- 258 -

ИЗ МЕМУАРОВ ГРАФА А. Х. БЕНКЕНДОРФА

«…Он имел во всю жизнь обыкновение составлять записки о служении своем, также и о важнейших событиях ему современных. Изданные в свет записки сии составят драгоценный материал для истории», — писал анонимный автор в краткой биографической статье об А. Х. Бенкендорфе, вышедшей в 1844 г. в «Военном энциклопедическом лексиконе» вскоре после кончины графа*.

Для многих современников, было неожиданностью узнать, что бывший глава политической полиции России А. Х. Бенкенфорф оставил после себя мемуары. Они были обнаружены при разборе служебного кабинета А. Х. Бенкендорфа в доме на Фонтанке, 16 и сразу же представлены для прочтения императору Николаю I. Мемуары представляли собой 35 разноформатных тетрадей, которые лежали в двух портфелях. В первом портфеле находилось 18 тетрадей (№ 1 — № 18), хронология которых относилась к началу повествования (краткий экскурс в детство и юность автора) и доходила до 1824 г. Второй портфель содержал 17 тетрадей (№ 19 — № 35), начинались они 1825 г. и заканчивались 17 декабря 1837 г., днем пожара Зимнего дворца. Мемуары не были закончены, они обрывались недописанной фразой, что позволяло предположить, что их окончание, вероятнее всего, потеряно или что Бенкендорф хранил последние страницы где-то в другом месте.

Мемуары были написаны по-французски темно-коричневыми чернилами, текст занимал 2/3 ширины листа. Многочисленные исправления, зачеркивания текста, вписывания на полях были сделаны теми же чернилами автором. Дата начала каждого года выносилась на поля. Бумага тетрадей желтоватого и светло-голубого цвета с водяными знаками, тетради имели авторскую нумерацию.

По своему характеру мемуары очень неоднородны. В некоторых случаях содержание их растянуто, слишком описательно и эмоционально, иногда слишком кратко, без подробностей, запутанно. С одной стороны — это воспоминания, в них нет поденных записей, лишь сплошное повествование, изложенное в хронологической последовательности. С другой стороны, в отдельных случаях содержание их напоминает дневник, так как события буквально зафиксированы до мелочей. Все это говорит о том, что при написании мемуаров Бенкендорф пользовался не только своей памятью, но и какими-то подручными записками, письмами, дневниками. Предположительно, граф приступил

- 259 -

к написанию мемуаров в 1814 г., т. к. рассказывая о событиях 1802 г. он указывает что «описывает их спустя 12 лет».

 

А. Х. Бенкендорф

Прочтя мемуары Бенкендорфа, и сделав в некоторых местах пометы и уточнения на полях, Николай I отозвался А. Ф. Орлову, что находит в мемуарах друга «очень верное и живое изображение своего царствования»*. Мемуары Бенкендорфа оставались в кабинете Николая I до самых последних дней его жизни. Императорская семья живо интересовалась мемуарами шефа жандармов. 10 января 1845 г. семнадцатилетний великий князь Константин Николаевич записал в своем дневнике: «…Саша читал у Мама Memoires Бенкендорфа покойника, и сегодня именно о Семеновской истории и о Бешенковичах»**.

Вскоре после кончины императора Николая Павловича мемуары Бенкендорфа были предоставлены для изучения М. А. Корфу, назначенному новым императором председателем Комиссии по сбору материалов к полной биографии и истории царствования императора Николая I. Исходя из конкретных задач, поставленных перед Комиссией, М. А. Корф выбрал из мемуаров Бенкендорфа только те страницы, которые непосредственно касались императора Николая Павловича. Он перевел эти страницы с французского языка и обработал: отредактировал авторский стиль, выбросив даже из этих небольших отрывков описание тех событий, которые на взгляд Корфа, лучше изображены у других

- 260 -

мемуаристов, полностью исключил события личной и семейной жизни Бенкендорфа. «Это скорее переделка или сокращение их в тот объем и в ту форму, каких требовала наша специальная цель. Переводили мы только важнейшее, прочее же передавали в извлечениях, иногда и с изменениями в плане, потому что старались везде устранить излишнюю растянутость и многословие, а также все бесполезные повторения…Одного только правила мы строго и неуклонно держались при всех наших выпусках и переменах — не придавать нашему повествованию мыслей и взглядов ему не принадлежащих: в нашем труде он везде является тем же самым лицом, как и в своих записках»*, — писал Корф в предисловии. Этот трехтомный обработанный вариант записок М. А. Корф представил Александру II, который, оставив на полях рукописи некоторые свои замечания и исправления, сдал его вместе с подлинными мемуарами графа на хранение в библиотеку Зимнего дворца.

«Корфовский» вариант записок Бенкендорфа был опубликован Н. К. Шильдером в 1903 г. в его знаменитой монографии «Николай I. Его жизнь и царствование»** и хорошо знаком историкам. Тогда же в 1903 г. вышел второй выпуск сборника «1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников», в котором были помещены отрывки из воспоминаний А. Х. Бенкендорфа, касающиеся событий 1812—1814 гг.*** В обоих случаях было очевидно, что публикуемые воспоминания являются отрывками каких-то больших и еще неизвестных читателям мемуаров.

Попытку разыскать полные подлинные мемуары А. Х. Бенкендорфа предприняли его родственники. В 1902 г. внучатый племянник А. Х. Бенкендорфа обер-гофмаршал Высочайшего двора Павел Константинович Бенкендорф обратился в библиотеку Зимнего дворца с просьбой снять копию с записок графа. На это было получено разрешения императора Николая II, но копия снята была только с первой части воспоминаний (первого портфеля). В предварительной записке к этой копии Павел Константинович отметил: «Вторая часть этих воспоминаний находится в Фалль и принадлежит князю Григорию Волконскому»****. Однако, как выяснилось, в Фалле никогда записок не было, Волконские тоже разыскивали их, привлекая к поискам великого князя Николая Михайловича*****. Розыск в библиотеке Зимнего дворца привел к следующему результату: «Вторая часть этих воспоминаний, находившаяся также в Императорской Библиотеке, была дана на время Великому Князю Сергею. После его смерти вторая часть не была возвращена»******. Великий князь Сергей Александрович в 1893 г. действительно обращался в Библиотеку Зимнего дворца с просьбой императора Александра III о розыске и представлении ему мемуаров А. Х. Бенкендорфа. Мемуары графа были представлены императору 3 марта 1893 г. в Аничковом дворце*******. Ознакомившись с воспоминаниями, Александр III дал их для прочтения брату. 16 ноября 1893 г. великий князь Сергей Александрович записал

- 261 -

в дневнике: «…Начал читать мемуары гр. Бенкендорфа — очень интересно — рукопись — Саша мне их дал.»* Первую часть воспоминаний великий князь прочитал уже в декабре и тогда же, очевидно, вернул в библиотеку. Позже он попросил «во временное пользование» и вторую часть мемуаров. После смерти великого князя Сергея Александровича в 1905 г. его вдова великая княгиня Елизавета Федоровна сдала все документы мужа в библиотеку Зимнего дворца, однако, воспоминаний Бенкендорфа среди сданных документов не оказалось. Составляя в 1906—1909 гг. подробную опись документов библиотеки, главный ее хранитель В. В. Щеглов отметил наличие лишь 18-ти первых тетрадей с записками Бенкендорфа**. В настоящее время они хранятся в Государственном Архиве Российской Федерации (ГАРФ) в фонде рукописного отделения библиотеки Зимнего Дворца.

 

Александр I и Фридрих-Вильгельм III

В октябре 1916 г. П. К. Бенкендорф исправил ошибку в предварительной записке к рукописной копии первой части воспоминаний, отметив что «следы второй части записок не найдены». Их местонахождение обнаружилось совсем недавно, в фонде А. Ф. Бычкова в Петербургском филиале Архива Академии Наук. В путеводителе по архиву, а также в ряде справочных изданий данный источник фигурирует как «копии записок»

- 262 -

А. Х. Бенкендорфа. Историю попадания подлинных записок Бенкендорфа в фонд А. Ф. Бычкова еще предстоит выяснить.

В настоящее время полная версия мемуаров Бенкендорфа готовится к публикации группой сотрудников Государственного архива Российской Федерации при поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда (РГНФ).

Мемуары начинаются кратким экскурсом в детство и юность автора — учеба в немецком пансионе в Байрейте, затем в пансионе аббата Николя в Петербурге, адъютантская служба при императоре Павле I. По манере и характеру изложения текста видно, что эти страницы писались по памяти, без помощи дневниковых записей. В них отсутствует подробный описательный элемент, зато содержится уже осмысленная «историческая» оценка событий царствования Павла I и характеристика личности императора, схожая с прочими мемуаристами. События мартовской ночи 1801 г. Бенкендорф, вероятно, описывает со слов своей сестры — Д. Х. Ливен, оставившей известные мемуары об указанном событии, со слов товарищей и сослуживцев, а также учитывает слухи и сплетни, ходившее в то время по Петербургу*.

Совсем по иному излагаются события, когда Бенкендорф описывает свое первое служебное задание — участие под руководством генерала Е. М. Спрегтпортена в экспедиции по границам Российской империи. Эти страницы воспоминаний, достаточно подробны и описательны, что позволяет предположить, что при их написании Бенкендорф пользовался путевыми дневниками поездки. В отношении данного сюжета мемуары представляют большой интерес, так как являются на сегодняшний день единственным источником изложения известного события**.

Интересные подробности содержатся и в описании российского посольства 1805—1807 гг. в Париже под руководством графа Толстого, при котором Бенкендорф состоял адъютантом, в описании событий Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов 1813—1815 гг.***

Частично известные по публикации Н. К. Шильдера моменты службы Бенкендорфа в качестве шефа жандармов и личного друга императора Николая Павловича, предстают перед нами в новых ракурсах и дополнениях.

Интересно отметить, как меняется тон повествования после 1817 года — года женитьбы Бенкендорфа. Если вначале тон мемуаров шутливый, бравирующий, многие страницы посвящены любовным похождениям и увлечениям, а исторические сюжеты прописываются подчас несколькими строками, то после 1817 г. тон становится немного суше, скучнее и официальнее, зато подробно излагаются факты и события. Характерная деталь мемуаров — их подробная описательность, без категоричной оценки явлений или, тем более, действующих лиц, хотя по манере подачи текста всегда можно определить

- 263 -

симпатии и антипатии автора. Так, изложение событий 14 декабря 1825 года дано весьма подробно с оценкой действий и нравственного облика многих участников. И хотя, эти оценки, порой отнюдь нелестны, отказать автору в точности изложения событий нельзя*.

Несмотря на то, что А. Х. Бенкендорф достаточно известный исторический персонаж, подробности его личной и частной жизни совершенно не раскрыты ни в дореволюционной, ни в советской историографии. Это объясняется не столько незаинтересованностью исследователей в этой теме, сколько отсутствием необходимых источников для ее освещения. Недаром, некоторые сюжеты личной жизни Бенкендорфа для многих родственников, по свидетельству его правнука С. М. Волконского, были известны лишь в виде устных семейных легенд и заставляли представителей большой семьи Бенкендорфов—Волконских собирать по архивам документы одного из известных представителей своего рода. И хотя Александр Христофорович чрезвычайно скуп, описывая подробности своей биографии, мемуары в совокупности с другими источниками позволяют проследить его жизненный путь, изгибы и повороты его судьбы, а самое главное, дают представление о характере человека, который в течении 18-ти лет возглавлял политическую полицию Российской империи.

Предлагаемый вниманию читателей отрывок воспоминаний А. Х. Бенкендорфа посвящен событиям 1806—1810 гг. Чрезвычайно насыщенный фактами, сюжетами, именами, он заключает в себе основную тему — тему любви Александра Христофоровича и французской актрисы Маргерит-Жозефины Веймер, более известной театральному миру как мадмуазель Жорж. Эта страстная и пылкая любовь длилась четыре года, блаженство сменялось горьким разочарованием, минуты ревности чередовались моментами счастья. Знали ли мы раньше такого Бенкендорфа?

Текст публикуется по рукописи: ГА РФ. Ф. 728. оп. 1. д. 1353. в современной орфографии с сохранением языковых и стилистических особенностей оригинала.

