- 58 -

Л. М. АРИНШТЕЙН

ОДЕССКИЙ СОБЕСЕДНИК ПУШКИНА

Личность таинственного англичанина, философа-атеиста, о котором Пушкин писал из Одессы в Москву весною 1824 г., давно привлекает внимание пушкиноведов. Это и понятно. Мало о ком из своих одесских собеседников (да и не только одесских) Пушкин говорил с таким неподдельным интересом и уважением: «единственный умный афей (атеист, — Л. А.), которого я еще встретил» (XIII, 92). Мало у кого великий поэт в пору своей творческой зрелости стал бы брать «уроки чистого афеизма» (XIII, 92). К тому же, как свидетельствует Пушкин, англичанин-философ «исписал листов 1000, чтобы доказать qu’il ne peut exister d’être intelligent Créateur et régulateur1 — мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души» (XIII, 92).

Как видно из письма, Пушкин был знаком если не с самой этой рукописью, то с ее содержанием (в чем же еще могли заключаться «уроки чистого афеизма»?) и немало над нею размышлял: «Система не столь утешительная, как обыкновенно думают, но, к несчастью, более всего правдоподобная» (XIII, 92). Возможно, когда-нибудь эта рукопись (или же какая-то ее опубликованная версия) будет обнаружена, и один из вероятных путей к ее разысканию — знакомство с фактами биографии ее автора.

Наконец, — немаловажная деталь — письмо Пушкина, перлюстрированное московской полицией и доложенное императору, послужило одной из причин, может быть даже основной причиной, исключения Пушкина с государственной службы и вторичной его высылки — на сей раз из Одессы в Михайловское.2 Небезынтересно

- 59 -

безынтересно знать, кто оказался невольным виновником новых злоключений поэта и как перехваченное письмо повлияло на его собственную судьбу.

Трудами П. В. Анненкова, П. О. Морозова, М. П. Алексеева, Б. Л. Модзалевского установлено, что англичанин-философ — не кто иной, как домашний врач Воронцовых Уильям Хатчинсон (W. Hutchinson) — «Гутчинсон», как транслитерировали это имя в XIX — начале XX столетия.3 Ими же собраны некоторые биографические сведения о Хатчинсоне, дополненные затем работами Л. П. Гроссмана и Г. Струве.4 Однако подлинных биографических фактов известно пока крайне мало, а характеристика, которую дают Хатчинсону два последних исследователя, основана на более или менее удачных догадках, полностью исключающих друг друга.5

***

Справочно-биографическая литература — общая и специальная — никаких сведений о Хатчинсоне не содержит.6 Источниками для его биографии служили до сих пор случайные и разрозненные упоминания о нем в мемуарной литературе; известна также его диссертация «О детоубийстве: физиологический и юридический аспект» («On infanticide in its relations to physiology and jurisprudence», 1820). В дополнение к этому нами обследована медицинская литература соответствующего периода, где, как выяснилось, содержатся материалы, позволяющие несколько

- 60 -

расширить представление о личности и деятельности Хатчинсона;7 учтены также некоторые рукописные источники.

Уильям Хатчинсон родился в январе 1793 г.; он был четвертым сыном в семье капитана Эманьюэла Хатчинсона.8 Относящиеся к 1819—1821 гг. материалы позволяют составить определенное представление о первых шагах профессиональной карьеры У. Хатчинсона, о его научных интересах и до известной степени о его характере.

Получив в начале 1810-х годов диплом хирурга, Хатчинсон после нескольких лет хирургической практики занялся научно-издательской работой: с января 1819 г. он вместе с Сэмюэлем Фазергилом (S. Fothergill) был редактором ежемесячника «London Medical and Physical Journal». До появления в середине 1820-х годов изданий «The Lancet», «The London Medical gazette», «Medico-Chirurgical review» это был ведущий медицинский журнал Англии.9 Его издатель Джон Саутер (J. Souter) привлекал к поочередному редактированию (сроком на два-три года) врачей — практиков и теоретиков различных направлений; в одну из таких «сменных» редакций, подготовившую выпуски журнала на 1819, 1820 и первые шесть месяцев 1821 г. (тома 41—45), и входил Хатчинсон.

Приступая к работе в журнале, Хатчинсон был рядовым хирургом: на титульных листах журнальных номеров за первые месяцы 1819 г. вслед за его именем скромно значилось: «хирург» («W. Hutchinson, Esq., Surgeon»). Однако не прошло и года, как он стал «членом Лондонской королевской коллегии хирургов» (Member of the Royal College of Surgeons of London). В сложной иерархии медицинских степеней и званий эта формулировка означала весьма высокую (хотя и не самую высшую) ступень профессиональной квалификации. С января по июнь 1820 г. в журнале печаталась упомянутая выше докторская диссертация Хатчинсона,10 вышедшая затем отдельной книгой.11 Окончание работы датировано: «Сэквил-Стрит, 1 мая 1820 г.». Соответственно, во второй половине 1820 г. на титульном листе журнала вслед за именем Хатчинсона появляются буквы M. D. — доктор медицины.

