418

<В 179* ГОДУ ВОЗВРАЩАЛСЯ Я...>

В 179* <году> возвращался я в Лифляндию, с веселою мыслию
обнять мою старушку мать после четырехлетней разлуки. Чем
более приближался я к нашей мызе, тем сильнее волновало меня
нетерпение. Я погонял почтаря, хладнокровного моего единоземца,
и душевно жалел о русских ямщиках и об удалой русской езде.
К умножению досады, бричка моя сломалась. Я принужден был
остановиться. К счастию станция была недалеко.

Я пошел пешком в деревню, чтоб выслать людей к бедной моей
10 бричке. Это было в конце лета. Солнце садилось. С одной стороны
дороги простирались распаханные поля, с другой — луга, поросшие
мелким кустарником. Издали слышалась печальная песня молодой
эстонки. Вдруг в общей тишине раздался явственно пушечный
выстрел... и замер без отзыва. Я удивился. В соседстве не
находилось ни одной крепости; каким же образом пушечный выстрел
мог быть услышан в этой мирной стороне? Я решил, что, вероятно,
где-нибудь по близости находился лагерь, и воображение перенесло
меня на минуту к занятиям военной жизни, мною только что
покинутой.

20 Подходя к деревне, увидел я в стороне господский домик. На
балконе сидели две дамы. Проходя мимо их, я поклонился — и
отправился на почтовый двор.

Едва успел я справиться с ленивыми кузнецами, как явился ко
мне старичок, отставной русский салдат, и от имени барыни позвал
меня откушать чаю. Я согласился охотно и отправился на господский
двор.

Дорогой узнал я от салдата, что старую барыню зовут Каролиной
Ивановной, что она вдова, что дочь ее Екатерина Ивановна —
уже в невестах, что обе такие добрые, и проч....

30 В 179* <году> мне было ровно 23 года, и мысль о молодой
барыне была достаточна, чтоб возбудить во мне живое любопытство.

Старушка приняла меня ласково и радушно. Узнав мою фамилию
Каролина Ивановна сочлась со мною свойство̀м, и я узнал в ней

419

вдову фон В., дальнего нам родственника, храброго ген<ерала>
убитого в 1772 году.

Между тем как я по видимому со вниманием вслушивался <в>
генеалогические исслед<ования> доброй Каролины Ивановны, я
украдкою посматривал на ее милую дочь, которая разливала чай, и мазала
свежее, янтарное масло на ломтики домашнего хлеба. 18 лет,
круглое румяное лицо, темные, узенькие брови, свежий ротик и
голубые глаза — вполне оправдывали мои ожидания. Мы скоро
познакомились, и на третей чашке чаю уже обходился я с нею,
как с кузиною. Между тем бричку мою привезли; Иван пришел
мне доложить, что она не прежде готова будет, как на другой
день утром. Это известие меня вовсе не огорчило, и по приглашению
Каролины Ивановны я остался ночевать.