368

ПЕРЕВОДЫ ИНОЯЗЫЧНЫХ ТЕКСТОВ.

Стр. 1, строка 4 и сл.

Если вам не предстоит ничего лучшего, дорогой Пушкин, приходите ко мне обедать завтра, в пятницу, в 4½ часа. Вы будете в обществе хороших знакомых и друзей, которые были бы чрезвычайно огорчены вашим отсутствием. Всего доброго.

Трубецкая.

В четверг вечером. 3 января 1835.

Стр. 1, строка 13. — Сонет... это сонет

Стр. 1, строка 15. — новогодний подарок

Стр. 1, строка 20 — и это не барон Дельвиг, ручаюсь вам.

Стр. 1 строка 15 снизу. — Сочинения Поля Курье

Стр. 1, строка 9 снизу. — ничего достойного внимания.

Стр. 2, строка 18 и 17 снизу.

Позвольте мне, графиня, повергнуть себя к вашим стопам, чтобы

Стр. 2, строка 14 снизу и. сл.

Мы получили следующее приглашение от имени графини Бобринской: Г-н и г-жа Пушкины и ее сестра и т. д. Отсюда страшное волнение среди моего бабья (как выражается Антикварий В. Скотта): которая? Предполагая, что это по-просту ошибка, беру на себя смелость обратиться к вам, чтобы вывести нас из затруднения и водворить мир в моем доме.

Остаюсь с уважением, граф, Ваш нижайший и покорнейший слуга

А. Пушкин.

6 января 1835.

Адрес: Графу Бобринскому и пр. — от г. Пушкина.

Стр. 4, строка 6 снизу. — и проч.

Стр. 6, строка 10. — мадам Зихлер

Стр. 6, строка 11 — 12. — так как г-жа Нащокина брюнетка и так как у нее прекрасный цвет лица.

Стр. 10, строка 5 снизу и сл.

 Графиня.

Вот книга, о которой шла речь. Умоляю вас не показывать ее решительно никому. Если я не имел счастья лично принести ее Вам, — Вы позволите мне по крайней мере зайти за нею.

Стр. 15, строка 17. — и проч. и проч.

Стр. 19, строка 8 снизу и сл. — стр. 20, строка 1 и сл.

Я медлил с ответом тебе, потому что не мог сообщить ничего существенного. С тех пор, как я имел слабость взять в свои руки дела отца, я не получил

369

и 500 р. дохода; что же до займа в 13000, то он уже истрачен. Вот счет, который тебя касается:

Энгельгардту в ресторацию Дюме Павлищеву портному Плещееву Сверх того ты получил: ассигнациями (в августе 1834 г.) золотом

1330   260   220 (за вино)   837   390 1500   280   950    5767

Твое заемное письмо (10 000) было выкуплено. Следовательно, не считая квартиры, стола и портного, которые тебе ничего не стоили, ты получил 1230 р.

Так как матери было очень худо, я всё еще веду дела, несмотря на сильнейшее отвращение. Рассчитываю сдать их при первом удобном случае. Постараюсь тогда, чтобы ты получил свою долю земли и крестьян. Надо надеяться, что тогда ты займешься собственными делами и потеряешь свою беспечность и ту легкость, с которой ты позволял себе жить изо дня в день. [С этого времени обращайся к родителям]. Я не уплатил твоих мелких карточных долгов, потому что не трудился разыскивать твоих приятелей — это им следовало обратиться ко мне.

Стр. 22, строка 14 и сл.

Вот два тома контрабанды, которые граф Фикельмон имеет удовольствие предложить господину Пушкину и которые он просит не отказать принять на память — и как визитную карточку при прощаньи.

Суббота, 27 апреля.

Адрес: Господину Пушкину.

Стр. 22, строка 8 снизу. — и проч.

Стр. 25, строка 2 — 4 снизу. — И малейшая благосклонность ласкающего взгляда снова нас покоряет.

Стр. 26, строка 9. — Мой стих существует.

Стр. 26, строка 18. — сильно отзываются Перро.

Стр. 26, строка 21. — Буало.

Стр. 26, строка 22. — Есть много ступеней от посредственного к худшему

Стр. 26, строка 16 снизу. — это чистая злоба.

Стр. 26, строка 2 снизу. — что называется ничего — ни в стихах, ни в прозе.

Стр. 27, строка 4. — это в простонародном древне-греческом роде.

Стр. 27, строка 7. — счастливый сюжет.

Стр. 27, строка 8. — максимум.

Стр. 27, строка 10. — нечто неуловимое.

Стр. 27, строка 19. — Знаешь что? вот и философия.

Стр. 27, строка 21. — которая порождает ее в свою очередь.

370

Стр. 28, строка 2 и сл.

Очень прошу вас извинить меня. Мне невозможно будет пообедать у вас. Жена вдруг почувствовала себя очень плохо. Будьте добры сообщить мне адрес господина Сиркура.

Весь  ваш  Пушкин.

 25 мая.

Адрес:  Милостивому государю господину Хлюстину и проч.

Стр. 28, строка 14. — Обозрении.

Стр. 29, строка 4 и сл.

Осмеливаюсь представить на решение Вашего сиятельства.

В 1832 г. его величество соизволил разрешить мне быть издателем политической и литературной газеты.

Ремесло это не мое и неприятно мне во многих отношениях, но обстоятельства заставляют меня прибегнуть к средству, без которого я до сего времени надеялся обойтись. Я проживаю в Петербурге, где благодаря его величеству могу предаваться занятиям более важным и более отвечающим моему вкусу, но жизнь, которую я веду, вызывающая расходы, и дела семьи, крайне расстроенные, ставят меня в необходимость либо оставить исторические труды, которые стали мне дороги, либо прибегнуть к щедротам государя, на которые я не имею никаких других прав, кроме тех благодеяний, коими он меня уже осыпал.

Газета мне дает возможность жить в Петербурге и выполнять священные обязательства. Итак, я хотел бы быть издателем газеты, во всем сходной с ,,Северной Пчелой“; что же касается статей чисто литературных (как то пространных критик, повестей, рассказов, поэм и т. п.), которые не могут найти место в фельетоне, то я хотел бы издавать их особо (по тому каждые 3 месяца, по образцу английских Reviews 1).

Прошу извинения, но я обязан сказать вам всё. Я имел несчастье навлечь на себя неприязнь г. министра народного просвещения, так же как князя Дондукова, урожденного Корсакова. Оба уже дали мне ее почувствовать довольно неприятным образом. Вступая на поприще, где я буду вполне от них зависеть, я пропаду без вашего непосредственного покровительства. Поэтому осмеливаюсь умолять вас назначить моей газете цензора из вашей канцелярии; это мне тем более необходимо, что моя газета должна выходить одновременно с ,,Северной Пчелой“, и я должен иметь время для перевода тех же сообщений — иначе я буду принужден перепечатывать новости, опубликованные накануне; этого одного будет довольно, чтобы погубить всё предприятие.

Стр. 30, строка 4 и сл.

Испрашивая разрешение стать издателем [литературной и политической] газеты, я сам чувствовал все неудобства этого предприятия. Я был к тому вынужден печальными обстоятельствами. Ни у меня, ни у жены моей нет еще состояния; дела моего отца так расстроены, что я вынужден был взять на себя управление ими, дабы обеспечить будущность хотя бы моей семьи. Я хотел стать журналистом для того лишь, чтобы не упрекать себя в том, что пренебрегаю средством, которое давало мне 40 000 дохода и избавляло меня

371

от затруднений. Теперь, когда проект мой не получил одобрения его величества, я признаюсь, что с меня снято тяжелое бремя. Но зато я вижу себя вынужденным прибегнуть к щедротам государя, который теперь является моей единственной надеждой. Я прошу у Вас позволения, граф, описать вам мое положение и поручить мое ходатайство вашему покровительству.

Чтобы уплатить все мои долги и иметь возможность жить, устроить дела моей семьи и наконец без помех и хлопот предаться своим историческим работам и своим занятиям, мне было бы достаточно получить взаймы 100 000 р. Но в России это невозможно. Государь, который до сих пор не переставал осыпать меня милостями, но к которому мне тягостно <.....>, соизволив принять меня на службу, милостиво назначил мне 5000 р. жалования. Эта сумма представляет собой проценты с капитала в 125000. Если бы вместо жалованья его величество соблаговолил дать мне этот капитал в виде займана 10 лет и без процентов, — [я был бы совершенно счастлив и спокоен].

Стр. 31, строка 17 и сл. — стр. 32, строка 1 и сл.

    Граф,

Мне совестно постоянно надоедать Вашему сиятельству, но снисходительность и участие, которые вы всегда ко мне проявляли, послужат извинением моей нескромности.

У меня нет состояния; ни я, ни моя жена не получили еще той части, которая должна нам достаться. До сих пор я жил только своим трудом. Мой постоянный доход — это жалованье, которое государь соизволил мне назначить. В работе ради хлеба насущного, конечно, нет ничего для меня унизительного; но, привыкнув к независимости, я совершенно не умею писать ради денег; и одна мысль об этом приводит меня в полное бездействие. Жизнь в Петербурге ужасающе дорога. До сих пор я довольно равнодушно смотрел на расходы, которые я вынужден был делать, так как политическая и литературная газета — предприятие чисто торговое — сразу дала бы мне средство получить от 30 до 40 тысяч дохода. Однако дело это причиняло мне такое отвращение, что я намеревался взяться за него лишь при последней крайности.

Ныне я поставлен в необходимость покончить с расходами, которые вовлекают меня в долги и готовят мне в будущем только беспокойство и хлопоты, а может быть — нищету и отчаяние. Три или четыре года уединенной жизни в деревне снова дадут мне возможность по возвращении в Петербург возобновить занятия, которыми я еще обязан милостям его величества.

Я был осыпан благодеяниями государя, я был бы в отчаяньи, если бы его величество заподозрил в моем желании удалиться из Петербурга какое-либо другое побуждение, кроме совершенной необходимости. Малейшего признака неудовольствия или подозрения было бы достаточно, чтобы удержать меня в теперешнем моем положении, ибо, в конце концов, я предпочитаю быть стесненным в моих делах, чем потерять во мнении того, кто был моим благодетелем, не как монарх, не по долгу и справедливости, но по свободному чувству благожелательности возвышенной и великодушной.

Вручая судьбу мою в ваши руки, честь имею быть с глубочайшим уважением, граф, Вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга

1 июня.  С. П. Б.

Александр  Пушкин.

372

Стр. 32, строка 21 снизу. — хорошо.

Стр. 32, строка 15 снизу. — ибо он все это вместе взятое.

Стр. 32, строка 11 снизу. — кошку — кошкой, а Ролле — жуликом.

Стр. 32, строка 10 снизу. — берегись, оцарапают.

Стр. 32, строка 6 снизу. — презренной прозой.

Стр. 32, строка 5 снизу. — Счастлив, кто и т. д.

Стр. 33, строка 2. — Падение.

Стр. 33, строка 3 снизу. — и проч., и проч.

Стр. 36, строка 13. — Вы позволили мне изложить Вашему превосходительству

Стр. 36, строка 16.

	Ваш доход равняется [22 000]
	< .................... >
	11,800 в дом
	1,500 Льву 1,500   Ольге  500 управляющему	11,800  1,500         1,500
	22<000>  15,200     7,000	600       15,400
	долг равняется — недоимки	долг недоимки
	[вы]  итак  вы  должны  платить  больше
	Вы выручили 22,0<00> 15,400	1600  16,000 уплаченных    2500 от< нрзб.>
	[25]    6,600	2000 должно <?> платить <?>

Стр. 38, строка 2 снизу. — Письма к провинциалу.

Стр. 39, строка 5. — презренной и пресмыкающейся.

Стр. 39, строка 8. — что бы ни говорили.

Стр. 39, строка 9. — бедного Кальпиджи.

Стр. 40, строка 14 снизу. — что дух, господствующий в твоих стихах, не винный дух < ésprit du vin — винный спирт>.

Стр. 41. строка 6 и сл.

  Граф.

Я имел честь явиться к Вашему сиятельству, но к несчастью не застал вас дома.

Осыпанный милостями его величества, к вам, граф, должен я обратиться, чтобы поблагодарить за участие, которое Вам было угодно проявлять ко мне, и чтобы откровенно объяснить мое положение.

В течение последних пяти лет моего проживания в Петербурге я задолжал около шестидесяти тысяч рублей. Кроме того, я был вынужден взять в свои руки дела моей семьи; это вовлекло меня в такие затруднения, что я был принужден отказаться от наследства, и что единственными средствами привести в порядок мои дела были: либо удалиться в деревню, либо единовременно занять крупную сумму денег. Но последний исход почти невозможен

373

в России, где закон предоставляет слишком слабое обеспечение заимодавцу и где займы суть почти всегда долги между друзьями и на слово.

Благодарность для меня чувство не тягостное; и, конечно, моя преданность особе государя не смущена никакой задней мыслью стыда или угрызений совести; но не могу скрыть от себя, что я не имею решительно никакого права на благодеяния его величества и что мне невозможно просить чего-либо.

Итак, вам, граф, еще раз вверяю решение моей участи и, прося вас принять уверение в моем высоком уважении, имею честь быть с почтением и признательностью Вашего сиятельства, граф, нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин.

22 июля 1835. С.-Петербург

Стр. 42, строка 13 снизу и сл. — стр. 43, строка 1 и сл.

 Граф,

Мне тяжело в ту минуту, когда я получаю неожиданную милость, просить еще о двух других, но я решаюсь прибегнуть со всей откровенностью к тому, кто удостоил быть моим провидением.

Из 60 000 моих долгов половина — долги чести. Чтобы расплатиться с ними, я вижу себя вынужденным занимать у ростовщиков, что усугубит мои затруднения или же поставит меня в необходимость вновь прибегнуть к великодушию государя.

Итак, я умоляю его величество оказать мне милость полную и совершенную: во-первых, дав мне возможность уплатить эти 30 000 рублей, и во-вторых, соизволив разрешить мне смотреть на эту сумму как на заем и приказав, следовательно, приостановить выплату мне жалованья впредь до погашения этого долга.

Поручая себя вашей снисходительности, имею честь быть с глубочайшим уважением и живейшей благодарностью вашего сиятельства, граф, нижайший и покорнейший слуга

Александр Пушкин

26 июля 1835. С.-Петербург.

Стр. 43 строка 13 снизу и сл. — стр. 44, строка 1 и сл.

      Милостивый государь.

Честь имеем препроводить Вам на обороте счет расходов по печатанию, гравированию, пересылке и проч. портрета Пугачева, на сумму Р. 750. 15 коп. Мы произвели эти расходы, сделав вам любезность, и надеемся, что вы соблаговолите их нам немедлено возместить.

К сожалению, ввиду необходимости привести в ясность наши поступления мы вынуждены напомнить вам, что, за вычетом всех произведенных вами платежей, счет наших поставок 1834 г. составляет еще сумму в 1566 р. 38 к. — Поэтому мы были бы вам весьма признательны, если бы вы могли равным образом за них расплатиться, или же, по меньшей мере, внести в погашение задолженности рублей тысячу, необходимую нам в данный момент для расчета по обязательствам, тем более тягостным, что дела наши

374

сильно пострадали вследствие обстоятельств, в которых мы оказались ныне.

Домогаться этих двух платежей с настойчивостью, нам обычно не свойственной, — значит доказать вам наиболее явным образом, до какой степени нам важно, чтобы вы соблаговолили удовлетворить нашу просьбу. В надежде на это

Имеем честь быть, милостивый государь, вашими нижайшими и покорнейшими слугами

Ф. Беллизар и К°

С.-Петербург, 7 августа 1835.

Господину Алекс. Пушкину и проч., и проч., в городе.

Должен господин А. Пушкин Ф. Беллизару и К°.

Гравирование портрета Пугачева франков                       300 —

Печатание и бумага 3000 экземпляров на обыкновенной бумаге по

             10 фр. 50 сант. за сотню                                              315 —

То  же 200 экз. на  китайской  бумаге  по 20 фр. за  сотню        40 —

                                                      фр. 655. —

Комиссия  и  расходы,  уплаченные  в  Париже 10%                 65. 50

                                                Итого  720. 50

Фр. 720. 50 с. по курсу 110                                                Руб.     655. — коп.

Расходы по пересылке, страхованию, вывозные пошлины, сборы за провоз через проливы, отправка писем и проч., составляющие

13% суммы                                                                                    ,,  85. 15

Наша комиссия по приемке                                                      ,,  10   —

                                                                            Итого Руб. 750. 15  коп.

С.-Петербург, 18 июля 1835.

Стр. 49, строка 10. — ,,Опыты“ г. Монтэня.

Стр. 51, строка 5. — и т. п.

Стр. 51, строка 20. — бюллетень.

Стр. 51, строка 8 снизу. — г-жи Керн.

Стр. 51, строка 4 снизу. — г-жи Занд.

Стр. 52, строка 14 — 15. — Благодарю ваших сестер.

Стр. 53, строка 3. — мадам Катрин.

Стр. 53, строка 17. — и т. д.

Стр. 55, строка 3 и сл.

     Милостивый государь.

После прочтения Вашего прекрасного труда <,,История Пугачевского бунта“> мои занятия, до того очень смутные и беспорядочные, приняли совершенно определенное направление, и мое влечение к истории проявилось окончательно; эпоха, вами избранная и разработанная с таким замечательным мастерством, заинтересовала меня столь живо, что я взялся за ее изучение; и Архив комиссии пограничных споров, как ее назвал А. Гумбольдт, дал мне первые материалы: я начал делать выписки из всего, что мне показалось любопытным в этом архиве, и после 8 месяцев усидчивой работы над

375

12-ю толстыми фолиантами я в конце концов получил эскиз их содержания, обнимающий историю Пугачева от его бегства из-под Казани до сражения под Татищевой; выписки эти, смею сказать, интересны тем, что представляют все особенности этой эпохи, столь странной и кровавой! Закончив Пугачева, я возымел желание возобновить свои труды и изучил еще 5 фолиантов, писанных очень неразборчивым почерком и содержащих бегство калмыков.

Указы Пугачева, множество простодушных рассказов (,,показаний“), отлично рисующих нравы того времени и страны, переписка русского правительства с Китаем — всё это заставляет меня настолько ценить мои труды, чтобы думать, что они не лишены всякого интереса для Вас и что, предлагая их вам, я заслужу Вашу признательность и некоторое уважение, чем и буду гордиться. Однако печальные обстоятельства вынуждают меня соединить с этим предложением денежный интерес; мне недостает 500 руб.: выручите меня из беды, если имеете к тому возможность, и, удвоив свои усилия, я постараюсь доказать Вам мою благодарность.

