- 110 -

СЛОВАРНАЯ СПРАВКА ПУШКИНА

(комментарий к комментарию)

Среди пушкинских текстов внимание лексикологов и лексикографов привлекает неясного назначения лексикографическая справка, адресованная П. А. Вяземскому:

«Араб (женского р. не имеет), житель или уроженец Аравии, аравитянин. Караван был разграблен степными арабами.

Арап, ж. арапка, так обыкновенно называют негров и мулатов. Дворцовые арапы, негры, служащие во дворце. Он выезжает с тремя нарядными арапами.

Арапник, от польского Herapnik (de harap, cri de chasseur pour enlever aux chiens la proie. Reiff) NB harap vient de Herab.

А право, не худо бы взяться за Лексикон, или хоть за критику лексиконов» (XVI, 208).

Эта записка впервые и довольно подробно прокомментирована в «Письмах последних лет» Пушкина. Отсутствие прямых фактов заставило дать комментарий в модальных рамках приблизительности и предположения. Вот его опорные моменты: записка «точной датировке не поддается» (конец мая 1835—1836 гг.); «Назначение лексикографической справки, сделанной Пушкиным для Вяземского, неизвестно. Возможно, что она была обоснованием каких-то замечаний Пушкина по поводу словоупотребления в статьях Вяземского» (что случалось и прежде); «Не исключена также возможность, что письмо написано как лексический комментарий к „Арапу Петра Великого“» (также для Вяземского); «Можно думать, что замечание Пушкина о необходимости „критики лексиконов“ прямо или косвенно связано с его участием в работе Российской академии в 1833—1834 гг.».1 В комментарии совсем опущена лексикографическая интерпретация текста.

Представляется, что дальнейшего обоснования и уточнения требуют датировка заметки, ее отправная точка (повод), ее назначение, ее источники. Обсуждению этих вопросов и посвящена статья.

Внимание Пушкина к семантике слов араб и арап не случайно: в конце XVIII — первой трети XIX в. нередко — в литературе, в устной речи, в словарях — наблюдалось смешение этих слов. Они употреблялись синонимично в широком аспекте значений: с одной стороны, «араб», «аравитянин», с другой — «арап», «негр», «мавр», «мулат» (шире — «человек с темной или черной кожей»). См. примеры: «Великий натуралист Линней в своей „Системе натуры“ называет сих чудных тварей ночными людьми, или белыми арабами. Они живут в середине Африки <...> Тело их бело, как молоко, и вполовину меньше нашего, волосы курчавы»;2 «Арапская, или арабская, живопись».3 Поскольку ни первое (1789—1794), ни второе (1806—1822) издания «Словаря Академии Российской» не дают ни одного из вышеперечисленных слов, обратимся к русско-иноязычным словарям, имевшим практический

- 111 -

характер и потому менее подверженным академической регламентации в отборе слов. Словарь Нордстета: арап — ein Mohr, Neger, une More, Négre, но арабка (sic!) — eine Mohrin, Négerin, une Négresse;4 словарь Гейма: аравитянин — l’arabe, der Araber, аравитянка — l’arabe, die Araberinn;5 словарь Рейфа: араб — un negre, арабка — une négresse.6 Литературный пример середины века: «Черная, как поношенный атлас, старуха-негритянка, с платком на голове, чистила ножи. Увидев меня, она высунула язык <...> Хозяйка, заметив, как встречает нас арабка, показала на нее, потом на свою голову <...> давая знать, что та не в своем уме» (Гончаров. «Фрегат „Паллада“», т. I, гл. 4). Такое смешение слов и понятий было настолько распространено, что еще В. И. Даль в своем известном словаре (60-е годы) в словарной статье на арап вынужден был предостеречь: «Арапа нельзя смешивать с арабом, аравитянином, как и производные: арапский, арабский».7

Орфоэпическое сходство слов араб и арап8 при слабом знакомстве с этнической географией привело к отождествлению понятий и появлению орфографической пары араб / арап. В конце XVIII — первой трети XIX в. надо было быть достаточно образованным человеком, чтобы различать то и другое. Нечеткая, неоднозначная соотносимость между словами и понятиями требовала какого-то решения.

