- 159 -

«МОСКОВСКИЙ ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ ДОМ
И УЧРЕЖДЕНИЯ ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ В 1812 ГОДУ».
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА И. БАГДАДОВА

Одним из наиболее драматических сюжетов является история Московского Воспитательного дома, который сохранился в памяти очевидцев и потомков как своеобразный приют милосердия в объятой пламенем древней российской столице.

К 1812 г. Воспитательный дом входил в систему благотворительных учреждений канцелярии императрицы Марии («Мариинское ведомство»). Это ведомство было основано императрицей Марией Федоровной (1759—1828) — женой, а с 1801 вдовой императора Павла I. После ее смерти оно было преобразовано в IV Отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.

Инициатива создания Воспитательного дома — благотворительного закрытого учебно-воспитательного дома для «приема и призрения подкидышей и бесприютных

- 160 -

детей» — принадлежала выдающемуся русскому просветителю И. И. Бецкому. Идее Бецкого о необходимости воспитания «нового человека», свободного от пороков окружающего общества, должно было отвечать монументальное сооружение, возвышавшееся над окружающей жилой застройкой тогдашней Москвы и изолированное от окружающей среды. Проект Воспитательного дома был утвержден в 1763 г. указом Екатерины II, которая пожаловала под строительство этого заведения обширный участок площадью 1 квадратную версту на т. н. Васильевском лугу между Москворецкой набережной и ул. Солянкой. Строительство Воспитательного дома было осуществлено архитекторами К. М. Бланком, Ю. М. Фельтеном., Я. А. Ананьиным и И. М. Ситниковым в 1763—1781 по лаконичному плану — два боковых корпуса — т. н. «квадраты» (для мальчиков и девочек) и главный корпус, названный на французский манер «корделожи». Силуэт здания увенчивался церковными куполами. Воспитательный дом владел собственным обширным хозяйством — садами, огородами, а также птицефермами, конюшнями и коровником. В 1801—1806 гг. возле центрального корпуса была установлена чугунная ограда.

Воспитательный дом управлялся Опекунским советом, в состав которого входили 6 опекунов и обер-директора. Его решения которого одобрялись главным попечителем дома. Содержался он на пожертвования частных лиц, а также на налоги с театральных зрелищ, продажу игральных карт и т. д.). В 1772 при Воспитательном доме были созданы кредитные учреждения — Ссудная, Сохранная и Вдовья казна, а известный промышленник П. А. Демидов открыл первое коммерческое учебное заведение — Демидовское купеческое училище. Дети 7—11 лет обучались чтению, письму, рисованию и ремеслам. С 1774 воспитанников стали отдавать в город для обучения на фабриках и мастерских, а в самом Воспитательном доме были организованы столярные, слесарные и др. мастерские. Часть воспитанников отправлялась в деревню.

В этом отношении интересен также хранящийся в ОПИ документ — доверенность, выданная по приговору Собственной Его Императорского Величества Царицынской волости Московской губернии сел Царицыно, Булатниково, Коньково и деревень Хохловки и Орехово с дозволения управляющего этой волостью — полковника артиллерии А. И. Воейкова крестьянину с. Царицына Василию Михайлову о согласии на предоставление кормилиц Царицынской волости, «есть ли кто пожелает взять вместо детей и приписать в свое семейство, и имеет женского полу на воскормление грудью обоего пола младенцев... для получения тех детей из Имп. Московского Воспитательного дома» (Ф. 16. Ед. хр. 476. Л. 2).

Питомцы Воспитательного дома получали чаще всего низшее, иногда — среднее образование. Для последних были организованы т. н. «классические классы», готовившие к поступлению в Московский университет. Их процент среди студентов был традиционно довольно высоким, причем некоторые из них стали впоследствии профессорами самого университета. Для девочек были организованы повивальный институт и «французские классы», которые готовили акушерок и гувернанток.

Накануне наполеоновского нашествия в Воспитательном доме находилось почти десять тысяч детей, значительную часть которых невозможно было эвакуировать при той панике, которая создалась со стремительным наполеоновским нашествием. Московский главнокомандующий граф Федор Васильевич Ростопчин уверял в своих «афишках» москвичей, что Наполеона в Москве не будет. А 2 сентября 1812 г., когда русская армия прошла через Москву, Ростопчин покинул столицу. Отныне судьба Воспитательного дома

- 161 -

зависела от его директора, точнее. главного надзирателя — генерал-майора И. А. Тутолмина, человека уже немолодого (родился 27 декабря 1752 г.). В отличие от Ростопчина, он не мог бросить своего поста, понимая всю ответственность лежавшей на нем, и только на нем миссии. Тутолмин был вынужден вступить в контакт с французскими оккупационными властями и убедить самого Наполеона в необходимости спасти жизнь несчастных детей, ставших жертвами войны.

 

Александр I

Запрограммированная изначально изолированность Воспитательного здания от окружающей застройки способствовала сохранению здания от бушующих повсюду пожаров. Однако необходимо было обеспечить защиту питомцев и служащих от чужих и своих мародеров.

Тутолмин, оставался в Воспитательном доме в течение сорока дней и сумел сохранить жизни практически всех своих питомцев и персонала. Там нашли прибежище многочисленные раненые и больные — как русские, так и французы: «... среди пожаров, грабежей и убийств, сохранил он человеколюбивое заведение — Воспитательный Дом; с питомцами и служащими при оном...» (вел. кн. Николай Михайлович. Московский некрополь. Т. 3. СПб, 1909. С. 235).

Наполеон, приняв Тутолмина и пожалев несчастных русских сирот (которым французское командование давали фамилии от имени Наполеона и фамилий его маршалов), взамен предложил ему написать письмо Александру I. В исторической литературе неоднократно указывается, что последними словами Наполеона были: «Напишите Вашему

- 162 -

Государю, что я желаю мира...», однако в тексте рапорта Тутолмина Александру I от 6 сентября (см. С. 200—201) этих слов нет. Следует отметить, что сам факт упоминания о французских фамилиях русских детей примечателен, ибо императрица Мария Федоровна в своем рескрипте воспретила упоминать об этом факте.

Естественно, роль Тутолмина была совершенно другой, чем роли других жителей древней столицы, вошедших во французский муниципалитет. Он сам честно и откровенно доложил о своих встречах с Наполеоном, и из рескриптов Александра I и писем вдовствующей императрицы Марии Федоровны, 1812 явствует, что они полностью были удовлетворены деятельностью Тутолмина. 2 декабря 1812 г. указом Александра I он был награжден орденом Св. Анны 1-й степени, а повелением Марии Федоровны Опекунскому Совету от 22 августа 1814 Тутолмин был удостоен благодарности за то, что «среди ужасов и бедствий неприятельского нашествия сохранил вверенный ему Дом и питомцев от разорения и погибели во время несчастия, которому никогда примера не было и с помощью Божьей более не будет...» (Ф. 114. Н/обр. Ед. хр. 1. Л. 71 об.).

Недолго прожил после освобождения Москвы И. А. Тутолмин. Он подорвал свое здоровье, и хотя император Александр I неоднократно отправлял его лечиться, в том числе и на Кавказские минеральные воды, скончался 17 сентября 1815 года (т. е. ровно три года спустя после пребывания Наполеона в Москве). Его вдова, Аграфена Ивановна Тутолмина, которая была моложе его на 13 лет, воздвигла на могиле мужа памятник (в сооружении его участвовали и те, кого он спас он голодной и насильственной смерти — дети и служащие). На памятнике, сохранившемся на кладбище Донского монастыря, начертана следующая надпись:

“Отечеству, царю, согражданам любезен,
Во время смутное он сирым был полезен;
Младенцев сохранил, бескровным дал покров,
И твердостью своей очаровал врагов.
При жизни — он искал несчастным быть отцом,
По смерти — праведник беседует с Творцом”.

Публикуемый текст написан в 1830-е годы преемником И. А. Тутолмина И. Багдадовым. Очевидно, речь идет об Исайе Багдадове — писателе, преподавателе права в Москве. Его рукопись, основанная на документальных материалах, носит и характер собственных воспоминаний, — впрочем, завуалированных за порой сухим канцелярским слогом и обильными цитатами.

Докладная записка Его Превосходительству Андрею Логгиновичу Гофману¹

Во исполнение приказания, данного мне Вашим Превосходительством в начале истекшего месяца, честь имею Вашему Превосходительству донести, что по поручению моему составлена Историческая записка о 1812 годе под названием «Воспитательный Дом и учреждения Императрицы Марии в 1812 году», каковую вместе с приложениями, к ней относящимися, и имею честь при сем приложить.

В этой записке описаны не только события, бывшие в Воспитательном Доме во время пребывания в Москве неприятеля, но и события, имевшие тесную связь или даже близкое отношение с занятием Москвы неприятелем. При

- 163 -

составлении её за единственное основание приняты одни официальные данные, так что в описании не только сохранён точный смысл официальных документов, но по возможности и самый текст их, в удостоверение чего в выносках обозначены те именно источники, из которых заимствовано содержание текста. Посему, с одной стороны, устранены из описания все рассказы, хотя бы даже самих современников, видевших описываемые события и только в двух, трёх местах сделана ссылка на них единственно для пояснения описания, с другой стороны, отброшены всякие литературные условия, стесняющие описание событий по официальным данным, вредящие его точности и затрудняющие беспристрастную оценку происшествий; так что ясность и точность изложения приняты главными условиями в стилистическом отношении. Официальными же источниками для прилагаемой записки служили следующие: 1) Журналы Московского Опекунского Совета² 1812 и 1813 годов равно и последующих, во сколько они имели отношение к описываемой эпохе. 2) Особый сборник, хранящийся в Хозяйственном Управлении и состоящий из Высочайших рескриптов Государыни Императрицы Марии Феодоровны, последовавших в 1812 и 1813 годах на имя Князя Сергия Михайловича Голицына³ и бывшего тогда Главного Надзирателя Тутолмина, Высочайше утверждённых всеподданнейших докладов сих лиц и отношений к ним статс-секретарей Ея Величества с объявлением Высочайшей воли; 3) Отпуски со всеподданнейших донесений Главного Надзирателя Тутолмина Государыне Императрице как кратких, так и с подробного его донесения от 11 ноября 1812 года с приложениями к нему. Историческое достоинство первого источника не подлежит никакому сомнению; второй (то есть особый сборник) составляет также драгоценный исторический документ, так как писан при самом Тутолмине, все бумаги в нём перенумерованы и в верности скреплены рукою самого Тутолмина. Что же касается до третьего источника, то, к сожалению, главнейший источник для описания событий в бытность неприятеля в Москве а именно отпуск со всеподданнейшего донесения от 11 ноября 1812 года сохранился не вполне и нескольких страниц недостаёт, но приложения к донесению сохранились почти все в целости. Такой недостаток дополняется частию сохранившимся черновым проэктом донесения, писанным рукою бывшего тогда Экспедитора Воспитательного Дома, а впоследствии Обер-Секретаря Московского Опекунского Совета Фёдора Захарова⁴; и в самом деле этот черновой проэкт донесения так хорошо дополняет недостатки отпуска с подлинного донесения, что рассказ о происшествиях в Москве во время неприятеля мог быть представлен непрерывающимся и почти везде словами самого Тутолмина. К записке о 1812 годе я счёл не излишним присоединить те из приложений к донесению Тутолмина от 11 ноября 1812 года, которые особенно интересны по своему содержанию и притом вполне сохранились, хотя перевод некоторых французских документов, сделанный еще в то время и не соответствует требованиям русского изящного слога.

- 164 -

МОСКОВСКИЙ ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ ДОМ И УЧРЕЖДЕНИЯ
ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ В 1812 ГОДУ.

В 1812 году перед сдачей Москвы неприятелю, Московский Опекунский Совет с его экспедициями, часть воспитанников Восп[итательного] Дома с их приставниками и учителями, а так же некоторые из других заведений Императрицы Марии, были выведены из Москвы в Казань, откуда возвратились назад в Москву не ранее августа 1813 года. Но большая часть питомцев Московского Воспитательного Дома и большая часть служащих были оставлены в Москве под управлением бывшего тогда Главным надзирателем Московского Воспитательного Дома Действительного Статского Советника Ивана Акинфиевича Тутолмина, надзору коего вверены были и здания других заведений Ея Величества. Сему незабвенному мужу обязан Московский Воспитательный Дом со всеми питомцами и служащими сохранением от пожара и неистовства неприятеля в бытность его в Москве. По значительности эпохи 1812 года и по особому исключительному в то время положению Воспитательного Дома и других прикосновенных ему заведений, казалось бы не бесполезным собрать тщательно все сохранившиеся официальные данные того времени и составить из них особую историческую записку, как материал для будущей истории Московского Воспитательного Дома. Записка эта, следуя естественному ходу тогдашних событий, разделена на десять глав, а именно: 1) Приготовление к выезду в Казань. 2) Отправление в Казань. 3) Состояние Московского Воспитательного Дома с 1-го сентября по 11-е ноября под управлением Тутолмина. 4) Распоряжения после оставления Москвы неприятелем. 5) Пребывание в Казани. 6) Возвращение из Казани. 7) Награды Главному Надзирателю Тутолмину за его заслуги. 8) Заслуги Почётных Опекунов. 9) О награждении вообще чиновников ведомства Московского Опекунского Совета и 10) Заключение.

Глава I

Приготовление к выезду из Москвы. Закрытие Сохранной и Ссудной
Казны Московского Опекунского Совета. Отправление их в Казань;
а равно воспитанниц училищ Екатерининского и Александровского,
а за ними и взрослых обоего пола воспитанников Московского
Воспитательного Дома. Больница для бедных. Вступление в ополчение
воспитанников Воспитательного Дома и служащих при нем. Участие в сих
распоряжениях Графа Ростопчина. Сдача всех заведений Тутолмину.

1) Незабвенная начальница Воспитательных Домов, блаженной памяти Императрица Мария Феодоровна в своей Монаршей заботливости о заведениях её ведомства предусмотрела опасность, угрожавшую им в случае сдачи Москвы неприятелю и по сему заблаговременно в рескрипте от 9-го августа 1812 года на имя Почетного Опекуна А. М. Лунина⁵ предписала, какие меры необходимо предпринять в том случае, если бы пришлось переместить из Москвы заведения её

- 165 -

Величества. Местом переселения назначена Казань. «Я уверена, — сказано в рескрипте, — что с помощью Всевышнего, при храбрости и неустрашимости наших войск, таковой случай существовать не будет, но лучше приготовиться ко всяким несчастиям заблаговременно, сообразить все меры предосторожности, дабы в решительную минуту осталось одно только исполнение». Предписанные же меры были следующие: 1) Остановить действия Сохранной и Ссудной Казны с тем, чтобы открыть их опять в Казани. Закрытие первой должно было сообразить так, чтобы оставалась значительная сумма на издержки. При закрытии Ссудной Казны публиковать о времени закрытия и сроке выкупа вещей и что вещи не выкупленные будут сохранно перевезены в Казань. Все акты и документы по займам, равно все бумаги для производства вместе с повелениями и уставами перевести в Казань, а дела, нужные для хранения в архиве, оставить в Воспитательном Доме. Все бумаги, вещи, деньги и документы должны быть сопровождаемы в дороге Директорами и Обер-Секретарем с нужным числом чиновников. При сем Ея Величество изъявила надежду, что, если силы и здоровье позволят Почетному Опекуну Лунину, то он не отпустил без себя дел и казны, а в противном случае надеется на Князя С. М. Голицына.

 

Наполеон

2) Экспедицию о воспитанниках со всеми питомцами и приставниками предполагалось сначала оставить на месте, в надежде, что такое человеколюбивое

- 166 -

заведение будет неприятелем уважено и не только не подвергнется расстройке, но может надеяться на всякую защиту. Один только прием вновь приносимых детей должен прекратиться по невозможности снабжать тогда Дом кормилицами, о чем должно известить публику, увещая матерей несчастно рожденных детей к выполнению долга природы в сих смутных обстоятельствах. Для содержания Дома снабдить Главного Надзирателя суммою на один или на два месяца. Предоставить ему власть удалять от службы всякого, кто нарушит долг и присягу.

3) Больницу бедных оставить на прежнем основании до излечения лежащих больных, которые при вступлении неприятеля находиться будут; вновь же больных не принимать; приходящих больных пользовать, пока будет достаточно лекарств; излишних же лекарей отправить в Казань, где им будет дано назначение.

