168

НОВЫЕ ПУШКИНСКИЕ АДРЕСА В ПЕТЕРБУРГЕ

1

Первый адрес

В литературе, посвященной жизни Пушкина в Петербурге, существуют разночтения относительно времени, когда его впервые привезли в столицу. Одни авторы называют осень 1799 г., другие — осень 1800 г., а третьи — и вовсе начало 1801 г.: «Начало года. Кратковременное пребывание Пушкиных в Петербурге. Встреча полуторагодовалого А. С. Пушкина, сопровождаемого няней Ариной Родионовной, с Павлом I».1 То же самое в статье «Пушкин в Петербурге» замечает Л. Шлионский: «Некоторые сведения дают основание предполагать, что Пушкины осенью 1799 г. выехали из Москвы в Михайловское, а затем в Петербург, откуда вернулись обратно в Москву весной 1801 г.».2

«Некоторые сведения» — единственное на этот счет воспоминание Алексея Юрьевича Пушкина, племянника бабушки поэта Марии Алексеевны. Сообщая о получении от двоюродной сестры Надежды Осиповны в 1799 г. известия о рождении у нее сына Александра, он пишет: «В конце того же года, возвратясь из похода в Москву, я уже Сергея Львовича с семейством не застал; они уехали к отцу своему Осипу Абрамовичу в Псковскую губернию в сельцо Михайловское, а Марья Алексеевна в Петербург для продажи Кобрина».3 Далее мы вступаем в область предположений. Семейство Пушкиных, погостив часть осени в Михайловском, на зиму переезжает в Петербург, поселившись в квартире, которую уже сняла М. А. Ганнибал. Только в наше время удалось установить, когда же Пушкины вернулись в Москву. Первое свидетельство их пребывания в Москве относится к 4 декабря 1800 г., когда «Сергей Львович подписывается в качестве свидетеля на купчей, заключенной И. В. Скворцовым при продаже им купцам Злобиным своего двора на Немецкой улице».4 Таким образом, целый год Пушкины прожили в Петербурге, покинув его только в ноябре 1800 г., когда установилась зимняя дорога. Затянувшееся пребывание в Петербурге было связано, по всей вероятности, с трудностями по продаже Кобрина и Рунова. В конце концов их удалось продать, но врозь: Руново досталось инспектрисам Смольного института сестрам Жиоржи, а Кобрино — вдове петербургского архитектора Шарлотте Карловне Жандр, вскоре вышедшей замуж за знаменитого мореплавателя Ю. Ф. Лисянского.

169

Задерживаться дольше в Петербурге Пушкины уже не могли, так как в марте ожидалось появление на свет очередного ребенка. 26 марта 1801 г. родился Николай Пушкин, раннюю кончину которого 25 сентября 1807 г. Пушкин отметит позднее в «Программе автобиографии»: «Смерть Николая» (XII, 311).

Продажа петербургских имений состоялась, по всей видимости, только к осени 1800 г., и потому можно высказать предположение, что лето этого года семейство Пушкиных провело в Кобрине. Предания, упорно бытующие в бывших ганнибаловских селениях, где и сейчас живут потомки Арины Родионовны, о том, что сюда привозили младенца Пушкина, подтверждают эту версию. В «Начале автобиографии» Пушкин упомянет петербургские имения своих предков, в том числе и Кобрино.

Доказательством же того, что Пушкин действительно был тогда привезен родителями в Петербург, служит его собственный рассказ в письме Наталии Николаевне от 20 и 22 апреля 1834 г.: «Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку...» (XV, 129—130). П. В. Анненков связывал эту встречу младенца Пушкина и Павла I с юсуповским садом в Москве.5 По этому поводу еще П. А. Ефремов заметил: «Пушкин родился в Москве и до 1811 г. его возили оттуда только в подмосковное с. Захарово, а император Павел со дня рождения Пушкина в Москве не был».6 В отношении Павла I, чьи передвижения тщательно фиксировались, все справедливо. Павел I с весны 1799 г. и до конца своей жизни 1 марта 1801 г. в Москве не бывал. Пушкина же, как мы теперь знаем, вывозили из Москвы в Петербург, где и произошла его встреча с царем.

Позже В. Вересаев замечает: «Высказывают предположение, что дело происходило в Петербургском Юсуповском саду».7 Представляется, что ни московский, ни петербургский юсуповские сады к этой истории не имеют никакого отношения. В московский его водили гулять трех лет, когда Пушкины жили в доме князя Н. Б. Юсупова с конца 1802 г. по конец 1803 г. С этим временем связываются первые собственные воспоминания Пушкина, которые он фиксирует в «Программе записок»: «Первые впечатления. Юсупов сад» (XII, 308). Петербургский же Юсупов сад располагался слишком далеко от Литейной части, где в 1799—1800 гг. жили Пушкины. Старый адрес дома, в котором сняла квартиру М. А. Ганнибал, первой приехавшая в Петербург, установил А. И. Ульянский. Он нашел указание на место ее жительства в списке отъезжавших из столицы в «Санкт-Петербургских ведомостях» за № 101 от 18 декабря 1800 г.: «Мария Алексеевна Ганнибалова с сестрою Екатериною Алексеевною Пушкиной с девицею Александрою Гавриловной Золотовою и дворовыми людьми, живущие Литейной части в доме под № 70». Тут же Ульянский поясняет: «Дом находился в Моховой улице».8 В конце

