АНГЛИЙСКИЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК О ВСТРЕЧЕ С ПУШКИНЫМ

Английским знакомствам Пушкина, при всей их относительной немногочисленности,1 принадлежит весьма заметное место и в светских связях, и в духовном общении поэта. В числе англичан, с которыми в разное время встречался Пушкин, выдающиеся живописцы Джордж Доу и Томас Райт, доктор Хатчинсон (Гутчинсон), крупный негоциант Чарлз Томсон, дипломаты Уильям Хейтсбери, Джон Блай, Чарлз Лондондерри, Артур Меджнис, путешественники Томас Рэйкс и Колуил Фрэнкленд, рассказавшие о встрече с Пушкиным в своих путевых заметках, и др.

К этому следует добавить еще одно сообщение о встречах с Пушкиным, ранее в пушкинской литературе не отмечавшееся: оно принадлежит английскому офицеру Джеймсу Эдварду Александеру, находившемуся в России с мая 1829 по февраль 1830 г. и тогда же описавшему свою поездку в книге «Путешествие к театру военных действий на Востоке через Россию и Крым».2

Касаясь в своих заметках состояния русской литературы, Александер, в частности, пишет: «Причина, по которой мы так мало знаем об огромных успехах русской литературы, заключается в том, что русский язык распространен лишь внутри страны. Известность русских авторов поэтому ограничена, хотя все они, как правило, принадлежат к привилегированному социальному слою. Многие писатели занимаются здесь переводами, но и оригинальные произведения русских авторов многочисленны и по большей части

140

отличаются высокими литературными достоинствами.3 Карамзин — великий историограф Севера: его главный труд переведен на французский язык. Я имел удовольствие часто встречаться с поэтами Жуковским и Пушкиным (I had the pleasure of frequently seing the poets Joukoffsky and Pouskin). Первому доверено обучение наследника престола, которому сейчас 12 лет. Оригинальные произведения Жуковского поражают живостью воображения и глубиной чувств. Ему же принадлежат восхитительные (admirable) переводы „Элегии“ Грея и некоторых произведений Мура и Шиллера. Пушкин столь же успешно владеет могучей лирой Байрона; многие из его оригинальных произведений имеют сатирический оттенок (Pouskin has been equally successful with Lord Byron’s vigorous strains, and many of his original pieces have a satirical vein pervading them)».4

Автор сообщает далее о характере творчества других русских писателей, упоминая, в частности, Батюшкова, Крылова, Дмитриева, Княжнина, Озерова. К сожалению, это первое по времени английское сообщение о личной встрече с Пушкиным5 не содержит уточнений относительно того, где, когда и при каких обстоятельствах Дж. Александер встречался с Жуковским и Пушкиным, сколько таких встреч было и т. п. Впрочем, тщательное изучение записок и знакомство с личностью их автора в какой-то мере проясняют некоторые из этих вопросов.

Джеймс Эдвард Александер (Alexander J. E., 1803—1885), потомок аристократического шотландского рода, по семейной традиции избрал военную карьеру, которая завершилась много лет спустя получением высшего в английской армии чина — полного генерала (1881). В интересующий же нас период Александер был еще молодым офицером, который провел несколько лет на военно-дипломатической службе в Индии и Иране, вернулся в Англию, где пополнил свое военное образование в специальном колледже в Сэндхёрсте, и весною 1829 г. направился в Россию с целью ознакомления с боевыми действиями на русско-турецком фронте.

Военная карьера не мешала Александеру жить полнокровной духовной жизнью. Он хорошо знал и любил поэзию, неплохо рисовал,6 владел несколькими восточными языками,7 внимательно изучал культуру и быт народов,

141

с которыми ему доводилось сталкиваться, и не без занимательности описывал свои путешествия. Еще до поездки в Россию он издал записки о путешествии по Индии, Бирме и Ирану;8 к концу своей жизни он был автором более десяти книг — главным образом путевых заметок.9

Александер прибыл в Петербург в середине мая 1829 г. и благодаря ходатайству своего влиятельного соотечественника доктора Виллие10 вскоре получил разрешение посетить район боевых действий на Балканах. В Петербурге Александер провел около полутора месяцев — до начала июля, однако встретиться с Пушкиным в то время он не мог: русский поэт еще 1 мая отправился на юг — тоже с намерением лично ознакомиться с военными действиями на русско-турецком фронте — и до сентября находился на Кавказе. Встречи с Пушкиным могли произойти лишь во время пятинедельной остановки Александера в Петербурге на обратном пути в Англию — с 8 января по 15 февраля 1830 г.

В этот свой приезд Александер был представлен императору Николаю I, принят великим князем Михаилом Павловичем, шефом жандармов Бенкендорфом, начальником Морского штаба кн. А. С. Меншиковым. Он побывал на костюмированном балу во дворце, на балах, маскарадах и светских раутах, на банкете в честь открытия нового здания Английского клуба (на углу Мойки и Демидова пер.), катался с ледяных гор на Неве и т. п.

