469

НОВЫЕ КНИГИ О ПУШКИНЕ

Печать о Пушкине при его жизни

Группа московских литературоведов, под руководством М. А. Цявловского, подготовляет к печати полный свод всего, что было напечатано о Пушкине при его жизни. Подобной работы до настоящего времени не существовало. Сборник В. Зелинского „Русская критическая литература о Пушкине“, выдержавший три издания, совершенно не удовлетворяет современным научным требованиям, прежде всего уже потому, что в книгу введены были только более или менее значительные по размерам статьи. Но и эти последние печатались часто не полностью, с неоговоренными купюрами.

В книгу М. А. Цявловского входят: во-первых, критические статьи, рецензии, заметки и объявления о произведениях Пушкина; во-вторых, отзывы, характеристики, упоминания Пушкина или его произведений в статьях, посвященных не Пушкину; в третьих, стихотворения, посвященные Пушкину, эпиграммы, пародии его произведений, наконец, цитаты и эпиграфы из его произведений. Таким образом, в книгу войдет решительно все, что было напечатано о Пушкине при его жизни, от строки в списке „имен подписавшихся особ“ на журнал „Российский Музеум“ 1815 года: „В Царском Селе Александр Сергеевич Пушкин“, до статей о Пушкине Н. Полевого и Белинского.

Весь материал располагается в строго хронологическом порядке, будучи разбит на два тома, объемом около 30 печ. листов каждый. Первый том, охватывающий период времени с 1814 по 1830 г., открывается заметкой в „Вестнике Европы“, в который Пушкин послал за подписью „Александр Н. к. ш. п.“ свое первое увидевшее свет стихотворение. В № 8 от 18 апреля редактор-издатель В. В. Измайлов писал: „Просим сочинителя присланной в «Вестник Европы» пьесы под названием «К другу стихотворцу», как всех других сочинителей, объявить нам свое имя, ибо мы поставили себе законом не печатать тех сочинений, которых авторы не сообщили нам своего имени и адреса. Но смеем уверить, что мы не употребим во зло право издателя и не откроем тайны имени, когда автору угодно скрыть его от публики“.

Второй том (1831—1837 гг.) заключается некрологической заметкой А. А. Краевского, напечатанной в траурной рамке в № 5 „Литературных прибавлений к Русскому Инвалиду“ на 1837 г., за которую председатель Цензурного комитета М. А. Дондуков-Корсаков сделал ему строгий выговор: „К чему эта публикация о Пушкине? Что это за черная рамка вокруг известия о кончине человека не чиновного, не занимавшего никакого положения на государственной службе? Ну, да это еще куда бы ни шло! Но что за выражения! «Солнце поэзии»! Помилуйте, за что такая честь? «Пушкин скончался... в средине своего великого поприща»!.. Какое это такое поприще?.. Разве Пушкин был полководец, военачальник, министр, государственный муж?.. Писать стишки не значит еще, как выразился Сергей Семенович <Уваров> проходить великое поприще“ („Русская Старина“, 1880, т. XXVIII, стр. 536).

„Солнце нашей поэзии закатилось, — писал Краевский. — Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща... Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин, наш поэт, наша радость, наша народная слава... Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина? К этой мысли нельзя привыкнуть. — 29-го января, 2 ч. 45 м. по полудни“.

В работе принимают участие: К. Н. Богаевская, А. В. Давыдова, Н. Б. Жарова, Т. Г. Зенгер, Л. А. Катанская, П. А. Попов, Н. А. Попова, О. А. Прево, А. А. Санина, А. Д. Улуханова, М. Н. Членов и А. Я. Шустикова. Книга выходит в издательстве „Academia“.