***

Генерал Беннигсен¹ сообщил графу Толстому², что он собирает свою армию в Хайльсберге и окончательно решил атаковать маршала Нея³ при Гутштадте <в тексте дата пропущена>, призвав графа согласованно начать боевые действия в тот же день. Французский лагерь располагался точно напротив Остроленки, его защищали 2000 человек, и он был укреплен. Так как неприятель, казалось, ожидал нашей атаки со стороны Пултуска, граф выбрал объектом наступления Остроленку. Под прикрытием острова, находящегося на Нареве, мы построили большие плоты; в камышах были спрятаны несколько артиллерийских орудий, и войска приблизились к берегу, оставшись незамеченными французскими часовыми.

По сигналу артиллерия сбила передовые посты неприятеля, 5 эскадронов Мариупольских гусар перешли реку вброд несколько выше по течению, пехота в количестве 800 человек переправилась на плотах; храбрый полковник Ланской⁴, командовавший гусарами, обрушился на неприятельские укрепления; пехота следовала за ним с максимальной быстротой и ворвалась в лагерь французов, которые от неожиданности не оказали практически никакого сопротивления и отступили

- 264 -

в соседний лес, бросив повозки и часть вооружения; их преследовали, и 600—700 человек были взяты в плен. Маршал Массена⁵ прибыл в Пултуск и собрал свои войска для того, чтобы форсировать Нарев в этом городе и заставить нас, тем самым, уйти с правого берега реки. Так как его корпус превосходил наш в численности, граф Толстой, оставив в Остроленке только посты наблюдения, расставленные вдоль левого берега Нарева, сконцентрировал свои силы и выбрал удобную позицию для сражения; там он остался ожидать прибытия новой дивизии, формировавшейся в Гродно. Маршал Массена не предпринимал пока активных действий; обе стороны с нетерпением ожидали новостей из основных армий, которые должны были значительно повлиять на наши события.

Мы получили реляцию об атаке генерала Беннигсена на Гутштадт, которую сам он признал неудачной, ссылаясь на медлительность продвижения генерала Сакена⁶; так или иначе, маршал Ней, который должен был быть разбит, оставил город из-за больших потерь; Наполеон⁷ покинул свое лагерное расположение у Остероде, которое он называл «отдыхом льва», и со своей обычной быстротой двинулся навстречу нашей армии. При Лаунау произошел бой, и генерал Беннигсен занял хорошую позицию около Хайльсберга.

Вторая полученная нами новость рассказывала о кровопролитном сражении при Хайльсберге: французы тщетно пытались захватить укрепления, защищавшие нашу линию, и после многочисленных демонстраций мужества были вынуждены прекратить атаку. Битва была [нами] выиграна, но опыт научил Наполеона, что генерал Беннигсен легко отходит; чтобы заставить его это сделать, он направил колонну своих войск к Эйлау, словно желал нас опередить на дороге в Кёнигсберг. Это не дало ему преимущества, вся наша армия пришла в движение и покинула поле сражения; одна колонна под командованием графа Каменского⁸ фланкировала марш неприятеля, все остальные наши войска взяли направление на Фридланд. В связи с этим отступательным движением графу Толстому был послан приказ отойти за болота Тыкоцина, где ему следовало ожидать новых инструкций. Мы выполнили это отступление в полном порядке, преследуемые всеми силами маршала Массены, получившего со своей стороны приказ атаковать нас. Весь корпус прошел по длинной плотине и по мосту в Тыкоцине и встал лагерем на другой стороне. Французский авангард энергично атаковал наш арьергард, но тот, находясь под командованием генерала Витгенштейна, решительно отбил эти попытки и захватил много пленных. Ночью наш арьергард спокойно перешел мост и разрушил его; напротив нашего лагеря в городе расположился генерал Сюше⁹. К этому периоду времени относится неудачное сражение под Фридландом; другой французский корпус одновременно занял Кёнигсберг; наша армия под сильным влиянием неудач и пав жертвой нерешительности и неверных решений главнокомандующего, отошла к Тильзиту. Узнав об этом раньше нас, маршал Массена сообщил нам эту новость в надежде, что заставит нас продолжить отступление; но, видя, что мы держимся, он начал готовить средства переправы и угрожать нашему правому флангу; когда ему стало известно о перемирии между двумя главными

- 265 -

армиями, он отправил соответствующее предложение графу Толстому; последний послал меня в Тыкоцин, чтобы ответить отказом и одновременно посмотреть на неприятельские приготовления к наступлению. Генерал Сюше направил меня к маршалу Массене, который прекрасно меня принял; он получил к этому времени приказ Наполеона воздерживаться от враждебных действий и условия перемирия. Я заметил ему, что, не получив такого сообщения от генерала Беннигсена, граф Толстой не может признать это перемирие и будет продолжать драться. По моем возвращении в лагерь прибыл курьер с подтверждением того, что мне было сказано во французской штаб-квартире, и с приказом отдать всю территорию до границ Белостока. Так закончилась эта война, которая по результатам сражений под Пултуском, Эйлау и Хайльсбергом, а также в связи с близостью наших резервов должна была бы окончиться в нашу пользу. Наполеон, победивший только при Фридланде, имел растянутые коммуникации, однако, благодаря свому упрямству и таланту использовать малейшие преимущества, преодолел в одном сражении все свои неудачи, стал хозяином судеб Пруссии, получил большее, чем когда либо влияние в Европе, и подписал мир ввиду границ России.

 

Встреча Александра I и Наполеона на Немане

Он пригласил Императора¹⁰ на переговоры в Тильзит; первая встреча Наполеона и Александра состоялась на плоту посреди реки Неман; устрашенная Европа с дрожью ждала приговоров, которые произнесут эти два могущественных

- 266 -

монарха. Французская армия увидела в этой встрече свой триумф, наша армия — только новое требование возмездия; французские солдаты радовались миру, русские солдаты призывали новую войну.

***

На переговорах в Тильзите Император удержал Пруссию на краю бездны, он потребовал и добился того, что она не была раздроблена на мелкие государства; такая гордая, благородная в своих принципах и высказывавшаяся против Наполеона королева¹¹ была вынуждена приехать в Тильзит, увидеть могущество своего врага и превозмочь наглость соперниц.

Поляки увидели проблеск надежды: они усердно служили под знаменами Наполеона, для себя они добились, что их столица и объединение земель, собранное из провинций, которые принадлежали Пруссии, были объявлены Великим герцогством Варшавским и переданы королю Саксонии¹². Поляки поверили, что наступает момент восстановления их независимости; Наполеон видел в этом изменении только авангард, который он приготовил против России, новую узду для сдерживания Австрии и Пруссии и способ обогатить своих генералов за счет доходов от нового герцогства. Германия, Италия и Голландия, благодаря капризу Наполеона, по Тильзитскому миру получили право распоряжаться собой.

Граф Толстой был вызван к Императору; мы догнали его только в Таурогене на следующий день после того, как он покинул Тильзит. После того, как граф получил приказания, мы вернулись в Белосток; я был послан в Варшаву для переговоров с маршалом Массеной об условиях принятия во владение Белостокского округа, который был передан России. Генерал Сюше с той же целью был направлен к графу Толстому, и все было договорено к общему удовлетворению.

Граф устроил замечательный праздник, на котором присутствовали новые подданные России; они, вероятно, предпочли бы стать частью Герцогства Варшавского, но могли поздравить себя с тем, что больше не принадлежат Пруссии.

Жившая в Белостоке сестра покойного польского короля, госпожа Краковская¹³, имела довольно большой придворный штат, там собралось несколько дам из лучших фамилий. Она оказала нам очень теплый прием; но молодые польские дамы, особенно две графини Потоцкие, жившие в замке, из патриотических соображений долго даже не разговаривали с нами. Графиня Иоанна¹⁴ пленила меня окончательно, не будучи красавицей, своим умом и кокетливостью она заставила меня приложить все силы для того, чтобы победить её предубеждение по отношению к русским.

Одна французская дама, жившая у госпожи Краковской, пожелала поддержать мои усилия: она специально встретила нас в саду и, в конце концов, убедила графиню принять приглашение на небольшой бал, который я давал в имении недалеко от города. Затем мне было позволено пригласить их после ужина на прогулку

- 267 -

втроем; затем — на прогулку вдвоем, наконец, патриотизм сдался, и мне не оставалось другого желания, как только продлить свое пребывание в Белостоке.

 

Встреча в Тильзите

Однако пришлось покинуть графиню и следовать за графом в Петербург. Сделал это я с очень большим огорчением. По прибытии в Петербург Император объявил графу о том, что направляет его послом в Париж. Я был включен в число сопровождавших его лиц; после нескольких недель подготовки к путешествию, в конце лета мы отправились в путь.

***

В Мемеле мы были приняты королем¹⁵ и королевой, которые в этом последнем уголке своего королевства грустно ожидали, когда дорога в их столицу, заполненную французскими войсками, будет открыта; вынужденные оставаться в Мемеле, они видели, что остальная Пруссия была разграблена и унижена солдатами Наполеона. Прусская армия была сокращена до горсти людей, наиболее сильные крепости заняты французскими гарнизонами, полицейские контролировали все крупные дороги. Это состояние мира было более тягостно и более разрушительно, чем самая активная война; чувство ненависти, которое на полном основании испытывала вся Пруссия к своим завоевателям, только увеличивало претензии и несправедливости со стороны французов. Униженные пруссаки дрожали от

- 268 -

ярости, вспоминая свои прежние победы, а французы терзали их самолюбие, напоминая о поражении под Йеной и постыдной сдаче крепостей.

На всем нашем пути мы видели только бедствия германского населения и бахвальство французов; но больше всего нас удивила флегма немцев, с которой те страдали, унижались, рассуждали о своей силе и национальном сознании; они так спокойно и униженно спорили и прогуливались с теми же французами — предметом их ненависти, совратителями их жен и их дочерей, грабителями их имущества. Везде французские командиры встречали графа Толстого с военными почестями, демонстрировали огромное уважение и самую живую радость оттого, что мир снова объединил две самых великих нации и двух самых могущественных императоров. Мы постоянно были вынуждены делать вид, что принимаем все их любезности, и быть вежливыми, что вошло в обычай между Императорами после Тильзита; графа везде сопровождал эскорт французских кавалеристов, можно было утверждать, что вся Германия уже включена в состав империи Наполеона.

На несколько дней мы остановились во Франкфурте-на-Майне, и наш консул г-н Беттман предоставил в наше распоряжение все, что мог предложить этот богатый и густонаселенный город. Оттуда мы прибыли в Страсбург; вход в эту крепость на границе Франции произвел на нас тем более печальное впечатление, что мы не могли уже преуменьшать реальное могущество этого неприятеля и стабильность этого могущества. Над воротами, через которые мы вошли, была надпись «ворота Аустерлица», мы желали бы стереть позор этого дня, но для этого надо было мечтать о новой войне и о способах провести её должным образом.

Прекрасная Франция, по которой так любили проезжать путешественники всех времен, вызывала только раздражение нашего самолюбия, столь сильно оскорбленного ввиду наших границ. Все вокруг подчеркивало нам славу французской армии, в Люневиле мы встретили несколько тысяч наших пленных; в Нанси — толпу прусских генералов и офицеров, с которыми обращались с самой отвратительной жестокостью и презрением. Казалось, в этом государстве их ссора становилась нашей, а наши мстительные чувства должны были соединиться. Прибыв в Париж, мы остановились в большом отеле «Бательер»*.

***

Император Наполеон находился в Фонтенбло; как только ему сообщили о прибытии посла, он позвал приехать к нему, нам сообщили, что мы все будем там представлены с подобающими случаю церемониями. Чтобы увеличить пышный и блестящий двор счастливого Наполеона, приехали король Вестфалии Жером, королева Вюртемберга, королева Голландии, принц Мюрат, принцесса Каролина и княгиня Боргезе¹⁶, а также главные вельможи империи, многочисленные маршалы, все иностранные послы и некоторое число мелких германских князей.

- 269 -

Посол и его свита были доставлены во дворец в парадных придворных каретах, предшествуемые церемониймейстерами; графа Толстого пригласили в кабинет императора, мы были ему представлены после его возвращения с мессы.

 

Л. Л. Беннигсен

Все великолепие, окружавшее этого узурпатора трона Генриха IV¹⁷ и Людовика XIV¹⁸, свидетельствовало о пышности и надменности, но в то же время и об ужасе, который он внушал; он один держался просто и имел тот вид спокойствия и уверенности, который, казалось, покинул всех остальных; он резко обратился к нам солдатским тоном, который контрастировал с подчеркнутой вежливостью его окружения, задал нам несколько вопросов о нашей службе, поинтересовался, в каких кампаниях я участвовал, и пожелал нам много здоровья и сил для того, чтобы насладиться всеми удовольствиями Парижа.