Итак, остаюсь в приятном ожидании скорого ответа и с глубочайшим почтением и величайшим уважением пребываю навсегда, милостивый государь, Ваш преданнейший слуга

Константин  Бух. 

9  октября  1835.  Оренбург.

Мой адрес <....>

Стр. 57, строка 12 снизу и сл. — стр. 58, строка 1 и сл.

Вот я, сударыня, и прибыл в Петербург. Представьте себе, что молчание моей жены объяснялось тем, что ей взбрело на ум адресовать письма в Опочку. Бог знает, откуда она это взяла. Во всяком случае умоляю вас послать туда кого-нибудь из наших людей сказать почтмейстеру, что меня нет больше в деревне и чтобы он переслал всё у него находящееся обратно в Петербург.

Бедную мать мою я застал почти при смерти, она приехала из Павловска искать квартиру и вдруг почувствовала себя дурно у госпожи Княжниной, где остановилась. Раух и Спасский потеряли всякую надежду. В этом печальном положении я еще с огорчением вижу, что бедная моя Натали стала мишенью для ненависти света. Повсюду говорят: это ужасно, что она так наряжается, в то время как ее свекру и свекрови есть нечего, и ее свекровь умирает у чужих людей. Вы знаете, как обстоит дело. Нельзя конечно сказать, чтобы человек, имеющий 1200 крестьян, был нищим. Стало быть, у отца моего кое-что есть, а у меня нет ничего. Во всяком случае, Натали тут не при чем, и отвечать за нее должен я. Если бы мать моя решила поселиться у нас, Натали, разумеется, ее бы приняла. Но холодный дом, полный детворы и набитый гостями, едва ли годится для больной. Матери моей лучше у себя. Я застал ее уже перебравшейся. Отец мой в положении, всячески достойном жалости. Что до меня, я исхожу желчью и совершенно ошеломлен.

Поверьте мне, дорогая госпожа Осипова, хотя жизнь — и süsse Gewohnheit,1

376

однако в ней есть горечь, делающая ее в конце концов отвратительной, а свет — мерзкая куча грязи. Тригорское мне милее. Кланяюсь вам от всего сердца.

Стр. 61, строка 4 — 3 снизу. — говорят, что безумие — несчастье; ошибаются — это благо.

Стр. 68, строка 12.

Наконец, сударыня, я был утешен получением вашего письма от 27 ноября. Оно было около 4 недель в дороге. Мы не знали, что думать о вашем молчании. Не знаю, но полагаю, что вы в Пскове, и туда адресую это письмо. Матери моей лучше, но до выздоровления еще далеко. Она слаба, однакож болезнь утихла. Отец всячески достоин жалости. Жена моя благодарит вас за память и поручает себя вашей дружбе. <.....> Желаю вам здоровья и хороших праздников; ничего не говорю о моей неизменной преданности.

Государь только что оказал свою милость большей части заговорщиков 1825 г., между прочим и моему бедному Кюхельбекеру. <....> Край прекрасный, но мне бы хотелось, чтобы он был поближе к нам; и, может быть, ему позволят поселиться в деревне его сестры, г-жи Глинки. Правительство всегда относилось к нему с кротостью и снисходительностью.

Как подумаю, что уже 10 лет протекло со времени этого несчастного возмущения, мне кажется, что всё я видел во сне. Сколько событий, сколько перемен во всем, начиная с моих собственных мнений, моего положения и проч., и проч. Право, только дружбу мою к вам и вашему семейству я нахожу в душе моей всё тою же, всегда полной и нераздельной.

 26 дек.

Ваше заемное письмо готово, и я вышлю его вам в следующий раз.

Стр. 69, строка 8 и сл.

Пришлите мне, прошу вас, три последних тома мемуаров лорда Байрона, о которых я очень беспокоюсь. Вот опыт моего знания греческого языка — я думаю, что ошибся и что нужно писать τον ποητην вместо дательного. Тысячи приветов.

Стр. 69, строка 16.

Если всё кончено, дайте мне какой-нибудь знак.

Стр. 69, строка 7 снизу. — и т. п.

Стр. 69, строка 5 снизу. — Обозрений.

Стр. 69, строка 3 снизу. — Обозрения.

Стр. 71, строка 15 и сл. — стр. 72, отрока 1 и сл.

18 января 1836.

Спасибо, мой дорогой друг, за письмо, которое я получила на этих днях, — но не могла вам ответить, ибо с 28 декабря я лежала в постели, не будучи в состоянии пошевельнуть ни ногой, ни рукой. Так как я по прежнему не глотаю никаких снадобий, выздоровление мое началось лишь 3 дня тому назад, и я спешу сказать вам, что ваше письмо от 26 декабря заставило меня испытать чувство теплой радости — сообщив мне добрую весть об облегчении участи несчастных ссыльных — но правда ли это? — не в Петербурге ли только этому верят? Я стала недоверчивой — видишь столько

377

противоречий в том, что происходит перед нашими глазами, в том, о чем слышишь, — что не знаешь, что думать. Почему вы попрежнему причиняете себе беспокойства по поводу Надежды Осиповны? Ольга писала недавно, что ее здоровье восстанавливается, что она спит хорошо, ест с аппетитом, — чего же вы еще хотите в нашем возрасте? Вполне естественно, что она не может выздороветь так быстро, как это было возможно десять лет назад. — У Аннеты в одно время со мной была лихорадка, от которой она еще не совсем оправилась, и между тем она хочет ехать к вам в Петербург — сейчас она в Голубове. — А я уж остерегусь покинуть мою пустыню, где в конце концов я чувствую себя лучше, чем где бы то ни было, — если к тому же, память тех, кого я [так] люблю, время от времени меня там посещает. Оттенок меланхолии, которая царит в вашем письме, перешел и в мое сердце, и каждый раз, что я его перечитываю, чувство это возникает вновь, а между тем одному богу известно, как я желаю, чтобы вы были счастливы и довольны. — Один знакомый пишет мне из Петербурга, что Наталья Николаевна продолжает быть первой красавицей среди красавиц на всех балах. Поздравляю ее с этим и желаю, чтобы можно было сказать о ней, что она самая счастливая среди счастливых. Прощайте искренно мною любимый Александр Сергеевич, моя нежная дружба к вам тоже выдержала испытание времени. П. О.

Стр. 72, строка 11 снизу — и проч.

Стр. 78, строка 4 и сл.

     Милостивый государь.

Только что, сию минуту, я получил от Андрея Карамзина письмо, в котором он пишет, что в одном из своих предыдущих писем он [упоминал] меня извещал об объяснении, которое вы будто бы желали получить от меня, [и что]. Спешу вас заверить, милостивый государь, что письмо это до меня не дошло и что вплоть до сего дня я совершенно не знал, что из-за моей опрометчивости меня могли заподозрить в поступке, недостойном честного человека. — Далекий от мысли отказать в удовлетворении, которого вы от меня хотите, милостивый государь, я иду ему навстречу и настоятельно прошу вас дать мне знать через Андрея, когда и каким образом мы можем окончить наше дело. — Нынешние обстоятельства не позволяют мне возвратиться в Петербург, если только вы того не пожелаете непременно, да и в таком случае это было бы возможно лишь на несколько часов. Не имея, впрочем, намерения оспаривать ваше вполне законное право вмешиваться в разговоры, которые ведутся с вашей супругой, я отвечу на ваши два вопроса, что я говорил ей о г-не Ленском, так как я только что обедал с ним у графа Нессельроде [и что я ничего не знал о сплетнях, говоря ей]... <и> что кроме того у меня не было никакой задней мысли [не зная и всегда презирая сплетни], потому что никогда не знаю сплетен света и глубочайшим образом их презираю [всегда светские сплетни]

[Что касается другого поставленного мне вопроса, то я отнюдь не отказываюсь на него ответить; не получив от вашей супруги никакого ответа и видя, что она с княгиней Вяземской смеется надо мной] [Что касается других подробностей того вечера] Если я задавал еще другие нескромные,

378

быть может, вопросы вашей супруге, то это было вызвано, может быть, личными причинами, в которых я не считаю себя обязанным давать отчет.

Вот, милостивый государь, все, что я могу вам ответить. Спешу отправить это письмо на почту, чтобы как можно скорее удалить оскорбительные сомнения, которые вы могли питать на мой счет, и прошу вас верить, что я не только не склонен отступать, но даже сочту за честь быть вашим противником.

Имею честь

Стр. 78, строка 7 снизу и сл. — стр. 79, строка 1 и сл.

Умоляю вас простить мне мою настойчивость, но так как вчера я не мог оправдаться перед министром...

Моя ода была послана в Москву без всякого объяснения. Мои друзья совсем не знали о ней. Всякого рода намеки тщательно удалены оттуда. Сатирическая часть направлена против гнусной жадности наследника, который во время болезни своего родственника [приказывает уже наложить печати на имущество, которого он жаждет. Признаюсь, что подобный анекдот получил огласку и что я воспользовался поэтическим выражением, проскользнувшим на этот счет.]

Невозможно написать сатирическую оду, без того чтобы злоязычие тотчас не нашло в ней намека. Державин в своем ,,Вельможе“ нарисовал сибарита, утопающего в сластолюбии, [глухого к воплям народа], и восклицающего:

< .................... >

< .................... >

Эти стихи применяли к Потемкину и к другим [между тем, все эти выражения были общими местами, которые повторялись тысячу раз; другими словами в сатире наиболее низменные и наиболее распространенные пороки, описанные].

В сущности, то были пороки знатного вельможи, и я не догадываюсь, насколько Державин был неповинен в каких-либо личных нападках.

В образе низкого скупца, пройдохи, ворующего казенные дрова, подающего жене фальшивые счета, подхалима, ставшего нянькой в домах знатных вельмож, и т.д., — публика, говорят, узнала вельможу, человека богатого, человека, удостоенного важной должности.

Тем хуже для публики — мне же довольно того, что я (не только не назвал), но даже не намекнул кому бы то ни было, что моя ода <....>

Я прошу только, чтобы мне доказали, что я его назвал, — какая черта моей оды может быть к нему применена, или же, что я намекал <.....>

Все это очень неопределенно; все эти обвинения суть общие места.

Мне неважно, права ли публика или не права. Что для меня очень важно, — это доказать, что никогда и ничем я не намекалрешительно никому на то, что моя ода направлена против кого бы то ни было.

379

Стр. 79, строка 9 снизу и сл. — стр. 80, строка 1 и сл.

     Милостивый государь.

Я повторил в виде цитаты замечания г-на Сенковского, смысл которых сводился к тому, что вы обманули публику. Вместо того, чтобы видеть в этом, поскольку дело касалось меня, простую цитату, вы нашли возможным счесть меня эхом г-на Сенковского; вы нас в некотором роде смешали вместе и закрепили наш союз следующими словами: <.....> В выражении ,,эти люди“ подразумевался я. Тон и запальчивость вашего голоса не оставляли никакого сомнения относительно смысла ваших слов, даже если бы логика и допускала неопределенность их значения. Но повторение ,,нелепостей“ не могло, разумно говоря, вызвать в вас никакого раздражения; следовательно, вам показалось, что вы слышали и нашли во мне их отголосок. Оскорбление было достаточно ясно выражено: вы делали меня соучастником <нелепостей свиней и мерзавцев>. Между тем, к моему стыду или к моей чести, я не признал или не принял оскорбления и ограничился ответом, что если вы непременно хотите сделать меня участником суждений об ,,обмане публики“, то я их вполне принимаю на свой счет, но что я отказываюсь от приобщения меня к <свиньям и мерзавцам>. Соглашаясь таким образом и против моей воли сказать вам, что ,,вы обманываете публику“ (в литературном смысле, ибо ведь все время дело шло о литературе), — я наносил вам, самое большое, литературную обиду, которою я отвечал и доставлял себе удовлетворение за обиду личную. Думаю, что я отвел себе роль достаточно благодушную и достаточно кроткую, ибо даже при взаимности оскорблений отпор никогда не бывает равноценен с первоначальным выпадом: только в этом последнем заключается сущность обиды.

Однако именно вы, после подобного поведения с моей стороны, стали произносить слова, предвещавшие принятую по обычаям общества встречу: ,,это уж слишком“, ,,это не может так окончиться“, ,,посмотрим“, и проч. и проч. Я ждал результата этих угроз. Но не получая от вас никаких известий, я должен теперь просить у вас объяснений:

1) в том, что вы сделали меня соучастником <нелепостей свиней и мерзавцев>;

2) в том, что вы обратились ко мне, не давая им дальнейшего хода, с угрозами, равносильными вызову на дуэль;

3) в том, что вы не исполнили по отношению ко мне долга вежливости, не ответив мне на поклон, когда я уходил от вас.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорный слуга

С. Хлюстин.

С.  П.  Б.  Владимирская,  № 75.

4  февраля  1836 г.

Адрес:  Милостивому  государю,  господину  Александру  Пушкину.

Стр. 80, строка 10 снизу и сл. — стр. 81, строка 1 и. сл.

Милостивый государь,

Позвольте мне восстановить истину в отношении некоторых пунктов, где вы, кажется мне, находитесь в заблуждении. Я не припоминаю, чтобы вы цитировали что-либо из статьи, о которой идет речь. Заставило же меня

380

выразиться с излишней, быть может, горячностью сделанное вами замечание о том, что я был неправ накануне, принимая близко к сердцу слова Сенковского.

Я вам ответил: <.....> Отождествлять вас с <свиньями и мерзавцами> — конечно, нелепость, которая не могла ни придти мне в голову, ни даже сорваться с языка в пылу спора.

К великому моему изумлению вы возразили мне, что вы всецело принимаете на свой счет оскорбительную статью Сенковского и в особенности выражение <,,обманывать публику“>.

Я тем менее был подготовлен к такому заявлению с вашей стороны, что ни накануне, ни при нашей последней встрече вы мне решительно ничего не сказали такого, что имело бы отношение к статье журнала. Мне показалось, что я вас не понял, и я просил вас не отказать объясниться, что вы и сделали в тех же выражениях.

Тогда я имел честь вам заметить, что все только что высказанное вами совершенно меняет дело, и замолчал. Расставаясь с вами, я сказал, что так оставить это не могу. Это можно рассматривать как вызов, но не как угрозу. Ибо, в конце концов, я вынужден повторить: я могу оставить без последствий слова какого-нибудь Сенковского, но не могу пренебрегать ими, как, только такой человек, как вы, присваивает их себе. Вследствие этого я поручил г-ну Соболевскому просить вас от моего имени не отказать просто-напросто взять ваши слова обратно или же дать мне обычное удовлетворение. Доказательством того, насколько последний исход был мне неприятен, служит именно то, что я сказал Соболевскому, что не требую извинений. Мне очень жаль, что г-н Соболевский отнесся ко всему этому со свойственной ему небрежностью.

Что касается невежливости, состоявшей будто бы в том, что я не поклонился вам, когда вы от меня уходили, то прошу вас верить, что то была рассеянность совсем невольная, в которой я от всего сердца прошу у вас извинения.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорнейший слуга А. Пушкин.

4 февраля.

Стр. 81, строка 6 снизу и сл. — стр. 82, строка 1 и сл.

    Милостивый государь.

В ответ на устное сообщение, переданное вами через г-на Соболевского и дошедшее до меня почти одновременно с вашим письмом, имею честь вас уведомить, что я не могу взять назад ничего из сказанного мною, ибо, полагаю, я достаточно ясно изложил в моем первом письме причину, по которой я именно так действовал. В отношении обычного удовлетворения, о котором вы говорите, — я к вашим услугам.

Что касается лично меня, то прося вас не отказать припомнить три пункта, включенные в мое письмо, по которым я считал себя оскорбленным вами, имею честь вам ответить, что в отношении третьего пункта я считаю себя вполне удовлетворенным.

381

Относительно же первого — даваемых вами заверений в том, что у вас не было в мыслях отождествить меня с.... и.... и проч., мне недостаточно. Все, что я помню, и все рассуждения заставляют меня попрежнему считать, что ваши слова заключали в себе оскорбление, даже если в ваших мыслях его и не было. Без этого я не мог бы оправдать в своих собственных глазах принятую мною солидарность с оскорбительной статьей — шаг, который с моей стороны не был ни необдуманным, ни запальчивым, но совершенно спокойным. Я должен буду, следовательно, просить вполне ясных извинений относительно образа действий, в которых я имел все основания увидеть оскорбление, вами, к моему большому удовольствию, по существу отрицаемое.

Я признаю вместе с вами, милостивый государь, что во втором пункте с моей стороны была допущена ошибка и что я увидел угрозы в выражениях, которые нельзя было счесть ничем иным, как ,,вызовом“ (текст вашего письма). За таковой я их и принимаю. Но если вы совсем не хотели придавать им такого смысла, я должен буду ждать извинений и по поводу этого досадного недоразумения; ибо я полагаю, что сделанный вызов, хотя бы непреднамеренный и оставленный без последствий, равносилен оскорблению.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорнейший слуга

С.  Хлюстин.

 4  февраля.

Стр. 82, строка 19 снизу и сл. — стр. 83, строка 1 и сл.

Посылаю вам стихотворение, написанное мною недели две тому назад; право, не знаю, хорошо ли оно или нет — полагаюсь в этом отношении вполне на Ваше суждение. Если вы найдете пьесу достойною Вашего журнала и если в ней нужно кое-что подправить — пожалуйста отметьте всё, что не получит вашего одобрения. Когда такой знаменитый Поэт становится журналистом, он должен относиться к стихам с величайшей строгостью; поэтому прошу вас обойтись со мною без всякого снисхождения к дружбе, которую я к вам питаю. Если пьеса плоха — вам стоит лишь сказать это совершенно откровенно: я постараюсь написать что-нибудь получше.

Что касается прозаических статей, которых Вы у меня просите, я серьезно о них подумываю; прежде всего, я хотел бы написать статью о Кукольнике. Так как мы с вами придерживаемся почти одинаковых мнений о нем, не встретится никаких препятствий к помещению данной статьи, цель которой будет: доказать вышеупомянутому автору, что все, им написанное, не многого стоит и что он не овладел даже техникой драматического действия; напасть беспощадным образом на избранный им злополучный жанр, принимая во внимание, что у него есть талант, который, будучи усовершенствован, мог бы, быть может, возвыситься над его бледной посредственностью нынешнего дня. Другая замышляемая мною статья представляет собой разбор критики наших современных критик, помещенной в Сыне Отечества текущего года. Я слишком уважаю ваш журнал, чтобы сделать из него отдушину моего негодования; могу вас заверить, что тон моих

382

статей — по меньшей мере — будет на уровне литературного предприятия, руководителем которого являетесь Вы.

