490
Аноним
О Борисѣ Годуновѣ
сочиненіи
Александра Пушкина,
Разговоръ Помѣщика, проѣзжающаго изъ Москвы
черезъ уѣздный городокъ, и вольнопрактикующаго въ
ономъ учителя Россійской Словесности.
Учитель. Добрый день, Петръ Алексѣевичъ. (входитъ съ книгою и тетрадью).
Помѣщикъ. Здравствуй, Ермилъ Сергѣичъ! Что? съ Борисомъ и замѣчаніями? Ну, послушаемъ, что сказалъ ты о первокласномъ нашемъ поэтѣ?
Уч. (Отскакиваетъ и кладетъ тетрадь въ карманъ.) Какъ, батюшка, о первокласномъ? Хорошую же вы сыграли со мною штуку!
Пом. (въ удивленіи) Что такое, братецъ? Что съ тобой сдѣлалось?
Уч. Да если бы зналъ я, что авторъ Бориса Годунова въ первомъ классѣ, ни за что бы не принялся дѣлать на него замѣчаній: ну, Боже упаси, какъ это огласится! Мудрено ли первому классу задавить двѣнадцатый!
Пом. Вотъ то-то и есть, что вы здесь въ глуши ничего не знаете. Вѣдь это, другъ мой, не чинъ, равный напримѣръ съ Фельдмаршальскимъ... Это названіе даютъ за отличнѣйшія произведенія.
Уч. Кто же это, почтеннѣйшій Петръ Алексѣевичь?
Пом. Ну, Журналисты, издатели газетъ, пріятели, товарищи... (смѣется) за чашей круговою.
Уч. Вотъ что! такъ по этому и нашему брату не невозможно...
Пом. Разумѣется. Но приступимъ къ дѣлу. Читай замѣчания. Съ чего началъ?
491
Уч. Позвольте доложить: прочитавъ со вниманіемъ неоднажды эту книжицу, я самъ себѣ сдѣлалъ нѣсколько вопросовъ.
Пом. Читай, читай!
Уч. Вопросъ 1-й. Къ какому роду изящной Словесности принадлежить cіe твореніе?
Пом. Ужъ это, кажется мнѣ, сущій вздоръ, любезный Ермилъ Сергѣичь: это поэма.
Уч. (съ жаромъ) Nego, сударь, весьма nego. Поэма должна имѣть необходимо связь въ продолженіи всего повѣствованія и сохранять, хотя невполне, освященныя вѣками правила. Согласенъ: можно уничтожить старинное пою, ибо нынче никто поэтъ не поеть; можно забыть призываніе какого нибудь языческаго божества, или олицетвореннаго идеальнаго существа для подмоги въ дѣлѣ, ибо видно, что сіи божества и существа не многимъ помогали — да и сущность повѣствованія отъ того ничего не терпитъ. Но бросаться и туда и сюда, безъ всякой связи, право, не простительно. А сверхъ всего, смѣю доложить, пишутся ли поэмы прозою? Въ сочиненіи же Г. Пушкина есть много прозы.
Пом. Да вѣдь это должна быть поэма романтическая — понимаешь ли?
Уч. И понимать не хочу, Петръ Алексѣевичь! Вамъ извѣстно, что тѣ, которые, по словамъ Вольтера, не умѣли написать ни Трагедіи, ни Комедіи, начали писать Драмы; а къ тому прибавить можно: не умѣвшіе и Драмы написать, стали сочинять Мелодрамы и тому подобное, такъ по этому я думаю, что и безправильный Романтизмъ; или, сказать пооткровеннѣе, это безсмысленное слово выдумано тѣми, которые не умѣли написать ничего правильнаго. Всѣ мы, кто хоть немножко поучился, читывали поэмы и древнія и новыя, да кому приходило въ умъ раздѣлять ихъ на Классическія и Романтическія? Знающіе толкъ восхищались хорошимъ и порицали дурное.
Пом. Побывалъ бы ты въ Петербургѣ, или въ Москвѣ. Дали бы тебѣ знать! Да теперь непризнающихъ Романтизмъ считаютъ наравнѣ съ Богоотступниками.
Уч. Не тѣли же такъ думаютъ, Петръ Алексѣевичь, которые въ первой-то классъ друзей своихъ производятъ?
492
Пом. Вѣдь надобно же, братецъ, дать какое нибудь названіе Борису Годунову. Ну, Трагедія?