4) Вдов Вдовьего Дома распустить, снабдив их пенсионом по 100 руб.; больных же и дряхлых поместить в Инвалидное Заведение Шереметевой⁶ под покровительство Воспитательного Дома.

Ход обстоятельств побудил Московский Опекунский Совет приступить к исполнению сих Высочайше предписанных мер. По уведомлению о сем Главнокомандовавшего в Москве Графа Ф. В. Ростопчина Московский Опекунский Совет и Совет училищ Екатерининского и Александровского имели 15-го августа чрезвычайное собрание.

В сем заседании Московский Опекунский Совет, выслушав Высочайшее повеление 9-го августа, отправил депутацию из Почетных Опекунов и Главного Надзирателя Московского Воспитательного Дома к Графу Ростопчину с просьбою об оказании ему вспомоществования к отправлению из Москвы Опекунского Совета и заведений Ея Величества и, получив от него обещание такого пособия, положил: Высочайше предписанные меры привести в исполнение; и сверх того, все дорогие вещи, в ведении экспедиции внутреннего хозяйства состоящие, отправить вместе с вещами ломбарда; а с прекращением Богослужения в церкви Вдовьего Дома ризницу ее и утварь свезть в Воспитательный дом; Вдовий же Дом сдать в управление Главному Надзирателю и, наконец, просить Казанского Гражданского Губернатора о приготовлении нужного числа квартир для Опекунского Совета и служащих при нем. При сем Почетный Опекун Лунин объявил, что все предварительные меры по Опекунскому Совету им приняты.

Совет Московских училищ, выслушав Высочайшее повеление и приняв на вид, что как уже прежде того родители и родственники, живущие в Москве, извещены, чтобы взяли из училищ своих дочерей и родственниц, и многие уже взяты, постановил: оставшихся воспитанниц обоих училищ отправить в Казань сухим путем под надзором члена Совета Николая Ивановича Баранова⁷, снабдив его суммою в 30000 руб. на путевые расходы, о подводах просить Графа Ростопчина, учителей уволить с 15-го августа, здание Институтов сдать Главному Надзирателю Московского Воспитательного Дома, а Казанского Губернатора просить о приготовлении помещения для Институтов.

- 167 -

Государыня Императрица, получив донесения о таком положении обоих Московских Советов, в рескрипте 19-го Августа на имя Главного Надзирателя Московского Воспитательного Дома Тутолмина передала Воспитательный Дом ему на руки, на собственную его ответственность.

Вслед за сим рескриптом последовал другой, от 22-го августа, также на имя Тутолмина. В нем, между прочим, изображено:

«Издавая Повеление 9-го августа, я полагала, что по законам, между просвещенными народами всегда и в жесточайших войнах наблюдаемыми, такое Богоугодное заведение, как Воспитательный Дом, яко убежище сирот, не может быть подвергнуто никакой опасности. Но дошедшие до Меня известия о свирепостях неприятеля подают Мне повод к опасению в рассуждении взрослых наших питомцев обоего пола, в том числе воспитанниц, приготовляемых к званию наставниц и воспитанников латинских классов. Помышляя, что жизнь, честь, невинность и нравы их могут подвергнуться опасности, я почитаю необходимым удалить из Москвы всех воспитанниц свыше 11 лет и воспитанников свыше 12 лет. Посему оставшимся в Москве почетным опекунам съехаться в Совет и сделать постановлении сих воспитанников в Казань; мальчики, кажется, могут идти пешком до Владимира и Коломны, а для воспитанниц нужны повозки до того или другого места, откуда могут следовать водою».

Вследствие чего журналом Московского Опекунского Совета 28-го августа положено: Главному Надзирателю приступить к отправлению воспитанников в Казань, по случаю же наступления холодноватой погоды, купить нагульные тулупы, снабдя их и прочею одеждою; а если нужного числа тулупов не найдется, то для покупки их дорогою и на путевые издержки дать отправляемому с теми воспитанниками первому бухгалтеру Шредеру 40000 руб. с шнуровою книгою для записки оных. Всех отправляемых с воспитанниками подчинить в послушании Шредеру, коему в случае нужды просить содействия Гражданских Губернаторов. К Графу Ростопчину отнестись с просьбой о присылке в Воспитательный Дом 2000 подвод и для конвоя 12 рядовых с унтер-офицером.

Перед отправлением из Москвы Опекунский Совет, опасаясь, чтобы взрослых воспитанников, коих первоначально не предполагалось выводить из Москвы, неприятель не принудил поднять оружие против Отечества, постановил⁸: заблаговременно предложить им, не пожелают ли вступить в военную службу, и желающих уволить с письменными видами и награждением по 25 руб. каждому. Такое постановление Совета удостоено Высочайше утверждения, с тем, чтобы оно относилось к одним совершеннолетним воспитанникам⁹.

Пять человек из воспитанников изъявили желание поступить в военную службу и были приняты в ополчение, из коих одни возвратились в Дом и были помещены или к письменным делам или к мастерствам, другие опять поступили в военную службу¹⁰

Кроме воспитанников поступили в ополчение некоторые из чиновников, а именно: смотритель Окружного строения Алексей Сарынчар, вступивший

- 168 -

в русскую службу из племенных турок в 1772 г. и уволенный из нее в 1795 г. прапорщиком, а также лекарь при Воспитательном Доме Воржанский.

 

Вступление французов в Москву

Глава II

Отправление в Казань Московского Опекунского Совета с Экспедициями,
училищ Екатерининского и Александровского и взрослых воспитанников
Воспитательного Дома.

Дела, вещи и деньги Опекунского Совета с нужными чиновниками отправились из Москвы 21 августа в Казань под надзором Почетного Опекуна Лунина и следовали до Коломны сухим путем, а оттуда на барках.

Воспитанницы Институтов отправились под надзором Почетного Опекуна Баранова в сопровождении некоторых чиновников и сержантов экспедиции о воспитанниках, большею частию на телегах, так как карет, за выездом жителей из Москвы, достать не было возможности. Только некоторые благотворительные особы, в том числе член Совета Училищ Юр[ий] Ал[ександрович] Нелединский-Мелецкий¹¹, а равно и посторонние: Князь Николай Борисович Юсупов¹², Княжна Хованская¹³, Г-жа Анненкова и Генерал-майор Шепелев¹⁴ снабдили институты своими экипажами. Такой порядок отправления возбудил строгие замечания со стороны Императрицы. В рескрипте своем от 26-го августа на имя

- 169 -

члена Совета Юрия Александровича Нелединского-Мелецкого Ея Величество, отдавая должную справедливость деятельности при исполнении мер к отправлению из Москвы Институтов, заметить изволила однако некоторую поспешность в из исполнении: «Как могли допустить, — замечает она, — чтобы благородных девиц отправить на телегах? Уже довольно прискорбно, если необходимость заставила возить на телегах воспитанниц Александровского Училища, которые из нижних офицерских, мещанских и тому подобного состояния детей, а дочерей лучшего дворянства на телегах не могу себе представить без огорчения и прямо сказать стыда, даже слез. Неужели в обширной, изобильной всем Москве нельзя было, если не ссудою, то наймом достать потребного числа карет? Или Совет мог остановиться незначущим на то расходам?»¹⁵.

 

Ф. В. Ростопчин

Для поправления сего Ея Величеством предписано Почетному Опекуну Баранову нанять кареты, где только на пути найдется возможность. Затем Ея Величество делает замечание, что воспитанницы отправлены без учителей, духовника и инспектора классов и предписывает принять меры для исправления такой ошибки.

Воспитанники Воспитательного Дома отправились из Москвы 31-го августа сухим путем под надзором первого бухгалтера Шредера, в числе мужского пола 143, женского 190, да при них чиновников, чиновниц, учителей и служащих 84, всего 417 человек. Из назначенных на путевые издержки 40000 руб. выдано

- 170 -

30709 руб. 50 коп., остальные употреблены экспедицией на разные закупки для сего отправления и для выдачи служащим вперед жалованья. В пути же издержано 12,096 руб. 84 коп., остальные представлены в Совет в Казани.

Все означенные воспитанники довезены до Казани благополучно и во время пути, хотя и случались разные неопасные болезни, были все здоровы; один только воспитанник от кровавого поноса, вторично открывшегося 1-го октября, умер и похоронен в городе Васильсурске; также две ремесленные воспитанницы довезены весьма слабыми и к выздоровлению не надежными. Хотя на все отправление и было требовано в Москве от Графа Ростопчина 300 подвод, но получено только 200, и потому дети были помещены на подводах по 5 и 6 человек, а некоторые большие мальчики шли пешком. Посему во время пути были нанимаемы подводы, иногда до 260, также куплено несколько лошадей, кибиток и телег, первые для самого Шредера и сопровождавших его чиновников для объезда около всего обоза, простиравшегося более, чем на полторы версты, равно для рассылки за провиантом, иногда верст за 16 и более; кибитки же были употреблены для больных и слабых. Помощниками Шредера в этой экспедиции были первый надзиратель Шумов и экономические помощники Сибиряков и Берггоф.

Глава III.

Состояние Московского Воспитательного Дома с 1 сентября по 11 ноября
1812 года.

1 Воспитательный Дом и прочие заведения Ея Величества под управлением Тутолмина.

Воспитательный Дом с оставшимися в нем питомцами, родильными Госпиталями, служащими и приставниками, а равно и все здания заведений Ея Величества в Москве, как-то: здания Екатерининского и Александровского училищ, Вдовий Кудринский Дом¹⁶, Больница бедных, по Высочайшему повелению, поступили в главное управление Главного Надзирателя Московского Воспитательного Дома Действительного Статского Советника Ивана Акинфиевича Тутолмина. Под его начальством находились Главный лекарь больницы для бедных Оппель¹⁷, Смотритель Вдовьего Дома Марицкий, Смотритель Павловской больницы Носков и Инвалидного Дома Шереметевой Иванов. Из вдов Вдов Вдовьего Дома 52 вдовы распущены по домам, и при сем снабжены пенсией и разными вещами, девять же вдов с бывшею при них сиротою по дряхлости и болезненности переведены были в Воспитательный Дом, где помещены были в законнородильном Госпитале¹⁸. Непосредственно после вывода воспитанниц из Институтов и вдов Вдовьего Дома, здания заведений Ея Величества были отданы в распоряжение Главнокомандующего Графа Ростопчина для помещения в них русских раненых. Эта мера была приведена так быстро в исполнение, что многие вещи из Институтов и Вдовьего Дома, даже стоившие того, не могли быть перевезены в Воспитательный Дом на сохранение¹⁹. Достойно замечания, между прочим, что аптекарская посуда и медикаменты, принадлежавшие Военному Госпиталю, были

- 171 -

перевезены на сохранение в аптеку Московского Воспитательного Дома. В самом Воспитательном Доме оставалось до 350 питомцев того и другого пола с большею частию чиновников и приставников за исключением некоторых, употребленных для препровождения воспитанников Дома и воспитанниц Институтов в Казань, и других, отпросившихся в отпуск для сопровождения своих семейств из Москвы. Впрочем, почти все сии чиновники вскоре после очищения Москвы от неприятеля возвратились к своим должностям. Только два чиновника по особому присмотру за приносимыми детьми к должности не являлись, а так же без спросу отлучились оба Священника Воспитательного Дома и Дьякон; вместо коих приглашены были Тутолминым другие²⁰.

 

Императрица Мария Федоровна

2 События в Москве и в особенности в Московском Воспитательном Доме во время занятия Москвы неприятелем.

Все происходившее в Москве и, в особенности, в Московском Воспитательном Доме во время занятия Москвы неприятелем, с 1-го сентября по 11 ноября описано частию в кратких донесениях Тутолмина Императрице Марии Феодоровне, частию же подробно в донесении его от 11-го ноября 1812 года. Отпуск с подлинника сего донесения сохранился в архиве Хозяйственного Управления, к сожалению, не вполне, однако такой недостаток дополняется черновыми проектами донесений Тутолмина, писанных рукою бывшего тогда Экспедитора, впоследствии

- 172 -

Обер-Секретаря Опекунского Совета Федора Захарова, частию же последующей перепиской Императрицы Марии Феодоровны с Тутолминым, состоящей в Высочайших рескриптах на его имя, последовавших в особом сборнике в копиях, скрепленных в верности самим Тутолминым. По сему, описывая состояние Воспитательного Дома в упомянутое время, есть возможность выражаться иногда словами самого Тутолмина, что и обозначено особыми выносными знаками.

3 Первые распоряжения Тутолмина.

«После отправления из Москвы взрослых воспитанников обоего пола и всех классических в Казань, приказал я, — доносит Тутолмин, — с 1-го сентября немедленно переводить отделенную больницу из Окружного строения в Квадрат, но по внезапному вступлению неприятельских войск в столицу, к крайнему несчастию, не успел того ж числа перенести всех вещей, к оной принадлежащих, а принужден был их оставить там и хранить за печатями».

4 Разграбление скотного двора.

«31 августа вечером получено известие, что скотный двор нашими передовыми казачьими войсками разграблен; вследствие чего Тутолмин приказал весь скот пригнать в Дом, имея в виду в случае нашествия неприятеля употребить его на пищу детям, обратив в солонину, что им и сделано».

5 Разбитие Питейных домов.

«1-го сентября наши войска, вошедши в город, разбили несколько питейных домов, из которых рабочие люди обоего пола и караульщики тащили вино ведрами, горшками и кувшинами, и перепились так, что Тутолмин принужден был на другой день ходить в Доме по квартирам с обыском и, находя вино, выливать на землю и бить посуду».

6 Оставление Москвы жителями.

«Жителей в Москве осталось очень мало, все присутственные места и обыватели, имеющие состояние, выехали за несколько дней, а Городская Полиция рано поутру 2-го сентября».

7 Прохождение чрез Москву русской армии и затем вступление неприятельской.

«2-го сентября проходила Москву русская армия, вслед за которой весьма спокойно в 4 часа пополудни вступила французская армия, так что последние русские войска проходили набережную Воспитательного Дома, а неприятельские были уже в Кремле. Французские войска проходили Москву целый день 2-го сентября, равно в течение двух следующих дней, всего войска собралось до 50000».

8 Снабжение Воспитательного Дома караулом.

Тотчас по вступлении французской армии, боясь жестокостей и насилия, Тутолмин безбоязненно отправился с двумя чиновниками в Кремль, где был доведен до определенного Наполеоном Губернатора Графа Дюронеля²¹, объяснив ему об оставленном на его попечении Воспитательном Доме с грудными и малолетними детьми. Тутолмин просил его из единого человеколюбия дать охранение оному; и по его приказанию дано двенадцать человек конной гвардии с одним

- 173 -

из офицеров. Пришед с таким караулом в Дом, Тутолмин повестил о сем всем жителям Дома, унывавшим в его отсутствие от страха. Караул этот помещен был в корделожи, а лошади его заняли конюшни дома. Во все время караул находился на продовольствии Дома, вместе с посетителями его, так что ежедневно всех было от 18 до 25 человек²².

9 Депутация к Наполеону.

«3-го сентября приезжал в Дом Виллерс, профессор Московского университета²³, которого Наполеон сделал Полицмейстером города и при выходе французских войск увез с собою. Он собирал депутацию, которая бы, представясь Наполеону, просила его милосердия и пощады городу. Но Тутолмин, имея на своем попечении только Воспитательный Дом, отверг от себя участие в такой депутации, тем более что, пылая верноподданническою своею преданностью к Государю своему, он был, как сам выражается, «тверд в неприятии покорности другому Императору, разоряющему наше драгоценное Отечество».

10 Пожар Москвы.