Пожалуйста скажите мне, что Вы об этом думаете.

Весь  ваш!      

Розен.

4  февраля  1836.

Стр. 83, строка 10.

    Князь,

С сожалением вижу себя вынужденным беспокоить ваше сиятельство; но, как дворянин и отец семейства, я должен блюсти мою честь и имя, которое оставлю моим детям.

Я не имею чести быть лично известен вашему сиятельству. Я не только никогда не оскорблял Вас, но по причинам, мне известным, до сих пор питал к вам искреннее чувство уважения и признательности.

Однако же некто г-н Боголюбов публично повторял оскорбительные для меня отзывы, якобы исходящие от вас. Прошу ваше сиятельство не отказать сообщить мне, как я должен поступить.

Лучше нежели кто-либо я знаю расстояние, отделяющее меня от вас; но вы не только знатный вельможа, но и представитель нашего древнего и подлинного дворянства, к которому и я принадлежу, вы поймете, надеюсь, без труда настоятельную необходимость, заставившую меня поступить таким образом.

С уважением остаюсь Вашего сиятельства нижайший и покорнейший слуга

Александр  Пушкин.

5  февраля  1836.

Стр. 84, строка 4 и сл.

Вы взяли на себя напрасный труд, давая мне объяснение, которого я у вас не требовал. Вы позволили себе обратиться к моей жене с не[приличными] замечаниями и хвалились, что наговорили ей дерзостей.

Обстоятельства не позволяют мне отправиться в Тверь раньше конца марта месяца. Прошу меня извинить.

Стр. 85, строка 5 снизу. — животное начало.

Стр. 86, строка 6. — и т.п.

Стр. 86, строка 15 и сл. — Прошу напомнить обо мне твоей матушке и твоему батюшке. Весь твой.

Стр. 88, строки 3 и 4.

Тысяча извинений, милый Каверин, за то, что я не сдержу слова — непредвиденное обстоятельство заставляет меня удалиться немедленно.

Стр. 88, строки 13 — 12 снизу. — и, к тому же, можно ему сделать уступки.

Стр. 89, строка 19 и сл. снизу.

    Милостивый государь,

Пользуюсь [милостивый государь] верной оказией, чтобы ответить на письмо, переданное мне от вас г-ном Хлюстиным. Не отвечая на странные выражения, которыми вы пользуетесь и которые могли быть вызваны только недоразумением, я замечу лишь, милостивый государь, что не могу

383

понять, как ваша супруга могла обидеться на такой банальный вопрос: Давно ли вы замужем? Мне кажется [также], что для нее вы как раз последнее лицо, которое могло бы принять это за оскорбление. [Не сочтите впрочем....] Что же касается дерзостей, будто бы сказанных мною, то прошу вас иметь в виду, что я слишком хорошо воспитан, милостивый государь, чтобы говорить их мужчине, и недостаточно безумен, чтобы говорить их женщине, и еще менее — чтобы ими хвалиться. Теперь, милостивый государь, я вас [и так как я вас...] ждал в течение всего февраля месяца, и так как служба моя не позволяет мне оставаться в Твери долее, я выеду в различные места назначения. Когда вам будет угодно вновь потребовать от меня удовлетворения, вы найдете меня всегда готовым принять ваш вызов. Прошу вас не отказать дать мне ответ и сказать мне решительно, продолжаете ли вы настаивать на серьезной дуэли, так как я другой не признаю, или же — не предпочтете ли вы, забыв сплетни, которые поставили ее между нами, избавить нас обоих от нелепого положения и беспричинного несчастья.

Стр. 91, строки. 4 — 5. — в 9 часов. Соболевский.

Стр. 91, строка 16, — и проч.

Стр. 92, строка 3 и сл.

Господину Пушкину, непременному секретарю Аполлона, в Департаменте Севера.

    Милостивый государь,

Полный стыда и раскаяния прихожу я к подножию Парнаса — принести повинную в том, что изуродовал вашу прекрасную оду <На выздоровление Лукулла>, пытаясь подражать ей или, скорее, ее собезьянничать французскими стихами; кроме того, чтобы придать некоторую ценность моему переводу, я поднес ее красноречивому переводчику ,,Распри славян“ <,,Клеветникам России“> — моему благосклонному начальнику, г-ну Уварову, министру народного просвещения, дабы он мог опубликовать ее от своего имени, подобно тому, как он уже публиковал многие труды, — между прочим, и ученые комментарии профессора Грефа к древним классикам; <я был> убежден в том, что если его превосходительство удостоить оказать ту же честь моему опыту, я вскоре несмотря на мое невежество и мое помешательство, законным порядком установленные по его приказаниям, буду академиком, членом государственного совета, кавалером с орденской лентой и проч., и проч., и проч., ибо его прихоти ныне достаточно для назначения и смещения академиков, профессоров, заслуженных людей и т. п., но, увы, вскоре мои воздушные замки рассеялись как дым, — мой меценат до сих пор даже не удостоил почтить меня одним единственным ответом, хотя мое посвятительное послание было пятым письмом, мною ему адресованным: таким образом, я, повидимому, обречен до конца моих дней носить скромное звание действительного профессора Казанского университета.

Вы видите, милостивый государь, что, переводя вашу оду, я не стремился к другой цели, как только к славе моего знаменитого начальника (который уже давно летит за венцом... бессмертия) и к собственному моему преуспеянию на стезе науки и почестей; и так, смею надеяться,

384

что, приняв во внимание эти побуждения, вы не откажете мне в прощении, о котором я молю.

Впрочем, чтобы доказать вам искренность моего раскаяния, посылаю вам все вещественные доказательства преступления и выдаю их вам, связав по рукам и ногам, — предмет, оригинал и черновик, равно как и мое посвятительное послание, уполномочивая вас, милостивый государь, сделать из этого чудовищного целого публичное и торжественное ауто-да-фе, а от вашего великодушия я ожидаю милостивого манифеста, который бы успокоил мою напуганную совесть.

Примите, милостивый государь, выражение чувств уважения и восхищения, которые питает к вам нижайший и покорнейший слуга

Альфонс Жобар

Москва, 16 марта 1836.

На Рождественке, в доме Жоли.

Стр. 94, строка 17 снизу и сл. — стр. 95, строка 1 и сл.

    Милостивый государь.

С истинным удовольствием получил я ваш прелестный перевод Оды к Лукуллу и столь лестное письмо, ее сопровождающее. Ваши стихи столько же милы, сколько язвительны, а этим многое сказано. Если правда, как вы говорите в вашем письме, что хотели законным порядком признать вас потерявшим рассудок, то нужно согласиться, что с тех пор вы его чертовски приобрели.

Расположение, которое вы, повидимому, ко мне питаете и которым я горжусь, дает мне право говорить с полным доверием. В вашем письме к г-ну министру народного просвещения вы, кажется, высказываете намерение напечатать ваш перевод в Бельгии, присоединив к нему несколько примечаний, необходимых, говорите вы, для понимания текста; осмеливаюсь умолять вас, милостивый государь, отнюдь этого не делать. Мне самому досадно, что я напечатал пьесу, написанную в минуту дурного расположения духа. Ее опубликование навлекло на меня неудовольствие одного лица мнением которого я дорожу и пренебречь которым не могу, не оказавшись неблагодарным и безрассудным. Будьте настолько добры пожертвовать удовольствием гласности ради мысли оказать услугу собрату. Не воскрешайте с помощью вашего таланта произведения, которое без этого впадет в заслуженное им забвение. Смею надеяться, что вы не откажете мне в любезности, о которой я прошу; вместе с тем покорно прошу вас принять уверения в моем совершенном уважении.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш покорнейший и нижайший слуга А. Пушкин

24 марта 1836. С.-Петербург.

Стр. 95, строка 12 и сл.

Ф<ердинан>д Беллизар и К°

Книгопродавцы — издатели — комиссионеры.

В С.-Петербурге, в доме голландской церкви, близ Полицейского моста.

В Париже, улица Верней, № 1 бис.

385

    Милостивый государь.

Так как просьбы, с которыми мы обращались к вам много раз, неизменно оставались без результата, мы вынуждены повторить шаг, который не может быть вам более докучен, чем он нам неприятен.

При настоящем письме вы найдете общую выписку из нашего счета, откуда следует, что вы нам должны еще 1100 р. за книги, отпущенные в 1834 г.! и, без малого, такую же сумму за отпущенные в 1835 г. — Лишь в ноябре прошлого года мы получили 466 р. 38 к. в счет долга 1834 года. — Если подобного способа уплаты придерживаться и впредь, то наши счета будут погашаться спустя более трех лет после отпуска товара, т. е. в таком случае одно лишь накопление процентов причинило бы нам убыток.

Мы не пренебрегаем ничем, чтобы удовлетворить лиц, благоволящих обращаться к нам, но, с другой стороны, все признают справедливым рассчитываться в первой четверти следующего года по счетам, поданным в только что истекшем году.

Будучи на сей день должником по отношению к нам в сумме Р. 2172.90 к., вы, милостивый государь, решите, надлежит ли вам ныне уплатить по счету, который мы вам представляем.

Имеем честь быть, милостивый государь, вашими нижайшими и покорнейшими слугами

Ф. Беллизар и К°.

С. Петербург, 24 марта 1836.

Господину А. Пушкину, в городе.

Стр. 96 строка 2 и сл. — стр. 97, строка 1.

Книгопродавцы, издатели Иностранного Обозрения, Детского журнала и проч. У Полицейского моста, в доме голландской церкви.

	Отпущено господину А. Пушкину.
Согласно счету, поданному 11 марта 1835 г.
	он был нам должен	Р.	1566. 38 коп.
1835, марта 22.	Бульвер. Последние дни Помпеи. 2 тома,
	8°, получ. сухим путем.	Р.	22
Марта 22.	Вуайар. Песни сербов, в 8-ю д.		16
Мая 23.	Латинско-французская библиотека, выпуски 125—140, по 8 фр. 50		136
	— тоже — Иконография, вып. 4—6, по 8 фр.		15
Июня 20.	Латуш. Волчья долина, в 8-ю д.		7.50
,,   22.	Капфиг. История реформы. Томы 7 и 8, в 8-ю д.		18
	Нибур. Римская история. Томы 1—3, в 8-ю д		27
	Библия, изд. Когена. Том 6, 8-ю д.		9
Июля 12.	Земной шар. Географический атлас, вып.1—10, пр<едполагается> всего 10 выпусков		18
	Правда о России, в 8-ю д.		4
,,   15.	Воспоминания <маркизы> Креки. Том 4, в 18-ю д.		4
,,   16.	Бульвер. Французское общество. 2 тома, в 18-ю д.		8

386

Августа 1.	Рейфенберг. Воскресенье. 2 тома, в 18-ю д.		8
	Воспоминания Креки, томы 4 и 5. в 18-ю д.		8
	Ирвинг, Абботсфорд, в 12-ю д.		5
	Бульвер. Студент, в 12-ю д.		5
,,     2.	Энциклопедия светских людей. Том IV в 2 частях		16
Сентября 5.	Воспоминания Креки. Том 6-й, в 18-ю д.		4
Октября 24.	Латинско-французская библиотека, вып. 141—146: по 8 фр. 50		51
	Объяснение медалей, в 8-ю д.		,,
Ноября 8.	Фенелон. Сочинения, 3 тома, в больш. 8-ю д.		36
	Мериме. Путевые заметки, в 8-ю д.		9
	Агуб. О восточной литературе, в 8-ю д.		9
	Тьерри. История галлов. 3 т., в 8-ю д.		27
	Тремадер. Пробный камень, в 8-ю д.		10
	Шницлер. Польша и Россия, в 8-ю д.		15
	Мармье. Этюды о Гете, в 8-ю д.		9
	Краткое изложение истории, в 8-ю д.		9
Ноября 21.	Мемуары Сен-Симона. 6 томов в 8-ю д.		42
	Роман о Лисе, в 8-ю д		13
1836, Января 10.	Сэр Лионель д’Арженэ. 2 тома в 8-ю д.		18
	Мемуары Лютера. Томы 2 и 3, в 8-ю д., по 12 руб.		24
	Кабинет фей, в 18-ю д.		5
,,     24.	Сочинения Лафонтена, 6 томов, в 8-ю д.		55
	Мемуары мадам д’Эпинэ. 3 тома в 8-ю д		20
Февраля 3.	Мемуары Мирабо. Томы 4—6 в 18-ю д		11. 25
	Сочинения Мирабо. 9 томов, в 8-ю д		63
,,     17.	Небольшой том, в 18-ю д., редкость		5
Марта 7.	Стихотворения Роджерса, в 8-ю д.,		45
	Автобиография Джона Голта, 2 тома, в 8-ю д.		35
	Журнал вест-индского плантатора, в 8-ю д		18
	Годвин. Жизнеописание магов, в 8-ю д		20
	Трактат о литературе, в 8-ю д.		9
	В пятницу вечером, в 8-ю д.		9
	Подписка на ,,Заграничное Обозрение“ на 1836 г., с Модами		80
	Сальдо счета портрета Пугачева (см. ниже) .		95. 15
		————————————
1835, ноября 2.  Получено в счет долга		Всего P. 2639. 28 коп.   Р.   466. 38
		————————————
С. Петербург, 21 марта 1836.   1836, апреля 24. Получено в счет долга 975,		Остаток     Р. 2172. 90
	за Ф. Беллизара и К° И. Юнгмейстер
		Остаток     Р. 1197. 90

387

Счет портрета Пугачева.

Согласно подробному счету, поданному 18 июля
1835 г.,  причиталось  нам Надлежит вычесть:		Р.   850. 15 коп.
1835, август 14. Получено в счет долга 1836, января 24. То же		Р.   555.          100.
		————————
	Сальдо  в  нашу  пользу	Р.   650.95. коп.
С. Петербург, 21 марта 1836.

Стр. 98, строки 21 — 20 снизу. — которые прошли горнило цензуры.

Стр. 98, строка 18 снизу. — Величественно, прекрасно — создавать неблагодарных.

Стр. 98. строка 11 и сл. снизу. — Это термин моего изобретения; но гения не изобретешь.

Он [рож<дается> <?>] появляется под влиянием своей звезды и продолжает жить в потомстве.

Весь ваш С. Глинка.

Стр. 99, строка 11 снизу. — и проч., и проч.

Стр. 102, строки 2 — 1 снизу.

      Кстати, ты мне совсем не пишешь.

      Это нехорошо по отношению ко мне, который тебя так любит.

Стр. 103, строка 4. — маленького утешения.

Стр. 103, строка 5. — и т.п., и т.п., и т. п.

Стр. 103, строка 6. — следовательно.

Стр. 10З, строка 7. — рондо.

Стр. 104, строка 19 снизу. — и т. д.

Стр. 106, строка 15 и сл.

      Милостивый государь.

Я вам бесконечно благодарен за ваше письмо и ваши похвалы. Все бранили мой перевод: его находили неточным, многословным, прозаическим, неверным; и я сам был того же мнения: теперь же, когда мэтр высказался, все находят мой перевод точным, сжатым, поэтическим и верным. Удивляюсь метаморфозе. Это происходит с людьми, как и с вещами. Я некогда знал маленького человечка, совершенную посредственность, но полного самомнения, честолюбивого, желчного, с тщеславием детским и смехотворным; посредством интриг, плагиатов, низостей и подлостей, ползая и пресмыкаясь как улитка, он пробрался в светоносные сферы, где орел устраивает свое гнездо. И с тех пор все — ну им восторгаться и восхвалять заслуги, дарования, добродетели, могущество пигмея, облеченного в великолепную эфирную мантию. — В один прекрасный день некий злой шутник приподнял полу таинственной, волшебной мантии, и показал миру жука, ползающее насекомое, таким, каким природа-мать его сотворила. Иллюзия мигом исчезла и уступила место правде; и стоило бы вам посмотреть, как с той же минуты все те, кто недавно пресмыкался у ног мужа света и разума, поднялись против него, стали над ним издеваться, насмехаться, освистывать его, забрасывать грязью.

388

Но, одобряя мой перевод, вы мне советуете, милостивый государь, не отдавать его в печать. Повинуюсь вам, но лишь временно. Я послал одну копию его моему брату в Бельгию, и другую — моему отцу, во Францию, как делаю со всеми документами моего дела; но со специальным условием ничего не печатать без моего распоряжения.

В тех чрезвычайных обстоятельствах, в которых я нахожусь, я счел необходимым принять эту меру предосторожности; таким образом, если мне не удастся добиться справедливости, которой я требую, — живым или мертвым, я буду отомщен путем опубликования этого сплетения несправедливостей, насилий и низостей, жертвой которых я являюсь уже столько лет.

Посылаю вам при сем копию пасхального яичка, отправленного мною моему начальнику, моему покровителю, господину министру народного просвещения; и прошу вас принять выражение моих чувств уважения и признательности.

Честь имею быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорнейший слуга, Альфонс Жобар.

Москва,  17  апреля  1836.

Стр. 107, строка 3 и сл.

Вот моя трагедия и отрывок, который я для вас предназначаю, если вы его одобрите. Присоединяю к этому еще лирическое стихотворение, отданное мною Карлгофу для его альманаха, но которое я могу взять обратно в случае, если оно вам понравится, потому что альманах этот, говорят, не выйдет в свет. Кажется, я наперед знаю ваше мнение об этой пьесе: вы скажете, что она чересчур уж немецкая! Я замышляю статью столь же странную, как и статья о рифме; я ничего вам о ней не скажу; напишу ее, принесу к вам — и мы вместе над ней посмеемся.

Весь  ваш!     

Розен.

19  апреля  1836.

P. S. Я еще не прошелся в последний раз по моей трагедии; поэтому будьте снисходительны к небольшим пятнышкам, которые исчезнут под самодержавным ножом. Я не перечитывал моей пьесы с тех пор, как переписал ее начисто: хочу, чтобы она стала мне совсем чужой для того, чтобы я мог лучше судить о ней. — —

Стр. 110, строка 3 и сл.

    Милостивый государь.

Неотложные дела заставляют меня покинуть Тверь на несколько дней. Считаю своим долгом предупредить вас об этом и прошу вас сообщить ваши условия относительно нашей дуэли подателю этой записки и моему секунданту князю Н. Козловскому.

