105

113. Барону А. А. Дельвигу.

[Середина декабря 1824 г. Михайловское].

Изъ Азіи переѣхали мы въ Европу * на кораблѣ. Я тотчасъ отправился на такъ названную Митридатову гробницу (развалины какой-то башни); тамъ сорвалъ цвѣтокъ для памяти и на другой день потерялъ безъ всякаго сожалѣнія. Развалины Пантикапеи не сильнѣе подѣйствовали на мое воображеніе. Я видѣлъ слѣды улицъ, полузаросшій ровъ, старые кирпичи и только. Изъ Ѳеодосіи до самаго Юрзуфа ѣхалъ я моремъ. Всю ночь не спалъ; луны не было; звѣзды блистали; передо мною въ туманѣ тянулись полуденныя горы..... «Вотъ Четырдагъ», сказалъ мнѣ Капитанъ. Я не различилъ его, да и не любопытствовалъ. Передъ свѣтомъ я заснулъ. Между тѣмъ корабль остановился въ виду Юрзуфа. Проснувшись, увидѣлъ я картину плѣнительную: разноцвѣтныя горы сіяли; плоскія кровли хижинъ татарскихъ издали казались ульями, прилѣпленными къ горамъ, тополи, какъ зеленыя колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-дагъ..... и кругомъ это синее, чистое небо, и свѣтлое море, и блескъ, и воздухъ полуденный.....

106

Въ Юрзуфѣ жилъ я сиднемъ, купался въ морѣ и объѣдался виноградомъ; я тотчасъ привыкъ къ полуденной природѣ и наслаждался ею со всѣмъ равнодушіемъ и безпечностію Неаполитанскаго Lazzaroni. Я любилъ, проснувшись ночью, слушать шумъ моря и заслушивался цѣлые часы. Въ двухъ шагахъ отъ дома росъ молодой кипарисъ; каждое утро я навѣщалъ его и къ нему привязался чувствомъ, похожимъ на дружество. Вотъ все, что пребываніе мое в Юрзуфѣ оставило у меня въ памяти.

Я обьѣхалъ полуденный берегъ, и путешествіе М. оживило во мнѣ много воспоминаній; но страшный переходъ его по скаламъ Кикенеиса не оставилъ ни малѣйшаго слѣда въ моей памяти. По горной лѣстницѣ взобрались мы пѣшкомъ, держа за хвостъ татарскихъ лошадей нашихъ. Это забавляло меня чрезвычайно, и казалось какимъ-то таинственнымъ, восточнымъ обрядомъ. Мы переѣхали горы, и первый предметъ, поразившій меня, была береза, сѣверная береза! Сердце мое сжалось: я началъ ужь тосковать о миломъ полуднѣ, хотя все еще находился въ Тавридѣ, все еще видѣлъ и тополи и виноградныя лозы. Георгіевской монастырь и его крутая лѣстница къ морю оставили во мнѣ сильное впечатлѣніе. Тутъ же видѣлъ я и баснословныя развалины храма Діаны. Видно миѳологическія преданія счастливѣе для меня воспоминаній историческихъ; по крайней мѣрѣ тутъ посетили меня риѳмы. Я думалъ стихами. Вотъ они:

    Къ чему холодныя сомнѣнья?
Я вѣрю: здѣсь былъ грозный храмъ.
Гдѣ крови жаждущимъ богамъ
Дымились жертвоприношенья;
Здѣсь успокоена была
Вражда свирѣпой эвмениды;
Здѣсь провозвестница Тавриды
На брата руку занесла;
На сихъ развалинахъ свершилось
Святое дружбы торжество,
И душь великихъ божество
Своимъ созданьемъ возгордилось.
.........................
    Ч — , помнишь ли былое?
Давно ль съ восторгомъ молодымъ
Я мыслилъ имя роковое
Предать развалинамъ инымъ?
Но въ сердцѣ, бурями смиренномъ,
Теперь и лѣнь и тишина,
И въ умиленьи вдохновенномъ,
На камнѣ, дружбой освященномъ,
Пишу я наши имена.

Въ Бахчисарай пріѣхалъ я больной. Я прежде слыхалъ о странномъ памятникѣ влюбленнаго хана. К** поэтически описывала мнѣ его, называя la fontaine des larmes. Вошедъ во дворецъ, увидѣлъ я изпорченный фонтанъ; изъ заржавой желѣзной трубки по каплямъ падала вода. Я обошелъ дворецъ съ большой

107

досадою на небреженіе, въ которомъ онъ изтлѣваетъ, и на полуевропейскія переделки нѣкоторыхъ комнатъ. N. N. почти насильно повелъ меня по ветхой лѣстницѣ въ развалины гарема и на ханское кладбище.