Уч. Избави, Господи! А что тутъ есть трагическаго? Не прикажете ли представить се на театрѣ? У кулисныхъ-то мастеровъ заболѣли бы руки. Это, сударь, настоящія Китайскія тѣни. Дѣйствіе перескакиваетъ изъ Москвы въ Польшу, изъ Польши въ Москву, изъ кельи въ корчму... Есть нѣчто подобное въ драматическихъ произведеніяхъ Шекспира, да все таки посовѣстнѣе. Къ тому же Шекспиръ писалъ тогда еще, когда одноземцы его и понятія не имѣли объ изящномъ вкусѣ.
Пом. Съ тобой не сговоришь. Ну такъ повѣсть? И то сказать: да что намъ нужды до названья? Положимъ... что Борисъ...
Уч. И въ самомъ дѣлѣ! Какое тутъ названье, когда и самъ родитель никакимъ именемъ не окрестилъ своего дѣтища? — Позвольте, далѣе:
Вопросъ 2-ой: Кто герой въ этомъ сочиненіи?
Пом. Вопросъ второй, кто герой? — заговорилъ на виршахъ! — Ты не безъ толку же по толкамъ читаешь; видѣлъ, напечатано крупными литерами: Борись Годуновъ.
Уч. Оно такъ-съ; да если бы типографскій-то наборщикъ ошибся, и на мѣсто Бориса Годунова напечаталъ Гришка Отрепьевъ? Тогда бы что вы изволили сказать?
Пом. Вздоръ какой! не пропустилъ бы корректоръ.
Уч. Пускай и вздоръ, Петръ Алексѣевичь! Не спорю. Но разберите сами — васъ получше насъ учили — разберите, за какіе подвиги можно назвать Бориса героемъ повѣсти? (да будетъ повѣсть!) Начнемъ съ начала!
Пом. А мы послушаемъ.
Уч. Борисъ является въ первый разъ на страницѣ 10-й, где избираютъ его Царемъ; тутъ нѣтъ никакихъ отличныхъ подвиговъ; потомъ показывается одинъ (стр. 28, 29, 30) и говоритъ самъ съ собою вслухъ такой ужасной монологъ, отъ котораго и у самаго крѣпкаго актера заболѣло бы горло — а о чемъ говоритъ? — Немножко разкаивается въ своихъ прегрѣшеніяхъ, бранитъ чернь
493
за разныя на него (яко бы) клеветы; потомъ у него Бориса
Какъ молоткомъ стучить въ ушахъ упрекомъ;
И все тошнить и голова кружится...
Пом. Остановись-ка на минуту. Что ты скажешь объ этомъ тошнитъ?
Уч. Не хорошо, Петръ Алексѣевичь, весьма отвратительно.
Пом. А вотъ какъ нехорошо: это прелесть; это значить, что Авторъ подслушалъ голосъ природы; это національность, народность — требованіе нашего вѣка.
Уч. Вѣдь подслушать-то, сударь, съ позволенія сказать, мало ли что можно, да разсказывать объ этомъ и печатать не должно. Вы слыхали, думаю, о разговорѣ двухъ знаменитыхъ нашихъ поэтовъ. У одного изъ нихъ написано было въ стихахъ что-то объ арбузахъ да объ соленыхъ огурцахъ; другой замѣтилъ, что природу надобно искать не въ обжорномъ рынкѣ. Такъ и здѣсь, при словѣ тошнитъ, не можеть ли иному чувствительному читателю представиться послѣдствіе тошноты... словомъ сказать, весьма отвратительно. Не уже ли Авторъ Бориса не слыхивалъ объ изящной природѣ?
Далѣе: Борисъ показывается въ палатахъ у дочери и сына (стр. 53). Это явленіе начинается прозою, оканчивается полупрозою. Онъ просить дочь, чтобъ не плакала о мертвомъ женихѣ, сына хвалитъ за то, что изобразилъ хитро на бумагѣ всѣ области Русскія. Но замѣтимъ однако: Борисъ не могъ разобрать, гдѣ, на этомъ чертежѣ, Москва, Новгородъ, Астрахань, и не узналъ Волги. И такъ, позвольте спросить, хитро ли написанъ былъ чертежъ?
Пом. Ну, братецъ, это дѣло постороннее; что привязываться къ пустякамъ? Продолжай!
Уч. Извольте-съ. Въ продолженіи сего явленія Борисъ узнаетъ,
Что въ Краковѣ явился Самозванецъ,
И что Король и Папы за него.
..............
