- 74 -
Наши [поэты] не могут жаловаться на излишнюю строгость
критиков и публики — напротив. Едва заметим в молодом писателе
навык к стихосложению, знание языка, и средств оного, уже тотчас
спешим приветствовать его титлом Гения, за гладкие стишки —
нежно благодарим его в журналах от имени человечества, неверный
перевод, бледное подражание сравниваем без церемонии с бессм.<ертными>
произведениями Гете и Байрона: <*> добродушие смешное, но
безвредное; истинный талант доверяет более собственному
10 суждению, основ.<анному> на любви к искусству, нежели малообдуманному
решению записных Аристархов. [Зачем] лишать златую посредственность
невинных удовольствий [доставляемых] журнальным торжеством.Из наших поэтов Баратынский всех менее пользуется обычной
благосклонно<стию> журналов. Оттого ли, что верность ума, чувства,
точность выражения, вкус, ясность и стройность менее действует
на толпу, чем преувеличение (exagération <См. перевод>) модной поэзии — потому <ли>
что наш поэт некоторыми эпиграммами заслужил негодование братии,
не всегда смиренной, — как бы то ни было, критики изъявляли в
отношении к нему или недобросовестное равнодушие или даже
20 неприязненное расположение. Не упоминая уже об известных шуточках
покойного Благонамеренного, известного весельчака — заметим для
назидания молодых писателей, что появление Эды, произведения
столь замечательного оригинальной своею простотою, прелестью
рассказа, живостью красок — и очерком характеров, слегка, но
мастерски означенных, появление Эды подало только повод к
неприличной статейке в Сев.<ерной> Пчеле и слабому возражению, кажется,
в М.<осковском> Т.<елеграфе>.Как отозвался М.<осковский> В.<естник>
об собрании стихотворений нашего первого элегического поэта! —
Между тем Баратынский спокойно усовершенствовался — последние
30 его произведения являются плодами зрелого таланта. Пора
Баратынскому занять на русском Парнасе место, давно ему принадлежащее.__________
<*> Таким образом набралось у нас несколько своих Пиндаров,
Ариостов и Байронов и десятка три писателей, делающих истинную
честь нашему веку.
- 75 -
[Его] последняя поэма Бал, напечатанная в Сев.<ерных> Цве<тах>,
подтверждает наше мнение. Сие блестящее произведение исполнено
оригинальных красот и прелести необыкновенной. Поэт с
удивительным искусством соединил в быстром рассказе тон шутливый
и страстный, метафизику и поэзию.Поэма начинается описанием московского бала. — Гости
съехались, пожилые дамы сидят в пышных уборах, сидят около стен
и смотрят на толпу с тупым вниманием. Вельможи в лент.<ах> и
звездах сидят за картами, и встав из<-за>л.<омберных> ст.<олов>,
10 иногда приходятВзглянуть на <мчащиеся пары
Под гул порывистый смычков.>Молодые красавицы кружатся около их.
Гусар крутит свои усы,
Писатель чопорно <острится.>Вдруг все смутились; посыпались вопросы. Княгиня Нина вдруг
уехала с бала.<Вся зала шопотом полна:
„Домой уехала она!
20 Вдруг стало дурно ей“. Ужели?
— В кадрили весело вертясь,
Вдруг помертвела! — Что причиной?
Ах, боже мой! Скажите, князь,
Скажите, что с княгиней Ниной.>— Бог весть, отвечает с супружеским равнодушием князь, занятый
своим бостоном. Поэт отвечает вместо князя, ответ и составляет
поэму.Нина исключительно занимает <нас.> Характер ее [совершенно]
новый, развит con amore, широко и с удивительным искусством,
30 для него поэт наш создал совершенно сво<еобразный> язык и
выразил на нем все оттенки своей метафизики — для нее расточил он
всю элегическую негу, всю прелесть своей поэзии.< Презренья к мнению полна,
Над добродетелию женской
Не насмехается ль она,
Как над ужимкой деревенской?
Кого в свой дом она манит:
Не записных ли волокит,
Не новичков ли миловидных?
40 Не утомлен ли слух людей
- 76 -
Молвой побед ее бесстыдных
И соблазнительных связей?
Но как влекла к себе всесильно
Ее живая красота!
Чьи непорочные уста
Так улыбалися умильно!
Какая бы Людмила ей,
Смирясь, лучей благочестивых
Своих лазоревых очей
10 И свежести ланит стыдливых
Не отдала бы сей же час
За яркий глянец черных глаз,
Облитых влагой сладострастной,
За пламя жаркое ланит?
Какая фее самовластной
Не уступила б из харит?
Как в близких сердца разговорах
Была пленительна она!
Как угодительно-нежна!
20 Какая ласковость во взорах
У ней сияла! Но порой,
Ревнивым гневом пламенея,
Как зла в словах, страшна собой,
Являлась новая Медея!
Какие слезы из очей
Потом катилися у ней!
Терзая душу, проливали
В нее томленье слезы те:
Кто б не отер их у печали,
30 Кто б не оставил красоте?>Напрасно поэт берет иногда строгий тон порицания, укоризны,
напрасно он с принужденной холодностью говорит о ее смерти,
сатирически описывает нам ее похороны, и шуткою кончит поэму
свою. Мы чувствуем, что он любит свою бедную, страстную героиню.
Он заставляет и нас принимать болезненное соучастие в судьбе
падшего, но еще очаровательного создания.Арсений есть тот самый, кого должна была полюбить бедная
Нина. Он сильно овладел ее воображением, и никогда вполне
не удовлетворя ни ее страсти, ни любопытству — должен был
40 до конца сохранить над нею роковое свое влияние (ascendant).<1828>