397

А. В. ДАВЫДОВ

НОВЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ ПУШКИНА

В номере 9 издававшегося в Москве французского журнала „Bulletin du Nord“, вышедшем 3 октября 1828 г., было напечатано стихотворение одного из сотрудников этого журнала Ахилла Лестрелена (Achille Lestrelin) под заглавием „Epître à M^eur Alexandre Pouschkine“ (Послание Александру Пушкину).

Несколько месяцев спустя, весной 1829 г., в Москве вышел сборник стихотворений Ахилла Лестрелена под заглавием „Essais poétiques“ (Стихотворные опыты), в котором среди других было перепечатано то же послание с добавлением примечаний автора и с препроводительным письмом его на имя Пушкина. Письмо это не перепечатывалось и не вошло в академическое издание переписки Пушкина под редакцией В. И. Саитова. Приводим и стихотворение и письмо в подлиннике и переводе.

EPÎTRE¹ A M. ALEXANDRE POUSCHKINE

Qui retient donc tes chants, qui suspend tes accords,
Ton luth harmonieux, tes sublimes transports?
En vain tes doigts hardis abandonnent la lyre:
Les Muses sur ton cœur n’ont-elles plus d’empire?
De ce repos fatal repousse la langueur,
Reprends ton luth divin et dans ta noble ardeur,
Que le frémissement de ses cordes fléxibles,
Anime encore l’écho de ces rives paisibles.

Jadis en son essor, ton esprit créateur,
Osant franchir l’espace, où se perd un auteur,²
Enfantait chaque jour de divines pensées,
Et plaçait avec art des phrases cadancées;
L’harmonie, en tes vers écrits éloquemment,
A l’oreille vibrait mélodieusement:
Ainsi la douce voix d’une amante chérie,
Ramène l’espérance en notre âme flétrie.

Le vulgaire, il est vrai, rend justice aux savants,
Lorsqu’ils sont effacés du nombre des vivants;³

398

C’est sur leur tombe, alors, qu’on pose la couronne;
Leur trône est un cercueil, que l’honneur environne:
Tel le chantre d’Achille a vécu méprisé;
Ainsi l’on vit Ovide à Tomes déposé,
Camoëns dans l’exile eut le destin d’Homère,
Il revit sa patrie, y mourut de misère;
Persécuté long-temps, le Tasse infortuné,
S’avance au capitole et n’est point couronné;
Milton dans le malheur a fini sa carrière,
Méconnu des savants, méprisé du vulgaire.
Qu’est le mérite hélas! qu’est-il donc ici bas,
Si l’envie et le sort s’attachent à ses pas!
Pour éblouir le monde il faut de la richesse,
Des titres éclatants, beaucoup de hardiesse,
Un brillant équipage et d’effrontés laquais,
Insultant les passants aux portes du palais;
Cela tient lieu d’esprit à la cour, à la ville,
Et des écrits d’un fat, fait admirer le style.
Fait un homme d’honneur, d’un fourbe, d’un larron,
D’un être sans aveu, le plus loyal baron.

Le poëte au grenier, trouve un réduit tranquille,
Oui, c’est là, qu’oublié dans ce modeste asile,
Son esprit créateur, planant sur l’univers,
Inspiré par la gloire enfante d’heureux vers;
C’est là que son crayon par un trait satirique,
Couvre tous nos abus d’une juste critique;
Là, sa lyre savante en ses divins accords,
Peut immortaliser les vivants et les morts.

Que de héros fameux, célébrés dans l’histoire,
Sans l’heureux art des vers, auraient péri sans gloire!
Que de Rois oubliés, dignes de notre encens!
Et ces tombeaux brisés, renversés par le temps,
La lyre anime encore leur dépouille poudreuse,
Et cherche un nom caché sous la pierre orgueilleuse;
Ullyse, Achille, Hector, sortez de vos tombeaux,
L’Iliade éternise Homère et vos travaux.