Графа поселили во дворце и обращались с ним со всей возможной обходительностью; после того, как мы совершили все требуемые визиты, каждый из нас постарался обзавестись знакомствами, и мы могли только поздравить себя с тем предупредительным приемом, какой оказали нам все французы.

Гордясь заключенным в Тильзите миром, Наполеон хотел убедить всю Европу, что он этим завоевал союз и близкую дружбу с Императором Александром, к тому же, доказывая свою тесную связь с Россией, он демонстрировал власть над всеми другими правительствами и способность объединить нации для

- 270 -

решения главной задачи, а именно, вовлечения нашего правительства в официальный и полный разрыв с Англией. Чтобы этого добиться, он обещал нам все, он уже согласился отвести свои войска из Пруссии, вернуть ей несколько крепостей, которые он удерживал как залог требуемой им контрибуции на военные расходы. Графу удалось бы добиться ещё и других преимуществ, если бы, к несчастью, усердием генерала Савари¹⁹ в Петербурге не было ускорено принятие декларации об объявлении войны Англии: провозглашением этой декларации Наполеон достиг всего, чего хотел, и с этого момента он не был более расположен выполнять наши просьбы.

Между тем он продолжал выказывать расположение и льстить России, его замыслы против Папы, против Испании и Португалии, сделали это для него необходимостью, при всяком случае и на общих собраниях он не упускал возможности напомнить иностранным послам о том, что он может располагать 150 тысячами русских, своих надежных союзников.

В Тильзите было договорено, что в Париже, при посредничестве Франции, посол Турции и граф Толстой проведут переговоры о мире между Россией и Портой. Стороны заключили соглашение о взаимном воздержании от применения оружия, которое было продлено, но мир не был заключен. Я не знаю, желали ли мы мира искренне, но совершенно определенно, что Тюильрийский кабинет его не хотел, и он был весьма рад продолжению войны, которая стоила нам огромных денег, и которая, из-за болезней, серьезно ослабляла нашу армию.

Пребывание в Фонтенбло было весьма приятным; императрица Жозефина²⁰ оплачивала расходы собиравшегося у неё общества, устраивала чаепития и концерты, своей любезностью и добротой она заставляла забывать об её высоком положении, и особенно о том, что она занимала его не по праву рождения. Она была любима всеми и частично использовала свое влияние на супруга с тем, чтобы усмирять его гнев и облегчать участь несчастных.

Совершенно непохожа на неё была принцесса Мюрат, обладавшая капризным и спесивым характером своего брата. Она использовала свое влияние, очарование и умение обольщать лишь для того, чтобы будоражить всех вокруг, озлоблять и без того тяжелый нрав Наполеона и добывать для своего мужа королевскую корону. Будучи весьма привлекательной и остроумной, она была очень развратна и не имела недостатка в обожателях и фаворитах, с которыми была достаточно щедра. Её муж, доблестный военный, добившийся всего на полях сражений и преуспевший благодаря самому себе, тоже очень хотел получить корону, но даже не представлял, что можно приобрести её интригами. Он гордился своей шпагой и с ней связывал свою судьбу. Любитель украшений, питающий слабость к собственной персоне, он тщательно следил за своими туалетами и наряжался в разнообразные костюмы, словно цирковой артист. Образ жизни супруги, которая со своей стороны по праву сестры императора оказывала на него сильное давление, не вызывал в нем ревности, он позволял ей завязывать и обрывать любовные связи по её усмотрению, находя утешение в постоянной смене актрис

- 271 -

и оперных танцовщиц. В остальном, его прямой характер и блестящая репутация храбреца завоевали ему любовь окружающих и уважение военных.

 

Королева Луиза и король Фридрих-Вильгельм III

Королева Голландии, супруга Луи Бонапарта и бывшая признанная любовница Наполеона, обладала мягкостью, любезностью и веселостью, которые добавляют очарования любой женщине. Она собрала в своем окружении людей, обладающих выдающимся талантом и умом, и использовала свое высокое положение лишь для того, чтобы развивать обходительность и предупредительность. Она милостиво принимала у себя лучших артистов Парижа, которые превращали устраиваемые ею вечера в самое приятное времяпрепровождение.

Жером Бонапарт являлся всего лишь развязным повесой, опьяненным своим высоким положением, который в угоду собственным свободным нравам только и искал способы удовлетворить их, прилагая для этого все свои духовные и физические силы. Его супруга, маленькая и толстая немка²¹, неуклюжая и неловкая, не смогла завести себе любовника и верила в верность своего мужа. Она была пустым местом в обществе.

Князь Боргезе²², муж сестры Наполеона принцессы Полины, представлял собой совершенно незаметную личность, это был добрый малый, богатый и распутный. Придворные дамы, большинство из которых были непостоянными любовницами Наполеона или одного из его братьев, не были образцом мудрости;

- 272 -

офицеры из свиты императора и принцев находились в Париже только для того, чтобы отдохнуть от войны и воспользоваться теми удовольствиями, которые предоставляли в их распоряжение столица и двор. Никакие затраты не останавливали вольности; дамы императорской фамилии были далеки от того, чтобы блюсти репутацию добродетели, ещё менее этого желали женщины из их окружения. Император подавал пример распутства мужчинам; религиозность, воздержание были явлениями чуждыми и вызывали насмешки до такой степени, что можно с уверенностью утверждать, что никогда и ни при каком другом дворе распутство не было таким общепринятым. Это было очень приятно для молодых людей; суровость царила только в кабинете Наполеона, заботы и стеснение переполняли людей только там. Каждый вечер в Фонтенбло давали спектакль или бал; как правило, мы обедали у одного из послов или у обер-гофмаршала Дюрока²³.

Знакомства были завязаны и для того, чтобы не отличаться от других я обратил свои взоры на мадам Дюшатель, фрейлину Императрицы. Хотя она была несколько увядшая, но для начала достаточно любезна и красива. Наше более тесное знакомство состоялось в парке, и я мог только поздравить себя с этой встречей, которая открыла мне двери многих домов, и позволила мне часто узнавать интересные новости.

Актриса французского театра мадмуазель Жорж²⁴ жила во дворце и была близко знакома с Наполеоном; она поразила меня своим большим талантом и ослепительной красотой. Однажды вечером, придя домой, я получил записку от мадмуазель Жорж, в которой она меня просила запретить моему лакею подниматься в её апартаменты, где он наделал шуму, и уверяла, что я держу самого скверного слугу в Париже. На следующий день я поспешил явиться к ней с извинениями за шум, который посмел учинить мой лакей, добавив, что не могу ни уволить, ни наказать его, так как именно из-за него я имею счастье видеть вблизи предмет всеобщего обожания. Она была очень вежлива, но не разрешила мне дальнейших визитов в Фонтенбло и не предоставила возможность видеть её в Париже. К этому времени она произвела на меня очень живое впечатление, с того момента я мечтал только о ней и искал способы овладеть ею.

Император продолжил свое пребывание в Фонтенбло, а посол вместе с нами вернулся в Париж. Мадам Дюшатель была столь любезна, что направила меня к мадам Савари, своей доброй подруге и супруге генерала, все ещё находившегося с поручением в Петербурге; эта добрая рекомендация позволила мне избежать обычных формальностей и после нескольких визитов мое положение упрочилось. Мадам Савари была совсем немолодой креолкой, очень остроумной и более всего прочего любящей развлечения и перемены. Я нашел эти новые отношения тем лучшими, что её дом был полон придворных и светских людей, и что она имела прочные связи в полицейском ведомстве, так как её супруг был начальником полиции. Все это могло мне помочь в сборе полезных сведений или секретных данных.

Император предоставил посольству России прекрасно меблированный отель Теллюссон, в котором раньше жил принц Мюрат и принцесса Каролина. Дом

- 273 -

находился совсем близко от дома Савари, и я с ещё большим удобством продолжал свою любовную интригу.

 

Король Неаполитанский Иоахим Мюрат

Я познакомился с графиней Висконти, любовницей маршала Бертье²⁵, крупной и красивой пятидесятилетней женщиной, которая ещё могла внушить желания и испытывала их сама до такой степени, что каждый вновь прибывший становился их объектом. Её репутация и привычка к решительным действиям при первом же моем визите привели к появлению любовной связи. Красивые очертания её тела, прекрасное сложение и удивительная свежесть заставили забыть её возраст и даже забыть мадам Савари. Последняя не простила мне этого и после возвращения своего супруга не упускала случая мне отомстить и создать все те неудобства и пустить сплетни, которые только может изобрести женский ум.

Эти малоинтересные связи не отвратили меня от других [женщин], тех, кого можно было купить в некоторых домах по более или менее высокой цене, и которые привлекали всех иностранцев легкостью, разнообразием и тем замечательным выбором, который там можно было сделать.

В Париже я с увлечением посетил все, что только возможно, за исключением игорных домов, так как дал себе обещание, что ноги моей там не будет; к счастью, мне удалось сдержать слово.

- 274 -

Через некоторое время после нашего возвращения из Фонтенбло, император уехал в Италию, а двор возвратился в Париж.

Нас часто приглашали к императрице, принцу Мюрату и особенно к королеве Голландии, у которой было достаточно ума, чтобы жить отдельно в роскоши и любезности, не вмешиваться ни в какие дела и не иметь с государством своего супруга другой связи, кроме получения денег.

Через несколько дней после приезда двора, в Париж из Тильзита вернулась гвардия. Весь город поднялся на ноги, чтобы участвовать в этом представлении. Сенат и парижский магистрат выстроились для церемонии встречи войск. Императорские орлы были украшены коронами из лавровых листьев, император и весь двор встретили полки на Елисейских полях за столами, приготовленными для каждого солдата. Французы были невероятно рады и горды, увидев, что тысячи храбрецов вернулись домой после того, как они прошли Германию, разбили Пруссию, восстановили Польшу и присутствовали при подписании мира на границах Российской империи. Но для нас это действие было чрезвычайно печальным; впечатление, которое оно на меня произвело, никогда не сотрется из моей памяти. Командующий Императорской гвардией маршал Серюрье²⁶ устроил для императора и для города великолепный праздник; все Марсово поле было замечательно иллюминировано, на нем при свете ружейных выстрелов пехота производила разные перестроения.

Маршал Массена дал в честь графа Толстого большой военный обед, на котором я имел честь присутствовать, и на который были приглашены маршалы, наиболее отличившиеся генералы и министр полиции Фуше²⁷. К нашему большому удивлению, мало того, что участники обеда были мало щепетильны в используемых выражениях, они с несравненной свободой говорили об императоре, о наградах, которые он пожаловал наиболее ярым республиканцам. Каждый генерал, поддерживая действия Наполеона, пытался в них разобраться, казалось, что он имел право обсуждать их, готовился занять его место и считал большим несчастьем, если корона не упадет в его руки. Если хотя бы на минуту можно было забыть все победы, которые одержали эти генералы, если бы можно было забыть мужество, заслуги и двадцатилетние труды, бесспорно, им принадлежавшие, то показалось бы, что мы находились в кордегардии среди юнцов, недавно поступивших на военную службу.

Успехи, быстрые карьеры, пример Наполеона и его братьев, остатки революционного духа разрушали все препятствия на их пути; Бонапарт привил этим республиканцам вкус к званиям; увлечение равенством сменилось увлечением величием, они становились графами, герцогами, королями, он оставил каждому офицеру и каждому солдату возможность добиться этих отличий, являвшихся наградами за военные заслуги, все жаждали сражений; генералы, офицеры, солдаты, все они признавали за Наполеоном титул императора как залог их собственного возвышения к иностранным престолам.

- 275 -

1807 г. Тем временем я мечтал только о мадмуазель Жорж, она одна заполнила всю мою душу, я стучался в ее дверь, но бесполезно. Чем больше я встречал трудностей, тем больше желание овладеть ею становилось непреодолимым. В конце концов, после многочисленных хлопот и трудностей, я был введен к ней, и моя любовь не встречала больше препятствий.