Имею честь быть, милостивый государь, ваш покорнейший слуга

Граф  В.  Соллогуб.

Тверь,  1  мая  1836.

Адрес: Милостивому государю господину Пушкину.

Стр. 110, строки 3 — 2 снизу. — квартира у него щегольская.

389

Стр. 111, строка 16 снизу. — Тринадцать <апостолов>.

Стр. 111, строка 11 снизу. — Марии Вяземской.

Стр. 112, строка 8 снизу. — Идалия.

Стр. 113, строка 4 — к красавице-брюнетке.

Стр. 114, строка 7 снизу. — по-родственному.

Стр. 116, строка 13 снизу. — не красавица, <но> хорошенькая фигурка.

Стр. 117 строки 14 — 15. — в интересах мсье Дюрье и мадам Зихлер.

Стр. 117 строка 4 снизу. Вы не оправдали (обманули).

Стр. 119, строки 1 — 2. — Пока я жив, сударь, вы не напечатаете этого послания <.....> Ваше высокопреосвященство, я могу подождать.

Стр. 119, строка 15 снизу. — Однако ж, довольно.

Стр. 121, строка 18. — в общем.

Стр. 121, строка 10 снизу. — и проч.

Стр. 126, строка 13. — Я еще более несчастен, чем виновен, графиня.

Стр. 127, строка 7 снизу. — и проч.

Стр. 128, строка 4 и сл. — Мемуары Гиббона, мемуары Сюара, изданные Гара, сочинения Дидро <.....> мемуарами.

Стр. 134, строка 20. — Погрешности, опечатки.

Стр. 134, строка 12 снизу. — что ничто есть ничто и из ничего ничего не выходит.

Стр. 135, строка 3 снизу. — Вариант.

Стр. 136, строка 7 снизу. — и проч.

Стр. 140, строка 16 снизу и сл. — стр. 141, строка 1 и сл.

Г-н Андрей Кухарский, преподаватель одной из варшавских гимназий, в докладе, который он публично читал по случаю последнего экзамена в том учено-учебном заведении, попытался объяснить некоторые трудные места в стихотворении ,,Поход Игоря на половцев“ <,,Слово о Полку Игореве“>. Упоминаемую там ,,Землю Троянову“ обычно отождествляют с Дакией, завоеванной императором Траяном, годы царствования которого падают на 98—117 гг. после рожд. Христова. Так как, далее, в поэме с Трояном связывается некоторый способ летоисчисления и говорится о ,,веках Трояновых“, которые, с своей стороны, если относить к императору Траяну в первом столетии по р. Х., не могут быть согласованы с другими упомянутыми в поэме позднейшими историческими событиями, — нужно с признательностью отнестись к остроумным попыткам г-на Кухарского, предлагающего совсем другое истолкование имени ,,Троян“. Византийские историки упоминают о войне римлян с народами, жившими на нижнем Дунае, около 367 г., в правление императора Валентиниана. Полководец его звался Траяном. Война эта, окончившаяся несчастливо для римлян, могла казаться придунайским народам особо важным, радостным для всех событием, так что они, чтобы лучше помнить о нем, начали с того времени летоисчисление. Среди же именно дунайских народов упоминаются анты, одно из главных славянских племен. У этих антов, по Иордану, царствовал около 373 года некий Бокс, погибший на войне. Песнь об Игоре говорит о каком-то Бусе, которого ,,оплакивают русские девушки“. Если предположить, что под Трояном в песне подразумевается не император Траян I века по р. X., но полководец Траян IV века и что таким образом первый век Траяна является четвертым столетием обычного летоисчисления, то своеобразная дальнейшая хронология поэмы окажется совпадающей

390

с нашей. А именно, там сказано: ,,На седьмом веке Трояновом бросился Всеслав к городу Киеву, отворил ворота Новгорода“. Это событие, покорение Новгорода Всеславом, произошло в 1067 г. и, следовательно, имело место действительно в VII веке Трояна, если отсчитывать не от императора, а от полководца Валентиниана. Нельзя отрицать, что построения г. Кухарского представляют собой ценный вклад для лучшего уразумения замечательной и странной поэмы, — они, вероятно, приведут даже к дальнейшим не безразличным для истории первобытных славян выводам.

Стр. 142, строка 4. — каков хозяин, таков и слуга.

Стр. 142, строка 8 снизу. — человек, любящий пожить, весельчак.

Стр. 142, строка 1 снизу. — вариант.

Стр. 145, строка 4. — Романо.

Стр. 145, строка 5. — с артишоками <??>

Стр. 146, строки 18—19. — благодаря деревенскому лекарю, бородатому знахарю.

Стр. 146, строки 20—19 снизу. — не заставляли себя ждать.

Стр. 146, строка 2 снизу — стр. 147, строка 1. — вкус ко мне придет вместе с едой.

Стр. 147, строка 14. — Гюго.

Стр. 147, строка 16. — Рассказ из времен Террора <...> Гюго.

Стр. 147, строка 17. — и т. п.

Стр. 148, строка 8. — между прочим.

Стр. 148, строка 19.

Я не поблагодарил тебя за письмо: но лишь потому, что всякий великодушный и благородный поступок есть нечто, тебе глубоко свойственное, о чем не говорят громких фраз, когда обращаются к Пушкину.

Стр. 148, строка 18 и сл. снизу — стр. 149, строка 1 и сл.

Дорогой Александр. Я получил только что несколько строк от Оленьки. Она опасно больна, а в письме г-на Павлищева он мне так прямо и говорит, что осталась одна надежда на божье милосердие. Я в отчаянии. Письмо г-на Павлищева, наполненное подробностями об управлении Михайловским и о разделе жениного наследства, растерзало мне душу и разбило сердце — я провел бессонную ночь. Оно так неприлично и написано так [даже] чрезвычайно невежливо, без малейшего внимания ни к моему положению, ни к тому, что так мало времени прошло с моего несчастья. — Это человек очень жадный, очень корыстный и весьма мало понимающий то, что берет на себя.

Не можешь ли ты сообщить мне более утешительные вести об Оленьке. Она тебе писала, она мне говорит даже, что вложила туда письмо для меня. Получил ли ты мое и 100 руб. для горничной?

Прощай, дорогой друг, обнимаю вас обоих, [и] а также деток. Я теряю голову.

С. П.

Подумав, я посылаю тебе письмо г-на Павлищева в подлиннике. Имей терпение прочесть его. Ты увидишь, как он жаден, как он преувеличивает ценность Михайловского и как он мало понимает в управлении имением. — Счеты с управляющим тоже преувеличены, и потом — какая холодность!... Он говорит о болезни Оленьки только вскользь и притом так, точно он сообщает о здоровьи лица, ему постороннего, человеку, которому оно еще более чуждо.

391

Стр. 151, строка 13 и сл.

28-го прошлого месяца я послала вам письмо, вложенное в письмо на имя Александра. Надеюсь, дорогой папа́, что вы его получили. С моего приезда я все время хвораю, была только один раз в саду, в конце июня, и с тех пор не схожу с дивана — ежедневная лихорадка осложнилась ужасным кашлем, от которого я до сих пор не могу отделаться. Врач из Опочки прислал мне мушку, я ее приложила, но не чувствую облегчения. Боюсь принимать внутренние лекарства, за исключением известных трав. Другой доктор приехал из Новоржева, по рекомендации добрейших Тимофеевых. Он привез какой-то порошок, слишком невинный для того, чтобы мне помочь. Зато Лоло, слава богу, здоров, у него прорезываются зубки, но он не очень страдает.

Ни одной из Тимофеевых я не видела. Аграфена Петровна опасно больна, Марья Петровна писала мне, что они потеряли всякую надежду на ее выздоровление. Анна Николаевна в Петербурге, она не уезжала дальше Царского Села. Прощайте, дорогой папа, в следующий раз напишу вам больше — надеюсь. Нежно целую кузин и шлю привет тетушке и дяде. Г-жа Осипова рекомендовала мне островского доктора: если через два дня мне не станет лучше, придется, пожалуй, к нему обратиться.

Стр. 152, строки 21 — 20 снизу. — [Это] азбука казачьего ремесла.

Стр. 153, строка 20 снизу.— навеки.

Стр. 156, строка 6 — Мне кажется, я ошибся в своем истинном призвании.

Стр. 156, строки 17 — 18. — мое присутствие в нижегородском имении совершенно бесполезно; я потерял все мои умственные способности; я почти лишился рассудка.

Стр. 159, строки 9 — 10. — ,,Опыт истории математических наук“, соч. Боссю.

Стр. 160, строка 17 снизу и сл.

Уверен, что вы с удовольствием узнаете кое-какие новости о Вильгельме, почему и посылаю вам эти письма, недавно полученные из Сибири. Русское письмо — от его брата Михаила, и заставит вас рассмеяться на второй странице. Русское письмо — от него самого и доставит вам удовольствие, если вам удастся расшифровать его. Не могу вам оставить ни одного, ни другого на более долгий срок, чем сколько вам понадобится, чтобы их прочитать, ибо я похитил их тайком у матери, чтобы переслать вам.

Желая здравствовать Александру Сергеевичу, остаюсь до конца жизни преданнейший

Дирин.

Стр. 161, строка 10 и сл.

Я медлила, дорогой друг, поблагодарить вас за присылку 2-го тома Современника, чтение которого доставило мне много удовольствия, — в ожидании удовольствия, еще большего, — увидеть вас вскоре среди нас; но прекрасные осенние дни, установившиеся у нас недавно, отдалили эту надежду, — если только не совсем ее уничтожили — на нынешний год, понятно, — ибо г-н Павлищев отказался от намерения обосноваться в Михайловском. — В пятницу на этой неделе он получил письмо из Варшавы, в котором его начальник по канцелярии извещает его как секретаря, что если он не поторопится возвратиться к месту службы, то князь Варшавский его уволит. Это подстроил ему, по злобе, <Правитель Канцелярии> князя,

392

и Павлищеву нужно по меньшей мере 3000 руб., чтобы предпринять это путешествие. Если можете ему помочь — сделайте это, любезный друг мой, и сохраните нам ваше драгоценное соседство. — Пишу вам из Голубова, где я провела 4 дня очень приятно. Мои дети и я, мы шлем вам дружеский привет.

П. О.

7 сентября 1836.

Бедная Ольга снова от этого захворала.

Стр. 162, строка 12 снизу. — в качестве вашего подставного лица.

Стр. 164, строка 14 снизу. — и проч.

Стр. 165, строка 4. — то, что я подобрал на этой ниве.

Стр. 166, строка 18. — крайности сходятся.

Стр. 167, строки 13 — 14. — Но, если это была только шутка, зачем же дурачить нас таким образом?

Стр. 167, строка 6 снизу. — Это уж чересчур!

Стр. 169, строка 10. — Большая новость.

Стр. 169, строка 11. — Бенедиктом — женатым.

Стр. 169, строка 11. — Беатриче.

Стр. 169, строка 11. — маленькая ворчунья.

Стр. 169, строки 11 — 12. — ,,Много шуму <из ничего>“ <....> Вилли <Шекспира>.

Я снова раскрываю мое письмо, чтобы сообщить вам, что Блудов ждет вас с нетерпением с десяти утра до трех в среду. Дайте мне знать, должен ли я притти к вам, я совсем болен, но мертвым или живым вы увидите меня у себя, если вы это прикажете.

Стр. 171, строка 20 и сл. — стр. 173, строка 1 и сл.

19 окт.

Благодарю за брошюру, которую вы мне прислали. Я с удовольствием перечел ее, хотя очень удивился, что она переведена и напечатана. Я доволен переводом: в нем сохранена энергия и непринужденность подлинника. Что касается мыслей, то вы знаете, что я далеко не во всем согласен с вами. Нет сомнения, что Схизма <разделение церквей> отъединила нас от остальной Европы и что мы не принимали участия ни в одном из великих событий, которые ее потрясали, но у нас было свое особое предназначение. Это Россия, это ее необъятные пространства поглотили монгольское 1 нашествие.2 Татары не посмели перейти наши западные границы и оставить нас в тылу. Они отошли к своим пустыням, и христианская цивилизация была спасена. Для достижения этой цели мы должны были вести совершенно особое существование, которое, оставив нас христианами, сделало нас, однако, совершенно чуждыми христианскому миру, так что нашим мученичеством энергичное развитие католической Европы было избавлено от всяких помех. Вы говорите, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист, что Византия была достойна презрения и презираема и т. п. Ах, мой друг, разве сам Иисус Христос не родился евреем и разве Иерусалим не был притчею во языцех? Евангелие от этого разве менее изумительно? У греков мы взяли евангелие и предания,

393

но не дух ребяческой мелочности и словопрений. Нравы Византии никогда не были нравами Киева. Наше духовенство, до Феофана, было достойно уважения, оно 1 никогда не пятнало себя низостями папизма и, конечно, никогда не вызвало бы реформации в тот момент, когда человечество больше всего нуждалось в единстве. Согласен, что нынешнее наше духовенство отстало. Хотите знать причину? Оно носит бороду, вот и всё. Оно не принадлежит к хорошему обществу. Что же касается нашей исторической ничтожности, то я решительно не могу с вами согласиться. Войны Олега и Святослава и даже удельные усобицы — разве это не та жизнь, полная кипучего брожения и пылкой и бесцельной деятельности, которой отличается юность всех народов? Татарское нашествие — печальное и великое зрелище. Пробуждение России, развитие ее могущества, ее движение к единству (к русскому единству, разумеется), оба Ивана, величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, — как, неужели все это не история, а лишь бледный и полузабытый сон? А Петр Великий, который один есть целая всемирная история! А Екатерина II, которая поставила Россию на пороге Европы? А Александр, который привел вас в Париж? и (положа руку на сердце) разве не находите вы чего-то значительного в теперешнем положении России, чего-то такого, что поразит будущего историка? Думаете ли вы, что он поставит нас вне Европы? Хотя лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора — меня раздражают, как человек с предрассудками — я оскорблен, — [я] но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, или иметь другую историю, кроме истории наших предков, такой, какой нам бог ее дал.

Вышло предлинное письмо. Поспорив с вами, я должен вам сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всякому долгу, справедливости и истине, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние. Вы хорошо сделали, что сказали это громко. Но боюсь, как бы ваши [религиозные] исторические воззрения вам не повредили... Наконец, мне досадно, что я не был подле вас, когда вы передали вашу рукопись журналистам. Я нигде не бываю и не могу вам сказать, производит ли статья впечатление. Надеюсь, что ее не будут раздувать. Читали ли вы 3-й № Современника? Статья ,,Вольтер“ и Джон Теннер — мои, Козловский стал бы моим провидением, если бы захотел раз навсегда сделаться литератором. Прощайте, мой друг. Если увидите Орлова <?> и Раевского <?>, передайте им поклон. Что говорят они о вашем письме, они, столь посредственные христиане?

Стр. 173, строка 14 и сл. — стр. 174, строка 1 и сл.

Дорогой отец, прежде всего — вот мой адрес: <.....> Я вынужден был покинуть дом Баташева, управляющий которого негодяй.

Вы спрашиваете у меня новостей о Натали и о детворе. Слава богу, все здоровы. Не получаю известий о сестре, которая уехала из деревни

394

больною. Ее муж, выводивший меня из терпения совершенно никчемными письмами, не подает признаков жизни теперь, когда нужно устроить его дела. Пошлите ему, пожалуйста, <доверенность> на ту часть, которую вы выделили Ольге; это необходимо. Лев поступил на службу и просит у меня денег; но я не в состоянии содержать всех; я сам в очень расстроенных обстоятельствах, обременен многочисленной семьей, содержу ее своим трудом и не смею заглядывать в будущее. Павлищев упрекает меня за то, что я трачу деньги, хотя я не живу ни на чей счет и не обязан отчетом никому, кроме моих детей. Он утверждает, что они всё равно будут богаче его сына; не знаю, но я не могу и не хочу быть щедрым за их счет.

Я рассчитывал побывать в Михайловском — и не мог. Это расстроит мои дела по меньшей мере еще на год. В деревне я бы много работал; здесь я ничего не делаю, а только исхожу желчью.

Прощайте, дорогой отец, целую ваши руки и обнимаю вас от всего сердца.

   20  окт.  1836.

Стр. 180, строка 18 снизу и сл.

Кавалеры первой степени, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев, собравшись в Великий Капитул (в общем собрании своем) под председательством высокопочтенного Великого Магистра Ордена, е.<го> п.<ревосходительства> Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина заместителем великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена.

Непременный  секретарь:  граф  И. Борх.

Стр. 180, строка 8 снизу и сл. — стр. 181, строка 1 и сл.

Я только что узнала, что цензурой пропущена статья, направленная против вашего стихотворения, дорогой друг. Особа, написавшая ее, разъярена на меня и ни за что не хотела показать ее, ни взять ее обратно.Меня не перестают терзать за вашу элегию — я настоящая мученица, дорогой Пушкин; но я вас люблю за это еще больше и верю в ваше восхищение нашим героем и в вашу симпатию ко мне!

Бедный <Чедаев>. Он, должно быть, очень несчастен от того, что накопил в себе столько ненависти к своей стране и к своим соотечественникам.

Элиза  Хитрова

урожденная   княжна        Кутузова-Смоленская

 Среда.

Адрес:  Александру  Пушкину.

Стр. 183, строка 15. — я сделаю тебя Долгоруким.

Стр. 184, строка 3 и сл.

С.-Петербург,  10  ноября  1836.

Тысячу раз благодарю вас, милый князь, за ваш несравненный перевод моего стихотворения, направленного против недругов нашей страны. Я видел уже три перевода, из которых один сделан высокопоставленным лицом из числа моих друзей, но ни один не сто́ит вашего. Отчего вы не перевели этой пьесы в свое время, — я бы послал ее во Францию, чтобы щелкнуть по носу всех крикунов из Палаты депутатов.

395

Как я завидую вашему прекрасному крымскому климату: письмо ваше разбудило во мне множество воспоминаний всякого рода. Там колыбель моего ,,Онегина“: и вы, конечно, узнали некоторых лиц.

Вы обещаете перевод в стихах моего <Бахчисарайского Фонтана>. Уверен, что он вам удастся, как все, что выходит из-под вашего пера, хотя тот род литературы, которому вы предаетесь, — самый трудный и неблагодарный из всех, какие я знаю. По моему, нет ничего труднее, как переводить русские стихи французскими, ибо, при сжатости нашего языка, никогда нельзя быть столь же кратким. Итак, честь и слава тому, кто справляется с этим так удачно, как вы. —

Прощайте, я еще не отчаялся скоро увидеть вас в нашей столице, ибо знаю как вы легки на подъем.