«С самого первого дня начались пожары, день ото дня все более и более распространяемые разосланными по всему городу зажигателями, бросавшими во все дома и церкви зажигательные снаряды. Вместе с тем начались грабежи, смертоубийства и всякого рода жестокости и поругания от неприятельских войск. 4-го сентября был самый жесточайший пожар. Весь город был в пламени. Горели церкви Божии, горели дома, горели люди, горело все, горели даже на воде суда и мосты». Вследствие сего пожара французское военное начальство снарядило суд над зажигателями из русских. Суд этот, признав виновниками в зажигательстве 10 человек, пойманных на месте преступления, присудил их к смертной казни; 16 же остальных подсудимых, как не довольно изобличенных в зажигательстве, были присуждены к тюремному заключению в Москве для избежания вреда, который они могли бы причинить²⁴. «По поводу сего же пожара 6 сентября прислан был за мною, — доносит Тутолмин Государю Императору, — от 12-го сентября секретарь Наполеона Лелорнь²⁵ с повелением явиться к Его Величеству в Кремлевский Дворец, где Его Величество изволил принять меня благосклонно, и я ему изъявил тотчас мою благодарность от имени всех несчастных, спасенных защитою Воспитательного Дома. Наполеон сказал мне на то: «Намерение мое было сделать для всего города то, что я теперь могу сделать только для одного вашего заведения. Я бы желал поступить с вашим городом так, как поступал с Веною и Берлином, которые и поныне не разрушены. Но Русские, оставивши город сей почти пустым, сделали беспримерное дело. Они сами захотели предать пламени свою столицу, и чтобы причинить мне временное зло, разрушили созидания многих веков. Я могу оставить Москву, и весь вред, самим себе причиненный, останется невозвратным. Все рапорты, кои я ежечасно получаю, и зажигатели, пойманные на деле, доказывают достаточно, откуда происходят варварские повеления чинить таковые ужасы. Внушите о том Императору Александру, которому, без сомнения, неизвестны таковые злодеяния. Я никогда подобным образом

- 174 -

не воевал. Воины мои умеют сражаться, но не жгут. От самого Смоленска я ничего не находил, кроме пепла». Потом спросил меня Наполеон, известно ли мне, что в день вшествия французского войска в столицу, выпущены из темниц колодники, и правда ли, что увезены из столицы пожарные трубы. На сие имел я честь донести Его Величеству, что я слышал о выпущении колодников и об увезении труб полицией. Император отвечал: «Дело это не подлежит никакому сомнению». Отпуская меня, Император подтвердил еще, чтобы я о сем донес Вашему Императорскому Величеству и послал бы рапорт чрез одного их своих чиновников, которого повелит препроводить до своих аванпостов²⁶.

Вероятно, при этом свидании с Наполеоном Тутолмин подавал ему и ведомость о числе детей в Воспитательном Доме, которая приложена к донесению его от 11-го ноября (см. приложение Лит. А).

11 Воспитательный Дом во время пожара.

Во время пожара Воспитательный Дом находился в величайшей опасности, будучи со всех сторон окружен пламенем. Все окрестные строения горели во всей силе, а сильный ветер еще более увеличивал опасность, искры со всех сторон сыпались на Воспитательный Дом, на все дворы и детские сады. В Квадрате, корделожи и окружном строении загорелись оконные рамы, и Тутолмин с подчиненными своими, бодрствуя несколько ночей, во все стороны бросался для спасения от погибели Дома, употребляя свои пожарные трубы, разламывая заборы, раскидывая строения и заливая загоревшие места. Оставляя сию опасность, должен был он несколько раз возвращаться к детям и приставникам их, увещевать, ободрять их от страха и предстоящей гибели. В ночь эту они не могли оставаться в отделениях, а находились на квадратском дворе; но с помощью Всевышнего, неослабными трудами и рвением подчиненных своих, кои при пожаре исполняли должность простых работников, Тутолмин успел спасти Дом со всеми детьми.

Тем не менее, при сем ужасном пожаре аптека со всем строением и медикаментами, такоже дом, где жил акушер Танненберг²⁷, сгорели совершенно, а в Инвалидном доме поврежден пожаром один угол.

12 Дальнейшие предосторожности от пожара и грабительства неприятеля.

Хотя Воспитательный Дом и был спасен от пожара, однако опасность пожара не прекратилась, ибо не переставали ходить около Дома французские зажигатели; посему из чиновников и служителей были учреждены беспрестанные около Дома обходы, и во всех сторонах была приготовлена вода. Кроме того, беспрестанно приезжали и подходили к Дому толпы французских мародеров, стремившихся злобные извращенные сердца свои удовлетворить грабительством и всякого рода буйствами, несмотря на имевшийся в Доме французский караул, который и сам не слишком много старался во всей силе выполнить свою обязанность. Посему на таковые случаи, дабы сим людям объяснять, какое сие заведение, и убеждать их жалостию к невинным сиротам, поставлены были у ворот переводчики из служащих в Доме и посторонних, прибывших

- 175 -

во время пожара к его покрову, знающих французский язык; а еще прежде того у всех ворот выставлены были доски с французскими надписями, что сие заведение есть дом несчастных и сирых детей. Хотя же и при таковых распоряжениях нельзя было избежать частых беспокойств, по крайней во внутренности Дома избавлены были от всех бедствий; из Дому же нельзя было выйти за ворота, чтобы не быть ограблену.

 

План Воспитательного Дома

13 Положение русских раненых в Екатерининском и Алексеевском училищах.

3 сентября Тутолмин получил известие, что русские больные и раненые, в Екатерининском и Александровском училищах находившиеся, оставлены без пищи, присмотру, и что мертвые тела не похоронены, но по стесненным обстоятельствам своим не мог со своей стороны сделать им никакого вспомоществования. Как вообще неприятель обходился с русскими ранеными, видно из прошения одного раненого, штабс-капитана Буофала о принятии его в Инвалидное заведение Шереметевых, в коем он говорит, что во время неприятеля он находился в числе больных в военном московском госпитале, откуда при очищении госпиталя неприятелем был вместе с мертвыми телами выброшен со второго этажа, и только через несколько дней опять перенесен в госпиталь.

14. Распоряжения неприятеля в Воспитательном Доме.

- 176 -

3 сентября приехал в дом генерал-интендант Дюмас²⁸, осматривал Дом и велел сломать бывшие по правую сторону корделожи деревянные пристройки к лабазам, назначив в лабазах для печения хлебов сделать печи, и чтобы в оные был вход изнутри дома. На другой день командированные с полков рабочие солдаты при офицерах потребовали ломов и топоров, которые и принуждены были им отпустить. Разломанные же строения состояли из квартир директора, обер-секретаря и первого бухгалтера Совета, первого надзирателя и казначея, равно их конюшен, в коих оставались их экипажи. Все это было выброшено на двор, некоторые экипажи тайным образом были увезены, оставшиеся же все ободраны.

6 сентября вступило в Дом около 300 конных жандармов с полковником и офицерами. По требованию их учрежден был особый стол.

Но так как за отправлением взрослых воспитанников в Казань, многие отделения в Доме оставались пустыми, то это подало французскому правительству мысль учредить в них лазареты для больных и раненых. Из прошения Тутолмина к императору Наполеону, которое приложено в русском переводе к донесению его от 11 ноября, видно, что комиссары Наполеона, осматривая внутренность Квадрата Воспитательного Дома и нашедшие оный удобным к их назначению, определили поместить в нем больных, предоставляя половину оного на помещение детей и живущих чиновников. Против сего предложения Тутолмин представил Наполеону что, очистивши уже все окружное строение и, переместив из оного в Квадрат всех там находившихся чиновников и служителей, он находит теперь Квадрат слишком стесненным людьми, тем паче, что многие несчастные женщины с малолетними детьми, не имеющие дневного пропитания, нашли себе в оном спасение от пламени, и что мужчинам, по тесности, он не мог дать убежища. Сие обстоятельство и нездоровый воздух, который по худому местоположению имеет Воспитательный Дом, заставляют его страшиться заразительных болезней, которые в осеннее время бывают опасными. Посему и просил повеления Наполеона поместить больных в большое окружное строение и корделожи, где находилась французская гвардия.

Однако из донесения Тутолмина графу Ростопчину видно, что просьбы его оставались тщетны, и французское правительство учредило в Воспитательном Доме для своих больных и раненых казармы, заняв для сего половину Квадрата и все окружное строение, так что в обоих местах помещалось до 3000 человек.

По учреждении французских госпиталей в Доме, правительство их прислало для них караул, который несмотря ни на какие представления Тутолмина, занял для себя крестовую и подле оной докторскую²⁹. В сей необходимости крестовая была переведена в комнату швейцара родильного госпиталя.

Наконец, перед выступлением французской армии из Москвы французские комиссары заняли в Воспитательном доме хлебни для печения хлебов на их армии.

15 Младенцы, присланные в дом от неприятеля.

Во время занятия Москвы неприятелем присланы им в Дом 12 сентября 2 мальчика Наполеоновы, 16 сентября 1 мальчик без прозвания, 17 сентября

- 177 -

1 мальчик Милиев³⁰, 30 сентября одна девочка; октября 1-го 1 мальчик Милиев. октября 2-го одна девочка Милиева, 4 октября 1 девочка Тревизская³¹ и 1 мальчик Тревизский, 5 октября 2 мальчика — Тревизский и Милиев, 6 октября 3 девочки — 2 Милиевы и 1 Тревизская и 1 мальчик Милиев; 7 октября 1 мальчик Милиев, 9 октября 2 мальчик и 1 девочка Тревизские, а 10 октября 2 мальчика и 1 девочка Тревизские; итого — 22 человека.

16 Размещение Тутолмина в оставленной ему половине Квадрата.

Тутолмин разместил детей подчиненных своих в оставленной ему французским начальством половине Квадрата следующим образом. Дети помещены были в длину фаса по правую сторону, который окошками к детским садам, в 1-м этаже на половине женской в № 5-м столовая обоего пола воспитанников, в № 6-м домовая больница воспитанниц, в № 9-м домовая больница воспитанников. Во 2-м этаже в № 11-м 2-й и 3-й возраст воспитанников, в № 14-м 4-й возраст выздоровевших из старших возрастов и сверхкомплектные воспитанники. В 3-м этаже в № 8-м 3-й возраст из выздоровевших и сверхкомплектные воспитанницы, в № 11-м 2-й возраст воспитанниц; в 4 этаже кормиличные отделения; в № 10-м главная (первая) надзирательница Ликерет со многими помещена; в № 12 столовая кормилиц; в №№ 15, 18, 20 и 24 кормилицы с детьми; в № 17-м 1-й возраст; в прочих отделениях оного фаса находились кладовые, в другие помещены были посторонние лица, искавшие убежища в Доме, а третьи отделения оставлены были, по предусмотрительности Тутолмина для деревенских детей, на случай возвращения их в Дом разоренными крестьянами.

Родильный Госпиталь секретный во все время оставался на своем месте; но отделение его для замужних женщин соединено было, по стеснению Дома, с домашним госпиталем. А в комнаты первого переведена была из окружного строения отдельная больница.

17 Прибежище в Доме для посторонних людей.

Воспитательный Дом в 1812 году был домом милосердия для многих построннних людей; они нашли в нем не только убежище, но и покойное помещение и пищу. Между прочими достаточно указать на княжну Екатерину Михайловну Голицыну³², госпожу Боуер, тайного советника Повалишина³³. 12 человек рядовых и 2 офицера также нашли в нем прибежище, и впоследствии письменно благодарили императрицу Марию Феодоровну. Равным образом здесь же нашли пристанище распущенные вдовы Вдовьего Дома, воспитанницы Московских Институтов, деревенские воспитанницы, оставленные своими воспитателями, и спасена жизнь многим младенцам и детям, оставшимся после сгоревших матерей.

18 Полицейские меры Тутолмина в оставленной ему половине Квадрата.

Кроме мер предосторожности, принятых Тутолминым от насилия неприятеля извне и о которых упомянуто выше, для избежания сношений с неприятелем, расположившимся так близко от него в Квадрате, он принял следующие меры. Обе половины были отделены друг от друга, и каждая имела свою стражу, даже двор Квадрата был разгорожен пополам. Для лучшего же порядка, при входе

- 178 -

на половину Воспитательного Дома, поставлены были караулы и дано предписание было переводчикам из служащих и посторонних чиновников, имевших пристанище в Доме, чтобы они чередовались безотлучно у ворот и приходящим или привозимым раненым показывали дорогу на их половину, но учтиво удерживали всех тех, кои будут входить на половину Воспитательного Дома, желающих же видеть заведение провожали бы прямо к Тутолмину. Сверх того для безопасности от пожара, соблюдения спокойствия и удаления злоумышленников, учреждены были ночные обходы из чиновников Дома с переводчиками, кои поочередно всякую ночь три раза обходили все места Квадрата.

19 Меры относительно продовольствия живущих в Воспитательном Доме.

Для обеспечения продовольствия Воспитательного Дома приняты были Тутолминым все возможные меры, как до занятия Москвы неприятелем, так и во время сего занятия.

Еще до вступления неприятеля в Москву он приказал пригнать в дом весь скот со скотного двора, уцелевший от грабительства казаков. Хотя хлеба для детей и было запасено им на целый месяц, однако когда впоследствии за оставлением Москвы жителями, оказался в Москве недостаток съестных припасов, и Тутолмину пришлось выдавать служащим в Доме хлеб и мясо, то он должен был подумать о средствах продовольствия для спасения жителей Дома от голода. Положение в этом отношении сделалось еще затруднительнее, когда Воспитательный Дом наполнен был французами, из которых многие должны были получать продовольствие от Дома. Предвидя такое положение, в самый первый день по входе французской армии, Тутолмин решился было перевести в Дом весь обывательский хлеб из лабазов по набережной Воспитательного Дома; но не успел, однако, перевезти на своих лошадях достаточного количества, потому что французское начальство, узнав о сем обстоятельстве, взяло лабазы под свое управление; хотя Тутолмин и представлял ему, что это хлеб не казенный, а обывательский. Еще труднее было ему спасти от хищнической руки неприятеля скот, пригнанный со скотного двора.

По необходимости иметь молоко для рожковых детей, 6 коров были укрываемы от взора врага в детских садах и подвальном этаже; 35 же штук скота были убиты и, сколько возможно было, кормили детей и неприятелей свежим мясом, и потом все оставшееся мясо посолено. Для корма же спасенных 6 коров употребляли солому из постелей детей и кормилиц с подсыпкой муки.

Но как в городе во время занятия его неприятелем продажи съестных припасов не было, то скоро запасы Тутолмина должны были истощиться, и он принужден был обратиться с просьбою о них к французскому правительству. Генерал-интендант Дюмас отпустил ему (Директору и губернатору Воспитательного Дома), сказано в приказе, 100 центнеров пшеницы и 20 центнеров гречневых круп. Кроме того, интендант города Лессепс³⁴ дал в разное время для Дома 20 пуд пшеницы, 13 коров, 4 барана и 4 куля соли. Для перемолки муки, полученной

- 179 -

от французского правительства, надо было сыскать мельницы, которые старанием эконома Христиани и были найдены. Потом было выпрашено у Дюмаса дозволительное свидетельство молоть на них хлеб; свидетельством сим дозволено было молоть пшеницу на мельницах Шибаевке и Юрьевке. После сего уже посланы были машинист и рабочие люди, которые и перемололи муку. По вторичном прошении Тутолмина у французского начальства касательно продовольствия, оно уже отказало и советовало послать по деревням своих чиновников, обещаясь со своей стороны снабжать их билетами для беспрепятственности и вспомоществования от их войск. Пользуясь таким дозволением, Тутолмин несколько раз посылал в поле за картофелем, капустою и другими произрастаниями, равно и за сеном для лошадей и коров своих чиновников с провожатыми французскими, но разумеется не имел возможности делать того часто, ибо нельзя было выпрашивать всякий раз провожатых у неприятеля.

 

Бегство жителей из Москвы

С такими малыми средствами продовольствия Тутолмин, довольствуясь запасами умеренным образом, сохранил Воспитательный Дом от голоду, между тем как многие из жителей в городе принуждены были питаться одною сырою пшеницею, и то такою, которая погорела, ибо не испорченной, равно как и других съестных припасов, французское правительство ни за деньги, ни без денег никому не давало.

- 180 -

Дабы еще более уменьшить расход и питаться им далее, с 1 октября Тутолмин решил убавить число рабочих, прачек и нянек, равно отпускал в деревни, очищенные от неприятеля, и кормилиц с детьми по их желанию, выдавая каждой награждение по 10 рублей.