В записке Вяземскому Пушкин выстроил две лексические цепочки: арап / арапка, негр, мулат и араб, аравитянин. Почти все эти слова нашли свое правильное объяснение в толковых словарях русского языка лишь после смерти поэта: негр — в академическом словаре 1847 г., мулат — в словаре Даля, араб и аравитянин — в «Словаре русского языка» 1895 г. (под редакцией Я. Грота).9 Только в словаре П. И. Соколова, имевшемся у Пушкина, даны слова арап и арапка с соответствующими толкованиями.10 Поэтому в построении двух своих словарных статей (на слова араб и арап / арапка) Пушкин мог опереться на существующие словари лишь отчасти.

Прежде чем перейти к конкретному рассмотрению словарной справки Пушкина, отметим, что сам он не только смыслоразличительно употреблял слова араб и арап, не только синонимически использовал слова арап (всего 52 раза) и негр (15 раз),11 но и усматривал их синоним в слове африканец, См. в первой же главе «Арапа Петра Великого»: «молодой африканец», «арап Ибрагим», «смотрели на молодого негра». Однако контекст употребления

- 112 -

этих слов здесь и в других местах говорит о том, что слово африканец для Пушкина (и это соответствует действительности) — синоним не языковой, а текстуальный; поэтому Пушкин не включил его в словарную статью на слово арап.

По своему содержанию пушкинская записка как бы делится на две части: толкующую и этимологическую; в первой раскрывается значение слов араб и арап, во второй — происхождение слова арапник. Заключительный абзац на первый взгляд мало мотивирован и может быть понят лишь в контексте ситуации, вызвавшей записку.

Значение слова араб раскрывается Пушкиным не только описательно, но и через синоним аравитянин, что вполне согласуется с тогдашней семантикой этого слова (ныне эта синонимическая связь утрачена). Указание на отсутствие формы женского рода («женского р. не имеет») применительно к прежней языковой норме также безошибочно. Даже в «Словаре русского языка» конца XIX в. (1895) слово арабка еще сопровождалось пометой «малоупотр.». Кстати сказать, подобные указания (вроде пушкинского, т. е. относящиеся к установлению нормы словоупотребления) вообще не были в арсенале тогдашней русской лексикографии. Эта оговорка Пушкина была, по-видимому, продиктована особыми обстоятельствами, вызвавшими записку (о них см. ниже).

Первый абзац заметки носит характер словарной статьи толкового словаря филологического типа. В ней есть основные ее элементы: заголовочное слово, истолкование его значения, пример употребления слова в контексте. И толкование, и контекст даны по-пушкински сжато. Возникает вопрос: каково происхождение фразы «Караван был разграблен степными арабами»? Самостоятельна ли она, извлечена ли откуда-нибудь или навеяна чем-то? Сходную по описанной ситуации фразу можно найти в повести Ж. Ф. Мармонтеля «Безонские лодочники» («Les bateliers de Besons»), имевшейся в библиотеке Пушкина:12 «Je suivais une caravane pour gagner la Syrie, oú j’allais m’embarquer, lorsqu’au-delá de Tigre, dans les plaines du Diarbek, la caravane fut attaquée par les Arabes, et les bons Musulmans et moi nous fûmes tous dévalisés»13 («Я следовал за караваном, чтобы достичь Сирии, где намеревался сесть на корабль, когда за Тигром, в степях Диарбека, на караван напали арабы и ограбили всех добрых мусульман и меня»). Совпадение ситуации и лексического инвентаря во фразах Мармонтеля и Пушкина вызывает мысль о том, что в поисках оправдательного примера Пушкин — по памяти или обратившись к тексту — мог оттолкнуться от французского источника, хотя с таким же правом можно говорить и о самостоятельности пушкинской фразы.14