170

XVIII в. в Петербурге пользовались сплошной порядковой нумерацией домов по частям города. Дом № 70 приходился одно время действительно на Моховую улицу. После Ульянского Моховая улица стала упоминаться как первый адрес Пушкина в Петербурге. Однако исследователь совершил ошибку, воспользовавшись планом Петербурга 1797 г., на котором дом № 70 в Литейной части обозначен на участке нынешней нечетной стороны Моховой улицы и соответствует теперешнему дому № 13. Но в 1798 г. была произведена перенумерация, и под № 70 оказался с этого времени вплоть до следующей перенумерации в 1834 г. дом по Соляному переулку (современный адрес — Соляной, 14).9 До 1844 г. на этом участке находился двухэтажный дом с каменным первым и деревянным вторым этажами. В пушкинское время он принадлежал семейству лицейского товарища Пушкина С. Д. Комовского. В 1844 г. братья Комовские предпринимают строительство нового дома. В архиве сохранились его чертежи и рисунки фасадов, выполненные архитектурным помощником Гребенко.10 При перестройке был снесен деревянный этаж, а каменный вошел в массив нового трехэтажного дома с воротами по центру. Следующим его владельцем стал генерал-майор Швенгольм, затем его дочь Александра. После них и до революции хозяевами дома были три поколения семьи Смельских. Последними владельцами были камер-юнкер А. А. Смельский и его брат С. А. Смельский.11

Дом состоял в приходе Пантелеймоновской церкви и располагался чуть наискосок от ее восточной алтарной стены. Так что эта знаменитая церковь, построенная в честь Гангутского и Гренгамского сражений Северной войны, стала первой приходской для Пушкина в Петербурге. Совсем рядом за Фонтанкой расположены Михайловский замок и Летний сад. Именно сюда водили, конечно же, гулять Пушкина, и именно здесь и произошла скорее всего встреча его с императором Павлом I, постоянно наблюдавшим за отделкой своего дворца. Спустя тридцать три года в доме Оливье по Пантелеймоновской улице поселился Пушкин уже женатым человеком (современный адрес — ул. Пестеля, 5). Дом расположен против южной стены Пантелеймоновской церкви, в двух шагах от того, который был для Пушкина первым петербургским приютом. Квартиру в доме Оливье сняла Наталия Николаевна в отсутствие мужа, переехав в него в первых числах сентября 1833 г. Прожили в нем до середины августа 1834 г. На этот раз перемена квартир была совершена Пушкиным, жена была в Полотняном Заводе. Живя в доме Оливье, Пушкин вновь стал прихожанином Пантелеймоновской церкви, снова гулял по Летнему саду. Он писал жене: «Ведь Летний сад — мой огород. Я, вставши от сна, иду туда в халате и туфлях. После обеда сплю в нем, читаю и пишу. В нем я дома» (XV, 157).

171

Именно из дома Оливье пишет Пушкин то письмо Наталье Николаевне, в котором вспоминает о встрече с Павлом I, первом событии в своей жизни. Единственным свидетелем тогда была няня. Эту историю он именно теперь узнал в пересказе родителей. В 1834 г. они жили в ближайшем соседстве на Гагаринской улице в доме Ефремова в трех минутах ходьбы от сына. О постоянном общении той поры родителей с сыном свидетельствуют их письма дочери Ольге Сергеевне Павлищевой. В то время, когда Наталия Николаевна отсутствовала в Петербурге, они особенно часто навещали Пушкина в доме Оливье, а он их в доме Ефремова. Соседство обоих домов с тем на Соляном, где они жили вместе в 1800 г., могло вызвать воспоминание об этом далеком прошлом. Эпизод с Павлом I, который приводит Пушкин в цитированном уже письме Наталии Николаевне, скорее всего был услышан им от родителей только теперь.

Письмо написано в два приема — 20-го апреля, в пятницу страстной недели, и 22-го, в Светлое Воскресенье. Из письма С. Л. и Н. О. Пушкиных от 25 апреля дочери в Варшаву мы узнаем, что Пасху они встречали с сыновьями: «В тот день мы обедали всей семьей, мы двое и два твои брата, Натали уже в Москве. Богослужение мы слушали в Конюшенной церкви...».12 Посещение этой малой придворной церкви объясняется официальным положением Пушкина, на новый, 1834 год пожалованного в камер-юнкеры. В письме, говоря об Александре I и Николае I, Пушкин поминает и свое камер-юнкерство: «Второй меня не жаловал; третий хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут. Посмотрим, как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным своим теской; с моим теской я не ладил. Не дай Бог ему идти по моим следам, писать стихи да ссориться с царями!» (XV, 130).

Шутливая форма рассказа не может скрыть горечи раздумья над своей судьбой. Семейное предание, осмысленное в Страстную пятницу, приобретает на этом фоне неожиданно глубокий характер. Возвращение в тот уголок Петербурга, где он жил впервые в этом городе, рассказ родителей, соседство Михайловского замка, где был убит Павел I, вызвало к жизни пушкинский пассаж о «Трех царях». Воспоминание прошлого, переживание настоящего и раздумье о будущем оказались переплетенными в ассоциативных связях.

2

«...он живет у дяди на Мойке...»

И. И. Пущин в своих «Записках», вспоминая знакомство с Пушкиным в 1811 г. и называя его «ближайшим соседом», пишет: «Я узнал от него, что он живет у дяди на Мойке, недалеко от нас».13