Весь  ваш  А.  Пушкин.

Стр. 185, строка 21 и сл. — я приговорен к гильотине; я взываю к милосердию если это не удастся — придется взойти на эшафот; и я взойду, потому что мне так же дорога честь моего сына, как и его жизнь.

Стр. 186, строка 16 снизу. — приблизительно.

Стр. 186, строка 15 снизу и сл. — я знаю автора анонимных писем, и через неделю вы услышите, как станут говорить о мести, единственной в своем роде; она будет полная, совершенная; она бросит того человека в грязь; громкие подвиги Раевского — детская игра в сравнении с тем, что я намерен сделать.

Стр. 187, строка 15 снизу и сл.

Милостивый государь.

Барон Геккерн только что сообщил мне, что он был уполномочен г. <нрзб.> уведомить меня, что все те основания, по каким вы вызвали меня, перестали существовать, и что поэтому я могу рассматривать это ваше действие, как не имевшее места.

Когда вы вызвали меня, не сообщая причин, я без колебаний принял вызов, так как честь обязывала меня к этому; ныне, когда вы заверяете, что не имеете более оснований желать поединка, я, прежде чем вернуть вам ваше слово, желаю знать, почему вы изменили намерения, ибо я никому не поручал давать вам объяснения, которые я предполагал дать вам лично. — Вы первый согласитесь с тем, что прежде чем закончить это дело, необходимо, чтобы объяснения как одной, так и другой стороны были таковы, чтобы мы впоследствии могли уважать друг друга.

Жорж  де  Геккерн.

Стр. 188, строка 3 и сл.

Я был, согласно вашему желанию, у г-на д’Аршиака, чтобы условиться о времени и месте. Мы остановились на субботе, ибо в пятницу мне никак нельзя будет освободиться, в стороне Парголова, рано поутру, на дистанции в 10 шагов. Г-н д’Аршиак добавил мне конфиденциально, что барон Геккерн окончательно решил объявить свои намерения относительно женитьбы, но что опасаясь, как бы этого не приписали желанию уклониться от дуэли, он по совести может высказаться лишь тогда, когда все будет покончено между вами и вы засвидетельствуете словесно в присутствии моем или г-на д’Аршиака [что считая его неспособным ни на какое чувство, противоречащее чести, вы приписываете его] что вы

396

не приписываете его брака соображениям, недостойным благородного человека. [Вы слишком умны, милостивый государь]

Не будучи уполномочен обещать это от вашего имени, хотя я и одобряю этот шаг от всего сердца, я прошу вас, во имя вашей семьи, согласиться на это условие, которое примирит все стороны. — Само собой разумеется, что г-н д’Аршиак и я, мы служим порукой Геккерна.

Соллогуб.

Будьте  добры  дать  ответ  тотчас  же.

Адрес:  Господину  Пушкину,  в  собственные  руки.

Стр. 188, строка 16 снизу и сл.

Я не колеблюсь написать то, что могу заявить словесно. Я вызвал г-на Ж. Геккерна на дуэль, и он принял вызов, не входя ни в какие объяснения. И я же прошу теперь господ свидетелей этого дела соблаговолить считать этот вызов как бы не имевшим места, узнав из толков в обществе, что г-н Жорж Геккерн решил объявить о своем намерении жениться на мадемуазель Гончаровой после дуэли. У меня нет никаких оснований приписывать его решение соображениям, недостойным благородного человека.

Прошу вас, граф, воспользоваться этим письмом так, как вы сочтете уместным.

Примите уверение в моем совершенном уважении.

А.  Пушкин.

    17  ноября  1836.

Стр. 189, строка 9 — и проч., и проч.

Стр. 189, строка 10 снизу и сл. — стр. 191, строка 1 и сл.

    Барон,

Прежде всего позвольте мне подвести итог всему тому, что произошло недавно. — Поведение Вашего сына было мне полностью известно уже давно и не могло быть для меня безразличным; но так как оно не выходило из границ светских приличий и так как я притом знал, насколькожена моя заслуживает мое доверие и мое уважение, я довольствовался ролью наблюдателя, с тем чтобы вмешаться, когда сочту это своевременным. Я хорошо знал, что красивая внешность, несчастная страсть и двухлетнее постоянство всегда в конце концов производят некоторое впечатление на сердце молодой женщины и что тогда муж, если только он не глупец, совершенно естественно делается поверенным своей жены и господином ее поведения. Признаюсь вам, я был не совсем спокоен. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное Вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь потешную и жалкую, что моя жена, удивленная такой пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в отвращении самом спокойном и вполне заслуженном.

Но вы, барон, — вы мне позволите заметить, что ваша роль во всей этой истории была не очень прилична. Вы, представитель коронованной

397

особы, вы отечески сводничали <......> вашему незаконнорожденному или так называемому сыну, всем поведением этого юнца руководили вы. Это вы диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всемуглам, чтобы говорить ей о вашем сыне, а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома из-за лекарств, вы говорили, бесчестный вы человек, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына. Это еще не всё.

2-го ноября после разговора <.............> вы имели с Вашим сыном совещание, на котором вы положили <?> нанести удар, казавшийся решительным. Анонимное письмо было составлено вами и <........> я получил три экземпляра из десятка, который был разослан. Письмо это <.....> было сфабриковано с такой неосторожностью, что с первого взгляда я напал на следы автора. Я больше об этом не беспокоился и былуверен, что найду пройдоху. В самом деле, после менее чем трехдневных розысков я уже знал положительно, как мне поступить.

Если дипломатия есть лишь искусство узнавать, что делается у других, и расстраивать их планы, вы отдадите мне справедливость и признаете, что были побиты по всем пунктам.

Теперь я подхожу к цели моего письма

Я, как видите, добр, бесхитростен <...........> но сердце мое чувствительно к <...........>. Дуэли мне уже недостаточно <............> нет, и каков бы ни был ее исход, я не сочту себя достаточно отмщенным ни через <.............> ваш сын, ни своей женитьбой, которая совсем походила бы на веселый фарс (что, впрочем, меня весьма мало смущает), ни, наконец, письмом, которое я имею честь писать вам и которого копию я сохраняю для моего личного употребления. Я хочу, чтобы вы дали себе труд и сами нашли основания, которые были бы достаточны для того, чтобы побудить меня не плюнуть вам в лицо и уничтожить самый след этого жалкого дела, из которого мне легко будет сделать отличную главу в моей истории рогоносцев.

Имею честь быть, барон, ваш нижайший и покорнейший слуга

А.  Пушкин.

Стр. 191, строка 16 снизу и сл. — стр. 192, строка 1 и сл.

Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить Вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по тому, как оно было составлено, я с первой же минуты понял, что оно исходит от иностранца, от человека высшего общества, от дипломата. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом. Большинство лиц, получивших письма, подозревая гнусность, их ко мне не переслали.

В общем, все были возмущены таким подлым и беспричинным оскорблением; но, твердя, что поведение моей жены было безупречно, говорили, что поводом к этой низости было настойчивое ухаживание за нею г-на Дантеса.

398

Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу. Барон Геккерн приехал ко мне и принял вызов от имени г-на Дантеса, прося у меня отсрочки на две недели.

Оказывается, что в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д’Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вызов рассматривался как не имевший места. Тем временем я убедился, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерна, о чем считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества.

Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю.

Во всяком случае надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.

С этими чувствами имею честь быть, граф, ваш нижайший и покорнейший слуга А. Пушкин.

21  ноября  1836.

Стр. 193, строка 14 и сл.

    Милостивый государь.

Пользуюсь случаем, чтобы повторно просить Вас не отказать в любезности доставить мне обстоятельный очерк современной русской литературы, главным образом поэзии, где Вы являетесь Виктором Гюго. Я имею возможность издать весьма солидную книгу о литературе вашей страны, и ваши познания в области поэзии помогли бы мне больше всего другого придать ценность этому труду, который я хочу сделать европейским по значению. Ваша слава должна распространиться на Западе, ибо русского языка, нужно признаться, до сих пор еще не слыхали в наших краях. Вы должны сделаться известны, Ваше имя должно стать рядом с Байронами и Ламартинами; я берусь позаботиться об этом в Париже; но чтобы достигнуть этой цели, мне нужны точные сообщения о старых и современных произведениях, прославивших вашу родину, биографии ваших современных писателей. Это, конечно, значит просить у вас многого, но я в данном случае являюсь представителем Франции, которая требует оригинальных идей и прежде всего славянских идей, способных омолодить французское воображение.

Будьте добры, пришлите мне эти очерки, все равно на русском или на французском языке, через посольство или любым другим способом, который сочтете удобным.

Остаюсь с наисовершенным уважением, милостивый государь, Ваш нижайший и покорнейший слуга

А.  Тардиф.

Париж,  4 декабря  1836.

Улица  Людовика  Великого,  №  17.

Адрес:  Милостивому  государю  господину  Александру  Пушкину,

  статскому  советнику  и  проч.,  и  проч.,  и  проч.

  В  С.-Петербург.

399

Стр. 194, строка 12 снизу, — Баланш, Ламенэ, Гизо.

Стр. 196, строка 21 и сл. — стр. 197, строка 1 и сл.

Французское

посольство

в  России.  С.-Петербург,  23/11  декабря  1836.

Корресп.  №  1538.

    Милостивый государь.

В настоящее время во Франции работает комиссия по установлению правил о литературной собственности и, в особенности, о мерах для предотвращения перепечатывания книг за границей. Эта комиссия пожелала получить сведения о законоположениях и обычаях, принятых на этот счет в России; она хотела бы иметь тексты законов, указов и распоряжений, относящихся к этому вопросу. Необходимо узнать срок литературной собственности в России и способ ее передачи, основания и пределы, для нее установленные; а также, распространяется ли действие этих законоположений на другие страны путем дипломатических конвенций или специальных соглашений.

Правила, касающиеся литературной собственности в России, должны быть известны вам лучше, чем кому-либо другому, и ваши мысли, конечно, не раз обращались к улучшениям, необходимым в этой отрасли законодательства. Вы оказали бы мне большую помощь в моих розысках, сообщив мне действующие законы и обычаи и, вместе с тем, ваши соображения о мерах, которые, по вашему мнению, могли бы быть одновременно приняты разными правительствами в интересах авторов или их уполномоченных. Ваша любезность, милостивый государь, мне достаточно хорошо известна, для того чтобы с полной уверенностью обратиться к вам за подобными сведениями по столь важному вопросу.

Примите, милостивый государь, уверения в совершенном уважении, с которым я имею честь быть, милостивый государь, ваш нижайший и покорный слуга

Барант.

Господину Пушкину и проч., и проч., и проч.

Стр. 197, строка 10 и сл.

Дорогой друг! Вот вам либретто оперы. Что же касается двух стихотворений, о которых я вам говорил, то у меня не было времени переписать их начисто, и я пришлю их вам в другой раз. Если у вас есть желание вложить в чтение моего либретто все то внимание, которого заслуживает тщательно обдуманная работа, вы увидите, смею надеяться, что драматическое в нем отнюдь не пострадало; наоборот, в случае коллизии я всегда приносил лирические красоты в жертву драматизму. Никто не замечает огромных усилий, которых мне стоило это произведение; я этим горжусь: это доказывает, что я победил трудности. Но вот что уж следовало бы заметить: во всем либретто нет ни одной, самой незначительной детали, которая не была бы тесно связана с сюжетом пьесы; начальный хор уже намечает всю историю Сусанина. Характер Вани — целиком мое создание;

400

всё приписали личным качествам м-ль Воробьевой; не видят, что не кто иной, как поэт, создал простодушие и детскую прелесть этого образа. Впрочем, это меня не трогает; я сам доволен — и это все, что мне нужно. Я думал о том, что вы советовали мне насчет псевдонима. Вы совершенно правы, если принимаете во внимание преимущества такой мистификации; но это несогласно с моими убеждениями, с системой, которой я следовал до сего дня; это значило бы отступить перед тупостью публики, которой я всегда шел и буду итти наперекор. Я открыто порвал со светом; нужно, чтобы я сражался с ним честно — и победа останется за мной, будь то лишь после моей смерти... Я уверен в себе! Было время, когда я порицал в сердце своем тех, кто, зная мне цену, не имели смелости выступить в мою защиту; теперь я этим очень доволен; я хочу быть обязанным только самому себе за то малое, что исторгаю у публики, как бы оно ни было ничтожно!

Весь  ваш!

Розен.

В  С.-Петербурге,  13  декабря  1836.

Г-ну  Пушкину.

Стр. 198, строка. 9 снизу и сл. — Весь ваш Тургенев. <....>Милостивому государю господину Пушкину.

Стр. 199, строка 3 и сл.

15 декабря.

Уже почти 8 месяцев, как мы с вами не виделись, дорогой и горячо любимый Пушкин. Не знаю, почему я надеялась, что вы приедете этой осенью, но эта надежда, подобно многим другим, как вы знаете, оказалась только иллюзией. — Зато совсем недавно я имела удовольствие получить 3-ю книгу Современника — она доставила мне двойное удовольствие: и как доказательство вашей памяти обо мне, и своими прекрасными стихами, которые напомнили мне счастливое время нашей зарождающейся поэзии, время, пролетевшее так быстро. — Когда я читала их, мне казалось, что тень моего милого Дельвига улыбается....

Чтобы доказать вам, что мы о вас тоже помним — я чуть было не послала вам банку [барбариса] крыжовника, но непродолжительность зимней погоды остановила посылку людей, и она будет отправлена лишь, когда снега сделают дороги проезжими. Позавчера мой зять передал мне письмо, полученное им от Сергея Львовича, где между прочим он сообщает нам, что вы отказываетесь от Михайловского. Неужто это правда, дорогой Александр Сергеевич — прошу вас, скажите мне. Надеюсь, вы не думаете, что мне сделалось безразлично все, вас касающееся, — но я по многим причинам хочу знать ваше мнение на этот счет. — И кроме того, бедные крестьяне в большом беспокойстве, они не знают, кому они принадлежат и у кого им искать защиты и совета. Если вы решились продать это имение, хотя на сердце у меня становится совсем тяжело от этой мысли, — скажите мне и назначьте цену.

Если госпожа Пушкина сохранила обо мне память, передайте ей, дорогой Александр Сергеевич, что я желаю ей приятно провести конец этого года; пусть с него начнется длинный ряд прекрасных и счастливых

401

лет. Прошу вас, сообщите о себе старому другу, который, право, привязан к вам не меньше, чем все эти молодые, которые перед вами распинаются. П. О.

Стр. 199, строка 12 снизу и сл. — стр. 201, строка 1 и сл.

    Барон.

Спешу сообщить Вашему превосходительству сведения, которые вы желали иметь относительно правил, определяющих литературную собственность в России.

Литература стала у нас значительной отраслью промышленности лишь за последние двадцать лет или около того. До тех пор на нее смотрели только как на изящное аристократическое занятие. Г-жа де Сталь говорила в 1811 г.: в России несколько дворян занялись литературой.(10 лет изгнания). Никто не думал извлекать из своих произведений других выгод, кроме успехов в обществе, авторы сами поощряли их перепечатку и тщеславились этим, между тем как наши академии со спокойной совестью и ничего не опасаясь подавали пример этого правонарушения. Первая жалоба на перепечатку была подана в 1824 г. Оказалось, что подобный случай не был предусмотрен законодателем. Литературная собственность была признана нынешним монархом. Вот собственные выражения закона:

Всякий автор или переводчик книги имеет право ее издать и продать как собственность приобретенную (не наследственную).

Его законные наследники имеют право издавать и продавать его произведения (в случае, если право собственности не было отчуждено) в течение 25 лет.

По истечении 25 лет, считая со дня его смерти, его произведения становятся общественным достоянием. Закон 22 апреля 1828 г.

Приложение от 28 апреля того же года объясняет и дополняет эти правила. Вот его главные статьи:

Литературное произведение, напечатанное или находящееся в рукописи, не может быть продано ни при жизни автора, ни после его смерти, для удовлетворения его кредиторов, если только он сам того не потребует.

Автор имеет право, не взирая на все прежние обязательства, выпустить новое издание своего произведения, если две трети в нем заменены или же совершенно переделаны.

Будет считаться виновным в контрафакции <незаконном перепечатывании>: 1) тот, кто, перепечатывая книгу, не соблюдает [правил] формальностей, требуемых законом, 2) тот, кто продаст рукопись или право ее напечатания двум или нескольким лицам одновременно, не имея на то согласия, 3) тот, кто издаст перевод произведения напечатанного в России (или же с одобрения русской цензуры), присоединив к нему текст подлинника, 4) кто перепечатает за границей произведение, изданное в России, или же с одобрения русской цензуры, и будет продавать экземпляры в России.

Эти правила далеко не разрешают всех вопросов, которые могут возникнуть в будущем. В законе нет никаких условий относительно посмертных произведений. Законные наследники должны были бы обладать полным правом собственности на них, со всеми преимуществами

402

самого автора. Автор произведения, изданного под псевдонимом или же приписываемого известному писателю, теряет ли свое право собственности, и какому правилу следовать в таком случае? Закон ничего не говорит об этом.

Перепечатывание иностранных книг не запрещается и не может быть запрещено. Русские книгопродавцы всегда сумеют получать большие барыши, перепечатывая иностранные книги, сбыт которых всегда будет им обеспечен даже без вывоза, тогда как иностранец не сможет перепечатывать русские произведения из-за отсутствия читателей.

Срок давности по делам о перепечатывании определен в два года.

Вопрос о литературной собственности очень упрощен в России, где никто не может представить свою рукопись в цензуру, не назвав автора и не поставив его тем самым под непосредственную охрану со стороны правительства.

Остаюсь с уважением, барон, вашего превосходительства нижайший и покорнейший слуга

Александр  Пушкин.

16  декабря  1836.  С.-Пб.

Стр. 202, строка 18 снизу. — и проч., и проч.

Стр. 204, строка 3 и сл.

С.-Петербург,  23  декабря  1836 г.

Господину Пушкину, в городе.

Следовательно, как мы с вами условились, решено, что я отпечатаю том Ваших стихотворений, в 2500 экземплярах, формат в 8-ю долю листа и я имею честь препроводить Вам при сем образец бумаги, предназначенной для этого издания, ценою в двадцать рублей за стопу.