 

М-ль Жорж

Я использовал все свои возможности, чтобы понравиться ей; я подкупил её горничную, я мечтал только о том, чтобы предупредить все её желания; я побывал у ее матери, у ее дяди, у всех членов семьи. Моя страсть, вернее, удивительная красота мадмуазель Жорж, её великая репутация полностью ослепили меня, и я нежно любил актрису, любовницу Наполеона, который теперь для нее больше, чем любовник. Я стал глупым, как всякий влюбленный; наконец, мое усердие и представление о том, что в Париже адъютант Императора России должен быть богатым, завоевали мне расположение этой несравненной красавицы. Я был сам не свой от радости и счастья и забыл все, даже чувство долга ради того, чтобы заниматься только своей любовью. Я был по настоящему счастлив, считая себя на вершине блаженства. Мое тщеславие было удовлетворено обладанием самой знаменитой красавицей Франции, любовницей императора, предметом восхищения и аплодисментов публики. Сначала она делала тайну из нашей связи, показывала наше знакомство только в виде любезности; мало помалу она перестала

- 276 -

прятать наши отношения и в конце концов о них стало известно. Все ночи я проводил у нее и возвращался к себе лишь за тем, чтобы показаться на глаза послу и переменить одежду. Я сопровождал ее на репетиции, помогал сменить костюм, когда она играла, мы вместе ездили по театрам, загородным садам; мы стали завсегдатаями в Версале и в других удаленных местах; мы были неразлучны и наша связь стала легендой в Париже, что привело к печальному концу те дела и заботы, которые я должен был выполнять по долгу службы. Обладание только увеличило мою любовь, и я не смел даже думать о том ужасном дне, когда буду вынужден покинуть мадмуазель Жорж.

Узнав однажды о моих опасениях, она мне заявила, что готова покинуть Париж, оставить все, что она там имела, даже свой талант, и уехать со мной, куда я пожелаю. Воодушевленный этом предложением, я написал в Петербург, чтобы получить позволение Императора принять мадмуазель Жорж в труппу придворного театра. Зная, что сейчас на сцене нет трагедии, я предложил подготовить один спектакль, представление которого начнется после побега мадмуазель Жорж, которая может покинуть Париж и французский театр только украдкой, бросив все свое имущество. Я просил соблюсти строжайший секрет от посла Франции и с беспокойным нетерпением ожидал ответа Императора. Он превзошел все мои ожидания — по приказу Императора господин Нарышкин²⁸ прислал мне незаполненные бланки контрактов и полномочия нанять мадмуазель Жорж, а также других актеров и актрис.

Ничто более не препятствовало нашим желаниям, кроме трудностей покинуть Париж и обмануть бдительность полиции. Тем временем, из-за непростительной для влюбленного неосторожности, я едва не потерял плоды своих трудов.

На одной из улиц, по которой я проезжал каждый день, на верхнем этаже я заметил очень красивую молодую женщину, которая, казалось, впала в печаль. Долгое время меня разбирало любопытство; в конце концов, я отправил своего доверенного слугу и благодаря его стараниям узнал, что эта молодая девица была немкой, и она хотела со мной поговорить. Мне не оставалось ничего другого, как со всей поспешностью предоставить себя в её распоряжение, и я был крайне удивлен, застав её в слезах. Она рассказала, что приходится дочерью богатому торговцу из Кёнигсберга, что один французский генерал, живший в доме её отца, обещал жениться на ней, но потом выкрал её, и что теперь она не решается написать своим родителям, и потеряла надежду; что, узнав мое имя, она пожелала меня видеть, чтобы я нашел способ вернуть её в родной город, так как она стыдится обратиться за паспортом к послу Пруссии, который знаком с её семьей. Её красота и слезы тронули меня; я обещал ей исполнить все, что она пожелает, и получил разрешение чаще её навещать. После нескольких визитов, во время которых я старался осушить её слезы и утешить её, я стал любовником этой интересной и несчастной девушки; ночами я не решался оставлять мадмуазель Жорж, но днем искал всевозможные предлоги для того, чтобы чаще бывать с моей прекрасной немкой. Мой доверенный слуга меня предал, и, чтобы

- 277 -

избежать разрыва, меня не только заставили полностью прекратить эту новую связь, но и запретили преследовать негодяя, предавшего мое доверие. Несмотря на давление со стороны мадмуазель Жорж, эти ограничения меня весьма стесняли и, обманув её, я испытал удовольствие. На балу у принца Мюрата я приблизился к мадам Дюшатель, моей первой счастливой встрече в Фонтенбло, но не из-за её прекрасных глаз, а из-за прекрасных глаз мадам Кассани²⁹ — чтицы императрицы и любовницы Наполеона, одной из самых красивых женщин, которых можно было видеть. При любой возможности я оказывал ей знаки внимания, и на этом балу она возбудила во мне желания, заверив, что она слушала бы меня более благосклонно, если бы не столь пристальная слежка, и если бы она имела возможность принять меня у себя; пока же она просила меня поговорить с её подругой мадам Дюшатель.

После многочисленных проблем, совещаний, перешептываний и сомнений, она, наконец, мне сказала, что мне нужно только абонировать незаметную ложу в Опере, во время первого бал-маскарада, что она приедет туда с мадам Кассани, что мне следует их ожидать у входа в вестибюль, и что я смогу на часок похитить её подругу.

Переполняемый радостью, я с нетерпением ожидал дня бал-маскарада; ложа была снята и украшена соответственно случаю.

Вечером я ушел от Жорж, сказав ей, что мне надо многое написать к отъезду курьера, и что я смогу вернуться ночевать только поздно ночью.

Мой проклятый слуга, которому я не по свой воле платил, как мог, стал уверять, что к этому времени ни один курьер не был готов к отъезду, и мадмуазель Жорж, предположив, что я отправлюсь на бал, незаметно направилась туда же.

В нетерпении я прогуливался, ожидая благословенный фиакр, который должен был привезти ко мне прекрасную мадам Кассани; я представлял себе это свидание в самых соблазнительных видениях; я напыжился от гордости и казался сам себе самым важным гостем на балу, когда ко мне подошли две маски; я узнал красавицу, которую ждал с таким нетерпением, по её красоте и высокому росту; и голос мадам Дюшатель, которая передала мне её в руки, попросил меня вернуть её на том же месте, не позднее, чем через час. Я обещал, заранее решив не сдержать слова, и быстрым шагом повел свою добычу в приготовленную ложу. Едва мы добрались до середины лестницы и несколько отдалились от шумной толпы, как женщина в маске властно схватила меня за руку и, резко бросив мне в лицо слово «распутник», влепила мне со всего размаха пощечину. Узнав Жорж, я потерял от страха голову, отпустил мадам Кассани, не пробормотав ей ни одного слова извинений, бросился, как ребенок бежать вон из Оперы, подозвал фиакр и вернулся домой.

Ужасная сцена меня застала врасплох, у меня не было никаких извинений. Нужно было получить прощение, плакать, клясться, валяться в ногах. Мне было так стыдно после этого смешного приключения, что до конца моего пребывания в Париже я не посмел сказать ни одного слова, ни мадам Дюшатель, ни мадам

- 278 -

Кассани. Более того, я должен был чувствовать себя очень счастливым оттого, что после нескольких дней гнева, мадмуазель Жорж соблаговолила забыть проступок, в котором я был повинен.

Тем временем граф Толстой, несмотря на всю свою снисходительность ко мне, с тревогой наблюдал, как полностью поглощенный своими любовными делами я утратил цель своего пребывания в Париже. Желая вырвать меня из пут страстей, он отправил меня путешествовать.

Он дал мне поручения в Вене, Триесте и Венеции. Надо было уезжать. Я был очень огорчен, но решил действовать с наибольшей быстротой с тем, чтобы как можно скорее вернуться.

В Вене я должен был задержаться на два дня с тем, чтобы сообщить некоторые новости нашему послу князю Куракину³⁰, и получить от посла Франции указания нашим флотам, стоявшим в Триесте и Венеции, и которые в настоящий момент находились под непосредственным командованием Императора Наполеона. По дороге в Триест я встретил наши войска, которые возвращались с острова Корфу и направлялись в Россию. По Тильзитскому миру Ионические острова и устье реки Каттаро были переданы Франции.

В Триесте я встретил часть нашего флота; сухопутные войска имели преимущество при всех своих стычках с французами, и наш флот увозил с собой в качестве военных трофеев несколько турецких линейных кораблей. Но судьба островов и побережья Адриатического моря была решена в битве при Фридланде; наши храбрые солдаты и гордость нашего флага были унижены и смирились с поражением только после неоднократных и недвусмысленных приказов.

Адмирал Сенявин³¹ командовал всеми силами, находившимися с большей частью наших кораблей в Лиссабоне; там он был заблокирован превосходящим флотом англичан, которые старались заставить его сдаться. Его уважали англичане и французы, против которых он сражался, его имя было дорого грекам, которые со всех концов собирались под его знамена.

Командиры греков-сулиотов³², бывшие под моим командованием на острове Корфу и сопровождавшие наши корабли, нашли меня в Триесте и со слезами на глазах жаловались, что Россия их бросила, они клялись мне в том, что в любое время будут снова готовы взяться за оружие за Императора Александра.

По условиям конвенции, которая сделала Наполеона хозяином Семи Островов, греческий легион должен был встать под знамена Франции на тех же условиях, что предоставляла ему Россия. Доблестные греки, которые должны были этому подчиниться, не имея другого выхода, даже в этот момент, когда мы их оставили, потребовали в качестве первого условия, чтобы их никогда не заставили воевать против русских.

Император Наполеон нуждался в кораблях, составлявших русский флот, который был слишком слаб для того, чтобы проложить себе дорогу сквозь английские эскадры; но пожелал, чтобы линейные корабли, находящиеся в Триесте, направились в Венецию, куда, впрочем, они могли зайти, только разоружившись,

- 279 -

так он был более уверен, что корабли не ускользнут от него и что, в конце концов, мы будем счастливы отдать их ему на любых условиях.

 

Императрица Жозефина

Исполнение его воли натолкнулось на малую глубину венецианского порта, но он, тем не менее, купил наши корабли, которые гнев наших офицеров привел в столь скверное состояние, что они представляли собой весьма плачевное зрелище. Несмотря на все усилия и расходы, Наполеон так и не смог их восстановить. Наши матросы отправились в Россию пешком.

Из Триеста я направился в Венецию, где стояли наши малые суда.

Несмотря на все прочитанные мною описания этого знаменитого города, несмотря на все виденные мною картины, я был в полном удивлении и восхищении, приближаясь в гондоле к этому огромному городу. Его приморское население на протяжении веков поражало весь мир своим богатством, оно покрыло своими кораблями моря и управляло торговлей всех наций. В полном изумлении человек входил на улицы, мостовыми которых была морская вода, на которых высились замечательные дворцы, церкви и памятники, словно чудом появившиеся из глубины вод.

Но эти сооружения были единственным свидетелем прежнего процветания Венеции. Этот город, ранее наполненный промышленным населением, этот порт, заполненный кораблями со всех стран света, эти богатые лавки, пышность

- 280 -

благородных венецианцев, все это исчезло под управлением Австрии и Франции. В Венеции все было создано торговлей и свободой, потеряв то и другое, она превратилась в огромное и материальное воспоминание о своем прошедшем величии и вскоре все превратится в руины, полностью предоставленные ярости волн.

Французское правительство оказалось столь притеснительным, что самым богатым собственникам города, чьими дворцами и палатами все любуются, пришлось покинуть роскошные дома своих предков и перебраться в более скромные места своих обширных владений.

Наполеон забрал из Венеции всё, что смог вывезти. Знаменитая квадрига, украшавшая собор Святого Марка, была в Париже очень неудачно поставлена перед дворцом Тюильри на смешной Триумфальной Арке.

С любопытством я обошел весь город, церкви, остров Святого Георгия, этот арсенал, откуда столько вооружения было увезено в различные точки Азии и Африки для борьбы с оттоманскими силами. Теперь он был пуст и с этих пор только вызывал чувство стыда у французов и германцев, которые стали следующими недостойными его хозяевами.

Дворец дожей внушал наибольший интерес и глубокую грусть, так как именно там воспоминания недавнего прошлого переплелись с воспоминаниями более старыми. В зале аудиенций или Высших советов решались судьбы войны и мира, там держали в суровых руках жизни горожан, которые, казалось, ожидали возвращения дожей и знатных венецианцев; жилища были на своих местах, портреты дожей украшали стены, портрет последнего умершего дожа был ещё задернут мрачным покрывалом, внушавшим страх этому царственному собранию.

Государственные тюрьмы были соединены с Дворцом галереей, называемой мостом вздохов. Приговоренный получал разрешение здесь остановиться, бросить отсюда последний взгляд на Большой канал, сказать здесь последние слова Венеции и всему миру. На выходе с этой галереи он попадал в зал пыток.

Все то немногое, что осталось от прежнего населения, от веселости и богатства Венеции собиралось у портала в лавках и кафе на площади Святого Марка.

