174
Первая половина мая 1825 г. Михайловское.
Жив, жив Курилка!
Как! жив еще Курилка журналист? —
— Живёхонек! всё также сух и скучен
И груб, и глуп, и завистью размучен,
Всё тискает в свой непотребный лист
И старый вздор и вздорную новинку. —
— Фу! надоел Курилка журналист!
Как загасить вонючую лучинку?
Как уморить Курилку моего?
Дай мне совет. — Да... плюнуть на него.
——
Вот тебе требуемая эпиграмма на Каченовского, перешли ее Вяземскому. А между тем пришли мне тот № В.<естника> Евр.<опы>, где напечатан 2-ой разговор лже-Дмитриева, это мне нужно для предисловия к Бахч.<исарайскому> Фонт.<ану>. Не худо бы мне переслать и весь процес (и Вестн.<ик> и Дамс.<кий> Жур.<нал>).
Подпись слепого поэта тронула меня несказанно. Повесть его прелесть — сердись он, не сердись — а хотел простить — простить не мог достойно Байрона. Видение, конец прекрасны. Послание, может быть, лучше поэмы — по крайней мере ужасное место, где поэт описывает свое затмение, останется вечным образцом мучительной поэзии. Хочется отвечать ему стихами, есть ли успею, пошлю их с этим письмом.
Гнедич не получил моего письма? Жаль, оно, сколько помню, было очень забавно. В том же пакете находилось два очень нужные — тебе и Плетневу. Что Плетнев умолк? Конечно бедный болен, Иль Войнаровским недоволен — к стати каковы мои замечания? надеюсь, не скажешь, что я ему кажу — а виноват: Войн<аровский> мне очень нравится. Мне даже скучно, что его здесь нет у меня.
Если можно, пришли мне последнюю Genlis — да Child-Harold — Lamartine <см. перевод> (то-то чепуха должна быть!), да вообще что-нибудь
175
новинького, да и Старину.1 Талию получил и письмо от изд.<ателя>. Не успел еще пробежать: Ворожея показалась мне du bon comique <см. перевод>. А Хмельницкой моя старинная любовница. Я к нему имею такую слабость, что готов поместить в честь его целый куплет в 1-ую песнь Онегина (да кой чорт! говорят, он сердится, если об нем упоминают, как о драмм. писателе). В.<яземский> прав — а всё-таки на него сердит. Надеюсь, что Дель.<виг> и Бар.<атынский> привезут мне и Анахарзиса Клоца, который верно сердится на меня за то, что мне не по нутру Резвоскачущая кровь Гриб.<оедов>а.
Дельвигу объятия мои отверсты. Жду от него писем из эгоизма и пр., из аневризма и проч.
Письмо Ж.<уковского> наконец я разобрал. Что за прелесть чертовская его небесная душа! Он святой, хотя родился романтиком, а не греком, и человеком, да каким еще!
Тиснуть Сарское Село и с Нотой. Напрасно объявляли о Бр.<атьях> Разб.<ойниках>. Их бы можно [хорошо бы] напечатать и в Разн.<ых> Стих.<отворениях>. Богатая мысль напеч. Нап.<олеона>, да цензура.... лучшие строфы потонут.