Следующий случай, рассказанный самим Тутолминым, показывает и его распорядительность, и его патриотические чувства. «Имея недостаток в продовольствии, говорит он, — я решился 3 октября послать своих чиновников для отыскания оного в деревнях, тем более, что имел в виду через таковой случай дать известие нашей армии, что французские войска значительным числом стали из Москвы выходить, и обо всех в ней происшествиях. Вследствие чего отправлены были от меня для сего надворный советник Данилевский³⁵, штаб-лекарь и объездный надзиратель с 3 чиновниками, переводчиками, 2 унтер-офицерами и 3 работниками, которые выехав на С.-Петербургскую дорогу, в 12 верстах были встречены казаками и препровождены к командующему их корпусом генералу Винценгероду³⁶, спрашивавшему их подробно обо всех происшествиях московских, и который, опасаясь, чтобы каким-нибудь образом не дошли до неприятеля сведения о нахождении тут российских войск, не хотел их отпускать в Москву, но напоследок отпустил только половину, с обязательством умолчать обо всем, и то в уважение недостатка хлеба для Дома; а прочих удержал у себя. Но и они после также возвратились. В сию поездку их казачий офицер, у коего в виду их неприятелем подстрелена была лошадь, взял у них одну из казенных. По возвращении своем они могли привезти с собою только пять с половиной четвертей ржи».

20 Приобретение лекарств.

Так как аптека Воспитательного Дома сгорела, в лекарствах же настояла крайняя необходимость, то было поручено штаб-лекарю Масленикову отыскивать лекарства в московских разоренных аптеках.

21 Положение чиновников, оставшихся в Воспитательном Доме.

Служащие, оставленные в Воспитательном Доме под начальством Тутолмина, предварительно им ободренные, и за верную и усердную их службу обнадежены монаршими щедротами. Все они с твердостью духа остались при своих местах, кроме некоторых, отпущенных с семействами, как-то: акушера Танненберга, имевшего 8 человек детей, в числе 3 взрослые дочери; аптекаря Буттера-отца, двух архитекторских помощников: сына Жилярди и Григорьева³⁷, смотрителя Охотного двора Машкова и смотрительницы, помощницы повивальной бабки Андреевой и без спроса уехавших двух священников и диакона; старшая же повивальная бабка Бергер, по слабости здоровья уволена от службы.

Рабочие люди в Доме неоднократно хотели оставить свою должность, но чтобы удержать их при таких смутных обстоятельствах и наградить за многие труды их, понесенные во время пожаров, хоронение неприятельских тел и при очистке отделений для французских лазаретов, выдано им было двойное жалованье за сентябрь-месяц.

- 181 -

К сожалению, встретились два случая и ослушания чиновников. Так, писарь при Совете Сапников, не хотевший ехать в Казань по приказанию Лунина, уволен от службы с одним пачпортом, а лекарь Науман перед выступлением французов из Москвы объявил, что он принят в службу Наполеона и потому из службы исключен.

Зато некоторые чиновники оказали особые заслуги. Так, эконом Христиани, несмотря на свою старость, с особенным рвением исполнял свою должность, умел с великой бережливостью для Дома выполнять требования квартировавших в доме неприятелей и, наконец, с успехом исполнил поручение об отыскании мельницы. Помощник эконома Зейпель оказал дух неустрашимый и непоколебимый. Во время сильного пожара он охранял всю сторону к городовой стене, где построены были конюшни и лежало большое количество дров, и хотя эти строения и дрова многократно от ужасного огня и сильных искр загорались и от жару даже стекла в оконных рамах были повреждены, однако он спас благополучно вверенную ему сторону, хотя сам был в такой опасности от огня, что даже все платье на нем обгорело. В помещениях в Квадрате имел он бдительный и многотрудный присмотр за безопасностию от огня, много терпел от капризов и сварливости французских приставников, но всегда благоразумно избегал ссор. Полицмейстер Зверев особенно отличился своей ревностию во время пожара, охраняя вместе с Тутолминым самые опасные места позади окружного строения, где было много деревянных пристроек. Казначей Кочергин исполнял различные поручения и за болезнию эконома — его должность. Экспедитор Захаров безотлучно находился при Тутолмине и неусыпно трудился. Комиссар Рухин употребляем был переводчиком в сношениях с французским начальством и был послан с донесением по приказанию Наполеона к Государю Императору и Императрице. Надзиратель при воспитанниках Страшников безотлучно находился при них и сберег их имущество. Во время пожара расставил воспитанников по дровам с вениками и шайками с водою и успешно тушил с ними загоравшиеся поленницы. Первая надзирательницы Ликферет при всех женских добродетелях показала дух неустрашимый и решительный. Благоразумными советами и убеждениями умела она удержать кормилиц и нянек при их местах, и с материнскою попечительностью и нежностию пеклась о малолетних детях. Все казенное имущество и белье сбережено ею в целости. Швейцары — при Квадрате Иванов и при родильном госпитале Степанов строго берегли свои посты; последним никто из неприятелей не был впущен в родильный госпиталь. Лекаря Маслеников и Шульц, кроме усердия к своей обязанности, несколько раз делали успешные операции нашим раненым. Дьячки и сторож безотлучно находились при церкви и в ней ночевали. Брандмейстер Бауфмейстер показал во время пожара такое самоотвержение, что на нем не только обгорело все платье, но он обжег себе голову и руки. Окружные надзиратели Данилевский и Мизеровский, исполняя с усердием все приказания начальства, были посылаемы в деревни для покупки хлеба. Все прочие чиновники

- 182 -

также служили с усердием и исполняли различные поручения начальства и почти все участвовали в спасении Дома от пожара.

22 Заслуги посторонних.

В донесении своем от 11-го ноября Тутолмин свидетельствует о трудах бывших при нем во все смутное время Коллегии иностранных дел коллежского советника Михаила Шульца, родного брата служившего в Доме бухгалтера Карла Шульца, и московского купца Горн, лишившихся в несчастное время всего своего имения и снискавших пристанище в доме. Они были употребляемы с большою пользою для письменных и словесных сношений с французским начальством. В этом же отношении много помогали ему два сына эконома Христиани — коллежские регистраторы Франц и Петр, равно и Николай Бушуев.

Московский Воспитательный Дом не может забыть и религиозного усердия двух посторонних священников, исправлявших в нем все церковные требы в то смутное время. Это были священники соседней Дому церкви Рождества Богородицы на Солянке, что на Кулишках или на Стрелке.

23 Прокламации французского правительства.

Во время пребывания французских войск в Москве французское правительство, видя себя стесненным, а жителей Москвы угнетенными, и нуждающимися во всем, стало выдавать различные прокламации.

Эти прокламации приложены к донесению Тутолмина от 11 ноября, а именно: 1)о составе и предмете московского муниципального правления, учрежденного французским правительством; 2) прокламация к московским жителям о занятии Москвы французским войском, выдаче оружия и указании, где находятся склады казенного провианта; 3)прокламация к Московским жителям, приглашающая их возвратиться в свои дома; 4)другая того же содержания ко всем жителям вообще на французском и русском языке³⁸; 5)протокол французского военного суда над зажигателями из русских.

24 Фальшивые ассигнации.

В противоречие таким прокламациям французское правительство распространяло между жителями фальшивые ассигнации, привезенные им в Москву в весьма большом количестве. Ими платили французскому войску жалованье, раздавали также в пособие московским жителям, просившим у французского правительства вспомоществования. Комендант города Лессепс предлагал такие ассигнации Тутолмину на покупку хлеба; но последний отклонил такое предложение. Впрочем, одна подобная сторублевая ассигнация попалась к нему и вот каким образом. При выступлении из Дома жандармов, полковник их принес к нему кучу сторублевых ассигнаций, прося его разменять их на 25 рублевых, но он всячески старался уклониться от размена и уверял его, что у него нет вовсе 25 рублевых. Но потом, снисходя к нему, как к постояльцу своему, берегшему Дом, а также для любопытства, одну ассигнацию разменял. При въезде в Москву генерал-адъютанта Павла Васильевича Кутузова³⁹ он показал эту ассигнацию, и Кутузов оставил ее у себя для отправления к Государю Императору.

- 183 -

Москва. 1812 г.

25 Начало очищения Москвы.

С 3 октября французское начальство поспешным образом стало вывозить из наших госпиталей своих легко раненых и выздоравливающих из Москвы по Можайскому тракту, а на место их из других госпиталей наполнять лазареты в Доме.

26 Выступление из Москвы.

6 октября большая часть французской армии стала готовиться к отбытию из Москвы, а 7 октября она вступила из городу, с нею отправился и Наполеон, в 5 часов утра по Калужской дороге. Тяжелые же обозы были отправлены по Смоленской. В Москве осталось войск не больше 3000 под начальством маршала Мортье.

27 Просьбы Тутолмина о карауле.

Так как все жандармы, бывшие в Доме, вышли также в поход, то и караул, стоявший в Воспитательном Доме, был снят. Посему Тутолмин и относился к маршалу Мортье с просьбою, чтобы он благоволил приказать караулу при французских лазаретах охранять и Воспитательный Дом.

Не получа ответа, на другой день он повторил свою просьбу через письмо к интенданту Лессепсу. В этом письме он упоминает, между прочим, что сейчас получено уведомление о дурных поступках некоторых неблагомыслящих людей

- 184 -

с одним из его подчиненных. На подлинной копии к императрице, как сказано в отпуске с его письма, это обстоятельство объяснено так: «Сие относится к следующему. Исправляющий в доме должность полицмейстера Зверев, услышав, что французские мародеры грабили на набережной некоторых служащих в Доме, вышел туда и стал заступаться, но они за это бросали в него камнями, и схватя его, хотели бросить в реку». 9 октября Лессепс прислал Тутолмину своего адъютанта с письмом для устройства караула. В этом письме, между прочим, просил он его принять французских раненых и больных, в Воспитательном Доме находящихся, в свое попечение, равно и жителей в Москве французской нации, коих и прислал для помещения в Доме, и тогда не было возможности их не принять.

28 Совершенное очищение Москвы французскими войсками.

10 октября, по наступлению ночи, в Воспитательном Доме снят был французский караул, и все французские войска, по совершении своего варварского намерения с Кремлем, очистили весь город.

29. Вступление в Москву казаков.

11 октября вступил в Москву с казаками генерал-майор Иловайский 4-й⁴⁰. Тутолмин письменно сообщил ему о нахождении в Доме французских раненых и просил об охранительном карауле. Между тем вскакали в Дом казаки, сопровождаемые толпой крестьян, коих накануне того дня французы заманили в Москву, обещая отпустить им соли, с тем намерением, чтобы при сем случае воспользоваться их лошадьми. Казаки, ворвавшись в окружное строение, вооружили тех крестьян отнятым у больных и раненых оружием, ограбили французов и расхитили все имущество живших в том строении служителей, также пограбили многие вещи отделенной больницы. Когда же генерал-майор Иловайский дня 4 спустя посетил Тутолмина, то последний, естественно, не преминул заметить ему, что российским войскам, прибывшим для установления порядка и спокойствия, неприлично поступать так, как поступали его казаки, которые наделали в Доме много беспокойства и беспорядков. Разговор происходил в присутствии генерал-майоров Бенкендорфа⁴¹ и Чернышева⁴². Иловайский отозвался, что это происшествие очень для него неприятно и много извинялся перед Тутолминым.

30 Русский караул в Воспитательном Доме.

Вечером 11 же октября вошел в Москву с гусарским полком генерал-майор Бенкендорф, который снабдил Воспитательный Дом караулом и, принявши на себя должность коменданта, во всем оказывал ему пособие. 22 числа Бенкендорф выступил со своим полком в поход, почему и гусарский караул снят в Доме; на место же по приезде в Москву обер-полицмейстера Ивашкина⁴³ Воспитательный Дом снабжен караулом полицейским.

31 Оставление французских раненых и больных в Воспитательном Доме.

Французским правительством оставлено было в Воспитательном Доме до 1500 рядовых и 16 офицеров больных и раненых. Но для них не было оставлено ни пищи, ни лекарств, и никаких других потребностей, так что с 11 октября все они находились на содержании Дома. Неприятное соседство такого множества

- 185 -

больных и недостаток продовольствия для жителей Дома понудили Тутолмина обратиться сначала к обер-полицмейстеру о выводе их из дома. 25 октября начали выводить из Квадрата и окружного строения в другие больницы. Все рядовые были выведены, но офицеры, числом 10, и при них служители оставлены. Тутолмин докладывал было о них графу Ростопчину, но получил приказание оставить их в Доме за неимением куда их поместить, и с тех пор раненые французские офицеры оставались на содержании Дома. Ниже показано, как императрица Мария Феодоровна приняла их под свое покровительство.

32 Последствия пребывания французских раненых и больных в Воспитательном Доме.

«Пребывание в Воспитательном Доме французских раненых и больных, во все время в числе 8000 человек, оставило по себе весьма вредные и продолжительные последствия, не только в материальном отношении, но и в отношении к чистоте воздуха и здоровья. Комнаты, которые были ими заняты, чрезвычайно были загажены. Полы, двери, окна, печи и стены попорчены, перегородки во всех местах выломаны и выкиданы, разная мебель и другие вещи, как казенные, так и служащих, переломана и сожжена. От печей все тарелки и вьюшки выкинуты, топку производили беспрерывно, не закрывая печей, отчего истреблено множество дров, а в окружном строении для топки разобран был целый забор. Но еще более вреда произвело это пребывание относительно здоровья. Больные вели себя в комнатах чрезвычайно нечистоплотно и неопрятно⁴⁴, отчего воздух в комнатах сделался так нездоровым и заразительным, что оказалась невозможность жить в тех покоях прежде предварительного и продолжительного их очищения, ибо вкоренившийся в отделениях сквозь полы, а в коридорах не прошедшей нечистоты и вони, никак не возможно было скоро вывести». Почему Тутолмин и предложил в тех отделениях всю зиму оставить окна и двери открытыми, и в надлежащее время производить разного рода курение. Но всего более испорчен был и без того не совсем здоровый воздух Воспитательного Дома от большой смертности французских больных и близости погребения умерших. В Квадрате умирало их ежедневно от 20 до 50 человек, и умершие тела хоронились за Квадратом на пустыре к городовой стене Китай-города. Всех было похоронено там до 1500 тел. Хотя на тела и сыпана была для предосторожности известь, но по недостатку весьма недостаточно, так что весною можно было опасаться заразы; однако ж, к счастию, вскоре были приняты спасительные меры В окружном же строении умершие были хоронимы близ самого строения, ежедневно от 15 до 30, а всего было похоронено до 1000 тел.

33 Прибытие в Москву Граждан[ского] Губернатора и Главнокомандующего в Москве.

«22 октября прибыл в Москву Гражданский Губернатор Тайный Советник Обресков⁴⁵ и, посетив Воспитательный Дом, удивился содержанию такого множества детей в порядке, а 24-го октября прибыл в Москву Главнокомандующий Граф Ростопчин, коему Тутолмин подал рапорт о состоянии Воспитательного Дома».

- 186 -

34 Возвращение в Москву жителей и общий вид Москвы.

«По прибытии в город начальства немедленно приняты меры к его очищению. Лошади, кои по улицам валялись несколько тысяч, и всякая нечистота вывозятся за город; жители приезжают в Москву узнать о своих домах и с печальным, скорбным сердцем видят их ими обращенными в пепел или хотя от пожара и уцелевшими, каковых очень немного, но совершенно разграбленными, ищут своих имуществ, кои многие для сохранения закладывали в стены и подвалы, но видят, что от хищной руки неприятеля ничто не укрылось. Даже в храмах Божиих сокрытые в землю церковные достояния не пощажены от расхищения, а самые храмы обращены были по безбожию врага в конюшни, кухни и скотские бойни».

35 Отчет Тутолмина о состоянии Воспитательного Дома после неприятеля.

«Дети, в Доме находящиеся, как малолетние, так и возрастные, оставленные за болезнями, также из воспитанниц учительницы и помощницы, по желанию их, не отправленные в Казань, и все посторонние благородные молодые женщины, девицы и мужчины, имевшие пристанище у меня, — так доносит Тутолмин, — во все время, благодаря Всевышнему, пребыли благополучно, так что на невинность их не было сделано никаких покушений. Хотя же многие французские чиновники и приезжали в Дом, чтобы видеть заведение, но все они просили на то моего позволения и были мною допускаемы, и я или сам их водил или поручал моим подчиненным. Таких посетителей было довольное число, и все они, при расстроенном положении Дома, весьма хвалили заведенный в нем порядок и чистоту, отдавали во всем преимущество нашему заведению против Венского. Для такого спокойствия были приняты все предосторожности, о коих выше уже упомянуто. Во всякое время, когда только безмятежность позволяла, воспитанники обоего пола были заняты классическим учением, вязанием чулок и некоторыми рукоделиями.