Я с удовольствием остался бы на некоторое время в Венеции, тем более, что город и манера жизни в нем были весьма оригинальны: из дня делали ночь, а из ночи — день. Все мне здесь пришлось по душе, но, к несчастью, я был влюблен, я получал письма от мадмуазель Жорж, которые подогревали мои стремления вернуться в Париж как можно быстрее.

Продолжив свою поездку по Италии, в Местре я нашел свою карету и проехал вдоль украшенного берега Бренты. Все знатные люди Венеции имели здесь загородные дворцы и великолепные сады. Эти дворцы и сады, служившие образцом для всей Европы, были покинуты так же, как и дворцы в Венеции.

Эта столь гордая и могущественная республика, выросшая на золоте и победах, исчезла как сверкающая комета. Открытие Мыса Доброй Надежды, давшее новые пути для торговли, разрушило венецианскую торговлю, а республиканские

- 281 -

армии Франции окончательно уничтожили этот призрак, поддерживаемый только своим прежним величием.

 

Король Вестфальский Жером Бонапарт

Я быстро проехал земли бывшей Венецианской республики, красивые и интересные места в Ломбардии, эти города, прославленные римлянами, науками, искусством, кровопролитными войнами Франции и Австрии, а сейчас ставшими полем действий для наследников Суворова и колыбелью карьеры Наполеона.

Милан и Турин задержали меня совсем ненадолго; переход через Мон-Сенис восхитил меня. Сколько римских легионов пересекало этот опасный рубеж, чтобы завоевать и поработить галлов, сколько тягот перенесли французские армии, которые во все времена с высоты этих гор обрушивались на прекрасную Италию и покрывали её подобно снегу.

Вдохновленный величием античных памятников и вечностью египетских пирамид, Наполеон пожелал превзойти их и покорить Мон-Сенис. Он спрямил склоны этой горы, построив дорогу в скале и открыв легкое сообщение, за что будущие нации станут им восхищаться в веках.

Покинув горные снега, я увидел весну, которая в окрестностях Шамбери была в полном разгаре, природа в этих местах одна из самых красивых и разнообразных, чем где бы то ни было.

- 282 -

В Лионе я прошел по городу для того, чтобы обнаружить ещё дымящиеся следы ярости и разрушений революции. Именем свободы и родины наиболее красивые кварталы этого несчастного города были целиком разрушены, их население ограблено, расстреляно или утоплено.

В то время, когда старый лионец показывал мне разрушения своего родного города, приехала свояченица Наполеона, королева Неаполитанская. Все колокола города сообщили жителям об этом великом событии. Магистрат, все городские власти бегом бросились выразить этой принцессе-выскочке чувства своего глубокого уважения.

Таким образом, двадцать лет разрушений, преследований и убийств произвели во Франции только смену династии, оставив в унижении и под самым ужасным деспотизмом даже самых отчаянных людей, которые не иначе, как со страхом произносили имя государя и его слуг.

***

1808 г. После моего возвращения в Париж я был так рад снова оказаться в объятиях мадмуазель Жорж, что оказался не в состоянии заметить, насколько граф Толстой был недоволен быстрым и небрежным отношением, с которым я исполнил его поручение. Тем временем, правдивые или ложные слухи о неверности моей красавицы в мое отсутствие подтолкнули меня к решению порвать с ней.

Я написал ей о разрыве и дал себе слово не возвращаться более к ней. Как только она получила мою записку, она приехала к моему дому и послала сказать мне, чтобы я спустился в ее карету, я счел за лучшее с извинением отказаться. Она пригрозила подняться ко мне. Тогда я спустился, полный решимости не уступать. Она усадила меня в карету и привезла к себе. Решение о разрыве было принято окончательно, ни слезы, ни мольбы не могли меня смягчить. Против моей воли целый день прошел в обмороках и нервных припадках, в которые я слабо верил. Когда настала ночь, она проявила такую нервозность, что, не желая быть бесчувственным, я не смог ее покинуть. Утром ей стало лучше, а я был влюблен более, чем когда бы то ни было. Мне было стыдно, и все.

Наконец, мы решили, что пора начать приготовления к ее отъезду. Я был недавно произведен в полковники, и начавшаяся в Финляндии война³⁴ против Швеции предоставила мне предлог просить посла направить меня в Россию.

Я не мог уехать одновременно с мадмуазель Жорж. Отъезд не должен был быть неожиданным, но непременно согласованным с посольством, я не мог компрометировать себя похищением. Я заплатил одной женщине, которая обратилась в австрийское посольство за паспортом. Внешне она походила на мадмуазель Жорж и та должна была получить ее паспорт после заявления о потере своего.

Для того, чтобы обмануть прислугу, мы приучили ее к нашим отлучкам на несколько дней в Версаль. Дорожная карета была приготовлена у меня, вещи собраны по мере возможности.

- 283 -

Принц Евгений Богарне

Однако, одно непредвиденное осложнение остановило наши приготовления. В театре поставили новую трагедию, «Артаксеркс», где у мадмуазель Жорж была главная роль. Не успев уехать раньше, надо было играть спектакль, и в случае успеха продолжать играть дальше. Она мне пообещала провалить спектакль, плохо играя роль. Зрительный зал был полон, публика шумела в ожидании, интриги заставили автора пьесы с дрожью целовать руки мадмуазель Жорж, возлагая все надежды на ее талант и умоляя меня аплодировать громче. Все его неловкости доставляли нам неприятности и наши замыслы, направленные против его драматических способностей, делали из нас почти убийц. С самого начала представления публика принимала мадмуазель Жорж с таким восторгом, что она, забыв про поездку и обещания, превзошла саму себя. Первый акт прошел под гром оваций, было поздно отступать. Партер воодушевился, актеры старались разрушить козни недоброжелателей, и, в конце концов, пьеса была сыграна с триумфом. Вернувшись к себе, Жорж была одновременно огорчена и польщена завоеванным успехом, она сожалела о предстоящем расставании с этой воспитавшей ее публикой, которая щедро одаривала ее овациями. Спектакль потребовали повторить, надо было играть на следующий день, через день и в последующие дни. Наконец, Жорж решилась попросить у автора и у своих товарищей 4 или 5 дней

- 284 -

отдыха, под предлогом, что у нее сильно болит горло. Тревожась за ее здоровье, ей охотно предоставили отпуск.

Мы объявили о желании провести все пять дней в Версале, откуда Жорж должна была вернуться только в день возобновления спектакля и в момент подготовки к выходу на сцену. Мы провели ночь у друзей с тем, чтобы все было готово на завтра. Рано утром в первый день отпуска фиакр привез нас к дорожной карете, которая ждала на дороге в Бонди. Я посмотрел, как карета увозила в Россию предмет моего восхищения, и пошел спрятаться к молодому князю Гагарину³⁵, у которого провел предыдущую ночь. Я не осмелился показаться на людях, так как все считали, что я нахожусь с Жорж в Версале.

Наконец, в день спектакля я появился в свете, я не решился пойти в театр. Все актеры были готовы, ждали только Жорж, к ней посылали узнать какие-нибудь сведения. Публика была в нетерпении, шум возрастал, наконец, были вынуждены объявить, что принцесса Мандана отсутствует, и «Артаксеркс» был заменен комедией.

Тревога увеличивалась, вначале осведомились о моем местонахождении, ко мне пришли актеры, чтобы узнать, что случилось с Жорж. Я их заверил, что ничего о ней не знаю, и что уже несколько дней мы в ссоре. Послали в Версаль, искали в Париже, на следующий день за мной стали следить полицейские агенты, чтобы понять, куда она делась. Администрация театра уверила меня, что ее долги будут оплачены. На все границы по телеграфу был послан приказ задержать прекрасную беглянку.

Через несколько дней сообщили о возобновлении спектакля «Артаксеркс», в роли Манданы была заявлена мадмуазель Жорж. В это же время Фуше сообщил графу Толстому о том, что мадмуазель Жорж поймали и поместили в тюрьму, куда она вернется после того, как сыграет роль. Я не получал писем, и Фуше не преминул послать своего доверенного человека для того, чтобы узнать какое впечатление произведет на меня это сообщение. Я был огорчен, ее арест должен был меня скомпрометировать самым плачевным для посольства образом. Актеры во главе с Тальма³⁶ стали искать место, где ее держали, но не могли напасть на след. Публике было любопытно вновь увидеть арестованную, бегство которой стало главной новостью дня, толпы людей устремились к Французскому театру: зал был переполнен, у всех были приготовлены свистки. Я хотел пройти в гримерную мадмуазель Жорж, будучи убежден в том, что, если она собиралась играть, то обязательно туда придет. После того, как меня не пропустили даже в коридор, я окончательно поверил в правдивость сообщения Фуше и грустно спрятался в глубине нашей ложи. Наконец, занавес открылся, в зале поднялся шум, никто не слушал актеров. Каждый приготовил к выходу мадмуазель Жорж либо свистки, либо аплодисменты. Я дрожал от нетерпения и беспокойства; появилась принцесса Мандана и, несмотря на прикрывающую ее вуаль, я узнал мадмуазель Бургоэн³⁷, которой была поручена эта роль. Она получила первую порцию свистков и шума, предназначенных для мадмуазель Жорж. Не будучи окончательно убежденным, я почувствовал все же, что у меня с плеч свалился тяжелый груз.

- 285 -

Я покинул театр, который больше меня не интересовал, и, вернувшись к себе, с огромным удовольствием нашел письмо от мадмуазель Жорж из Мюнхена, где она находилась уже вне досягаемости парижской полиции. Я поспешил сообщить лукавому Фуше только что полученные известия, и был очень горд этой победой, одержанной над его бдительными сотрудниками.

Успокоенный дальнейшей судьбой моей прекрасной путешественницы, я сделал необходимые приготовления к своему отъезду и использовал оставшееся у меня время для посещения достопримечательностей Парижа, которые полностью завоевали мою любовь. Наибольшее внимание привлек Музей Наполеона, эта огромная и ценная коллекция, где собраны замечательные произведения искусства всех времен и народов, где привезенные из Египта, Греции и Рима языческие боги могут поспорить красотой с изображениями Христа и Мадоннами Рафаэля и Корреджо.

Собранный на протяжении 20 лет побед, этот музей представляет собой самый красивый и богатый памятник Французской славе. Все то, что любознательный путешественник и жадный любитель искусств раньше искал во дворцах и в галереях Италии, Голландии и Германии по приказу Наполеона было собрано теперь в нескольких залах Лувра.

Здесь разум был настолько поглощен воспоминаниями, а глаза столь натружены, что люди выходили из музея, не будучи уверены, что же именно привлекло их наибольшее восхищение.

Желание все увидеть и везде успеть заставляло слишком быстро переходить от одного ценнейшего шедевра к другому. Единственным недостатком этого музея было то, что на очень малом пространстве было собрано слишком много красот, это был настоящий праздник чудес.

Великие и древние события, связанные с этим огромным количеством картин, статуй и бюстов, каждый раз производили на меня еще более живое впечатление, чем восторг от совершенства линий и исполнения. Пусть бесчисленное количество глаз рассматривают этих прекрасных Венер и замечательных Аполлонов, ведь эти мраморные произведения и были предназначены для притягивания взоров.

***

Я покинул Париж с той же поспешностью, с которой туда приехал, на 14-й день пути я вернулся в Петербург. Прибыв ночью, я сразу отправился в «отель дю Нор»*, где я предложил остановиться мадмуазель Жорж. Мы были в восторге от нашей новой встречи, и утром я отправился представиться Императору на Каменный остров. Он принял меня достаточно плохо, казался рассерженным оттого, что разрешил мадмуазель Жорж приехать. Тем не менее, после кратких объяснений, его обычная доброта принудила его извинить меня, и я поспешил в Таврический дворец, чтобы представиться Ее Величеству Императрице матери³⁸. Там я был принят очень плохо, она едва удостоила меня словом, а затем

- 286 -

заставила меня ждать в помещениях графини Ливен³⁹, куда она сошла для того, чтобы выбранить меня и приказать оставить мою ложную любовь и постыдную связь. Я чувствовал, что она была права, и был преисполнен благодарности за то участие, которое она изволили ко мне проявить. Но, выйдя из дворца, я побежал к Жорж, забыв опалу и опьяненный любовью.

Не желая видеть в мадмуазель Жорж никого, кроме соблазнительной шпионки Наполеона, весь двор осыпал меня упреками и критиковал всё, вплоть до таланта и красоты актрисы, которые ещё не были продемонстрированы. Спустя несколько дней после моего приезда ей сообщили, что она будет дебютировать в Павловске в присутствии Императора и всей Императорской фамилии. Понимая, что существует предубеждение против нее, она дрожала, когда готовилась выступать. В тот день я был на службе, и Император хладнокровно отправил меня на Каменный остров.

