«Простите, верные дубравы»

Как известно, автограф стихотворения «Простите, верные дубравы» не сохранился. Его текст известен по копиям, сделанным П. А. Осиповой — в ее домашнем альбоме1 и на отдельном листе,2 — и по публикация М. И. Семевского в статье «Прогулка в Тригорское. (Заметки и материалы для биографий Пушкина, Жуковского, Языкова и бар. Дельвига)».3

Обращение к некоторым известным материалам Тригорского архива и архива братьев Тургеневых позволяет ввести в круг зафиксированных источников текста еще две ранее не учтенные копии пушкинского стихотворения.

Первая из них — в альбоме Анны Николаевны Вульф, который хранится в Рукописном отделе ИРЛИ АН СССР и хорошо известен пушкинистам, поскольку содержит пушкинские автографы (л. 20 и 59): отрывок из «Евгения Онегина» (гл. VI, строфа 46) с английской записью из Кольриджа, сделанной 2 октября 1835 г.; стихотворение барона А. А. Дельвига «романс „Не говори: любовь пройдет“», переписанное Пушкиным в октябре (?) 1835 г.4

Альбом был подарен А. Н. Вульф ее матерью П. А. Осиповой, которая на первом листе сделала памятную запись о том, что переписала пушкинские стихи «Простите, верные дубравы». Под текстом подпись: «А. Пуш<кин>. 1817 сент<ября> 10-го». Как заметил М. Л. Гофман, хорошо знакомый с домашними альбомами Осиповых-Вульф, «Осипова дарила своим дочерям альбомы, заполняя собственноручно первую страницу указанным стихотворением Пушкина и, быть может, выставляя дату, относящуюся к подарку альбома».5

80

Это стихотворение Осипова, видимо, записала по памяти — с вариантом в первой строке: милые дубравы, вместо верные, как это было в копии, находившейся в ее собственном альбоме. Замечу, что именно этот эпитет особенно легко варьировался: в позднейшей копии, сделанной Осиповой же на отдельном листке большого формата (см. выше, примеч. 2), читаем мирные дубравы.

Замены, произведенные П. А. Осиповой, весьма характерны. Она заменяет непривычное для нее словосочетание верные дубравы традиционными для сентиментальной элегической поэзии формулами: мирные дубравы или милые дубравы. Мирные дубравы, вероятно, могли бы быть в пушкинском стихотворении; такое словосочетание находим, например, в «Руслане и Людмиле»:

Любовь и мирные дубравы
Милее сердцу во сто крат...

Но, во-первых, мешает следующая строка, где есть слово мир:

Прости, беспечный мир полей, —

а во-вторых, Пушкина, вероятно, не удовлетворяли элегические штампы, к числу которых принадлежали выражения мирные и милые дубравы. Его стихотворение, посвященное реальным людям и реальным обстоятельствам, с трудом укладывалось в стилистические нормы элегической поэзии с ее условно-поэтическим языком.

Традиционные, однозначные эпитеты типа мирные, милые не могли передать и многообразия смысловых оттенков. Определение верные расширяет смысловой и эмоциональный диапазон стихотворения. Этот эпитет неотделим от существительного друзья; так определяемое слово дубравы получает дополнительную смысловую нагрузку: поэт прощается с природой Тригорского, как со своим лучшим другом, — она неразделима для Пушкина с его обитателями. Ср. в седьмой главе «Евгения Онегина»:

Она, как с давними друзьями,
С своими рощами, лугами
Еще беседовать спешит.

Так, первая строка уже задает тон всему стихотворению — глубоко личному по своему характеру.6

Полностью идентична тексту в альбоме А. Н. Вульф еще одна сделанная П. А. Осиповой копия, приложенная к ее письму А. И. Тургеневу от 17 февраля 1837 г.7 Возможно, она сделана со списка в этом альбоме: только в ней и в записи в альбоме Вульф первая строка читается «Простите, милые дубравы».8

Обе эти копии не учтены в академическом издании собрания сочинений А. С. Пушкина (см.: II (2), 1023—1024).

И. С. Чистова