172

Пущины жили тогда в собственном доме на наб. р. Мойки (ныне Мойка, 14). Указание И. И. Пущина — единственное мемуарное свидетельство, касающееся места жительства дядюшки с племянником в Петербурге в 1811 г. Первый биограф Пушкина П. В. Анненков сообщает только, что «Василий Львович привез племянника в Петербург и держал его у себя в доме все время, покуда он приготовлялся к экзамену».14 «Своего дома» в столице В. Л. Пушкин не имел, следовательно, речь может идти о номере в гостинице или квартире, снятых на какое-то время. Позднейшие биографы Пушкина или обходили этот вопрос по недостатку сведений, или, опираясь на свидетельство Пущина, туманно сообщали, как например Л. Шлионский в статье «Пушкин в Петербурге»: «Поселились Пушкины на Мойке, возле Летнего сада, невдалеке от Невского проспекта и Зимнего дворца, вблизи Невы».15 Другие без всяких на то оснований указывали, что жили они в Демутовом трактире на Мойке. Так, А. Гессен пишет: «Около месяца прожил Александр с дядей в Петербурге, в гостинице Демута».16 Категоричность подобных утверждений была инспирирована в какой-то мере известным романом Ю. Н. Тынянова «Пушкин», вторая глава которого посвящена как раз приезду в Петербург дядюшки с племянником: «Друзья наняли для Василия Львовича три комнатки, довольно мрачные, в Демутовой гостинице, на Мойке».17 И только М. А. Цявловский в «Летописи жизни и творчества А. С. Пушкина» осторожно обходит этот вопрос, ограничившись цитированием «Записок» И. И. Пущина. Спустя сорок лет после выхода в свет «Летописи» было подготовлено ее второе, дополненное издание, в котором впервые было использовано письмо В. Л. Пушкина от 7 августа 1811 г., адресованное П. А. Вяземскому, с указанием места его жительства в Петербурге. Василий Львович пишет своему юному другу в Москву: «Я прожил несколько дней в гостинице „Бордо“, где меня ужасно ободрали. Я в ужасах переезда, и у меня все еще вверх дном» (подлинник по-французски). При этом он сообщает свой адрес: «На Мойке, близ Конюшенного моста, в доме купца Кувшинникова».18

На основании этого эпистолярного свидетельства во втором издании «Летописи» прямо указывается: «В Петербурге В. Л. Пушкин с А. Н. Ворожейкиной и племянником Александром поселяются в гостинице „Бордо“»;19 а чуть ниже — «Пушкин с дядей и А. Н. Ворожейкиной переезжают из гостиницы „Бордо“ на частную квартиру на Мойке».20 Итак, в Демутовом трактире В. Л. Пушкин вовсе не

173

жил в 1811 г., зато неожиданно спустя сто восемьдесят лет открылись два новых пушкинских адреса. По ходу поиска, связанного с определением местоположения гостиницы «Бордо» и дома Кувшинникова, обнаружился еще один адрес — дома, где жили родители Пушкина, приезжавшие в Петербург для выбора учебного заведения, в которое они намеревались определить старшего сына.

Об этой поездке Сергея Львовича и Надежды Осиповны в столицу было известно давно, но в «Летописи» время ее обозначено весьма приблизительно: «Февраль (?) — Апрель (?)».21 Основанием служило воспоминание О. С. Павлищевой: «В то время иезуитской коллегиум в Петербурге пользовался общею известностью, и первым намерением родителей было поместить его туда, для чего они и ездили нарочно в Петербург...».22 Анненков, опираясь на эти воспоминания, писал: «Пушкины нарочно ездили в Петербург для устройства этого дела и переговоров с директорами заведения, когда положение об открытии Царскосельского лицея совершенно изменило планы их».23 Совет А. И. Тургенева определил окончательный выбор в пользу Лицея. В пушкинской «Программе автобиографии» этот момент обозначен так: «Езуиты. Тургенев. Лицей.» (XII, 308).

Сплошной просмотр подшивки газеты «Санкт-Петербургские ведомости» за 1811 г. позволил найти ранее не учтенное сообщение. Среди прибывших между 22 и 26 февраля из Москвы в Петербург значится: «Оттудаж, коммисариатской коммисионер 7^го класса Пушкин, жив. [ущий] в Офицерской улице в доме Порохова».24 Это не кто иной, как отец поэта, числившийся в ту пору подполковником (что соответствует 7-му классу Табели о рангах) комиссариатского ведомства в Москве. Дом Порохова по Офицерской (ныне ул. Декабристов) располагался на углу Вознесенского проспекта во 2-й Адмиралтейской части под № 159 (современный адрес — Вознесенский, 13 или Декабристов, 2). Хозяин дома в адресных книгах значится полностью как «Порохов, Дмитрий, поручик».25 Этот трехэтажный каменный дом хорошо сохранился до нашего времени с незначительными переделками.

1 марта Сергей Львович подал прошение на имя министра народного просвещения гр. А. К. Разумовского о приеме в Лицей своего сына. Тогда же он обратился и в Герольдию с просьбою о выдаче свидетельства о дворянстве сына, подписанного 23 марта.26 Никаких других документальных свидетельств этого пребывания родителей Пушкина в столице, связанного с определением его в Лицей, неизвестно. Квартира в доме Порохова была снята, по всей видимости, на месяц и, завершив свои дела в Петербурге, родители возвратились в Москву.

174

Уже в Москве тотчас по прочтении в тех же «Санкт-Петербургских ведомостях» от 11 июля объявления об обязательном представлении кандидатов в Лицей 1 августа 1811 г. гр. Разумовскому С. Л. Пушкин 14 июля подает прошение об отпуске на 28 дней. Получив 17 июля это разрешение, он им не воспользовался, хотя, вероятно, собирался сам везти сына в Лицей. Эту миссию исполнил дядюшка В. Л. Пушкин и его гражданская жена Анна Николаевна Ворожейкина. В «Программе автобиографии» отмечено: «Меня везут в П. Б.». Как мы теперь знаем из уже цитированного выше письма В. Л. Пушкина от 7 августа 1811 г., «несколько дней» они прожили в гостинице «Бордо». Поскольку в письме упоминается только название гостиницы и не указывается вовсе ее местоположение, то для определения ее адреса пришлось провести специальный поиск. Он оказался затруднен тем, что ни в одном справочном адресном издании такая гостиница не значится. Из адресных книг нам известны, помимо Демутовой, такие гостиницы пушкинского времени, как «Европа», «Париж», «Лондон», «Неаполь», «Веймар». «Свеаборг», «Лейпциг», «Отель дю Нор», отель Цехеля, трактиры «Желтенький», «Ревельский» и другие, но ни в одной не упоминается отель «Бордо». Пришлось вновь обратиться к газете «Санкт-Петербургские ведомости». В ней за интересующий нас 1811 г. в разделе «Прибывших и отъезжающих» несколько раз упоминается отель «Бордо». Первый раз в № 6 от 20 января: «Из Житомира, Павлоградского гусарского полка Шеф генерал-майор Чаплин; жив‹ущий› в трактире Бордо». Последним перед приездом Пушкиных отъезжающим указан «Ксавье де Регель, французской подданной; жив‹ущий› в трактире Бордо под № 16».27