Храм Воспитательного Дома посреди всех бедствий и опустошений сохранен, так, что 11 октября, в день очищения Москвы неприятелем, в нем было принесено моление Всевышнему, избавившему столицу от врага и угодное ему заведение от гибели. Это было первое Богослужение со времени вступления неприятеля в Москву, ибо во время неприятеля, занявшего корделожи и примыкающую к нему половину Квадрата, не было возможности совершать Богослужение в храме»⁴⁶.

36. О денежных расходах.

«Деньги на расходы были выданы Тутолмину из Опекунского Совета при отъезде в Казань. На какие предметы были они издержаны, Тутолминым подан был Императрице подробный счет, приложенный к донесению от 11 ноября. Из этого счета видно, что пребывание неприятеля в Москве в Воспитательном Доме принесло Дому убытку в денежном отношении до 14651 руб. 5 коп. Между прочим, в донесении своем Тутолмин свидетельствует, «что 2000 руб. издержаны им на экстраординарные расходы в подарок французским чиновникам, что принесло Дому не малую пользу». Но сверх сего при своей благодарности

- 187 -

употребил он не малую сумму из своих собственных денег на вспомоществование своим нуждающимся собратиям, некоторых снабжал по возможности платьем и обувью, но из казенных денег не смел на сие сделать поползновение, боясь же расхищения казны от неприятеля, по сему и отпустил с Шредером такую большую сумму (40000 руб.). Но, заключает Тутолмин, по милосердию Божиему, я успел сохранить в целости, как сумму, так и здание и всех детей со служащими.

 

Французы в Москве

37 Убытки Воспитательного Дома от разорения неприятеля.

Пребывание неприятеля в Москве и в Воспитательном Доме принесло Дому немаловажные убытки.

1) Во время пожара аптека Воспитательного Дома, которую содержал Буттер, сгорела совершенно; после пожара собрана только некоторая посуда ценностию до 850 руб., убытку же исчислено Буттером 69000 руб. Множество вещей казенных в Доме во время пожара пропало; сгорело большое количество дров, некоторые деревянные здания разобраны; также сгорели деревянные ворота с улицы Солянки на проспект и мост на проспекте чрез канаву, надолбы и березки поломаны; множество оконных рам испорчено.

2) Сгорели принадлежавшие Воспитательному Дому Москворецкие, Устьинские и Островские бани, приносившие Дому за содержание их доход. Оттого Дом не мог получить оброк с содержания за все то время, в которое они сами

- 188 -

не пользовались. На сем же основании не взыскан был оброк с содержателей Устьинского питейного дома, пустопорожней земли и лабазов⁴⁷.

3) Скотный двор от пожара не тронут, но строение частию испорчено, заборы расхищены и сожжены, роща местами вырублена, а огородные овощи все истреблены.

4) От подрыва Кремля перебито множество стекол и по местам их на стенках обвалилась штукатурка, в корделожи с угла прибавились некоторые трещины.

5) Деревянные пристройки к лабазам, как упомянуто выше, сломаны неприятелем, которые предполагал к лабазной стене сделать печи.

6) В отделениях, занятых французскими ранеными, кроме вышеупомянутых повреждений, истреблено множество вещей, упомянутых в особой описи, и кроме того сделаны следующие расхищения.

По занятии половины Квадрата французами, библиотека оставалась на половине французов и так как за неимением места нельзя было ее в скорости перенести, то по удостоверении целости ее генерал-интендантом графом Дюмасом приказано было ее запереть и запечатать, но впоследствии оказалось, что замок сбит, и несколько книг, геометрических инструментов и глобусов расхищено и попорчено.

Архив и дело Совета, равно и экспедиции находились в корделожи, где были жандармы и, хотя также были заперты, но двери потом казались отбитыми, книги и бумаги разбросанными, но не известно, употреблялись ли которые из них, потому делам не было составлено описи; многие вещи переломаны и истреблены, в том числе ящик за стеклом с медалями разбит и медали расхищены.

38 Состояние прочих заведений Ее Величества в Москве.

Все заведения Ее Величества, кроме Инвалидного Дома Шереметевой, после вывода из них воспитываемых или призреваемых лиц, сначала отданы были в распоряжение главнокомандующего графа Ростопчина и заняты были им для помещения русских раненых. После сдачи Москвы неприятелю, русские раненые были по возможности вывезены и заведения сии заняты неприятелем для своих раненых. В особенности же судьба каждого заведения была следующая:

1 Инвалидный Дом Шереметевой. Хотя по близости здания сего заведения Воспитательному Дому и предполагалось перевести в него дряхлых и больных вдов Вдовьего Дома, однако, по отдельности его от зданий Воспитательного Дома и их опасения жестокостей неприятеля, вдовы были укрыты в самом Воспитательном Доме, в Квадрате. Такая предосторожность оказалась в свое время весьма спасительною, потому что Инвалидный Дом частию от пожара потерпел, один угол его сгорел. Впоследствии оказалось, что многие вещи в нем расхищены, другие пропали. Опись таковым приложена при донесении от 11 ноября.

2. Вдовий Кудринский Дом во времена пожара Москвы сделался жертвою пламени; и при сем сгорели не только все вещи и письменные дела, но и 700 человек русских раненых, в нем находившихся во время пожара такоже погибли.

- 189 -

Смотритель Дома Марицкий вместе с помощником много пострадали от неистовств неприятеля.

3. Здания Екатерининского и Александровского училищ сначала были заняты нашими ранеными, при неприятеле же Екатерининский институт обращен был не только в лазарет, но и в казармы; во всех этажах его жили французы, а в нижнем этаже ставили даже лошадей. Здание Александровского училища, неизвестно, было ли занято неприятелем; по крайней мере, оно было более сохранено, так как по очищении Москвы неприятелем оно могло быть занято русскими ранеными.

4. Больница для бедных сохранена стараниями главного лекаря Оппеля⁴⁸; в ней сначала оставались русские больные, потом находились французские, число которых доходило до 300; не видать, однако, чтобы она много пострадала от неприятеля, потому что после него опять вскоре открыта для приема больных. Павловская больница от пожара сохранена, но потерпела несколько от расхищения неприятеля, так как в ней были также помещены французские раненые.

5. Старый Лефортовский Вдовий дом также спасся от пожара, так что после неприятеля в него перешел на жительство смотритель Мирицкий, а потом открыт в нем и Вдовий Дом до возобновления Кудринского. О расхищениях неприятеля и убытках во всех сих заведениях приложены описи к донесению Тутолмина от 11 ноября.

По очищении Москвы неприятелем Тутолмин немедленно приказал архитектору Жилярди осмотреть Воспитательный Дом, принадлежащие к нему части и все заведения Ея Величества и подать подробное описание о состоянии их и приведении в порядок; а для охранения всех заведений приставил везде нанятый караул.

Глава IV.

Состояние Московского Воспитательного Дома после очищения Москвы
неприятелем до возвращения из Казани Опекунского Совета и бывшие
в то время происшествия.

1 Беспокойство Государыни Императрицы Марии Феодоровны. Государыня Императрица, получив первые донесения Тутолмина по занятии Москвы неприятелем, с разрешения самого Наполеона, потом за невозможностию сношений более месяца не получают от него никаких известий и соответственно по Материнской попечительности о своих заведениях, не могла не беспокоиться такою безызвестностью. Но, получив после сего первое донесение Тутолмина, Ея Величество в рескрипте своем на его имя возблагодарила Всевышнего, что промыслом Божиим все сохранено в Воспитательном Доме, а вместе с тем выразила свою благодарность Тутолмину за неумедленное донесение и равно отдавая в полной мере рвению его совершенную справедливость, признала новый опыт его попечения в старании отвратить от питомцев действия страха и ужаса, особенно от злодейского замысла неприятеля против Кремля, о коем читала донесение с душевным прискорбием⁴⁹. В другом рескрипте⁵⁰ Ее Величество выражает особенное

- 190 -

свое удовольствие за сохранение питомцев в Доме, из коих число умерших не так велико, как можно было опасаться при недостатке кормилиц, лекарств, скудости в съестных припасах и при таком ужасе, шуме и беспокойстве. Вообще Ея Величество почти во всех рескриптах выражала свою признательность Тутолмину и не замедлила достойно наградить его за все труды его и заслуги, как увидим ниже.

2 Утверждение распоряжений Тутолмина.

По получении подробных донесений Тутолмина, Государыня Императрица утвердила все распоряжения его, в бытность неприятеля в Москве им сделанные, в том числе и все меры, принятые им относительно продовольствия Дома, а выдачу рабочим людям двойного жалованья, не только утвердила, но повелела выдать таковое же награждение и тем кормилицам, кои, бывши в Доме при неприятеле, теперь из оного вышли, какового награждения и выдано 333 руб. 82 коп. Употребление 2000 руб. на подарки также совершенно утверждено, но Ея Величеству любопытно было знать, кого он дарил сими деньгами и кто были сии корыстные люди⁵¹. Прочитав же объяснение Тутолмина, что 2000 руб. употреблены были им на подарки страже, долженствовавшей охранять его от насилий, Государыня не только одобрила учиненное им в сем случае для избежания неприятностей, но выразила удивление, что таковой суммы было достаточно для успокоения таких хранителей⁵².

3 Прекращение чрезвычайной власти Тутолмина.

По очищении Москвы неприятелем и установление первых сношений, чрезвычайная власть Тутолмина прекращена, и ему Высочайше предписано ничего чрезвычайного, выходящего из черты обыкновенных дел, не делать без доклада Ея Величеству, так как сношение с Опекунским Советом в Казани представляла более затруднений, чем прямые сношения с Ея Величеством⁵³. Тем не менее, Тутолмин представил Опекунскому Совету о состоянии Воспитательного Дома и вверенных ему заведений во время занятий Москвы неприятелем.

4 Распоряжения Государыни Императрицы после неприятеля, в особенности о приведении всех заведений Ея в первобытное состояние. Незабвенная Начальница Воспитательных Домов Императрица Мария, немедленно по очищении Москвы, обратила всю свою Монаршую заботливость на восстановление Своих учреждений. Почти ежедневная переписка Ея сначала с Тутолминым, а потом с Князем Сергеем Михайловичем Голицыным и другими почетными опекунами и бесчисленные рескрипты Ея останутся вечными памятниками о неутомимейшей попечительности Ея о своих заведениях.

Доставление подробных донесений.

Чтобы скорее найти вернейшие средства к восстановлению заведений, Государыня Императрица беспрестанно требует от Тутолмина доставления самых подробных донесений обо всех происшествиях в Воспитательном Доме, бывших во время неприятеля, равно и в других заведениях. Такие донесения были доставляемы сначала посредством военного начальства, а потом, по установлении почт, обыкновенным путем⁵⁴.

- 191 -

Вступление французской армии в Москву

Очищение воздуха в Воспитательном доме.

Государыня Императрица, получив уверение, что мертвых хоронили на дворе Воспитательного Дома, сильно об этом беспокоилась, и потому первым из Ее повелений было принятие против сего немедленных мер. Действительно, по заражении воздуха в Доме, число больных и умирающих усилилось. К этому присоединилось еще заражение воды. Пробовали было вырывать новые колодцы, но опыты были безуспешны. Посему принуждены были удовольствоваться испорченною водою, процеженной, по предписанию Императрицы, через уголья. Похороненные же близ Воспитательного Дома тела, по случаю наступившей оттепели не могли быть вывезены в скором времени, почему надо было дожидаться наступления опять холодной погоды. К счастию, такая погода скоро наступила, и похороненные тела были вывезены из Воспитательного Дома при содействии графа Ростопчина. Для уничтожения же смрадных и смертоносных испарений от трупов велено было употреблять по способу Крейтона⁵⁵ негашеную известь, посыпая ее на месте таких испарений. Покои же, которые были заняты неприятелем, в продолжение всей зимы были открыты и всеми способами выветриваемы⁵⁶.

Доставление лекарств.

Так как аптека Воспитательного Дома сгорела, а достать лекарства в разоренной Москве было почти невозможно, то Ея Величество, вытребовав от Тутолмина

- 192 -

список самонужнейших лекарств, прислала ему их из Петербурга с тем, чтобы часть отделить и для больницы бедных. Равным образом присланы были для больных от Ея Величества бочка лучшего портвейна и 100 бутылок мадеры, коих в Москве достать в то время не было возможности, но также с отделением части для больницы для бедных. Во время нужды Воспитательного Дома в лекарствах поставлял их аптекарь Покровской аптеки Шильдкнехт; но предложение его ставить и впоследствии лекарства в Дом безвозмездно не принято Ея Величеством, ибо в том не было особой нужды, а потому Шильдкнехт до восстановления аптеки Воспитательного Дома поставил в него лекарства с уступкою цены. Должно заметить, что в то время Воспитательный дом терпел недостаток не только в лекарствах, но даже в обыкновенной лекарственной посуде, так что для лекарств, присланных от Государыни, была употреблена посуда, найденная во дворе Воспитательного Дома, после пожара аптеки, но так как большая ее часть оказалась принадлежащею Военному Госпиталю, то посуда была ему и впоследствии возвращена.

Уничтожение французских фамилий воспитанников Дома.

Императрица, узнав, что воспитанникам, присланным от французского начальства, даны были фамилии французских начальников и самого Наполеона, Высочайше заметив, что хотя в то время нельзя было противиться внешнему принуждению, повелела, чтобы названия эти исчезли и были истреблены во всех списках, и впредь никогда о ни упоминаемо не было. Впрочем, Тутолмин донес Государыне, что французские фамилии были даны тем воспитанникам единственно для обозначения их во всеподданнейшем донесении⁵⁷.

О приеме в Дом посторонних сирот.

Во время неприятеля были приняты в Воспитательный Дом многие посторонние сироты, в том числе дети сгоревших матерей. Такое распоряжение не только было Высочайше одобрено, но дозволено и впредь принимать такого рода детей; прием же прочих посторонних сирот прекращен, но для пособия им Ея Величеством прислано 500 рублей. Дозволено одновременно принимать матерей с грудными детьми, в таком случае, если мать сама пожелает кормить своих детей и таковых иметь на положении кормилиц⁵⁸.

Положение деревенских воспитанников.

По очищении Москвы неприятелем, многие из крестьян, имевших на своем попечении питомцев Дома, претерпев разорение от неприятеля, стали приводить питомцев в Дом, каковые питомцы и были принимаемы. Это распоряжение не только было одобрено Императрицей, но и повелено принимать таковых беспрекословно, ибо от воспитателей, не имеющих никакого пристанища, нельзя и требовать надлежащего за детьми присмотра; равно разрешено, если место не позволит, поместить в Дом всех таковых питомцев, помещать их в здании институтов. Однако, как видно, не дошли до приведения этой меры в исполнение, напротив, другими благоразумными мерами прилив деревенских питомцев в дом приостановлен. Немедленно приступлено было к усиленным объездам по деревням, а в поощрение окружных надзирателей прибавлено им жалованье за ноябрь

- 193 -

месяц, нанимаемы и даже покупаемы были для них лошади на казенный счет, за отсутствием некоторых надзирателей, число их было укомплектовано посторонними лицами. Окружным надзирателям поставлено было на вид: крестьян, имеющих какое-либо пристанище, уговаривать оставлять у себя питомцев, хотя бы за некоторое награждение, а равно склонять крестьян, не претерпевших разорения и не бравших до того питомцев, брать их впредь к себе с некоторою надбавкою платы. Определена была и мера награждения крестьянам, разоренным от неприятеля, но сохранившим у себя питомцев, а именно: погоревшим за каждого питомца по 5 рублей, ограбленным по 3 рубля, а укрывавшимся в лесах по 1 рублю. О таком награждении было публиковано в газетах. При сем дозволено было Князю Сергею Михайловичу Голицыну выдавать некоторым и особое пособие, по его усмотрению. Между прочим, по прошению одной помещицы Яновой крестьянам, ее совершенно разоренным от неприятеля, выдано было также награждение и наказание поправляться, запрещено было отдавать питомцев на воспитание ее крестьянам.

