- 210 -

1

15 сентября 1871
Солунь

Милостивый Государь Федор Романович,

На днях я получил Ваше письмо ко мне и другое в Руссик¹, последнее переслал уже на Афон и вполне разделяю Ваши чувства к этому прекрасному монастырю, который нам надо хранить как зеницу ока.

Относительно моей Записки² что Вам сказать? Сказать разве откровенно? Всякий человек любит похвалы, особенно когда здравый смысл говорит, что в этой похвале есть доля правды. Я взял себе за правило писать осязательно и избегать скучной риторики иных консулов, все еще проливающих казенные слезы над страданиями христиан под игом Турции. Надо прежде всего дать себе отчет: о чем тут идет речь — об истине или о наших политических выгодах? Об истине <политики> (Да и князь Горчаков³, должно быть, устал давно от консульских фраз и приказал недавно в циркуляре держаться строже правды): если об истине, то вовсе уж эти страдания не велики; в Европе, я уверен, гораздо хуже. Нервы здесь толсты; протестантов нет; грозить беззаконием уже не могут; города невелики и здоровье хорошо; простой народ всех исповеданий верит в Бога и в нем находит утешения, которых нет у подлеца европейского работника, когда его душит другой еще больший скот — l’home aisé, éclairé et liberal*, т. е. буржуа.

А национальность? Национальность христиан в будущем обеспечена; — Турция без революции посредством общих реформ должна** отступить за Босфор (не потому что*** турки хуже христиан; нет, они даже меньше хамы (буржуа), чем болгары или греки, но потому, что за христиан число, Россия и раздоры слепых дураков-европейцев). Не лучше ли нам в самом деле в настоящем иметь союзниками турок, подвигать их к медленным, но прочным реформам, быть самыми для них**** искренними и верными друзьями, пугать и турок и христиан Германией и Австрией. И вот через 25—50 лет: христиане созреют, заберут в свои руки все дела, и султан, быть

- 211 -

может, без пролития капли крови русской и турецкой (которая, право, симпатичнее европейской) уйдет за Босфор, оставаясь и в Азии нам другом; а греки и славяне союза с нами все-таки не избегнут. Поэтому и так и сяк все лучше говорить осязательную правду. Благодарю Вас крепко за Вашу похвалу: она ужасно обрадовала меня в моем одиночестве.

Прошу Вас принять уверения, барон, в моем отличном почтении.

К. Леонтьев

Сноски

Сноски к стр. 210

      ^* человек удобный, просвещенный и либеральный. (Пер. с фр.)

    ^** Далее зачеркнуто: «перен...» (Прим. публ.)

  ^*** Далее зачеркнуто: «лучше». (Прим. публ.)

^**** Приписано над зачеркнутым: «с ними». (Прим. публ.)