- 150 -

К ИСТОЧНИКАМ РЕМАРКИ «НАРОД БЕЗМОЛВСТВУЕТ»
В «БОРИСЕ ГОДУНОВЕ»

В истолковании заключительной ремарки «Бориса Годунова» «Народ безмолвствует», явившейся предметом многочисленных исследований, немаловажное значение имеет определение ее источников: они позволяют уточнить время написания ремарки, расширить и углубить представление о ее многозначности. Наиболее полно круг источников пушкинской ремарки очерчен в работе М. П. Алексеева.1 Здесь названы: статьи и книги по истории французской революции 1789 г., которые могли познакомить Пушкина с изречением Мирабо «Молчание народа — урок королям»; московский журнал «Минерва» за 1807 г., где в статье «Похвала молчанию» были приведены исторические примеры, свидетельствующие о значении молчания в различных ситуациях общественной жизни; первая речь Цицерона против Катилины, в которой римский оратор, разоблачая заговорщика, говорил ему: «Зачем тебе еще ждать словесного оскорбления, когда ты уже уничтожен грозным молчаливым приговором»; «История государства Российского» Н. М. Карамзина, где неоднократно повторяется сентенция о безмолвии народа. Думается, однако, что этот ряд может быть продолжен.

До настоящего времени исследователи ремарки Пушкина не привлекали в интересующей нас связи «Сравнительные жизнеописания» Плутарха. Между тем для этого есть, на наш взгляд, определенные основания. Прежде всего обратимся к текстам.

Повествуя о стремлении Цезаря к царской власти и о ненависти, которую это возбуждало в народе, Плутарх сообщает о таком случае: «Однажды, когда Цезарь возвратился из Альбы в Рим, они (недруги Цезаря, — Н. М.) отважились приветствовать его как царя. Видя недоброжелательство в народе, Цезарь разгневался и заметил на это, что его зовут не царем, а Цезарем. Так как эти слова были

- 151 -

встречены всеобщим молчанием, Цезарь удалился в настроении, весьма невеселом и немилостивом».2

Рассказав об убийстве Цезаря, Плутарх пишет: «На следующий день заговорщики во главе с Брутом вышли на форум и произнесли речи к народу. Народ слушал ораторов, не выражая ни неудовольствия, ни одобрения, и полным безмолвием показывал, что жалеет Цезаря, но чтит Брута».3

Тексты Плутарха и Пушкина могут быть соотнесены: налицо сходные ситуации — отказ народа приветствовать нового царя, объявление народу о политическом убийстве и в обоих случаях народное молчание. Обращает на себя внимание своеобразная динамика и вместе с тем сложность значения народного молчания у Плутарха: сначала это недовольство Цезарем, претендующим на роль царя, затем после его гибели — жалость к нему (пушкинская аналогия: «Живая власть для черни ненавистна. Они любить умеют только мертвых...» — VII, 26) и в то же время уважение к Бруту, отважившемуся уничтожить деспота. Такой двоякий смысл молчания народа есть и у Н. М. Карамзина. В сцене казни Василия Шуйского русский историограф пишет: «Народ безмолвствовал в горести, издавна любя Шуйских...».4 Второе значение молчания — по аналогии с Плутархом, «чтя самозванца», — восстанавливается из контекста: как только стало известно об отмене казни, «вся площадь закипела в неописанном движении радости: славили Царя, как в первый день его торжественного вступления в Москву».5 Таким образом, Пушкин, чья ремарка о безмолвии народа вбирает в себя множество значений, мог воспринять Плутарха как бы в интерпретации Карамзина. Но был и другой путь, проследить который небезынтересно.

Как известно, Пушкин, по свидетельству его сестры О. С. Павлищевой, «уже девяти лет любил читать Плутарха».6 Он познакомился со «Сравнительными жизнеописаниями» во французском переводе Жака Амио, издания 1783—1784 или 1801—1806 гг. В кругу чтения Пушкина-лицеиста был «Плутарх для юношества, или Жития славных мужей всех народов от древнейших времен и доныне с гравированными их портретами. Сочинение, могущее возвысить душу молодого человека и украсить сердце его добродетелями, изданное Петром Бланшардом» (Перевод с французского. 2-е изд. СПб., 1814). Заметим, что цитируемый нами текст Плутарха представлен в переводе Ж. Амио7 и отсутствует в издании П. Бланшара. Пушкин помимо французского перевода мог познакомиться с латинским текстом, а также с наиболее полным русским переводом с греческого, выполненным С. Дестунисом, — «Плутарховы сравнительные жизнеописания славных мужей. Перевел с греческого Спиридон Дестунис, с историческими и критическими примечаниями, с географическими картами и изображениями славных мужей» (СПб., 1814—1821, ч. 1—13). Любопытно, что этот перевод дает иное истолкование молчания народа, узнавшего об убийстве Цезаря: «...молчанием своим показывал, что жалел о Кесаре и стыдился Брута».8

- 152 -

Об убийстве Цезаря Пушкин пишет в стихотворениях «Кинжал» (1821), «Недвижный страж дремал на царственном пороге» (1824). При этом Плутарх присутствует в них как некий общий ориентир. Факт римской истории, описанный Плутархом, Пушкин сближает с событиями своего времени — убийством Коцебу Зандом, с деспотией Александра I. Возникают параллели: «Брут вольнолюбивый» и «юный праведник, избранник роковой» Занд, Цезарь и Александр I:

Давно ль — и где же вы, зиждители Свободы?
Ну что ж? витийствуйте, ищите прав Природы,
Волнуйте, мудрецы, безумную толпу —
Вот Кесарь — где же Брут? О грозные витии,
       Целуйте жезл России
И вас поправшую железную стопу.

