23

Т. П. МАЗУР, Н. Н. МАЛОВ

НОВЫЕ ДАННЫЕ О ПУШКИНЕ
ИЗ АРХИВА С. С. УВАРОВА

1. ПИСЬМА В. А. ЖУКОВСКОГО К С. С. УВАРОВУ
ПО ПОВОДУ ИЗДАНИЯ ПЯТОГО ТОМА «СОВРЕМЕННИКА»

В Государственном Историческом музее в Москве хранится личный архив С. С. Уварова (ф. № 17), имя которого столь часто встречается у Пушкина и в рассказах о нем его друзей. Сергей Семенович Уваров (1786—1855) был президентом Академии наук (с 1818 г.), с 1833 г. управлял Министерством народного просвещения, а в следующем году был назначен министром народного просвещения. В молодости Уваров был членом «Арзамаса», вращался в литературных кругах, был дружен с К. Н. Батюшковым. К 1830-м годам он становится крупным чиновником, поднимающимся все выше по бюрократической лестнице. Карьеризм, неразборчивость в средствах и корыстолюбие приводят к охлаждению отношений и даже разрыву его со многими из прежних друзей. Историк С. М. Соловьев дает такую характеристику Уварову в своих «Записках»: «...он не щадил никаких средств, чтобы угодить барину <Николаю I>; он внушил ему мысль, что он, Николай, творец какого-то нового образования, основанного на новых началах: православие, самодержавие, народность; православие — будучи безбожником, самодержавие — будучи либералом, народность — не прочитав в свою жизнь ни одной русской книги. Люди порядочные... с горем признавались, что не было никакой низости, которую бы он не был в состоянии сделать, что он кругом замаран ничтожными поступками. При разговоре с этим человеком, разговоре очень часто блестяще-умном, поражало, однако, крайнее самолюбие и тщеславие».1 С Уваровым Пушкин, вероятно, был знаком еще в период «Арзамаса». В начале

24

1830-х годов они обменялись письмами, когда Уваров выступил в качестве переводчика стихотворения «Клеветникам России» на французский язык. Полный разрыв между ними, подготовлявшийся долгое время, произошел в середине 1830-х годов, что ясно видно из оды-памфлета Пушкина против Уварова («На выздоровление Лукулла») и полных раздражения слов Пушкина о нем в дневниковых записях от февраля 1835 г. С этих пор и до самой смерти поэта Уваров был, как известно, яростным врагом и гонителем Пушкина.

В личной переписке Уварова, хранящейся в указанном фонде, нами найдены письма В. А. Жуковского к нему, из которых наибольший интерес представляют два, касающиеся Пушкина. Письма эти написаны на бумаге без водяных знаков. На первом, сверху, имеется сделанная неизвестной рукой помета «1837», на втором — «1837, февраль». Содержание писем подтверждает эту датировку, так как они написаны после смерти Пушкина и до выхода в свет пятого тома «Современника», т. е. до апреля—мая 1837 г.2

Известно, что Пушкин сам готовил этот том, но работу над ним не успел закончить. После похорон поэта его друзья, в частности Жуковский, решили несколько изменить содержание журнала, включив в него ряд произведений Пушкина и письмо Жуковского к С. Л. Пушкину о последних днях жизни поэта.

В литературе известны два письма Жуковского по поводу «Современника», адресованные Уварову.3 В них Жуковский возражает против запрета цензуры напечатать выдержку из сочинения Н. М. Карамзина «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях», которую Пушкин предполагал поместить в «Современнике». В первом из этих писем Жуковский обещает также представить Уварову свою статью о последних днях Пушкина. Подробности о прохождении через цензуру статьи Карамзина приведены в работе С. А. Переселенкова.4 Публикуемые нами ниже два письма дополняют наши сведения об истории указанного тома «Современника».

Приводим текст первого письма.5

25

Прошу Вас, любезнейший Сергей Семенович, разрешите: Крылов6 не пропускает последних стихов в представленной мною Вам пиесе. За что? Разве уж нельзя сказать, по его мнению, что государь наш начал царствовать и что были бурные времена с того времени. Были две войны, и даже об этом были напечатаны реляции.

А этих стихов мне жаль не напечатать,7 потому что на них остановился Пушкин; он не докончил этой пиесы, смерть пришла прежде, нежели полустишие; это трогательно и <нрзб>. Разрешите, прошу Вас. Эту же пиесу я лично читал государю, и она ему особенно понравилась.