Подобные сообщения публиковались трижды с тем, чтобы могли объявиться возможные кредиторы и другие лица, имеющие к отъезжающему за границу какие-либо претензии. Только после третьей публикации объявитель мог отправляться в путь. Последнее объявление К. де Регеля помещено в № 57 от 14 июля. Таким образом, к приезду Пушкиных в гостинице «Бордо» как раз освободился № 16, который вполне мог быть предоставлен им. Между тем и в этих объявлениях адрес гостиницы не указывался. Только в пятничном 58-м номере газеты от 21 июля в разделе «Отдача в наем или на откуп» встретилось объявление с указанием адреса гостиницы: «В Петербурге в Леконтовом доме отдаются в наем омеблированные покои. Спросить близ Синяго моста в трактире Бордо под № 173-м у хозяина». В переводе на современную нумерацию дом № 173 4-го квартала 2-й Адмиралтейской части соответствует дому № 82 по наб. р. Мойки и расположен на углу Фонарного переулка. Дом принадлежал в ту пору «портновского цеха мастеру» Мейеру, гостиница находилась в его четырехэтажной части, выходившей на набережную Мойки. Сохранилось описание дома и прилегающего участка на 1806 год: «Спереди по Мойке каменные жилые покои в 4 этажа, внутри двора сбоку флигель каменный в 2 этажа, посреди на дворе

175

также флигель каменный в 2 этажа с жилыми покоями; по Фонарному спереди деревянный жилой покой в 1 этаж, а от оного забор дощатый, внутри двора разные дворы, разгороженные заборами. Сзади оных посреди двора еще каменный флигель с жилыми покоями в 1 этаж с каменными конюшнями. По Глухому переулку забор дощатый и подле оного флигель в 1 этаж, подле него забор дощатый, сзади оного сарай дощатый же, а в конце сего флигель жилых покоев в 1 этаж».28 К 1822 г. дом уже числился за новым владельцем — купцом 3-й гильдии Игнатием Егерманом.29 Гостиница «Бордо» более не существует, новый владелец сдает дом Военно-Счетной экспедиции. Правителем ее канцелярии состоит тогда А. А. Жандр — поэт, драматург, переводчик, друг А. С. Грибоедова, А. И. Одоевского, знакомый и Пушкину. П. А. Катенин 3 февраля 1826 г. в письме к Пушкину назвал А. А. Жандра «общим знакомым» (XIII, 258). В этом доме переписывалась в 1820-х годах комедия «Горе от ума», а ее автор, освобожденный после содержания в Главном Штабе по делу 14 декабря, жил здесь недолго у Жандра.30

Возможно, что и Пушкин на правах знакомства бывал у Жандра в послелицейской своей юности в том доме, где прожил первые дни своей жизни в столице перед определением в Лицей. Отсюда совершал он свои первые прогулки по Петербургу, сопровождал дядюшку в его первых визитах по приезде в город. 1 августа из этого дома В. Л. Пушкин везет племянника представляться гр. А. К. Разумовскому, в доме которого состоялся в тот же день медицинский осмотр кандидатов в воспитанники Лицея.

Ко времени экзамена, который Пушкин держал 12 августа, они уже переселились из гостиницы «Бордо» в дом купца Кувшинникова. Как явствует из письма В. Л. Пушкина П. А. Вяземскому от 7 августа, он еще не вполне устроился на новом месте: «Я в ужасах переезда, и у меня все еще вверх дном».31 То, что переезд уже состоялся, несомненно следует из контекста письма — о гостинице «Бордо» пишет Василий Львович уже в прошедшем времени: «Я прожил несколько дней в гостинице „Бордо“...». Новое жилье, в котором Пушкину суждено было прожить до 9 октября 1811 г., числится по 1-й Адмиралтейской части, выходя одним фасадом на Миллионную улицу под № 37, другим, где жили Пушкины, на Мойку под № 36 (современный адрес дома: Мойка, 13). Установление этого адреса не представляло никаких трудностей, так как В. Л. Пушкин указал и его местоположение, и фамилию хозяина. Дом и хозяин обозначены во всех адресных книгах пушкинского времени.32 Владельцем дома при Пушкине числился купец 1-й гильдии Николай Кувшинников. До него дом принадлежал семейству

176

Рубановских. Глава семьи Василий Кириллович Рубановский был близок Новикову и Фонвизину. С младшим его братом Андреем Кирилловичем учился в Пажеском корпусе и Лейпцигском университете А. Н. Радищев. На дочерях старшего брата Василия был последовательно женат Радищев — сначала на Анне Васильевне Рубановской, а после ее смерти на ее младшей сестре Елизавете. После суда и высылки Радищева Е. В. Рубановская и продала дом купцу Кувшинникову, сама отправившись вослед писателю в Сибирь.

В доме Кувшинникова на Мойке Пушкин прожил два месяца. Здесь он видел многих друзей своего дядюшки, прежде всего И. И. Дмитриева, рекомендовавшего его в Лицей, Д. В. Дашкова, Д. Н. Блудова. Именно в этом доме постоянно вплоть до отъезда в Царское Село и бывают у Пушкина Иван Пущин, Ломоносов, Гурьев. Атмосфера дома прекрасно описана Пущиным в его знаменитых «Записках». Пушкин позднее отметит эту пору в «Программе автобиографии»: «Дядя Василий Львович. — Дмитриев. Дашков. Блудов. Возня с его Ан. Ник. — Светская жизнь». Покидает Пушкин этот дом 9 октября 1811 г., когда Василий Львович отвозит его в Царское Село, сам же продолжая жить в нем до отъезда в Москву. Спустя двадцать пять лет Пушкин снова поселился в этих кварталах на Мойке, так что из окон его последней квартиры были видны окна первой.