- 61 -

Одна из важных обязанностей редактора журнала состояла в подготовке аналитических обзоров состояния медицинской науки за очередное полугодие. Хатчинсону принадлежат четыре таких обзора, открывающих 43-й, 44-й, 45-й и 46-й тома журнала.12

Из работ Хатчинсона видно, что его привлекала главным образом экспериментальная физиология,13 которая считалась тогда отраслью хирургии. Не исключено, что «1000 листов», в которых, по словам Пушкина, Хатчинсон доказывал, «что не может существовать некий высший разум — творец и распорядитель», и «мимоходом уничтожал слабые доказательства бессмертия души», представляли собой труд по физиологии в атеистическом освещении. Подобная философская концепция не была чем-то необычным в среде английских естествоиспытателей (биологов и физиологов) 1820-х годов и в своем развитии, как известно, вскоре привела к становлению дарвиновской теории происхождения видов.

Работы Хатчинсона позволяют утверждать, что их автор принадлежал к поколению ученых, преодолевших ограниченность умозрительного рационализма XVIII в. В своей аргументации молодой врач опирается почти исключительно на экспериментальные знания и — шире — на опыт, накопленный к тому времени естественными науками. С этим, по-видимому, и связан особый интерес Пушкина к атеистическим рассуждениям Хатчинсона. Как известно, атеистические идеи, проникавшие в Россию с Запада, были представлены в те годы различными формами рационалистического скептицизма XVIII в. Однако отвлеченно-логическая критика религии не имела большого успеха в России, и господствовавшая идеология справлялась с нею сравнительно легко. Другое дело естествоиспытательский атеизм, распространившийся в России несколькими десятилетиями позже: благодаря значительности своего научного потенциала он приобрел огромную притягательную силу.

В 1820-х годах естествоиспытательский атеизм был вне Англии почти неизвестен. Вероятно, Хатчинсон был одним из первых, кто проповедовал его в России, а Пушкин — одним из первых, кто о нем услышал. Судя по письму, Пушкин почувствовал как необычность, так и убедительность проповедуемой английским философом разновидности атеизма, что, собственно, и нашло выражение во фразе: «единственный умный афей, которого я еще встретил» (XIII, 92).

- 62 -

За несколько месяцев до получения докторской степени Хатчинсон был принят в члены Лондонского Линнеевского общества. Необходимую для этого рекомендацию подписали видные ученые-естествоиспытатели — Ричард Харрисон, Уильям Уодд, Джон Шевалье и Джон Чилдрен. В ней говорится: «М-р Уильям Хатчинсон, проживающий на Сэквил-стрит, Сейнт-Джеймс, который, имея глубокие познания в области медицинской науки, занимается также ботаникой и изъявляет желание стать членом Линнеевского общества, настоятельно рекомендуется нами, нижеподписавшимися, знающими его лично, как заслуживающий этой чести и как человек, который будет, по всей вероятности, полезным членом общества». На рекомендации пометка: «Рекомендован в дек. 1819 г. Принят в марте 1820 г.».14

Надежда на то, что Хатчинсон окажется полезным членом Линнеевского общества, судя по всему, не оправдалась. В «Трудах» общества за период с 1818 по 1841 г. (вып. 12—18) его имя ни разу не упоминается. Между прочим в этом издании подробно фиксировались не только доклады и сообщения, но и хроника заседаний, имена пожертвователей и т. п. Отсутствие имени Хатчинсона может означать лишь то, что его членство в Линнеевском обществе было формальным и объяснялось, вероятно, престижными соображениями: для врачебного престижа, по понятиям того времени, членство в одном из научных обществ было совершенно необходимо. Вступление же в большинство из них для рядового врача было затруднено. Линнеевское общество отличалось наибольшей демократичностью15 и сравнительно легко принимало новых членов.16

После получения докторской степени Хатчинсон стал членом более закрытого и для практикующего врача гораздо более престижного Лондонского медико-хирургического общества. Официальные списки этого общества, регулярно публиковавшиеся в его печатном органе,17 показывают, что Хатчинсон вступил в него в 1820 г. и состоял его членом всю свою жизнь.18 В списках

- 63 -

1821—1823 гг. указывается, что Хатчинсон находится в России.19 Судя по описанию на титульных листах журнала «London Medical and Physical journal» за 1820—1821 гг., к июлю 1820 г. Хатчинсон стал также членом Парижской врачебной коллегии, а к январю 1821 г. — членом Врачебно-медицинского общества в Бонне.

К 1820—1821 гг. относится работа Хатчинсона в только что основанной детской больнице, организатором и главным врачом которой был доктор Август Грэнвил (1783—1872), известный не только как врач,20 но и как автор весьма содержательной книги о России, где он побывал в 1827 г.21 В автобиографических записках Грэнвила, изданных посмертно, имеются сведения и о Хатчинсоне.22 Мы узнаем, в частности, что именно Грэнвил, пользовавшийся доверием С. Р. Воронцова и леди Пемброк (т. е. отца и сестры М. С. Воронцова, живших в Англии постоянно23), рекомендовал Хатчинсона для поездки в Россию в качестве домашнего врача семьи М. С. Воронцова.24 Из «Автобиографии» видно, что, давая эту рекомендацию, Грэнвил руководствовался не в последнюю очередь собственными интересами: он откровенно пишет, что его весьма привлекал пост редактора «London Medical and Physical journal», который занимал Хатчинсон;25 после отъезда Хатчинсона этот пост действительно достался Грэнвилу.26