Так как мне вовсе не известно число листов, из которых составится ваш том, ограничиваюсь сообщением, что печатный лист, не считая расходов по переплету и брошюровке, обойдется вам в пятьдесят рублей ассигнациями при тираже в 2500 экз.

Продажа книги будет поручена исключительно мне, за что вы согласны предоставить мне скидку в 15% (пятнадцать процентов). Я произвожу за ваш счет все предварительные расходы по этому изданию, и эти издержки, равно как и тысяча пятьсот рублей асс., выданная мною вам сегодня, будут удержаны мною из сумм, вырученных за продажу первых экземпляров.

Благоволите подтвердить получение этого письма и уведомить меня, во всем ли мы с вами согласны в отношении этих последних условий.

Благоволите принять, милостивый государь, принять уверение в моем искреннем уважении.

А.  Плюшар.

Стр. 204, строка 20 снизу и сл. — стр. 205, строка 1 и сл.

24  дек<абря>.

Вы не поверите, дорогая <Прасковья Александровна>, сколько удовольствия доставило мне ваше письмо. Я не имел от Вас известий больше четырех месяцев; и только позавчера г-н Львов сообщил мне их; в тот же день я получил ваше письмо. Я надеялся повидаться с вами осенью, но мне помешали отчасти мои дела, отчасти Павлищев, который привел

403

меня в плохое настроение, так что я не захотел, чтобы казалось, будто я приехал в Михайловское для раздела.

Лишь с большим сожалением вынужден я был отказаться [потерять] от того, чтобы быть вашим соседом, и я все еще надеюсь не потерять этого места, которое предпочитаю многим другим. <Вот в чем дело:> сначала я предложил взять все имение на себя одного, обязуясь выплачивать причитающиеся им части, из расчета по 500 р. за душу <.......> Я послал его к чорту, заявив, что если имение стоит вдвое дороже, я не хочу наживаться за счет брата и сестры. На этом дело остановилось. Хотите знать, чего бы я хотел? Я желал бы, чтобы вы были владелицей Михайловского, а я — я оставил бы за собой усадьбу с садом и десятком дворовых. У меня большое желание приехать этой зимой ненадолго в Тригорское. Мы переговорим обо всем этом. А тем временем шлю вам привет от всего сердца. Жена благодарит вас за память. <.....> Передайте от меня поклон всему семейству; Евпраксии Николаевне в особенности.

Стр. 206, строка 8 и сл.

    Милостивый государь.

Я совершенно согласен на все условия, которые вы были добры мне предложить относительно издания тома моих стихотворений (в вашем письме от 23 декабря 1836 г.). Итак, решено, что вы распорядитесь отпечатать его в 2500 экземплярах, на бумаге, которую сами выберете, что вам одному будет поручена продажа издания с предоставлением 15% скидки и что доход с первых проданных томов пойдет на возмещение всех издержек по изданию, а также и 1500 рублей ассигнациями, которые вы любезно выдали мне вперед.

Благоволите принять, милостивый государь, уверение в моем совершенном уважении.

А.  Пушкин.

29  декабря  1836.  С.-Петербург.

Стр. 207, строка 3.

    Милостивый государь.

Примите, прошу вас, самую искреннюю благодарность, какая только может быть на свете; я никогда не забуду, с какой добротой вы отнеслись ко мне. Честь имею быть

преданная вам

К.1  П.          

Адрес: Милостивому государю господину Пушкину.

Стр. 207, строка 3 снизу. — и проч.

Стр. 208, строка 4 и сл.

<Е. М. Хитрово (рукою Пушкина):>

Дорогая г-жа Керн, у нашей малютки корь, и с нею нельзя видеться; как только моей дочери станет лучше, я приеду вас обнять.

Ел. Хитрова.

404

<Пушкин:>

У меня такое скверное перо, что госпожа Хитрова не может им пользоваться, и мне выпала удача быть ее секретарем.

Стр. 208, строка 13 и сл.

Вот ответ Шереметева. Желаю, чтобы он был вам благоприятен — г-жа Хитрова сделала всё, что могла. Прощайте, прекрасная дама. Будьте покойны и довольны, и верьте моей преданности.

Стр. 208, строка 19 и сл.

Раз вы не могли ничего добиться, вы, хорошенькая женщина, то что уж делать мне — ведь я даже и не красивый малый <....> Всё, что могу посоветовать, это снова обратиться к посредничеству <....>

Стр. 208 строка 8 — 7 снизу. — (от harap, возглас охотника, чтобы отнять у собак добычу. Рейф.) NB. harap происходит от Herab 1.

Стр. 209, строка 4 и сл.

      Барон.

Жена моя и свояченицы не преминут явиться на приглашение Вашего сиятельства.

Спешу воспользоваться этим случаем, чтобы заверить вас в моем уважении.

Стр. 209, строка 18. — и проч., и проч.

Стр. 209, строка 16 снизу и сл.

Вы заставили меня найти красоту в моих стихах, милостивый государь, Вы облекли их в ту благородную одежду, в которой поэзия становится поистине богиней, vera in cessu patuit dea.2 Благодарю вас за вашу драгоценную посылку.

Вы поэт и вы обучаете юношество; призываю на вас двойное благословение.

А. Пушкин.

Стр. 209, строка 7 снизу и сл. — стр. 210, строка 1 и сл.

    Милостивый государь,

...........  ...........  ...........  ........... возвращаю     ..... чтобы  вам  воз<местить>     .... но  дела    ............ сегодня  я     ........... столько  времени    ........ пожелаете  мне   ......... прошу  <....> располагать   .... всему  удовольствию    ...... при  случае  вас .........

вручит два рубля по  счету  который  вы примите  мои  извинения за  опоздание,  с  которым  я  вам  их .................. .................. .................. .................. .................. .................. .................. .................. ..................

405

Стр. 210, строка 7 снизу. — во что бы то ни стало

Стр. 211, строка 12. — и проч.

Стр. 211, строка 8 снизу, — глупо <-действовать>

Стр. 212, строка 22. — Девице <Яниш>.

Стр. 212, строка 12 снизу и сл. — стр. 213, строка 1 и сл.

Уже довольно давно не получал я от вас известий. Веневитинов сказал мне, что вы показались ему грустным и встревоженным и что вы собирались приехать в Петербург. Так ли это? мне нужно съездить в Москву, во всяком случае я надеюсь вскоре повидаться с вами. Вот уж наступает новый год — дай бог, чтоб он был для нас счастливее, чем тот, который истекает. Я не имею никаких известий ни от сестры, ни от Льва. Последний, вероятно, участвовал в экспедиции, и одно несомненно — что он ни убит, ни ранен. То, что он писал о генерале Розене, оказалось ни на чем не основанным. Лев обидчив и избалован фамильярностью прежних своих начальников. Генерал Розен никогда не обращался с ним, как с собакой, как он говорил, но как с штабс-капитаном, что совсем другое дело. У нас свадьба. Моя свояченица Екатерина выходит за барона Геккерна, племянника и приемного сына посланника короля Голландского. Это очень красивый и добрый малый, он в большой моде и 4 годами моложе своей нареченной. Шитье приданого сильно занимает и забавляет мою жену и ее сестру, но приводит меня в бешенство. Ибо мой дом имеет вид модной и бельевой мастерской. Веневитинов представил доклад о состоянии Курской губернии. Государь был им поражен и много расспрашивал о Веневитинове; он сказал уже не помню кому: познакомьте меня с ним в первый же раз, что мы будем вместе. Вот готовая карьера. Я получил письмо от Пещуровского повара, который предлагает взять назад своего ученика. Я ему ответил, что подожду на этот счет ваших приказаний. Хотите вы его оставить? и каковы были условия ученичества? Я очень занят. Мой журнал и мой Петр Великий отнимают у меня много времени; в этом году я довольно плохо устроил свои дела, следующий год будет лучше, надеюсь. Прощайте, мой дорогой отец. Моя жена и всё мое семейство обнимают вас и целуют ваши руки. Мое почтение и поклоны тетушке и ее семейству.

Стр. 214, строка 14 и сл. — стр. 215, строка 1 и сл.

6 января 1837, вечером.

Какой для меня был приятный сюрприз — получить сегодня ваше письмо, мой горячо любимый друг, — оно пришло очень кстати, чтобы смягчить огорчение, которое испытала я от известия о том, что моя бедная Аннета заболела нервной лихорадкой с разлитием желчи, в то время как я надеялась, что она скоро возвратится к нам. — Александрина тоже больна, и у меня было совсем грустно на душе, когда пришло ваше письмо и утешило меня, доказав, что вы попрежнему дружески относитесь к вашему старому другу. Вы говорите, что не получали от меня известий 4 месяца; неужели? в сентябре месяце я вам писала. Ваша мысль приехать сюда на несколько дней мне очень улыбается, но я сомневаюсь, чтобы ваша дорогая красавица-жена захотела приехать — кто увидит в этом что-либо плохое? Стыд тому, кто дурно об этом подумает!

406

Павлищев сущий негодяй и, к тому же, сумасшедший. — Мне Михайловского не нужно, и, так как вы мне вроде родного сына, я желаю, чтобы вы его сохранили — слышите?.. и имейте терпение прочесть все — сама судьба вам его оставляет. — Нет никакого сомнения, что имение стоит ни больше и ни меньше как 500 р. за душу. — Поэтому, не нанося никому, ни Ольге, ни Льву ущерба, вы можете понять буквально последнее предложение Павлищева. — Значит, сумма, которую вам придется израсходовать, чтобы заплатить за имение, составит по меньшей мере 20 тыс., потому что в нем наберется не больше 80 душ. Ваш отец пишет Борису, что свою 7-ю часть имения он уступает Ольге, — следовательно, ему приходится за 11 душ 5500 руб. Остальное вы заплатите Льву, и заложив имение, до сих пор чистое, вы получите около 16 000, по 200 на душу. — А в этом году, при мало-мальском порядке, Михайловское дало г-ну Павлищеву 2000. Доказано, что доход с него может превысить 3000; вот, значит, и в Ломбард уплачено, — ибо вы будете платить не больше сотни рублей в год, — и вот вы хозяин Михайловского, а я охотно стану вашей управляющей. Единственное хорошее дело сделал Павлищев: он выгнал толстого наглеца, которого именовали управляющим, после того как убедился, что тот совсем недавно своровал 1000 р., — и назначил старостой порядочного и честного крестьянина, — и все идет прекрасно. Я сказала вам, что муж Ольги негодяй: в конце августа месяца получает он вдруг письмо из Варшавы, в котором ему сообщают, что если он не поспешит возвратиться, то потеряет место. — И вот он в отчаянном положении, не зная, как выехать — у него было лишь 800 руб. (столько ваши родители не умели никогда выручить); тогда Борис одалживает ему 25 четвертей ржи, я — 50, Михайловское дает ему 83, всего, в общем, 158; и вот он едет в Остров, продает их г-ну Кириякову, командиру полка, — и получает за них около 2000. — Он уезжает — и до сей поры от него нет ни единой строчки, где было бы сказано: спасибо, добрые люди, я доехал, здрав и невредим. Теперь <.......>.

Читайте, думайте, дорогой Александр <Серьгеич>. Поздравляю вас с началом Нового года. — Дни идут, часы летят, и годы текут незаметно — пусть вереница дней этого года будет вполне счастливой для вас и вашей дорогой жены. Поцелуйте нежно за меня каждого из ваших деток. Привет, дорогой друг, от П. О.

Мне сказали, будто вы переменили квартиру; пожалуйста, сообщите мне ваш адрес.

Стр. 216, строка 18 и сл.

9 января.

Я писала вам, мой дорогой <Александр Серьгеич>, в ответ на ваше письмо от 22 <декабря> прошлого года, которое получила в крещенье. Представляется случай — и я спешу послать вам банку крыжовника, который поджидал вас всю осень. Если бы было достаточно одних пожеланий, чтобы сделать кого-либо счастливым, то вы, конечно, были бы одним из счастливейших смертных на земле. — А себе на этот год я желаю только одного — повидать вас на протяжении этих 365 дней. Привет вам, мой дорогой Пушкин, и доброй ночи, потому что глаза мои устали от писания.

407

Стр. 217, строка 6. — загубил только масло и старание.

Стр. 217, строка 8 — 9. — и хотя я Иван, но не буду Иваном-Дураком.

Стр. 218, строка 5. — и проч.

Стр. 218, строка 14 снизу и сл.

Пришлите мне пожалуйста паштет из гусиной печенки за 25 р.

А.  Пушкин.

 16  янв.

Стр. 218, строка 3 — 2 снизу. — Барри Корнуолла

Стр. 220, строка 11 снизу. — и проч.

Стр. 220, строки 7—6 снизу.

Я хотел бы задать вам один вопрос, но не будет ли он напрасен?

К счастью, нет.

Стр. 221, строка 4 и сл.

< .......... >пишет  что < .................. >

< .......... >П.  Б.   Сделаете  вы    < .............. >

< .......... >по род<ству> < ................. >

< .......... >карьера  < ................... >

< .......... ><им>ператор < ................. >

< .......... >правитель<ства>    < ............... >

< .......... ><г>оворил  о  вас   < ............... >

< .......... >вы  всегда   < .................. >

Стр. 221, строка 21. — Барри Корнуолла.

Стр. 221, строка 4 снизу и сл. — стр. 222, строка 1 и сл.

      Барон!

Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно. Поведение вашего сына было мне известно уже давно и не могло быть для меня безразличным. Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый вмешаться, когда сочту это своевременным. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой трусостью и пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном.

Я вынужден признать, барон, что ваша собственная роль была не совсем прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему сыну. Повидимому всем его поведением (впрочем, в достаточной степени неловким) руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего незаконорожденного или так называемого сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына.

Вы хорошо понимаете, барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы моя семья имела какие бы то ни было сношения с вашей. Только

408

на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего, к чему я имел и возможность и намерение. Я не желаю, чтобы моя жена выслушивала впредь ваши отеческие увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел разговаривать с моей женой, и еще того менее — чтобы он отпускал ей казарменные каламбуры и разыгрывал преданность и несчастную любовь, тогда как он просто плут и подлец. Итак, я вынужден обратиться к вам, чтобы просить вас положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым, конечно, я не остановлюсь.

Имею честь быть, барон, ваш нижайший и покорнейший слуга.

Александр  Пушкин.

 26 января 1837.

Стр. 223, строка 3 и сл.

     Милостивый государь.

Не зная ни вашего почерка, ни вашей подписи, я обратился к г. виконту д’Аршиаку, который вручит вам настоящее письмо, чтобы убедиться, действительно ли то письмо, на какое я отвечаю, исходит от вас. Содержание его до такой степени выходит из пределов возможного, что я отказываюсь отвечать на все подробности этого послания. Вы, повидимому, забыли, милостивый государь, что именно вы отказались от вызова, направленного вами барону Жоржу де Геккерну и им принятого. Доказательство тому, что я здесь заявляю, существует — оно писано вашей рукой и осталось в руках у секундантов. Мне остается только предупредить вас, что г. виконт д’Аршиак отправляется к вам, чтобы условиться относительно места, где вы встретитесь с бароном Жоржем Геккерном, и предупредить вас, что эта встреча не терпит никакой отсрочки.

Я сумею впоследствии, милостивый государь, заставить вас оценить по достоинству звание, которым я облечен и которого никакая выходка с вашей стороны запятнать не может.

Остаюсь, милостивый государь, Ваш покорнейший слуга

Барон  де  Геккерн. 

Прочтено и одобрено мною.

Барон  Жорж  де  Геккерн. 

Стр. 223, строка 13 снизу и сл.

Прошу г-на Пушкина оказать мне честь сообщением, может ли он меня принять. Или, если не может сейчас, то в котором часу это будет возможно.

Виконт  д’Аршиак,

состоящий  при  Французском  посольстве. 

Стр. 224, строка 22 и сл.

С. Петербург.

Нижеподписавшийся извещает господина Пушкина, что он будет ожидать у себя дома до 11 часов вечера нынешнего дня, а после этого часа — на балу у графини Разумовской лицо, уполномоченное на переговоры о деле, которое должно быть закончено завтра.

409

В ожидании он просит господина Пушкина принять уверение в своем совершенном уважении,

Виконт  д’Аршиак.

  Вторник  26  января 1837.

                   7 февраля

Стр. 224, строка 8 снизу и сл. — стр. 225, строка 1 и сл.

  Среда,  1½  утра.

Сию минуту я вернулся домой от графини Разумовской, где я вас повсюду искал, чтобы сказать о том, что только что беседовал с г-ном д’Аршиаком. — Не найдя вас, я полагаю, что вы уехали, и так как мое посещение в такой час могло бы вызвать подозрения у вашей супруги, я предпочитаю послать вам эти строки.

Я сказал г-ну д’Аршиаку, что вы только что говорили со мной о своем деле с господином де-Геккерном, приглашая меня быть вашим секундантом, и что, не давая окончательного согласия взять на себя эту роль, я обещал вам переговорить с ним. — Он отказался объясняться со мною, если только я не объявлю себя вашим секундантом, чего я не сделал. — На этом дело остановилось, и я обещал ему сообщить вам о том, что произошло между нами.

Однако, кажется мне, я увидел, что дело не может окончиться примирением, надежда на которое побудила бы меня, быть может, вмешаться; — в виду этого прошу вас, милостивый государь, не настаивать на том, чтобы я взял на себя ту роль, которую вы желали мне поручить. Я должен чувствовать себя польщенным тем доверием, которым вы хотели почтить меня, и вновь вас за это благодарю. Я не думаю также, чтобы мой отказ мог причинить вам затруднения.

Благоволите, милостивый государь, принять выражение моих отличных чувств.

Артур  К. Меджнис.

Стр. 225, строка 16 и сл.

     Милостивый государь.

Я настаиваю и сегодня утром на просьбе, с которой имел честь обратиться к вам вчера вечером.

Необходимо, чтобы я переговорил с секундантом, выбранным вами, и притом в кратчайший срок. До полудня я останусь у себя на квартире; надеюсь ранее этого часа принять лицо, которое вам угодно будет прислать ко мне.

Примите, милостивый государь, уверение в моем глубочайшем уважении.

Виконт  д’Аршиак.

   С.-Петербург,  среда,  9  ч.  утра,  27  января 1837.

                                                       8 февраля

Стр. 225, строка 14 снизу и сл.

