — «Пойдем!»

К словам «толкачом погоняет» (с. 246) вариант: «пестом упирает, помелом след заметает».

После слов «отсек бабе-яге голову» (с. 247) указан вариант описания встречи Ивашки с ягой под землей: «Баба-яга теперь больна, в своей спальне сидит, а как проснется — станет с тобой бороться. Ступай на погреб, там есть две бочки пива: в одной пиво сильное, в другой бессильное; переставь их с места на место. Коли это сделаешь, твой верх будет». Ивашко переставил бочки. Вот проснулась баба-яга, увидала его и говорит: «Здравствуй, Ивашко-Медведко! Зачем сюда зашел?» — «В гости, баба-яга!» — «Ну пойдем пиво пить». Пошли на погреб; баба-яга пьет пиво бессильное, а Ивашко сильное. «Ну, Ивашко-Медведко, давай бороться». — «Давай, баба-яга!» Схватились они руками, ходили-ходили, Ивашко приподнял бабу-ягу и ударил так сильно, что насилу на́ ноги встала. «Пойдем, еще пива выпьем!» Припали к бочкам: баба-яга пьет пиво бессильное, а Ивашко сильное. Стали бороться, Ивашко опять поборол бабу-ягу, снова бросилась баба-яга пить пиво, припала к бессильной бочке, а Ивашко подкрепил себя из сильной бочки, и когда стали бороться — так хватил бабу-ягу, что она тут же упала мертвая».

142
(81b) Место записи неизвестно. AT 301. Вступительному эпизоду чудесного рождения героя и эпизоды его «забав» и изгнания соответствует, как и в предыдущем тексте, сюжетный тип 650 А — «Юный силач». Эпизоды боевой схватки героя с чудовищным противником, во время которой девушка меняет местами сосуды с водой, прибавляющей силу, и с водой, убавляющей силу, часто встречаются в восточнославянских вариантах сюжета о трех царствах. В нашем варианте последняя часть сюжета изложена схематично.

- 485 -

143. НАДЗЕЙ, ПАПОВ УНУК
(с. 250—253)

143
(82) Записано в Ржевском уезде Тверской губ. священником С. Разумовским.

AT 650 А (Юный силач). Заключающий текст эпизод встречи героя с Горыней-богатырем сближается с сюжетом о трех царствах (AT 301). Сюжет типа 650 А бытует в разных частях света. Русских вариантов — 42, украинских — 22, белорусских — 13. С этим сюжетом связаны некоторые эпизоды англосаксонской эпической поэмы «Беовульф», дошедшей в рукописи X столетия. Исследования: Panzer F. Beowulf. Studien zur germanischen Sagengeschichte. München, 1910; Wesselski, S. 247—249. Старейшая русская литературная обработка «Сказки о Иване-медвежьем ушке» (контаминация с сюжетом о трех царствах) относится к XVIII в.: Погудка.., I, № 10, с. 37—47. В фольклоре восточнославянских народов сюжет о юном силаче чаще всего соединяется с сюжетами или отдельными мотивами сюжетов о глупом черте (см. тексты № 150, 152) или о трех царствах, нередко имеет антипоповскую или антибарскую социальную заостренность. В данном варианте характерны для русской сказочной традиции эпизоды проявления героем необычайной силы во время игры с ребятами, при корчевке леса и заготовке дров (запрягает в телегу медведей). В более полных вариантах сюжета, в которых он получает самостоятельную разработку, повествуется также о подвигах юного силача после его изгнания.

144. ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ
(с. 253—256)

144
(83) Записано в Пирятинском уезде Полтавской губ.

AT 513 В (Летучий корабль). В AT учтены тексты, записанные в ряде стран Европы, преимущественно в восточной ее части, и на французском, английском языках в Северной Америке; отмечены также записи, сделанные в Вест-Индии от негров. Русских вариантов — 7 (не считая сказки сборника Афанасьева, которая вероятно является переводом с украинского), украинских — 7, белорусских — 1. Сюжет связан с такими древними сказками Востока, как «Шестеро побратимов» индийского сборника «Двадцать пять рассказов Веталы» и переведенного с санскрита тибетского сборника «Игра Веталы с человеком». Высказывалось в научной литературе предположение, что сюжеты о чудесных искусниках и о летучем корабле первоначально сложились в гомеровско-микенскую эпоху, приблизительно в VII в. до н. э. (Liungman, S. 135—138). Для большинства украинских, русских и белорусских сказок типа 513 В, для многих латышских, литовских и некоторых других характерно такое, как и в сказке сборника Афанасьева, начальное развитие действия. Иную завязку имеет западноевропейская разновидность типа 513 В, которая представлена, например, известной сказкой бр. Гримм «Птица Гриф». Приведенный Афанасьевым в примечании вариант окончания сказки напоминает сюжет «Деревянный орел» (AT 575), генетически связанный с сюжетом о летучем корабле и получивший особенно яркую, подробную разработку в «Тысяче и одной ночи» (ночи 357—370). Русских вариантов типа 575 — 23, украинских — 5, белорусских — 1.

В сноске Афанасьев отметил: «К сожалению, записавший сказку не подорожил малороссийским текстом и передал ее на великорусском наречии». Однако имеется украинский текст (Рудченко, II, № 25), дословно совпадающий с текстом Афанасьева. Источник последнего не выяснен.

Вариант второй задачи царя (с. 255): «Съешь за один раз столько хлеба, сколько в сорока печах будет испечено».

Вариант окончания сказки: «Царь задает дураку разные задачи, он исполняет их с помощью своих необыкновенных товарищей; наконец приказал царь вырыть глубокую яму, налить ее горячею смолою и поверх протянуть веревку. Говорит дураку: «Пройди взад и вперед!» — «Я не сумею; покажи, как делать». Царь стал на веревку, а дурак выхватил меч и перерубил ее; царь повалился в горячую смолу. Тут набежала стража, подхватила виновного и повела на виселицу. Дурак начал просить, чтобы позволили ему в последний раз перед смертью поездить на своем крылатом коне. Судьи позволили; он сел на коня, конь поднялся на воздух и понес его на родину. Увидела это царевна, ударилась оземь, обратилась голубем, догнала дурака, села с

- 486 -

ним вместе: «Возьми меня с собою; я иду за тебя замуж». Долго летели они, захотелось дураку отдохнуть, он остановил коня и спустился на чистое поле. «Ложись ко мне на колени, — говорит царевна, — я у тебя в голове поищу». Он лег и крепко уснул; царевна положила его голову на кочку, а сама села на лошадь и воротилась в свое царство взять свои драгоценные вещи. Как скоро дурак проснулся да увидал, что нет ни коня, ни царевны, то горько восплакал: «Вот когда пропал я, несчастный!» Глянул на небо, а царевна назад летит; спустилась, посадила его, и полетели вместе куда надо. После обвенчались и стали жить-поживать, добра наживать».

145—147. СЕМЬ СЕМИОНОВ
(с. 256—262)

145
(84a) Записано в Шадринском уезде Пермской губ. А. Н. Зыряновым. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, № 32а, лл. 25 об. — 27, 1850), ей полностью соответствует печатный текст (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 619).

AT 653 (Семь Симеонов). Всемирно распространенный сюжет. Русских вариантов — 13, украинских — 3, белорусских — 3. Первые русские публикации в серых изданиях XVIII в. — Лекарство.., с. 132—151 — перепечатано Афанасьевым в его Примечаниях (см. текст № 561) и Погудка.., III, № 4, с. 3—22. Формирование сюжета прослеживается по древним индийским и персидским сборникам «Катхасаритсагара» («Сомадева»), «Тути-наме», «Синдбад-наме». Старейшие западноевропейские сказки об искусных братьях, которые, странствуя по свету, добыли богатство и чудесную красавицу, относятся к XVI—XVII вв.: «Приятные ночи» Страпаролы (ночь VII, сказка 5); «Пентамерон» Базиле (I, № 5; V, № 7). Исследования: Benfey, I, S. 489 и сл. В данном и следующих текстах (№ 146, 147) отсутствует характерная для многих восточнославянских вариантов этого сюжета вступительная часть: отец посылает своих семерых сыновей учиться; один выучивается воровать, другой стрелять, третий лечить и т. д. Добытая братьями для царя красавица-невеста обычно, как и в данном варианте, выходит за Симеона (Семена) - вора. Изложение здесь несколько схематичное.

146
(84b) Записано в Новоторжском уезде Тверской губ. Петром Сокальским. Рукопись — в архиве ВГО (р. XLI, оп. 1, № 39, лл. 1—3 об.; 1855); стилистические изменения, которым Афанасьев подверг текст записи, незначительны (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 169—620.).

AT 653 + 1880 (присказка-небылица о возвращении сказочника со свадебного пира на восковой или смоляной (ледяной) кобыле). Вариант сюжета сборника Афанасьева о семи Симеонах отличается обстоятельной разработкой эпизодов: встречи, беседы царя с искусными братьями; показа их мастерства перед царем, боярами, воеводами, народом; ловкого проникновения вора Симеона в терем царевны и ее похищения. Присказки типа 1880 отмечены в указателе AT в финских, шведских, ливских, литовских и русских сказках, но встречаются также в латышских (Айрас-Медне, с. 235). Русских присказок — 21, украинских — 3, белорусских — 6. О таких присказках см.: Новиков Н. В. «К художественной специфике восточнославянской волшебной сказки», с. 40—41.

К описанию красоты царевны (с. 258) Афанасьев в сноске указал вариант: «как мозжечок из косточки в косточку переливается».

Вариант концовки: «А я там была да мед пила, по усам текло, а в рот не попало. Дали мне шлык, да в подворотню меня швырк; дали мне колпак, да и ну меня толкать; дали мне щуку на серебряном блюде, я — щупать, щупать, ан ни щуки, ни блюда и доныне нет! Дали мне гороховую плетку и вощаную лошадку; я стала смотреть, ан лошадка растаяла, а плетку воробьи расклевали! И до сих пор пешком хожу. Дали мне синий сарафан да красные коты; летит синица и кричит: «Синь да хорош!», а я думала: «Скинь да положь!» — взяла да и скинула. Дали мне кузов, а я и ну гузать (медлить)».

147
(84c) Записано в Курской губ. AT 653 + 1880. Этот близкий предыдущему вариант о семи Семионах отличается своеобразными подробностями.

- 487 -

148. НИКИТА КОЖЕМЯКА
(с. 263)

148
(85) Записано в г. Козлове Тамбовской губ. П. И. Якушкиным.

СУС — 300₂ — Змееборец Кожемяка. Примыкает к сказочному сюжету «Победитель змея» — AT 300 (см. тексты № 171, 176, 204, 206, 271), и к местным преданиям о богатырях (ср. рассказ «Повести временных лет», о юном ремесленнике-кожемяке). Особенно близки восточнославянские сказки-предания о Никите (или Кирилле) Кожемяке к тексту рассказа московской Никоновской летописи XVI в. о силаче Яне Усмошевце. Сказочный мотив освобождения царевны от змея отсутствует в летописных рассказах. Русских вариантов — 5 (дополнительно к СУС: Матвеева, № 6), украинских — 7, белорусских — 3. Образ змея в сказках этого типа интерпретируется некоторыми исследователями как олицетворение степняков-кочевников, нападавших на Киевскую Русь, и рассматривается в связи с преданиями-легендами о древнем оборонительном Змеевом вале, следы которого сохранились на Украине. Вместе с тем сказка о Кожемяке сопоставлялась с типологически сходным польским преданием о Краке, победившем змея, и сербской эпической песней о змееборце Дойчине. Исследования: Азбелев С. Н. Летописание и фольклор. — Русский фольклор, VIII, 1963, с. 5—28; Кулжинский Я. Как сложилась сказка о Кирилле Кожемяке. Киев, 1911; Плетнева С. А. Змей в русской сказке. — В кн.: Древние славяне и их соседи. М., 1979, с. 127—132.