Объезды были совершены весьма скоро; к концу года почти все питомцы были осмотрены и большая часть найдена здоровою, а число умерших, как оказалось, не превосходило обыкновенной пропорции.

Городские воспитанники.

При оставлении Москвы, перед занятием неприятеля ее жителями, естественно, многие из городских воспитанников были увезены из Москвы своими воспитателями. По крайней мере, известно, что по очищении Москвы неприятелем в первое время за получение платы явилась весьма малая часть их воспитателей. Почему были приняты немедленные меры к их отысканию; розыск их был успешен, потому, что из 291 воспитанника, неизвестно где находившихся, с 1 декабря по 15 явилось 124, а впоследствии явились и прочие; но, разумеется, не могли быть отысканы, ибо многие, вероятно, не возвратились.

Вот цифры, показывающие число питомцев Московского Воспитательного Дома.

в 1811 г. — питомцев вообще 12898, в особ. городских 698, деревенских 7854

в 1812 — питомцев вообще 11492, в особ. городских 674, деревенских 7369

в 1813 — питомцев вообще 8851, в особ. городских 584, деревенских 6314

Из них умерло

В 1811 г. — в Доме 1453, деревенских 1513, городских 77

в 1812 — в Доме 1417, деревенских 1548, городских 95

в 1813 — в Доме 899, деревенских 1095, городских 85

Воспитанники в богадельне.

Из 66 воспитанников, призренных в городской богадельне на счет Дома, все оказались налицо, кроме 2, неизвестно куда по вступлении неприятеля удалившиеся. Таковых Высочайше запрещено было принять опять в богадельню, так как они своим отсутствием доказали, что могут сами себе снискивать себе пропитание⁵⁹.

Вывод посторонних, призренных в Доме.

- 194 -

Воспитательный Дом, открыв у себя во время общего смятения убежище для многих посторонних особ, не мог оставаться для них постоянным пристанищем, тем более что за невозможностию занять большую часть отделений Дома для жительства, в самом Доме недостаток помещения был крайне ощутителен. В такой необходимости предложено было посторонним лицам выехать из Дома, но в этом случае было оказано всякое снисхождение к их участи, так что сначала вывели тех, которые сами могли себя на первый случай обеспечить, другим оказано было пособие от щедрот Ея Величества из присланных ею 500 рублей, или содействие для получения пособия от городского начальства. Третьим приисканы были места, в том числе бывшим воспитанникам Дома и вдовам Вдовьего Дома; наконец, те, которые не имели никакого пристанища, долгое еще время пользовались благодеяниями Дома.

Возобновление приема приносных детей.

Высочайшим повелением 1812 года августа 9, в случае занятия Москвы неприятелем, предписано прекратить прием приносных детей в Дом, по невозможности снабжать тогда Дом кормилицами, о сем публиковать в Ведомостях, увещевая матерей несчастно рожденных детей к выполнению долга природы в сих смутных обстоятельствах. В исполнение чего прием детей в Дом и прекращен; и только в двух случаях допущено было отступление от закона; а именно, в первом, уступая принуждению, приняты были младенцы неизвестного происхождения, присланные от французского начальства, и во втором, в уважение чрезвычайных обстоятельств, призрены были дети, оставшиеся после сгоревших матерей. Но и по очищении Москвы от неприятеля невозможно было вскорости открыть опять приема приносных детей, не по недостатку уже кормилиц, а по неимению места в Доме, ибо по зараженности воздуха в отделениях Квадрата, корделожи и окружного строения, оказалось, что в них невозможно жить при виде лета. Между тем число подкидышей чрезвычайно увеличилось, их поднимали множество на дворах и в коридорах Воспитательного Дома⁶⁰. Посему Императрицей представлено было поспешить к приисканиям удобного места к приему приносимых детей; и когда такое место было найдено, то прием и открыт с 1 января 1813 года⁶¹.

Открытие больницы для бедных

Так как больница для бедных, более всех пощаженная неприятелем посреди других разоренных госпиталей, одна могла быть открыта к приему больных, в то время весьма многочисленных, то по повелению Императрицы употреблены были все меры к ее открытию, каковое и произошло в начале декабря месяца. О каковом открытии публика была извещена газетами, дабы все знали, что и больные найдут в разоренной Москве пристанище и вспомоществование. Это обстоятельство, вероятно, немало содействовало в то время возвращению в Москву оставивших ее жителей. Нужда в больнице для бедных была так велика, что даже полный ремонт ее был отложен до более благоприятного времени, и повелено производить его исподволь, дабы не приостановить благодетельного влияния этой больницы. Вслед за ней была открыта и Павловская.

- 195 -

Пожар Москвы

Попечение о французских раненых.

Милосердие Государыни Императрицы простерлось и на оставшихся в Воспитательном Доме французских раненых офицеров и их приставников. Получение донесение от Тутолмина, что граф Ростопчин, за недостатком помещения, отказывается принять французских раненых офицеров под свое попечение, Ея Величество благоволила принять их под свое покровительство, и почитая за приличное Дому благотворение в полном пространстве творить добродетель, воздавая и неприятелю за зло добром, предоставила попечению Тутолмина изыскать способ поместить сих офицеров в доме, если то без отягощения возможно, и призреть их со всяким старанием, если же в Доме или окружном оного строении нельзя держать их без стеснения и важного неудобства, то снестись с главным лекарем Оппелем о перенесении их со всякою осторожностью в больницу для пользования и содержания. При сем Императрица приняла их содержание на свой счет и несколько раз присылала сумму по 500 рублей; равным образом присылаемы были ею медикаменты для их излечения. Больных же было 9 офицеров, 1 полковой лекарь и при них 10 человек приставников. Даже вещи, оставшиеся после раненых в Доме, велено было отдать главнокомандующему в Москве для раздачи куда следует, а Дом Воспитательный не должен был ими воспользоваться, исполняя долг благотворения даже ко врагам без возмездия. Таким образом, раненые французские офицеры

- 196 -

оставлены были в Доме и о положении и ходе излечения каждого из них было подробно доносимо Ея Величеству. Впрочем, перед возвращением Опекунского Совета в Москву, когда необходимо было приготовить для него помещения в Воспитательном Доме на прежнем месте, Императрица дозволила перевезти французских раненых в Павловскую больницу, но единственно в случае крайней необходимости; но и там предписала продолжать об них попечение, коим до того пользовались⁶²

Пленный лекарь Бонур.

Пленный французский лекарь Бонур просил об определении его в службу при госпиталях, под высочайшим покровительством при Императрице состоящих, и сначала было Высочайше разрешено принять его, если есть место; но как он оказался военного ведомства, то и повелено его оставить в том ведомстве, по крайней необходимости в полковых лекарях.

Снисхождение Императрицы к проступкам служащих

Строго карая тех чиновников, кои в бывшее тогда смутное время оказывали явное ослушание или самовольно оставляли службу, Ея Величество Всемилостивейше снисходило к таким проступкам, которые произошли единственно из страха и робости. Так, получив известие о самовольной отлучки от церкви обоих священников и диакона, Ея Величество сначала приказала было уведомить об их поступке Викария Московского и предоставить его суждению их поступок. Но потом, известясь о возвращении к должности старшего священника и диакона, повелела жалованье их выдать исправлявшим вместо них их должности посторонним священникам, что и вменить им в наказание. А уведомить Викария Московского приказала только о поступке младшего священника. Но вслед за тем последовал на имя Тутолмина рескрипт Ея Величества, в коем, между прочим, изображено «касательно священников и диакона, отлучившихся во время неприятельского нашествия, спешу ответствовать, что при очевидной благодати Всевышнего, на нас ныне ниспосланной, мы должны снизойти к проступку, происшедшему единственно из страха и робости, и дозволяю удержаться от всякого сношения с Преосвященным Викарием, поручая объясниться с ним словесно и убедить его, чтобы дело сие осталось без огласки и в забвении»⁶³.

Поручение о памятнике молодому Клингеру⁶⁴

Кроме предписаний по своей должности, Тутолмин получал и некоторые посторонние поручения от Императрицы, которые ему было сподручно исполнить. Так, ему поручено было отыскать место, где погребено тело сына генерал-лейтенанта Клингера, члена Совета Общества Благородных Девиц и Екатерининского училища, — служившего при генерале от инфантерии Барклае де Толли, раненного в ногу в сражении при Бородине и умершего в плену неприятеля, и по отыскании этого места соорудить на нем памятник из мрамора с особою надписью. Старанием Тутолмина это место найдено и при первой возможности при наступлении теплой погоды памятник сооружен архитектором Дома Жилярди⁶⁵.

- 197 -

Болезнь Тутолмина.

Неутомимые труды Главного надзирателя и необыкновенные беспокойства, им перенесенные в бытность неприятеля в Москве, не могли не оказать влияния на его здоровье. Он заболел нервною горячкою, но едва почувствовал облегчение, как снова принялся с ревностию за труды, чувствуя, как его собственное участие в управлении Домом необходимо было в то время. Такое противодействие природе было для него губительным. Прежняя болезнь возвратилось, и с тех пор здоровье его не поправлялось. Он должен был сдать свою должность своему помощнику Янишу⁶⁶, а главное управление Воспитательным Домом — почетному опекуну Князю Голицыну и проситься у Императрицы в отпуск для излечения к Кавказским минеральным водам, куда и отпущен на 8 месяцев с сохранением жалованья. Но и по возвращении из отпуска Тутолмин, не получив облегчения от болезни, не мог вступить в исправление своей должности. Впрочем, по заслуженной им признательности от Императрицы до самой смерти своей, случившейся 17 сентября 1815 года, он не был увольняем от своей должности.

Пособия Москве от Воспитательного Дома в 1812 году.

Воспитательный Дом, как банковое учреждение, оказал много пособий в 1812 году не только разоренной Москве, но и всем вообще губерниям, бывшим театром военных действий. Непосредственно после очищения Москвы от неприятеля для пособия разоренным жителям столицы учреждено было в Москве по Высочайшему повелению Временное Отделе Московской Ссудной Казны, по нахождению казны в Казани. Выдачи были так значительны, что из 200 000 руб., данных на обороты отделению, к 1 февраля осталось суммы только 18 456 р.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Изложение о состоянии Московского Воспитательного Дома в 1812 году всего приличнее, кажется, заключить выписки из записки Государыни Марии Фео­доровны, поднесенной в 1814 году Его Императорскому Величеству при отчетах по Воспитательным Домам за 1812 и 1813 годы и Высочайшим отзывам Его Величества по сему случаю. Здесь результат и оправдание истории Московского Воспитательного Дома в 1812 году.

В упомянутой же записке Ея Величества, между прочим, изображено: «Не толиким, как прежде, удовольствием подношу я Вашему Императорскому Величеству ныне за истекший 1812 год отчеты по обоим Воспитательным Домам и по ведомственным заведениям, ибо ни по числу сбереженных питомцев, ни по оборотам и доходам не увидите в них тех утешительных извлечений, какие в прежних усматривали. Но хотя бывшие несчастные обстоятельства, превращенные десницею Всевышнего во славу и спасение, имели ощутительное влияние на благосостояние Воспитательных Домов, как в отношении к питомцам, кои число прекращением приема в Московский Воспитательный Дом в течение 4 месяцев значительно уменьшилось, так и капиталом и доходом, в коих остановка действий Сохраненной

- 198 -

и Ссудной Казны в Москве от перевоза в Казань и от затруднений, произведенных чрезвычайными требованиями вкладчиков, причинили важный ущерб в прибылях и доходах, не говоря о разорениях, о которых особо представляется. Однако же, если привести на память, каким жребием сии заведения угрожались, то остается только с благоговением приносить благодарность Всевышнему Промыслу, сохранившему оные от вящих бед и покровительствовавшему им в спасении питомцев своих и имущества нескольких тысяч семейств на многие миллионы рублей». Высочайший же отзыв Его Величества на записку Ея Величества следующий:

 

Наполеон у Малого Ярославца

«Ваше Императорское Величество, сообщив мне за 1812 год сведения о состоянии обоих Воспитательных Домов и подведомственных им заведений, хотя и изъяснили, что по обстоятельствам того времени не могут они быть в некоторых частях столь удовлетворительными, как в прежние годы, но я с истинным удовольствием видел все те распоряжения, какие к пользе их, сообразно с обстоятельствами, учинены тогда были. Особливо не могу довольно признать всей деятельности и усердия, оказанных чиновниками московских заведений в столь трудных обстоятельствах, случившихся при вторжении врага, ныне помощию Всевышнего покоренного. Поставляю себе обязанностию повторить при сем случае Мою чувствительнейшую за оное благодарность. Разделяя с Вашим Величеством внимание Ваше, которое обратили на себя усердием и трудами гг. почетные опекуны,

- 199 -

обер-директор и его помощник, члены Советов и Правления, и другие подчиненные, прошу Вас восприять на себя труд изъявить Мою им совершенную признательность. Навек преданный сын Ваш Александр.

В С.-Петербурге 1814 августа 1814».

ПРИЛОЖЕНИЯ

Копия с ведомости, поданной Тутолминым Наполеону. (Лит. А.)
О числе воспитанников обоего пола и служащих,
в Воспитательном Доме находящихся.

Сентября 6 дня 1812 года.

Детей	Муж.	Жен.	Итого
Грудных	123	152	275
Возрастных от 1 года до 12 лет здоровых	93	114	207
Возрастных от 1 до 18 лет больных	49	55	104
Итого детей	265	321	586
В родильных Госпиталях
Беременных		9
Родильниц		11
Вдов с сиротою		10
Итого		30	30
Служащих	42	36	78
Кормилиц		214	214
Нянек		85	85
Рабочих людей	88	44	132
Итого служащих	130	379	509
ВСЕГО	395	730	1125
Детей, отправленных в Казань, 5-го и 4-го возрастов	143	190	333
При них служащих	45	40	85
ИТОГО	188	230	418

Главный Надзиратель Иван Тутолмин

Всеподданнейшее донесение Тутолмина Государю Императору

Всемилостивейший Государь!

По Высочайшему повелению Государыни Императрицы Дражайшей Родительницы Вашего Величества остался я в Москве, яко Главный Надзиратель

- 200 -

Воспитательного Дома для попечения о невинных младенцах и малолетних детях, кои оставлены в оном Доме; взрослые же все вывезены. Сентября 2 числа, когда войски Вашего Императорского Величества проходили чрез Москву, вслед за оными в 4 часа пополудни вступили в оную войски Его Величества Французского Императора. А как Главнокомандующий Москвы и все городские начальники, также и жители выехали из оной, а остались в домах одни караульщики и неимущие, я же по долгу моему будучи обязан пещися о спокойствии оного человеколюбивого заведения, почему по вшествии французских войск тотчас пошел в Кремль с двумя чиновниками для испрошения защиты Воспитательному Дому, где чрез французских офицеров достиг к определенному от Императора Наполеона Губернатору, который и дал мне для предохранения 12 человек французской гвардии с одним офицером. В тот же вечер 2 сентября показались в городе пожары, а на другой день оные были весьма увеличены зажигателями. 4-го же сентября жестокости и ужасов пожара я не могу Вашему Императорскому Величеству достаточно описать. Вся Москва была объята пламенем при самом сильном ветре, который еще более распространял огонь, и к тому был весьма разорен город. Воспитательного Дома Квадрат с корделожем, воспитанники обоего пола, служащие оным, остались невредимы.

Вверенные моему надзору Домы Екатеринского и Александровского институтов, и оба Вдовьи, по сношению главнокомандующего Графа Ростопчина, взяты для помещения раненых, в коих, Всемилостивейший Государь, раненые остались без пищи и без помощи, которым, сколько мог, давал помощь своими лекарями и предписание дал больнице бедных Главному Лекарю, так как оная больница среди тех институтских домов.