Но не тѣмъ
Въ то время сердце полно было:

лихорадка меня мучила.

Что касается до памятника ханской любовницы, о которомъ говоритъ М., я о немъ не вспомнилъ, когда писалъ свою поэму, а то бы непремѣнно имъ возпользовался.

Разтолкуй мнѣ теперь: почему полуденный берегъ и Бахчисарай имѣютъ для меня прелесть неизъяснимую? Отъ чего такъ сильно во мнѣ желаніе вновь посѣтить мѣста, оставленный мною съ такимъ равнодушіемъ? Или воспоминаніе самая сильная способность души нашей, и имъ очаровано все, что подвластно ему?

* Черновое.

Путешествіе по Тавридѣ, прочелъ я съ чрезвычайнымъ удовольствіемъ. Я былъ на полуостровѣ въ тотъ-же годъ и почти въ то-же время какъ и И. М. Очень жалѣю что мы не встрѣтились. Оставляю въ сторонѣ остроумныя его изысканія; для повѣрки оныхъ потребны обширныя свѣденія самаго Автора. Но знаешь-ли что болѣе всего порозило меня въ этой книгѣ? различіе нашихъ впечатлѣній. Посуди самъ. 1

Изъ Азіи переѣхали мы въ Европу * на караблѣ. Я тотчасъ отправился на такъ называемую Митридатову Гробницу (развалины какой то башни) тамъ сорвалъ цвѣтокъ для памяти и на другой день потерялъ [его] безъ всякаго сожалѣнія. Развалины Пантикапеи не сильнее подействовали на мое воображеніе. Я видѣлъ слѣды улицъ, полузаросшій ровъ, старые кирпичи — и только. Изъ Ѳеодосіи до самаго Юрзуфа ѣхалъ я моремъ. Всю ночь не спалъ. Луны не было, звѣзды блистали; передо мною, въ туманѣ, тянулись полуденныя горы.... «Вотъ Чатырдагъ» сказалъ мнѣ капитанъ. Я не различилъ его, да и не любопытствовалъ. Передъ свѣтомъ я заснулъ. Между тѣмъ карабль остановился въ виду Юрзуфа. Проснувшись, увидѣлъ я картину плѣнительную: Разноцвѣтныя горы сіяли; плоскія кровли хижинъ татарскихъ издали казались ульями прилепленными къ горамъ; тополи, какъ зеленыя колонны, стройно возвышались между ими; съ права огромный Аю-Дагъ.... и кругомъ это синее, чистое небо, и свѣтлое море, и блескъ и воздухъ полуденный.....

[На полуденномъ берегу] Въ Юрзуфѣ жилъ я сиднемъ, купался въ морѣ и объѣдался виноградомъ; я тотчасъ привыкъ къ полуденной

108

природѣ и наслаждался ею со всѣмъ равнодушіемъ и безпечностію Неаполитанскаго Lazzaroni. Я любилъ, проснувшись ночью, слушать шумъ моря — и заслушивался цѣлые часы. Въ двухъ шагахъ отъ дома росъ молодой кипарисъ; каждое утро я навѣщалъ его, и къ нему привязался чувствомъ похожимъ на дружество. Вотъ все что пребываніе мое въ Юрзуфѣ оставило у меня въ памяти.

Я объѣхалъ полуденный берегъ и путешествіе М. оживило во мнѣ много воспоминаній; но страшный переходъ его по скаламъ Кикенеиса, не оставилъ ни малѣйшаго слѣда въ моей памяти. По Горной Лѣстницѣ взобрались мы пѣшкомъ держа за хвостъ Татарскихъ лошадей нашихъ. Это забавляло меня чрезвычайно, и казалось какимъ-то таинственнымъ, восточнымъ обрядомъ. Мы переѣхали горы и первый предметъ, поразивший меня была берёза, сѣверная берёза! сердце мое сжалось я началъ уже тосковать о миломъ полуднѣ — хотя все еще [я] находился [я] въ Тавридѣ, все еще видѣлъ и тополи и виноградныя лозы. Георгіевской монастырь и его крутая лѣстница къ морю, оставили во мнѣ сильное впечатлѣніе. Тутъ-же видѣлъ я и баснословныя развалины храма Діаны. Видно миѳологическія преданія щастливѣе для меня воспоминаній историческихъ; по крайнѣй мѣрѣ тутъ посѣтили меня рифмы. Я думалъ стихами [о**]. Вотъ они.

