- 5 -

В. П. СТАРК

СТИХОТВОРЕНИЕ ПУШКИНА
«ЗАВИДУЮ ТЕБЕ, ПИТОМЕЦ МОРЯ СМЕЛЫЙ...»

1

Стихотворение «Завидую тебе, питомец моря смелый...» дошло до нас в незавершенном виде в составе так называемой «первой масонской тетради» между строфами первой главы «Евгения Онегина».1 При жизни Пушкина оно не было опубликовано. В результате работы нескольких поколений пушкинистов-текстологов стихотворение печатается в настоящее время во всех изданиях, начиная с полного академического собрания сочинений, в следующем виде:

Завидую тебе, питомец моря смелый,
Под сенью парусов и в бурях поседелый!
Спокойной пристани давно ли ты достиг —
Давно ли тишины вкусил отрадный миг —
5 И вновь тебя зовут заманчивые волны.
Дай руку — в нас сердца единой страстью полны.
Для неба дальнего, для отдаленных стран
Оставим берега Европы обветшалой;
Ищу стихий других, земли жилец усталый;
10 Приветствую тебя, свободный Океан.

(II, 290)

Впервые стихотворение было напечатано П. В. Анненковым в 1855 г. в неполном виде.2 Были опубликованы пять стихов, наиболее легко извлекаемых из автографа и согласовывавшихся между собой без редакторской правки. Это четыре первых стиха и восьмой в первоначальном пушкинском варианте: «И снова ты бежишь Европы обветшалой». П. И. Бартенев в публикации «Рукописи Пушкина» напечатал его с присоединением к пяти стихам стиха девятого окончательной редакции: «Ищи стихий

- 6 -

других, земли жилец усталый».3 Л. Н. Майков первым опубликовал еще один стих: «Приветствует тебя свободный океан».4 Так в составе семи стихов оно и печаталось во всех дореволюционных изданиях, например в венгеровском собрании сочинений Пушкина:

Завидую тебе, питомец моря смелый,
Под сенью парусов и в бурях поседелый!
Спокойной пристани давно ли ты достиг,
Давно ли тишины вкусил отрадный миг?
И снова ты бежишь Европы обветшалой:
Ищи стихий других, земли жилец усталый!
Приветствует тебя свободный океан...5

П. Е. Щеголев в «Заметках к тексту Пушкина» первым делает разбор черновика стихотворения, исправив и дополнив своих предшественников. В частности, он пишет: «Нет никакого сомнения, что 6-й стих надо читать „Ищу стихий других“, а не „Ищи“ и т. д.». Следовательно, делает вывод Щеголев, речь идет здесь у Пушкина о самом себе, а не о моряке, к которому обращено стихотворение, и оно «требует еще известной работы по установлению транскрипции и текста».6 Впервые дает транскрипцию стихотворения П. С. Морозов в 1912 г.7

Всех дореволюционных исследователей волновал прежде всего вопрос о датировке стихотворения, вызвавший многолетнюю полемику. П. И. Бартенев и следовавшие за ним издатели относили стихотворение к 1821 г. Как это ни парадоксально, на одном и том же основании — нахождении стихотворения среди черновиков первой главы романа «Евгений Онегин» — Л. Н. Майков считал временем его создания 1821 г., а Н. О. Лернер — 1823 г. П. Е. Щеголев доказывал, что послание написано в Одессе в 1823 г., связывая его по внутреннему смыслу с L строфой первой главы «Онегина». Подвергая критике это мнение, П. С. Морозов отодвинул возможные временные рамки создания стихотворения до мая 1822 г., когда была начата тетрадь, в которую оно вписано. В настоящее время его датируют на основании точки зрения Щеголева, принятой и в полном академическом издании, т. е. июнем—октябрем 1823 г.

Текст стихотворения печатается также с учетом поправок, внесенных Щеголевым. Если в старых изданиях стихотворение воспринималось лишь как приветственное послание, то внимательное

- 7 -

прочтение черновика позволило реконструировать авторский замысел, возвратить стихотворению тот смысл, который был вложен в него изначально, соотнести его с другими произведениями и с моментами биографии Пушкина периода южной ссылки. К сожалению, работа по изучению этого стихотворения до настоящего времени ограничивалась составлением кратких комментариев. Невыявленным остается до сих пор и его адресат.