3

Гостиница «Париж»

Петербургский «Отель де Пари», трактир, или гостиница «Париж», располагался в центре города на Малой Морской угол Кирпичного переулка (ныне дом № 4/1). Дом сильно пострадал во время войны и перестроен. В пушкинское время содержателем гостиницы и ресторана при ней был француз Луи, известный петербургский ресторатор. Еще в послелицейской юности Пушкин, вероятно, посещал его заведение. В письме П. А. Вяземскому и В. Л. Пушкину от 1 сентября 1817 г. он поминает Луи: «Любезный князь, если увидете вы Ломоносова, то напомните ему письмо, которое должен был он мне вручить и которое потерял он у Луи, между тем как я скучал в псковском моем уединении» (XIII, 8). Речь идет, конечно, о лицейском товарище и сослуживце Пушкина по Коллегии иностранных дел С. Г. Ломоносове. Письмо, утерянное им у Луи, до нас не дошло.

Название же гостиницы «Париж» указано на конверте письма А. А. Дельвига Пушкину из Харькова от 18 февраля 1828 г. Рукою Антона Антоновича указан адрес: «Его высокоблагородию Николаю Ивановичу Павлищеву. В С. Петербурге. На Владимирской улице, в доме Кувшинникова. Доставьте А. С. Пушкину». Тут же сделана приписка другой рукой: «М.‹алой› Морской д. Колержи в трактир Париж.» (XIV, 4). Этой приписке не было придано до настоящего

177

времени никакого значения. Между тем она имеет самое прямое отношение к Пушкину. Ведь иначе как переадресовку понимать ее нельзя. На конверте указаны два имени — Павлищева и Пушкина. Николай Иванович с женою Ольгою Сергеевною со дня свадьбы 25 января занимал в то время пустующую квартиру Дельвига с согласия последнего. Они покинули ее в первых числах марта 1828 г., приискав собственную.33

А. П. Керн вспоминала: «Дельвиг был тогда в отлучке. В его квартире я с Александром Сергеевичем встречала и благославляла новобрачных». И чуть дальше она уточняет, что квартира Дельвига «была приготовлена для новобрачных». После того как Павлищевы съехали с квартиры, в нее вселилась А. П. Керн со своими родными «по случаю отсутствия хозяев».34 Поскольку Павлищевы никогда не жили в гостинице «Париж», то очевидно, что переадресовка сделана именно Пушкину. Что же нам известно о тогдашнем месте его жительства в Петербурге?

По рассказу той же А. П. Керн, мы знаем, что по приезде в Петербург впервые после ссылки 22 мая 1827 г. и до отъезда в Михайловское 27 июля того же года «он жил в трактире Демута».35 В следующий раз гостиница Демута как место его жительства упоминается в «Записках» К. А. Полевого, приехавшего в столицу весной 1828 г.: «В первое время по приезде в Петербург я жил в гостинице „Демут“, где обыкновенно квартировал А. С. Пушкин. Я каждое утро заходил к нему...».36 30 апреля 1828 г. у Пушкина в «Демуте» импровизировал А. Мицкевич. «Третьего дня, — писал П. А. Вяземский жене 2 мая, — провели мы вечер и ночь у Пушкина с Жуковским, Крыловым, Хомяковым, Мицкевичем, Плетневым и Николаем Мухановым. Мицкевич импровизировал на французском Языке...».37

Относительно жизни Пушкина в Петербурге с осени 1827 г. до весны 1828-го: неизвестно ни одного указания на его адрес. Даже бывшая с ним в постоянной переписке П. А. Осипова свое ноябрьское (?) 1827 г. письмо адресует: «А. С. Пушкину, где он найдется» (XIII, 350). Есть одно лишь воспоминание, которое косвенно может служить подтверждением того, что Пушкин жил тогда в гостинице «Париж». 10 декабря 1827 г., как свидетельствует Николай Малиновский, историк и издатель польской петербургской газеты «Tygodnik Peterburgski», в ресторане Луи Пушкин устроил обед в честь Мицкевича.38 Тот прибыл в Петербург 6 декабря 1827 г. в отпуск на двадцать восемь дней «по собственным делам», но пребывание его в столице значительно затянулось. Н. Малиновский писал

178

И. Лелевелю о Мицкевиче; «Приезд его в Петербург вызвал небывалую сенсацию. Русские и поляки спешат проявить ему свое внимание. У нас здесь сплошная масленица: обеды продолжаются за полночь, следуют один за другим. Мицкевич не успевает принимать все приглашения. Он часто не знает, какое приглашение принять».39 Приглашение Пушкина Мицкевич принял, как мы видим, одним из первых.

Выбор Пушкиным ресторана Луи, а не какого-то другого, например Дюме или Талон, как раз и можно объяснить тем, что в гостинице у Луи квартировал поэт в это время. Место гостиницы указано в адресных книгах Петербурга, а также фигурирует в объявлении, помещенном в «Санкт-Петербургских ведомостях» от 3 января 1829 г.: «У Луи, содержателя гостиницы Париж на углу Кирпичного переулка в доме г. надворной советницы Калержи № 108 отдаются в наем большие и малые покои хорошо умеблированные». Мария Федоровна Калержи, дочь генерала Ф. В. Нессельроде, племянница знаменитого канцлера, шестнадцати лет была выдана замуж за богача Ивана Калержи, грека, выходца из Венеции, «генерального консула семи греческих островов». В Академическом собрании сочинений Пушкина ошибочно указывается «Калержи, Иван, домовладелец» (XVII, 228) вместо его жены, которая числилась владелицей дома, где помещался трактир «Париж». «Под этим скромным именем скрывается одна из самых блестящих светских женщин Европы 40—50-х годов», «предмет увлечения целого ряда великих людей того времени, обессмертивших ее в своих произведениях». Прекрасная музыкантша, ученица Шопена, «красавица-авантюристка», «шпионка Нессельроде», — как утверждали злые языки, большую часть жизни она провела в Париже, где в ее салоне «можно было встретить весь цвет художественного и музыкального мира».40 В Петербурге, где она бывала лишь наездами, ей принадлежало в ту пору два дома — один на Невском проспекте и второй на М. Морской, арендованный французом Луи под ресторан и гостиницу «Париж».