- 113 -

Семантически разграничив слова араб и арап, Пушкин обратил внимание на их женские соответствия. Если названия араб и арап являются неизбежно общеупотребительными в силу их этнонимического значения (занимают важное место в иерархии понятий, являясь денотатом понятия «представитель такого-то народа, такой-то этнической группы», что превращает их в слова общего рода), то женские соответствия подобных слов появляются в заимствующем языке не с той же неизбежностью и во многом зависят от внутренних потребностей самого языка. Пушкин в своей справке отметил то, что было в узусе: слово араб «женского р. не имеет», к слову арап — «ж. арапка».15 Причем оба эти указания дополнительно вписаны в записку (XVI, 208); это говорит о том, что они появились позднее, когда были написаны по крайней мере два первых абзаца,16 и в результате каких-то дополнительных размышлений.

В пушкинском истолковании слова арап наблюдается некоторое сходство с соответствующим толкованием в словаре Соколова. На такую мысль наталкивает однотипность синтаксических конструкций фраз. В словаре Соколова о слове арап: «Так в просторечии называют негров, людей чернотелых»; у Пушкина: «так обыкновенно называют негров и мулатов». Если узусная оценка слова («в просторечии» и «обыкновенно») зависит не от истолкователя, а от самого слова, от его положения относительно тогдашней лексико-стилистической нормы, то однотипное построение фраз и бросающееся в глаза совпадение лексики позволяют, кажется, думать, что Пушкин мог воспользоваться домашним экземпляром словаря Соколова.

- 114 -

В абзаце на слово арап Пушкин приводит сочетание дворцовые арапы — постольку, поскольку в нем слово арап предстает в несколько ином смысле: «чернокожий слуга». Следует отметить, что Пушкин первый это употребительное тогда значение оформил лексикографически (оно впервые фиксируется в словаре Даля).

Теперь перейдем к этимологической части пушкинской записки. Пушкин не дает истолкования слова арапник — очевидно, потому, что не было в этом конкретной (вызванной задачей справки) необходимости и, возможно, потому, что данное слово присутствовало во всех словарях. И если оно могло вызвать интерес, то не своим содержанием или написанием, а происхождением.

Пушкин — хотя и не дословно — выписал этимологию слова из словаря Рейфа, сославшись на него (Reiff). Этимологическая цепочка, приводимая Рейфом, в основном верна (она не объясняет перехода harap—>herapnik).17 Делая выписку, Пушкин акцентировал внимание адресата записки (дав помету NB) на исходные элементы цепочки: herab и harap, т. е. прокомментировал этимологические данные с нужной ему целью (об этой предположительной цели речь ниже). Следует попутно отметить, что, приняв рейфовскую этимологию слова арапник, Пушкин отверг соотносимость слов араб и negre (трудно предположить, что он не взглянул на интересовавшее его слово, находящееся к тому же рядом).

Прежде чем перейти к заключительному абзацу записки, выскажем соображения о более или менее ясной цели ее написания и предполагаемом поводе. Общая ее задача: внести ясность в не различавшиеся многими значение и (в связи с этим) написание слов араб и арап. Что же могло послужить конкретным поводом к записке?

Записка адресована Вяземскому, из чего делалось осторожнее предположение, что «она была обоснованием каких-то замечаний Пушкина по поводу словоупотребления в статьях Вяземского».18 Однако ни предшествующим комментатором, ни нами пока не обнаружены следы, указывающие на связь пушкинской лексической справки с текстами Вяземского.

