212

«ГОНОРОПУЛО» ИЛИ «ГУБЕРНАТОР»

В рабочих тетрадях Пушкина встречаются мелкие записи автобиографического характера, которые представляют собой как бы неразвернутые страницы дневника. Иногда они писались наспех, носят черновой характер, часто бывают аббревиатурными. Многие из них прочитаны, объяснены и прочно вошли в летопись пушкинских дней, некоторые имеют неоднозначные прочтения. Одной из таких записей, вызывающих различное прочтение и толкование, является запись на заднем форзаце (л. 88) тетради № 833: в верхней части листа, с обычным отступом от края, начиная с его середины, четким беловым почерком Пушкин пишет «14 juillet 1826», а дальше следует слово, которое на листе не поместилось, и мы видим только его начало. Прочтение этого слова осложнилось тем, что последняя часть записанных букв покрыта пятном. Запись сделана очень бледными чернилами, и пятно давало возможность четко видеть только две его первые буквы: «Go».

Впервые опубликовал эту запись Е. И. Якушкин в усеченном виде, отбросив неразобранное слово и оставив только дату.1

Попытка прочесть и объяснить пропущенное Якушкиным слово сделана М. А. Цявловским. Он читает первые три буквы как «Gon» и высказывает следующее предположение: «Может быть „Gon“ означает „Gonzaga“ или „Gonzago“», как писал Пушкин фамилию португальско-бразильского поэта, стихотворение которого («Там звезда зори взошла») перевел Пушкин.2 Г. А. Невелев связал эту запись с местом захоронения декабристов и предложил читать французскую запись так: «14 июля 1826 г. Го‹лодай›».3 Еще одно прочтение предложил А. Чернов. Он согласен с Невелевым, что Пушкин записал здесь день и место захоронения декабристов, но вместо «Голодай» предложил читать «Гон‹оропуло›».4 Гоноропуло — остров, на котором, по его мнению, были захоронены казненные декабристы. Узнать о месте казни Пушкин мог только в Москве, вернувшись из ссылки. Как известно, 8 сентября 1826 г. фельдъегерь увез его в Москву. Пушкин вернулся в Михайловское сперва ненадолго в ноябре 1826 г., а потом уже летом 1827 г. Тогда, по мнению Чернова, и была сделана эта запись. Датировку двадцать седьмым годом, казалось бы, подтверждают еще две известные записи на французском языке, сделанные в середине этого же листа, но явно в другое время, темными, почти черными чернилами и острым пером. Записи эти расшифровываются так: «2 августа день

213

счастливый» и «4 августа. Рылеев, Жанно, Пестель, Жихарев во сне». Здесь же, в середине листа, профильное изображение молодого человека, почти мальчика. По предположению Р. В. Иезуитовой, это И. И. Пущин в лицейском мундире, или «Жанно», как звали его в Лицее.

Не будем полемизировать с А. Черновым по поводу времени и места захоронения декабристов (в подавляющем большинстве источников называется ночь с 13 на 14 июля и остров Голодай).

Постараемся сделать еще одну попытку прочтения этой записи и рассмотреть ее в контексте жизненных обстоятельств Пушкина.

Сфотографированная специальным способом и сильно увеличенная, эта запись дает возможность говорить, что третьей буквой в этом слове является не «n», а «u», а четвертая похожа на встречающуюся в рукописях Пушкина латинскую букву «v». Следует все же сказать, что в скорописи Пушкина не так уж редко совпадают написания букв n и u, так же часто он пропускает буквы, как бы сжимает слова. Поэтому при прочтении рукописи особое значение имеет контекст, в котором заключено то или иное слово, или его смысловая нагрузка.

Тетрадь заполнялась Пушкиным в 1826—1830 гг., записи велись с двух ее концов, с двух концов тетради Пушкин делал записи и в 1829, и в 1827 гг. Отметим, что рядом с л. 88 вырвано сразу не меньше чем восемь листов — целая тетрадочка и, возможно, еще два листа. Это явный след «чистки» поэтом своего архива, которую он начал в середине апреля 1826 г. и продолжал до половины августа, уничтожая записки, черновые наброски к ним и другие «крамольные» записи. Расположение интересующей нас записи рядом с вырванными листами может быть случайным, но допустима вероятность, что запись сделана в тот момент или в тот день, когда Пушкин вырвал (или собирался вырвать) листы, расположенные перед л. 88. Запись, как свидетельствует история заполнения тетради, сделана в 1826 г.5

Из всех французских слов, которые начинаются на «gouv» и даже просто на «gou», применимым может быть только одно — «gouverneur» (губернатор). Какое же событие в жизни Пушкина в июле 1826 г. могло быть связано с «губернатором»? Псковским гражданским губернатором, осуществлявшим надзор над опальным поэтом, был Б. А. фон Адеркас. Упоминания о нем встречаются в письмах Пушкина из Михайловского. Один раз он называет его по фамилии, но постоянно пишет «губернатор». Судя по письмам, с «губернатором» у Пушкина установились неплохие отношения. Известно, что в ходатайствах (сперва Александру I, потом Николаю I) Пушкин ссылался на необходимость оперировать свой «аневризм». Адеркас был готов способствовать освобождению поэта под этим предлогом. «Губернатор обещался отнестись, что лечиться мне в

214

Пскове невозможно, — пишет Пушкин Жуковскому, — итак погодим, авось ли царь что-нибудь разрешит в мою пользу» (письмо от 6 октября 1825 г. — XIII, 236). Из писем поэта явствует, что встречи его с Адеркасом носили не только официальный характер. «Я из Пскова написал тебе письмо, — сообщает Пушкин Вяземскому, — да сжег. Тамошний архирей отец Еугений принял меня как отца Еѵгения. Губернатор также был весьма милостив; дал мне переправить свои стишки-с. Вот каково!» (около 7 ноября 1825—XIII, 240).