П. В. Анненков первым поставил вопрос об адресате стихотворения. Публикуя его, он пишет: «В бумагах Пушкина сохранилось еще несколько отрывков из посланий к друзьям, нигде не напечатанных. Вот пример такого послания к одному из товарищей поэта: К М.*». В указателе к собранию сочинений он прямо называет адресата Ф. Ф. Матюшкиным.8

Никаких доводов в пользу своего утверждения Анненков не приводит. На пушкинском автографе заглавия нет, как нет и не было скорее всего и чистового его варианта. Судя по публикации и комментарию к ней, Анненков пользовался лишь черновиком незавершенного Пушкиным стихотворения. Следовательно, его атрибуция произвольна и основана лишь на простейшем соображении, что единственный моряк, близкий Пушкину, — это Матюшкин. Последний уже принимал участие в кругосветном плавании под началом капитана В. М. Головина в 1817—1819 гг., и строка «Спокойной пристани давно ли ты достиг...», казалось бы, прямо указывает на этот факт. Матюшкину посвящены Пушкиным и известные строки из позднейшего стихотворения «19 октября» («Роняет лес багряный свой убор», 1825 г.):

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!

(II. 425)

Однако простейшая логика Анненкова легко разбивается более простыми соображениями. Еще П. А. Ефремов писал: «...не мог быть назван поседелым Матюшкин».9 Действительно, ему едва исполнилось ко времени создания стихотворения двадцать четыре года. Кроме того, Матюшкин находился уже с 1820 г. в сухопутной экспедиции по исследованию берегов Ледовитого океана — «ученой собачьей экспедиции», как называет ее сам Матюшкин в письме к лицеисту В. Д. Вольховскому в июне 1823 г.10 Экспедиция

- 8 -

завершилась в 1824 г., так что о связи данного стихотворения с личностью Матюшкина не может быть и речи. В настоящее время в комментарии к нему обыкновенно указывают: «Обращение к неизвестному моряку...».11

К сожалению, в популярной литературе, посвященной Пушкину и его окружению, можно и сейчас встретить сообщения, подобные приведенному в книге М. и С. Руденских «Они учились с Пушкиным»: «В то время, когда Матюшкин находился у берегов Ледовитого океана, Пушкин писал в одном из черновых набросков:

Завидую тебе, питомец моря смелый...».12

Другое решение вопроса об адресате стихов предложил Н. О. Лернер: «Может быть, Пушкин сам относит их не к определенному лицу, а к типу старого моряка, „морского волка“».13 Исходя из общих законов психологии творчества, понимая, что нельзя лирического героя, художественный персонаж непосредственно проецировать на конкретную личность, можно было бы и не искать адресата. Но зная особенности пушкинского отражения действительности, реальных фактов, событий и лиц в лирике, мы не можем на этом остановиться. «Очевидно, — писал Б. В. Томашевский, — дело не так просто, и лирических высказываний как прямых свидетельств ничем не объехать».14

Анализу стихотворения с целью определения его места в творчестве Пушкина, его связи с первой главой «Евгения Онегина» и с другими произведениями этого периода, уточнению его датировки, а также определению адресата и посвящается настоящая работа.

2

Ясно, что решение вопроса об адресате стихотворения «Завидую тебе, питомец моря смелый...» дает возможность уточнения и прояснения остальных проблем, связанных с ним.

В стихотворении явно ощущаются вполне конкретные обстоятельства, признаки определенного лица, а не некоего абстракта. Это искомое лицо должно отвечать нескольким условиям: во-первых, это моряк, уже не раз бывавший в плаваниях в другие страны, т. е. кругосветных; во-вторых, он снова отправляется в дальние страны, хотя сравнительно недавно вернулся к «спокойной пристани»; в-третьих, его личные качества и его внешность

- 9 -

должны соответствовать пушкинским определениям: «смелый», «поседелый».

