- 14 -

НАБРОСОК КРИТИЧЕСКОЙ ЗАМЕТКИ

Смѣшно как вѣруютъ у насъ каждой шуткѣ.1 К.<нязь> В.<яземскій>,2 оправдывая излишество эпитетовъ,3 [дѣлающих] столь вялыми русскиіе стихи, сказалъ очень забавно: что всѣ существ<ительные сказаны> и что намъ остается <заново оттѣнивать ихъ прилагательными> и проч. Добро<совѣстные?>4 люди задумались и важно стали доказывать,5 что и глаголы, и дѣепричас<тия> и проч.<ия> части рѣчи давно уже сказаны.

Если все уже сказано, зачѣм же вы пишете? чтобы сказать красиво6 то, что было сказано просто? жалкое занятіе! нѣт, не будем клеветать разума человѣческого7 — неистощимого в соображеніяхъ понятій, какъ языкъ неистощимъ въ соображеніи словъ° °.

————————

° ° Въ семъ-то смыслѣ счастливая шутка8 кн.<язя> В.<яземскаго> совершенно справедлива, онъ <1 нрзб.>

Этот черновой набросок, впервые публикуемый (последний абзац частично использован в заметке о Сильвио Пеллико 1836 г.), написан на одном листе с заметкой „Примеры невежливости“, вошедшей (в переработанном виде) в серию „Отрывков из писем, мыслей и замечаний“ („Северные цветы на 1828 год“). Страницы 1, 2, и 3 этого сложенного пополам полулиста заняты текстом заметки; на стр. 4 (в обратном положении) написано: 1) „Если все уже сказано.... в соображении слов“ (с примечанием „В сем-то смысле“ и т. д.), 2) заметка „У нас употребляют прозу как стихотворство“, не вошедшая в серию „Отрывков“, но опубликованная в материалах к ним, и 3) заметка „Смешно, как веруют у нас... части речи давно уже сказаны“.9 Надо полагать, что первая и третья заметки представляют собой одно целое, написанное в два приема: первая заметка, написанная сначала, является продолжением третьей.

В этом наброске Пушкин откликается на очень интересный и злободневный тогда вопрос об употреблении имен прилагательных. Стиль карамзинистов отличался изобилием прилагательных — факт, стоящий в связи с воздействием французского языка. В. В. Виноградов

- 15 -

пишет: „Под влиянием французского языка изменились стилистические функции категории имен прилагательных, произошло расширение сферы качественной оценки (ср. значение этой категории в языке Карамзина). В именах прилагательных, как в словах более зыбких по очертаниям отдельных значений и по логическим формам их связи, легче всего осуществлялось раздвижение семантических пределов слова. Кроме того именно в этой сфере, в сфере форм качественной оценки, характеристических и эмоциональных определений, резче всего выступила бедность русского литературного языка, опиравшегося на традиции церковно-книжной речи, сравнительно с французским.... При поисках новых форм повествования в 20—30-е годы много писалось о необходимости сокращения количества прилагательных“ („Язык Пушкина“, Academia, 1935, стр. 276—277).

Заметка Пушкина, написанная, очевидно, в 1827 г., явно связана с этими спорами об именах прилагательных. В рецензии на „Сочинения в прозе В. Жуковского“ (издание второе, 1826 г.) П. Вяземский говорит о повести „Марьина роща“: „В слоге ее отзывается молодость, но молодость многообещающая, и преимущественно: невоздержность на прилагательные, которая есть обыкновенная погрешность и молодых писателей и вообще молодых словесностей. Признаюсь, я не враг прилагательных и почитаю их ныне одним из способов выражения мысли, нам оставленных: все существительные сказаны; нам остается заново оттенивать их прилагательными. Новая оправа может свидетельствовать об искусстве мастера, а прилагательное есть оправа существительного. Но тем более должно быть осторожным и вместе с тем изобретательным и новым в этом мастерстве. Перечитывая сию повесть и пораженный иногда несообразною расточительностию прилагательных, сделал я еще другое замечание. Излишество их тем у нас чувствительнее, что по какому-то заведенному и вероятно машинальному порядку мы ставим почти всегда прилагательное пред существительным. Мне кажется, что сия повадка, не основанная ни на естественном течении мысли, ни на духе языка нашего, придает утомительное однообразие слогу и какую-то медленность в его движениии. В Истории Государства Российского, в сей сокровищнице и святилище языка нашего, можно найти многие примеры счастливому разнообразию в перестановке прилагательных“ („Московский Телеграф“, 1826 г., ч. 12, № 23).

Пушкин имеет в виду, очевидно, именно эту заметку Вяземского. Еще до нее Н. Полевой писал в рецензии на „Эду“ Баратынского: „Он умеет... избегать прилагательных, которые так обильно рассыпаются в наших стихах и иногда с излишком употребляются даже в самых лучших произведениях“ („Московский Телеграф“, 1826 г., ч. 8, № 5).

В ответ на мысли, высказанные Вяземским в рецензии на „Марьину рощу“, С. Шевырев писал в „Московском Вестнике“: „Мысли новые так у нас редки, что мы должны им радоваться и вместе их оценивать. Посему же обратим внимание читателей наших на другую мысль об именах прилагательных, которую мы в той же статье встретили (см. стр. 173). — Дай бог нам чаще радоваться таким находкам, да разбогатеем и мыслями, как богаты словами“ („Московский Вестник“, 1827 г., ч. 1, № III). К этому месту редактор журнала, М. Погодин, сделал примечание: „Все существительные уже сказаны, говорит князь Вяземский, и нам остались только прилагательные. Но существительные все сказал уже Адам. — Некто заметил, что нам предоставлены глаголы“.

Набросок Пушкина является ответом на эти рассуждения и, в сущности говоря, скрытой полемикой с Вяземским. Совершенно серьезное рассуждение Вяземского-карамзиниста о том, что „все существительные сказаны“ и пр., Пушкин превращает якобы в шутку, высмеивая тем самым не столько его единомышленников, сколько его самого. Этот набросок, подчеркивающий всегдашнюю враждебность Пушкина ко всяким стилистическим прикрасам и постоянное требование от прозы мыслей, представляет собою один из образцов тонкой и лукавой полемики.

Б. Эйхенбаум.

Сноски

Сноски к стр. 14

¹ а. важно повторяютъ у насъ каждую шутку б. вѣруютъ у насъ въ каждую шутку. При переделке каждую на каждой остался предлог въ и форма шутку.

² [Же<лая?>] Остро<умно?>

³ при<лагательныхъ> ко<торые>

⁴ Добрые

⁵ стали [важно] горячо оспоривать и доказывать важно

⁶ красивѣе

⁷ Вычеркнуто и восстановлено.

⁸ [прав] шутка

⁹ Архив ИЛИТ (Пушкинский дом), Пушкинский фонд, № 295.