Публикаторы записки датируют ее второй половиной 1835—1836 г. (XVI, 208) или концом мая 1835—1836 г.19 Из этих датировок мы и исходим. Поиски публикаций, с которыми могла бы быть связана пушкинская словарная заметка, привели к роману И. И. Лажечникова «Ледяной дом», в котором имеются интересующие нас слова и именно в той орфографии, которую Пушкин отрицал: араб ( = арап) и арабка ( = арапка). Цитируем по первому изданию романа, полученному Пушкиным от автора (пушкинский экземпляр утрачен): «Из-за высокой спинки кресел видна черная, лоснящаяся голова, обвитая белоснежной чалмой, как будто для того, чтобы придать еще больше достоинства ее редкой черноте. Можно было бы почесть ее за голову куклы, так она неподвижна, если бы в физиономии

- 115 -

араба не выливалась душа возвышенно-добрая» (ч. I, гл. 1); «Молодая пригожая негритянка с коралловым ожерельем вокруг черной шеи <...> умильно улыбнулась своему соотечественнику <...> Араб с своею соотечественницею отошли в сторону» (ч. II, гл. 10); «Не покидай меня, — сказала Мариорица, стиснув руку арабке» (ч. IV, гл. 8).

По выходе в свет (июль 1835 г.)20 «Ледяной дом» вызвал большой интерес и толки. «Говорят о новом романе Лажечникова», — писал Вяземский А. И. Тургеневу 8 сентября 1835 г.21 «Скажу вам как человеку, который меня любит <...> что в Петербурге мой „Ледяной дом“ имел успех, какого еще не имел на Руси ни один роман: у Сампсониевского кладбища, где похоронен Волынский, был настоящий съезд карет <...> Письмами, исполненными похвал, я завален», — сообщал Лажечников Белинскому 12 ноября 1835 г.22

Среди читателей романа были и такие, которые заинтересовались не только фабулой и ее исторической подоплекой, но и как произведением, имеющим литературные и языковые достоинства. Пушкин, указав недостатки романа по исторической части и высоко оценив его художественную сторону, писал Лажечникову 3 ноября 1835 г.: «Позвольте сделать вам филологический вопрос, коего разрешение для меня важно: в каком смысле упомянули вы слово хобот в последнем вашем творении и по какому наречию?» (XVI, 82). Вопрос этот свидетельствует о более чем внимательном (доходящем до каждого слова) чтении романа Пушкиным.

Если словарная справка составлена для Вяземского, если она, по нашему предположению, мотивирована словоупотреблением Лажечникова, то для ее датировки необходимо выяснить, когда Пушкин и Вяземский прочли роман и могли вести о нем разговор.

Вяземский в письме А. И. Тургеневу от 8 сентября, сообщая последнему о толках вокруг романа, оговаривается, что он его еще не читал. Пушкин 7 сентября выехал из Петербурга, не прочитав романа, и вернулся 15—23 октября.23 Октябрем — ноябрем датируется его неустановленная запись: «На днях прочел я новый роман Лажечникова».24 3 ноября Пушкин пишет цитированное выше письмо Лажечникову. Отсюда, кажется, следует, что Пушкин прочитал «Ледяной дом» в конце октября — начале ноября и что соответствующий обмен мнениями с Вяземским не мог состояться ранее этих дней, хотя и мог произойти в любое время потом, Уместно все же предположить, что скорее всего он состоялся под свежим впечатлением от прочитанного романа, т. е. в конце октября — ноябре 1835 г.

Словарная справка Пушкина составлена для Вяземского. За нею нам слышится их спор об употреблении Лажечниковым слов араб и арабка. Во всяком случае, сам Вяземский прибегал к подобному словонаписанию:

- 116 -

«Пушкину поклон. Что его дело? Дядя его выпотел послание к другому племяннику (Л. С. Пушкину, — Е. Л.), белому арабу» (из письма к В. Ф. Вяземской от 17 июля 1824 г.).25 В пользу предположения о том, что между двумя поэтами состоялся спор о правильном значении и, в связи с этим, написании слов араб и арап, косвенно говорит знак NB в этимологической части записки: им Пушкин обращает внимание оппонента на приводимый авторитетным словарем исходный этимологический элемент слова арапник (нем. herab). По-видимому, в ходе разговора это русское слово было привлечено по сходству (арап — арапник), иначе трудно объяснить его появление в справке.