Чтобы получить ответ на интересующий нас вопрос, необходимо обратиться к истории русских кругосветных плаваний. Пушкинская эпоха была ознаменована расцветом русского мореплавания, основы которому были заложены Петром I, создателем русского флота. В 1803—1806 гг. совершена была первая русская кругосветная экспедиция на шлюпах «Надежда» и «Нева», возглавляемая И. Ф. Крузенштерном, одновременно командовавшим первым из кораблей; вторым командовал Ю. П. Лисянский.

Еще учась в Лицее, Пушкин читал книгу Крузенштерна о плавании, которое положило начало русскому присутствию в Мировом океане.15 Толчком к морским путешествиям явилась необходимость освоения и использования богатств Русской Аляски, куда и направлялись корабли Российско-Американской компании. Первая экспедиция преследовала и научные цели, но военные события вплоть до окончания в 1814 г. войны с Францией помешали организации новых кругосветных плаваний.

Первая послевоенная научная экспедиция началась в 1815 г. по инициативе и на средства канцлера России графа Н. П. Румянцева. Ею командовал лейтенант флота Отто Евстафьевич Коцебу. Под начальством Крузенштерна он в качестве волонтера принял участие еще в первой кругосветной экспедиции на шлюпе «Надежда». Теперь на маленьком бриге «Рюрик» с командою всего в двадцать семь человек он отправился в свое второе путешествие. Пожалуй, ни одно русское кругосветное плавание не было освещено современной Пушкину печатью так подробно, как это. Один из самых популярных журналов времени — «Сын отечества», который выписывался и Лицеем, опубликовал в 1815 г. статью «Патриотическое начинание графа Румянцева», посвященную этому плаванию.16

После трех лет странствий, 3 августа 1818 г., «Рюрик» бросил якорь прямо против дома Румянцева в Петербурге. «Сын отечества» сообщал в связи с этим своим читателям: «Бриг „Рюрик“ возвратился с путешествия своего вокруг света, продолжавшегося 3 года. На сих днях прибыл он в Петербург, и ныне стоит на Галерной набережной реки Невы против дома е<го> с<иятельства> графа Н. П. Румянцева. В следующем номере надеемся сообщить о нем подробное известие».17

Издатели сдержали свое слово и хотя не в следующем, а через один номер напечатали «Известие о плавании корабля Рюрика под командою флота лейтенанта Коцебу».18 Известие занимает

- 10 -

несколько страниц и сообщает о важнейших событиях и наблюдениях второй половины плавания, как например о страшном урагане, застигнувшем бриг 13 апреля 1817 г. «Один вал, — пишет автор, — командира корабля, находившегося тогда на палубе, бросил на штурвал с такою силою, что разбило ему грудь».19 Чуть дальше следует рассказ о том, с какою радостью жители одного из островов Океании встречали Коцебу, годом раньше уже побывавшего на нем: «Дикие сбежались, крича в восторге: Тотабу, Тотабу! (т. е. Коцебу). В знак радости они все украшены были цветочными венками».20

Интерес к жизни неведомых диких народов был пробужден в России еще путешествием Крузенштерна и его книгой. Будущие декабристы Н. Н. Муравьев, М. И. Муравьев-Апостол и их товарищи, начитавшись Крузенштерна, образовали первую тайную преддекабристскую организацию «Юношеское собратство» (или «Чока») и решили бежать на Сахалин (старое название острова — Чока) — просвещать его жителей. Предел их романтическим мечтаниям положила война 1812 г., активными участниками которой они стали.