Один раз Пушкин упоминает гостиницу «Париж». Его письмо С. А. Соболевскому из Москвы в Петербург от 9 сентября 1834 г. было шутливо адресовано: «В Париже (что в П. Б. на Малой Морской)». В письме выражена уверенность в том, что, вернувшись в Петербург, он еще застанет своего приятеля в гостинице «Париж»: «Надеюсь на твою медлительность и полагаю наверное, что ты еще в Париже — и что даже я там тебя застану по приезде моем в П.‹етер› Б.‹ург.›» (XV, 189). Из контекста письма явствует, что перед своим отъездом из Петербурга 25 августа 1834 г. в Полотняный Завод Пушкин уже бывал у Соболевского в «Париже». Вполне вероятно и то, что, когда в июле 1833 г. Соболевский вернулся из Парижа (не Санктпетербургского), несколько дней, проведенных в столице, он прожил в той же гостинице «Париж», общаясь с Пушкиным и вспоминая

179

Францию. После этого они 18 августа, как известно, вместе выехали из Петербурга и расстались только в Торжке.

Очевидный обыгрыш Пушкиным названия гостиницы, где жил Соболевский, получил весьма странное толкование в примечаниях к письмам, выполненным И. Семенко: «Ты еще в Париже» — шутливый намек на долгие сборы Соболевского (он уехал в Париж только в 1837 г.)».41 Отсутствует данное упоминание Пушкиным гостиницы «Париж» и в указателе к Академическому собранию сочинений, хотя в тексте оно имеется. Остается предположить, что соотнесенность пушкинской шутки с реальной петербургской гостиницей не была понята издателями.

Помимо Соболевского, в 1833 г. Пушкин посещает в «Париже» своих родителей. Как явствует из писем С. Л. и Н. О. Пушкиных к дочери Ольге Сергеевне, они по крайней мере трижды останавливались в гостинице «Париж», и Пушкин несколько раз посещает их. В письме от 8 мая 1833 г. Сергей Львович сообщает дочери: «Приехав в субботу в 7 часов вечера, остановились в Отель де Пари в тех же комнатах, которые занимали 3 или 4 года назад. — Нам хотелось бы оставаться здесь елико возможно меньше и скорее ехать в Михайловское. Александр и Натали пришли тотчас же».42 Итак, в субботу 6 мая вечером после 7 часов Пушкин с женой навестили только что прибывших из Москвы Сергея Львовича и Надежду Осиповну в гостинице «Париж». Они именно «пришли тотчас», так как жили в соседнем квартале на Большой Морской в доме Жадимеровского. Родители, в свою очередь, посетили сына и невестку, посмотрели на внучку Машу, о которой также написали дочери: «...их маленькая очень была больна, но благодаря Бога, со вчерашнего дня совершенно избавилась от болезни, и, право хороша, как ангелок».43

В том же письме Надежда Осиповна пишет: «...в этой комнате всякое место напоминает мне минуты, которые я проводила с тобой, мой добрый друг».44 Анализ писем родителей к Ольге Сергеевне приводит к однозначному выводу, что в прошлый раз они жили здесь осенью 1830 г. после совместного возвращения из Михайловского. Пушкин был тогда в Болдино и в тот год уже не застал их в гостинице.

На этот раз родители прожили в «Париже» довольно долго. День рождения Сергея Львовича 23 мая они отметили еще в гостинице. В письме того же дня, написанном матерью Пушкина, можно прочесть: «Александр пришел нас поздравить и звать к обеду, и при нем, дорогой друг, мы имели удовлетворение получить твое письмо».45 В тот день родители обедали у сына, а вернувшись от него, покинули

180

гостиницу. Надежда Осиповна торопится закончить письмо: «...я тороплюсь, мы едем обедать к Александру, а вечером перебираемся, — мы покидаем Париж, дабы переехать на Фонтанку близ Семеновского мосту в дом Устинова. Очень хорошенькая квартира во втором этаже...».46 Таким образом, в гостинице «Париж» Пушкины прожили с 6 по 23 мая.

В том же 1833 году, вернувшись 22 ноября из Михайловского, они опять на время поселились в полюбившейся им гостинице: «...мы опять в Отель де Пари и в поисках домов».47 Как пишет Надежда Осиповна дочери 24 ноября: «Александр уже был в Петербурге за два дня до нас...».48 Из письма ясно, что 23 ноября Пушкин вместе с братом был у родителей в гостинице: «...вчера мы много говорили о тебе, твой брат меня уверяет, что ты счастлива, здорова и приедешь нас повидать. Знаешь ли ты, что Александр был в Казани и в Оренбурге? Я нашла его несколько похудевшим, что до Леона, то он все тот же, Натали у нас еще не была, мне не терпится посмотреть на детей».49

Интересно отметить, что в том же письме от 24 ноября упоминается Соболевский. «Я еще никого не видала, — пишет Н. О. Пушкина, — кроме Соболевского ‹...› он вчера два раза был у нас». Из этого следует, что он остался верен гостинице «Париж» и ее ресторатору. На другой день к своему вчерашнему письму Надежда Осиповна делает приписку: «Вчера я видала Натали, она очень хороша, хотя похудела, они все трое ехали на большой вечер к Фикельмон. Леон очень был элегантен и весь раздушенный».50 Тогда же, 24 ноября 1833 г., Пушкин писал о посещении родителей и о Льве Сергеевиче П. В. Нащокину: «Отца видел, он очень рад моему предположению взять Болдино. Денег у него нет. Брат во фраке и очень благопристоен» (XV, 96). Записью того же дня открывается и пушкинский дневник 1833 г. с упоминанием вечера у Фикельмон: «24 ноября. Обедал у Жуковского. Он здоров и помолодел. Вечером Rout y Фикельмонт» (XII, 314).