- 64 -

Осенью 1821 г. Хатчинсон вместе с Воронцовыми отбыл во Францию, где им предстояло провести около года, а затем отправиться в Россию. К первым дням приезда во Францию относится письмо М. С. Воронцова к Н. М. Лонгинову от 21 октября (2 ноября) 1821 г. из Парижа: «С нами живет один doctor Hutchinson, которого рекомендовали нам чрезвычайно в Лондоне; он с нами поедет и в Россию, человек прекрасный, ученый, хорошо воспитанный, имел уже довольно практики и, что особенно для нас выгодно, был при Детском госпитале в Лондоне, в коем в полтора года лечил до 2000 детей. Один маленький недостаток в нем, что немного глух, но, привыкнув к голосу, это почти неприметно».27

Между тем в Англии случилось событие, еще более укрепившее положение Хатчинсона в доме Воронцовых: в феврале 1822 г. чуть не погибла от несчастного случая Катенька — леди Пемброк и спас ее не кто иной, как Грэнвил.28 На Воронцовых это произвело огромное впечатление: М. С. Воронцов сообщал в Петербург, что жизнь сестры «висела, можно сказать, на волоске» и что если бы «не искусство и решительность доктора Granvill, мы бы лишились любезной нашей Катеньки».29 Соответственно возрос в их глазах авторитет английской медицины вообще и рекомендованного Грэнвилом Хатчинсона в частности.

Следующее свидетельство как раз подчеркивает это привилегированное положение Хатчинсона в семье Воронцовых. Оно принадлежит Ф. Ф. Вигелю, который по пути из Киева в Одессу в конце июля 1823 г. сделал остановку в Александрии — имении А. В. Браницкой, матери Е. К. Воронцовой, под Белой Церковью. М. С. Воронцов, незадолго до того вступивший в должность генерал-губернатора Новороссии и полномочного наместника Бессарабской области, уже более двух месяцев колесил по новым своим владениям, а Е. К. Воронцова с двухлетней дочерью жила у матери; вместе с ними жил и Хатчинсон. Описывая небольшой семейный обед у А. В. Браницкой, Вигель более всего внимания уделил Хатчинсону: «Предметом общего, особого внимания гордо сидел тут англичанин-доктор, длинный, худой, молчаливый и плешивый, которому Воронцов, как соотечественнику, поручил наблюдение за здравием жены и малолетней дочери: перед ним только одним стояла бутылка красного вина. Обед был вкусный и обильный, но вина за ним не подавалось».30

- 65 -

Зарисовка Вигеля свидетельствует, что Хатчинсон обладал весьма своеобразной внешностью: «длинный, худой, молчаливый и плешивый» (в другом месте Вигель назовет его «лысым доктором»), хотя, как мы знаем, Хатчинсону тогда только что исполнилось тридцать лет. На полях черновиков второй главы «Евгения Онегина» рукою Пушкина изображен похожий портрет — вернее, целых четыре портрета,31 которые пока не удавалось идентифицировать:32 энергичное молодое лицо, необычайно высокий лоб, лысина, умный, сосредоточенно-спокойный взгляд, строгий английский костюм. Хотя портрет поясной, легко угадывается высокая худощавая фигура. Датируются рисунки началом ноября 1823 г.33 Весьма вероятно, что эти зарисовки — изображения доктора Хатчинсона, прибывшего в Одессу вместе с Е. К. Воронцовой в сентябре 1823 г.

К осени 1823 — зиме и весне 1824 г. относится пребывание Хатчинсона в Одессе и общение его с Пушкиным. Помимо письма Пушкина, имеется еще ряд свидетельств об этом периоде жизни Хатчинсона. Одно из них принадлежит тому же Вигелю: «Ночью с 15 на 16 мая <1824 г.> приехал в Одессу. Я нашел графа и графиню Воронцовых в большой печали: четырехлетняя, тогда единственная дочь их Александра,34 прелестная девочка, сделалась опасно больна. Лысый доктор, особенно для нее из Лондона выписанный, не ручался за ее жизнь, но и не отнимал надежды у родителей».35 Запись эта лишний раз свидетельствует о независимости Хатчинсона, который мог себе позволить откровенно «не ручаться за жизнь» единственной дочери наместника.

Другое свидетельство — рассказ А. И. Левшина (бывшего в те годы правителем походной канцелярии Воронцова), воспроизведенный П. В. Анненковым: «В самом доме наместника Пушкин часто встречался, например, с доктором-англичанином, по всем вероятиям страстным поклонником Шелли, который учил поэта нашего философии атеизма и сделался невольным орудием его катастрофы».36 К известным фактам об атеизме доктора-англичанина, о близком знакомстве с ним Пушкина и о последствиях, к которым это привело, здесь добавлена деталь об увлечении Хатчинсона поэзией Шелли. В устах Левшина последнее должно было, очевидно, иллюстрировать степень «зараженности» доктора философией атеизма, иначе трудно объяснить, почему из всего,