Новое издание статей В. Г. Белинского о Пушкине

К столетнему юбилею Пушкина в Гослитиздате под редакцией, и с примечаниями Н. И. Мордовченко выходит отдельное издание классических статей Белинского

470

о Пушкине 1843—1846 гг. Кроме них в книге объединены десять рецензий Белинского 1831—1841 гг.: („О “Борисе Годунове», сочинение А. Пушкина. Разговор“, М., 1831; „Повести, изданные А. Пушкиным“, СПб., 1834; „История Пугачевского бунта“, СПб., 1834; „Вастола или Желания“, СПб., 1836; „Стихотворения А. Пушкина“, ч. IV, СПб., 1835; „Несколько слов о «Современнике»“; „Вторая книжка „Современника»“; „Литературная хроника“; „Сочинения А. Пушкина“, тт. I — III, СПб., 1838; „Сочинения А. Пушкина“, тт. IX — XI. СПб., 1841 а также два отрывка из обзоров „Русская литература в 1840 году“ и „Русская литература в 1841 году“). Важнейшие попутные высказывания Белинского о Пушкине в других его литературных обзорах, критических статьях, рецензиях и письмах использованы в комментариях, в которых разъяснены особенности подхода Белинского к творчеству Пушкина в связи с политической и философско-эстетической эволюцией великого критика, а также даны необходимые поправки к тем или иным утверждениям Белинского по части творческой истории и хронологии произведений Пушкина и его биографии. Тексты статей и рецензий Белинского, объединенные в книге, заново проверены по первопечатным текстам.

Во вступительной статье постановка проблемы Пушкина, данная Белинским, характеризуется в связи с историко-литературной концепцией великого критика, основными критериями которой Н. И. Мордовченко считает критерии „европейского“ и „национального“. „История русской литературы, — пишет автор, — строилась Белинским в соотношении с мировым историко-литературным процессом“. Отмечая далее, что историко-литературная концепция Белинского в ее становлении и в ее окончательном варианте испытала определяющее воздействие системы Гегеля, гегелевского-диалектического метода, Н. И. Мордовченко показывает, что категории „формы“ и „содержания“ в построениях Белинского были философско-историческими категориями, эквивалентными его критериям „европейского“ и „национального“. Все развитие русской литературы до-пушкинского периода, по Белинскому, есть диалектический процесс борьбы „европейских“ форм и „национально-самобытного“ содержания; этот процесс завершился в творчестве Пушкина. Знаменитые формулы Белинского, устанавливающие место Пушкина в истории русской литературы („его назначение было завоевать, усвоить навсегда русской земле поэзию, как искусство, так, чтоб русская поэзия имела потом возможность быть выражением всякого направления, всякого созерцания“ и т. д.), полностью и целиком принятые революционно-демократической критикой 60-х годов (Чернышевский, Добролюбов), как доказывает Н. И. Мордовченко, могут быть уяснены до конца только при учете всей историко-литературной концепции Белинского. Пушкин был создателем национальной формы и основоположником национальной литературы, Пушкин был первым европейским поэтом русской национальности — именно в этом суть постановки проблемы Пушкина у Белинского.

Белинский коренным образом расходился с мировоззрением Пушкина и критиковал его творчество в плане тех задач борьбы с крепостническим строем, которые стояли в центре всей деятельности революционера и демократа, „предшественника полного вытеснения дворян разночинцами в нашем освободительном движении“ (Ленин. Соч., т. XVII, стр. 341). Критические разборы величайших творческих достижений Пушкина („Евгений Онегин“, „Борис Годунов“), которые дал Белинский, были образцами эстетического и диалектического анализа художественных произведений, а в то же время и образцами партийно-политического их использования. Белинский критиковал Пушкина, но принимал творчество его целиком. В „объективном“ творчестве Пушкина, по Белинскому, были заключены истоки позднейшей „субъективной“ поэзии, поэзии, проникнутой „пафосом отрицания и борьбы“ (Гоголь, Лермонтов). Для Белинского, „как прежние писатели русские объясняли Пушкина, так Пушкин объяснял последовавших за ним писателей“. Те же критерии „европейского“ и „национального“, на которых была построена вся историко-литературная концепция Белинского, как устанавливает Н. И. Мордовченко, дают ключ и к уяснению особенностей его подхода к пушкинской прозе.