Sous un Bourbon la France à jamais immortelle,
Au sévère Boileau⁴ dut sa gloire nouvelle;
La prise de Namur, le passage du Rhin,
Aux siècles sont transmis par son docte burin.
Lémule de Sophocle en surpassant Corneille,
A la scène légua sa Phèdre sans pareille.
Le chantre de Henri composa l’Orphelin,
Zaïre et Mahomet naquirent sous sa main;

399

Mais Corneille et Racine en partageant sa gloire,
N’ont point de monument au temple de mémoire.⁵

Les poëtes pourtant, sont la gloire des Rois,
Lorqu’ils sont accueillis, protégés sous leurs lois.⁶
Encore faut-il flatter pour être un homme utile;
On voit plus d’un Auguste, il est plus d’un Virgile!⁷
Mille fois plus heureux, laissant ces vains succès,
Le simple laboureur cultive ses guérets;
Oui, là, point d’envieux, là maître en sa demeure,
Il vit paisiblement jusqu’à sa dernière heure,
Sans chagrins, ni soucis, sans compter d’ennemis,
Il peut dire en mourant: j’avais quelques amis.

En butte à la critique envieuse et méchante,
Je brave la tempête, et ma main indolente,
Traçant dans mes loisirs quelques vers imparfaits,
Sans pouvoir t’imiter, lance en vain quelques traits.
Tel on voit un vautour en son essor rapide,
Chercher à suivre un aigle aux régions du vide,
Inutiles efforts; ainsi mon chalumeau,
Dans l’art d’écrire en vers est encore au berceau.

L’avenir est à toi, le présent au vulgaire,
Peut t’importe un critique injuste ou trop sévère,
Par ton hardi génie un chemin t’est tracé,
Foule aux pieds ce censeur par tes vers terrassé.
Pourtant, ton luth sonore au cri de la victoire,
A de plus nobles chants doit consacrer ta gloire;
Célèbre tes guerriers; ces vainqueurs du Persan,
Ont renversé les murs de l’antique Erivan;
Déjà de ses remparts les ruines fumantes,
Gémissent sous le poids des aigles triomphantes,
Et la triste Arménie ⁸ en ses profonds déserts,
Aux Ismaëliens⁹ a vu donner des fers.

D’un sublime transport que la lyre saisie,
Chante le double affront des peuples de l’Asie;¹⁰
A l’Europe étonnée annonce ces exploits,
Célèbre le héros qui fait chérir ses lois;
Mais ton cœur se consume et ta lyre est muette,
Tu brûles dans ces lieux d’une flamme secrette;
Pouschkine, ces liens sont des chaînes, des fers,
Romps ce joug oppresseur, crains ces charmes pervers;
Si l’amour embellit les lauriers de la gloire,
Seul, il ne peut guider au temple de mémoire,
Le guerrier, le poëte immolent à I’honneur
Ces plaisirs passagers, ces éclairs de bonheur;

400

Laisse aux simples mortels ces plaisirs et ces peines,
Le génie est vainqueur des passions mondaines,
Fils chéri d’Apollon, vois l’immortalité,
L’amour! qu’est-il?.. un songe est sa réalité.

NOTES.

(1). Ce fut dans le mois de Septembre 1828, que cette épître fut envoyée à Mr. Alexandre Pouschkine, résidant alors à St. Petersbourg; elle était incluse dans la lettre suivante:

Monsieur,

Permettez que les premiers accords d’une muse naissante, soient consacrés à vous exprimer l’admiration que m’ont inspirés vos ouvrages. Dans le printemps de votre vie, vos écrits vous ont assuré une gloire éternelle; déjà votre nom se répète avec enthousiasme dans le monde littéraire, et la Russie s’enorgueillit de vous avoir donné le jour; mais l’admiration ne tient pas lieu de talent, et mes vers, sans doute, Monsieur, sont incapables de vous louer dignement; cependant, accueillis par vous, votre seule approbation peut les sauver de l’oubli.