С нетерпением я ждал исхода этого первого и опасного дебюта, который должен был либо усугубить мою вину, либо полностью ее извинить. На следующий день с самого раннего утра я стал получать известия о том, что Императорская фамилия и весь двор встретили с полным восхищением красоту и талант мадмуазель Жорж. Это восхищение было столь сильно, что придворные, которые из утонченного коварства не присутствовали на представлении, как все прочие кричали о чуде.

Следующим воскресеньем я приехал в Павловск представиться Императрице, которая продолжала показывать мне свое нерасположение, но все вокруг высказали мне свои поздравления. Мне завидовали, и моя связь стала выглядеть менее преступной даже самым суровым людям. Петербургская публика приняла мадмуазель Жорж с нетерпением и осыпала овациями. После каждого сыгранного ею спектакля ее успех возрастал, и все старались оказывать ей самый благожелательный прием. Я более совершенно не скрывал нашей связи, мы вместе жили и вместе принимали, как если бы мы были мужем и женой. Вначале в свете отвергали это, как нечто неприличное, но, в конце концов, это стало обычным делом. Все дни были полны очарования, я забыл и войну в Финляндии, и дома, которые раньше часто посещал. Я проводил все время в кругу актеров, актрис и моих молодых друзей, которые были рады поддержать это веселое общество.

1809 г. К стыду своему, я почти год прожил этой беспечной жизнью, полной любви и безделья. В конце концов, хотя ни моя привязанность, ни прелесть нашей связи не уменьшились, я, тем не менее, почувствовал стыд за свое бездействие; война в Финляндии закончилась, кто-то завоевал на ней громкое имя, а я это упустил. Возобновилась война с турками⁴⁰, и я решил, что моя честь будет запятнана, если я не попрошу у Императора разрешения отправиться в Молдавию.

Он с готовностью разрешил мне это; я простился с мадмуазель Жорж, которая проводила меня до Гатчины. Как и следовало ожидать, мы поклялись друг другу в вечной любви и нерушимой верности во всех испытаниях, и, преисполненный грусти, я ступил на путь славы.

- 287 -

Императрица Мария Федоровна

***

К концу июня я прибыл в главную квартиру, размещавшуюся в Галаце. Командовал армией фельдмаршал князь Прозоровский⁴¹, а генерал Кутузов⁴² был под его началом. Ослабевший в силу своего преклонного возраста Прозоровский, и желавший быть главнокомандующим Кутузов ревновали друг к другу. Они были заняты больше интригами, чем военными действиями. Предпринятый штурм крепости Браилов стоил больших потерь, но был отбит. Фельдмаршал обвинил в этом генерала Кутузова, а тот надеялся, что из-за этой неудачи князя Прозоровского отзовут, а он встанет во главе армии. Император решил по-другому и, чтобы прекратить всю эту унизительную возню, назначил князя Багратиона⁴³ на место Кутузова.

Тем временем фельдмаршал провел все необходимые приготовления для переправы через Дунай. Один корпус остался у Визирского брода с целью наблюдения за Браиловым. Командующий в Валахии генерал Милорадович⁴⁴ также потерпел неудачу, неосторожно предприняв штурм Журжи.

В то время, когда велись работы по наведению моста ниже Галаца, генералу Платову⁴⁵ было поручено вести боевые действия в окрестностях Браилова

- 288 -

с тем, чтобы уничтожить там все ресурсы, которыми гарнизон этой крепости мог воспользоваться для пополнения припасов.

Я попросил включить меня в состав этой экспедиции. Десяток казачьих полков, драгунский полк и батальон егерей с несколькими пушками ночью переправились по мосту, наведенному через реку Бузео, и отправились ожидать рассвета за ложбиной в восьми — десяти верстах от крепости, которая пересекала обширную равнину, простиравшуюся между этой рекой и Браиловым.

С первыми лучами солнца, не чувствуя ни малейшей опасности и сопровождаемые повозками, турки вышли из города, чтобы отправиться в близлежащие деревни за провизией, которую они обычно там получали. Когда они отошли достаточно далеко и приблизились к засаде казаков, то были окружены со всех сторон, и после слабого сопротивления более пятисот человек вынуждены были сдаться в плен.

Однако по тревоге, поднятой в крепости, турецкая кавалерия начала покидать ее и двигаться в сторону казаков, которых было совсем немного. Казакам было приказано заманить врага к оврагам, где мы замаскировали основные силы нашего отряда. Этот маневр длился в течение всего дня, но заставить турок удалиться от своих укреплений не удалось; тогда, мы покинули наше убежище и попытались навязать им бой. Он начался очень вяло, неприятель не шел на риск, а мы не решались приблизиться из-за огня его укреплений. С наступлением ночи турецкая кавалерия вернулась в крепость, и мы вновь заняли нашу позицию. На следующий день мы перешли мост, и отряд вернулся в лагерь вблизи Галаца.

Эта небольшая экспедиция, какой бы короткой она не была, показала мне, насколько наши войска страдали в этом климате. Мы не захватили с собой ни палаток, ни провизию; жара стояла невыносимая, и не было ни одного дерева, в тени которого мы могли бы укрыться. Источник воды находился в двенадцати верстах от мест нашей стоянки, а из еды у нас был только сухари, а из питья — скверная водка, которой нас ежеминутно угощал генерал Платов.

Начавшиеся болезни уже к концу июня опустошили наш лагерь: часовые умирали на посту, а лошади, измученные жарой и насекомыми, погибали прямо на глазах. Очень суровая дисциплина, которой требовал фельдмаршал, в значительной степени способствовала увеличению числа больных. Сам он угасал от старости, только его душа еще поддерживала в нем жизнь. До переправы через Дунай он хотел объехать с инспекцией некоторые части, которые должны были остаться на левом берегу. Я сопровождал его в этой поездке; много раз мы думали, что он скончается у нас на руках. В Рени он настолько ослабел, что приказал отнести себя в сад и оставить на траве. Мы были рядом с ним и пребывали в глубоком молчании, наблюдая последние минуты его жизни.

Голосом умирающего он сказал нам: “Император приказал мне форсировать Дунай, я должен умереть на другом берегу; я приказываю вам доставить меня туда, если я потеряю силы и не смогу сам туда добраться”. Затем он продиктовал прощальное письмо Императору и завещание своей семье.

- 289 -

М-ль Жорж

Несколькими днями позже мы привезли его обратно в Галац. Когда мост был достроен и авангард его пересек, этот почтенный старик, изнуренный годами и тяготами службы, приказал посадить себя в лодку и высадился в начале моста, переброшенного на другой берег Дуная. В эту же ночь он тихо умер, довольный тем, что в свой последний час он выполнил приказ своего повелителя.

Генерал Платов командовал авангардом, и я получил разрешение следовать с ним. На скаку моя лошадь провалилась в яму, вместо того, чтобы перескочить через нее, и я сломал ключицу левой руки. Я вновь сел на лошадь, чтобы присоединиться к генералу и вместе с ним пешком прошел по мосту, ни сказав ему о случившемся. Но по прибытии в лагерь, боль стала такой сильной, что я был вынужден позвать врача. Он вправил ключицу и перевязал меня так туго, что мне пришлось провести ужасную ночь, мучаясь более из-за насекомых, от которых я не мог защититься, чем от поразившей меня боли. Утром я со всей очевидностью понял, что не в состоянии дальше двигаться с авангардом, и меня возвратили в Галац.

Моя рука снова заболела, и сделанная мне вторая операция по ее восстановлению была бесконечно более болезненной, чем первая. Я остался один в Галаце, в этом маленьком городке, охваченном лихорадкой и нищетой. Почти все его жители были больны и слонялись по улицам как мертвенно-бледные тени. У

- 290 -

двух моих слуг был жар, и вместо того, чтобы получать от них помощь, мне приходилось лечить их, лихорадка поразила и меня. Я не чувствовал опоры, не было никого для службы мне, ни одной книги для моего развлечения, ни одной души, с кем можно было бы поговорить. Никогда я не забуду эти дни скуки и страданий.

К счастью, молодой князь Долгорукий⁴⁶, адъютант покойного фельдмаршала, также больным вернулся в Галац. Мы поселились рядом, и он кормил и лечил меня. Немного оправившись от болезни, мы оба переправились через Дунай, чтобы присоединиться к нашей армии, которая тем временем заняла Мачин и рассеяла жителей Исакчи, Тульчи и Бабадага. Князь Багратион принял командование армией и направился к Кюстенджи.

Наша флотилия поднялась вверх по Дунаю вдоль берега Матчин и завершила блокирование Браилова, лишенного с этого момента всякого сообщения с Турцией. Князь Багратион, хотя и был главнокомандующим, вспомнил об интригах времен сражения при Эйлау, и принял меня очень плохо, что не предвещало мне счастливой кампании.

Мы предприняли ночной бросок, чтобы достичь Кюстенджи, маленького городка на берегу моря, окруженного слабыми укреплениями. На рассвете, заметив нас, неприятель вышел нам навстречу. Генерал Платов приказал мне наступать с двумя батальонами пехоты и четырьмя пушками. Турки поддались нашим первым атакам и укрылись за своими укреплениями. Я преследовал их до расстояния пистолетного выстрела от города и расположился на кладбище, которое благодаря своим деревьям и надгробиям было очень удобно для пехоты. Князь Трубецкой⁴⁷ прибыл с несколькими батальонами и пушками. Он поставил артиллерию во главе колонн и начал наступать, чтобы силой захватить укрепление, которое защищали 5 или 6 тысяч турок.

Колонны были встречены таким смертоносным огнем, что они возвратились в беспорядке, довольные тем, что смогли сохранить свои орудия, когда тем угрожала вылазка гарнизона. Эта плохо организованная и неосторожная атака стоила нам нескольких сотен человек: прибывший в этот момент князь Багратион проявил мало великодушия и возложил вину на меня.

Мы довольствовались тем, что полностью блокировали город и продолжили артиллерийскую перестрелку с неприятелем. На следующий день турки, оставшиеся совсем без продовольствия, и по воле случая оказавшиеся в этом городе, жители которого бежали, узнав о нашем приближении, запросили условий капитуляции. Было договорено, что они выйдут с оружием и снаряжением, и что до другой стороны Балканских гор их будет сопровождать русский офицер. В тот же день мы покинули лагерь и двинулись к Рассевату, где занял позицию большой неприятельский корпус.

На полпути туда мы переночевали в Карацу, на развалинах древнеримских укреплений, протянувшихся от Констанцы до Черноводы, и таким образом соединявших на расстоянии от 60 до 70 верст Черное море и Дунай. Эту линию называют валом Траяна; можно явственно видеть ее следы и найти места, где на

- 291 -

некотором расстоянии располагались маленькие крепости, которые должны были соединять воедино этот барьер, возведенный против варваров Севера. Сейчас цивилизованные северные народы ступают по этим руинам и пересекают эту древнюю преграду, чтобы сражаться с варварами Юга. Ту самую границу, которую римляне возвели на севере Восточной Империи, Россия должна создать на юге.

 

Л.-А. Дюпор. Рис. А. О. Орловского. 1809 г.

Возвращаясь из Валахии, генерал Милорадович пересек Дунай по нашему мосту в Галаце и отправился к Рассевату по берегу Дуная. Ночью его корпус и армия князя Багратиона соединились, чтобы атаковать турецкие позиции.

До восхода солнца войска были построены в каре и начали движение, примериваясь к неровностям гористой местности, которая окружает Рассеват. 14 казачьих полков образовали наш левый фланг, а дивизия графа Милорадовича шла по берегу реки.

Турки, расположившиеся лагерем в низине, где они возвели бесполезные укрепления, вышли, чтобы построиться на противоположной возвышенности, во время этого движения наши пушки выпустили по ним несколько ядер. Генерал Платов умело воспользовался этим моментом и, развернув в качестве сигнала свое атаманское знамя, бросил всех казаков на неприятеля, который еще не успел построиться. Стремительность атаки занесла казаков на позиции турок, которые

- 292 -

оставили их и бежали в страхе. Менее чем через четверть часа дело было кончено, Рассеват занят, а турки исчезли.

За Рассеватом князь Багратион остановил большую часть армии, расположив впереди авангард, и поручил преследование беглецов одним только казакам. Несколько знамен стали трофеем этого легкого для нас дня. Турки направились к Силистрии; некоторые остались в этой крепости, другие бежали еще дальше.