    Виконт,

Я не имею ни малейшего желания посвящать петербургских зевак в мои семейные дела; поэтому я не согласен ни на какие переговоры

410

между секундантами. Я привезу моего лишь на место встречи. Так как вызывает меня и является оскорбленным г-н Геккерн, то он может, если ему угодно, выбрать мне секунданта; я заранее его принимаю, будь то хотя бы его ливрейный лакей. Что же касается часа и места, то я всецело к его услугам. По нашим, по русским, обычаям этого достаточно. Прошу вас поверить, виконт, что это мое последнее слово и что более мне нечего [прибавить] ответить относительно этого дела; и что я тронусь из дому лишь для того, чтобы ехать на место.

Благоволите принять уверение в моем совершенном уважении.

А.  Пушкин.

  27 января.

Стр. 226, строка 3 и сл.

    Милостивый государь.

Оскорбив честь барона Жоржа де Геккерна, вы обязаны дать ему удовлетворение. Вам и следует найти себе секунданта. Не может быть и речи о подыскании вам такового.

Готовый со своей стороны отправиться на место встречи, барон Жорж де Геккерн настаивает на том, чтобы вы подчинились правилам. Всякое промедление будет сочтено им за отказ в должном ему удовлетворении и за намерение оглаской этого дела помешать его окончанию.

Свидание между секундантами, необходимое перед поединком, станет, если вы снова откажетесь, одним из условий барона Жоржа де Геккерна; а вы сказали мне вчера и написали сегодня, что принимаете все его условия.

Примите, милостивый государь, уверение в моем совершенном уважении.

Виконт  д’Аршиак.

  С.-Петербург  27  января 1837.

                   8 февраля

Стр. 226, строка 13 снизу — Барри Корнуолла.

Стр. 231, строка 3 снизу и сл. — стр. 232, строка 1 и сл.

Господин барон Геккерн оказал мне честь принять мой вызов на дуэль его сына Ж. Геккерна; узнав случайно ? по слухам ?, что господин Геккерн решил просить руки моей свояченицы мадемуазель К. Гончаровой, я прошу господина барона Геккерна-отца рассматривать мой вызов, как не бывший.

За то, что он вел себя по отношению к моей жене так, как я не могу перенести (в случае, если господин Геккерн потребует указать причину вызова)

Стр. 233, строка 17. — Г-ну Пушкину в С.-Петербурге.

Стр. 237, строка 3 и сл.

Графиня

[Я был] [Мне очень грустно, что не 1 мог Вам].2

Вот книга, о которой шла речь. Умоляю Вас не показывать ее решительно

411

никому.1 [Если Вы не]. Если я не имел счастья лично принести ее Вам 2 — Вы позволите мне по крайней мере зайти за нею [ и если] 3

Стр. 238, строка 5 и сл. — стр. 239, строка 1 и сл.

[Вот] Осмеливаюсь представить на решение Вашего сиятельства

В 1832 г. его величество соизволил разрешить мне быть издателем политической и литературной газеты.

Ремесло это не мое и неприятно мне во многих отношениях, но обстоятельства заставляют меня прибегнуть к средству, без которого я до сего времени надеялся обойтись. Я проживаю в Петербурге, где, благодаря его величеству могу [заниматься] предаваться занятиям более важным и более отвечающим моему вкусу, но жизнь, которую я веду, вызывающая 4 расходы, и дела 5 семьи [которые] крайне расстроенные, ставят меня в необходимость либо оставить исторические труды,6 которые стали мне дороги, либо прибегнуть к [благодеяниям] щедротам государя,7 на которые я не имею никаких других прав, кроме тех 8 благодеяний, коими он меня уже осыпал.— [Если признательность — чувство]

Газета мне дает [<возможности>] возможность жить в Петербурге и выполнять священные обязательства. Итак, я хотел бы быть издателем газеты, во всем сходной с ,,Северной Пчелой“; что же касается статей чисто литературных [которые] (как то пространных критик, повестей, рассказов, поэм и т. п.), которые не могут [быть напечатаны] найти место в фельетоне, то я хотел бы [печатать] издавать их особо (по тому,9 каждые 3 месяца, по образцу Английских Review 10).

Прошу извинения, но я обязан сказать Вам все. Я имел несчастье навлечь на себя неприязнь Г-на министра народного просвещения [и] также как князя Дондукова, урожденного Корсакова. Оба уже [меня] дали мне ее почувствовать довольно неприятным образом. Вступая на поприще, где я буду вполне от них зависеть, я пропаду без вашего непосредственного покровительства. Поэтому осмеливаюсь умолять Вас назначить моей газете цензора из Вашей канцелярии; 11 это мне тем более необходимо, что моя газета должна выходить одновременно с Северной Пчелой, и я должен иметь время для перевода тех же сообщений — иначе я буду принужден 12 перепечатывать новости, опубликованные накануне; этого одного будет довольно, чтобы погубить все предприятие.

412

Стр. 239, строка 11 и сл. — стр. 240, строка 1 и сл.

Испрашивая разрешение стать издателем литературной и политической газеты, я сам чувствовал все неудобства 1 этого предприятия.2 Я был к тому вынужден тяжелыми 3 обстоятельствами [Ответ его величества мне в том <?>] [Его величество, не дав мне своего соизволения, освобождает меня от тяжелого бремени, но мое затруднительное положение остается все тем же]

Ввиду того, что моя просьба не была удовлетворена его величеством,4 я чувствую себя освобожденным от тяжелого бремени, но крайнее затруднение 5 в делах моей семьи 6 принуждает меня снова прибегнуть 7 [к] [его благодеяниям] 8 [коих]

[Чт] Я сделал это для успокоения совести, дабы не упрекать себя, что я пренебрег [<способами>] [каким-либо] способом; 9 [который был в моей власти], который вывел бы меня из затруднения и обеспечил мое 10 благосостояние.

[Император] Его Величество, соизволив принять меня на свою службу,11 милостиво назначил мне 5000 жалования [сделал для меня больше, чем я когда-либо смел надеяться] 12 [Однако] Однако, эта сумма, которая представляет собой проценты с капитала в 125000,13 как она ни велика [если принять во внимание] [есть] недостаточная для меня помощь в [городе] где я трачу около 25000. Ни у меня, ни у моей жены нет еще состояния,14 а дела моего отца [будучи] столь расстроены, что [я <принужден>] я был принужден [взять на себя] управление ими, чтоб обеспечить будущее [не] не мое,15 но других членов моей семьи.

[Я себя] [Если же] Его величество вместо этих 500 <0> <в> 16 год жалованья соизволил бы 17 оказать мне милость дать мне в виде займа на срок

413

в десять лет и без процентов капитал,1 который мог бы вывести меня из затруднения 2 [ибо тогда]

10000 <0> 3 помогли бы устроить все мои дела и дали бы мне возможность [отдаться] жить в Петербурге и отдаться спокойно работе.4 Но у нас невозможно занять 5 сумму столь крупную.6 [Один только импер <атор>, который]

Стр. 240, строка 19 и сл.—стр. 242, строка 1 и сл.

Испрашивая разрешение стать издателем [литературной и политической] газеты, я сам чувствовал все неудобства этого предприятия. Я был к тому вынужден печальными обстоятельствами. Ни у меня, ни у жены моей нет еще состояния; 7 дела моего отца так расстроены, что я вынужден был взять на себя управление ими, дабы обеспечить будущность хотя бы моей семьи. Я хотел стать 8 журналистом для того лишь, чтобы не упрекать себя в том, что пренебрег средством, которое давало мне 40000 дохода 9 и избавляло меня от затруднений. Теперь, когда проект мой не получил одобрения его величества, я признаюсь, что с меня снято тяжелое бремя. Но за то 10 я вижу себя [опять] вынужденным прибегнуть [к] [к последним щедротам] щедротам государя.

[Осмеливаюсь сообщить Вам,11 граф, потому что теперь он один может], который теперь является моей единственной надеждой. Я [должен] [умоляю], прошу у вас позволения, граф [разрешить мне] описать вам мое положение и [мою], поручить мое ходатайство [под] вашему покровительству.

Государь, соизволив принять меня на службу, милостиво назначил мне 5000 р. жалования 12 [Это сумма огромна] [Это] Эта сумма огромна, однако, [не] недостаточна мне,13 чтоб жить в Петербурге, где я принужден тратить 14 25000 15 [ я могу всегда вместо <?>] [Моя работа могла бы <?>]

414

Чтоб уплатить все мои долги и иметь возможность жить,1 устроить дела моей семьи и наконец 2 без помех и хлопот 3 предаться [своей исторической работе] своим историческим работам и своим занятиям,4 было бы достаточно [100000 не в дар, но в виде займа] получить взаймы 100000 р. Но [у] в России это невозможно.5

Император <соизволив принять меня на службу, милостиво назначил мне 5000 р. жалования.> 6

Это сумма [есть] представляет собой проценты с капитала в 125000 [Если бы] Если бы вместо жалованья 7 его величество соблаговолил дать мне этот капитал 8 в виде займа 9 на десять лет и без процентов [я был бы совершенно [спокоен] счастлив и спокоен] [и я не] [и мне не нужно было бы] 10 [с единственной возможностью ,<?>] [для] [для с <?>] который до сих пор не переставал осыпать меня милостями, во к которому мне тягостно.11

Стр. 242, строка 14 и. сл. — стр. 244, строка 1 и сл.

  Граф.

[Прошу Вас извинить меня] мне совестно постоянно надоедать Вашему Сиятельству [мелочами], но снисходительность и участие, которые Вы всегда ко мне проявляли, послужат извинением моей нескромности.

У меня нет состояния. Ни я, ни моя жена, мы не получили еще до сих пор той части, которая следует. Я жил только своим трудом [и] [Мое положение в свете] [жизнь в Петербурге поглощает эти 5000 и др. <?>] [С <?> жалованьем, которое его величество соизволил мне] [Но жизнь в Петербурге чрез <?> [Я втянулся <?>] В работе ради хлеба насущного [конечно] нет ничего для меня унизительного, но, привыкнув к независимости, я совершенно не умею писать ради денег, и одна мысль 12 об этом приводит меня в полнейшее бездействие. Жизнь в Петербурге дорога.13 До сих пор я довольно равнодушно смотрел на расходы, которые [я был]

415

я вынужден был делать; политическая и литературная газета давала бы мне сразу 1 возможность получить 40000 дохода. Однако,2 [газета] дело это причиняло мне такое отвращение, что я намеревался воспользоваться разрешением, которое его величество [некогда] 3 соизволил дать мне, лишь при последней крайности.

Ныне 4 я поставлен в необходимость покончить с расходами, которые вовлекают меня в долги 5 и готовят мне в будущем только беспокойство и хлопоты, [если не] 6 а может быть — нищету [и одиночество] и отчаяние. [я нужен моей семье] [у меня семья, для которой я единственный].7 3 или 4 года уединенной жизни в деревне снова дадут мне возможность возобновить в Петербурге занятия, которыми я еще обязан милости государя.

Я был осыпан благодеяниями его величества государя,— я был бы в отчаяньи, если бы его величество заподозрил в моем желании удалиться из Петербурга [что-либо другое] какое-либо другое побуждение, кроме совершенной 8 необходимости. [Государь, отдавая мою судьбу в ваши руки,9 не только проявил ко мне столь доброжелательное снисхождение] Поэтому я умоляю 10 вас, граф, при малейшем признаке неудовольствия или подозрения] Не имея никакого честолюбия и мало пристрастия к высшему свету 11 [только из]

Малейшего признака неудовольствия, [или подозрения] было бы достаточно, чтобы удержать меня [в] навсегда в теперешнем моем положении: ибо [я] в конце концов, я предпочитаю быть стесненным в моих делах, чем потерять во мнении того, кто [мог бы десять раз] [вместо] [предпочел быть моим благодетелем, чем] был [не] моим благодетелем, не как монарх,12 не по долгу [как монарх, нет] [или] и справедливости, но по свободному чувству благожелательности [свободной] независимой и великодушной.13

416

Стр. 245, строка 4 и сл.—стр. 246, строка 1 и сл.

 Граф,

Я имел честь явиться 1 к Вашему сиятельству, но к несчастью не застал Вас дома [к Вам 2, граф] [я беру]

[Разрешите мне, граф]

[Осыпанный] [осыпанный милостями его величества, к Вам, граф, хотел я обратиться, чтобы поблагодарить Вас] Осыпанный <милостями его величества я пришел, чтобы поблагодарить вас за участие, которое [вы соизволили] Вам было угодно проявлять ко мне, и чтобы объяснить Вам мое положение. [благодарность не]

[За последние 4 или 3] — 5 лет — 60000 р.

В течение четырех лет после моей женитьбы я задолжал около 60000 руб. Кроме того, я был вынужден взять в свои руки [дела] [состояние] имения моей семьи. Это вовлекло меня в такие затруднения [что я был], что я был принужден отказаться от наследства, и что единственными средствами,4 которыми я мог привести в порядок мои 5 дела, были — либо удалиться в деревню, либо единовременно занять крупную сумму. [Этот последний исход был для меня 6 почтя невозможен, имея в виду, что] Но в России почти невозможно [делать другие долги] [брать взаймы иначе, поскольку дворянские состояния] [брать взаймы иначе, чем на слово и] [поскольку закон предоставляет слишком слабое] [Ввиду того, что гарантия его] делать большие займы, если только не обратиться к государю, ибо, принимая во внимание слишком слабое обеспечение, которое закон предоставляет заимодавцам [долги, которые мы делаем, являются] займы и [суть] [будучи] суть в большинстве случаев долги между друзьями 7 и 8 на слово — — Благодарность не является для меня чувством —

[С первого мгновения [когда я имел счастье увидеть], как государь соизволил обратить <на> меня внимание, я мог испытывать к нему только благодарность] — и, конечно, к моей преданности особе 9 государя 10 не примешивается никакой задней мысли, связанной со стыдом или <угрызениями совести> 11 — Но мне трудно что либо просить, ибо не могу скрыть от себя, что я не имею никакого права на благодеяния государя 12 [я ограничиваюсь

417

тем, что умоляю его сделать для меня] [Итак, я обращаюсь еще раз] —

[все] Итак, вам, граф, еще раз вверяю решение моей участи и, прося вас принять уверение в моем высоком уважении,1 остаюсь 2 вашего сиятельства

Стр. 246, строка 16 и сл. — стр. 247, строка 1 и сл.

  Граф,

Мне тяжело в ту минуту, когда я получаю милость, просить еще о двух других, но я решаюсь прибегнуть со всей откровенностью к тому, кто удостоил быть моим провидением.

Из 60000 моих долгов половина — долги чести. Чтобы расплатиться с ними, я вижу себя вынужденным занимать у ростовщиков, что усугубит мои затруднения или же поставит меня в необходимость вновь прибегнуть к великодушию государя.

Итак, я умоляю его величество оказать мне милость полную и совершенную: во-первых, дав мне возможность уплатить эти 30000 рублей, и, во-вторых, соизволив 3 разрешить мне смотреть на эту сумму 4 как на заем 5 [равно, как и на 20000, которые я уже должен за напечатание моего исторического труда] 6 [При этом] приказав приостановить выплату мне жалованья впредь до погашения этого долга.

Стр. 250, строка 10. — Обозрений.

Стр. 250, строка 22 и сл.—стр. 252, строка 1 и сл.

Умоляю Вас простить мне мою настойчивость, но, так как вчера я не мог оправдаться перед министром —

Моя ода была послана в Москву без всякого объяснения. Мои друзья совсем не знали о ней [В ней нет] Всякого рода намеки тщательно [из] удалены оттуда. Сатирическая часть направлена против гнусной жадности 7 наследника, который во время болезни своего родственника [приказывает уже 8 наложить печати на имущество, которого он жаждет]. [Признаюсь, что 9 подобный анекдот получил огласку, и что я воспользовался поэтическим выражением,10 проскользнувшим на этот счет 11.]

[Но я думаю [что] позволительно переложить в стихи слово, обращенное] [Публика могла применить]

Невозможно написать сатирическую оду без того, чтобы злоязычие тотчас не нашло в ней намека. [Когда] Державин в своем ,,Вельможе“

418

нарисовал сибарита, утопающего в сластолюбии [глухого к воплям народа [своей и т. д.] тунеядца предпочитающего] и восклицающего

< ............... >

< ............... >

Эти стихи применяли к Потемкину и к другим [между тем, все эти выражения были общими местами, которые повторялись тысячу раз]. Другими словами в [изображении] сатире наиболее низменные и наиболее распространенные пороки описанные.1 В сущности, то были пороки знатного вельможи и я не догадываюсь насколько Державин был неповинен в каких-либо личных нападках.

Моя ода была —]

В образе 2 низкого [наследника] скупца, пройдохи, ворующего [из] казенные дрова, [обманывающего] подающего жене фальшивые счета [и т. д.], подхалима,3 который [из сластолюбия <?>] стал нянькой 4 в домах знатных вельмож,5 и т. д.,—публика, говорят, узнала вельможу, человека богатого, человека, удостоенного важной должности. —

[Это меня не касается 6 —достаточно того, что я не] [Я понятия не имею]

Тем хуже для публики — мне же довольно того, что я (не только не назвал), но даже не намекнул кому бы то ни было, что моя ода 7 < ... >

Я прошу только, чтобы мне доказали, что я его назвал, — какая черта моей оды может быть к нему применена [и] или же, что я намекал — 8

Все это очень неопределенно; все эти обвинения суть общие места.

Мне неважно права ли публика или не права. Что для меня очень важно,—это доказать, что никогда и ничем я не намекал решительно никому на то, что моя ода направлена против кого бы то ни было.

Стр. 252, строка 7 и сл.

Говорят,9 что князь Репнин позволил себе оскорбительные 10 отзывы [говоря об] Оскорбленное лицо просит князя Репнина 11 соблаговолить не вмешиваться в дело, которое его никак не касается. [Это обращение продиктовано] 12 [не чувством] страха, или даже осторожности, но единственно чувством расположения и преданности, которое оскорбленное лицо питает к кн<язю> Р <епнину> по известным ему причинам.

419

Стр. 252, строка 15 и сл. — стр. 253, строка 1 и сл.

[C сожалением вижу себя вынужденным 1 беспокоить Ваше сиятельство],2 но как дворянин и отец семейства, я должен блюсти мою честь и имя, которое оставляю моим детям.