6-го сентября от Императора Французского прислан за мною Его Величества секретарь Лелорнь с повелением, чтоб я явился к Его Величеству в Кремлевский дворец, где быв представлен, Его Величество изволил меня принять благосклонно, и я ему изъявил тотчас свою благодарность от имени всех несчастных спасенных защитою, сделанною Воспитательному Дому. Император Наполеон изволил сказать мне на то: «Намерение мое было сделать для всего города то, что я теперь только могу сделать для одного вашего заведения. Я бы желал поступить с вашим городом так, как поступал с Веною и Берлином, которые и поныне не разрушены, но россияне, оставившие сей город почти пустым, сделали беспримерное дело. Они сами хотели предать пламени свою столицу, и чтобы причинить мне временное зло, разрушили созидание многих веков. Я могу оставить Москву, и весь вред, самим себе причиненный, останется невозратным. Все рапорты, которые я ежечасно получаю, и зажигатели, кои пойманы, на самом деле доказывают достаточно, откуда происходят варварские повеления чинить таковые ужасы. Внушите о том Императору Александру, которому, без сомнения, неизвестны таковые злодеяния. Я никогда подобным образом не воевал: воины мои умеют сражаться, но не жгут. От самого Смоленска я более ничего не находил, как пепел».

- 201 -

Потом спросил меня Император Наполеон: «Известно ли мне, что в день вшествия французского войска в столицу выпущены были из темницы колодники, и правда ли, что увезены из столицы пожарные трубы?».

На сие имел я честь донести Его Величеству, что я слышал о выпущении колодников и о увезении труб полициею. Император отвечал мне на сие: «Что дело сие не подлежит никакому сомнению». Отпуская меня, Император Наполеон изволил подтвердить еще, что чтоб я о сем донес Вашему Императорскому Величеству, и послал бы рапорт, и чтобы оный отправил чрез одного из своих чиновников, которого повелит он препроводить до своих форпостов, и чрез которого можно мне получить ответ, если Ваше Императорское Величество на сие волю Свою изъявить соизволите.

Чего не имея возможности не исполнить, осмеливаюсь Вашему Императорскому Величеству о всем вышеписанном всеподданнейше донести, повергая себя к священным стопам Вашим.

Сентября 6 дня 1812 года.

Всемилостивейший Государь, Вашего Императорского Величества
Иван Тутолмин.

Прошения Тутолмина императору Наполеону.

Всемилостивейший Государь.

Ваше Императорское и Королевское Величество даровали Воспитательному Дому Всеавгустейшее Ваше покровительство. В твердом уповании на оное, имею я дерзновение повергнуть к стопам Вашего Императорского и Королевского величества униженную просьбу мою, относящуюся до сохранения сирот, в благоденствии которых участвую, как по долгу моему, так и по врожденным мне чувствованиям.

Комиссары Вашего Императорского Королевского Величества, осматривая внутренность Квадрата Воспитательного Дома и нашедшие оный удобным к их назначению, определили поместить в нем больных, предоставляя половину оного на помещение детей и живущих чиновников. Если на то есть Вашего Императорского Величества соизволение, то я оному по долгу моему подвергаюсь, но если позволено отцу несчастных детей повергнуть к стопам Августейшего их покровителя просьбу, касающуюся до благосостояния их, то я надеюсь снискать себе милостивого в поступке моем прощения, удостоверен будучи в милосердии и великодушии, свойственных Высокой Вашего Величества особе.

Очистивши уже все окружное строение и переместив из оного в Квадрат всех там находившихся чиновников и служителей, нахожу теперь Квадрат слишком стесненным людьми, и тем паче, что многие несчастные женщины с малолетними детьми не имевшие дневного пропитания, нашли себе в оном спасение от пламени. Мужчинам же не мог я по тесноте дать убежища.

- 202 -

Сии обстоятельства и нездоровый воздух, который по худому местоположению имеет Воспитательный Дом, заставляют меня страшиться заразительных болезней, которые в осеннее время бывают опасными.

Всемилостивейший Государь! Ваше Императорское и Королевское Величество изволили удостоить невинных и несчастных детей Вашего Всеавгустейшего покровительства.

Я повергаюсь к стопам Вашим, прося о продолжении оного, представляя в прочем Всеавгустейшей Вашей воле. Но, если возможно, Всемилостивейший Государь! — то умоляю Ваше Величество не допустить до того, чтобы заведение, основанное на человеколюбии и состоящее под Высочайшим Вашего Императорского и Королевского Величества покровительством, приведено было в расстройство через разделение главного корпуса Квадрата. Я униженно прошу Ваше Величество повелеть поместить больных в большое окружное строение и корделожи, в котором находится теперь Вашего Императорского Величества гвардия.

С глубочайшим к особе Вашего Императорского Величества благоговением имею честь быть Вашего Императорского и Королевского Величества.

Нижайший и покорнейший слуга,
Действительный Статский Советник и кавалер Иван Тутолмин.

10 (22) сентября 1812.

Письмо Генерал-Интенданта Дюма к Тутолмину.

Из большой армии от Генерал-Интенданта
Москва 28 сентября 1812.

Господин Генерал!

Имею честь вас уведомить, что по просьбе вашей касательно учинения вам помощи, предписал я, чтобы вам из магазинов, состоящих при армии, отпущена была следующая провизия.

100 центнеров пшеницы

20 — круп гречневых.

Я писал к Г-ну Главному Комиссару в Москве, чтобы сия провизия в Воспитательный Дом препровождена была.

Имею честь быть при засвидетельствовании вам отличного моего почитания

Дивизионный Генерал, Статский Советник и Генерал-Интендант

Граф Дюмас.

Г-ну Генералу и Директору Воспитательного Дома

Приказ

Вследствие повеления Его Превосходительства Господина Дивизионного Генерала, Государственного Советника и Генерал-Интенданта.

- 203 -

Березина

Смотритель магазина жизненных припасов, которому сие вручено, будет иметь отпустить Директору Воспитательного Дома сто центнеров пшеницы и двадцать центнеров круп.

Москва 30-го сентября 1812 г.

Провиантмейстер А. Д. Эрве.

Генерал-Интендант французской армии уполномочивает Российского Генерала Тутолмина, губернатора Воспитательного Дома молоть пшеницу на мельницах Шибаевке и Юрьевке для продовольствия жителей означенного заведения.

Вместо Господина Генерал-Интенданта
по приказанию Его Превосходительства Комб.

Письма Тутолмина Маршалу Мортье

Императорский Воспитательный Дом, порученный по Высочайшему вдовствующей Императрицы моему начальству, пользовался по сие время совершенною безопасностию, которой обязан он великодушному покровительству Его Императорского и Королевского Величества, удостоившего для охранения оного дать караул жандармов, коему Дом обязан совершенным спокойствием. Полковник жандармов со всей своей командой ныне выступает и, хотя находится при Доме

- 204 -

другой караул, но оный касается токмо до Госпиталя, помещенного в Квадрате и Окружном строении французских воинов.

Основываясь на великодушном покровительстве, дарованном Воспитательному Дому Государем Императором и Королем, осмеливаюсь я прибегнуть к Вашей Светлости с покорнейшею просьбою о продолжении Вашей милости к сему заведению, снабдивши оный другим караулом, коему бы поручено было иметь попечение о безопасности несчастных сирот Воспитательного Дома и живущих в оном чиновников.

С глубочайшим к особе Вашей высокопочитанием имею честь быть Вашей
Светлости милостивого Государя!
всепокорнейший слуга Иван Тутолмин.

Октября 7 дня 1812 года.

Письмо Тутолмина к Интенданту города Лессепсу.

Милостивый Государь!

Волнения между французским войском и простым народом заставляют меня думать о безопасности в Воспитательном Доме, который со вчерашнего дня не имеет охранительного караула. Я осмелился вчера просить об карауле у Г-на Маршала Мортье, который обещал прислать мне 10 человек с офицером, но по сие время они еще не явились. Милости, кои Ваше Превосходительство мне уже оказать изволили, придают мне смелость просить Вас о ходатайстве Вашем у Г-на Маршала касательно Воспитательного Дома и караула в оном. Если мне в оном отказано будет, то дело можно сделать иным образом. Есть еще и другой караул при лазарете, учрежденном в Воспитательном Доме, который, однако ж, только за безопасность оного ответствует. Если можно будет дать караульному офицеру приказание иметь вместе смотрение и за Воспитательным Домом, то нет нужды в другом карауле. Я бы желал по нынешним смутным обстоятельствам иметь с Вашим Превосходительством свидание, и прошу Вас назначить мне к тому час, или определить время, когда Вам ко мне быть угодно.

Имею честь быть с истинным почтением Вашего Превосходительства
покорнейшим слугою. Иван Тутолмин.

Москва, Октября 8/20 1812.

P. S. Даже сей час уведомляют меня, что некоторые неблагомыслящие дурно поступили с одним из моих подчиненных.

Ответ Лессепса Тутолмину.

Ваше превосходительство!

Господин Маршал Герцог Тревизский посылает к Вам своего адъютанта для устроения лучшего порядка в Воспитательном Доме. Удостоверив Господина Маршала, что приятель мой господин Кривцов не может удобно отправлен быть, он дал свое согласие на то, чтоб его не отослали с эскортом, который уже отправлен сегодняшний день. Как Господин Маршал, так и я рекомендуем Вам

- 205 -

особенно больных и раненых, равным образом и всех других французов и иностранных, которые к Вам прибегнут.

Примите, Ваше превосходительство, уверение в отличном к Вам почтении.
Интендант Московский Лессепс.

9/21 октября 1812 года.

Засвидетельствуйте также мое почтение г. Кривцову. Я поручаю равномерно и человеколюбивое его расположение моих соотчичей.

Отношение Тутолмина к Графу Ростопчину.

По вступлении неприятеля в Москву Воспитательный Дом с оставшимися воспитанниками обоего пола и служащими, как небезызвестно Вашему Сиятельству, во исполнение Высочайшей Воли Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны, оставался здесь. Дом от пожара сохранен со всеми живущими, а из принадлежащих к оному аптека со всем строением и медикаментами, деревянный дом, занимаемый акушером Танненбергом, совсем сгорели, окружное строение и скотный двор расхищены, прочие заведения Ея Императорского величества, как-то: больница бедных, оба Институтские Екатерининский и Александровский дома, потом Вдовий Лефортовский и Павловская больница пожаром не повреждены, из оных: первая главным лекарем Оппелем от расхищения сохранена, а последние все разграблены. Кудринский же Вдовий дом совсем сгорел, а Инвалидный дом, состоящий близ Воспитательного Дома, с одного угла пожаром поврежден и весь разграблен. Во время же пребывания своего в Москве французское правительство учредило в Воспитательном Доме для своих раненых и больных лазареты, заняв для сего половину Квадрата и все окружное строение, в котором было до 3000 человек, а при выходе своем оставило рядовых до 1500, офицеров 16. Но для сих больных не оставлено ни пищи, ни лекарств и никаких других потребностей. С 11-го числа сего месяца я вынужден довольствовать от Дому, о чем прошу Вашего Сиятельства приказать сделать справку, дабы я мог оправдать себя пред Ея Императорским Величеством Государынею Императрицею. Касательство же до оных помещенных в Доме французов, раненых и больных, которые Дому делают большую тягость в продовольствии, а в комнатах великую нечистоту и неопрятность, так как было в бытность их начальства, при котором естественные испражнения продолжали в тех же комнатах, в которых они лежали, и тем воздух в целом Доме сделался заразительным, почему ныне г. обер-полицмейстер переводит их в другие больницы. А как сначала из раненых и больных состоящих в оном Доме ежедневно умирало в Квадрате от 20 до 50, то оные тела похороняемы были за Квадратом на пустыре к городовой стена Города Китая до 1500 тел. Хотя для предосторожности на тела была ссыпана по недостатку малое число известки, но со всем тем весною от многочисленных тел может быть заразительно; равно в окружном строении Воспитательного Дома умершие были похороняемы близ оного строения ежедневно от 15 до 30 и оных похоронено до 1 тысячи тел. О таковом опасном происшествии Вашему Сиятельству имею честь донесть. Сколько же ныне

- 206 -

налицо как раненых и больных так и при них их приставников и об отобранном от них орудии при сем честь имею Вашему Сиятельству ведомость.

Главный надзиратель Иван Тутолмин.

 

Березина

Октября 24 дня 1812 года.

В Московском Воспитательном Доме правительством французским оставлено их раненых и больных, некоторые вооруженные, тех препоручил я обезоружить, как об амуниции их, так и о числе раненых и больных и о их приставниках ныне значится под сим.

Октября 24 дня 1812 года.

А именно:

Офицеры, раненые и больные.

Вигнон, капитан 1-го корпуса.

Обри, капитан конного 12-го егерского полка.

Керишеми, капитан 1-го полка легкой пехоты.

Монтегеро, капитан 2-й компании 12-го баталиона.

Мариан, поручик 1-го полка легкой пехоты.

Пиемантель, подпоручик 2-го португальского полка.

Блондель, подпоручик 3-го кирасирского полка.

Кулие, подпоручик 108-го линейного полка.

- 207 -

Итого офицеров 8.

Рядовых, раненых и больных 1098.

При них приставников.

Газо, инспектор экипажный.

Луи Газо, сын его.

Гризель, директор.

Вимо, Бону — лекаря.

Бенуа, Ванбек — при аптеке.

Пуансинион, Буварт — писаря.

Поле — служитель при госпитале.

Итого приставников — 10.

При офицерах людей — 12.

Итого 1132.

Их амуниции

ружей со штыками — 171, без штыков — 158, худых — 6.

пистолетов пар 21/2

тесаков — 113

сабель и палашей — оные взяты по приказанию генернал-адъютанта Павла Васильевича Кутузова — 38.

Сум — 351.

Барабанов — 9.

Кирас — 4.

Седел без прибора — 2.

Действительный статский советник и кавалер Иван Тутолмин.

Именной список детям, присланным в Московский Воспитательный Дом
от французского начальства ноября 11-го дня 1812 года

Имена	сколько лет от роду	№	От кого присланы
1812 года сентября 12-го
Алексей Михайлов Наполеонов	7 лет	2337	от императора Наполеона
Василий Михайлов Наполеонов	4 года	2338	от императора Наполеона
сентября 16-го
Петр Афанасьев	5 дней	2345	от французского начальства
сентября 17-го
Михайло Федоров Милиев	17 дней	2348	от французского коменданта графа де-Миллио
сентября 30-го
Марфа Григорьева	21 день	2359	от французского начальства
октября 1-го

- 208 -

Сергей Андреев Милиев	8 лет	2360	от французского коменданта графа де-Милио
октября 2-го
Наталья Егорова Милиева	1 год	2363	от французского коменданта графа де-Милио
октября 4-го
Вера Григорьева Тревизская	1 месяц	2366	от французского генерал-губернатора герцога Тревизского
Василий Павлов Милиев	3 месяца	2367	от французского коменданта графа де-Миллио
октября 5-го
Алексей Петров Тревизский	21 день	2371	от французского генерал-губернатора герцога Тревизского
Василий Иванов Милиев	4 лет	2372	от французского коменданта графа де-Миллио
октября 6-го
Пелагея Петрова Милиева	10 дней	2373	от французского коменданта графа де-Миллио
Александра Богданова Тревизская	4 лет	2374	от французского генерал-губернатора герцога Тревихзского
Сергей Иванов Милиев	6 лет	2375	от фрацузского коменданта графа де-Миллио
Елизавета Иванова Милиева	7 месяцев	2376	от французского коменданта графа де-Миллио
октября 7-го
Алексей Федоров Милиев	1 года	2378	от французского коменданта графа де-Миллио
октября 9-го
Александр Иванов Тревизский	7 лет	2381	от французского генерал-губернатора герцога Тревизского
Иван Иванов Тревизский	6 лет	2382	от французского генерал-губернатора герцога Тревизского
Анна Кириллова Тревизская	2 года	2383	от французского генерал-губернатора герцога Тревизского
октября 10-го
Федор Иванов Тревизский	6 лет	2384	от французского генерал-губернатора герцога Тревизского
Елизавета Николаева Тревизская	9 лет	2385	от французского генерал-губернатора герцога Тревизского
Николай Николаевич Тревизский	7 лет	2386	от французского генерал-губернатора герцога Тревизского

Главный надзиратель Иван Тутолмин.
Комиссар Филипп Рухин

- 209 -

ПРИМЕЧАНИЯ

ОПИ ГИМ. Ф. 114. Инв. 19979/арх. 360. Н/обр.

¹ Гофман Андрей Логгинович (1798—1863), действительный тайный советник, член Государственного Совета, статс-секретарь.

² Опекунский Совет — орган административного управления Императорского Московского Воспитательного Дома, его кредитных учреждений и благородных заведений. Утвержден в 1763 г. В 1812 г. был эвакуирован в Казань, возвращен в Москву в 1813 г.