О. Е. Коцебу, открывая новые острова, дает им имена Н. П. Румянцева, М. И. Кутузова, А. В. Суворова. Посещения европейцами новых земель способствуют просвещению их населения. Автор «Известия» пишет, что «г. Коцебу заметил, что жители сих островов скорыми шагами приближаются к просвещению».21

Возвращение «Рюрика» явилось заметным событием петербургской жизни, а его командир стал героем дня. Бриг стоял буквально в ста метрах от Коллегии иностранных дел, где тогда служил Пушкин, бывший в это время в столице. Все это не могло пройти мимо внимания поэта, тем более что это была первая русская научная экспедиция и единственная, которая вернулась не в Кронштадт, а в Петербург, достигнув, наконец, «желанной и спокойной пристани». Пушкинские стихи 1823 г. как бы вызывают в памяти это возвращение экспедиции Коцебу. Напомним, что Пушкин мог видеть в своей жизни возвращение только этой экспедиции. В годы, последовавшие за этим, был напечатан целый ряд статей в русских и европейских периодических изданиях, которые вполне могли оказаться в поле зрения Пушкина,22 особенно такие журналы, как «Северный архив» и «Сын отечества». Живя на юге, Пушкин регулярно получал последний журнал и печатался в нем.

- 11 -

На основе всех этих публикаций создается несомненно привлекательный образ Коцебу — мореплавателя и ученого-исследователя, поборника просвещения «юных народов».

Характеризуя Коцебу, И. Ф. Крузенштерн отмечал его глубокий научный и чисто человеческий интерес и симпатии к туземцам. Они отвечали ему тем же, выражая свои чувства в форме самой простой и искренней. Крузенштерн писал в 1822 г. в одной из своих статей по поводу плавания Коцебу: «Он в высочайшей степени приобрел любовь и истинно детскую к себе доверенность сих добродушных людей, которые чтут его как своего благодетеля и о возвращении которого они его, при отбытии оттуда, неотступно просили».23

Позиция истинного «друга человечества», нашедшая свое выражение в ряде ранних стихотворений Пушкина, роднит его в этом смысле с Коцебу — мореплавателем и просветителем. Подобная позиция нашла новое воплощение и в рассматриваемом нами стихотворении.

Еще одним важным соображением, подтверждающим предположение о том, что именно к Коцебу обращено пушкинское стихотворение, служит тот факт, что в 1823 г., когда оно было написано, в кругосветное плавание отправлялся только один русский мореплаватель.24 В 1823 г. Коцебу был назначен командиром фрегата «Предприятие» и 23 июля ушел вокруг света к берегам Русской Америки. Пушкинские стихи «И вновь тебя зовут заманчивые волны...», написанные в это время, не могли относиться ни к какому другому моряку, кроме О. Е. Коцебу. Он был единственным, кто отправлялся тогда уже в третье свое кругосветное путешествие.

3

Интересный материал для наблюдений и выводов настоящей работы представила книга самого О. Е. Коцебу о его плавании на «Рюрике», выходившая по частям в 1821—1823 гг. в издании Греча.25 Во вступлении к книге, написанном Крузенштерном, определяется цель плавания — отыскание морского пути из Атлантического в Южный океан. Крузенштерн высоко оценивает заслуги и выдающиеся личные качества командира «Рюрика».

Сам Коцебу подробно описывает все перипетии своего путешествия. В январе 1816 г. бриг попал в сильнейший шторм,

- 12 -

когда чуть не погиб его капитан. Он пишет об этом событии: «Одна волна, попавшая в корабль с кормы, причинила нам много вреда и едва не лишила меня жизни; я был на шканцах для соблюдения всякой осторожности и для смотрения за управлением корабля, но не мог предвидеть никакой опасности, как вдруг сия волна сбросила меня за борт. Я вцепился в пук веревок и таким образом был спасен».26

К книге Коцебу приложен его портрет работы петербургского художника А. Варнека, гравированный Г. А. Ухтомским. Портрет изображает его в мундире морского штаб-офицера с орденом св. Владимира 4-й степени, которым он был награжден за плавание на бриге «Рюрик». Портрет написан явно в 1818 г., т. е. вскоре после возвращения в Петербург, так как в том же году Коцебу уехал служить в Ревель. Таким образом, художник и гравер запечатлели Коцебу именно таким, каким его мог видеть и Пушкин в своей юности. В руки Пушкина мог попасть и экземпляр книги Коцебу с этим портретом. На нем лицо еще молодого моряка, обрамленное волосами с заметной сединой. Коцебу в это время 30—31 год, но испытания плавания, смертельная опасность, которой он по крайней мере трижды подвергался во время бурь, сделали свое дело.