Такъ, если сей невѣдомый бродяга
Литовскую границу перейдетъ,
Къ нему толпу безумцевъ привлечетъ
Димитрія воскреснувшее имя,
494
То есть: онъ узналъ уже, что Самозванецъ принялъ имя убіеннаго Царевича Димитрія Іоанновича. Шуйскій увѣряетъ его, что Царевичь дѣйствительно скончался. — Довольно, удались, говоритъ Борисъ Шуйскому...
Ухъ, тяжело!
Тяжело, почтеннѣйшій Петръ Алексѣевичь, какъ этотъ ухъ дѣлаеть бухъ въ нашъ слухъ!
Пом. Опять за вирши! да говори, любезный, о дѣлѣ — о подвигахъ героя Бориса.
Уч. До 95 страницы, герой нашъ совсѣмъ не показывался. Между тѣмъ побывали мы въ Краковѣ, въ Самборѣ у Мнишки, погуляли въ саду съ Мариною, были на границѣ Литовской...
Пом. Ну, далѣе.
Уч. Съ вышепоказанной-то страницы, правду молвишь, Борисъ началъ дѣйствовать: приказалъ послать указы къ Воеводамъ, чтобъ на коня садились...
Пом. Постой, постой, Ермилъ Сергѣевичь! какъ? Всѣ Воеводы на одного коня?
Уч. Ба! да я этого и не замѣтилъ. Извините.
Пом. Это сказалъ я, такъ, въ скобкахъ. Продолжай.
Уч. ...И что бы людей высылали на службу, и отобрали бы въ Монастыряхъ служителей причетныхъ; и что онъ Борисъ, видя кипящіе умы, желалъ бы предупредить казни; по чѣмъ и какъ? спрашиваетъ у Патріарха. — Коротко сказать, эта аудіенція кончилась тѣмъ, что Борисъ приказалъ перенести мощи Св. Страдальца младенца въ Кремль, въ Архангельскій Соборъ.
Пом. Да, помнится, и въ этомъ его не послушали.
Уч. А вотъ, сударь, на страницѣ 102-й, Патріархъ отговорилъ ему и обѣщалъ самъ выдти на площадь и обнаружить народу злой обманъ бродяги. Тѣмъ и прекратились распоряженія Годунова: всѣ разошлись съ миромъ. Теперь является онъ, съ Басмановымъ на стр. 122-й; какъ вдругъ у него кровь хлынула изъ устъ и изъ ушей; онъ чувствуетъ приближеніе смерти, постригается, умираетъ. Вотъ вамъ, Петръ Алексѣевичь, весь герой Поэмы, или повѣсти, какъ угодно.
Пом. Ну, говори о Самозванцѣ.
495
Уч. Когда въ корчмѣ (стр. 31 и сл.) узнали, что онъ дѣйствительно бѣдный монахъ, и хотѣли схватить, онъ вынулъ кинжалъ, бросился въ окно — и давай Богъ ноги. Правда, тутъ нѣть геройства, однакожь не станемъ совершенно осуждать Отрепьева. Продолженіе впредь. Въ Кракове онъ собираетъ дружину, у Мнишки соблазняеть Марину; но мало по малу приближается къ своей цѣли, побѣждаеть Русскихъ при Новгородѣ Сѣверскомъ — и велить ударить отбой. Мы побѣдили, говоритъ онъ; довольно, щадите Русскую кровь. Отбой! Эта черта показываетъ по крайней мѣрѣ, что Отрепьевъ умѣеть управлять войскомъ и умѣеть заставить думать о привязанности своей къ Русскому народу; онъ не труситъ пятидесяти тысячь, съ которыми, по словамъ плѣнника, идетъ на него Шуйскій. Друзья, сказалъ онъ своимъ, не станемъ ждать мы Шуйскаго; я поздравляю васъ: на завтра бой. Здѣсь, должно признаться, Самозванецъ показывается настоящимъ героемъ — и рѣчь его была не пустая: онъ на Престолѣ Московскомъ. И такъ, повторимъ, кто болѣе обращаетъ на себя вниманіe читателя, Борисъ или Гришка? Кто заслуживаетъ болѣе названіе героя Поэмы?
Пом. Мне, Ермилъ Сергѣевичь, все равно. А что о другихъ-то лицахъ?
Уч. Былъ у меня заготовленъ вопросъ третій: хорошо ли выдержаны характеры дѣйствующихъ лицъ? Но подъ этою статьею поставилъ я нуль. О другихъ, кроме Бориса и Отрепьева, нечего и сказать. Они кое-что поговаривали, а не дѣйствовали.
Пом. Ну, такъ и все? — Пора собираться въ деревню.