149. ЗМЕЙ И ЦЫГАН
(с. 264—265)

149
(86) Место записи неизвестно.

AT 1060 (Кто раздавит камень) + 1084 (Кто громче свистнет) + 1053 А (Угроза унести все стадо) + 1049 (Угроза унести весь колодезь и вырвать с корнями лес) + 1149 (Человек пугает змея или черта своими детьми). Некоторые из указанных анекдотических сюжетов о глупом черте (змее) часто контаминируются друг с другом в восточнославянских сказках: типы 1060 и 1084, 1149; 1149 и 1049, 1053 А. Тип 1060 учтен в AT в очень многих европейских вариантах и в вариантах, записанных в Индии и на английском, испанском и португальском языках в Америке. Русских вариантов — 13, украинских — 14, белорусских — 5; известны также другие варианты (см.: например, башкирскую сказку «Старик и деу» — Зеленин. Перм. ск., № 104, где тип 1060 контаминируется с типами 1084, 1149 и др., как в восточнославянских сказках). Бытование сюжета типа 1060 прослеживается по памятникам письменности, начиная с XII—XIII вв. (Heinrich von Freiberg. Tristan, ок. 1300 г.). Сюжетный тип 1084 учтен в AT в сказках балтских, германских, славянских (чешских, словинских, сербохорватских, русских и украинских) и балканских (Венгрия) народов. Русских вариантов — 24, украинских — 21, белорусских — 5. Тип 1053 А учтен в AT только в русском фольклорном материале. Русских вариантов — 9, украинских — 6, белорусских — 2. Известны также башкирские варианты (Башк. творч., II, № 59) в контаминации с AT 1049 и др. Тип 1049 учтен в AT в сказках народов Европы, Азии и Америки (записи на испанском языке, сделанные в Пуэрто-Рико), встречается в сборниках фольклора многих народов СССР. Русских вариантов — 12, украинских — 11, белорусских — 1. Исследования: Köhler R. Kleinere Schriften zur Märchenforschung. Weimar, 1898, I, S. 69, 85, 262, 290, 328, 479. Тип 1149 учтен в AT в европейском, азиатском и американском (записи на испанском языке, сделанные в Пуэрто-Рико и Вест-Индии), встречается в сказках многих народов СССР. Русских вариантов — 9, украинских — 10, белорусских — 2.

К эпизоду «раздавливания» камня цыганом (с. 264) Афанасьев в сноске сделал пояснение: «Иногда вместо творогу сказочники заставляют цыгана давить жирный пирог».

150. БАТРАК
(с. 265—268)

150
(87) Место записи неизвестно.

Традиционная для восточнославянских сказок цельная контаминация пяти сюжетных типов: AT 850 А (Юный силач; см. комментарии к тексту № 143) + 1045 (Угроза

- 488 -

черту морщить озеро веревкой) + 1130 (Шляпа денег) + 1132 (Бегство от работника) + 1120 (Хозяйка сброшена в воду). Последние два сюжетных типа сливаются воедино очень часто. Мотив «Щелчок в лоб хозяину за год батрацкой службы» характерен для социально заостренных русских антипоповских сказок, в которых сюжет о юном силаче-работнике контаминируется с сюжетами о глупых чертях типа 1045, 1130, 1120 и другими: ср., например, сказку, записанную конспективно Пушкиным и послужившую источником «Сказки о попе и работнике его Балде» (Пушкин, Прил. I, № 3). Сюжет типа 1045 учтен в AT в вариантах, записанных в странах Европы, Америки (в США и Вест-Индии от американцев европейского происхождения и негров) и в Индии. Русских вариантов — 36, украинских — 10, белорусских — 7; из опубликованных в русском переводе вариантов отметим: Башкирские народные сказки / Сост. А. Н. Усманов. Уфа, 1969, с. 35—38; Бурят. ск., II, № 18. Сюжет типа 1130 учтен в AT в основном в европейском фольклорном материале и в немногочисленных записях, сделанных в Америке от негров, его история связана со средневековой легендой о святом Бенедикте, обманувшем чертей. Русских вариантов — 24, украинских — 18, белорусских — 6. Сюжет типа 1132 учтен в AT в сказках европейских народов и в арабских, турецких, конголезских сказках. Русских вариантов — 42, украинских — 15, белорусских — 9, есть варианты в сборниках сказок восточных народов СССР. Сюжет 1120 учтен в AT в европейских и немногочисленных вариантах, записанных в Южной Америке (на испанском языке) и на Ближнем Востоке. Русских вариантов — 26, украинских — 20, белорусских — 9.

После слов: «как им беду-горе отбывать?» (с. 266) в сноске Афанасьева приведен вариант этой сказки, записанный в Малоархангельском уезде Орловской губернии П. И. Якушкиным: «Понадобился раз одному попу батрак, он и пошел на торг. Видит — стоит мужичок, поп ему и говорит: «Не знаешь ли, свет, кого б мне нанять в батраки себе?» — «Да ежели хочешь, батюшка, то найми меня». — «Изволь, а что возьмешь?» — «Недорого: я проживу у тебя год да тебе же дам три щелканца в лоб». Поп тому и рад: три щелканца не велика важность! Вот идут они вместе; хочется попу посмотреть, каковы батраковы щелканцы. Глядь — человек десять держат быка, да никак не удержат; поп и говорит батраку: «Поди помоги им унять быка». Тот сказал: «Изволь!» Пошел к быку да как даст ему один щелканец — бык тут же и упал: до смерти убил! Приходит поп домой и говорит попадье про свое горе. Попадья-то была баба хитрая и выдумала штуку — убежать из дому. Штука-то славная, да батрак-то все слышал! Вот поп и собирается: поклал в мешок свои книги и пошел посмотреть на свой двор; а батрак тем временем книги все повыбросал и засел в мешок. Как только стемнело, поп кликнул попадью, схватил мешок и давай бежать. Со первых-то поров поп и сам шибко бежал, а как стал приумариваться, батрак зачал его подгонять, кричит себе из мешка: «Догоню, догоню!» Поп услышит — сейчас рыси прибавит. А коли опять шажком пойдет, батрак подгонит. Ну да сколько ни бежать, а надо и умориться! Говорит поп попадье: «Остановимся, матушка! Нет силы бежать больше!» — «Остановимся, батька!» Поп остановился да кинул мешок на землю, а из мешка лезет батрак и говорит ему: «Того уговору не было, чтоб меня одного покидать!»

Вариант окончания другой сказки «Батрак», указанный Афанасьевым: «А батрак сидит в мешке да свищет: «Побежим живей, батрак гонит!» Бежали, бежали. Батрак замолк. «Ну, жена, — говорит купец, — давай-ка пирожком закусим». Снял с плеч мешок, распутал веревку; тут батрак высунул голову: «Здорово, хозяин с хозяйкою! Что ж это вы из дому побежали, а со мной не рассчитались?» Дал купчихе щипок да купцу щелчок — поминай как звали!»

Вероятно, в устной сказке «Батрак» так же, как и в сказке, записанной Якушкиным, и в подобной пушкинской «Сказке о попе и работнике его Балде» сатирическим персонажем является поп. Пушкинская сказка до 1882 г. печаталась в измененном Жуковским виде как сказка о купце Остолопове и его работнике Балде. В печатном тексте сказки «Батрак» поп тоже мог быть заменен купцом. Предположение это обосновано в комментариях В. Я. Проппа к изданию сказок Афанасьева 1957 г. (т. I, с. 496—497).

- 489 -

151. ШАБАРША
(с. 268—270)

151
(88) Место записи неизвестно. Записано Д. Ханыковым.

AT 1045 + 1071 (Состязание с чертом в борьбе: человек вместо себя подставляет «брата» — медведя) + 1072 (Состязание в беге: человек вместо себя запускает «маленького брата» — зайца) + 1084 (см. прим. к тексту № 149) + 1063 (Кто выше или дальше кинет дубину) + 1130. Сюжет типа 1071 учтен в AT только в фольклоре балтских и некоторых германских и славянских народов. Русских вариантов — 24, украинских — 19, белорусских — 3. Сюжет типа 1072 имеет несколько более широкий ареал распространения, охватывающий Венгрию, Словению, Турцию, где варианты типа 1071 не записывались. Русских вариантов — 34, украинских — 29, белорусских — 6. Сюжет типа 1063 учтен в AT в записях, сделанных в разных частях Европы и в Америке. Русских вариантов — 29, украинских — 20, белорусских — 4. В отличие от сходной с нею сказки «Батрак» сказка о Шабарше лишена социальной заостренности, в ней заметны следы литературной правки. Такие, как в данном тексте, контаминации для восточнославянского фольклорного материала характерны.

К словам: «Да ты не сладишь с моим средним братом Мишкою». — «А где твой Мишка?» (с. 268) Афанасьев в сноске указал вариант: «Есть у меня старый дед семидесяти лет; ты и с тем не сладишь». — «А где твой дед?»

152. ИВАНКО-МЕДВЕДКО
(с. 270—272)

152
(89) Записано в Уфимской губ.

AT 650 А (см. прим. к текстам № 143 и 150) + 1006*. (Зарежь овцу, которая на тебя посмотрит) + 1009 (Сторожи хорошенько дверь) + 1045 + 1072 (см. прим. к предыдущему тексту) + 1063 + 1082 (Кто понесет лошадь) + 1130. Сыном медведя, чаще всего именуемым Иваном Медвежьим ушком, является герой многих восточнославянских сказок о юном силаче. Медвежьим ушком (ухом) именуется нередко и герой башкирских, татарских, казахских и других сказок неславянских народов СССР, относящихся к типу 650 А (например, Бессонов. Башк. ск., № 15). Об образе Ивана Медвежье ушко см.: Новиков, с. 43—53. Сюжет-мотив типа 1006* распространен преимущественно в Европе, но встречается и в восточном, например, индийском фольклорном материале. Русских вариантов — 15, украинских — 6, белорусских — 6. Сюжет типа 1009, который часто контаминируется с сюжетом типа 1006*, имеет сходный с ним ареал распространения; древнейший литературный его вариант в индийской «Катхатсаритсагаре» («Сомадеве»). Русских вариантов — 13, белорусских — 2. Сюжет-мотив типа 1082 учтен в AT в финском, шведском, эстонском, саамском, немецком, чешском и русском материале. Русских вариантов — 4, украинских — 8, имеются варианты в сборниках сказок ряда неславянских народов СССР, например, латышей (Арайс — Медне, с. 158—159), башкир (Башк. творч., II, № 61).