- 66 -

что могло относиться к Хатчинсону, Левшину запомнилась именно эта подробность.37

Закономерно предположить, что знакомство Пушкина с человеком, который произвел на него столь сильное впечатление, могло найти какой-то отзвук в творчестве Пушкина тех лет. В этом плане представляет интерес пушкинская «Сцена из „Фауста“». Пушкин читал Гете весной 1824 г.: упоминание об этом содержится в том же письме, где поэт рассказывает об уроках атеизма, которые он брал у философа-англичанина. Живой и впечатлительный ум поэта едва ли оставил без внимания напрашивающуюся параллель между его собственными необычными отношениями с «умным афеем» и отношениями Фауста с Мефистофелем. Параллелизм ситуации (умный бес посредством безупречных доказательств стремится обратить своего партнера к безбожию, чему тот не очень противится) усилен в данном случае и обратной параллелью — профессиональным сходством Фауста и Хатчинсона (ученый-естествоиспытатель, доктор, ботаник).

Не отразились ли подобного рода впечатления в «Сцене из „Фауста“», подсказанной, разумеется, прежде всего чтением Гете? Не ими ли объясняется, почему Пушкин первоначально назвал свой отрывок «Новая сцена между Фаустом и Мефистофелем» и почему местом действия является «Берег моря»? (как известно, в гетевском «Фаусте» совершенно иной местный колорит). Вероятно, и какие-то элементы диалога между Фаустом и Мефистофелем могли бы найти объяснения в свете сделанного предположения.

К весне 1824 г. отношения между Пушкиным и Воронцовым обострились. В Петербург полетели просьбы Воронцова «избавить» его от Пушкина.38 Перехваченное письмо с признанием в атеизме пришлось кстати: 11 июля из Петербурга Воронцову была отправлена официальная бумага об увольнении и высылке поэта;39 к ней прилагалась выдержка из перехваченного письма. 31 июля Пушкин покинул Одессу, а через месяц с небольшим стало известно о предстоящем отъезде из России Хатчинсона. 13 сентября 1824 г. он отправил из Белой Церкви письмо к Грэнвилу, которое последний приводит в своей «Автобиографии»: «Дорогой сэр, кажется, я упоминал в прошлом письме, что в Одессе у меня открылось сильнейшее кровохарканье (severe haemoptysis).

- 67 -

С тех пор у меня не проходит кашель, затруднено дыхание, боли в глубине груди, хотя зимой и весной я совершенно не выхожу на улицу. Этим летом у меня несколько раз открывалось более или менее интенсивное легочное кровотечение, а несколько недель назад я потерял при этом около ста унций крови за тридцать часов. С такими легкими я долго не протяну в этом сухом и резком климате, с его знойным летом и суровой зимой с холодными северными ветрами. Все это я только что сообщил графу Воронцову и посоветовал ему, не откладывая, искать другого врача. Он опять рассчитывает на Вашу любезность».40 Далее Хатчинсон просит Грэнвила как можно скорее организовать ему замену, убеждая, что его «возможно близкая смерть» «подвергнет графа опасности остаться в нужный момент без медицинской помощи», уверяет в глубокой привязанности к «семье графа» и сообщает об исключительно выгодных финансовых условиях его службы: эти сведения он просит использовать при переговорах с его преемником.41

Грэнвил приводит письмо Хатчинсона в качестве доказательства, что его автор уехал из России по болезни, а не по каким-то иным причинам. Что это за причины, Грэнвил не поясняет, но по его полемическому тону («Но пусть об этом скажет само письмо») и глухим намекам на «несколько искаженные представления о русском дворянстве» можно заключить, что письмо должно было опровергнуть какие-то не очень лестные для Воронцовых пересуды.

Обстоятельства неожиданного отъезда Хатчинсона из России действительно таковы, что они открывают простор для самых различных предположений. Так, уже много лет спустя Л. П. Гроссман, изучая этот вопрос, пришел к выводу, что Хатчинсона «удалили за пределы России» как «вольнодумца, развращающего своими „уроками“ таких представителей русской молодежи, как Пушкин».42 Л. П. Гроссман не знал опубликованного Грэнвилом письма и исходил из общей ситуации. Г. Струве, возражая Гроссману, привел это письмо — подобно тому как это сделал за сто лет до него Грэнвил — в качестве основного довода в пользу того, что отъезд был вызван не политическими причинами, а болезнью.43

Л. П. Гроссман действительно учел не все относящиеся к делу обстоятельства. Он, например, не принял во внимание, что Воронцовы буквально боготворили Хатчинсона, свято веря в его способность исцелять, а болели в семье Воронцовых тяжело и часто. В 1820 г. Воронцовы потеряли только что родившуюся дочь; в 1823 г. умер их годовалый сын;44 непрестанно болела любимица

- 68 -

отца — маленькая Александра. «Бог нас спас от ужасного несчастья, — писал Воронцов 22 апреля 1824 г., — маленькая наша очень крепко было заболела». Далее подробно сообщается о мерах, которые принял Хатчинсон, названный здесь «бесценным» доктором.45 Несколько месяцев спустя Воронцов писал уже о себе: «Покой и лекарства нашего доктора восстановили мне здоровье <...> приехал же я сюда совсем слаб <...> дней семь ничего не ел <...> Доктор наш, однако, скоро смог помочь».46 Не похоже, чтобы история с перехваченным письмом могла побудить Воронцова расстаться со столь необходимым ему человеком.