(II, 311)

Итак, тема убийства Цезаря намечена в плане «странных сближений» с современной поэту европейской и русской историей. На саму же возможность такого рода сближений, по справедливому замечанию Ю. М. Лотмана, указал именно Плутарх.9

Сопоставления в духе Плутарха нужно учесть и обращаясь к записке «О народном воспитании» (1826), где тема Цезаря и Брута также затронута. Размышляя о преподавании истории, Пушкин пишет: «Можно будет с хладнокровием показать разницу духа народов, источника нужд и требований государственных; не хитрить, не искажать республиканских рассуждений, не позорить убийства Кесаря, превознесенного 2000 лет, но представить Брута защитником и мстителем коренных постановлений отечества, а Кесаря честолюбивым возмутителем» (XI, 46).

В этот текст пример Цезаря и Брута включен Пушкиным неслучайно. Записка «О народном воспитании», с первых строк пронизанная мыслью о декабристах и их поражении, и в данном случае обнаруживает связь с недавними событиями 14 декабря 1825 г. Известно, что декабристы чтили Брута, видели в нем защитника республиканских прав, вдохновлялись его примером. «Он в Риме был бы Брут», — писал Пушкин в 1819 г. о П. Я. Чаадаеве (II, 134). Плутарх, которого И. Д. Якушкин называл первым в числе «почти настольных книг» декабристов,10 давал им исторический образец для подражания, открывал возможность сближений римской и русской истории. Пушкин, выступая с реалистических позиций историзма, говорит о «разнице духа народов» и, следовательно, о невозможности повторения римской истории на русской почве. Вместе с тем пафос его рассуждения — в утверждении объективности в оценке исторических событий и их участников; здесь декларируется неоднозначность осмысления личности «честолюбивого возмутителя» Цезаря и «защитника и мстителя коренных постановлений отечества» Брута, а следовательно (в свете возникающей политической аллюзии Александр I — Цезарь, декабристы — Брут), и сложность понимания мотивов, которыми руководствовались русские республиканцы. Плутарх здесь может быть рассмотрен как своего рода точка отсчета для размышлений Пушкина, работающего над запиской «О народном воспитании».

Напомним, что ремарка «Народ безмолвствует» появилась в первом издании «Бориса Годунова» в конце 1830 — начале 1831 г. В сохранившихся автографах трагедия завершается по-иному — возгласом народа «Да здравствует царь Дмитрий Иванович!». Записка «О народном воспитании» относится к 1826 г., т. е. к тому

- 153 -

времени, когда трагедия была уже написана, но еще не напечатана. Допустимо высказать предположение, что работа над запиской заставила Пушкина вспомнить Плутарха, его «Сравнительные жизнеописания», и это стало одним из мотивов появления ремарки «Народ безмолвствует» в первом издании «Бориса Годунова».

Интересно отметить, что после 1830 г. упоминание Плутарха у Пушкина встречается единственный раз в письме к Е. М. Хитрово около (не позднее) 9 февраля 1831 г., где он пишет об успехе «Бориса Годунова». Это пародийное цитирование Плутарха также дано в плане исторических «странных сближений»: у Пушкина — «delenda est Varsovia» («Варшава должна быть разрушена» — XIV, 150), у Плутарха — «Карфаген не должен существовать».11

«Есть все основания предполагать, — писал М. П. Алексеев, — что историческая сентенция о безмолвии могла дойти до Пушкина разными путями и отозваться затем в заключительной ремарке „Бориса Годунова“».12 Не исключено, что один из таких путей — чтение «Сравнительных жизнеописаний» Плутарха, который может дополнить ряд имен русской и мировой истории и культуры, отозвавшихся так или иначе в заключительной ремарке пушкинской трагедии.

Н. И. Михайлова

________

Сноски

Сноски к стр. 150

¹ Алексеев М. П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования. Л., 1972, с. 208—239. См. также: Тархова Н. А., Листов В. С. К истории ремарки «Народ безмолвствует» в «Борисе Годунове». — В кн.: Временник Пушкинской комиссии. 1979. Л., 1982, с. 96—102.

Сноски к стр. 151

² Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3-х т. М., 1963, т. II, с. 485—486.

³ Там же, с. 491.

⁴ Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1824, т. XI, с. 231.

⁵ Там же.

⁶ А. С. Пушкин в воспоминаниях современников. М., 1974, т. 1, с. 45.

⁷ Les vies des hommes illustres de Plutarque, traduites du Grec par Amyot. Nouvelle edition. Paris, 1802, vol. 7, p. 261, 275.

⁸ Плутарховы сравнительные жизнеописания славных мужей. СПб., 1820, ч. 9, с. 383.

Сноски к стр. 152

⁹ Лотман Ю. М. Три заметки к пушкинским текстам. — В кн.: Временник Пушкинской комиссии. 1974. Л., 1977, с. 89—90.

¹⁰ Записки, статьи, письма декабриста И. Д. Якушкина. М., 1951, с. 20.

Сноски к стр. 153

¹¹ Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3-х т. М., 1961, т. 1, с. 450.

¹² Алексеев М. П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования, с. 236.