Варианты, указанные Афанасьевым к словам: «Что? Веревки вью. Хочу озеро морщить» (с. 271) — «Что? Оборки вью, хочу берег с берегом сводить, вас, чертей, из омута выводить!» К мотиву забрасывания костыля (с. 271) — «Чертенок принес дедушкину палицу: «Ну, Медведко, попробуем: кто из нас выше бросит?» — «Бросай ты прежде!» Чертенок бросил палицу вверх, так высоко, что за щепочку показалась, а назад упала — земля ходенем пошла! Стала очередь за Медведком; взял он палицу за один конец — не только вверх бросить, и поднять не сможет; пустился на хитрости, поднял глаза на небо и начал пристально приглядываться. «Что ж ты попусту глазеешь?» — «А вот поджидаю, когда подойдет облачко, хочу на него забросить палицу». — «Э, нет, не бросай, пожалуйста; дедушка прибранит меня». — «Ишь, чертово племя! Небось жалко...»

- 490 -

153. СОЛДАТ ИЗБАВЛЯЕТ ЦАРЕВНУ
(с. 272—275)

153
(90) Место записи неизвестно.

AT 1061 (Кто раскусит чугунные пули или камни) + 1060* по СУС (Игра в карты на щелчки и орехи) + 1162 (Железный человек и черт) + 300 В (Черти или смерть в ранце). Контаминация сюжетных типов 1061 (об этом типе см. в прим. к тексту № 120) и 1060* является для русских сказок традиционной. В белорусском опубликованном материале есть два варианта сюжета-мотива о игре в карты на орехи и щелчки, а в украинских сборниках он отсутствует. Сюжетный тип 1162 в AT учтен лишь в эстонских, литовских, шведских и русских сборниках. Русских вариантов — 9, украинских — 1. Сюжет типа 330 В, получающий обычно самостоятельную разработку, учтен в AT только в записях на европейских языках. Русских вариантов — 19, украинских — 20, белорусских — 14. История сюжета связана со средневековыми фабльо и шванками, но подобные сказки о смелом и ловком солдате сложились на Западе не ранее XVII в. В этой сказке необычен для сюжета о чертях, загнанных в ранец, финал: выпущенные женщинами черти бросаются под мельничное колесо и там остаются навсегда.

После слов «аж пятками в зад достает» (с. 273) в сноске Афанасьева приведен вариант предыдущих эпизодов сказки, записанный в Пермской губернии: «Пришел черт, стал с солдатом в карты играть: кто кого обыграет, чтобы дурака ударить раз. Дьявол обыграл солдата и ударил так шибко, что чуть с ног его не свалил. Потом солдат обыграл дьявола. Ну как его бить? То и есть вертится, ни минуту не остановится окаянный! «Постой-ка, — думает солдат, — я с тобой поправлюсь по своему!» Показывает ему чугунное ядро и спрашивает: «Раскусишь ли ты вот этот орех?» Дьявол говорит: «Раскушу!» Взял ядро, грыз, грыз, все зубы поломал, а не раскусил. «Эх ты! — говорит ему солдат. — Посмотри-ка: у меня малый братишка лучше тебя». Сунул ядро в рот чугунному мужику, потрогал пружину, ядро на мелкие части разлетелось. Дьявол облизнулся: «Постой! Целы ль зубы?» Начал щупать; только запихал в рот руки, а у него их и прижало. Солдат пошевелил другую пружину, чугунные руки обвились вокруг дьявола и крепко схватили; а солдат давай его угощать царапкою... Насилу черт вырвался и убежал; после того полно ходить к Марфе-царевне».

154. БЕГЛЫЙ СОЛДАТ И ЧЕРТ
(с. 275—277)

154
(91) Место записи неизвестно. В Примечаниях (кн. IV, 1873, с. 156) Афанасьев указал, что «сказка эта напечатана не вполне», — вероятно, потому, что конец неудобен для печати.

AT 1159 (Черт хочет научиться играть на скрипке) + 1061. Первый сюжет, осложняясь своеобразными мотивами, подробностями, является здесь основным. Целостная композиционная структура сказки «Беглый солдат и черт» близких параллелей в опубликованном материале не имеет. Сюжет типа 1159 учтен в AT только в европейском фольклоре, большинство текстов записано в странах Восточной Европы, особенно много финских — 104. Русских вариантов — 6, украинских — 9, белорусских — 3.

155. ДВА ИВАНА СОЛДАТСКИХ СЫНА
(с. 278—284)

155
(92) Место записи неизвестно.

AT 303 (Два брата). Сказки, органичной частью которых является сюжет о победителе змея (AT 300; ср. тексты № 162, 171, 176), бытуют во всех частях света. Русских вариантов — 50, украинских — 29, белорусских — 9. Варианты нередко встречаются и в не учтенных AT сборниках фольклора неславянских народов СССР (например, Бессонов. Башк. ск., № 10; Башк. творч., III, № 9—11). История сюжета восходит к ассирийской сказке «Бата и Анубис» XIII в. до н. э. и связана также с литературными памятниками гораздо более позднего времени, например, «Пентамероном» Базиле (I, № 7, 9). Исследования: Ranke, № 114; Liungman W. Sagen om Bata

- 491 -

och der orientalisk-europeiska untersagans ursprung. Lund, 1946. Солдатскими сыновьями являются два брата-богатыря и в некоторых других восточнославянских сказках типа 303, совпадающих с нею рядом подробностей, эпизодов (например, «Солдатские сыны» в сб. «Сказки Ф. П. Господарева». Петрозаводск, 1941, № 2).

После слов «и залег спать на трои сутки» (с. 282) Афанасьев в сноске указал вариант: «Иван солдатский сын сражается с змеем и убивает его; при прощанье дает ему царевна на память свой золотой перстень. Богатырь разломил перстень надвое; одну половину себе взял, другую царевне отдал. После по этим половинкам, сложенным вместе, царевна узнает своего избавителя».

Гибель героев — необычный конец сказки. Приведен Афанасьевым вариант благополучного окончания: «Убил Иван солдатский сын третьего змея и думает: «Больше нет мне противника!» Вдруг издали пыль поднимается — что бы это значило: вихорь ли играет али рать-сила идет? Глядь-поглядь — скачет на железной ступе баба-яга костяная нога, толкачом погоняет, помелом след заметает, сзади собачка побрехивает. Кричит она зычным голосом: «Стой, Иван солдатский сын! Зачем заехал в наши места? Вот возьму толкач да начну твои косточки в ступе толочь, так не скоро опомнишься!» Иван солдатский сын ударил бабу-ягу острой саблею и ранил в самую грудь, ухватил ее — сунул под камень и пошел домой... Дня через три отдохнула баба-яга, вылезла из-под камня и давай вынимать оттоль змеиные головы, вынула головы, принялась добывать змеиные туловища — добыла и их со дна моря. Приложила головы к туловищам и оживила всех троих змеев. На ту пору взгрустнулось Ивану-царевичу по своем брате, поехал его разыскивать, и случилось ему проезжать мимо серого камня. Увидали его лютые змеи, выскочили из-за камня и убили до смерти. А Иван солдатский сын живет, с молодой женой тешится, про ту беду и не ведает; раз поутру вздумал он утереть лицо братниным платком — посмотрел: платок весь в крови. Поехал он к синему морю, к серому камню поглядеть — все ли по-старому? Глянул, а под камнем нет ни бабы-яги, ни змеиных голов, а лежит его мертвый брат Иван-царевич. (Иван солдатский сын снова сражается с двенадцатиглавыми змеями и убивает их; после того бьет бабу-ягу, заставляет ее оживить царевича мертвой и живой водою, а ее самоё предает злой смерти: «Коли отпустить ее на волю, — думает богатырь, — она опять оживит эти чудища!»). Сказке конец, давай меду корец»».

156—158. КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ
(с. 285—300)

156
(93a) Записано в Шадринском уезде Пермской губ. А. Н. Зыряновым. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, № 32а, лл. 12—16; 1830); напечатана Афанасьевым без изменений, за исключением отдельных мелких поправок в написании (см. комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 627).

AT 302₁ (Смерть Кащея в яйце) + 301 («Три подземных царства». См. прим. к тексту № 128). Первый сюжетный тип, учтенный в AT в фольклоре разных частей света, обычно контаминируется с другими сюжетными типами. Русских вариантов — 56, украинских — 13, белорусских — 12. Особая разновидность типа — «Смерть Кащея от коня», не выделенная в AT, обозначена в СУС номером 302₂. Русских вариантов — 11, украинских — 5, белорусских — 5. Кащею (Кащу, Костею) восточнославянских сказок соответствует в западноевропейских чаще всего великан без сердца, в польских — черт и змей, в болгарских — Червен вятър, душа (сердце) которого находится в яйце на дне морском. На восточнославянской культурной почве сложился особый, хотя и не вполне цельный тип сказки о Кащее Бессмертном. Первая русская литературная обработка народной сказки о нем относится к XVIII в. (Прогулки, № 6, с. 2—26). Данный и следующие тексты № 157, 158 отличаются характерными для восточнославянских сказок чертами сюжета, которые конспективно были зафиксированы в пушкинской записи (Пушкин. Прил. I, № 4). Заметное влияние на русские сказки сказали лубочные сказки о Кащее Бессмертном. Исследования: Köhler R. Kleinere Schriften zur Märchenforschung. Weimar, 1898, I, S. 158—162; Новиков, с. 192—219. Об образах благодарных животных см. библиографические указания к тексту № 159 (AT 554). В сказке сборника Афанасьева необычайно тесно переплетаются сюжеты о Кащее и о трех царствах. Последний отличается здесь оригинальными или редкими подробностями.

- 492 -

157
(93b) Записано в Архангельской губ.

AT 302₁ + 400₁ (Муж ищет похищенную или исчезнувшую жену). Традиционная для сказок о Кащее Бессмертном контаминация. Всемирно известный сюжет о поисках жены обычно сочетается с разными другими сюжетами. Русских вариантов — 90, украинских — 42, белорусских — 6. История сюжета связана с такими древними  литературными памятниками Востока, как индийская «Рамаяна» (повествование о поисках Рамой его супруги Ситы, похищенной демоном Раваном), арабская «Тысяча и одна ночь» (эпизоды поисков Джаншахом его исчезнувшей жены Ситт Шамсы — ночь 521—527), а также со средневековыми литературными обработками («Lais» Мари де Франс, 1150 г., «Seifrid de Ardemant» Альбрехта фон Шарфенберга, XIV в. и др.). Текст сборника Афанасьева является в восточнославянском фольклорном материале единственным (если не считать упомянутой выше конспективной записи А. С. Пушкина), в котором повествование о Кащее получило самостоятельное значение. Встречи Ивана-царевича с царевной Ненаглядной Красой в церкви и похищение царевны в поле Кащеем Бессмертным в то время, когда находившийся рядом Иван-царевич спал непробудным сном, напоминает сюжет «Царь-девица» (СУС 400₂). См. прим. к тексту № 232. Красотой, как и в русских сказках, именуется также героиня башкирской сказки типа «Царь-девица» (Башк. творч., I, № 87), в которой проявляется влияние русской сказочной традиции. Эпизод воздушного путешествия Ивана-царевича на Моголь-птице имеет параллели в сказках о трех подземных царствах (см., например, тексты № 128, 132). Традиционная стилистическая форма сказки замечательна своей живостью. Исследования: Корепова К. Е. Волшебные сказки с образом чудесного супруга. — Вопросы сюжета и композиции. Горьковский ун-т, 1978, с. 3—17.