С другой стороны, была ли побудительной причиной отъезда доктора его болезнь, как это считают Грэнвил и Струве? Пожалуй, приводимое ими письмо Хатчинсона не очень в этом убеждает. Картина скоротечной чахотки, столь впечатляюще изображенная доктором, его неоднократные упоминания, что жить ему осталось недолго, мало вяжутся с тем фактом, что умер он в почтенном возрасте, почти через три десятка лет после того, как у него якобы месяцами кровоточили легкие с потерей крови до ста унций (300 граммов) в сутки! Не очень убедительна и жалоба на знойное одесское лето: летом в Одессе Хатчинсон собственно никогда не был. Весну и лето 1823 г. он провел в Александрии — имении А. В. Браницкой под Белой Церковью, славившейся тенистыми парками и целебным воздухом,47 и приехал в Одессу 6 сентября; в середине мая 1824 г. он должен был выехать с маленькой Александрой туда же, но из-за болезни ребенка отъезд состоялся 6 июня; все последующее время, вплоть до 13 сентября, которым датировано письмо к Грэнвилу, Хатчинсон провел в Александрии.

Отметим еще два момента, имеющих отношение к рассматриваемому вопросу. В письме от 8 сентября 1824 г. (выдержки из него приведены выше) Воронцов, как и во многих других случаях, говорит о Хатчинсоне с теплотой и уважением, без тени опасения, что его «бесценный доктор» может вдруг умереть от чахотки или уехать в Англию. Между тем всего четыре дня отделяют это письмо от письма Хатчинсона с выражением твердой решимости уехать как можно скорее. Значит, решение об этом отъезде созрело или во всяком случае было объявлено между 8 и 13 сентября.

Что же случилось в эти дни?

Все лето Хатчинсон провел в Александрии, вдали от Воронцовых и от одесских новостей. Лишь в августе, когда в Александрию

- 69 -

приехала Е. К. Воронцова,48 а затем А. Н. Раевский — постоянный пациент Хатчинсона,49 впервые сложилась ситуация, когда доктору могло стать известно, что было перехвачено частное письмо Пушкина о беседах с ним, Хатчинсоном, что высказанные им в ходе этой (опять-таки частной) беседы взгляды были расценены самим императором как «зловредные доктрины»50 и что именно за это уволили со службы и выслали поэта, которого он глубоко уважал и, как теперь оказалось, столь неожиданным для себя образом подвел.51

Трудно сказать, какие именно подробности о причинах высылки Пушкина сообщили Хатчинсону Е. К. Воронцова и А. Н. Раевский. Несомненно лишь, что разговоры о Пушкине возникали в Александрии часто и велись довольно открыто — в них участвовала даже трехлетняя Александра.52 Однако что бы Хатчинсон не узнал, он не мог по понятным причинам высказать своего

- 70 -

его отношения к услышанному до встречи с Воронцовым. Воронцов же приехал в Александрию в последних числах августа совершенно разбитый болезнью, и, разумеется, ни о каком серьезном разговоре до его выздоровления не могло быть и речи. Как только Воронцов поправился,53 Хатчинсон, не откладывая, объяснился с ним: произошло это, как мы знаем из письма Хатчинсона, 13 сентября.

Анализируя изложенные выше обстоятельства, нельзя не прийти к выводу, что инициатива отъезда принадлежала Хатчинсону и что наиболее вероятная причина, вызвавшая это решение, состояла в том, что ему стала известна история с перехваченным письмом и высылкой Пушкина.

На смену Хатчинсону по рекомендации Грэнвила в январе 1825 г. прибыл доктор Роберт Ли,54 а Хатчинсон возвратился в Англию.55 В России Хатчинсон составил себе весьма значительное состояние,56 что позволило ему по возвращении на родину трудиться не столь интенсивно, как прежде. Он поселился в деревушке Айлуорт (Isleworth) на Темзе, в 15 милях от Лондона, где занимался врачебной практикой. Хатчинсон продолжал состоять в Лондонском медико-хирургическом обществе, однако после 1827 г. подписанные его именем статьи в медицинской литературе не появлялись.

Хатчинсон скончался в Айлуорте 18 марта 1850 г. Немногословное сообщение о его смерти поместили две лондонские медицинские газеты: «London Medical gazette» от 29 марта и «Medical Times» от 30 марта 1850 г.57

Сноски

Сноски к стр. 58

¹ что не может существовать некий высший разум — творец и распорядитель (франц.).

² П. И. Бартенев полагал это письмо главной причиной «исключения из службы и вторичной ссылки» Пушкина (Русский архив, 1889, кн. 3, с. 113). Б. Л. Модзалевский, специально исследовавший этот вопрос в работе «К истории ссылки Пушкина в Михайловское», считал также письмо одной из причин ссылки (Модзалевский Б. Л. Пушкин. Л., 1929, с. 89—90).