„Громадная ценность классических статей Белинского о Пушкине для нашего времени, —

471

пишет автор, — состоит в том, что, во-первых, проблема Пушкина была для Белинского центральной проблемой истории русской литературы и что, во-вторых, эта проблема была поставлена Белинским в соотношении с развитием мировой литературы. Всемирно-историческое значение победы социализма в нашей стране заново осветило и все ее прошлое. Мировое значение русской литературы, которое Белинский только предсказывал, сейчас бесспорно. Поэтому и новое, необходимое для строительства социалистической культуры, выяснение сущности пушкинского творчества должно искать на путях взаимоотношения истории русской литературы с общеевропейским историко-литературным процессом. Но именно по этим путям шел Белинский, в чем и заключается его величайшая заслуга, как критика и исследователя Пушкина“.

Основные положения статьи Н. И. Мордовченко использованы им в докладе на тему „Белинский и Пушкин“, прочитанном на заседании сессии Института Литературы и Ленинградского отделения Института Философии Академии Наук СССР, посвященной 125-летию со дня рождения Белинского и состоявшейся в Ленинграде 25—26 июня 1936 г.

Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников

Ленгослитиздат выпускает книгу „Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников“ под редакцией, со вступительной статьей и примечаниями С. Я. Гессена.

Мемуарная литература о Пушкине сравнительно очень небогата. Немногие высокоценные записки, дневники, воспоминания и рассказы о Пушкине буквально тонут в море апокрифических, откровенно лживых или попросту вздорных псевдомемуарных повествований. Таковы пресловутые „воспоминания“ Л. Н. Павлищева, племянника поэта, записки А. О. Смирновой, измышленные ее дочерью, воспоминания А. Грена, выдуманные им на основе мнимых материалов из архива поэта В. Г. Теплякова, и множество других. Таковы же, в большинстве своем, многочисленные воспоминания и рассказы о Пушкине, записывавшиеся в конце прошлого и начале этого века разными литераторами со слов кишиневских, одесских, михайловских и иных „старожилов“.

В задачу С. Я. Гессена входило собрать в своей книге наиболее ценные и достоверные воспоминания и рассказы о Пушкине, посвященные его творческой, политической или интимно-бытовой биографии. Таким образом, в книге объединены мемуары 28 друзей и знакомцев Пушкина, начиная с краткой и лапидарной записки брата поэта, посвященной детству и молодости Пушкина, и кончая запиской его домашнего врача, И. Т. Спасского, рассказавшего об его последних часах.

Материал расположен в хронологическом порядке, соответственно тому периоду жизни Пушкина, который стоит в центре воспоминаний каждого мемуариста. Упомянутая записка Л. С. Пушкина служит своего рода введением к истории первой половины жизни поэта, будучи доведена до возвращения его из ссылки. Лицейские годы Пушкина наиболее полно освещены в известных записках И. И. Пущина, дополнением к которым служат воспоминания другого лицеиста, С. Д. Комовского, проредактированные лицеистами же М. Л. Яковлевым, М. А. Корфом и А. А. Корниловым. Петербургским годам до высылки частично посвящены записки того же И. И. Пущина, фрагменты из записок друга Пушкина, С. А. Соболевского, и полностью воспоминания актрисы А. М. Каратыгиной, известного исторического романиста И. И. Лажечникова, и наконец, записка поэта-декабриста Ф. Н. Глинки, „Удаление А. С. Пушкина из Петербурга в 1820 году“. Любопытная страничка из воспоминаний доктора Е. П. Рудыковского связана с поездкой Пушкина на Кавказ с Раевскими. Наиболее богато представлены в мемуарной литературе кишиневские годы жизни поэта, которым посвящены воспоминания В. П. Горчакова, А. Ф. Вельтмана, Ф. Н. Лугинина, И Д. Якушкина (Пушкин в Каменке), И. П. Липранди и Ф. Ф. Вигеля. Два последних мемуариста рассказывают также и о жизни Пушкина в Одессе. С годами, проведенными Пушкиным в ссылке в Михайловском, связаны рассказы его тригорских соседей М. И. Осиповой, Е. И. Фок и А. Н. Вульфа, записанные М. И. Семевским, а также воспоминания А. П. Керн, в значительной своей части, впрочем, посвященные