К эпизоду встречи героя с первой старухой (с. 289) в сноске Афанасьева указан вариант: «Входит царевич в избу, а там лежит баба-яга костяная нога из угла в угол, нос в потолок. «Здравствуй, красавица!» — «Здравствуй, Иван-царевич! Куда путь держишь?» — «Еду сватать за себя царевну Ненаглядную Красоту!» — «Куда тебе! Ее ни один богатырь доступить не может, а ты еще мал, в лета не вошел». — «Эх ты, старая хрычовка! Не тебе бы говорить, не мне бы слушать: сидючи на одном месте, ты вся зацвела, заплесневела; тебя, проклятую, и смерть бегает!» Плюнул царевич и поехал дальше...»

158
(93с) Место записи неизвестно.

AT 302₁ + 400₁ + 516 (Верный слуга). Третий сюжетный тип учтен в AT преимущественно в записях, сделанных в странах Европы, Америки (в Америке — на французском, испанском и португальском языках), отмечены также африканские (арабские) и азиатские (турецкие, индийские) его варианты. Русских вариантов — 14, украинских — 16, белорусских — 5. Варианты типа 516 встречаются и в сказках неславянских народов СССР: латышских (Арайс — Медне, с. 86—87), абхазских (Абхаз. ск., № 26), башкирских (Башк. творч., I, № 98) и др. Сюжет о преследовании человека демонами известен по древнему индийскому сказанию (см.: Tawney C. Kathasaritsagara or Ocean of the Streams of Story. Kalkutta, 1880, t. I, p. 519, t. II, p. 251). Формирование сюжета на европейской культурной почве связана со средневековым рыцарским романом «Амикус и Амеликус», «Пентамероном» Базиле (IV, № 9), с получившей международную известность сказкой бр. Гримм «Преданный Иоганн». В драматической форме сюжет обработал К. Гоцци («Il corvo», 1772). Первая русская литературная обработка издана в 1787 г. (Повествователь, с. 49—83). Значительную популярность получила неоднократно издававшаяся в прошлом столетии лубочная «Сказка о Булате-добром молодце», оказавшая влияние на устные сказки. Было издано также стихотворное переложение лубочной сказки о верном Булате-добром молодце (оно в значительной части перепечатано в книге А. Федорова-Давыдова «Цари, короли, их семья и придворные по народным сказкам и легендам». М., 1904, с. 138—146). Исследования: Wesselski, S. 220—221; Rösch E. Der getreue Johannes. Eine vergleichen de Märchenstudie (FFC, N 77). Helsinki, 1928; Bauerfeld W. Die Sage von Amis und Amiles, ein Beitrag zur mittelalterlichen Freundschaftssage. Halle, 1941. Сюжетные типы 302 и 516 контаминированы как и в лубочной сказке. Мотивы сюжета «Верный слуга» отчасти сочетаются с мотивами сюжета о Кащее и в белорусской сказке «Булат-добрый молодец» (Романов, VI, № 2, с. 7—14), персонажи которой носят лубочные имена: Булат, Иван-царевич, царь Кирбит, царевна Кирбитьевна. В белорусской сказке, как и в русской сказке, царь Кирбит посылает Кащея в погоню за похищенной

- 493 -

царевной. В стихотворной лубочной сказке «Булат-молодец» царь Кирбит посылает в погоню за похитившими его дочь царем Бамбардасом и Булат-молодцем войско; Булат возвращается с полдороги обратно и сражается с войском Кирбита и Змеем Горынычем, выступающим здесь в роли Кащея. Мотив возвращения верного слуги к врагам и сражения с ними имеется также еще в трех опубликованных белорусских и украинских сказках (Романов, IV, № 1 и 2, с. 1—14; Чубинский П. П. «Труды этнографическо-статистической экспедиции в Западно-Русский край», т. II, СПб., 1872, № 80). Кроме этих сказок, в опубликованном международном материале отмечена всего лишь одна сказка типа 516 с мотивом возвращения — румынская (Schott Arthur und Albert. Walachische Märchen. Stuttgart, Tubingen, 1845, S. 144). Вместе с тем в сказке сборника Афанасьева отсутствуют эпизоды, характерные для некоторых более полных вариантов сюжета о верном слуге: например, царевич влюбляется в царевну по портрету; найденную с помощью верного слуги царевну заманивает на корабль и увозит за море. Мотив морского путешествия, традиционный для западноевропейских сказок и восходящий также к лубочным источникам, развивается, например, в вариантах типа 516 сборников: Зеленин. Вят. ск., № 29; Коргуев, I, № 27; Weriga W. Podania białoruskie. Lwów, 1889, № 8.

К словам «сидит на дубу орел с орлятами» (с. 298) в сноске Афанасьева дан вариант: «Сокол с соколятами».

К предсказанию голубиц в третью ночь (с. 299) — вариант: «как приедет Иван-царевич домой, перевенчается и ляжет спать с Василисой Кирбитьевной, в те́ поры прилетит двенадцатиглавый змей и унесет их обоих в свое царство».

После слов «Булат-молодец отрубил и ей голову» (с. 299) — вариант: «Воротился Иван-царевич домой и женился на Василисе Кирбитьевне; говорит ему Булат-молодец: «Не спи, царевич, первую ночь с женой — худо будет! Лучше пусти меня на свое место». Царевич согласился, а сам думает: верить или не верить ему? И приставил он слугу верного присматривать, что будет делать Булат-молодец. Наступила полночь, вдруг зашумели ветры — прилетает двенадцатиглавый змей. Булат-молодец начал с ним сражаться, срубил все двенадцать голов и выкинул в окно. Как рубил он змею последнюю голову, брызнула змеиная кровь прямо Василисе Кирбитьевне на лицо, Увидал это Булат-молодец, думает: что делать? Так оставить — спросят: отчего кровь показалась? Платком обтереть — пожалуй, Василису Кирбитьевну разбудишь: дело непригожее. Взял да языком и слизнул кровь с ее лица белого. А слуга Ивана-царевича только и видел, как Булат-молодец свою саблю точил да кровь слизывал; поутру докладывает он: «Так и так, с вечера Булат-молодец свою саблю точил, а ночью Василису Кирбитьевну в уста целовал». Иван-царевич разгневался, приказал Булата-молодца в железа заковать, злой смерти предать».

К словам «Пришли, смотрят, — а дети живы» (с. 300) указан вариант: «Булат-молодец разрезал себе палец и своею кровью помазал детей царевича накрест — и они в ту же минуту ожили».

159. МАРЬЯ МОРЕВНА
(с. 300—305)

159
(94) Место записи неизвестно.

AT 552 А (Птицы или животные-зятья) + 400₁ + 554 (Благодарные животные помогают решить трудные задачи) + 302₂ (Смерть Кощея от коня). Традиционная контаминация сюжетов. Лубочная сказка была перепечатана Афанасьевым в его Примечаниях из сборника «Лекарство..,» (с. 99—131) с приложением соответствующих библиографических сведений (они приведены в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936 г., с. 629); текст лубочной см. под № 562. Сюжет типа 552 А учтен в AT преимущественно в европейском материале, отмечены также записи из Турции и Америки (от американских негров, индейцев). Русских вариантов — 36, украинских — 9, белорусских — 7. Такая же, как в восточнославянских сказках, сюжетная контаминация встречается в сказках о животных-зятьях, опубликованных в сборниках фольклора неславянских народов СССР, например, башкир (Башк. творч., I, № 99; II, № 11; III, № 41). Сюжетный тип 554, чаще всего контаминируемый с типами 302 и 552, отмечен в AT в фольклоре разных частей света. Русских вариантов — 44, украинских — 39, белорусских — 17. Разновидность сюжета — «Герой с помощью благодарных

- 494 -

животных выслуживает у бабы-яги коня» — особенно характерна для восточнославянских сказок и получает в них своеобразно яркую трактовку. Исследования: Marx A. Griechische Märchen von dankbaren Tieren und Verwandtes. Stuttgart, 1889; Пропп. Ист. ск., с. 138—141. Анализ сказки «Марья Моревна» сборника Афанасьева см.: Аникин, с. 128—131.

К рассказу о запретном чулане (с. 301) Афанасьев в сноске привел вариант: «Глянул — а там змей о двенадцати головах, о двенадцати хоботах на железных крюках висит, из его ран кровь течет. Говорит змей Ивану-царевичу: «Ах, добрый человек, обмакни в мою кровь свой палец и дохни на меня; за твою услугу я тебя три раза от смерти избавлю». Иван-царевич обмочил свой палец в кровь и дохнул на змея; змей рванулся, поломал крюки и улетел».

К рассказу о пребывании у ворона (с. 302) — вариант: «Оставь у нас свое золотое кольцо; будем на него смотреть, тебя вспоминать; если кольцо светло — значит, ты жив и здрав; а если потускнеет — тотчас уведаем, что с тобой беда приключилася». Иван-царевич оставил свое золотое кольцо и пошел в змеиное царство».

Вместо «пять печей хлеба» (с. 302) — вариант: «пирогов». К рассказу об оживлении Ивана-царевича (с. 303) дан вариант: «Орел Орлович полетел на́ море и поднял сильные ветры, море взволновалося и выкинуло бочку на́ берег; Сокол Соколович схватил бочку в когти, занесся высоко-высоко за облака и бросил ее оттуда на́земь — бочка упала и разбилась вдребезги; а Ворон Воронович принес воды целющей да живущей и вспрыснул Ивана-царевича. После все трое подхватили его и понесли за тридевять земель, в тридесятое государство. Принесли в тридесятое государство и говорят: «Ступай к синему морю, там гуляет чудная кобылица; впереди ее двенадцать косарей сено косят да двенадцать гребцов сено гребут — она за ними идет да все поедает; когда станет кобылица воду пить — синё море волнуется и лист с дерев опадает, а станет у столетних дубов чесаться — те дубы, словно овсяные снопы, на́земь валятся. Каждый месяц выкидывает она по одному жеребенку: а следом за ней ходят двенадцать волков да тех жеребят пожирают. Улучи время, и как только выкинет кобылица жеребенка со звездой на лбу — скорей хватай его да от волков отбивай; то тебе будет конь богатырский! С ним не догонит тебя и Кощей Бессмертный». Иван-царевич сделал так, как научили его зятья...»

К рассказу о пчелином улье (с. 303) дана сноска: «Вместо пчелиного улья, по другому списку, Иван-царевич встречает рака». К ответу кобылиц на упреки яги (с. 304) дан вариант: «Как нам было не воротиться? Приползли раки со всего моря, начали в нас впиваться да клещами пощипывать — рады были на край света бежать!»

После слов «а царевич доконал его палицей» (с. 305) указан вариант окончания сказки: «А можно ли их догнать?» — «Если сейчас поедем, то авось нагоним; у Ивана-царевича конь — мой меньшой брат». Кощей погнал вслед за Иваном-царевичем; вот-вот нагонит. «Ах, брат, — говорит конь Ивана-царевича коню Кощееву, — зачем ты служишь такому нечистому чудищу? Сбрось его на́земь да ударь копытом!» Конь послушался, сбросил Кощея и убил его до смерти».

160. ФЕДОР ТУГАРИН И АНАСТАСИЯ ПРЕКРАСНАЯ
(с. 305—309)

160
(95) Записано в г. Погаре Черниговской губ. учителем Н. Матросовым. Диалект, переходящий от русского языка к белорусскому.