Особый интерес во всех попытках Пушкина вырваться из Михайловского представляет его письмо к новому императору, которое датируется: «11 мая — первая половина июня 1826 г.» (XIII, 283—284). «Всеподданейшая просьба» Пушкина освободить его мотивируется расстроенным здоровьем и необходимостью ехать для лечения «или в Москву, или в Петербург, или в чужие краи». К ходатайству приложена взятая с Пушкина подписка о непринадлежности его к тайным обществам и обещание не принадлежать к ним впредь. Подписка написана на отдельном листе бумаги и датирована 11 мая 1826 г. О том, что такую подписку потребовал у поэта «губернатор» Адеркас, сообщает он сам, отправляя ходатайство Пушкина «по начальству» — военному губернатору Ф. О. Паулуччи.6 К ходатайству и подписке приложено свидетельство Псковской врачебной управы, выданное «по предложению его превосходительства, господина Псковского гражданского губернатора» и подписанное инспектором врачебной управы В. Всеволодовым 19 июля 1826 г. Именно эти документы и сослужили Пушкину добрую службу, будучи основанием для вызова его в Москву. В бумаге, полученной Адеркасом из Главного штаба, прямо говорилось, что «по всеподданейшей просьбе» на имя императора «находящемуся во вверенной вам Губернии Чиновнику 10-го класса Александру Пушкину позволить отправиться сюда при посылаемом вместе с сим нарочным Фельдъегерем...».7 Правда, между июлем и сентябрем был еще специальный секретный розыск о Пушкине, но ход всем этим событиям дала бумага, подписанная Пушкиным по требованию Адеркаса 11 мая 1826 г.

Так что же происходило между 11 мая, когда Адеркас взял у Пушкина подписку о непринадлежности к тайным обществам, и 19 июля, когда все документы отправились к Паулуччи, а потом к Нессельроде и к императору? Со стороны Адеркаса, вероятно, была проверка поведения поэта, которая подтвердила бы заверения о благонадежности, данные им в подписке. Со стороны Пушкина — томительное, тягостное ожидание. В эти два месяца он, вероятно, не раз ездил в Псков. Об одной такой поездке мы узнаем из письма к Вяземскому от 27 мая: «Я теперь в Пскове и молодой доктор спьяна сказал мне, что без операции я не дотяну до 30 лет. Незабавно

215

умереть в Опочецком уезде» (XIII, 230). Письмо явно рассчитано на распространение слухов о своем якобы безнадежном положении.

Нам представляется, что 14 июля Пушкин и получил долгожданное извещение от «губернатора», что он может быть официально освидетельствован во Врачебной управе и может написать официальное ходатайство. Б. Л. Модзалевский прав, полагая, что письмо Николаю I могло быть написано в тот же день, когда Пушкин прошел официальное освидетельствование. Возможно, у него был черновик, который сочинялся вскоре после 11 мая, когда появилась надежда, что губернатор даст ход делу, но текст, который мы имеем, был написан, вероятнее всего, в тот же день, 19 июля, когда Пушкин проходил освидетельствование, и датировать его следует 19 июлем 1826 г.

И все же необходимо дать ответ еще на несколько вопросов, которые могут возникнуть в связи с этим сюжетом. Почему запись сделана сверху листа и почему до лета 1827 г. этот лист оставался незаполненным? Еще одна запись дневникового характера «1 сент. 1826 изв.‹естие› о корон‹ации›» сделана в этой же тетради, но в противоположном ее конце, на л. 1. Пушкин записывает ее так же высоко — к краю листа. События в жизни царя и в жизни поэта разделены всем пространством тетради. Для чего оставлял Пушкин лист с записью 14 июля? «Несколько раз принимался я за ежедневные записки и всегда отступался от лености», — напишет он потом в так называемом «Начале автобиографии». Предчувствие важных перемен в своей жизни, возможно, подтолкнуло поэта к мысли рассказать подробнее о событиях, которые его ждут, или продолжить записи хотя бы узловых моментов своей жизни.8 Неожиданный приезд фельдъегеря оторвал поэта от его тетради. И когда снова в Михайловском возникла необходимость сделать записи о «счастливом дне» и увиденных во сне декабристах — друзьях юности, — Пушкин помещает ее на том же листе, но уже посередине страницы, не жалея места, сознавая, что еще один приступ к «ежедневным запискам» не состоялся. Переломный момент в его жизни смыкается на одном листе еще раз с судьбами его друзей.

Я. Л. Левкович

_______