176
ОБЕТЫ=ОБЕДЫ?
(К фонологии Пушкина)
В «Словаре языка Пушкина» (III, 16) в числе примеров употребления слова обет («торжественное обещание») для формы вин. п., мн. ч. указано следующее место из послания «К Языкову» (1824):
В деревне, где Петра питомец,
Царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец,
Скрывался прадед мой Арап,
Где, позабыв Елизаветы
И двор и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей,
Я жду тебя.
(II, 322—323)
Однако истолкованное таким образом словосочетание пышные обеты, неясное и само по себе, в данном контексте, в сопоставлении с двором Елизаветы, и вовсе лишено смысла. Остается предположить, что здесь перед нами смело образованный Пушкиным дублет слова обеды, опирающийся на аналогию формы им. п., ед. ч. обед, где противопоставление «д»—«т» нейтрализовано.
В известной мере эта поэтическая вольность, допущенная Пушкиным в дружеском послании, может быть поддержана наличием в языке других случаев нейтрализации звонкости как дифференциального признака, ведущей к образованию дублетов, хотя и без возникновения омонимии.
Ср. в «Сцене из Фауста»:
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколата...
(II, 438)
И с другой стороны: «Утром возвращаясь из Главного штаба заходил я обыкновенно в низенькую конфетную лавку, и за чашкой шоколаду читал литературные журналы» («История села Горюхина», — VIII, 130).
Я. М. Боровский
————