AT 552 A + 400₁ + 554. См. прим. к текстам № 157, 159. Эпизоды на ратном поле и в шатре богатырки, победившей три рати, встречаются в сказках о Еруслане Лазаревиче (СУС — 650 В* = АА* 650 II).

161. ИВАН-ЦАРЕВИЧ И БЕЛЫЙ ПОЛЯНИН
(с. 309—313)

161
(96) Место записи неизвестно.

Отчасти относится к типу 301 («Три подземных царства». См. прим. к тексту № 128). В некоторых вариантах типа 301 герой также сталкивается в подземном царстве с бабой-ягой и губит ее (см. тексты № 141, 142). Эпизоды встречи и братания Ивана-царевича с Белым Полянином находят соответствие в сказках о Еруслане Лазаревиче.

- 495 -

Однако в целом сказка «Иван-царевич и Белый Полянин» — о войне двух побратимов-богатырей против несметной рати бабы-яги, для которой чудесные портные и сапожники делают солдат, оригинальна по содержанию. Подобные сказки есть в сборниках: Романов, III, № 12, с. 88—92; Башк. творч., III, № 11. На заключительную сцену богатырского великодушия Афанасьев обратил особое внимание в своей «Заметке о сказке «Еруслан Лазаревич»» (см.: Дополнения к III тому), где он говорит, с какой замечательной поэтической простотой передана в сказке «Иван-царевич и Белый Полянин» встреча Федора Тугарина с Анастасией Прекрасной. Возможно, сказка была известна Афанасьеву в двух близких вариантах, и названные выше белорусская и башкирская сказки имеют общий лубочный источник.

К имени Белый Полянин (с. 309) в списке Афанасьева указан вариант: «Поляк Белый Колпак». Оба эти имени встречаются в сказках о Еруслане Лазаревиче.

К эпизоду о портных и сапожниках, изготовляющих войско для бабы-яги (с. 312), указан вариант: «Шел-шел — стоят кузницы, в тех кузницах железо калят да молотом бьют; что ни удар молотом — то и солдат готов, с ружьем, с саблею, в полной походной амуниции; хоть сейчас на войну! Спрашивает Иван-царевич: «Кузнецы, кузнецы! Кому столько войска готовите?» — «Бабе-яге золотой ноге; тридцать лет с Белым Полянином сражается, а все победить не может...» Шел-шел — стоят избы, в тех избах сидят красные девицы, за ткацкими станами работают: только ударят бердом — тотчас солдат и выскочит, с ружьем, с саблею, в полной походной амуниции; хоть сейчас на войну!..»

К концу сказки дана сноска: «В другом списке конец рассказан иначе: Белый Полянин вытащил на канате красную девицу, побоялся, чтобы Иван-царевич не отбил у него невесты, и задумал убить его. Иван-царевич догадлив был, захотел наперед испробовать, какова верность Белого Полянина, взял большой камень и привязал к канату. Белый Полянин тянул, тянул, дотянул до половины и обрезал канат — камень упал и в мягкую пыль разлетелся. Огромная птица выносит Ивана-царевича с того света (точно так же, как в сказке «Норка-зверь»). Как увидал его Белый Полянин, крепко испугался, пал к ногам и начал просить прощения. «Ну, брат, — сказал Иван-царевич, — ни за что б тебя не простил, если б не твоя молодая жена. Ее жалко; ради ее и тебя прощаю!» Вслед за тем едет Иван-царевич в змеиное царство...»

162. ХРУСТАЛЬНАЯ ГОРА
(с. 313—314)

162
(97) Место записи неизвестно.

AT —. Отчасти соответствует типам 554 (Благодарные животные: наделяют героя способностью превращаться в сокола и муравья) + 302 (Яйцо Кощея. В данной сказке яйцо змея, добыв которое герой разрушает хрустальную гору. См. прим. к тексту № 156). Эпизоды службы Ивана-царевича пастухом отчасти соответствуют сюжету типа 321. Русских вариантов — 1, украинских — 3. белорусских — 3. Сказочный образ хрустальной или стеклянной горы, восходящий к представлениям о царстве мертвых, встречается в западноевропейских и в целом ряде опубликованных украинских и белорусских типа 530 («Сивко-бурко») и в сказках типа 301 («Три подземных царства»). В некоторых западноевропейских вариантах сюжетных типов 314 (Бегство с помощью волшебного коня), 400 (Поиски исчезнувшей супруги или супруга) и 502 («Медный лоб», или «Дикий человек») тоже имеются эпизоды путешествия на хрустальную гору, что отметил в своем труде о происхождении и истории шведских сказок В. Юнгман (Liungman, S. 144—147). По-разному творчески трактуется образ хрустальной горы в западноевропейских народных книгах эпохи средневековья и более позднего времени. Афанасьев в своих Примечаниях указал на несколько сходных с уникальной русской сказкой «о государстве, наполовину втянутом в хрустальную гору» и замурованной в хрустальных недрах царевне хорватских сказок сборника Валявца (Valjavec M. K. Narodne pripoviedke u i oko Varażdini in okolici. U Zagrebu, 1890, S. 127—131, 154—157). О мифах и обрядах, проливающих свет на происхождения сказочного образа хрустальной горы, см.: Пропп. Ист. ск., с. 268—269.

- 496 -

163. БУХТАН БУХТАНОВИЧ
(с. 315—316)

163
(98) Перепечатано Афанасьевым из журнала «Москвитянин» (1844, № 1, с. 122—124). Сказка записана в Шенкурском уезде Архангельской губ. Борисовым.

AT 545 В (Кот в сапогах). Сюжет имеет всемирную известность. Кроме европейских, в AT учтены варианты, записанные в Азии (турецкие, индийские, индонезийские), Африке и Америке. Русских вариантов — 15, украинских — 23, белорусских — 9. В большинстве восточнославянских, а также тюркоязычных и других восточных сказок герою мнимому богачу помогает жениться на царевне лиса (см., например, текст № 164). Дополнительно: Ск. Дагестана, № 25; Казах. ск., II, с. 7—10; Абхаз. ск., № 3; Бурят. ск., № 46, 47; Башк. творч., I, № 38, 39; Тат. творч., I, № 28, 29. Мотивы, близкие к сказкам типа 545 В, исследователи отметили в литературных памятниках Востока, например, в индийском сборнике «Двадцать пять рассказов Веталы» и в соответствующем ему тибетском сборнике «Игра Веталы с человеком». Однако сюжет сформировался, в основном, в Европе, и его литературная история по-настоящему начинается со сказки Страпаролы о Константине Счастливчике, добывшем могучее королевство, благодаря своей кошке («Приятные ночи», ночь XI, сказка 1). Затем сюжет обрабатывался Базиле («Пентамерон», I, № 10). Особенно большую международную известность приобрела сказка Шарля Перро «Кот в сапогах», впервые изданная в 1697 г. (сборник «Сказки моей матушки Гусыни») и переведенная на русский язык В. А. Жуковским (1845). По мотивам сказки Перро Людвиг Тик написал пьесу «Кот в сапогах» (1797, рус. пер. 1916), Русская сказка типа 545 В, — «О лисе и дураке», — литературно обработанная, издана впервые в 1787 г. (см.: Тимофеев, с. 219—240). В сказке «Бухтан Бухтанович», как и во многих восточнославянских сказках этого типа, герой является «запечником» (лежит на печи), в некоторых вариантах он именуется Иваном Запечником, Попялинским, Попяловским, дурнем. В сказке сборника Афанасьева приход лисы на выручку героя не мотивирован (то же: Худяков, № 70); в ней же отсутствуют некоторые характерные для сказок типа 545 В эпизоды, например, встреча с пастухами, которые соглашаются выдавать себя за слуг героя. Исследования: Wesselski, Vers., S. 75, 80.

После слов «Ну, ладно, покажи же ты мне жениха» (с. 315) в сноске Афанасьева даны ссылки на два варианта этой сказки.

«Вариант 1: В одной деревне была-жила вдова, у нее был сын Ванька Голый. Жили они в большой бедности: изба набок свалилась; окно худым сарафанишком затыкалось; ни сеней, ни двора — кругом чисто! Пошел сын в город работы искать, денег наживать; жил так год и два и выжил десять рублей. «Нет, — думает, — от работы не будешь богат, а разве горбат!» Воротился домой и говорит матери: «Поди к богатому мужику, проси четверик, а станет спрашивать: «зачем?» — скажи: деньги мерить». Пришла баба к богатому мужику и просит четверика: сын-де приехал из города, так деньги надо смерить. «Возьми» Приносит домой: Ванька Голый и начал побрякивать десятью рублями. А богатому мужику не терпится, пошел подслушивать. Баба увидала его и спрашивает у сына: «Что, сколько четвериков?» А он говорит: «Двадцать». Только богатый мужик воротился домой, Ванька Голый будь догадлив, позасунул в четверик за обручи пятачков да гривенников и отнес к нему. Посмотрел мужик на свой четверик, как увидел серебро — и думает себе: «И впрямь он деньги мерил!» На другой день Ванька Голый посылает мать: «Поди, сватай за меня дочь у богатого мужика». Пошла сватать, а мужик тому и рад, веселым пирком да за свадебку! Взял Ванька большое приданое и стал жить-поживать с своею молодою женою в богачестве, и теперь живут да хлеб жуют. Я у них на свадьбе был, мед-вино пил; дали мне блин, что три года гнил, а кто-то был смел, выхватил да съел.

Вариант 2: Жил себе купец, у него был сын. Вот отец помер, а сын остался один, прогулял все имение и задумал жениться. Пошел он на базар, накупил горшков, поразбивал в черепки и наколотил полный погреб. Недалеко жил другой купец, у него была дочь красавица. Приходит к нему купеческий сын и просит: «Дай, пожалуй, четверика». — «На что тебе?» — «Да купил овса, так за ночь хочу перемерить». — «Бери», — говорит купец, а сам думает: «Что такое хочет мерить? Дай разузнаю!» И пошел подслушивать, а купеческий сын сидит в погребе да черепки пересыпает. «Ишь гремит! — думает купец. — Верь после людям, сказывают, что промотался, а он

- 497 -

по ночам деньги меряет». Наутро купеческий сын набил в щель четверика мелких денег с рубль серебра и понес и отдал купцу. Потом заслал к нему сваху и женился на его дочери, да и стал жить припеваючи».

164. КОЗЬМА СКОРОБОГАТЫЙ
(с. 316—319)

164
(99) Записана в Подольской губ. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXX, оп. 1, № 7, лл. 1—8; 1848); ее малограмотный, тяготеющий к книжному слову текст Афанасьев подверг значительной литературной обработке, ввиду чего его пришлось полностью воспроизвести в комм. к I т. сказок Афанасьева изд. 1936, с. 632—634.

AT 545 В Данная разновидность сюжета, в которой повествуется о том, как лиса пригнала к царю и подарила ему от имени жениха, мнимого богача, много зверей, является для восточнославянских сказок традиционной и встречается в опубликованном материале нередко. Сказка «Козьма Скоробогатый» имеет необычное начало: бедняк ловит лисичку-воровку, и она обещает сделать его богатым.