³ Голицын Сергей Михайлович (1774—1859), князь, действительный тайный советник 1-го класса, член Государственного Совета. С 1807 — почетный опекун Московского Опекунского совета и главный директор Голицынской больницы.

⁴ Захаров Федор, экспедитор Воспитательного дома в 1812 г., впоследствии обер-секретарь Московского Опекунского Совета.

⁵ Лунин Александр Михайлович (1745—1816), генерал-майор, полоцкий губернатор, главный директор Павловской больницы, председатель Московского Опекунского совета. Дядя декабриста М. С. Лунина.

⁶ Имеется в виду Странноприимный дом, приют и больница для калек и нищих. Учрежден на средства графа Н. П. Шереметева в память о его безвременно скончавшейся жене П. И. Ковалевой-Жемчуговой. Построен в 1792—1802 по проекту крепостного архитектора П. А. Аргунова, Дж. Кваренги и др. Торжественно открыт в 1810 г. В 1812 французы устроили там госпиталь. Ныне в этом здании находится НИИ скорой помощи им. Н. В. Склифосовского.

⁷ Баранов Николай Иванович (1757—1824), тайный советник, сенатор. С 1799 — почетный опекун Московского воспитательного дома. С 1801 — член Совета училища Св. Екатерины, управляющий Александровским училищем; занимался также другими учреждениями Ведомства императрицы Марии. В 1804—1806 — московский губернатор, затем — сенатор. До 1819 состоял присутствующим в 6-м (Московском) департаменте Сената.

⁸ Журнал Московского. Опекунского Совета 15 августа 1812 г. (прим. И. Б.)

⁹ Высочайший рескрипт Тутолмину 26 августа 1812 г. (прим. И. Б.)

¹⁰ Высочайше утвержденный доклад Опекунского Совета 7 августа 1812 г.

(прим. И. Б.)

¹¹ Неледицкий-Мелецкий Юрий Александрович (1752—1829), тайный советник, сенатор, поэт.

¹² Юсупов Николай Борисович (1750—1831), князь, сенатор, член Государственного Совета, собиратель картин, скульптур, книг. С 1810 — владелец знаменитой подмосковной усадьбы Архангельское.

¹³ Хованская Екатерина Николаевна (ум. в 1813), княжна.

¹⁴ Шепелев Дмитрий Дмитриевич (1771—1841), генерал-лейтенант (1813). В 1812, при отступлении русских войск от Бородина к Тарутину, командовал гвардейской кавалерийской бригадой. Отличился в сражениях под Тарутином, Малоярославцем, Красным. С декабря 1812 — начальник авангарда корпуса генерала П. Х. Витгенштейна.

¹⁵ Высочайший рескрипт 26 августа 1812 г. (прим. И. Б.)

¹⁶ «Вдовий Дом первоначально находился в Лефортове в доме Болкашина (так называемый оспенный дом, а потом Старый Лефортовский Вдовий Дом). К началу 1812 года выстроено было для Вдовьего Дома новое здание, стоившее Воспитательному Дому 335000 руб., но по Высочайшему повелению Императрицы Марии Феодоровны 1812 года июня 10-го оно отдано под помещение Александровского училища, от коего взамен того получено здание Кудринское. Отсюда очевидно, что первоначально сдача Москвы неприятелю не входила в соображения Главнокомандующих» (прим. И. Б.).

¹⁷ Оппель Христофор Федорович (1768—1835), доктор медицины, действительный статский советник. С 1822 — главный врач больницы для бедных Московского Воспитательного дома.

¹⁸ Всеподаннейшее донесение Тутолмина от 11 ноября 1812 г. (прим. И. Б.).

¹⁹ Высочайший рескрипт Тутолмину 19 ноября 1812. (прим. И. Б.).

²⁰ Особый список при всеподданнейшем донесении Тутолмина от 11 ноября (прим. И. Б.).

²¹ Дюронель Антуан Жан Огюст Анри (1771—1849), граф (1808), французский дивизионный

- 210 -

генерал (1809). С мая 1812 возглавлял подразделения гвардейских жандармов Великой армии. Участвовал в походе на Россию. 14.09.1812 назначен военным комендантом Москвы. Безуспешно пытался бороться с пожарами, беспощадно расстреливая истинных и мнимых поджигателей. С 1815 — пэр Франции.

²² Приложение к донесению Тутолмина от 11 ноября графу Ростопчину (прим. И. Б.).

²³ Виллерс Фредерик, лектор французского языка и словесности Московского университета до 1812 г., писатель. Вступил во французский муниципалитет. После возвращения русских в Москву уволен с должности.

²⁴ К донесению Тутолмина от 11 ноября приложен в русском переводе протокол этого суда от 24 сентября (12 по ст. стилю), где вся вина на пожары возлагалась на московского главнокомандующего графа Ф. В. Ростопчина, который, перед своим отъездом из Москвы, выпустил из тюрем около 800 преступников и колодников, и им «дана свобода была с тем, чтобы подожгли город через 24 часа по вступлении в Москву французских войск».

²⁵ Лелорнь д'Идевиль (1780—1852), барон. В 1807—1808 состоял при французской дипломатической службе в России. Хорошо знал русский язык, накануне войны собрал значительный массив разведывательных данных о русской армии. В 1812 сопровождал императора Наполеона в качестве секретаря переводчика, допрашивал пленных и опрашивал местных жителей.

²⁶ «Чиновник, посланный с сим донесением к Государю Императору, а равно и Государыне Императрице, был бывший тогда комиссар Рухин» (прим. И. Б.).

²⁷ «Дом, где жил акушер Танненберг, был так называемый Гогельский или дом Обер-Директора. Находился назади Инвалидного Дома Шереметева, по линии, где теперь проспект к Китай-городу» (прим. И. Б.).

²⁸ Дюма (Dumas) Матье (1753—1837), граф (1810), французский дивизионный генерал (1805), военный писатель. В 1812 — генерал-интендант наполеоновской армии, участвовал в походе на России, безуспешно пытался наладить бесперебойное снабжение войск необходимыми припасами. Во время пребывания наполеоновской армии в Москве заболел воспалением легких, но, несмотря на предложение остаться в госпитале, проделал с армией весь путь отступления.

²⁹ «Крестовая и Докторская находились в то время в правом двухэтажном здании, привыкающем к Квадрату, где теперь отделенная больница; вход в Крестовую был с самого проспекта; в левом двухэтажном здании находился секретный родильный Госпиталь, законный же госпиталь был в Квадрате» (прим. И. Б.).

³⁰ Мильо (Мийо) (Milgaud) Эдуард Жан Батист (1766—1833), граф, генерал. В сентябре — октябре 1812 — французский комендант оккупированной Москвы. Помогал Э. Мортье в создании “московского муницапалитета” и организации полицейского управления.

³¹ Тревизский, герцог — Мортье Адольф Эдуард Казимир (1768—1835), с 1804 — маршал Франции. При вступлении Великой армии в Москву 2.09.1812 назначен военным губернатором Москвы. Безуспешно боролся с пожарами, убедил Наполеона перебраться из Кремля в Петровский замок. После отступления из города основных наполеоновских войск оставлен в Москве с гарнизоном, который, по приказу Наполеона, должен был подготовить к взрыву стены, башни и другие постройки московского Кремля, что не осуществлено из-за низкого качества пороха и сильного ливня. С 1834 — военный министр Франции. Был убит брошенной бомбой при покушении на короля Луи-Филиппа.

³² Голицына Екатерина Михайловна (1763—1823), княжна.

³³ Повалишин Андрей Васильевич (1765—?), тайный советник. В 1800—1802? — астраханский губернатор. Проживая в Москве, при вторжении неприятеля в столицу был захвачен в плен и ограблен.

³⁴ Лессепс Жан Батист Бартелеми (1776—1834), барон, французский дипломат. В 1802—1812 — генеральный комиссар по торговым делам и поверенный в С.-Петербурге. В июне 1812 отозван во Францию. По пути на родину получил приказ Наполеона о назначении управляющим (maire) городом Москвы и Московской губ. Пытался наладить снабжение Великой армии продовольствием, тщетно обращаясь с воззваниям к подмосковным крестьянам привозить сельскохозяйственные продукты на рынок. Спас от уничтожения московские архивы.

- 211 -

³⁵ Данилевский Алексей Иванович (1770—1815), экстраординарный профессор повивального искусства медицинского факультета Московского университета и Московского Воспитательного дома.

³⁶ Винценгероде Фердинанд Федорович (1770—1818), барон. С мая 1812 — на российской службе. Генерал-адъютант. 7.07.1812 назначен командиром обсервационного корпуса в Смоленске. С 21.07. командовал «летучим отрядом», созданным по распоряжению М. Б. Барклая-де Толли для борьбы с мародерами и для связи с корпусом графа П. Х. Витгенштейна. После оставления Москвы, пополнившись тверскими ополченцами, отряд Винценгероде прикрывал дорогу из Москвы на С.-Петербург. 10 октября явился в Москву для переговоров с маршалом Мортье, но был взят в плен. В ходе отступления Великой армии был освобожден солдатам отряда генерала А. И. Чернышева.

³⁷ Григорьев Афанасий Григорьевич (1782—1868), с 1808 г. главный архитектор Московского Воспитательного дома.

³⁸ Имеются в виду прокламации 1) к московским обывателям о занятии Москвы французскими войсками от 2 сентября 1812 с приказом сообщить сведения обо всех русских, находящихся в Москве, о местонахождении «мучных, ржаных и питейных припасов»; о создании московского муниципалитета (подписана Лессепсом и Мортье 12 сентября 1812), в который вошло 25 жителей Москвы — фабриканты, купцы, чиновники, отставной офицер профессора университета; к жителям Москвы от 24 сентября — с призывом возвратиться в свои дома, заниматься ремеслами, крестьянам — привозить продукты для торговли на Моховой и на Охотном ряду

³⁹ Кутузов, Голенщиев-Кутузов Павел Васильевич (1772—1843), граф. генерал-адъютант, генерал от кавалерии. Весной 1812 сопровождал Александра I в поездке в Вильно. С началом военных действий оставлен при штабе I армии. В сентябре, по Высочайшему повелению, собрал между Москвой и Вышним Волочком 788 ямщиков, из которых сформировал Тверской-Ямской казачий полк. В октябре, после пленения французами Ф. Ф. Винценгероде, командовал его отрядом и участвовал в преследовании отступавшего неприятеля.

⁴⁰ Иловайский 4-й Иван Дмитриевич (1767 — после 1827), генерал-майор. В 1812 участвовал в боях под Романовым, Смоленском, Рузой. Ранним утром 11 октября казаки его отряда ворвались в Кремль, где захватили французских саперов, зажигавших заложенные заряды.

⁴¹ Бенкендорф Александр Христофорович (1783—1844), граф, генерал-адъютант, генерал от кавалерии. В 1812 командовал арьергардом отряда Ф. Ф. Винценгероде. После оставления французами Москвы некоторое время был комендантом города. При преследовании французов находился в отряде П. В. Кутузова. В 1813—1814 командовал партизанскими отрядами. С 1826 — шеф жандармов.

⁴² Чернышев Александр Иванович (1785—1857), граф, светлейший князь, военный и государственный деятель. генерал-адъютант, генерал от кавалерии. В 1810—1812 — военный агент России в Париже. В начале сентября 1812 отправлен к М. И. Кутузову, а затем к адмиралу П. В. Чичагову для объявления им плана военных действий по скоординированному действию по окружению флангов наполеоновской армии. В дальнейшем командовал партизанским отрядом, с которым в сентябре — октября 1813 совершил рейд на территорию Герцогства Варшавского. С 1832 — военный министр, с 1848 — председатель Государственного Совета.

⁴³ Ивашкин Петр Алексеевич (1762—1823), генерал-майор, в 1808—1813 — московский обер-полицмейстер.

⁴⁴ «В донесении Тутолмина графу Ростопчину говорилось, что французские больные и раненые производили естественные испражнения, где лежали» (прим. И. Б.).

⁴⁵ Обресков Николай Васильевич (1764—1821), московский гражданский губернатор, сенатор, тайный советник. С 1808 — московский губернский предводитель дворянства, в 1810—1816 — московский гражданский губернатор.

⁴⁶ Высочайший рескрипт Тутолмину 31 октября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁴⁷ Высочайший рескрипт Лунину 2 августа 1813 г. (прим. И. Б.).

⁴⁸ Высочайший рескрипт Тутолмину 18 ноября 1812 г. (прим. И. Б.).

- 212 -

⁴⁹ Высочайший рескрипт Тутолмину 18 октября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁵⁰ Высочайший рескрипт Тутолмину 8 ноября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁵¹ Высочайший рескрипт Тутолмину 19 нояб­ря 1812 и отношение Вилламова к 10 декабря 1812 г. Тутолмину (прим. И. Б.).

⁵² Высочайший рескрипт Тутолмину 2 декабря (прим. И. Б.).

⁵³ Высочайший рескрипт Тутолмину 2 ноября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁵⁴ Высочайшие рескрипты Тутолмину 18, 20 и 31 октября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁵⁵ Крейтон Арчибальд-Уильям (1791—1863), лейб-медик, по происхождению англичанин. Посоветовал императрице Марии Федоровне, обеспокоенной увеличением числа больных и умирающих в Воспитательном доме, рекомендовать московским медикам посыпать негашеную известь на трупы умерших от инфекционных заболеваний, что она и рекомендовала в своем рескрипте Тутолмину 12 ноября 1812 (ОПИ ГИМФ. 114. Н/об. Инв. 19979/арх. 3610).

⁵⁶ Высочайшие рескрипты Тутолмину 18 и 31 октября, 12 и 24 ноября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁵⁷ Высочайший рескрипт Тутолмину 12 ноября 1812 и отношение Вилламова Тутолмину 7 ноября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁵⁸ Высочайший рескрипт Тутолмину 12 ноября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁵⁹ Высочайший рескрипт Тутолмину 8 ноября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁶⁰ «Число подкидышей в четыре месяца, в кои не было приема, было 133; по месяцам же число подкидышей возрастало в следующей пропорции: в сентябре 17, в октябре 26, в ноябре 15 и в декабре 45. Подкидышей с 1-го января по 1-е сентября было 51 человек». (прим. И. Б.).

⁶¹ Высочайшие рескрипты Тутолмину 15 ноября и 16 декабря 1812 г. и князю Голицыну 20 декабря 1812 и 2 января 1813 г. (прим. И. Б.).

⁶² Высочайшие рескрипты Тутолмину 31 октября и 12 ноября 1812 и кн. Голицыну 6 и 13 февраля 1813 г. (прим. И. Б.).

⁶³ Высочайший рескрипт Тутолмину 18 октября 1812 г. (прим. И. Б.).

⁶⁴ Клингер Александр Федорович (1791—1812), лейб-гвардии Семеновского полка штабс-капитан, адъютант М. Б. Барклая де Толли. Скончался 25 сентября 1812 от полученной раны в Бородинской битве. Единственный сын генерал-лейтенанта Ф. И. Клингера, попечителя Дерптского учебного округа, просветителя, члена Советов Общества благородных девиц и училища ордена Св. Екатерины. Памятник был поставлен на Даниловском кладбище

⁶⁵ Жилярди, архитекторы, выходцы из итальянской части Швейцарии. Жилярди Иван Дементьевич (Джованни Батиста) (1755—1819). построил Екатерининский институт (1802), Мариинскую больницу для бедных (1804—1807), Александровский институт и Вдовий дом (1807—1811). В 1812 возглавлял архитектурное ведомство Московского Воспитательного дома. Жилярди Дементий Иванович (Доменико) (1785—1845), в 1812 помощник отца в архитектурном ведомстве Московского Воспитательного дома. После пожара 1812 построил аптеку и лабораторию Воспитательного дома, участвовал в восстановлении Кремля, Московского университета, перестроил Опекунский совет, усадьбу Кузьминки, дом-усадьбу Луниных и т. д.

⁶⁶ Яниш Карл Иванович, статский советник, в 1810—1833 — профессор Московской Медико-хирургической академии. Отец поэтессы К. К. Павловой, известной патриотическими стихами о Москве.

Публикация Ф. А. ПЕТРОВА и М. В. ФАЛАЛЕЕВОЙ