232
П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — ПУШКИНУ
16 и 18 октября 1825 г. Остафьево — Москва
Остафьево. 16-го октября.
Ты сам Хвостова подражатель,
Красот его любостяжатель,
Вот мой, его, твой, наш навоз!
Ум хорошо, а два так лучше,
Зад хорошо, а три так гуще,
И к славе тянется наш воз.
На меня коляска имеет действие настоящего судна сухопутного и морского: в дороге меня рвет и слабит Хвостовым. — Это уже так заведено. Вот испражнение моей последней поездки. Улыбнись, моя красотка, на мое <— — — — —>. Я получил твое письмо, а Горчакова
233
видел только мельком. На днях еду в костромскую деревню дней на 15-ть. А ты что сделаешь с жилой и жильем? Только не жилься, чтобы не лопнуть. «Телеграф» получил от тебя письмо, уполномочивающее его взять у меня твоих стихов мелких. Я всё боюсь, потому что ты превздорный на этот счет. Того и смотри, что рассердишься после, моя капризная рожица! — Не дашь ли мне прочесть своего «Бориса»? Брюхом хочется! Муханов анти-стальский не Раевского, а Закревского адъютант, не большой рыжик, а маленький рыжик1. Твоя статья о Лемонтее очень хороша по слогу зрелому, ясному и по многим мыслям блестящим. Но что такое за представительство Крылова?2 Следовательно, и Орловский3 представитель русского народа. Как ни говори, а в уме Крылова есть все что-то лакейское: лукавство, брань из-за угла, трусость перед господами, все это перемешано вместе. Может быть, и тут есть черты народные, но по крайней мере не нам признаваться в них и не нам ими хвастаться перед иностранцами. И <— — — —> есть некоторое представительство человеческой природы, но смешно же было бы живописцу ее представить как отличительную принадлежность человека. Назови Державина, Потемкина представителями русского народа, это дело другое; в них и золото и грязь наши par excellence*, но представительство Крылова и в самом литературном отношении есть ошибка, а в нравственном, государственном даже и преступление de lèsenation**, тобою совершенное.
Обнимаю тебя сердечно. Приготовь мне что-нибудь к приезду моему из Костромы. Подарок эпистолярный и поэтический.
Здесь Баратынский на четыре месяца. Я очень ему рад. Ты, кажется, меня почитаешь каким-то противуположником ему, и не знаю с чего. Вполне уважаю его дарование. Только не соглашался с твоим смирением, когда ты мне говорил, что после него уже не будешь писать элегий. — Здесь есть Погодин, университетский и, по-видимому, хороших правил: он издает альманах в Москве на будущий год и просит у тебя Христа-ради. Дай ему что-нибудь из «Онегина», или что-нибудь из мелочей4. Прости, голубчик.
Москва, 18-го. Завтра еду.
234
PA, 1879, кн. II, с. 476—477 (с купюрами); Переписка, т. I, с. 304—305; Акад., XIII, № 222.
1 См. письмо Пушкина Вяземскому от 13 июля 1825 г. и письмо Вяземского Пушкину от 28 августа и 6 сентября 1825 г.
2 В статье «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова» (МТ, 1825, ч. 5, № 17) Пушкин писал о Лафонтене и Крылове: «Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо заметил, что простодушие (naïvité, bonhomie) есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться: Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов». Полемика между Пушкиным и Вяземским о басенном творчестве Крылова возникла еще в 1824 г., когда Пушкин ознакомился с сочинением Вяземского «Известие о жизни и стихотворениях Ивана Ивановича Дмитриева» (см. письмо Пушкина Вяземскому от 8 марта 1824 г.).
3 Орловский — Александр Осипович, художник-баталист и жанрист; часто изображал мчащихся на конях казаков, несущиеся тройки и сцены из простонародной жизни.
4 Погодин — Михаил Петрович, готовивший альманах «Урания» (1826). По просьбе Вяземского Пушкин прислал для этого альманаха пять стихотворений. Подробнее об отношениях Пушкина с М. П. Погодиным см.