Ослабленная болезнями, наша армия перешла Дунай, имея от 12 до 14 тысяч человек; вся дивизия генерала Милорадовича состояла всего из 3 тысяч человек, остальные были оставлены в различных госпиталях в Молдавии и Валахии. Заболевшие солдаты, особенно рекруты, умирали в огромном количестве.

Но как только армия перешла через Дунай, болезни прекратились. На правом берегу этой реки климат совершенно изменился; там он обладал целебными свойствами и был свеж из-за гор и лесов. Вода там была прекрасная; на каждом шагу встречались источники, обустроенные с заботой и пышностью, располагавшие к тому, чтобы сделать приятную остановку. Возвышенное побережье Дуная совсем не походило на его болотистый и зараженный паразитами левый берег. Места обитания турок были ухожены и заботливо окружены садами и виноградниками; это благодатная и живописная страна. Лишь, скрепя сердце, можно было преследовать этих счастливых людей и разрушать их радующие взор жилища.

В лагере при Рассевате я получил последнее письмо от мадмуазель Жорж, в котором она объявила мне о своем намерении выйти замуж за танцовщика Дюпора⁴⁸ и просила моего согласия. Меня как громом поразило. Моя любовь пробудилась, и испытанное от этой новости огорчение вновь вызвало лихорадку, которая только что отпустила меня. С этого момента я больше не мечтал о войне, и моим единственным желанием было вернуться в Петербург, чтобы поломать этот брак и вновь обрести счастье, которое я потерял, исполняя долг чести. Принятое мной прекрасное решение изменить своим рвением к службе плохое отношение ко мне князя Багратиона, исчезло в один миг. Я пытался оправдывать свою слабость тем, что эта кампания подавала мне мало надежд, и ждал только благоприятного момента, чтобы просить отправить меня в Петербург.

Через два дня отдыха армия двинулась к Силистрии. Турки могли бы сразиться с нами за подступы к крепости в узком и труднопроходимом ущелье; и мы были сильно удивлены, не встретив там неприятеля. После того как мы спокойно заняли наши позиции в трех верстах от крепости, небольшое количество турок двинулось навстречу нашим стрелкам, которые садами, оврагами и виноградниками намеревались приблизиться к укреплениям. Завязался долгий и кровопролитный бой, не принесший результатов. Наши пушки, поставленные на возвышенности, начали обстреливать город ядрами и гранатами, ядра тяжелой артиллерии, размещенной там, проносились высоко над нашими головами. Вечером наши передовые посты остались в садах, было установлено несколько укрепленных батарей.

Тяжелая артиллерия в количестве пяти мортир и шести 36-фунтовых пушек, прибыла на левый берег и разместилась вблизи реки так, чтобы

- 293 -

обстреливать город. Но эти артиллерийские орудия еще времен императрицы Елизаветы⁴⁹, привезенные с огромным трудом, были почти непригодны для стрельбы; одна пушка и две мортиры разорвались в первый день, а слишком малое количество боеприпасов, доставленных к орудиям, делало их почти бесполезными.

 

Ольга Александровна Жеребцова

Турки отделались несколькими сожженными домами. Осада затягивалась, приближалось неблагоприятное время года.

В это время осажденный с начала войны Измаил сдался генералу Зассу⁵⁰, и это положило конец неудачам князя Багратиона.

Небольшой корпус неприятеля, собравшийся для оказания помощи Силистрии, в нескольких верстах вверх по течению от крепости вступил в бой с отрядом генерала Платова, но был обращен в бегство, а мы захватили 10 знамен. Зная о моем желании уехать, и обрадованный возможностью избавиться от свидетеля, которого он ошибочно принимал за шпиона Императора, главнокомандующий воспользовался случаем, чтобы отправить меня в Петербург. Он неосторожно объявил о скорой сдаче Силистрии, но из-за грязи на дорогах и плохой погоды был вынужден через несколько дней после моего отъезда снять осаду.

***

- 294 -

К моему приезду в Петербург мадмуазель Жорж с танцовщиком Дюпором и всей труппой уехала в Москву, чтобы дать там несколько представлений. Я был сильно огорчен, не найдя ее, и полностью поддался приступу постыдной печали. Ослабленный лихорадкой, я опасно заболел; и ни проводимое лечение, ни увещания моих друзей, — ничто не могло отвлечь меня от моей безумной любви и грусти.

1810 г. Я провел 3 месяца в таком состоянии, не выходя из своей комнаты. Наконец, мадмуазель Жорж навестила меня, ее новый любовник был настолько ревнив, что я не мог ни повидать ее, ни поговорить с нею. Только так я начал чувствовать, насколько постыдным было мое поведение, мое лицо заливалось краской от осознания того, какое мнение в этой связи должно было обо мне сложиться. Я видел, насколько мне будет трудно преодолеть мою страсть, но, тем не менее, принял решение спрятать ее, начав ухаживать за другой женщиной.

Недавно приехавшая в Петербург актриса французского театра мадмуазель Бургоэн была замечена благодаря своему прекрасному таланту и, особенно, своей прелестной фигуре. Я обратился к ней, уверяя, что она единственная, кто может заставить меня забыть мою любовь к мадмуазель Жорж. Она нашла весьма лестной для своего тщеславия идею, состоящую в том, чтобы стереть из моего сердца воспоминания об её блестящей сопернице. Веселость мадмуазель Бургоэн вскоре вернула мне хорошее настроение и, также смеясь, я стал ее любовником. Эта новая связь была столь очаровательной, что вскоре я полностью забыл свою смешную любовь.

Столь же комфортно я провел остаток зимы. Место актеров театра трагедий, которые составляли мое общество в прошлом году, заняли актеры театра комедий. В конце концов, я настолько привязался к мадмуазель Бургоэн, что был почти огорчен ее отъездом. Весной она вернулась в Париж, а я вновь стал подыскивать другую связь. Летом мы с молодым графом Браницким⁵¹ снимали усадьбу в Карповке. Не будучи ничем заняты, мы посвящали все свое время удовольствиям и завязыванию интриг.

Крайне неудачно я начал ухаживать за госпожой Жеребцовой⁵². Красивая и гордая, она привлекала к себе знаки внимания и, благодаря своему кокетству, обладала даром воспламенять сердца и зарождать в них надежду. Ничего из себя не представляя, она стремилась быть единственно и пылко обожаемой. Но, будучи по природе нечувствительной натурой, она считала, что добилась своей цели, когда видела, что любима. Ее холодность служила ей добродетелью, а ее разум подыскивал случаи для проведения интриги и для дальнейших обманов. Меня дурачили в течение всего лета: сначала меня ловко выделяли из массы поклонников с тем, чтобы заставить меня влюбиться, но с тех пор, как у нее не стало больше оснований сомневаться в моей привязанности, она заставила меня почувствовать всю силу своего безразличия.

Мы вернулись в город, где балы и праздники потихоньку стали развеивать мою несчастную любовь. Недавно ушедшая из театра мадмуазель Коломб⁵⁴, посредственная актриса, которая помогла разориться одному из наших богатых

- 295 -

господ, была сейчас свободна и могла теперь выбирать любовников по своему вкусу. Она была настолько добра, что обратила на меня свои взоры. Я поспешил предупредить ее доброе ко мне расположение наиболее усердной услужливостью, и через три дня наш договор был заключен. Я полностью возместил убытки, нанесенные холодностью прекрасной госпожи Жеребцовой, и переехал к ней, как это было с Жорж и Бургоэн.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Беннигсен Леонтий Леонтьевич (1745—1826), граф, генерал от кавалерии. Во время Польской кампании 1806—1807 гг. командовал корпусом, с 1 января 1807 — главнокомандующий действующей армией. 27 июня 1807 уволен «до излечения болезни».

² Толстой Пётр Александрович (1769—1844), граф, генерал от инфантерии, генерал-адъютант. В 1806 г. состоял д при прусском короле Фридрихе Вильгельме III для связи с русским командованием, позднее находился при штабе Л. Л. Беннигсена как личный представитель императора Александра I. Во время сражения при Пройсиш-Эйлау исполнял обязанности дежурного генерала. С октября 1807 по октябрь 1808 — чрезвычайный посол России во Франции. Отозван в результате личного требования императора Наполеона.

³ Ней Мишель (1769—1815), герцог Эльхингенский, князь Москворецкий, маршал Франции. В 1806—1807 гг. — командир корпуса французской армии.

⁴ Ланской Сергей Николаевич (1774—1814), генерал-лейтенант. В 1806—1807 гг. — полковник, командир Мариупольского гусарского полка. В 1809—1811 гг в составе Молдавской армии, отличися в сражениях при Татарице, Разграде, взятии Шумлы и Батина.

⁵ Массена Андре (1758—1817), маршал Франции, герцог де Риволи, князь Эслингенский. В кампанию 1806—1807 гг. командир корпуса, командовал правым крылом французской армии.

⁶ Остен-Сакен 1-й, Фабиан Вильгельмович (1752—1832), князь, генерал-фельдмаршал. В 1806—1807 гг.— генерал-лейтенант, шеф Санкт-Петербургского гренадерского полка, начальник 3-й пехотной дивизии. В сражении при Пройсиш-Эйлау командовал центром армии.

⁷ Наполеон I Бонапарт (1769—1821), император Французский в 1804—1814 гг. и в 1815 г., король Итальянский, протектор Рейнского союза.

⁸ Каменский 1-й Сергей Михайлович (1771—1834), граф, генерал-от инфантерии. В 1806 произведен в генерал-лейтенанты и назначен командиром дивизии. В 1807 — командующий корпусом в Молдавской армии.

⁹ Сюше Луи Габриэль (1770—1826), герцог Альбуферский, маршал Франции. В кампаниях 1806—1807 гг. — дивизионный генерал в корпусе Массена.

¹⁰ Александр I (1777—1825), в 1801—25 гг. император Российский.

¹¹ Луиза Августа Вильгельмина Амалия (1776—1810), прусская королева, супруга Фридриха-Вильгельма III.

¹² Фридрих Август III (1750—1827), курфюрст Саксонский, с 1806 г. король Саксонии под именем Фридрих Август I, герцог Варшавский (1807—1815).

¹³ Имеется ввиду Изабелла Браницкая, (урожд. Понятовская) (1730—1808?), сестра польского короля, жена графа Яна Клеменса Браницкого. Бенкендорф называет ее по польскому прозвищу «Краковская метресса».

¹⁴ Очевидно, Анна Потоцкая, урожд. Тышкевич (1779—1867), дочь Людвига Тышкевича и Констанции Понятовской, придворной дамы своей бабушки Изабеллы Браницкой,. В 1805 г. Анна вышла замуж за Александра Станислава Потоцкого.

¹⁵ Фридрих Вильгельм III (1770—1840), король Прусский (1797—1840), маркграф Бранденбургский.

¹⁶ Бонапарт Жером (1784—1860), король Вестфальский Иероним Наполеон I (1807—1813). Младший брат императора Наполеона I. В начале 1806 переведен в армию с чином бригадного генерала, одновременно провозглашен французским принцем и возможным наследником

- 296 -

престола. В кампании 1806—1807 гг. командовал вспомогательным корпусом из трех дивизий Рейнского союза. После заключения Тильзитского мира провозглашен королем созданного Наполеоном Вестфальского королевства. 22 августа 1807 женился на принцессе Екатерине Вюртембергской.

Шарлотта-Августа-Матильда (1766—1828) королева Вюртемберга, жена Фридриха I Вильгельма (1754—1816), дочь короля Англии Георга III.

Горте́нзия Богарне́ (1783—1837), королева Голландии (1806—1810), жена Голландского короля Людовика Бонапарта (1778—1846), младшего брата Наполеона.

Мюрат Иоахим (1767—1815), король Неаполитанский Иоахим Наполеон I (1807—1815), маршал империи. В 1805 пожалован титулом принца империи. В 1806—1807 — командир резервной кавалерии французской армии, отличился в сражениях Пройсиш-Эйлау, Хайльсберге, принудил к капитуляции остатки прусской армии при Пренцлау и Любеке в 1806.

Каролина Бонапарт (1782—1839), сестра императора Наполеона. С 20.01.1800 — жена маршала Мюрата. В 1807 — принцесса. В 1808—1815 — королева Неаполитанская.

Боргезе (Bourgeze, Pauline) Полина (урожд. Мари́я-Паоле́тта Бонапа́рт (Marie Paulette Bonaparte) (1780—1825), младшая сестра императора Наполеона, герцогиня Гвасталльская, жена принца Камилло Боргезе.