472

уже жизни Пушкина по возвращении из ссылки. Этот период его жизни наиболее ярко освещен в записках К. А. Полевого и рассказах С. П. Шевырева; ряд любопытных подробностей заключается в дневнике Вульфа и воспоминаниях поэта А. И. Подолинского. Записки декабриста М. И. Пущина и М. В. Юзефовича посвящены поездке Пушкина в действующую армию в 1829 г. В. И. Даль рассказывает о его поездке в Оренбург. Наконец, последним годам жизни Пушкина, дуэли и смерти его посвящены отчасти записки того же Даля, рассказы В. А. Нащокиной, жены одного из ближайших друзей поэта, воспоминания В. А. Соллогуба, рассказы К. К. Данзаса, лицейского товарища и секунданта Пушкина, и, наконец, упомянутая записка И. Т. Спасского.

Ограниченностью объема книги, да и характером самого материала обусловлена публикация некоторых воспоминаний (Лажечникова, Горчакова, Вельтмана, Липранди) с сокращениями, за счет подробностей, не имеющих прямого отношения к Пушкину. Воспоминания о Пушкине Якушкина, Вигеля, Вульфа, Полевого и Соллогуба выделены из их мемуаров.

Особое место в книге занимают впервые собранные воедино воспоминания и рассказы П. А. Вяземского о Пушкине, рассеянные в его статьях, записных книжках, письмах и т. п.

Все тексты мемуаров, объединенных в книге, заново проверены по рукописям или первопечатным текстам. Отдельные припоминания о Пушкине тех же мемуаристов сведены в примечаниях, представляющих, в основе своей, реальный комментарий к публикуемым текстам.

Современники о дуэли и смерти Пушкина

Под таким заглавием Л. Б. Модзалевский и М. А. Цявловский готовят книгу, принятую к печати издательством „Academia“. В нее войдут: 1) письма и дневниковые записи современников Пушкина за 1837 год, отражающие непосредственное восприятие представителями разных классов русского общества того времени известия о дуэли и смерти Пушкина, 2) отклики столичной и провинциальной печати на это событие и 3) стихотворения и другие литературные произведения, написанные современниками Пушкина на его смерть. Издание будет носить документальный характер; входящие в него документы выверяются по подлинникам; некоторые документы будут опубликованы впервые. Весь материал в пределах каждой части книги располагается в хронологическом порядке и сопровождается краткими примечаниями, разъясняющими некоторые детали затрагиваемых в документах вопросов и исправляющими неточности сведений, даваемых авторами писем или записей в дневниках.

Особенно любопытны отклики лиц, далеко стоявших от центра развернувшихся событий: сведения о дуэли и смерти Пушкина в них носят иногда фантастический характер, так как основаны обычно на слухах; но отношение к Пушкину в них всегда выражено с исключительной отчетливостью.

Собранные впервые воедино все эти высказывания о Пушкине, начиная с писем и дневников очевидцев его смерти и кончая записями лиц, далеко стоявших от Пушкина и его друзей, производят совершенно исключительное впечатление, волнуя непосредственностью изложения. Вот почему составители книги не включили в нее позднейших записей современников Пушкина, носящих характер воспоминаний. В них, естественно, нет той непосредственности передачи мыслей и переживаний, которую мы находим в современных записях, так как всякие позднейшие припоминания, сделанные обычно в преклонном возрасте, привносят в них много неискренности и часто прямо искажают истину. Эти позднейшие высказывания современников используются составителями в необходимых случаях в примечаниях.

В книгу входит свыше 300 документов (писем, дневников, газетных статей и стихотворений); издание будет богато иллюстрировано снимками с портретов и документов; среди последних обращают на себя внимание два бюллетеня о состоянии здоровья Пушкина 28 и 29 января 1837 г., писанные рукою В. А. Жуковского; оба бюллетеня вывешивались для общего сведения в квартире Пушкина.