Этот контраст молодого еще лица и посеребренных сединой волос в сочетании с рассказами об опасностях, которым подвергались корабль и его капитан, вполне мог вызвать пушкинские стихи: «...питомец моря смелый, || Под сенью парусов и в бурях поседелый».

Сопоставление портрета О. Е. Коцебу, приложенного к книге, с портретными рисунками, сделанными рукою Пушкина, на полях того листа его тетради, где находится текст послания, привело к неожиданному открытию, подтвердившему выводы настоящей работы.

На листе, верхнюю часть которого занимает стихотворение «Завидую тебе, питомец моря смелый...», Пушкиным сделано несколько рисунков в профиль неизвестных лиц. Как пишет Т. Г. Цявловская, сотни портретов, и в подавляющем большинстве профильных, рассеянных по пушкинским рукописям, это «портреты реально существовавших современников Пушкина».27 К их числу несомненно относятся интересующие нас портреты.

Все портреты на данном листе, как большинство подобных рисунков на рукописях Пушкина, пока не определены. Сложность такого определения состоит в том, что изображений значительной части пушкинских современников не существует. Известные же портреты бывают трудно сопоставимы с рисунками Пушкина по целому ряду причин. Это и разность во времени их создания, и различие манеры письма, ракурса наконец. Портреты редко писались, за исключением силуэтов, в профиль,

- 13 -

А. С. Пушкин. «Завидую тебе, питомец моря смелый...».
Автограф. (ПД, № 834, л. 12).

- 14 -

а Пушкин, как правило, рисовал в профиль и чаще всего с поворотом влево.

А. С. Пушкин. «Завидую тебе, питомец моря смелый...»
Автограф. Фрагмент. (ПД, № 834, л. 12).

Именно так выполнены и те три портрета, которые расположены на полях листа против последних стихов послания — на грани с первыми стихами из «Онегина». Непосредственное сравнение этих рисунков Пушкина с уже знакомым портретом Коцебу убедило в их сходстве.

Интересующие нас портретные наброски расположены почти на одном уровне — два слева от текста и один справа. Эти рисунки как бы отражают три стадии работы Пушкина-графика, стремящегося уловить самое существенное в интересующем лице. В том, что все три рисунка изображают одно и то же лицо, убеждает их несомненное сходство между собою. Один из них, средний по положению и, по всей вероятности, первый по очередности создания, довольно густо зачеркнут, второй, самый левый, слегка перечеркнут несколькими вольными линиями, третий представляет собой окончательный вариант портрета.

Сличение именно этого портрета с известным изображением Коцебу работы Варнека и позволяет говорить об их идентичности. Высокий лоб, крупный нос с горбинкой, выпуклые, рельефно очерченные губы, несколько тяжеловатый подбородок — все эти характерные черты внешности Коцебу мы видим ясно запечатленными

- 15 -

и на рисунке Пушкина. Самое же главное — ему удалось уловить общее выражение лица, т. е. то, что в целом отличает пушкинские рисунки, его принципы решения образа своего современника.

Сопоставление изображений убеждает еще и в том, что рисовал Пушкин Коцебу именно с этого портрета. Небольшой поворот натуры на портрете работы Варнека позволил Пушкину уловить очертания профиля мореплавателя, к тому же резко очерченного гравером. Известно, что Пушкин довольно часто делал свои рисунки с доступных ему портретов, но поворачивал их в профиль. Резкая контурность такого поворота позволяла Пушкину передать основное в человеке, создать запоминающийся образ. Говорить о личном знакомстве Пушкина с Коцебу у нас нет оснований, так что создан портрет по памяти быть не мог. Единственное же изображение Коцебу, которое могло быть известно Пушкину, — именно портрет, приложенный к изданию книги о его кругосветном плавании. Таким образом, можно говорить вполне определенно о знакомстве Пушкина с этим изданием книги Коцебу.