                                     J’ai l’honneur d’être etc.

(Cette épître fut insérée dans le № 9 du Bulletin du Nord, Moscou 1828).

(2). M. A. Pouschkine a ennobli un grand nombre de mots que personne jusqu’à présent n’avait osé employer en poésie.

(3). On sait que l’immortel Homère, dont la postérité a fait un Dieu, mendiait misérable et méprisé dans sept villes, qui se sont disputés après sa mort, l’honneur de l’avoir vu naître. On sait qu’Ovide fut éxilé à l’âge de 50 ans, on sait que l’envie et la jalousie ont toujours persécuté les hommes d’esprit, enfin on sait qu’Athalie, que ce chef-d’œuvre de Racine a été reçu avec indifférence du public, et qu’il n’a pu jouir du succès de sa pièce, que le célèbre Boileau lui avait prédit.

(4). Quelque grande que puisse être la barbarie d’un homme, disait le Marquis d’Argens, dès qu’il sait lire, et qu’il entend le français, l’on doit supposer qu’il a lu les satires de Boileau.

       (Cours de littérature de M. P. Hennequin, t. IV, page 78).

(5). Au Panthéon. Il est étonnant que la France ait oublié ces deux grands hommes. Albion a placé le monument de Shakespeare dans l’abbaye de Westminster, parmi les tombeaux des rois et des plus grands guerriers. La France serait riche en monuments, si elle voulait reconnaître les grands talents, qui l’ont immortalisée!

(6). Ce qu’on a peine à croire et pourtant qui n’est que trop vrai, c’est que Louis XIV a voulu retirer la pension qu’il accordait à Corneille. On connaît la démarche généreuse de Boileau qui fit supprimer cet ordre déshonorant pour un prince tel que Louis-le-Grand.

(7). Les flatteries de Virgile et d’Horace, les firent combler de biens par Auguste. Cet heureux tyran savait bien qu’un jour sa réputation dépendrait d’eux; aussi est-il arrivé que l’idée que ces deux écrivains nous ont donnée d’Auguste a effacé l’horreur de ses proscriptions......

(8). L’Arménie persanne, dont Erivan est la capitale.

(9). Ismaëliens, peuples de Perse et de Syrie. Ils allaient assassiner les ennemis de leur maître. (Levieux de la montagne).

(10). La campagne de 1828, la prise de Brailoff, d’Anapa, et de Varna.

401

Даем перевод:

ПОСЛАНИЕ¹ К АЛЕКСАНДРУ ПУШКИНУ

Кто удерживает тебя от песен, кто останавливает звуки твоей гармоничной лютни, твои вдохновенные порывы? Напрасно твои проворные пальцы оставили лиру; неужели музы не имеют больше власти над твоим сердцем? Стряхни с себя этот томительный покой. Возьми снова свою божественную лютню и в благородном порыве пробуди звуками ее нежных струн эхо в этих мирных долинах. Когда-то твой творческий дух, уносясь в своем полете за недосягаемые грани,² порождал ежедневно божественные мысли и искусно выражал их в плавных размеренных строфах. Твои красноречивые стихи сладко ласкали наш слух! так нежный голос возлюбленной возвращает надежду увядшей душе.

Чернь только тогда отдает справедливость мудрым, когда они вычеркнуты из числа живых,³ тогда только на их могилы возлагают венки; их трон — это гроб, окруженный почетом: ведь певец Ахилла жил окруженный презрением, мы видим Овидия, сосланного в Томы; Камоэнс в изгнании разделил судьбу Гомера, он увидел родину, где умер в нищете. После долгих преследований несчастный Тасс приходит к Капитолию, но не успевает получить лаврового венка; Мильтон горестно окончил свою жизнь, не признанный учеными, презираемый чернью. Увы! Что ж такое заслуги, что они в этом мире, если зависть и рок преследуют их. Чтобы ослепить свет, нужны богатства, громкие титулы, много смелости, блестящий выезд и нахальные лакеи, оскорбляющие прохожих перед дверьми дворцов, — вот что при дворе и в шумном городе заменяет ум, вот что заставляет восхищаться стилем произведений пошлого фата, вот что заставляет считать плута и мошенника почтенным человеком, а существо без совести самым благородным рыцарем.