Сноски к стр. 59

³ Анненков П. В. Пушкин в александровскую эпоху (1799—1826). СПб., 1874, с. 260—261; Соч. и письма А. С. Пушкина. Под ред. П. О. Морозова. Т. VIII. СПб., «Просвещение», [1906], с. 441 (комментарий П. О. Морозова почти дословно повторен в издании: Пушкин. [Соч.]. Под ред. С. А. Венгерова. Т. VI. СПб., 1909, с. 534); Алексеев М. П. Материалы для биографического словаря одесских знакомых Пушкина. Одесса, 1926, с. 50—51; Модзалевский Б. Л. К истории ссылки Пушкина в Михайловское, с. 67—94.

⁴ Гроссман Л. Кто был «умный афей»? — В кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, т. 6. М. — Л., 1941, с. 414—419; Struve G. Marginalia Puschkiniana: Pushkin’s «oniy intelligent Atheist». — Modem Language Notes, 1950, May, p. 300—306.

⁵ Л. Гроссман и Г. Струве решительно расходятся в предположениях о политических взглядах Хатчинсона, о причинах его отъезда из России, причем выяснению этих вопросов посвящена примерно треть каждой из статей.

⁶ Имеются, впрочем, два весьма редких справочника, в которых упоминается о Хатчинсоне: Oettinger E.-M. Moniteur des Dates, contenant un million de renseignements biographiques, t. 3. Dresden, 1867 p. 15 (об этом упоминании нам любезно сообщил Л. А. Черейский); Callisen A. С. Р. Medicinisches Schriftsteller-Lexicon der jetzt lebenden Aertze. Bd 9. Copenhagen, 1832, S. 331 (здесь имеются неточности: в частности, Хатчинсону приписана статья его однофамильца).

Сноски к стр. 60

⁷ Пользуюсь случаем выразить искреннюю благодарность работникам фундаментальной библиотеки Военно-медицинской академии за помощь в ознакомлении с уникальной коллекцией английской медицинской периодики XIX в.

⁸ The London Medical gazette, 1850, 29 March, p. 554.

⁹ С 1799 г. выходил под заглавием «Medical and Physical journal» (vols. 1—32), с января 1815 по сентябрь 1833 г. — «London Medical and Physical journal» (vols. 33—70); с октября 1833 г. преобразован в «Medical Quarterly review».

¹⁰ London Medical and Physical journal, 1820, vol. 43, p. 1—14, 90—98, 177—187, 265—277, 353—361, 441—447.

¹¹ Hutchinson W. Dissertation on infanticide in its relations to physiology and jurisprudence. London, J. Souter, 1820; 2nd. ed. London, J. Adlard. 1821.

Сноски к стр. 61

¹² Полугодовые обзоры печатались в начале каждого тома и имели отдельную пагинацию.

¹³ Помимо диссертации и обзоров, мы ознакомились со следующими заметками Хатчинсона: 1) «A reply to Dr. Wilson Philip» (London Medical repository, 1820, Apr., № 76, p. 293—296); 2) «Note respecting the conduct of Dr. W. Philip» (London Medical and Physical journal, 1820, May, № 255, p. 439); 3) «Mémoire concernant l’action de la digitale pourprée sur l’économie animale» (Journal des progrés des sciences médicals, 1827, vol. 6, p. 218—233).

Сноски к стр. 62

¹⁴ Подлинник хранится в архиве Лондонского Линнеевского общества. Фотокопия для настоящей работы любезно предоставлена нам профессором Дж. С. Симмонсом (J. S. G. Simmons). В сопроводительном письме автору настоящей статьи от 5 июля 1977 г. указывается, что, согласно архивным записям, с 1831 г. имя Хатчинсона более не фигурирует в списках членов Линнеевского общества.

¹⁵ Charter of the Linnean Society of London. — Transactions of the Linnean Society of London, 1804, vol. 7, p. I — XX.

¹⁶ Согласно данным, которые приводит А. Гейдж, в первые годы своего существования (1788—1791) Общество насчитывало 49 членов, в 1803 г. — 254, а в 1818 г. — уже 450 (Gage A. T. A History of the Linnean Society. London, 1938, p. 139).

¹⁷ «Medico-chirurgical Transactions published by the Medical and Chirurgical Society of London» выходил ежегодно с 1810 по 1905 г. (т. 1—88); в 1820—1823 гг. (т. 11, 12) выходил раз в два года; затем, до 1827 г. (т. 13), не выходил вовсе.

¹⁸ Имя Хатчинсона печаталось в списках общества в течение ряда лег после его смерти, вплоть до 74-го тома (1891 г.).

Сноски к стр. 63

¹⁹ Medico-chirurgical Transactions..., vol. 12, р. XII.

²⁰ В справочных изданиях биография Грэнвила излагается подробнейшим образом: уроженец Италии (настоящее его имя Bozzi, но впоследствии он взял имя бабушки-француженки), он был арестован за участие в итальянском народно-освободительном движении, бежал из тюрьмы, эмигрировал, скитался, был актером, хирургом в Турции, лекарем в Испании, вновь хирургом на английском военном корабле; пополнив медицинское образование в Париже, он обосновался в Лондоне, где в 1818 г. получил степень доктора медицины, стал членом Королевского общества и сделал блестящую врачебную карьеру.