После слов «Обвенчался он на царевне» (с. 318) в сноске Афанасьева приведен вариант:

«Был-жил мужик с бабой, у них был один сын, да и тот не в полном разуме. «Муж-муженек, — говорит баба, — в нашем сыне мало толку будет; давай отделим его, пускай сам живет по себе». Вот и отделили его, дали ему одну худую лошаденку да петуха. Сел дурак на клячу, взял петуха и поехал в чистое поле; ехал долго ли, коротко ли, и приехал в лес. Видит: стоит в лесу глиняная избушка; входит туда, а в избушке пусто — нет никого. Вот пустил он лошадь в лес, а сам забрался в избушку и лежит себе голодный на печке. Где ни взялась лисица, вбежала в избу и говорит: «Здравствуй, дядюшка! Как тебя зовут? Скажешь — буду знать, как величать». — «Люди зовут: Никита Македонский». — «Ну, Никита Македонский, подари мне петуха, я тебе невесту высватаю». Он не много думал, слез с печи, зарезал петуха, ощипал и отдал лисице: «На, кушай, лисонька, на здоровье». — «Спасибо, Никита Македонский! Есть царь Огонь и царица Грозная Маланья́ (Молния), у них дочь — прекрасная царевна; я ее за тебя высватаю». — «Кто за меня, бедного, пойдет?» — «Молчи, не твоя забота».

И побежала лисица к царю Огню и царице Маланье́. «Здорово, лиса! Что хорошенького скажешь?» — «Здорово! Пришла свахою. У вас есть невеста, у меня жених молодец, Никита Македонский царевич». — «Где же он? Что сам не приехал?» — «Ему нельзя, он один на своем царстве.» — «Что же он поделывает?» — «Да все за зверями охотится». — «Ну, пускай пришлет нам семьдесят зайцев; тогда поверим тебе». Лисица пустилась в лес; попадается ей косой заяц: «Где была, лиса?» — «На обеде у царя Огня и царицы Маланьи́». — «Не слыхала ль чего про нас, зайцев?» — «Как же, слыхала; про вас завтра будет у царя большой обед. Соберитесь гуртом семьдесят зайцев, я вас завтра туда проведу». Заяц бросился созывать своих товарищей; созвал. «Ну, лиса, веди!» Лиса привела их к царю, поставила рядком и говорит: «Царь Огонь и царица Грозная Маланья́! Нареченный зять прислал вам в подарок семьдесят зайцев». Ну, их забрали и заперли в клеть. Царь и говорит лисе: «Коли нареченный зять прислал зайцев, пусть пришлет еще семьдесят волков».

Лисица опять побежала в лес; попадается ей навстречу серый волк. «Здорово, лиса!» — «Здорово, куманек!» — «Где ты была? — «На обеде у царя Огня и царицы Маланьи́». — «Не слыхала ль чего про нас, волков?» — «Как же, слышала; про вас завтра будет у царя и царицы большой обед. Собери семьдесят волков, я вас туда проведу». Волк побежал скликать своих товарищей, скликал и прямо к лисе: «Ну, лиса, веди нас!» Лиса привела к царю, построила их рядком и говорит: «Царь Огонь и царица Грозная Маланья́, извольте принять; нареченный зять прислал вам подарок». — «Ну, спасибо». Сейчас их забрали и заперли в сарай. «Скажи нареченному зятю: коли он прислал волков, то пусть пришлет еще семьдесят медведей». Лисица ударилась в лес; попадается ей навстречу медведь. «Куда, лиса, ходила?» — «Была в гостях на обеде у царя Огня и царицы Маланьи́». — «Не слыхала ль чего про нас, медведей?» — «Как же, слышала; про вас завтра будет у царя и царицы большой обед. Соберитесь семьдесят медведей, я вас проведу». Косолапый медведь поплелся скликать

- 498 -

своих товарищей, накликал — и к лисице: «Ну, веди нас, лиса!» Привела их лиса, построила рядком и говорит: «Царь Огонь и царица Грозная Маланья́! Нареченный зять прислал вам подарок». — «Спасибо! Пускай нареченный зять Никита Македонский приедет сам к нам: мы на него поглядим, а он на невесту посмотрит».

Лисица распрощалась и пустилась к глиняной избушке, где Никита Македонский на печи ничком лежал Прибежала и говорит: «Что лежишь? Царь Огонь и царица Грозная Маланья́ зовут тебя в гости; поедем, станем свадьбу играть». — «Ах, лиса, как я поеду? Мне одеться не во что». — «Ничего! Запрягай свою лошадь. Как поедешь через город я пробегу мимо лавок; купцы и приказчики бросятся за мною, а ты смотри не плошай, кушаки, шапки и разную одежду из лавок хватай; да захвати кстати и пилу». Поехал Никита городом, а лиса уже около лавок; все купцы и приказчики выбежали да за нею, а Никита Македонский берет из лавок, что надо, да грузит тележонку; и одежду добыл и пилу спроворил одноручную. Выехал за город и видит, что лиса давно его дожидает. Поехали Попался на пути на дороге мостик. «Пили мост!» — говорит лиса Никита Македонский и ну стараться, подпилил столбы, мост и рухнул. «Раздевайся донага да кидай всю одежду в воду-то, а сам катайся по песку». Сказала лиса и побежала к царю и царице. «Ах, — говорит, — несчастье случилось». — «Какое несчастье?» — спрашивает царь. — «Да мосты некрепки в вашем царстве; нареченный зять ваш Никита Македонский ехал к вам в гости, а мост в подломился; люди его все потонули, да и сам он еле жив».

Поскакали к мосту, смотрят: Никита Македонский голый валяется в песку. Подняли его, одели в царское платье, посадили в карету и повезли во дворец. Вот пирком да за свадебку; у царя не пиво варить, не вино курить, обвенчали Никиту на царевне и стали пить-есть и прохлаждаться. Нагулялись досыта. Молодая княгиня и говорит: «Ну, Никита Македонский, пора к тебе ехать, посмотреть твое царство...» (Продолжение сказки такое же, как и о Козьме Скоробогатом. Вместо выражений: царь Огонь и царица Грозная Молния — ставят иногда Грома-батьку и Молнию-матку)».

165—166. ЕМЕЛЯ-ДУРАК
(с. 320—327)

165
(100а) Текст перепечатан Афанасьевым с лубочного издания.

В сносках Афанасьева приведены варианты: к словам «вытащил из-под навесу сани» (с. 322) — «из сарая»; к словам «поехал из городу домой» (с. 322) — «В свою деревню»; к словам «Чаны с разными напитками» (с. 326) — «винами».

AT 675 («По щучьему велению»). В AT учтены варианты, записанные в европейских странах, в Турции и в Америке на французском и испанском языках от американцев европейского происхождения и индейцев, негров. Русских вариантов — 22, украинских — 11, белорусских — 6. Сюжет сложился первоначально как анекдотический. В таком плане разработаны его первые литературные версии XVI—XVII вв. — сказка Страпаролы о Пьетро Дураке («Приятные ночи», ночь III, сказка 1) и сказка Базиле («Пентамерон», I, № 3). В восточнославянской традиции сюжет получил характерную форму волшебной сказки. Первая русская публикация — «Сказка о Емеле-дурачке» в сб.: Тимофеев, с. 312—345. Сказки этого типа вошли в лубочные книжки XIX в. и обрабатывались также известными русскими писателями — В. И. Далем («Емеля-дурачок»), И. А. Буниным («О дураке Емеле, какой вышел всех умнее»), А. Н. Толстым («По щучьему веленью»). Лубочный текст отличается обстоятельностью изложения, но ему недостает живости слога.

166
(100b) Записано в Новгородской губ. AT 675. Текст воспроизводит устный пересказ лубочной сказки.

167. ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНЬЮ
(с. 328—330)

167
(101) Место записи неизвестно.

AT 675. В варианте выпали некоторые звенья традиционного сюжета (рубятся дрова, движется печь), но вместе с тем он осложнен необычными эпизодами (рожденный царевной мальчик опознает отца; единоборство сына царевны с богатырем; утка, найденная у отца царевны).

- 499 -

168. СКАЗКА ОБ ИВАНЕ-ЦАРЕВИЧЕ, ЖАР-ПТИЦЕ И О СЕРОМ ВОЛКЕ
(с. 331—343)

168
(102) Текст перепечатан Афанасьевым из книги: Прогулки.., № 3, с. 3—27.

AT 550 (Жар-птица и серый волк). Всемирно известный сюжет. Русских вариантов — 30, украинских — 19, белорусских — 6. Близкие восточнославянские тексты встречаются в некоторых сборниках сказок неславянских народов СССР, например, башкир, татар, шапсугов (Башк. творч., II, № 6; Тат. творч., I, № 63, 64, 68; Сказки адыгских народов. М., 1978, № 14). Старейшая письменно зафиксированная европейская сказка о жар-птице и сером волке восходит к латинскому сборнику монаха Йоганна Габиуса «Scala coeli», изданного в 1480 г. (см. Wesselski, № 28). С конца XVIII в. сюжет получает распространение в России, преимущественно книжным путем: лубочные издания сказки весьма многочисленны. Имеющие немало общего с западноевропейскими, русские лубочные варианты «Жар-птицы и серого волка» вместе с тем отличаются некоторыми характерными особенностями, связанными с национальной фольклорной традицией, в них отсутствуют такие часто встречающиеся в западноевропейских сказках мотивы, как, например, превращение волка-помощника в человека (он, оказывается в конце сказки, был заколдованным принцем). В стихотворной форме сюжет обрабатывался В. А. Жуковским («Сказка о Иване царевиче и сером волке», 1845) и Н. М. Языковым («Жар-птица», драматическая сказка, первое издание 1857 г.). Источниками для них, как отмечалось исследованиями, послужили, вероятно, сказка лубочной книги «Дедушкины прогулки» и немецкие сказки, влияние которых явно проявляется в тексте Жуковского, особенно в финальном эпизоде. Исследования: Nilsson N. A. Die Apolonias Erzählungen in der slawischen Literatur. Uppsala, 1949, S. 46. О происхождении сказочного мотива живой и мертвой воды, его мифологических истоках основательные предположения высказаны, в связи с данной сказкой, в монографии В. Я. Проппа (Ист. ск., с. 179—181).

169—170. ЖАР-ПТИЦА И ВАСИЛИСА-ЦАРЕВНА
(с. 344—349)

169
(103a) Место записи неизвестно.

AT 551 (Конек-горбунок). Сюжет широко распространен в странах Европы. В AT учтены также записи, сделанные на Востоке (в Турции, Индии) и в Америке. Русских вариантов — 51, украинских — 40, белорусских — 24. Сюжет в близких русским и в очень своеобразных вариантах встречается в сборниках сказок многих неславянских народов СССР — башкирских, татарских, казахских, осетинских, абхазских, адыгейских и др. Сюжет сформировался на европейской культурной почве, но отдельные его мотивы имеют параллели в сказках древних народов Востока. Старейшие литературные версии в итальянских сборниках XVI—XVII вв. «Приятные ночи» Страпаролы (ночь III, сказка 2 — о царевиче Ливоретто и его волшебном коне) и «Пентамерон» Базиле (III, № 7). Первая русская публикация лубочной сказки относится к концу XVIII в. (Погудка, I, № 9, с. 3—36), за ней последовал ряд других изданий. Влияние лубка проявляется в сказке сборника Афанасьева, довольно схематично излагающей приключения стрельца-молодца, обладающего чудесным богатырским конем. В 1834 г. был издан «Конек-горбунок» Ершова, имеющий фольклорную русскую основу. Он оказал заметное влияние на народные сказки второй половины XIX в. и начала XX в. Своеобразной стихотворной переделкой сказки Ершова в революционном публицистическом духе является «Конек-скакунок» С. А. Басова-Верхоянцева (1906). Исследования: Лупанова И. П. Фольклорные основы сказки П. П. Ершова «Конек-горбунок». — Уч. зап. Петрозаводского ун-та. Историч. и филологич. науки. 1956, т. 6, вып. 1. Петрозаводск, 1957, с. 161—162; Новиков, с. 112—113. К имени Василиса-царевна (с. 344) Афанасьев в сноске указал вариант: «царевна Елена-краса, золотая коса».