Наконец, о последнем абзаце пушкинской записки: «А право, не худо бы взяться за Лексикон, или хоть за критику лексиконов». Предположение о том, что «замечание Пушкина о необходимости „критики“ лексиконов прямо или косвенно связано с его участием в работе Российской академии в 1833—1834 гг.»,26 может быть принято лишь в самой общей форме.

Высоко оценивая быструю и успешную работу Академии по созданию первого толкового словаря русского языка (1789—1794, в 6 томах), Пушкин сдержанно относился к ее деятельности по подготовке нового словаря.27 «Если издание словаря 1789—1794 гг. удовлетворяло современности и осознавалось как монументальный памятник эпохи, то шишковская его редакция явно отставала от своего времени».28 Пушкин, избранный в Академию, не принял никакого участия в словарной деятельности.29

Не связана с созданием нового академического словаря пушкинская лексикографическая заметка и в практическом плане: 28 января 1832 г., когда Пушкин в первый раз присутствовал на заседании Академии как ее новоизбранный член, обсуждали слова, идущие после прилагательного бумазейный;30 к октябрю 1835 г., т. е. к предполагаемому времени написания записки, Академия коллективно проработала словарные листы до слова вытрясаться31 (в пушкинской же записке — слова на а).

Не вернее ли предположить, что пушкинское «не худо бы взяться за Лексикон» есть выражение его неудовлетворенности существующими словарями вообще? Во всяком случае, сама лексическая справка — уже их критика.32

- 117 -

В этом комментарии к комментарию мы — в силу той же неизбежности (отсутствие бесспорных фактов) — остались в рамках приблизительности и предположения. Но наши предположения основаны на дополнительных соображениях относительно датировки, цели, повода, происхождения и содержания лексической записки Пушкина.

Е. А. Левашов

_______

Сноски

Сноски к стр. 110

¹ Пушкин. Письма последних лет. 1834—1837. Л., 1969, с. 350.

² Московский журнал, 1792, ч. VII, с. 252.

³ [Яновский Н.]. Новый словотолкователь..., ч. I. СПб., 1803.

Сноски к стр. 111

⁴ Нордстет И. Российский, с немецким и французским переводами, словарь, ч. I. А — Н. СПб., 1780.

⁵ Гейм И. Новый российско-французский словарь..., т. I. А — К. М., 1799.

⁶ Рейф Ф. Русско-французский словарь..., т. I. А — О. СПб., 1835.

⁷ Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка, т. I.

⁸ Образованы от самоназвания арабских народов аль-араб. Второе пришло к нам через тюркские языки (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка, т. I. А — Д. М., 1964, с. 83).

⁹ Даль, употребив слово араб в приведенной выше фразе, все же не дал его в качестве заголовочного (т. е. толкуемого) слова.

¹⁰ Соколов П. Общий церковно-славяно-российский словарь..., ч. 1. СПб., 1834.

¹¹ Цифры взяты из «Словаря языка Пушкина».

Сноски к стр. 112

¹² См.: Модзалевский Б. Л. Библиотека Пушкина. — В кн.: Пушкин и его современники, вып. IX — X. СПб., 1910, с. 282.

¹³ Oeuvres comptètes de Marmontel. Nouvelle édition. Т. V. Paris, 1818, p. 316.

¹⁴ Подобная конденсация смысла вообще характерна для Пушкина-переводчика. В этом смысле показателен отрывок из его перевода написанной на немецком языке биографии А. П. Ганнибала. Сопоставим ниже три текста. Немецкий текст: «Doch die merklichen Vorzüge die Frankreich zu der Zeit für Rußland hatte; die damalige Pracht des Hofes und selbst die eingenehmere Himmelsgegend, die der Natur eines Afrikaners angemeßener waren, hatten für ihn so viele unwiederstehenlich Reitze, daß er seiner Beruf nach Norden nicht so gleich gefolget...». Современный перевод: «Однако заметные преимущества, которые Франция в то время имела перед Россией, тогдашняя роскошь двора и даже климат, более благоприятный природе африканца, представляли для него столько невообразимой прелести, что он не сразу последовал вызову на север...». Конспективный перевод Пушкина: «Но просвещение, роскошь и самый климат Франции остановили молодого арапа — и для того он отлагал свое возвращение...». См.: Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты. М. — Л., 1935, с. 47, 53, 37.