Къ чему холодныя......
      и проч.

Въ Бахчисарай приѣхалъ я больной. Я преждѣ слыхалъ о странномъ памятникѣ влюбленнаго Хана. К** поэтически описывала мнѣ его, называя la fontaine des larmes. Вошедъ во дворецъ, увидѣлъ я изпорченный фонтанъ; изъ заржавой желѣзной трубки по каплямъ падала вода. Я обошелъ дворецъ съ большой досадою на небреженіе въ которомъ онъ изтлѣваетъ и на полуевропейскія передѣлки нѣкоторыхъ комнатъ. NN. почти насильно повелъ меня по ветхой лѣстницѣ въ развалины Гарема и на ханское кладбище

                    но не тѣмъ
Въ то время сердце полно было —

Лихорадка меня мучила.

Что касается до памятника ханской любовницы, о которомъ говорить М. я [его не] объ немъ не вспомнилъ когда писалъ свою поэму — а то бы непремѣенно имъ воспользовался.

Разтолкуй мнѣ теперь по чему полуденный берегъ и Бахчисарай имѣютъ для меня прелесть неизъяснимую? Отчего такъ сильно во мнѣ желаніе вновь посѣтить мѣста оставленныя мною съ такимъ равнодушіемъ? или Воспоминаніе самая сильная способность души нашей, и имъ очаровано все что подвластно ему? и проч. 1

109

Пожалуйста не показывай этого письма никому даже и друзьямъ моимъ (развѣ переписавъ уже) а начала въ самомъ дѣлѣ не нужно —

* Черновое.

(Первая редакция).

[Я прочелъ] Путеш. по Тавр. прочелъ я съ жадностью и чрезвычайнымъ удовольствіемъ — Я былъ на полуостровѣ въ тотъ-же годъ и почти въ то же время [съ] какъ и И. М. [Не понимаю! Жалѣю очень, какъ мы не встрѣтились. — [Но кто им. глубокое] Оставляю въ сторонѣ остроумныя его изысканія; для поверки [коихъ] оныхъ [нельзя?] потребны [глубокія] обширныя свѣденія самаго Автора. Но знаешь-ли что болѣе всего поразило [въ] меня въ этой книгѣ? различіе нашихъ впечатлѣній; [кажется] [помнится] [я писалъ тебѣ изъ К — о Кавказѣ и Тавридѣ — [какъ говорится сгоряча — если письмо мое сохранилось до сего. Жалѣю] [сколько упомню]. Посуди самъ.

Изъ Туманя приѣхалъ я въ Керчь на караблѣ — и тотчасъ отправился на такъ называемую [могучій Митрид.] Митридатову гробницу — [кажется] (развалины какой-то башни). Воображеніе мое спало, хоть бы одно чувство, нѣтъ — я сорвалъ цвѣтокъ для памяти — и на другой день потерялъ его безъ всякаго сожалѣнія — Развалины Пантикапеи [еще] подѣйствовали на мое воображеніе еще того менѣе — Слѣды улицъ, полузаросшій ровъ, да [старые] кирпичи. — [Вплоть?] Изъ Ѳеод. до самаго Юрзуфа — плылъ я моремъ; всю ночь не спалъ — луны не было, частыя звѣзды... Передо мною въ темнотѣ чернѣли полуденныя горы. — Вотъ Четырдагъ, сказалъ мнѣ капитанъ — Но не я [не] различилъ его — да и нелюбопытствовалъ — передъ свѣтомъ я заснулъ — Между тѣмъ карабль остановился въ виду Юрзуфа. Я проснулся, увидѣлъ картину плѣнительную — разноцветныя горы [сияли] [были озарены] [были] утреннимъ солнцемъ — [нѣсколько рядовъ [ряды] плоскихъ кровель] плоскія кровли 1 татарскихъ хижинъ [казались издали рядами [изда.] прилепленные] издали казались ульями, прилепленные къ горамъ — [издали казались ульями] — тополи стройные, [воз.] какъ зеленыя колоны, возвышались между [ими] ихъ рядами — съ права огромный Аю-дагъ. — [гора] размета<л>ся въ море и это синее чистое [полуденное] небо и блескъ и воздухъ полуденный — — —

