<8-го декабря 1831 г. Москва.>
Здравствуй, женка мой Ангелъ. Не сердись что третьяго дня написалъ я тебѣ только три строки; мочи не было, такъ усталъ. Вотъ тебѣ мой Itineraire. Собирался я выѣхать въ зимнемъ дилижансѣ, но мнѣ объявили что по причинѣ оттепели долженъ я отправиться въ лѣтнемъ; взяли съ меня лишнихъ 30 рублей и посадили въ четверомѣстную карету вмѣстѣ съ двумя товарищами. А я еще и человѣка съ собою невзялъ въ надеждѣ путешествовать одному. Одинъ изъ моихъ спутниковъ былъ
58
Рижскій купецъ, добрый нѣмецъ котораго каждое утро душили мокроты, и который на станціи ровно часъ отхарковался въ углу. Другой Мемельскій жидъ, путешествующій на щетъ перваго. Вообрази какая веселая кампанія. Нѣмецъ три раза въ день и два раза въ ночь окуратно былъ пьянъ. Жидъ забавлялъ его во всю дорогу приятнымъ разговоромъ, на примѣръ по нѣмецки разказывалъ ему Ivan Bijiguin; (gan{з} charmant!). Я старался ихъ не слушать и притворялся спящимъ. Вслѣдъ за нами ѣхали въ дилижансахъ трое купцовъ, Княгиня Голицына (Ланская), приятель мой Жемчужниковъ, Фр Кочтова и проч. Все это останавливалось вмѣстѣ; ни на минуту не было покоя; въ Валдаѣ принуждены мы были пересѣсть въ зимнія экипажи, и насилу дотащились до Москвы. Нащокина не нашелъ я на старой его квартирѣ; насилу отыскалъ его у Пречистинскихъ воротъ въ домѣ Ильинской (не забудь адреса). Онъ все тотъ же: очень милъ и уменъ: былъ въ выигрышѣ, но теперь проигрался, въ долгахъ и хлопотахъ. Твою комиссію исполнилъ: поцаловалъ за тебя и потомъ объявилъ что Нащокинъ дуракъ, дуракъ Нащокинъ. Домъ его (помнишь?) отдѣлывается; что за подсвѣчники, что за сервизъ! онъ заказалъ фортепьяно на которомъ играть можно будетъ пауку и судно, на которомъ испразнится развѣ шпанская муха. Видѣлъ я Вяземскихъ, Мещерскихъ, Дмитріева, Тургенева, Чадаева, Горчакова, Д. Давыдова – Всѣ тебѣ кланяются; очень разпрашиваютъ о тебѣ, о твоихъ успѣхахъ; я поясняю сплетни, а сплетенъ много. Дамъ Московскихъ еще невидалъ; на балахъ и въ собраніе вѣроятно не явлюсь. Дѣло съ Нащокинымъ и Догановскимъ вѣроятно скоро кончу, о твоихъ бриліантахъ жду извѣстія отъ тебя. Здѣсь говорятъ что я ужасный розтовщикъ; меня смѣшиваютъ съ моимъ кошелькомъ. Къ стати: я кошелекъ обратилъ въ мошну, и буду ежегодно праздновать родины и крестины, сверхъ положенныхъ имянинъ. Москва полна еще пребываніемъ Двора, въ восхищеніи отъ Царя, и еще не отдохнула отъ баловъ. Цыхлеръ сдѣлала въ одинъ мѣсяцъ 80 тысячь чистого барыша. А Корсокова выходитъ за К. Вяземскаго. Вотъ тебѣ всѣ наши новости – Надѣюсь увидѣть тебя недѣли черезъ двѣ; тоска безъ тебя; къ тому же съ тѣхъ поръ какъ я тебя оставилъ мнѣ все что-то страшно за тебя. Дома ты неусидишь, поѣдешь во дворецъ, и того и гляди, выкинешь на сто пятой ступени коменданской лѣстницы. Душа моя, женка моя, Ангелъ мой! сдѣлай мнѣ такую милость: ходи 2 часа въ сутки по комнатѣ, и побереги себя. Вели брату смотрѣть за собою и воли недавать. Брюловъ пишетъ-ли твой портретъ? была-ли у тебя Хитрова или Фикельмонъ? Если поѣдешь на балъ, ради Бога, кромѣ кадрилей не пляши ничего; напиши, не притѣсняютъ-ли тебя люди, и можешь ли ты съ ними сладить. За симъ цалую тебя сердечно. У меня гости.
8 дек.
59
На обороте: М. Г. Натальѣ Николаевнѣ Пушкиной. Въ С. Петербургъ. Въ Галерной, въ домѣ Брискорнъ.
Почтовый штемпель: Москва 9 дека.
______