170
(103b) Место записи неизвестно.

AT 531. В данном варианте — редкий сказочный мотив восточного происхождения, не отмеченный в других известных русских сказках: герой выполняет трудное задание — выдоить семьдесят кобылиц. Мифологическое истолкование этого мотива см.: Афанасьев. Поэт. воззрения, II, с. 128.

- 500 -

После слов «купается — ничего ему не делается» (с. 348) Афанасьев в примечании отметил вариант: «Царь-девица призывает согреть чан молока; как только молоко вскипело — жеребенок разыгрался, подбежал к чану, три раза хлебнул, доброго молодца туда пихнул; искупался добрый молодец в горячем молоке и сделался таким красавцем, что ни в сказке сказать, ни пером описать»,

171—178. СКАЗКА О МОЛОДЦЕ-УДАЛЬЦЕ,
МОЛОДИЛЬНЫХ ЯБЛОКАХ И ЖИВОЙ ВОДЕ
(с. 349—373)

171
(104a) Записано в Липецком уезде Тамбовской губ. Рукопись в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 36, лл. 23—27, 1848).

AT 551 (Молодильные яблоки) + 300₁ (Победитель Змея). Первый сюжет учтен в AT, в многочисленных европейских вариантах, а также в записях, сделанных в Африке и Азии (в Турции, Индии) и на французском, испанском языках в Америке от американцев европейского происхождения и негров. Русских вариантов — 40, украинских — 14, белорусских — 5. Отдельные мотивы сюжета отмечались исследователями в «Тысяче и одной ночи» и в средневековых рыцарских романах, например, в «Парцифале» (XIII в.), но старейшая сказка типа 551 относится к позднему средневековью. Она вошла в латинский сборник Иоганна Габиуса «Scala coeli» (см.: Wesselski, № 28). Первые русские лубочные издания сказок этого сюжетного типа появились в XVIII в. (Лекарство.., с. 152—188; Прогулки.., № 3, с. 3—27; Тимофеев, с. 1—22). Обычно в русских сказках о молодильных яблоках герой проникает в волшебный сад и дворец богатырской царь-девицы, а не в сад «страшной ведьмы», как в сказке сборника Афанасьева. Исследования, указанные в комментариях к тексту № 169, посвящены не только сюжетному типу AT 550, но и типу AT 551. Сюжет типа 300₁, имеющий широкое распространение во всех частях света, обычно встречается в восточнославянских сказках в соединении с разными сюжетами, особенно часто входит эпизодом в сказки о неверной сестре (AT 315, см. тексты № 201—207) и является неотъемлемой частью сюжетного типа 303 — «Два брата» (см. текст № 155). Русских вариантов — 108, украинских — 30, белорусских — 29. История сюжета связана с мифом о Персее, известном по памятникам античной литературы: Аполлодор. Мифологическая библиотека (Л.: Наука, 1972, с. 29); имеет одним из своих источников сочинение греческого логографа V в. до н. э. Ферикида; Овидий Назан. Метаморфозы, II, 660—763 — о Персее и Андромеде. Сказкам и легендам о победителе змея посвящены монографии: Hartland E. S. The Legend of Perseus. London, 1893; Ranke, № 114. А. И. Никифоров опубликовал в сборнике «Советский фольклор» (1936, № 4—5, с. 143—242) 15 записей севернорусских сказок типа 300₁, предпослав им статью «Победитель змея». Эпизоды в подземном царстве и особенно полет героя на птице-колпице, выносящей его на белый свет, напоминает сюжетный тип 301 (Ср. тексты № 128—132, 139—142). Эпизод обольщения «Прекрасною Дунею» старшего и среднего братьев царевича-удальца, которые «проваливаются сквозь кровать», соответствует былине «Три поездки Ильи Муромца» и другим вариантам сюжета типа 551 (ср. тексты № 174, 175, 176). Эпизод на пиру в подземном царстве, когда герой увеселяет гостей своей игрой на музыкальном инструменте, восходит к разным сказочным и эпическим сюжетам; для сказок о молодильных яблоках и победителе змея он необычен.

Афанасьев внес в текст много мелких поправок, которые перечислены в комм. ко II т. сказок Афанасьева изд. 1938 г., с. 585—586. Некоторые из поправок неудачны: нарочито усилено аканье рассказчика (тамбовский диалект). Так, например, Афанасьев напечатал: «А малец паехал дальше» (в рукописи: «А он поехал дальше»), «и спрасился начевать» (в рукописи: «спросился ночевать»), «маво каня» (в рукописи: «Моего коня»).

172
(104b) Место записи неизвестно.

AT 551. Вариант сюжета о молодильных яблоках отличается рядом подробностей (три брата отправляются на поиски молодости отца; убитого старшими братьями героя оживляет жар-птица), отсутствующих в тексте № 171, но характерных для полных

- 501 -

восточнославянских вариантов: герой крадет у спящей царь-девицы пузырек с живой водой, «на девичью красоту позарился», «квас пил, да квасици не покрыл» (традиционная для таких восточнославянских сказок стилистическая формула); воинственная царь-девица разыскивает героя, угрожает разорить, выжечь царство его отца и в конце концов становится его женой. Об образе царь-девицы см.: Новиков, с. 70—75.

После слов «а младший — прямо дорогой» (с. 353) Афанасьев в сноске сослался на вариант: «Старшие два брата ехали, ехали, добрались до огненной реки; как дальше ехать — не ведают, разбили в стороне палатки и стали в чистом поле жить, в гульбе время проводить. А младший брат заехал по дороге к бабе-яге; она дала ему полотенце: «С ним через огненную реку переедешь: махни полотенцем направо — мост появится, махни налево — мост пропадет».

После слов «ты в ворота не езди, у ворот львы стерегут» (с. 354) указан вариант: «В другом списке сказано, что кругом сада с моложавыми яблоками и с ключами живой и мертвой воды змей обвился — голова и хвост в одном месте сошлись. Говорит баба-яга царевичу: «Ударь ты этого змея по голове; от этого удара богатырского он будет спать трое суток. В это время успеешь все сделать! Да вот сухой прутик; как войдешь ты в сад, сейчас беги по всем родникам и макай этот прутик в воду; в каком роднике он даст листья и цвет — в том, значит, и живая вода течет».

173
(104c) Место записи неизвестно.

AT 551. Здесь в лубочном стиле оригинально разработаны мотивы трех перевозов на пути в тридесятое царство красной девицы, выезда красной девицы во главе девичьего войска, встречи Ивана-царевича с бабой-ягой и с великаном, которому он отрубает голову, умерщвления и оживления Ивана-царевича красной девицей.

В сноске к незаконченному тексту Афанасьев изложил следующие ее эпизоды: «Иван-царевич спасается с помощью большой птицы, которая выносит его на своих крыльях с того света (см. сказку: «Норка-зверь»); затем сказка оканчивается точно так же, как и в предыдущем списке» (№ 172). Сказка «Норка-зверь» (текст № 132) относится к сюжетному типу AT 301 «Три подземных царства».

174
(104) Записано в Пермской губ. штатным смотрителем Кунгурского училища С. Буевским. Рукописный источник в комм. ко II т. сказок Афанасьева изд. 1938 г. не отмечен. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, № 61, лл. 11 об. — 15 об.; 1848). Как установил Д. К. Зеленин, у Афанасьева запись ошибочно отнесена к Архангельской губ. (см. прим. к № 218).

AT 551. Эпизоды обольщения путников, остановившихся на ночлег, девицей связаны здесь и в следующем тексте № 175 с разными частями сказки и играют более конструктивную сюжетную роль, чем в тексте № 171. Характерны для восточнославянских сказок также эпизоды погони за Иваном-царевичем царь-девицы или ее стражников (ср. тексты № 175, 176, 563), а также встречи несколько лет спустя сыновей царь-девицы с братьями их отца и с отцом (ср. тексты № 175, 176, 178).

Текст напечатан Афанасьевым с многочисленными стилистическими изменениями, которые особенно заметно проступают в замене одних слов другими, вводе новых слов и целых предложений, в перестановке слов.

Страница и строка	Напечатано:	Рукопись:
358, 16 сн.	Посылает царь	царь посылает
15 сн.	сладкие моложавые яблоки	сладкие яблоки
9 сн.	его долго	долго его
7—9 сн.	до того же	опять до того же
8 сн.	Девица и этого	девица та опять и этого
4—5 сн.	входит туда, а в избушке ягишна	входит в нее, тут ягишна
359, 3 св.	по сладкие моложавые яблоки — туда, где	по сладкие яблоки, где
5 св.	Он сел и поехал	он поехал и

- 502 -

Страница и строка	Напечатано:	Рукопись:
359, 6 св.	Взошел	когда взошел
7 св.	а ныне	ныне
8 св.	отвечает	отвечал
10 св.	сладкие моложавые яблоки — туда, где	сладкие яблоки, где
11 св.	«Едва ли достанешь!» сказала баба	Она говорит, едва ли достанешь
13 св.	Царевич	он
14 св.	слыхом было не слыхать	слыхом не слыхать
17 св.	сладкие моложавые яблоки	сладкие яблоки
18 св.	«Трудно царевич! Едва ли достанешь»	Трудно! едва ли достанешь
19 св.	станешь подъезжать	подъезжать станешь
20 св.	ударь коня палицей	ударь палицей коня
20 св.	перескочил за	когда же перескочил
22—27 св.	а он сквозь пробивается: «Я, — говорит, — Белой Лебеди записку несу». Добился до покоев Белой Лебеди Захарьевны; в то время она крепко спала, на пуховой на постеле разметалася, а живая вода стояла у ней под зголовьем. Он взял воды поцеловал девицу и пошутил с ней негораздо; потом, набравши моложавых яблоков	пробивается через них и говорит, я записку Елизарьевне несу и иду по живую воду потом добился до покоев Захарьевны, она в то время спала, разметавшись, пришед от обедни, живая вода стояла у ней под зголовьем, он взял воды, поцеловал ее, потом набравши яблоков
27 св.	задел за край	задел
17 сн.	Белая Лебедь Захарьевна	Захарьевна
16 сн.	кто-то в доме был	кто-то был
13 сн.	Лебедь Захарьевна	Захарьевна
12 сн.	только что коня сменил, и спрашивает	переменил лошадь, говорит
10 сн.	а Лебедь Захарьевна	Елизаровна
9 сн.	и	тут же и
7 сн.	Лебедь Захарьевна	Захарьевна
6 сн.	спрашивает ягишну	к ягишне, спрашивает
3 сн.	домой воротилась	воротилась домой
360, 1—4 св.	зовет его спать с собою. Царевич говорит: «Напой-накорми, тожно спать клади». Она напоила-накормила и опять говорит: «Ложись со мной!» Отвечает царевич: «Наперед ты ложись!» Она легла наперед, он ее и спихнул; де́вица полетела	предлагает лечь ему с нею; царевич говорит, напой-накорми тожно распроси, она напоила, накормила и опять говорит, ложись со мной; он отвечает, ты наперед ложись; после долгого спора она легла наперед, а когда легла, он ее пихнул, та и полетела:
6 св.	Вскрыл — они тут и сидят, говорит им	они тут и сидят, он им и говорит