Поэт на чердаке находит тихое убежище; да, там, забытый в скромном приюте, носясь творческим духом своим над вселенной, вдохновляемый славой, творит он прелестные стихи; там в легкой сатире осмеивает он наши заблуждения. Там его мудрая лира своими божественными звуками дает бессмертие и живым и мертвым. Сколько знаменитых героев, прославленных в истории, без чудного искусства стиха исчезли бы бесследно! Сколько забытых царей, достойных нашей хвалы! А эти разбитые, разрушенные временем гробницы. Лира оживляет их прах и ищет имя, скрытое под пышными камнями; Уллис, Ахилл, Гектор, выходите из ваших могил, Илиада обессмертила Гомера и ваши подвиги. Приобретя под владычеством одного из Бурбонов право на бессмертие, Франция строгому Буало⁴ обязана своею новой славой; взятие Намюра, переход через Рейн переданы векам его искусным пером. Соперник Софокла, превзойдя Корнеля, дал сцене свою бесподобную Федру. Певец Генриха создал „Сироту“; „Заира“ и „Магомет“ возродились под его рукой. Но Корнель и Расин, разделяя его славу, не имеют памятника в храме бессмертия.⁵ А между тем поэты — слава царей, когда они приняты ими и покровительствуемы их законами.⁶ Да нужно ли еще льстить, чтобы приносить пользу. Мы знаем не одного Августа, существует не один Виргилий.⁷ Не в тысячу ли раз счастливее простой пахарь, который, забыв о суетной славе, возделывает свою ниву? Здесь у него нет завистников; хозяин в своем доме, он мирно живет до последнего часа, без горя, без забот, не зная скуки, и, умирая, он может сказать: у меня было несколько друзей.

Борясь с завистью, подвергаясь злым пересудам, я иду навстречу бурям и в минуты досуга беспечной рукой, не будучи в силах даже подражать тебе, тщетно пытаюсь в слабых стихах нарисовать несколько картин. Так коршун в быстром полете своем пытается следовать за парящим в высотах пространства орлом; тщетные усилия; так и моя свирель: в искусстве слагать стихи — она еще младенец.

Будущее — твое, настоящее — черни; что тебе до несправедливых или слишком строгих критиков; путь твой начертан тебе твоим смелым гением; попирай ногами поверженных в прах твоими стихами недоброжелателей. Но пусть звучная лютня твоя, отзываясь на победные клики, отдается благородным напевам. Прославляй родных воинов. Эти победители персов разрушили стены древней Эривани; уже над дымящимися развалинами ее укреплений взвился победный орел, и печальная Армения⁸ в глуши своих пустынь увидела

402

скованных измаильтян.⁹ Пусть лира в высоком порыве вдохновения поет двойное поражение азиатских племен,¹⁰ возвещает пораженной Европе эти подвиги и прославляет героя, сумевшего заставить любить свои законы.

Но твое сердце горит медленным огнем и твоя лира нема, тебя пожирает скрытое пламя. Пушкин, эти узы — железные цепи, освободись от гнетущего тебя ига, бойся обманчивых чар. Если любовь и украшает лавры славы, одна она не может вести в храм бессмертия; воин, поэт жертвуют для чести преходящими радостями, мгновенным счастьем. Предоставь простым смертным радости и горе. Гений должен быть победителем людских страстей. Любимый сын Аполлона, стремись к бессмертию. Что есть любовь? Действительность ее — сновидение.