Какой-то [негодяй] по фамилии Боголюбов,3 на-днях повторял в кофейнях 4 оскорбительные 5 [для меня] 6 отзывы, [ссылаясь при этом] на Ваше имя. Как <?> право <?> 7 [я уверен, что Вы]

Я не имею чести быть лично известен [вам] Вашему Сиятельству, я не только никогда не оскорблял 8 Вас, но по причинам, мне известным, я всегда питал к вам чувства 9 искренние 10 уважения [и] преданности [и даже признательности] 11

Я прошу, князь, чтоб вы отказались от сказанного [Боголюбовым],12 чтоб я знал, как я должен поступить.

Лучше, нежели кто-либо, я знаю расстояние, отделяющее меня от Вас,13 но вы не только знатный вельможа, но и представитель 14 нашего древнего и подлинного 15 дворянства [к которому я имею честь принадлежать] Вы поймете, надеюсь, без труда настоятельную необходимость, заставившую меня поступить таким образом

[Мне необходимо знать, как я должен поступить. Если]

[Если, когда-нибудь] я оскорблял 16 кого-либо, то только по легкомыслию или в качестве возмездия — в первом случае 17 я всегда

Мне противно думать, что какой-то Боголюбов

Умоляю, Ваше сиятельство [отказаться] [от отзывов] [от обвинения] [утверждения Боголюбова, или] не отказать сообщить [мне], как я должен поступить —

420

Стр. 253, строка 20 и сл.

[Некоторые обстоятельства]

Вы взяли на себя напрасный труд, давая мне объяснение 1 [которого я не], которого я у вас не требовал. Вы [мне] позволили себе обратиться к моей жене с не [приличными] 2 замечаниями и хвалились [в],3 что наговорили ей дерзостей. [Общество, которое] 4

Обстоятельства 5 не позволяют мне отправиться в Тверь раньше конца марта месяца [я надеюсь] Прошу меня извинить

Стр. 254, строка 2 и сл.

— Вы взяли на себя напрасный труд, давая мне объяснение, которого я у вас не требовал. Вы позволили себе наговорить дерзостей женщине и хвалиться этим. Ваше имя и общество, в котором вы вращаетесь, обязывает меня привлечь вас к ответу за неприличие Вашего поведения.

Стр. 254, строка 21 и сл.—стр. 255, строка 1 и сл.

С [большой благодарностью] [большим] истинным удовольствием получил я 6 прелестный перевод 7 и столь лестное 8 письмо, его сопровождающее.9 Ваши стихи очень хороши и очень [остры] язвительны. Если правда, как вы говорите в вашем письме, что хотели законным порядком признать вас потерявшим рассудок,—надо сознаться, что с тех пор вы его чертовски приобрели.

Расположение, которое вы, повидимому, ко мне питаете и которым я горжусь, дает мне право с вами говорить 10 с полным доверием 11 [как с собратом]. В вашем письме к г-ну министру народного просвещения вы, кажется, высказываете намерение напечатать ваш перевод, присоединив к нему — Осмелюсь умолять вас, милостивый государь, отнюдь этого не делать. Мне самому досадно, что я дал напечатать 12 одну 13 пьесу, написанную в минуту дурного расположения духа.14

421

[Он<а>] [Она] [Ее напечатание] навлекло на меня неудовольствие одного лица, [голосом] мнением которого я дорожу 1 и которым 2 пренебречь не могу, не оказавшись безрассудным и неблагодарным.3 Будете ли вы настолько добрым, чтоб пожертвовать удовольствием 4 гласности,5 ради мысли оказать услугу собрату,6 который будет чрезвычайно рад продолжить с в<ами> общение,7 начатое [с] при таких приятных обстоятельствах.8

Не воскрешайте с помощью вашего таланта произведения,9 которое без этого впадет в заслуженное им забвение.

Стр. 260, строка 18 и сл. — стр. 262, строка 2 и сл.

<.....> [уничтожил] укротил дворянство [указом] опубликовав Табель о рангах, духовенство — [посредством] [положив свою шпагу] отменив патриаршество [(NB. Наполеон сказал Александру: вы сами у себя поп, это совсем не так глупо)] Но одно дело 10 произвести революцию, другое дело это 11 [ее] закрепить ее 12 результаты [До Екатерины II] продолжали у нас революцию Петра, вместо того, чтобы ее упрочить.13 Екатерина II еще боялась аристократии; [и не поставила границ тем] [тем <...>] Александр сам был якобинцем; 14 [с тех пор] 15 Вот уже 140 16 лет [таб.] как <..> сметает дворянство; и нынешний император первый воздвиг плотину (очень слабую еще) 17 против наводнения демократией, худшей, чем в Америке (Читали <ли Вы> 18 Токвиля? [Он напугал меня] Я еще под горячим впечатлением от его книги и совсем напуган ею.19

422

Что касается духовенства,1 оно вне общества, оно еще носит бороду 2 [оно] [Его нигде 3 не видно, ни в наших гостинных, ни в литературе, ни в] Оно не принадлежит к хорошему обществу. Оно [не выше народа] не хочет быть народом. Наши государи сочли удобным оставить его там, где они его нашли.4 [Оно] Точно у евнухов — у него одна только страсть к власти. Потому его боятся. И [я знаю] некто [который], несмотря на все свое упорство, согнулся перед ним в трудных обстоятельствах — [что в свое время меня взбесило]

[Вы из этого заключаете, что мы не] Религия чужда нашим мыслям и нашим привычкам [к] 5

К счастью, но не следовало этого говорить.

Ваша брошюра произвела, кажется, большую сенсацию. Я не говорю о ней в обществе, в котором [нахожусь].6

Что надо было сказать и что Вы сказали это то, что наше современное 7 общество столь же презренно, сколь глупо; [что оно не заслуживает даже], что это отсутствие общественного мнения, это 8 равнодушие ко всякому долгу [ко всему что] справедливости, права,9 и истине; 10 [это презрение] [циничное] 11 [ко всему], что не является [материальным, полезным] необходимостью. [Это] Это циничное презрение к мысли и к достоинству человека.12 Надо было прибавить (не в качестве уступки, но как правду),13 что правительство всё еще 14 единственный [в] Европеец в России [ и что несмотря на всё то, что в нем есть давящего, грубого, циничного]. И сколь бы грубо [и цинично] 15 оно ни было, от него зависело бы стать сто крат хуже. Никто не обратил бы на это ни малейшего внимания.16

[Завоевания [Игоря] Рюрика [и Олега] сто́ят завоеваний Нормандского ублюдка].17 [Юность России весело прошла 18 в] 19 набеги Олега и Святослава

423

слава и даже [этот порядок вещей] усобицы были 1 только продолжительными поединками — следствие того брожения 2 и той активности, свойственных юности народов, о которых вы говорите в Вашем письме.

Нашествие — печальное и великое зрелище, [я знаю] 3 А <нашествия> нашествие татар, разве это не воспоминание.

Стр. 262; строка 12 и сл. — стр. 264, строка 1 и сл.

  Барон

Прежде всего позвольте мне подвести итог всему тому, что произошло недавно.—Поведение вашего сына было мне полностью известно и не могло быть для меня безразличным; но так как оно не выходило из границ светских приличий и, так как я притом знал, насколько моя жена заслуживает мое доверие и мое <....> исключая <....> на сердце <....> м <.....> женщины <....> муж, если только он не глупец, совершенно естественно делается поверенным своей жены и господином ее поведения. Признаюсь вам, я был не совсем спокоен. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь потешную и жалкую, что моя жена, удивленная такой пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое быть может и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в отвращении самом спокойном и вполне заслуженном.

Но вы, барон, какова была ваша роль во всей этой истории? Вы, представитель коронованной особы, Вы были свод <....> старухе Вы подстерегали <.....> по всем углам, чтоб говорить ей о вашем сыне, а когда, заболев сифилисом, он был [истощен] лекарствами он должен был сидеть дома,4 Вы говорили, бесчестный Вы человек, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына. Это еще не все.5 [Вы видите, что я много знаю, но, подождите, это не всё: я вам говорил, что дело осложнилось. Вернемся к анонимным письмам. Они, конечно, вас интересуют].

2-го ноября у Вас был [от] с Вашим сыном [новое <....> доставило большое удовольствие. Он сказал Вам] [после одного] вследствие одного разговора 6 [<.....> что моя жена] <......> анонимное письмо [<......>] что она теряет голову] 7 <...> нанести решительный удар <.....> ставленное вами и 8 <.....> пляра [ано<нимного> письма] <.....> были разосланы

424

<.....> было сфабриковано с <.......> был уверен что найду моего <.....> не беспокоился больше. В самом деле, после менее чем трехдневных розысков, я уже знал, как мне поступить.1 Если дипломатия есть лишь искусство узнавать, что делается у других, и расстраивать их планы, вы отдадите мне справедливость и признаете, что вы были побиты по всем пунктам.

Теперь я подхожу к цели моего письма: [Может быть, вы желаете знать, что удержало меня до сих пор от того, чтобы обесчестить Вас в глазах нашего двора и двора вашего. Я вам сейчас это сообщу]. Я, как видите, добр, бесхитростен 2 <...> но сердце мое чувствитель<но> <....> Дуэли мне у<же> недостаточно <....> и каков бы ни был ее ис<ход...> достаточно отмщенным ни через <......> ваш сын, ни письмом <...> самый след этого жалкого дела, из которого мне легко будет сделать отличную главу в [<истории>] моей истории рогоносцев.

Имею честь быть, барон, Ваш нижайший и покорнейший слуга

А. Пушкин

Стр. 264, строка 7 и сл.—стр. 265, строка 1 и сл.

  Барон,

Прежде всего позвольте мне по<двести...> тому что пр<оизошло...>

Поведение Ваш<его...> известно уже давно 3 и не могло <...> (так как оно не выходило из границ <...> Приличий и так как при<том> <.....> насколько моя жена заслуживает мое доверие и <.....ува>жение) 4 я довольствовался ролью наблюда<теля...> чтобы вмешаться, когда сочту это с<воев...> Хорошо знал, что красивая внешность стр<асть...> несчастная и двух<летнее> постоянство <.....> всегда производят некоторое <......> молодой женщины, и что тогда <.....> если только он не глупец, делается <.....есте>ственно поверенным своей жены и <......> ее поведения (я вам признаюсь, что я не был <......> без беспокойства).5 Случай, который во всякое <.....вре> мя был бы мне крайне неприятен — вывел <....кста> ти меня из затруднения. Я получил <..... анони> мные.6 я увидел что время пришло <..... восполь>зовался. Остальное вы знаете: я заставил играть <.....> столь (потешную и столь жалкую) <....> такой пошлостью не <.....> и то чувство, которое быть может <......> эта великая и возвышенная <.....> угасло <.....> отвращении самом спокойном и <вполн>е заслуженном.

<....В>ы, барон, вы мне позволите заметить, что роль 7 <...>во всей этой истории <....> Вы представитель <...ко>ронованной Вы были сводником

425

<...> Вашему так называемому незаконнорожденному сыну.1 Всем поведением этого 2 юнца руководили вы. Это вы диктовали ему пошлости <...> отпускали нелепости, которые он о<смеливался ...> Подобно бесстыжей старухе вы под <.....> мою жену по всем углам, чтобы гов <......> сыне, а когда, заболев сифилисом, он был должен <.....> сыном на совещании, на котором <...> удар, казавшийся <.....> <ано>нимное письмо было составлено ... я получил три экземпляра <......> был разослан <....> было сфабриковано с такой неосторожностью <....> первого взгляда (я напал на сле <.....> тора). Я больше об этом не беспокоился, я был <......> найти моего 3 пройдоху. В самом деле, после менее <.....> дней розысков я уже знал положи <......> нет и каков бы ни был ее <......> достаточно отмщенным ни Ваш сын <.....> ни ~ <... сов>сем походила бы на веселый ~ <......> (ч<то...> меня весьма мало смущает) ни ~ письмом, которое я имею честь Вам п<исать> <...> которого копию я сохраняю для моего употребления <... ного>. Я хочу, чтобы Вы дали себе труд <......> сами основания, которые были бы достат<очны> <.....> побудить меня не плюнуть Вам в ли<цо> <.......унич>тожить самый след этого жалкого.

Стр. 265, строка 11 снизу и сл. — стр. 266, строка 1 и сл.

Граф <.....>

[Считаю нужным] сообщить <........> произошло — [один] <..........>

4 но<ября. ......> [в обществе] я <.....> письма а<нонимного......> для чести <......> [Я занялся] по виду <.....> запечатывать [по] <.....> по способу <.....> составлено,—я узн<.......> [человека] кого нибудь <.....> <.... адресован> ого на мое имя <.....> лиц которые их<.... подо>зревая <гнусность> <......> не <перес>лали <..... о>бщем возмущены <......> [гнусностью] <.......> [анонимное и] что <.....> и проч. беспричинное [которое задело] [безупречно] безупреч <......> повто<ряя> причиной этой <.....> мне не подоб<.......> видеть имя м<оей.......> в данном случае с кем бы то ни было <......> [просил] я [так и сделал] Я просил поручить это г-ну Дантесу [который принял вызов через посредничество] барона Геккерна [отца, который] приехал ко мне и принял в<ызов. ....> Г. Дантес <....> прося 15 <...> вы<зов рассматривался ....> как не имевший места <......> я убедился <......> анонимное письмо было от г. г. Г <......> [<вс>ех отношениях] так как я считаю себя единственным судьей [<чести>] моей чести

<......> моей жены, я ~ [вас] не могу, граф, несмотря на всё мое уважение к <........> даже ради [моего] этого уважения ни вручить вам писем <.......> ни вводить в бо́льшие подробности — <.....> считаю своим долгом довести до сведения <.....>ства и общества, что один из пос<.....> иностранных <.....>

426

Стр. 267, строка 3 и сл.

  Барон

[Спешу] [Я только что] [Я только что получил записку, которой Вы меня]

Жена моя и мои свояченицы не преминут явиться на приглаш [ение] Вашего Сиятельства [Я ловлю этот случай] [который доставляет мне случай Вас] [Я ловлю этот]

[Я [пользуюсь] дорожу].

Разрешите мне, барон. Вас просить <?>

[Остаюсь <?>] [Остаюсь <?> господин <?> барон <?> 1 <....> признательным за]

Спешу воспользоваться этим <случаем>, чтобы [выразить вам уверение] заверить вас в <моем>

Стр. 267, строки 25—26.—Барри Корнуолла

Стр. 267, строка 9 снизу и сл. — стр. 268, строка 1 и сл.

Вы меня спросите, что мне помешало [погубить] [вас] 2 обесчестить вас перед лицом нашего двора и двора вашего и погубить вас, как <.......> который за меня отомс<тит> <...> не воображайте этого <.....> еще оставить <...... ж>алкого дела (Из которого я себе сделаю и т. д.), но я это повторяю,3 надо, чтобы все отношения между [моей] вашей семьей и моей были 4 порваны навсегда

Я не могу позволить [ваших] чтобы [Вы делали] [продолжали] [<моей>] моя жена продолжала выслушивать отеческие увещания. Я не [могу поз] волить] [хочу], чтобы рыцарь <?> без страха <?> 5 Г-н <.......> после <.......> в <.....> распутывать то, что <......> Вы, и я <...> остерегаться этого <.....> я знаю цену вам обоим,6 вы же еще меня не знаете —

Стр. 268, строка 19 и. сл.

[ни] и представить ей гнусное повед<ение... >  < ...к>ак жертву [ради]  [ее <?>]  [чести <?>]

Стр. 268, строка 23 и сл.

1

Вот <.......> я желаю <.......> было бы более <.......> который только <что ......>

2

<.....> г. Б. <арон> <......> все это я не <..... т>ерпеть чтобы

Стр. 269, строка 1 и сл.

427

1

<......> Конечно я не <......>—[Однако] <.....> еще м <........> ухаживал и ей отпускал <.....>

Стр. 269, строка 1 и сл.

2

<.........> [я не] <.......> [чувствует] [имеют] [Вы играли вы трое такую роль] знали бы ни 1

[и наконец госпожа Геккерн]

Однако, Ваш сын, недовольный <.......не> могу позволить, чтобы <.......>

Стр. 269, строка 18 и сл.—стр. 270, строка 1 и сл.

 Барон!

Позвольте мне подвести итог тому, что произошло недавно. Поведение вашего сына было мне известно уже давно и не могло быть для меня безразличным. Я довольствовался ролью наблюдателя, готовый вмешаться, когда сочту это своевременным. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения. Я получил анонимные письма. Я увидел, что время действовать пришло, и воспользовался этим. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь жалкую, что моя жена, удивленная такой пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и вполне заслуженном.

Вы позволите мне сказать Вам, барон, что Ваша роль во всей этой истории была не из слишком приличных. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали вашему незаконнорожденному или так называемому сыну. Всем его поведением (впрочем достаточно неловким), вероятно, руководили вы. Это вы, вероятно, диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить ей о любви вашего сына; а когда, заболев сифилисом, он должен был сидеть дома из-за лечения, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы бормотали ей: верните мне моего сына.

Вы хорошо понимаете, барон, что после всего этого [нель<зя>] я не могу терпеть, чтобы были какие бы то ни было отношения между моей и вашей семьями.

Только на этом условии согласился я не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего, к чему я имел и возможность и намерение. Я не желаю, чтобы моя жена еще выслушивала ваши отеческие увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын, после своего мерзкого поведения, смел бы еще разговаривать с моей женой и еще того менее, чтобы он волочился за ней и отпускал ей казарменные каламбуры, в то же время разыгрывая преданность и несчастную

428

любовь, тогда как он просто подлец и негодяй. Итак, я вынужден просить вас, барон, положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым, конечно, я не остановлюсь.

Имею честь быть и т. д.

Стр. 270, строка 15 и сл.

[ Так как г-н Геккерн сын [который себя] считает оскорбленным [я не имею] [я не имею никакого желания, чтобы]

Я не имею ни малейшего желания посвящать петербургских зевак в [мое] мои семейные распри, отыскивая себе секунданта; 1 лично я в нем не нуждаюсь — так как вызывает меня и считает себя оскорбленным г-н Г<еккерн-сын>, пусть он его мне и находит,2 если он не может совершенно без него обойтись,3 я заранее 4 его принимаю, будь то, хотя бы, его ливрейный лакей. Что же касается часа и места и т. д., то я всецело к его услугам. По нашим, русским обычаям, этого достаточно.5

За сим, я имею честь [сообщить Вам] что более мне нечего ответить на письма господ Геккернов. Прошу Вас поверить, виконт, что это мое последнее слово,6 и что я тронусь из дому лишь для того, чтобы ехать на место встречи.7

————