[Въ] На полуденномъ берегу жилъ я сиднемъ, купался въ морѣ и [ѣлъ] объѣдался виноградомъ и спалъ — [полу..] [полуденная] я тотчасъ привыкъ къ [природѣ] полуденной [и ни на минуту ей не удивлялся] забылъ о сѣверѣ вовсе и наслаждался ею [со всей всевозможной безпечностію] какъ природный Неаполитанецъ — [холодность моя посреди прелестей природы была]

110

[досаждала и смѣшила]. — [Я жилъ] Я любилъ [проснувшись] просыпаться ночью [Я любилъ] и [слушать] слышать шумъ моря — и заслушивался цѣлыя часы [близъ] въ двухъ шагахъ отъ дома росъ молодой кипарисъ [я привыкъ и хаживалъ] я его [полюбилъ] я къ нему привязался — вотъ все что осталось [въ моей памяти отъ полуденнаго берега Тавриды].

Я объѣхалъ оный, и Путешествіе М. оживило во мнѣ [памя.] много воспоминаній — но [опасенія] страшный переходъ [во всѣ изслѣдовать] не оставило ни малѣйшей въ моей памяти, [во] по горной лѣстницѣ [взобрался я] мы взобрались пѣшкомъ, держа за хвостъ нашихъ Татарскихъ лошадей. Это забавляло меня черезвычайно. — Переѣхавъ горы — первый предметъ [бросившійся] который бросился въ глаза, была, береза, сѣверное [берёза] дерево сердце мое сжалось — я началъ тосковать о миломъ полуднѣ. — Хотя и [все] былъ все еще въ Тавридѣ, все еще видѣлъ и тополи [и кизили] и виноградныя лозы [Гер.] [Гер.] Георгіевскій монастырь и его крутая лѣстница [къ берегу] — [черныя скалы] къ морю оставили мнѣ единственное сильное впечатлѣніе. Я видѣлъ развалины храма Діаны, видно [и] миѳологическія преданія щастливѣе для меня воспоминаній Историческихъ — по крайнѣй мѣрѣ [стихотворство?] [рифмы меня..... и вотъ что я] [я.......] [вотъ стихи, которые] тутъ посѣтили меня рифмы на бассейнъ памятникъ дружбы. Я думалъ стихами о Ч — вотъ [тебѣ эти стихи] они.

Въ Бахчисарай приѣхалъ я больной. [Лихорадка начинала меня мучить] Я [слышалъ объ фонтанѣ Керимъ-Герея] [слыхалъ о странномъ памятникѣ] влюбленного хана. — [Поэтическое воображенье К*** назвало] К.*** поэтически описала мнѣ его и [называла] называя [его] la fontaine des larmes — Вошедъ во дворецъ увидѣлъ я изпорченный фонтанъ; [изъ него капала] изъ заржавой желѣзной трубочки по каплямъ падала вода — Я обошелъ дворецъ съ большой досадою на [невѣ] небреженіе въ которомъ онъ изтлѣваетъ и на полуевропѣйскія переделки нѣкоторыхъ комнатъ — NN почти насильно повелъ меня на ветхія развалины Гарема — и на х. кладбище. Не тѣмъ и лихорадка меня мучила —

Что касается до памятника Потоцкой о которомъ говорить М. — Я [объ немъ не] [помню] помнилъ — [и не зналъ] когда начиналъ свой Бахчис. Фонт. а то бы непременно имъ воспользовался и пр.

____

Разтолкуй-же мнѣ теперь: почему полуденный Бахчисарай, имѣютъ для меня прелесть неизъяснимую? отчего такъ сильно во мнѣ желаніе снова посѣтить [опять] мѣста [видѣнныя] [гдѣ такъ] мною съ такимъ равнодушіемъ оставленныя. Воспоминаніе [всесильный] [могучи] чародѣй, самое сильное [чувство] способность души — [Все ему] [Оно] имъ очаровано все, что подвластно ему —

____

Сноски

Сноски к стр. 105

* Изъ Тамани въ Керчь.

Сноски к стр. 107

1 Весь этот абзац перечеркнут.

* Изъ Тамани въ Керчь.

Сноски к стр. 108

1 Этот абзац перечеркнут поперечной чертою.

Сноски к стр. 109

1 Переделано из «плоскихъ кровель», но восстановлено.