Уч. Есть еще небольшая статейка, подъ заглавіемъ: Образь повѣствованія и о мысляхъ.
Пом. Такъ ужь разсказывай скорѣе.
Уч. Ничего не говорю я о стопосложеніи. Для меня всѣ стихи равны: гекзаметры, пентаметры, александрійскіe, бѣлые, съ рифмами — это одна оболочка, была бы поэзія; вотъ главное! Пушкинъ избралъ Ямбическій пентаметрь безъ рифмъ, съ пресѣченіемъ послѣ первыхъ двухъ стопъ. Почемужь и не такъ? Вольному воля. О гладкости въ стихахъ ни слова не скажу: она есть неотъемлемая собственность Пушкина. Много мѣстъ
496
превосходнѣйшихъ! На примѣръ, разговоръ Пимена съ Григорьемъ. Мнѣ очень полюбилось сдѣланное Григоріемъ сравненіе, когда онъ говоритъ, что во время сочиняемой Пименомъ лѣтописи, не могъ прочесть его сокрытыхъ думъ:
Все тотъ же видъ смиренный, величавый.
Такъ точно Дьякъ въ приказахъ посѣдѣлый
Спокойно зритъ на правыхъ и виновныхъ,
Добру и злу внимая равнодушно,
Не вѣдая ни жалости, ни гнѣва.
Разсказъ о кончинѣ Царевича также очень хорошъ.
Прекрасна и молитва, произносимая мальчикомъ за Царя, по приказанію Шуйскаго. Я выписалъ ее:
Царю Небесъ, вездѣ и присносущій,
Своихъ рабовъ моленію внемли:
Помолимся о нашемъ Государѣ,
Объ избранномъ Тобой благочестивомъ,
Всѣхъ Христіанъ Царѣ самодержавномъ.
Храни Его въ палатахъ, въ полѣ ратномъ.
И на путяхъ, и на одрѣ ночлега.
Подай Ему побѣду на враги,
Да славится Онъ отъ моря до моря.
Да здравіемъ цвѣтетъ Его семья,
Да осѣнять Ея драгія вѣтви
Весь міръ земной — а къ намъ, своимъ рабамъ,
Да будетъ Онъ какъ прежде благодатенъ,
И милостивъ и долготерпѣливъ,
Да мудрости Его неизтощимой
Произтекутъ источники на насъ;
И, Царскую на то воздвигнувъ чашу,
Мы молимся Тебѣ, Царю Небесъ.
Пом. Эту молитву, Ермилъ Сергѣичь, прочиталъ я нѣсколько разъ, подразумѣвая нынѣшнее время.
Уч. И прекрасно изволили придумать. — Далѣе: удачно сдѣлано описаніе черни.
...Безсмысленная чернь
Измѣнчива, мятежна, суевѣрна,
Легко пустой надеждѣ предана,
Мгновенному внушенію послушна,
Для истины глуха и равнодушна,
А баснями питается она.
Съ пріятностію можно прочитать стихъ, сказанный Шуйскимъ Царю:
Не казнь страшна; страшна твоя немилость
497
И слѣдующій Бориса:
Охъ, тяжела ты, шапка Мономаха.
Разговоръ Самозванца съ Мариною (стр. 78 и сл.) не заключаетъ въ себѣ отличныхъ красотъ; онъ, такъ, ни хорошъ, ни дуренъ; въ немъ нѣтъ ни жару, ни большой стужи. Конецъ довольно смѣшонъ. Разсерженный на Марину Отрепьевъ, по уходѣ ея, говоритъ:
Нѣть — легче мнѣ сражаться съ Годуновымъ,
Или хитрить съ придворнымъ Езуитомъ,
Чѣмъ съ женщиной. Черть съ ними, мочи нѣтъ,
И путаетъ, и вьется, и ползеть
Скользитъ изъ рукъ, шипить, грозить и жалитъ.
Змѣя! змѣя!
Такія выраженія, Петръ Алексѣевичь, чертъ съ ними, а особенно мочи нѣтъ, при всякой романтической національности — ни куда не годятся.
За симъ, что называется съ оника, слѣдуетъ прекрасное обращеніе Курбскаго къ своему отечеству:
Воть, воть она, воть Русская граница!
Святая Русь! Отечество! я твой!
Чужбины прахъ съ презрѣньемъ отряхаю
Съ моихъ одеждъ, пью жадно воздухъ новый:
Онъ мнѣ родной! Теперь твоя душа,
О мой отецъ, утѣшилась, и въ гробѣ
Опальныя возрадуются кости, и проч.