В гостинице «Париж» старшие Пушкины прожили до первых чисел декабря 1833 г., переехав затем в квартиру, снятую в ближайшем соседстве с сыном, жившим с семьей на Пантелеймоновской улице. Пушкин мог после этого бывать в «Париже» у Соболевского, других знакомых, но никаких свидетельств тому не сохранилось. Но и то, что мы теперь знаем о гостинице «Париж», позволяет с полным основанием причислить ее к пушкинским местам Петербурга.

181

4

Дом Павлищевых, где скончалась
Арина Родионовна

Вопрос о доме, в котором скончалась няня Пушкина, возник около 1899 г. в предпраздновании 100-летия со дня рождения поэта. О. С. Павлищева рассказывала в 1851 г.: «Умерла она у нас в доме в 1828 году семидесяти с лишним лет от роду, после кратковременной болезни».51 То же повторяет и первый биограф Пушкина П. В. Анненков: «Почтенная старушка умерла в 1828 году 70-ти лет, в доме питомицы своей О. С. Павлищевой».52 Наконец, Л. Н. Павлищев со слов матери писал, что «няня переехала в дом отца тотчас после его свадьбы, где мать моя и закрыла ей глаза в конце 1828 года». Но если мать не называет адрес дома, то сын прямо пишет о «скромной квартирке, которую отец нанял тотчас после свадьбы — в Казачьем переулке, близ Введенской церкви Семеновского полка», где его «мать и провела 4 г. до отъезда своего в Варшаву...».53

Утверждение Л. Н. Павлищева ввело в заблуждение многих самых добросовестных пушкинистов. Так, А. Яцевич в своей известной книге «Пушкинский Петербург» пишет: «Озабоченный приисканием квартиры, Павлищев остановил свой выбор на небольшом доме Дмитриева в Казачьем переулке ‹...› Добрым гением дома была няня Пушкиных, Арина Родионовна, переехавшая в квартиру Ольги Сергеевны тотчас после ее замужества. Но ей недолго суждено было прожить в доме Ольги Сергеевны».54 В 1899 г. А. Щеглов посвятил дому Дмитриева статью «Дом, где скончалась няня Пушкина» и опубликовал его фотографию.55

Действительно в доме Дмитриева на Большом Казачьем жили Павлищевы. Об этом свидетельствует и Пушкин в письме П. В. Нащокину от 7 октября 1831 г.: «Отвечай мне как можно скорее в Петербург, в Казачьем переулке в доме Дмитриева, О. С. Павлищевой, для доставления А.С.П.» (XIV, 231). Но поселились ли Павлищевы в нем «тотчас после свадьбы», как пишет их сын, и жили ли они в этом доме ко времени смерти няни — эти вопросы до сих пор не решены. Как мы знаем, первое время после свадьбы Павлищевы жили в квартире А. А. Дельвига на Владимирской в доме Кувшинникова, а не в Казачьем.

Единственным исследователем, усомнившимся в показаниях Л. Н. Павлищева, оказался автор книги «Няня Пушкина» А. И. Ульянский. Пользуясь архивными материалами, по записям в церковных книгах он устанавливает, что в приходе Введенской церкви, к которой приписаны были жители Б. Казачьего, Павлищевы

182

вы числятся только с 1830 г. Зато в приходе Владимирской церкви на 1828—1829 гг. он встречает записи о «господах Павлицевых» (имеются в виду, конечно, Павлищевы) и их крепостных.56 Обнаруженная им же ведомость Смоленской кладбищенской церкви указывает на то, что «приобщена святых тайн и исповедана» Арина Родионовна была иереем Владимирской церкви Алексеем Нарбековым. На этом основании он и делает вывод о том, что в 1828—1829 гг. Павлищевы жили в приходе Владимирской церкви. В составленной Ульянским родословной няни прямо сказано: «Знаменитая няня А. С. Пушкина родилась в с. Суйде, умерла в Петербурге у Павлищевых в придворных слободах (приход Владимирской церкви)».57

Установив приход, Ульянский не мог все же установить дом, где жили Павлищевы и умерла няня. Мимо его внимания прошла публикация В. Враской «Пушкин в переписке родственников»,58 где цитируются отрывки из неопубликованных писем С. Л. и Н. О. Пушкиных к дочери. На первом из них от 5 сентября 1828 г. рукою матери выведен адрес: «Ея высокоблагородию милостивой Государыне Моей Ольге Сергеевне Павлищевой, у Владимирской в Грязной Улице, в доме Мадатовой».59 Враская, назвав в своей статье этот адрес, не придала ему никакого значения.

Пройдут годы, прежде чем правнучка Ольги Сергеевны Л. Л. Слонимская возьмет на себя труд перевести и откомментировать эти письма. Приводя указанный адрес, она также никак его не оговаривает, а когда еще раз встречает упоминание дома Мадатовых, то поясняет: «Мадатов, вероятно, владелец дома в Казачьем пер., где в 1828 г. жила Ольга Сергеевна и где умерла няня».60 Исходные данные для нашего поиска — имя хозяйки дома 1828 г., название прихода и улицы. Нумерация домов тогда была сплошная по частям города, в данном случае по Московской, но в переписке ее не употребляли. Кроме того, с пушкинского времени нумерация трижды менялась. Поскольку Павлищевы прожили у Мадатовой недолго, то в адресные книги, издававшиеся с большими интервалами, они не попали. В адресной книге С. Аллера на 1823 г. есть лишь одна домовладелица в Петербурге с фамилией Мадатова. Ее дом числится в 1-м квартале Московской части по улице Кузнечной и Графскому переулку.61 Здесь налицо явная несуразица. Кузнечную и Графский разделяют два квартала и Владимирский проспект. Пользуясь архивными документами, удалось соотнести тогдашний номер дома 143 с планом Московской части. Дом оказался на углу Кузнечной улицы и Грязной,62 которая, как мы помним, и значится

183

на конверте письма. Опечатка в книге С. Аллера получила объяснение. Она явно произошла по вине наборщика, не разобравшего в рукописи названий, схожих по написанию: Графской — Грязной. Архивные и справочные источники позволили перевести старый номер на современный. Нынешний адрес дома — ул. Марата, 25/12.