Примечания

¹ Это послание в сентябре 1828 г. было послано находившемуся тогда в С.-Петербурге А. Пушкину, оно было вложено в письмо следующего содержания:

Милостивый Государь

Разрешите посвятить первые песни новорожденной музы восторгу, который вызвали во мне Ваши произведения. Уже в весну Вашей жизни творения Ваши обеспечили Вам вечную славу; Ваше имя уже с восторгом повторяется в литературном мире, и Россия гордится тем, что она — Ваша родина; но восхищение не заменяет таланта и мои стихи конечно не могут выразить достойную Вас хвалу; тем не менее, если они будут приняты Вами, одно Ваше одобрение может спасти их от забвения.

Честь имею остаться и пр.

² А. Пушкин облагородил множество слов, которыми до сих пор никто не смел пользоваться в стихах.

³ Известно, что бессмертный Гомер, приравненный потомством к богам, когда-то всеми презираемый, нищенствовал в 7 городах, которые после его смерти оспаривали друг у друга честь называться его родиной. Известно, что Овидий в пятидесятилетнем возрасте подвергся ссылке; ненависть и зависть всегда преследовали выдающихся людей: Аталия, это мастерское произведение Расина, было принято публикою с полным равнодушием, и он не мог насладиться успехом этого произведения, который предрек ему славный Буало.

⁴ Как бы ни было велико невежество человека, говорил маркиз Д’Аржан, как только он научился читать и понимать по-французски, надо предполагать, что он прочел сатиры Буало (Курс литературы П. Геннекена, ч. IV, ст. 78).

⁵ В Пантеоне. Удивительно, что Франция забыла этих двух великих людей. Альбион (Англия) поставил памятник Шекспиру в Вестминстерском аббатстве среди гробниц королей и великих полководцев. Франция была бы богата памятниками, если бы захотела признать великие таланты, которые ее обессмертили.

⁶ Чему с трудом можно верить и что все-таки остается правдой, это то, что Людовик XIV хотел лишить Корнеля пенсии, которую он ему назначил. Известен благородный поступок Буало, приостановившего это распоряжение, которое запятнало бы такого короля, как Людовик Великий.

⁷ Август осыпал милостями Виргилия и Горация за их хвалебных гимны. Этот счастливый тиран понимал, что современем слава его будет зависеть от их отзывов. И на самом деле, представление, которое дали нам об Августе эти два писателя, — заставляет забывать ужасы его ссылок.

⁸ Персидская Армения, где главный город — Эривань.

⁹ Измаильтяне — народы, населявшие Персию и Сирию; они уничтожали врагов своих повелителей (Левье де ля Монтань).

¹⁰ Кампания 1828 г.: взятие Браилова, Анапы и Варны.

403

Письмо Лестрелена, вероятно, осталось без ответа; по крайней мере мы не знаем ни одного письма Пушкина к Лестрелену.

Мы имеем очень мало сведений об Ахилле Лестрелене. Известно только, что это был французский подданный, проживавший в 20—40-х годах прошлого столетия в Москве и состоявший членом Московской французской колонии. Литературную карьеру свою он начал в 1828 г., повидимому, случайно и уже немолодым человеком; по крайней мере в предисловии к выпущенной им в 1829 г. книжке „Essais poétiques“ он пишет, что только с год тому назад он выступил на поэтическом поприще, так как ранее музы никогда не посещали его; сначала он почитал свое вдохновение за „горячку рифм“ и не придавал ему значения, но ободренный знатоками, указавшими ему, что многие из лучших французских писателей приобрели литературную известность уже в почтенных летах, он решил писать и печататься. Первым из его произведений, вызвавшим отклики в печати, была напечатанная им в первой половине 1828 г. небольшая поэма из времен польско-турецких войн Яна Собесского „Le chal blanc“ (Белая шаль).