Пом. Да! если бы такъ написана была вся повѣсть...
Уч. Тогда бы стали хвалить.
Пом. Ну-ка, доходи скорѣе до Французскаго-то съ Нѣмецкимъ! До этого мѣста, помнится, нѣтъ ничего значительнаго, кромѣ разсказа Патріарха о слѣпцѣ, прозрѣвшемъ у гроба Св. младенца.
Уч. Такъ, это порядочно. А какъ увидѣлъ я смѣсь Русскаго съ Нѣмецкимъ и Французскимъ — признаюсь, подумалъ, можно ли было ожидать отъ Пушкина такой Галиматьи? Что за школьническая игра въ словахъ: Quoi, Quoi, ква, ква!
Пом. Да помилуй, Ермилъ Сергѣичь, осердился по пустому: вѣдь Маржеретъ и Розенъ не умѣли говорить по Русски; ну, и говорили какъ могли.
Уч. Такъ позвольтежь объясниться: развѣ Самозванецъ съ патеромъ Черниковскимъ, съ Мариною и съ другими, въ Польшѣ, говорилъ по Русски? Развѣ Вишневецкій
498
и Мнишекъ говорили по Русски? Слѣдовало бы разговоры ихъ также напечатать по Польски: ужъ смѣшить, такъ смѣшить! — Какъ вы думаете, Петръ Алексѣевичь?
Пом. (смотря въ книгу) Sie haben Recht.
Уч. (поворотя страницу назадъ) По истинѣ: Es ist Schande.
Пом. Не полно ли? Развѣ есть еще что нибудь?
Уч. Вотъ, надобно замѣтить рѣчь, обращенную Борисомъ при смерти къ сыну его Феодору. Хотя и нѣтъ въ ней отлично хорошихъ мыслей, да есть порядочные стишки. Я не выписалъ ее: слишкомъ длинна, и много между прочимъ пустаго.
Теперь осталось только показать нѣкоторыя рѣзкія мысли, встрѣчаемыя въ продолженіи Повѣсти; напримѣръ, патеръ Черниковскій говоритъ Отрепьеву:
Притворствовать предъ оглашеннымъ свѣтомъ
Намъ иногда духовный долгъ велитъ.
Эту Езуитскую мораль лучше бы не выдавать въ оглашенный свѣтъ.
Или въ семъ разговорѣ Бориса съ Басмановымъ:
Лишь дай сперва смятеніе народа
Мнѣ усмирить.
Басмановъ.
Что на него смотрѣть?
Всегда народъ къ смятенью тайно склонеиъ.
Пом. Воть вздоръ какой! Всегда склоненъ. Пустое, съ этимъ я совершенно не согласенъ; какъ-бишь ты давиче сказалъ? да, nego, весьма nego. И Русскому ли Боярину такъ отзываться о Православномъ Русскомъ народѣ?
Лишь строгостью мы можемъ неусыпной
Сдержать народъ...
Нѣтъ, милости не чувствуетъ народъ:
Твори добро — не скажеть онъ спасибо;
Грабь и казни — тебѣ не будеть хуже.
Уч. А Борисъ-то?.. (читаетъ наизусть).
Пом. Полно, братецъ, полно! Чтобъ не подслушали.
Уч. Да вѣдь это говоритъ Борисъ въ печатномъ.
Пом. Такъ можно примолвить: и милостиво и премудро! Нѣтъ, не вѣрю, чтобы Борисъ, каковъ ни былъ
499
онъ, сталъ говорить такимъ Макіавельскимъ языкомъ.
Уч. А сыну-то при смерти говоритъ:
Со временемъ и понемногу, снова
Затягивай державныя бразды...
И вотъ еще извольте взглянуть на страницу 139-ю! Каково мужикъ кричитъ народу съ какого-то Амвона:
Ступай! Вязать Борисова щенка!
То есть, Феодора, Борисова сына, которому присягнули въ вѣрности! Борисова щенка! Какой изящной вкусъ! — И это національность?
Пом. Ну, пора перестать. Чтожь ты думаешь о первокласности Сочинителя?
Уч. Не мое дѣло. Мнѣ, сударь, ни жаловать, ни разжаловать невозможно.
Пом. И подлинно: безъ суда никто не наказывается, а судъ даетъ потомство.
Уч. Только надобно желать, Петръ Алексѣевичь, чтобъ это потомство какъ можно скорѣе показалось; а до поздняго, кажется, не дожить нынѣшнему Борису Годунову.
15-го Апрѣля.
1831 года.
Изъ Астрахани.