²¹ См.: Granville А. В. St. Petersburgh: A journal of travels to and from that capital, 2 vols. London, 1828. О Грэнвиле в связи с его заметками о русской культуре, в частности о Пушкине, см.: Алексеев М. П. 1) Пушкин на Западе. — В кн.: Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, т. 3. М. — Л., 1937, с. 111; 2) Пушкин. Сравнительно-исторические исследования. Л., 1972, с. 241.

²² Autobiography of A. B. Granville, M. D., FRS. Being eighty eight years of the life of a physician... Ed. by his youngest daughter... Vol. 2. London, 1874, p. 227—230. На «Автобиографию» Грэнвила как источник для биографии Хатчинсона впервые указал Г. Струве (Struve G. Marginalia Puschkiniana...).

²³ Граф С. Р. Воронцов (1744—1832) с 1785 по 1806 г. был русским послом в Лондоне. Е. С. Воронцова («Катенька», как называют ее в письмах близкие) была замужем за лордом Пемброк-Монтгомери.

²⁴ Autobiography of А. В. Granville, vol. 2, р. 175.

²⁵ Там же, с. 227—228.

²⁶ См. титульные листы журнала за июль — декабрь 1821 г. (т. 46) и за январь — июнь 1822 г. (т. 47). На беспринципность Грэнвила в вопросах, затрагивавших его карьеру, указывает д-р Роберт Ли (Lee R. Answer to... Dr. Granville. — London Medical gazette, 1833, vol. 11, p. 810—813), сменивший впоследствии Хатчинсона в роли домашнего врача Воронцовых.

Сноски к стр. 64

²⁷ Пушкин. Письма, т. 2. Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. М. — Л., 1928, с. 504.

²⁸ Autobiography of A. B. Granville, vol. 2, р. 197—203.

²⁹ См. письмо М. С. Воронцова к Н. М. Лонгинову от 4/19 февраля 1822 г.: ИРЛИ, архив Н. М. Лонгинова, ед. хр. 23631, л. 9. О том же писал Н. М. Лонгинову близкий друг Воронцовых Я. И. Смирнов (там же, ед. хр. 23740, л. 10). После этого случая Грэнвил стал часто бывать у С. Р. Воронцова на правах близкого друга.

³⁰ Вигель Ф. Ф. Записки, ч. 6. М., 1892, с. 85.

Сноски к стр. 65

³¹ ИРЛИ, ф. 244, оп. 1, ед. хр. 834, л. 34 об., 39 об.

³² А. Эфрос пишет по поводу этих рисунков: «Необычной, бросающейся в глаза вышиной черепа интересен третий профиль, носящий тоже явно портретный характер и настойчиво повторенный Пушкиным на этой странице четыре раза <...> Однако для определенного иконографического решения данных нет» (Эфрос А. Рисунки поэта. М., 1933, с. 266).

³³ См.: Эфрос А. Рисунки поэта, с. 226.

³⁴ Здесь неточность: в мае 1824 г. дочери Воронцовых исполнилось 3 года.

³⁵ Вигель Ф. Ф. Записки, ч. 6, с. 168.

³⁶ Анненков П. В. Пушкин в александровскую эпоху, с. 260.

Сноски к стр. 66

³⁷ В 1818 г. в Лондоне вышел небольшой сборник «шеллианских» стихотворений (Poems), автор которых скрыл свое имя под инициалами «W. Н. Н.» и уточнил: «A gentleman of Greenwich». Словарь псевдонимов расшифровывает эти инициалы как «W. H. Hutchinson» (Dictionary of Anonymous and Pseudonymous English Literature, vol. 4. Compl. by S. Halkett and J. Lainy. London, 1928, p. 375). Нам, однако, не удалось установить, является ли автором сборника доктор Хатчинсон или его однофамилец.

³⁸ См.: Б. Л. Модзалевский. К истории ссылки Пушкина в Михайловское, с. 81—86.

³⁹ Дело о высылке... Пушкина. — Ведомости Одесского градоначальства, 1899, № 102, с. 2—3.

Сноски к стр. 67

⁴⁰ Autobiography of A. B. Granville, vol. 2, р. 228—229. Перепечатано в статье Г. Струве (Struve G. Marginalia Puschkiniana..., p. 303). Русский перевод публикуется впервые.

⁴¹ Autobiography of A. B. Granville, vol. 2, р. 229.

⁴² Гроссман Л. Кто был «умный афей»? с. 419.

⁴³ Struve G. Marginalia Puschkiniana..., p. 304.

⁴⁴ Архив кн. Воронцова, кн. 37. М., 1891, с. 70, 72.

Сноски к стр. 68

⁴⁵ ИРЛИ, архив Н. М. Лонгинова, ед. хр. 23633, л. 38—38 об. Александра умерла через несколько лет после отъезда Хатчинсона — в 1830 г. (Архив кн. Воронцова, кн. 37, с. 95).

⁴⁶ ИРЛИ, архив Н. M. Лонгинова, ед. хр. 23633, л. 70—70 об.

⁴⁷ Н. Н. Раевский-младший, гостивший в Александрии летом 1823 г., с восхищением писал родителям о ее парках, создававших, по его словам, «исключительно чистый воздух вокруг Александрии» (см. письмо от 23 июня 1823 г.: Архив Раевских, т. I. СПб., 1908, с. 227). Как известно, «пышные сады» под Белой Церковью воспеты Пушкиным в «Полтаве».