¹⁷ Генрих IV Бурбон (1553—1610), король Франции (1594—1610).

¹⁸ Людовик XIV Бурбон (1638—1715), король Франции (1643—1715).

¹⁹ Савари, Анн Жан Мари (1774—1833), французский политический и военный деятель, герцог де Ровиго. В 1806—1807 гг. — дивизионный генерал, участник походов против Австрии, Пруссии и России. После Тильзитского мира, в 1808—1810 гг. — посол Франции в России. А. Х. Бенкендорф ошибочно называет Савари министром полиции в этот период, т. к. он был назначен Наполеоном на должность только в 1810 году после возвращения из Петербурга.

²⁰ Жозефи́на Богарне́ (1763—1814), императрица Франции (1804—1809), первая жена Наполеона

²¹ Екатерина, принцесса Вюртембергская (17831835), дочь Вюртембергского короля Фридриха I Вильгельма, с 1807 г. жена Жерома Бонапарта, Вестфальского короля.

²² Боргезе Камилло (1775—1832), князь, в 1807 — наместник Пьемонта.

²³ Дюрок Жерар Кристоф Мишель (1772—1813), герцог Фельтрский и Фриульский, дивизионный генерал, обер-гофмаршал императорского двора. В 1806—1807 гг. участвовал в военных действиях, выполнял дипломатические поручения Наполеона, вел мирные переговоры с Пруссией, Саксонией, Россией, сопровождал Наполеона в Тильзит и Эрфурт

²⁴ Жорж (George (настоящая фамилия — Веймер; Weimer) Маргерит Жозефин (1787—1867), французская актриса. С 5-летнего возраста выступала на сцене в детских ролях. В 1801 училась у известной драматической артистки Рокур. В 1802—08, 1813—1818 выступала в театре «Комеди Франсез». Исполняла роли в классицистских трагедиях: Гермиона, Роксана, Клитемнестра («Андромаха»,«Баязет», «Ифигения в Авлиде» Расина), Клеопатра, Медея («Родогюн», «Медея» Корнеля), Меропа, Семирамида («Меропа», «Семирамида» Вольтера) и др. В 1808—1812 гг. выступала в России (Петербург, Москва). Эффектная декламация, продуманность игры произвели сильнейшее впечатление. С 1822 выступала в театре «Одеон», в 1830-е гг.— одновременно в театрах «Одеон» и «Порт-Сен-Мартен» играя роли в произведениях драматургов-романтиков (В. Гюго и др.). В 1849 оставила сцену.

²⁵ Бертье Луи Александр (1753—1815), принц Невшательский, князь Ваграмский, маршал Франции; военный министр Франции (1799—1807), начальник Генерального штаба наполеоновской армии (1796—1814).

²⁶ Серюрье Жан Матье Филибер (1742—1819), граф, почётный маршал Франции. С сентября 1809 г. — командующий Национальной гвардией Парижа.

²⁷ Фуше Жозеф (1759—1820), герцог Отрантский. Министр полиции (1807—1808).

²⁸ Нарышкин Лев Александрович (1785—1846), генерал-майор. В 1806 — штабс-капитан л.-гв. Преображенского полка, отличился в сражениях при Пултуске и Пройсиш-Эйлау; в

- 297 -

1807 — штабс-ротмистр л.-гв. Гусарского полка, отличился в сражениях при Гутштадте и Хайльсберге. 11.12.1808 определен действительным камергером ко двору.

²⁹ Кассани, чтица императрицы Жозефины.

³⁰ Куракин Александр Борисович (1752—1818), князь, действительный тайный советник. С нояб­ря 1808 по май 1812 российский посол в Париже.

³¹ Сенявин Дмитрий Николаевич (1763—1831), вице-адмирал. В 1806 г. командовал русским флотом в Адриатическом море, который не допустив захвата Ионических островов французами, овладел рядом важнейших крепостей, в том числе городом и портом Каттарро. В 1807 г. осуществил блокаду Дарданелл, разгромил турецкий флот в морском сражении при Афоне. После заключения Тильзитского мира, по условиям которого русская эскадра вступала в оперативное подчинение французскому командованию, Сенявин проигнорировал прямое указание императора Александра I и вывел флот из Средиземного моря. Позднее корабли были интернированы в Портсмуте, а офицеры и нижние чины вернулись в Петербург после восстановления дипломатических отношений с Великобританией.

³² Греки-сулиоты — греко-албанское горное племя в южной части Янины; происходит от небольшого числа греческих семей, бежавших от турок в XVII в. В конце 18 в. часть сулиотов перебралась на Ионические острова; где прославилась участием в борьбе за освобождение от турецкого владычества.

³⁴ Русско-шведская война 1808—1809 гг. — война между Россией, поддержанной Францией и Данией, и Швецией с другой стороны. Была последней из серии русско-шведских войн. Закончилась победой России и заключением Фридрихсгамского мирного договора, по которому Финляндия вошла в состав империи на правах великого княжества.

³⁵ Гагарин Григорий Иванович (1782—1837), князь, дипломат, переводчик. В 1806—1810 исполнял дипломатические поручения в Вене, Константинополе и Париже.

³⁶ Тальма Франсуа Жозеф (1763—1826), французский драматический актер. С 1787 — в театре «Комеди Франсез», в период французской революции участвовал в создании «Театра Республики».

³⁷ Бургоэн, Тереза-Этьенетта (Bourgoin) (1781—1833) французская актриса; в 1801—1829 годах выступала в театре «Комеди Франсез» в ролях первых любовниц. В зимний сезон 1809—1810 гг. была на гастролях в Петербурге

³⁸ Мария Федоровна (София-Доротея-Августа-Луиза) (1759—1828), русская императрица (с 1796, с 1801 вдовствующая), вторая супруга императора Павла I.

³⁹ Ливен Шарлота Карловна (1743—1828), воспитательнице дочерей и младших сыновей императора Павла Петровича. Ш. К. Ливен приходилась свекровью сестре А. Х. Бенкендорфа — Дарье Христофоровне Ливен.

⁴⁰ Русско-турецкая война 1806—1812 гг. — одна из звеньев в серии войн междуРоссийской и Османской империями. Театр военных действий распространился на Балканы, Дунайские княжества и Закавказье. По результатам войны к России перешла Молдавия, граница в Европе переносилась с р. Днестр на Прут до его соединения с Дунаем, Дунайские княжества возвращались Турции, а Сербия приобрела внутреннюю автономию.

⁴¹ Прозоровский Александр Александрович (1732—1809), князь, генерал-фельдмаршал. В 1807—1809 гг. — главнокомандующий Молдавской армией.

⁴² Голенищев-Кутузов Михаил Илларионович (1745 или 1747—1813), светлейший князь Смоленский, генерал-фельдмаршал. С 1806 г. киевский военный губернатор. С марта 1808 — командующий корпусом в Молдавской армии. В результате конфликта с главнокомандующим отозван и назначен виленским военным губернатором.

⁴³ Багратион Пётр Иванович (1769—1812), князь, генерал от инфантерии, шеф л.-гв. Егерсокго полка. В 1806—1807 — генерал-лейтенант, командовал авангардом и арьергардом русской армии в период прусской кампании. С 30 июня 1809 — главнокомандующий Молдавской армией. 4 сентября 1809 нанес турецкой армии поражение под Рассеватом, 10 октября 1809 — под Татарицей, но вынужден был снять осаду Силистрии. 4 февраля 1810 освобожден о командования армией по состоянию здоровья.

- 298 -

⁴⁴ Милорадович Михаил Андреевич (1771—1825), граф, генерал от инфантерии. В 1806—1812 гг. — генерал-лейтенант, командующий корпусом в Молдавской армии. Отличился при занятии Бухареста, за победу при Рассевате в 1809 произведен в генералы от инфантерии. С 1810 г. киевский военный губернатор.

⁴⁵ Платов Матвей Иванович (1753—1818), граф, генерал от кавалерии, атаман войска Донского. В 1807 г. — генерал-лейтенант, командующий всеми казачьими полками российской армии. В 1809—1811 командовал казачьми частями из состава Молдавской армии. 29.09.1809 за дела против турок на Дунае произведен в генералы от кавалерии.

⁴⁶ Долгорукий Николай Васильевич (1789—1837), князь, полковник, обер-гофмаршал. В 1808 г. адъютант командующего Молдавской армией.

⁴⁷ Трубецкой Василий Сергеевич (1776—1841), князь, генерал-лейтенант, генерал-адъютант. В 1809 г. — генерал-майор, отличился при взятии Кюстенджи и Рассевата, в сражении под Татрицей.

⁴⁸ Дюпор (1782—1853), французский танцовщик. В 1808—1812 гг. выступал в Санкт-Петербурге. Наиболее известны балеты с его участием «Зефир и Флора», «Амур и Психея» в постановке Дидло и «Любовь Адониса, или Мщение Марса» — собственного сочинения.

⁴⁹ Елизавета Петровна (1709—1761), императрица (1741—1761).

⁵⁰ Засс Андрей Павлович (Андреас Бурхард Фридрих) (1753, по другим данным 1755—1816), генерал-лейтнант. В 1806—1807 — командир сводного кавалерийского отряда в боях с турками. С декабря 1808 — начальник 25-й пехотной дивизии, с мая 1809 — 16-й пехотной дивизии. В 1809 году взял крепость Измаил.

⁵¹ Браницкий Владислав Григорьевич (1782—1843), граф, генерал-майор. Сын Ф. К. Браницкого, женатого на племяннице Г. А. Потемкина — А. В. Энгельгардт. В 1807 году находился на театре военных действий с турками. В 1809 г. переведен из действительных камергеров в армию — штабс-капитаном, 1 августа 1809 пожалован во флигель-адъютанты.

⁵² Жеребцова Ольга Александровна (1766—1849), возможно, сестра П. А. Зубова, которая в 1810 г. вернулась в Россию.

⁵⁴ Коломб, французская актриса, выступала в Петербурге в 1808—1810 гг.

Перевод с французского языка О. В. МАРИНИНА
Публикация А. А. ЛИТВИНА и М. В. СИДОРОВОЙ

Сноски

Сноски к стр. 258

^* Военный энциклопедический лексикон. СПб. 1844. с. 1—3.

Сноски к стр. 259

^* Из записок барона М. А. Корфа. // Русская Старина. 1899. № 12. С. 490

^** ГА РФ. Ф. 722. оп. 1. д. 81. л. 100.

Сноски к стр. 260

^* ГА РФ. Ф. 728. оп. 1. д. 2271 раздел XXIV том I. Л. 5 об. — 6

^** Н. К. Шильдер. «Император Николай I. Его жизнь и царствование». СПб. 1903. Т. 2

^*** Харкевич В. И. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вып. 2. Вильно. 1903.

^**** ГА РФ. Ф. 553. оп. 1. д. 60. л. 1а

^***** Волконский С. М. Воспоминания. М. 1994. с. 209

^****** ГА РФ. Ф. 553. оп. 1. д. 60. л. 1а

^******* Архив Государственного Эрмитажа (Архив ГЭ). Ф. 2. оп. XIV А. 1893 г. д. 1. л. 2

Сноски к стр. 261

^* ГА РФ. Ф. 648. оп. 1. д. 29. л. 324

^** ГА РФ. Ф. 728. оп. 1. д. 3330. л. 128 (делопроизводственная опись фонда библиотеки Зимнего дворца)

Сноски к стр. 262

^* Сидорова М. В. При дворе императора Павла Петровича (из воспоминаний графа А. Х. Бенкендорфа). // Император Павел I — взгляд XXI века. К 250-летию со дня рождения. Материалы научной конференции. СПб. 2004.

^** «Наше наследие» № 71—72 за 2004 г. Перевод М. А. Авада и Д. А. Майорова, вступительная статья, примечания и публикация М. В. Сидоровой.

^*** Записки графа А. Х. Бенкендорфа. 1813 год. Неизвестные страницы» // Эпоха наполеоновских войн: люди, события идеи. Материалы IX Международной научной конференции. Москва, 21 апреля 2006. М., 2006. С. 47—53. Перевод О. М. Маринина, вступительная статья, примечания и публикация А. А. Литвина

Сноски к стр. 263

^* А. Х. Бенкендорф. Восстание 14 декабря 1825 года. Звезда. 2007. № 4. С. 150—169. Перевод О. М. Маринина, публикация, вступительная заметка и примечания А. А. Литвина

Сноски к стр. 268

^* «Лодочница» (фр.)

Сноски к стр. 285

^* «Северная гостиница» (фр.)