176

ОБЕТЫ=ОБЕДЫ?

(К фонологии Пушкина)

В «Словаре языка Пушкина» (III, 16) в числе примеров употребления слова обет («торжественное обещание») для формы вин. п., мн. ч. указано следующее место из послания «К Языкову» (1824):

В  деревне, где Петра  питомец,
Царей, цариц  любимый  раб
И  их  забытый однодомец,
Скрывался  прадед  мой  Арап,
Где, позабыв Елизаветы
И  двор и  пышные обеты,
Под сенью  липовых аллей
Он  думал  в охлажденны  леты
О  дальней  Африке  своей,
Я  жду  тебя.

(II, 322—323)

Однако истолкованное таким образом словосочетание пышные обеты, неясное и само по себе, в данном контексте, в сопоставлении с двором Елизаветы, и вовсе лишено смысла. Остается предположить, что здесь перед нами смело образованный Пушкиным дублет слова обеды, опирающийся на аналогию формы им. п., ед. ч. обед, где противопоставление «д»—«т» нейтрализовано.

В известной мере эта поэтическая вольность, допущенная Пушкиным в дружеском послании, может быть поддержана наличием в языке других случаев нейтрализации звонкости как дифференциального признака, ведущей к образованию дублетов, хотя и без возникновения омонимии.

Ср. в «Сцене из Фауста»:

Две обезьяны, бочки  злата,
Да  груз богатый  шоколата...

(II, 438)

И с другой стороны: «Утром возвращаясь из Главного штаба заходил я обыкновенно в низенькую конфетную лавку, и за чашкой шоколаду читал литературные журналы» («История села Горюхина», — VIII, 130).

Я. М. Боровский

————