Рецензии на эту поэму появились в „Bulletin du Nord“, т. II, 1828 г., давшем о ней сравнительно благоприятный отзыв, в „Московском Телеграфе“, № 9, 1828 г., высказавшемся значительно холоднее и посмеявшемся над автором-французом за его попытку подражать Пушкину, и в „Северной Пчеле“, № 85, 1828 г., где рецензент (Булгарин) следующими словами закончил краткий отзыв о поэме: „скажем за тайну г. г. любителям новостей, что эта «Белая шаль» стихотворным своим достоинством есть то же перед Черной шалью гречанки, что какой-нибудь платок московской кустарной работы пред настоящей драгоценной кашемирской шалью“. После „Белой шали“ Лестрелен написал ряд стихотворений, частью печатавшихся им в „Bulletin du Nord“ и „Дамском журнале“ и выпущенных отдельным сборником под заглавием „Essais poétiques“.

П. А. Вяземский в письме к А. И. Тургеневу 1 января 1828 г. следующим образом отозвался не лично о Лестрелене, но о сотрудниках появившегося тогда в Москве журнала „Bulletin du Nord“, к числу которых принадлежал Лестрелен: „В Москве готовится французский журнал, в котором хотят выводить на свежую воду нелепость иностранцев в их суждениях и известиях о России. Мысль хорошая, но вероятно исполнение не будет ей соответствовать. Французские писатели Кузнецкого Моста очень ненадежны“.

Около 1840 г. Лестрелен женился на актрисе Нимфодоре Семеновне Семеновой, по первому мужу Мусиной-Пушкиной, сестре известной драматической актрисы Е. С. Семеновой.

Пушкин, в период своей петербургской жизни до ссылки, принадлежал к числу поклонников Семеновой и посвятил ей в конце 1819 г. известное четверостишие „Нимфодоре Семеновой“.

404

Что касается самого Ахилла Лестрелена, едва ли можно предположить, чтобы он был лично знаком с Пушкиным. Однако из содержания его послания видно, что он имел кое-какие сведения о частной жизни поэта. Основным мотивом послания являются упреки Пушкину в том, что он, забыв о своем высоком призвании и увлеченный „обманчивыми чарами любви“, не отдается поэтическому творчеству. Судя по времени посылки стихов Пушкину (сентябрь) и по содержанию их (упоминание о победах русского оружия в Турецкую кампанию 1828 г.), надо предполагать, что послание написано в конце лета 1828 г. Именно в этот период времени Пушкин, по собственному выражению, „пустился в распутство“.

В беловом письме Пушкин выражается несколько иначе: „Я пустился в свет, потому что бесприютен. Если бы не [Закре] твоя медная Венера, то я бы с тоски умер, но она утешительно смешна и мила; я ей пишу стихи, а она произвела меня в свои сводники“. Медная Венера, как называли ее в своей переписке Пушкин и Вяземский, — известная красавица своего времени гр. А. А. Закревская, рожденная гр. Толстая. „Она была женщина умная, бойкая и имевшая не мало приключений, которым была обязана, как говорят, своей красоте“ — так отзывается о ней в своих воспоминаниях кн. А. В. Мещерский. К числу этих приключений несомненно принадлежал и роман ее с Пушкиным, относящийся к лету 1828 г.

По всей вероятности и Лестрелен, намекая в своем послании на „harmes pervers“, которые мешают Пушкину предаться серьезному творчеству, имел в виду гр. А. А. Закревскую. По существу Лестрелен, конечно, был не прав; увлечение Закревской не помешало Пушкину летом 1828 г. создать такие капитальные вещи, как „Воспоминание“, „Дар напрасный“, „Утопленник“, „Анчар“ и многое другое. Но действительно именно в период между маем и октябрем 1828 г. в печати не появлялось новых произведений Пушкина, и это обстоятельство в связи с слухами об увлечении Пушкина женщиной, известной своей эксцентричностью и сомнительной репутацией, могло привести страстного поклонника его таланта к ошибочному заключению.

_______