В следующей адресной книге и в деле этого дома он числится уже за новым владельцем — тайным советником Александром Ивановичем Блоком, прадедом поэта.63 Из объявления о свершении купчей на дом мы узнаем и имя Мадатовой, и дату его продажи: «Совершена купчая 5 мая 1833 года Грузинскою дворянкою Магдалиною Мадатовою, Дейст. ст. сов. Александру Блоку, камен. дом под № 143».64 А. И. Блок предпринял небольшие переделки дома с сохранением его прежнего облика. Последующие владельцы, как свидетельствуют архивные планы, вознамерились превратить дом в доходную громаду, но эти планы так и остались на бумаге. В то время как все окружающие дома утратили свой первоначальный облик, он сохранился своеобразным островком пушкинского Петербурга. Двухэтажный, приземистый каменный дом с высокой кровлей, со скругленным углом, украшенным балконом с ажурной решеткою, был построен еще во второй половине XVIII в.

Установить приблизительную дату поселения Павлищевых в этом доме помогло знакомство с письмами Н. И. Павлищева матери Луизе Матвеевне. Через два месяца после свадьбы 25 марта 1828 г. он сообщает ей: «...адрес на мою квартиру: на Грязной улице в доме Мадатовой под №»65 (не указан). Таким образом, можно утверждать, что в этот дом Павлищевы переехали из квартиры Дельвигов в начале марта 1828 г. и прожили во всяком случае до сентября, а значит, в нем и скончалась няня.

Дату ее смерти установил А. И. Ульянский, найдя документы о ее отпевании во Владимирской церкви и захоронении на Смоленском кладбище. В метрической книге Владимирской церкви за июль месяц 1828 г. под № 73, «числа умертвия» — 31-го вписана скончавшаяся «старостию» в возрасте 76 лет «5 класса чиновника Сергея Пушкина крепостная женщина Ирина Родионова».66 В другой книге — «Умершие Смоленской кладбищенской церкви 1828-го по 1829-й по июль месяц» — Ульянский также обнаружил запись от 31 июля: «Ирина Родионова дому 5-го клас. чиновника Пушкина служащая женщина».67 Поскольку Ульянский установил дату ее рождения, то он пишет: «Возраст Арины Родионовны указан в записи неправильно, она родилась в 1758 г. и умерла 70 лет от роду».68

184

После выхода в свет книги Ульянского днем ее смерти до настоящего времени везде называлось 31 июля 1828 г. Н. И. Грановская первой высказала другое предположение: «Но Ульянский ошибся, считая днем смерти няни 31 июля. Хоронили всегда на третий день, включая день кончины. Следовательно, отпели и похоронили Арину Родионовну 31 июля, а умерла няня Пушкина 29 июля 1828 года».69 Действительно, запись в графе «Умершие» книги Смоленской церкви означает не день смерти, а день погребения. Об этом говорит оглавление «Ведомости», в которую под 31 июля внесена Арина Родионова. В нем четко обозначено, что следует сюда записывать «...сколько ‹...› погребено умерших тел, которого числа...».70 Безусловно, что Ульянский учел это обстоятельство. К ошибке его привела запись в метрической книге Владимирской церкви, где дата 31 июля занесена в графу «Числа умертвия».

Попытаемся проанализировать порядок регистрации в книгах тех же церквей, беря за основу записи о тех людях, даты смерти которых нам хорошо известны из других источников. Так, А. А. Дельвиг умер 14 января 1831 г. в доме Тычинкина во Владимирском приходе. Между тем в церковной метрической книге в графе «Кто именно померли» он записан тремя днями позже: «Семнадцатого числа надворный советник Антон Антонов Дельвиг Барон, по свидетельству штаб лекаря коллежского советника Федора Отсолич».71 Ряд примеров можно продолжить. Вывод один — метрические книги фиксировали не день смерти, а день отпевания. Интересно отметить, что Дельвига и Арину Родионовну отпевал один и тот же священник Алексей Нарбеков.

Таким образом, следует считать, что няня Пушкина Арина Родионовна умерла 29 июля 1828 г. в доме Магдалины Мадатовой, где снимали квартиру в ту пору О. С. и Н. И. Павлищевы, на Грязной улице под № 143, была отпета во Владимирской церкви 31 июля и в тот же день похоронена на Смоленском православном кладбище.

Вскоре после смерти няни Павлищевы переехали на новую квартиру. Это ясно из письма Николая Ивановича матери от 10 сентября 1828 г.: «Теперь я переехал на годичную квартиру: у Владимирской церкви в доме Г-жи Храповицкой».72 Новая квартира была снята, вероятнее всего, с 1 сентября 1828 г. Следовательно, предыдущий контракт с Мадатовой был полугодовым — с 1 марта по 1 сентября. По справочным книгам, дом Храповицкой находился на Басманной-Хлебной улице Московской части первого квартала под № 71 (ныне — Дмитровский пер., 12). «Сорокоуст», т. е. сороковой день по смерти няни — 6 сентября, приходился уже на то время, когда Павлищевы жили по этому адресу. В этом доме, как и в предыдущем на Грязной, у них не раз бывал Пушкин. Только спустя год, в

185

середине сентября 1829 г., Павлищевы наконец-то поселятся в доме Дмитриевых по Казачьему переулку.

К дому на Грязной следует отнести все те слова и воспоминания о смерти Арины Родионовны, которые в разные годы были сказаны и написаны касательно дома в Казачьем переулке.

В. П. Старк

________