163

К ТЕМЕ «ПУШКИН В ИСПАНИИ»

(Новые материалы)

«Памятник Пушкину — это вы», такими словами, обращаясь к участникам праздника поэзии в Пушкинских Горах в 1981 г., закончила свое выступление Кармен Браво-Вильясанте. Чтобы получить представление о подлинных масштабах популярности поэта, известная испанская исследовательница литературы, работающая в настоящее время над книгой о Пушкине, приехала на его родину.

В том же году, 27 января, в испанской столице состоялось открытие памятника русскому поэту, выполненного Олегом Комовым и подаренного Москвой Мадриду (см. ил. на с. 165). Он стал, таким образом, восьмым по счету зарубежным памятником Пушкину,1 еще одним свидетельством всемирной славы поэта, славы вполне оправданной, ибо никто «из великих гениев», по известным словам Ф. М. Достоевского, не «обладал такой способностью всемирной отзывчивости, как наш Пушкин».2 Скульптура, украсившая один из красивейших парков столицы Испании, Фуэнте дель Берро, — не только очередное доказательство крепнущих культурных связей между двумя странами: Испания, ее история и ее культура влекли воображение русского поэта, его имя — не пустой звук для испанцев. Об этом говорили при открытии памятника мэр Мадрида Энрике Тьерно Гальван и посол Советского Союза в Испании Юрий Дубинин, об этом же писали в этот день почти все мадридские газеты.3

Общеизвестен интерес Пушкина к современной ему Испании, ее борьбе с Наполеоном, революционным событиям 20-х годов, его преклонение перед Риего, которое он разделял со своими друзьями-декабристами. Обширной была осведомленность русского поэта в испанской литературе. В этой связи можно указать на большое число переведенных на французский язык книг испанских авторов, находившихся в библиотеке Пушкина в составе «Bibliotheque universelle des romans», таких как знаменитый каталанский рыцарский роман «Тирант Белый», произведения Хуана Мануэля, Переса де Иты, «Ласарильо с Тормеса», «Критикон» Б. Грасиана. Вместе с принимавшимися до сих пор во внимание английским изданием «Романсеро»,4 немецким — четырехтомного собрания сочинений П. Кальдерона,5 «Дон Кихотом»

164

и «Назидательными новеллами» Сервантеса6 — на испанском языке, некоторыми другими французскими переводами, а также многочисленными книгами об Испании и на испанскую тему они составляют целую библиотеку.

Среди пушкинских книг не случайно были издания на испанском языке и словари и справочники по испанскому языку: в начале 30-х годов Пушкин, несомненно, изучал язык Сервантеса и Кальдерона, который он в результате этих занятий «понимал настолько, что мог уловить смысл предложения и сделать перевод как с испанского, так и на испанский без словаря».7 Этот живой интерес не мог не затронуть и творческих планов поэта. «Сумев откликнуться на все основные жанры классической испанской литературы XV—XVII вв., Пушкин угадал их национальные особенности и как бы завещал последующей русской литературе их дальнейшее истолкование и раскрытие на подлинной языковой основе», — так определяет заслугу поэта как перед испанской, так и перед русской культурой академик М. П. Алексеев.8

Нет ничего удивительного в том, что еще в середине XIX в. сведения о Пушкине проникают в Испанию. В истории восприятия его творчества испанскими авторами, до сих пор в достаточной мере не изученной,9 немало примечательных страниц. На некоторых из них имеет смысл остановиться в нашем сообщении.

Крупнейший испанский писатель и критик X. Валера во время своего пребывания в России в составе дипломатической миссии (1856—1857)10 не только читал произведения Пушкина в немецких переводах,11 но и пропагандировал впоследствии его творчество у себя на родине. Испанский писатель, например, как правило, учитывал пушкинскую версию образа Дон Жуана в своих рассуждениях в статьях 60—90-х годов о бытовании

165

Иллюстрация: Памятник Пушкину в Мадриде.

166

этой легенды в мировой литературе.12 С благодарностью вспоминал русских революционеров, переводивших ему с листа на французский язык стихи Пушкина, видный испанский общественный деятель Эмилио Кастеляр.13 Ярый республиканец, он еще в начале 70-х годов сделал имя русского поэта знаменем борьбы с деспотизмом.14

Об испанском интересе к Пушкину свидетельствуют и другие факты. Русская поэзия заинтересовала Рамона де Кампоамора, и он просил Валеру рассказать ему о Пушкине и Лермонтове.15 Имя Пушкина фигурирует в программном стихотворении другого испанского поэта, Мануэля Рейны. В этом стихотворении, написанном в 1884 г., М. Рейна приводит длинный список своих учителей, каждый из которых кратко охарактеризован. Пушкин занимает место по хронологии между Леопарди и Гейне. Русскому поэту посвящены строки:

Puschkin, rasgado el pecho, y en la herida
la sierpe de los celos enroscada.16

(Перевод: Пушкин, с пробитой грудью и со змеей ревности, клубком свернувшейся в ране).