- 503 -

Страница и строка	Напечатано:	Рукопись:
360, 7—9 св.	Собрались и поехали все вместе домой к отцу. Вот дорогою старшие братья вздумали убить младшего; Иван-царевич узнал их думу и говорит: «Не бейте меня, я вам все отдам!»	потом все вместе поехали домой к отцу; старшие братья вздумали младшего убить, он узнал их думу, говорит: не бейте меня, братцы, я все отдам вам
11 св.	Конь Ивана-царевича собрал его косточки в одно место	Конь его собрал косточки в место
12 св.	царевич	он
13 св.	Долго я спал	долго спал
14 св.	отцу в чужелке; отец	отцу также в чужелке как отправился; отец
17 св.	выдал ей виноватого	послал виноватого
18 св.	Детки Белой Лебеди, завидя его	дети, завидев его
19 св.	А мать	Мать
22 св.	едва	он едва
22 св.	детки	дети также
23 св.	А мать	мать
18—19 сн.	«...в руках, тем и потчуйте!» Они так же ему бока навохрили	в руках; они навохрили бока
18 сн.	Белая Лебедь Захарьевна выслал	Елизаровна послал
16 сн.	на нем лапотишки худые, чежелко́	в лапотишках худых, чежелчишко
15—16 сн.	Вон нищий	Вон, маменька, нищий
15 сн.	А мать	она
15 сн.	ваш батюшка	тятенька ваш
14 сн.	его потчевать	потчевать его
14 сн.	Иван-царевич	он
12 сн.	к царю	к отцу своему
12 сн.	отцу свое	отцу своему свое
11 сн.	и как они убили его	как они его убили
9—10 сн.	взял к себе в наследники	взял к себе

175
(104e) Записано в Архангельской губ.

AT 551 + 313 Н* (Бегство с помощью бросания чудесных предметов. Ср. текст № 93). Изображение облика богатырского коня героя сходно со сказкой о Сивке-бурке (AT 530). Из своеобразных подробностей афанасьевского текста отметим: царь посылает за молодою и живою водой старшего сына по совету «бар»; младший царевич, носящий традиционное имя героя русских сказок типа 530 (Сивка-бурка) и 545 В (Кот в сапогах), — Иван Запечный распознает царь-девицу среди двенадцати спящих девиц; убитого братьями Ивана-царевича оживляет старичок; по вызову царь-девицы, приплывающей на корабле, Иван-царевич идет к ней во главе буйной ватаги пропойц. Изложение отличается живостью.

После слов: «И дает ему коня еще лучше того» (с. 362) Афанасьев указал в сноске вариант начала сказки: «Царь собрал к себе разных королей и королевичей и сильномогучих богатырей; сели за столы дубовые, за скатерти браные, ели-пили, веселилися. Стали говорить гости хозяину: «Ваше величество! Говорят: старость не радость, а за тридевять земель, в тридесятом государстве есть чудесный сад, в том

- 504 -

саду яблоня, а на яблоне растут моложавые яблоки; кто съест хоть единое яблочко, тот отбудет своей старости». Царь посылает за теми яблоками двух старших сыновей: «Кто из вас достанет, тому при жизни половину царства отдам, а по смерти сделаю своим наследником». Наперед вызвался ехать старший сын; говорит ему отец: «Выбирай себе из моих лошадей — какая люба будет, и бери денег, сколько надобно: казна моя тебе не закрыта!» Поехал царевич, а навстречу ему — отколь ни взялась — идет старуха: «Здравствуй, русский царевич! Куда бог несет?» — «А тебе что за дело, старая чертовка!» — сказал царевич и поскакал дальше. Старуха перекинулась лютым зверем, забежала вперед и перешла ему дорогу. «Нехороша встреча, недоброе вещает!» — подумал царевич, повернул коня назад и воротился в ближний город. То же случилось и с средним братом. Стал собираться меньшой, Иван-царевич: «Любезный мой батюшка! Не прикажи казнить, прикажи речь говорить». — «Говори, милый сын!» — «Благослови в тридесятое государство ехать — моложавых яблоков достать и братьев разыскать». — «С богом, поезжай!» Иван-царевич пошел в белокаменные конюшни и выбрал себе доброго жеребца: на шести верстах жеребец один раз ноги переменяет! Надел сбрую богатырскую, опоясал вокруг себя меч-кладенец, в одну руку копье взял, а в другую железный молот в сорок пуд; тем молотом коня осаживать, чтоб не занес на край света. Сел на коня и уж нет его! Не поймать буйного ветра во чистом поле, не нагнать добра мо́лодца! Едет царевич дорогою, а навстречу ему старуха: «Куда бог несет?» — «А тебе что за дело, старая ведьма!» — отвечает Иван-царевич и поскакал было мимо, да через минуту одумался: «За что я ее выругал?» Повернул коня, нагнал старуху и стал говорить: «Прости меня, бабушка! С глупого разума злое слово молвилось». — «Бог тебя простит! Куда едешь?» — «За моложавыми яблоками, отец послал». «Ну слушай, я тебя научу...»

После слов «Сделал то Иван-царевич» (с. 362) указан вариант: «Иван-царевич напустил на себя смелость, вошел в спаленку царь-девицы, прельстился на ее красоту девичью и сотворил с нею грех; спит царь-девица крепким богатырским сном и очнуться не может! А Иван-царевич хочет домой ехать; подошел к своему доброму коню, говорит ему конь человеческим голосом: «Не могу поднять тебя, добрый мо́лодец! Согрешил ты с царь-девицей и стал больно тяжел...» Царевич побежал к колодцу, обмылся. Тогда говорит ему верный конь: «Хоть теперь и подниму тебя, добрый мо́лодец, а все же тяжел ты — за одну струну задену».

176
(104f) Записано в Зубцовском уезде Тверской губ. AT 551 + 300₁ (см. прим. к тексту № 171). Эпизод добывания героем богатырского коня с помощью благодарного мертвеца, им похороненного, аналогичен сюжетному типу 508 (Благодарный мертвец) и выдержан в стиле, характерном для русских сказок о богатырях. Эпизод бросания волшебного платочка Иваном-царевичем близок к типу 313 Н* (ср. текст № 175). Эпизоды в подземном царстве, откуда герой возвращается на «птице-соколе», напоминают, как и в варианте № 171, сюжетный тип 301. И так же, как в варианте № 171, герой играет в подземном царстве на музыкальном инструменте. Сюжет о молодильных яблоках отличается здесь многими необычными подробностями: младший царевич отправляется за мертвой водой и «моложавыми» яблоками в восьмилетнем возрасте; в пути он останавливается в избушках сестер Елены Прекрасной, пересаживается со своего коня на летучего сокола первой ее сестры, потом на сокола второй сестры и на нем перелетает через шнуры, натянутые от 12-ти церквей к дому царь-девицы, и обратно; красная девица, к которой он заезжает на обратном пути и которую берет с собой, предупреждает его о коварной ведьме-соблазнительнице (ведьма играет роль «прекрасной Дуни», «девицы» и «Ирины мягкой перины» в вариантах № 171, 174, 175); царь-девица приплывает по морю в царство отца Ивана-царевича через двенадцать лет с двумя сыновьями и выдувает от своих кораблей до царского дворца хрустальный мост.

177
(104G) Записано в Новгородской губ.

AT 551. Необычный для сюжета о молодильных яблоках эпизод испытания героем крепости огромной железной булавы (палицы) является традиционным в восточнославянских сказках разных сюжетных типов о богатырях, как и эпизод добывания могучего коня. Основная часть сюжета изложена в этом варианте схематично.

178
(104G) Записано в Архангельской губ. AT 551. Необычный зачин связан с мотивом, не отмеченным в других вариантах

- 505 -

сюжета о молодильных яблоках: царь-девица катается на горохе, гремя и грохоча. Встречаются в сказке и другие своеобразные подробности: царь-девица во время погони за Иваном-царевичем рожает сына; старшие братья Ивана-царевича идут к царь-девице по красным сукнам босиком, и она каждому из них «дает стежь», у каждого из них «вышибает из спины два сустава», а Иван-царевич идет по красным сукнам и все сукна в грязь вбивает» — царь-девица его встречает торжественно и радушно.

В Примечаниях к сказкам о молодильных яблоках Афанасьев дал пересказ другого варианта этой сказки без указания на источник: «В нашем простонародье существует еще следующий рассказ о кривой царевне. Весельчак-пьяница вызвался вылечить ее глаза и поехал в змеиное царство; в том царстве жили одни змеи да гады. Кругом города лежала большая змея, обвившись кольцом, так что голова с хвостом сходилась. Пьяница воспользовался сном исполинской змеи, сделал веревочную лестницу с железными крюками на конце, накинул лестницу на городскую стену, забрался в город и посреди его нашел камень, а под камнем целебную мазь, — сто́ит только помазать ею глаза, как слепота тотчас же проходит. Взял он эту мазь, спрятал под мышку, сел на корабль — и в море. Пробудилась большая змея, погналась за вором; плывет по́ морю, а под ней вода словно в котле кипит; махнула хвостом и разбила корабль вдребезги. Пьянице удалось выплыть на́ берег; он вылечил кривую царевну и получил щедрую награду».

Сноски

Сноски к стр. 432

¹ Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. М.: Изд. К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1855, вып. 1; 1856, вып. 2; 1857, вып. 3; 1858, вып. 1—4; 1860, вып. 1—4; 1861, вып. 5—6; 1863, вып. 7—8.

² Афанасьев А. Н. Народные русские сказки (с портр. А. Н. Афанасьева). Изд. 2-е, вновь пересмотренное. М.: Изд. К. Солдатенкова, 1873, кн. I—IV.

³ Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. Изд. 3-е доп. биогр. очерком и указателями под ред. А. Е. Грузинского, с илл., портр. т. I—II. М.: тип. т-ва И. Д. Сытина, 1897; Русские народные сказки А. Н. Афанасьева/Под ред. и с биогр. очерком А. Е. Грузинского, с картинками А. Комарова, М. Щеглова. Изд. 4-е, в 5-ти томах. Тип. т-ва И. Д. Сытина, 1913—1914, т. I—V.

⁴ Афанасьев А. Н. Народные русские сказки и легенды. С предисл. и примеч. А. Ф. Лёвиса оф Менара. Т. 1—2. Берлин: Изд. И. П. Ладыжникова, 1922.

Сноски к стр. 433

⁵ Афанасьев А. Н. Народные русские сказки / Под ред. М. К. Азадовского, Н. П. Андреева Ю. М. Соколова. /Л./: Academia, 1936, т. I; Гослитиздат, 1938—1940, т. II, III.

⁶ Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. В трех томах / Подготовка текста, предисл. и примеч. В. Я. Проппа. М.: Гослитиздат, 1957 (т. 1, 2, 3).

Сноски к стр. 473

^* С учетом колонтитула.