Первые несколько дней своего пребывания в Петербурге Александер находился в британском посольстве в качестве гостя посла лорда Хейтсбери и его супруги. В 1829—1830 гг. Хейтсбери тесно общались с Фикельмонами, Лудольфами, поддерживали дружеские отношения с Карамзиными, Вяземскими, Лавалями; как известно, это был именно тот круг лиц, с которыми зимою 1829/30 г. часто встречался Пушкин. Напомним запись в дневнике Д. Ф. Фикельмон от 13 января 1830 г.: «Вчера 12-го мы доставили себе удовольствие поехать в домино и масках по разным домам. Нас было восемь — маменька, Катрин, г-жа Мейендорф и я, Геккерн, Пушкин, Скарятин и Франц. Мы побывали у английской посольши, у Лудольфов<...> Мы очень позабавились,

142

хотя маменька и Пушкин были тотчас узнаны, и вернулись ужинать к нам».11

У нас нет оснований утверждать, что Александер познакомился с Пушкиным именно у Хейтсбери или у Фикельмонов (хотя само по себе это вполне вероятно), но тот факт, что, приехав в Петербург, Александер сразу же попал в круг близких Пушкину лиц, заставляет с доверием отнестись к его словам о неоднократных встречах с русским поэтом. Последнее тем более вероятно, что зимой 1829/30 г. Пушкин часто появлялся на светских балах и приемах.

О характере встреч Александера с Пушкиным ни с той, ни с другой стороны никаких свидетельств не сохранилось; не исключено, что их знакомство ограничилось чисто внешними выражениями обоюдной вежливости. Вместе с тем, если их отношения получили хоть какое-то развитие, молодой англичанин мог оказаться для Пушкина весьма любопытным собеседником: английский офицер во время своих путешествий узнал многое из того, что занимало тогда и Пушкина.

И Пушкин и Александер были недавними очевидцами русско-турецкой войны: первый побывал на Кавказском фланге русско-турецкого фронта, в то время как второй наблюдал ту же войну на Балканах. Оба готовили к печати свои путевые записки. «Военная Грузинская дорога», извлечение из путевых заметок Пушкина — будущего «Путешествия в Арзрум», была напечатана в «Литературной газете», когда Александер находился в Петербурге — 5 февраля 1830 г. Во время службы в Персии Александер тоже побывал в Арзруме и близлежащих городах.

У Пушкина и Александера были весьма неожиданные общие знакомые по Персии и Кавказу, как например капитан Джорж Виллок (Willock), брат английского поверенного в делах в Персии Генри Виллока. Пушкин познакомился с Дж. Виллоком в июне 1820 г. в Пятигорске, еще во время первой своей поездки на Кавказ с Раевскими.12 Александер близко знал Дж. Виллока по службе в Индии и в Персии, а его брата Генри Виллока Александер сопровождал при переезде из Тебриза в Лондон (через Константинополь и Вену) в сентябре—декабре 1826 г.13

143

Во время своего путешествия в Арзрум Пушкин повстречал близ Ананура персидского принца Хосров-мирзу (Хозрев-Мирза — VIII, 445, 452) и его свиту, направлявшихся в Петербург, чтобы принести официальные извинения шаха по случаю гибели русского посла А. С. Грибоедова. Несколько дней спустя, 11 июня 1829 г., Пушкин против крепости Гергеры встретил арбу с телом убитого поэта. Александер тоже повстречал Хосров-мирзу, но месяцем позже, когда тот уже добрался до Москвы. Александер оставался в Москве несколько недель, почти все то время, что там был Хосров-мирза, и благодаря знанию персидского языка и дружеским связям с многими из свиты принца узнал об обстоятельствах гибели Грибоедова больше, чем содержалось в официальных персидских объяснениях.

Почти одновременно с Хосров-мирзой в Москве, по пути из Тебриза в Лондон, сделала остановку г-жа Макдональд, супруга английского посланника в Персии Джона Макдональда14 — первого из европейцев, кто узнал и сообщил в Россию о гибели Грибоедова.15 Александер, находясь в Персии, был адъютантом Макдональда, пользовался его доверием и выполнял весьма сложные и щекотливые поручения. Теперь в Москве, сопровождая г-жу Макдональд во время ее знакомства с городом, он имел возможность сопоставить ее рассказы о трагических событиях в Тегеране с тем, что он слышал от придворных персидского принца. Составленный им тогда же, летом 1829 г., подробный отчет о гибели Грибоедова Александер поместил в своей книге.16

Насколько важны были такого рода сведения для Пушкина, едва ли необходимо пояснять.

Наконец, примечательна еще одна точка соприкосновения интересов Пушкина и Александера. Выше упоминалось об увлечении английского офицера поэзией: его книги буквально пестрят цитатами из античных, европейских и восточных поэтов. Поэтические вкусы Александера складывались под влиянием его соотечественника поэта Джона Вилсона, потомка прославленного в Шотландии рода Монтрозов.17 Александер был знаком с семьей

144

Вилсона, особенно коротко с его старшей сестрой Элизой, бывшей замужем за Мак-Нилом, врачом английской миссии в Персии, а впоследствии английским посланником при дворе шах-ин-шаха. Самого Вилсона Александер называет в своей книге «властителем дум нашего века» (the master spirits of the age).18

Пушкин до 1830 г. нигде и никогда не обнаруживал интереса или знания современных ему английских поэтов позднеромантического направления, и в частности Джона Вилсона и близкого ему по духу и поэтической манере Барри Корнуола.19 С весны же 1830 г., т. е. сразу же после знакомства с Александером, Пушкин интенсивно их изучает и переводит. В библиотеке Пушкина появляется изданная в начале 1829 г. книга «Поэтические произведения Милмэна, Боулза, Вилсона и Барри Корнуола в одном томе»20 — та самая, которую Пушкин брал с собою в Болдино и которая послужила источником «Пира во время чумы» и жанровой моделью для других «маленьких трагедий».21

Не Александер ли обратил внимание Пушкина на творчество таких позднеромантических поэтов, как Джон Вилсон и Барри Корнуол, столь заинтересовавших русского поэта? Если это так, то нельзя не признать, что «неоднократные» встречи английского офицера с Пушкиным оказались весьма плодотворными.

Л. М. Аринштейн

_____