Жуковский

Приводим текст второго письма.8

Посылаю Вам, Старушка,9 официальное письмо,10 при нем и сие небольшое Арзамасское завывание; а при сем Арзамасском завывании и статью о смерти Пушкина в двух, тако сказать, экземплярах, с такой изъяснительной прибасенкою: экземпляр-де, означенный № 1, был представлен м<н>ою лично государю императору с просьбою о позволении напечатать в «Современнике». Государь, прочитав рукопись, сделал свои замечания и назначил, что́ выпустить. По указаниям государя я все выпустил, что относилось до него и где говорил о иностранцах поименно, что увидите сами, сравнив № 1 с безномерным экземпляром. Сей последний отдается в цензуру. Благоволите, батюшка Старушка, устремить на сии гусиным пером исчерканные страницы те части бытия вашего, в коих со времен Адама заключается зрительная способность сынов человеческих. Прочитайте с свойственным Вам благоразумием, столь приличным министру

26

просвещения, избранного11 на сие высокое место доверенностью монарха, страницы, истекшие из-под пера моего, и благоволите сунуть сие творение в раскрытую пасть цензуры, сей гладной коровы, пасущейся на тучных пажитях литературы и жующей жвачку с каким-то философским самоотвержением; благоволите предписать сей корове, чтобы она поскорее изжевала статью мою и поскорее ее выплюнула, дабы я мог немедленно передать блевоту в тиснение в «Современнике». Впрочем, желаю Вам всякого благополучия, а за скорое исполнение просьбы моей пришлю Вам из Арзамаса, в коем надеюсь быть, жирную гусиную гуску, с коей честь имею быть

Светлана

Да что же статья Карамзина! Господи помилуй! возвратите ее поскорее, Старушка, хоть ради того, кто сидел впереди.

Очевидно, это «небольшое Арзамасское завывание», не имеющее в автографе даты, писано позже того письма, которое приведено нами выше. Полушутливый тон его вызван желанием напомнить получателю о временах «Арзамаса», членами которого были и Уваров, и Жуковский, и Пушкин.

В дополнение к публикуемым письмам следует упомянуть о сохранившейся в том же архивном фонде записи Уварова на конспекте доклада его Николаю I. Второй пункт доклада гласит: «О представлении Пушкина». Рядом рукою Уварова помечено: «Доложено». Доклад имеет дату: 27 марта 1837 г.12 «Представление» Уварова касалось, по-видимому, порядка цензурования посмертно печатаемых произведений Пушкина;13 через четыре дня А. В. Никитенко записал в своем дневнике, что он принял участие в «крепком бое» с председателем цензурного комитета Дондуковым-Корсаковым «за сочинения Пушкина» по поводу резолюции государя «насчет нового издания сочинений Пушкина», в которой говорится: «Согласен, но с тем, чтобы все найденное мною неприличным в изданных уже сочинениях было исключено и чтобы не напечатанные еще сочинения были строго рассмотрены».14

2. ВЫБОРЫ ПУШКИНА В ЧЛЕНЫ
РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ

История избрания Пушкина в члены Российской Академии была изложена М. И. Сухомлиновым;15 впоследствии, с бо́льшими подробностями и на основании архивных документов, — Л. Б. Модзалевским, сначала в комментариях к III тому «Писем»

27

Пушкина,16 а затем в отдельной статье «Пушкин — член Российской. Академии (по материалам Архива Академии наук СССР)».17 Напомним основные факты и даты этого события.

3 декабря 1832 г. президент Российской Академии А. С. Шишков обратился к членам Академии с предложением избрать в действительные члены Академии пять человек. Список их открывался «титулярным советником Александром Сергеевичем Пушкиным»; за ним следовали: «отставной гвардии полковник» П. А. Катенин, «директор московских театров» М. Н. Загоскин, протоиерей А. И. Малов и археограф Д. И. Языков. Так как в голосовании этого предложения приняло участие менее двух третей членов Академии, то, в соответствии с Уставом, остальным членам Академии были посланы извещения о произведенной баллотировке с просьбой, «дабы благоволили прислать в Академию свои голоса в особой запечатанной записке». 7 января 1833 г. в очередном заседании был произведен подсчет всех голосов, и Пушкин оказался избранным. Такой запрос получил и Уваров, высказавшийся за избрание Пушкина. Любопытно, что Пушкин получил наибольшее количество голосов — 29, будучи избранным почти единогласно (против был подан лишь один голос — митрополита Серафима); остальные голоса распределялись следующим образом: Загоскин — 28, Языков — 28, Малов — 27, Катенин — 25.

Запрос, рассылавшийся отсутствовавшим членам Академии, находится в архиве Уварова.18 Он отпечатан типографским способом на белом толстом листке большого формата, в котором лишь небольшая часть текста заполнялась от руки. Вверху помета: «15 декабря 1832 г.», — очевидно фиксирующая получение документа. Справа баллотировочная запись Уварова: «согласен». Запись слева: «Ответствовано, от 16 декабря, с приложением особой записки, содержащей отзыв утвердительный» — сделана, видимо, делопроизводителем Уварова.

Отметим, что в ответе Д. Н. Блудова, посланном в Академию 17 декабря (на второй день после Уварова), сообщалось, что из всех представленных кандидатов он избирает только Пушкина. Митрополит Серафим известил, что он «согласен» на избрание в действительные члены протоиерея Алексея Малова, а на избрание прочих не может дать согласия своего «единственно потому, что они ему неизвестны».

Отношения Пушкина к Академии после его избрания оставались прохладными. Он отрицательно относился и к ее деятельности в целом, и к некоторым ее членам во главе с А. С. Шишковым, редко бывал на ее заседаниях: известно, например, что

28

в 1834 г. он вместе с другими членами Академии подписал предложение президента о напечатании «Краткого священного словаря» А. И. Малова.19

————