134

* 148. А. А. Бестужеву.

[Конецъ мая — начало іюня 1825 г. Михайловское].

Отвѣчаю на первый параграфъ твоего взгляда. У Римлянъ вѣкъ посредственности предшедствовалъ вѣку геніевъ — грѣхъ отнять это тѵтло у таковыхъ людей, каковы Виргилій, Горацій, Тибуллъ, Овидій и Лукрецій хотя они * кромѣ двухъ послѣднихъ,

135

шли столбовою дорогою подражанія. Критики греческой мы не имѣемъ. Въ Италіи Dante и Petrarca предшедствовали Тассу и Аріосту, сіи предшедствовали Alfieri и Foscolo. У англичанъ Мильтонъ и Шекспиръ писали прежде Аддиссона и Попа, послѣ которыхъ явились Southay, Walter Skott, Moor и Byron — изъ этаго мудрено вывести какое-нибудь заключеніе или правило. Слова твои вполнѣ можно применить къ одной Французкой литературѣ.

У насъ есть критика а нѣтъ Литературы. Гдѣ-же ты это нашелъ? имянно критики у насъ и недостаетъ. Отселѣ репутаціи Ломоносова * и Хераскова и если послѣдній упалъ въ общемъ мнѣніи то вѣрно ужъ не отъ критики Мерзлякова. ** Кумиръ Державина [полу] ¹/₄ золотой [полу] ³/₄ свинцовой донынѣ еще не оцѣненъ. Ода къ Фелицѣ стоить на ряду съ Вельможей, ода Богъ съ одой на См. Мещ. Ода къ Зубову недавно открыта. Княжнинъ безмятежно пользуется своею славою, Богдановичь причисленъ къ лику Великихъ поэтовъ, Дмитріевъ также. Мы не имѣемъ ни единаго коментарія, ни единой критической книги. Мы не знаемъ что такое Крыловъ, Крыловъ который [въ баснѣ] столь же вышѣ Лафонтена, какъ Держ. выше Ж. Б. Руссо. Что же ты называешь критикою? Вѣстникъ Европы и Благонамѣренный? библіографическія извѣстія Греча и Булгарина? свои статьи? но признайся что это все не можетъ установить какого нибудь мнѣнія въ публикѣ, не можетъ почесться ^** уложеніемъ вкуса. Каченовскій тупъ и скученъ, Гречь и ты остры и забавны — вотъ все что можно сказать объ васъ — но гдѣ-же критика? Нѣтъ, фразу твою скажемъ на оборотъ; литература кой какая у насъ есть а критики [отъ] нѣтъ — Впроччемъ ты самъ немного нижѣ съ этимъ соглашаешься.

Отъ чего у насъ нѣтъ Геніевъ и мало талантовъ? Во первыхъ у насъ Державинъ и Крыловъ — во вторыхъ гдѣ-же бываетъ много талантовъ.

Ободренія у насъ нѣтъ — и слава Богу! отъ чего-же нѣтъ? Державинъ, Дмитріевъ были въ ободреніе сдѣланы министрами. Вѣкъ Екатерины — вѣкъ ободреній; отъ этаго онъ еще не нижѣ другаго. Карамзинъ кажется ободренъ; Жук<овскій> не можетъ жаловаться, Крыловъ также. Гнѣдичь въ тишинѣ кабинета совершаетъ свой подвигъ; посмотримъ когда появится его Гомеръ. Изъ неободренныхъ вижу только себя да Баратынскаго — и не говорю слава Богу!

Ободреніе может оперить только обыкновенныя дарованія. Не говорю объ Августовомъ вѣкѣ. Но Тассъ и Аріостъ оставили

136

въ своихъ поэмахъ слѣды Княжескаго покровительства Шекспиръ лучшія свои комедіи написалъ по заказу Елисаветы. Мольеръ быль камердинеромъ Людовика; безсмертный Тартюфъ, плодъ самаго сильнаго напряженія комическаго Генія, обязанъ бытіемъ своимъ заступничеству монарха; Вольтеръ лучшую свою поэму писалъ подъ покровительствомъ Фридерика — — — — Державину покровительствовали три Царя — Ты не то сказалъ что хотѣлъ; я буду за тебя говорить —

Такъ! мы можемъ праведно гордиться: наша словесность уступая другимъ въ роскоши талантовъ, тѣмъ предъ ними отличается что не носить [она] на себѣ печати рабскаго униженія. Наши таланты благородны, независимы. Съ Державинымъ умолкнулъ голосъ лести — а какъ онъ льстилъ?

О вспомни, какъ въ томъ восхищеньи
Пророча, я тебя хвалилъ:
Смотри, я рекъ, тріумфъ минуту
А добродѣтель вѣкъ живетъ.

Прочти посланіе къ А. (Жук. 1815 году) вотъ какъ рускій поэтъ говоритъ Рускому Царю. Пересмотри наши журналы, все текущее въ литературѣ.... Объ нашей-то лирѣ можно сказать что Мирабо сказалъ о Сіесѣ. Son silence est une calamité publique. Иностранцы намъ изумляются — они отдаютъ намъ полную справедливость — не понимая какъ это сдѣлалось — Причина ясна. У насъ писатели взяты изъ высшаго класса общества — Аристократическая гордость сливается у нихъ съ Авторскимъ самолюбіемъ. Мы не хотимъ быть покровительствуемы равными. Вотъ чего подлецъ Воронцовъ не понимаетъ. Онъ воображаетъ что рускій поэтъ явится въ его передней съ посвященіемъ или съ одою — а тотъ является съ требованіемъ на уваженіе какъ шести сотъ лѣтній дворянинъ — дьявольская разница!

Все что ты говоришь о нашемъ воспитаніи, о чужестр. и междуусобныхъ (прелесть!) подражателяхъ — прекрасно, выражено сильно, и съ краснорѣчіемъ сердечнымъ. Вообще мысли въ тебѣ кипятъ — Объ Онѣг. ты не высказалъ всего что имѣлъ на сердцѣ; чувствую по чему и благодарю — но за чемъ-же ясно не обнаружить своего мнѣнія? — покамѣсть мы будемъ [удерживаться] руководствоваться личными нашими отношеніями, критики у насъ не будетъ — а ты достоинъ ее создать.

Твой Турниръ напоминаетъ Турниры W. Scotta. Брось этихъ Нѣмцевъ и обратись къ намъ православнымъ; да полно тебѣ писать быстрыя повѣсти съ романтическими переходами — это хорошо для поэмы Байронической. Романъ требуетъ болтовни; высказывай все на чисто. Твой Владиміръ говоритъ языкомъ нѣмецкой драммы, смотритъ на солнце въ полночь *, etc. Но описаніе стана Литовскаго, разговоръ плотника съ час. прелесть, конецъ такъ же. Впроччемъ вездѣ твоя необыкновенная живость.

137

Рылѣевъ покажетъ конечно тебѣ мои замѣчанія на его Войн<аровскаго> а ты перешли мнѣ свои возраженія. Покамѣсть обнимаю тебя отъ души.

Еще слово: ты умѣлъ въ 1822 году жаловаться на туманы нашей словесности — а нынѣшній годъ и спасибо не сказалъ старику Шишкову — Кому же какъ не ему обязаны мы нашимъ оживленіемъ?

____