В библиотеке Пушкина повесть Мармонтеля была не только на языке оригинала, но и на русском языке в переводе Карамзина (см.: Модзалевский Б. Л. Библиотека Пушкина, с. 48—49). Вот как читается в этом переводе приведенная выше французская фраза: «Уже мы были недалеко от Сирии, где мне надлежало сесть на корабль; уже караван, к которому я пристал, переправился через Тигр, как вдруг откуда ни взялись арапы, напали на караван и ограбили всех добрых мусульман, а с ними и меня, доброго христианина» (Новые Мармонтелевы повести, изданные Н. Карамзиным. Пер. с франц. Ч. 2. Изд. 2-е. М., 1815, с. 19). Нетрудно заметить, что если Пушкин и воспользовался повестью Мармонтеля, то скорее на языке оригинала, чем в переводе. Следует также отметить, что даже Карамзин для передачи французского arabe использовал слово арапы.

Сноски к стр. 113

¹⁵ У самого Пушкина нет ни одного случая употребления слова арабка и лишь трижды употреблено слово арапка.

¹⁶ Или после написания третьего абзаца, в котором использован словарь Рейфа, дающий несуществующую, по мнению Пушкина, форму арабка, что и могло побудить его к вставке.

Сноски к стр. 114

¹⁷ Этот пробел восполняет словарь Линде, имевшийся у Пушкина (Linde M. S. B. Slownik języka polskiego, t. 1, cz. 2. G — L. Warszawa, 1808, s. 820). См.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка, т. I, с. 83.

¹⁸ Пушкин. Письма последних лет, с. 350.

¹⁹ Там же, с. 177.

Сноски к стр. 115

²⁰ См.: Рукою Пушкина, с. 213. Ср.: роман поступил «в продажу в конце лета» (Опульский А. И жизнь и перо на благо отечества. М., 1968, с. 112).

²¹ Остафьевский архив князей Вяземских, т. III. СПб., 1899, с. 268.

²² Белинский и его корреспонденты. М., 1948, с. 177.

²³ См.: Ободовская И., Дементьев М. Вокруг Пушкина. М., 1975, с. 373.

²⁴ Рукою Пушкина, с. 213. Написано на черновике стихотворения «На выздоровление Лукулла», перебеленный автограф которого датируется 9 ноября 1835 г. (III, 1265).

Сноски к стр. 116

²⁵ Остафьевский архив князей Вяземских, т. V, вып. 1. СПб., 1909, с. 31.

²⁶ Пушкин. Письма последних лет, с. 350.

²⁷ См. подробнее об этом: Левашов Е. А. Пушкин и академические толковые словари. — Русская речь, 1977, № 3.

²⁸ Державин Н. С., Обнорский С. П. История техники издания Словаря русского языка Академии наук СССР. — Вестник АН СССР, 1932, № 7, с. 19.

²⁹ См.: Модзалевский Б. Л. Пушкин — член Российской академии. — Изв. АН СССР, 1934, № 5, с. 50.

³⁰ Архив АН СССР, ф. 8, оп. 1, № 38 (1833), л. 11.

³¹ См.: Розанова В. В. Словарь церковнославянского и русского языка Академии наук. СПб., 1847. Т. I — IV (История создания, принципы построения). Л., 1952, с. 309 (канд. дис.).

³² Ср.: «В 1835 г. он (Пушкин, — Е. Л.) сообщает в письме П. А. Вяземскому целый проект словаря русского языка. Араб и т. д.» (Малаховский В. А. Язык писем Пушкина. — Изв. АН СССР, 1937, Серия обществ. наук, № 2/3, с. 582).