Сноски к стр. 69

⁴⁸ Местопребывание Хатчинсона и Воронцовых летом 1824 г. уточнено по письмам М. С. Воронцова от 22 апреля и 9 июня из Одессы, от 22 июня из Гурзуфа, от 27 июля и 11 августа из Симферополя, от 8 сентября из Александрии и письмам Е. К. Воронцовой от 24 августа (с припиской М. С. Воронцова) из Одессы и от 13 сентября из Александрии (ИРЛИ, архив Н. М. Лонгинова, ед. хр. 23633, л. 38—79). Ср.: Цявловский М. А. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. I. М., 1951, с. 480 (июнь 14), 495 (июль 24), 496 (июль 25), 507 (август 12).

⁴⁹ О том, что А. Н. Раевский систематически лечился у Хатчинсона, свидетельствует рапорт Воронцова Александру I от 23 мая 1824 г.: «... в числе военных чиновников, в Одессе находящихся, проживает здесь полковник 6-го Егерского полка Раевский <...> Он, будучи долго весьма болен, уволен за границу до излечения еще в 1822 году, но, познакомившись в Белой Церкви с доктором, приехавшим со мною из Англии, начал у него лечиться и, следуя советам, нашел отъезд в чужие края ненужным, ибо в продолжении немного больше года приведен из отчаянного почти состояния в положение, по сравнению с прежним здоровое» (Одесский областной архив, Архив бывшего Новороссийского и Бессарабского генерал-губернаторского управления, секретная часть, 1824 г., дело № 7, л. 14).

⁵⁰ См. письмо гр. Нессельроде к М. С. Воронцову от 11 июля 1824 г.: Дело о высылке... Пушкина, с. 2—3. Ср. замечание Пушкина в «Воображаемом разговоре с Александром I»: «Ваше Величество, как можно судить человека по письму, писанному товарищу, можно ли школьническую шутку взвешивать как преступление и две пустые фразы судить как бы всенародную проповедь?» (XI, 23).

⁵¹ Как Е. К. Воронцова, так и А. Н. Раевский были в то время уже прекрасно осведомлены, в чем обвинял Пушкина официальный Петербург. Об этом, в частности, свидетельствует письмо А. Н. Раевского из Александрии от 21 августа 1824 г., адресованное Пушкину и отправленное с явным расчетом на перлюстрацию; автор письма дважды отчитывает Пушкина за «неуважение к религии»: «...если есть нечто, в чем я могу вас упрекнуть, так это лишь в недостаточном уважении к религии — хорошенько запомните это, ибо не впервые я об этом вам говорю» (XIII, 106; перевод — с. 529); и в конце письма: «... питайте уважение к религии, — и... вас выпустят из этой проклятой деревни» (XIII, 107; перевод — с. 531).

⁵² Последнее явствует из того же письма А. Н. Раевского от 21 августа 1824 г., в котором Раевский, иносказательно упомянув о Е. К. Воронцовой, добавляет: «Даже ее прелестная дочка вспоминает о вас, она часто говорит со мной о сумасбродном г-не Пушкине и о тросточке с собачьей головкой, которую вы подарили ей» (XIII, 106; перевод — с. 530).

Сноски к стр. 70

⁵³ В письме к Н. М. Лонгинову от 8 сентября 1824 г. Воронцов сообщает, что он близок к выздоровлению после очень тяжелой болезни (ИРЛИ, архив Н. М. Лонгинова, ед. хр. 23633, л. 70—70 об., 71).

⁵⁴ Autobiography of A. B. Granville, vol. 2, р. 230. Ср. письмо Воронцова к Н. М. Лонгинову от 17 сентября 1824 г.: ИРЛИ, архив Н. М. Лонгинова, ед. хр. 23633, л. 98 об. Доктор Ли также оставил воспоминания о своем пребывании в России (Lee R. The Last Days of Alexander and the first Days of Nicholas I. London, 1854): об обстоятельствах своего поступления на службу к Воронцову Ли не упоминает.

⁵⁵ Первое упоминание о Хатчинсоне после его возвращения в Лондон принадлежит С. Р. Воронцову, который в письме от 17 августа 1825 г. сообщает сыну в Одессу, что переслал Хатчинсону прибывшее для него из Одессы письмо (Архив кн. Воронцова, кн. 17. М., 1880, с. 566).

⁵⁶ Хатчинсон писал Грэнвилу из Одессы: «Должен заметить, что врачебная практика, помимо службы у графа <Воронцова>, принесла мне значительную сумму денег (considerable sums of money); к тому же граф не раз щедро вознаграждал меня сверх установленного жалования, которое, таким образом, не составило и половины того, что я действительно заработал» (Autobiography of A. B. Granville, vol. 2, р. 229).

⁵⁷ Тот факт, что Хатчинсон продолжал заниматься врачебной практикой, состоял членом Медико-хирургического общества и о его смерти было напечатано в медицинских газетах, опровергает сообщение А. И. Левшина, что «лет пять спустя после истории с Пушкиным он встретил того же самого Гунчинсона в Лондоне уже ревностным пастором англиканской церкви» (см.: Анненков П. В. Пушкин в александровскую эпоху, с. 260; это сообщение повторено рядом исследователей).