Характерный факт приводит В. И. Немирович-Данченко. Во время посещения им известного испанского поэта Гаспара Нуньеса де Арсе хозяин показал ему в своей библиотеке целую полку, заставленную томиками стихов русских поэтов: Пушкина, Лермонтова, Фета, Некрасова, Майкова. Не зная русского языка, он, тем не менее, считал необходимым иметь их произведения. «Мне нужно, — говорил он,— иметь у себя поэтов всего мира. Когда мне попадаются их соотечественники, я злоупотребляю их любезностью и прошу переводить мне. Так, у самого Пушкина, у „великого Пушкина“, мне ужасно нравится несколько самых маленьких вещей».17 Среди стихотворений, понравившихся Нуньесу де Арсе и снабженных подстрочным переводом на полях, были: «На холмах Грузии лежит ночная мгла...» и «Под небом голубым страны своей родной...».

Пушкину посвящено несколько страниц в книге «Революция и роман в России» знаменитой испанской писательницы Эмилии Пардо Басан, неустанно, до конца жизни пропагандировавшей у себя на родине русскую литературу.18 Испанские читатели узнавали из ее книги, что «некоторые стихи Пушкина и Лермонтова превосходят по своей красоте самые знаменитые

167

стихи в мире».19 По мнению испанской романистки, Пушкина не удовлетворяла эстетика романтизма, и он подсознательно тянулся к реализму. «Было бы несправедливо, — пишет Пардо Басан, — считать его простым подражателем иностранных романтиков; существует даже мнение, что по жизнерадостности и по широте своего творческого облика, сохраняя античное понимание языка, автор „Евгения Онегина“ имеет непосредственное отношение к классицизму, в то же время, если бы его творческая деятельность не оборвалась, он как писатель претерпел бы трансформацию, раскрыв себя в романе и создав национальный театр».20

В дальнейшем популярность русского поэта в Испании год от года росла, достигнув небывалого размаха в годы деятельности «Ассоциации культурных связей с СССР», возникшей в условиях национально-революционной войны испанского народа. Среди мероприятий этой ассоциации была организация торжеств, посвященных столетней годовщине со дня гибели поэта. В связи с этим была издана книга о Пушкине21 и организована в Барселоне выставка, при открытии которой торжественную речь произнес известный испанский филолог Наварро Томас. В ходе вечера Мануэль Альтолагирре, видный поэт поколения Федерико Гарсиа Лорки, прочитал перевод «Пира во время чумы», а советский писатель и переводчик О. Г. Савич рассказал о значении произведений Пушкина для его соотечественников. В концерте прозвучали романсы Римского-Корсакова, Мусоргского и Гречанинова на стихи Пушкина.

Если не считать оды Державина «Бог»,22 Пушкин был первым русским автором, «заговорившим по-испански». В 1847 г. в валенсианском периодическом издании была напечатана «Метель».23 Наиболее активно начиная с 40-х годов переводилась пушкинская проза; поэзии и драматургии повезло значительно меньше. Внимания заслуживает, впрочем, изданный лишь в 1930 г. в серии «Лучшие лирические произведения лучших поэтов» сборник стихотворных переводов из Пушкина, выполненный Э. Мюльдер на достаточно профессиональном уровне.24 Несомненной удачей явилась инициатива замечательного поэта-переводчика О. Г. Савича и Мануэля Альтолагирре по совместному переводу двух маленьких трагедий Пушкина: «Пира во время чумы» и «Каменного гостя».25

Независимо от опытов стихотворного «переозвучивания» Пушкина, осуществляемых на испанской почве, советские поэты-переводчики со своей стороны также пытались донести до испанского читателя гармонию пушкинских стихов. В личном архиве академика М. П. Алексеева, которому принадлежит инициатива написания данной заметки, хранятся стихотворные переводы на испанский язык «Сказки о царе Салтане» и «Сказки

168

о мертвой царевне и о семи богатырях», переданные ему самой переводчицей, Л. И. Аверьяновой, на хранение за месяц до начала Великой Отечественной войны.26

С другой стороны, свой вклад в научное изучение наследия русского поэта вносят и испанские ученые. Академик М. П. Алексеев позволил мне познакомиться с хранившимися у него машинописными экземплярами работ Элены Видаль27 и Франсиско Гомеса Креспо,28 посвященных разнообразным вопросам, связанным с испанской темой у Пушкина. Оба серьезных исследования, взаимодополняющих друг друга (однако не закрывающих тему для дальнейших исследований),29 значительно расширяют наши представления не только об интересе Пушкина к Испании, но и о роли русского поэта в осмыслении вклада Испании в мировую культуру.

Сейчас, когда в Мадриде торжественно воздвигнут памятник Пушкину, можно лишь удивляться прозорливости великого испанского поэта, друга Советского Союза, Антонио Мачадо, писавшего еще в 1937 г.: «Современная Россия, которая отмечает первую столетнюю годовщину со дня смерти Пушкина, так велика, как мечтал поэт. И она говорит сегодня: „Наш Пушкин!“ И вместе с Россией это же говорим мы, любящие культуру и свободу: „Наш Пушкин!“».30

В. Е. Багно

———