208

ИЗ ПУБЛИЦИСТИКИ П. Д. ЧЕРЕВИНА

Павел Дмитриевич Черевин (27 января 1802—27 мая 1824) — член Союза Благоденствия, а затем Северного общества, историк и публицист. Главная его статья «О преподавании истории детям», опубликованная уже после смерти (Вестн. Европы. 1825. № 2. С. 117—129), занимает видное место в декабристской публицистике. Через восемь лет заключений в Динабургской крепости В. К. Кюхельбекер, перечитывая старые журналы, с восторгом запишет: «... статья ‹...› заслуживает, чтоб ее перевели на иностранные языки; она у нас редкое явление; тут русский мыслящий писатель говорит истинное и при том новое, новое не для одних русских».1 Сейчас, через полтора с лишним столетия, когда статья впервые переиздана,2 можно с тем же чувством повторить эти слова. В юбилейный декабристский 1975 год вспомнилось и несколько статей П. Д. Черевина.3

Но большой труд П. Д. Черевина остался известен исследователям лишь по названию, хотя упомянут и в «Некрологии», с болью и нежностью написанный его другом С. Д. Нечаевым, и в биографических очерках позднейшего времени.4 «История упадка и разрушения

209

Римской империи. Сочинение Гиббона, сокращенная Г. Адамом. Перевод с Французского с примечаниями Русского переводчика. Москва. В Типографии Решетникова. 1824» — вот титульный лист книги (цензурное разрешение дано 19 мая 1824 г.). Здесь и предисловие, и примечания — публицистические статьи.5

В «Предисловии» говорится о роли литературы в жизни общества: «К сожалению, большая часть писателей наших трудится для одной литературы, забывая, что успехи словесности находятся в тесной связи с образованием, которое в государстве самодержавном почерпается из бытописания». «От писателей отечественных зависит ускорить наше совершенство; кто владеет пером, тот располагает мнениями людей». Благодаря литературе читатель «пустых повестей» может постепенно перейти к чтению «сочинений полезнейших» (с. IV). Переводы «классических историков ‹...› откроют нам мир обширный, неизвестный, великие картины, обильный источник высоких чувств, учения назидательного» (с. VII). В «Примечаниях» — полемика и с автором «Истории ...», и с общепринятыми мнениями: «...заметим, что не искусства порождают роскошь; она проистекает от праздности людей, от незаконного приобретения собственности, от невежества, от неравенства имуществ, от худых политических и гражданских постановлений» (с. 253—254). Роскошь — «потребление предметов и работы других из одного тщеславия, а не для удовлетворения каких-либо нужд»; «...всякий охотник до оных и покупатель их должен почитаться врагом общества, блеском золота переманивающим полезных работников к занятию суетному». Только «Простаковы всех стран и всех веков восклицают: „Роскошь полезна, без нее чем бы кормиться тысячам семейств“» (с. 252).

О самом Черевине рассказывается в «Некрологии»: «Бережливость его на время совершенно соответствовала строгой умеренности в образе жизни. Казалось, состояние его дозволяло пользоваться в оном некоторыми выгодами, иметь более приятностей; но он тщательно избегал всякой роскоши, боялся выдти из скромного круга необходимости, чтоб не пала лишняя тягость на крестьян его, которых благосостояние было для него дороже всех удовольствий, чтоб не утратилась возможность доставлять себе другое, высшее наслаждение, помогая в нужде достойному человеку».

Черевин размышляет о взаимоотношениях граждан и государства. Законы государства «должны обеспечивать права каждого и всем гражданам открывать возможность служить государству делом, а не одним именем на различных поприщах». Лишь «то государство достигло политического совершенства, где все полезные заведения поддерживаются усилиями частных людей, где каждый живет для всех ...». «Патриотизм есть также способность, и если совершенство законов раскрывает ее в сердце гражданина, то одна деятельность, на пользу общественную обращенная, питает ее и поддерживает» (с. 255—256).

210

Нужно, «чтобы по крайней мере часть местного управления находилась в руках местных жителей, ибо все подробности и обстоятельства какой-либо страны более известны живущим в ней, нежели чиновнику, насланному из отдаленной столицы», «чтобы малейшие злоупотребления быстро делались гласными и были наказываемы общественным мнением и правительством». Но «общественное мнение у развращенного народа не наказует и не награждает». Для развития же нравственности необходимы «гласность и книгопечатание» (с. 261).

П. Д. Черевин входил в управу И. И. Пущина — вместе с К. Ф. Рылеевым, Е. П. Оболенским, Александром и Николаем Бестужевыми. Как свидетельствует Е. П. Оболенский, в эти последние годы занятия Северного общества «состояли более в беседах о состоянии государства, о разных пунктах будущей Конституции, предполагаемой ввести в Отечестве нашем...».6

Примечания к переводу «Истории...» — мнение Павла Черевина в этой дискуссии.

Книга выходила в свет уже после смерти П. Д. Черевина. «Преждевременная смерть постигла г. переводчика посреди сего и других полезных занятий, к которым стремилась его пламенная душа, просвещенный разум и сердце, исполненное человеколюбивых чувствований», — читаем примечание издателя.

М. Д. Ромм

_______

Сноски

Сноски к стр. 208

1 Кюхельбекер В. К. Дневник В. К. Кюхельбекера: Материалы к истории русской литературной и общественной жизни 10—40 годов XIX века. Л., 1929. С. 93—94.

2 Их вечен с вольностью союз: Литературная критика и публицистика декабристов. М., 1983. С. 238—243.

3 Мухина С. Л. Безвестные декабристы: (П. Д. Черевин, С. Д. Нечаев) // Исторические записки. М., 1975. Т. 96. С. 231—251.

4 Вестн. Европы. 1824. № 14. С. 150—152; Энциклопедический словарь / Брокгауз, Ефрон. СПб., 1903. Т. 38а. С. 537; Русский биографический словарь. СПб., 1905. Чаадаев-Швитков. С. 156.

Сноски к стр. 209

5 Ссылки на это издание — в тексте.

Сноски к стр. 210

6 Восстание декабристов: Материалы. М.; Л., 1925. Т. 1. С. 254.