Именно в 1823 г., когда было написано стихотворение, выходит последняя, третья часть книги, в которую вошли записки двух ученых, участников экспедиции, — А. Шамиссо и Вермскиольда. Первый из них — знаменитый немецкий писатель и естествоиспытатель, принявший предложение Н. П. Румянцева участвовать в плавании «Рюрика» и присоединившийся к экспедиции в Плимуте. В 1818 г. он завершил в Петербурге свое странствие вместе со всем экипажем брига. К этому времени, как автор повести «Необычная история Петера Шлемеля», он пользовался уже всемирной известностью. Хотя повесть была впервые переведена на русский язык лишь в 1841 г., Пушкин мог быть знаком с нею в немецком первом издании 1814 г., а также по лекциям лицейского профессора немецкого языка и словесности Ф. М. Гауэншильда.

Внимание Пушкина могли привлечь суждения Шамиссо о Новом Свете (Соединенных Штатах Америки), о политической свободе индейцев, находящихся в состоянии «перехода от угнетения к свободной самобытности». «Берега Европы обветшалой» в стихотворении Пушкина и их противопоставление «небу новому» и «новым отдаленным странам» находят соответствие в словах немецкого поэта: «История произнесла уже свое суждение о революции, которой Соединенные Штаты одолжены своим бытием, своим благосостоянием, своим быстро увеличивающимся народонаселением и могуществом, и все народы Европы взирают на битву юных испанских владений с любопытством».28

Интерес двух поэтов-романтиков, Пушкина и Шамиссо, к состоянию новых народов и влиянию европейской цивилизации на их дальнейшее развитие восходит несомненно к трактатам

- 16 -

Руссо «Рассуждение о начале и основании неравенства между людьми» и «Об общественном договоре».

В позднейшей статье Пушкина «Джон Теннер» (1836) есть много общего с суждениями Шамиссо. Так, он пишет: «Америка свободно совершает свое поприще, доныне безопасная и цветущая, сильная миром, упроченным ей географическим ее положением, гордая своими учреждениями» (XII, 104). Записки Шамиссо, попавшие в 1823 г. в поле зрения Пушкина, могли стать для него одним из первых источников сведений об Америке, ее народе и его обычаях. Уважение к «новому народу и к его уложению» (XII, 104) несомненно роднит двух поэтов.

Шамиссо, присоединившись к русскому моряку, покидает Европу и совершает трехлетнее путешествие, посетив Новый Свет; Пушкин мог лишь мечтать об этом и сказать в послании Коцебу: «Дай руку — в нас сердца единой страстью полны».

4

Итак, адресат пушкинского послания «Завидую тебе, питомец моря смелый...» — Отто Евстафьевич Коцебу, второй сын известного немецкого писателя и драматурга Августа-Фридриха-Фердинанда фон Коцебу (1761—1819), убитого, как агента царского правительства, студентом Карлом Зандом в Мангейме.29 Будущий путешественник родился 19 декабря 1788 г. в Ревеле, где и скончался 3 февраля 1846 г. Семи лет он был определен в 1-й Сухопутный кадетский корпус — закрытое учебное заведение, знаменитое своими литературно-театральными традициями. Правда, Коцебу застает уже закат академии «рыцарей свободного духа». Во главе корпуса стоял тогда писатель и генерал Ф. М. Клингер, один из близких друзей Гете, автор драмы «Буря и натиск», давшей название знаменитому литературному движению.

Отец Коцебу со второй женой жил в это время в Германии и вернулся в Россию для встречи с детьми в 1800 г., но на границе был арестован по приказу Павла I и сослан в Курган, откуда вскоре возвращен. События этого года он описал в своей книге, которую так и назвал «Достопамятный год жизни Августа Коцебу, или Заточение его в Сибири и возвращение оттуда, описанное им самим». Экземпляр этой книги был в библиотеке Пушкина.30

- 17 -

Четырнадцатилетним мальчиком Отто Коцебу отправляется в августе 1803 г. волонтером на фрегате «Надежда» под началом И. Ф. Крузенштерна в свое первое кругосветное плавание. Ровно через три года закончилась эта знаменитая экспедиция, и за участие в ней по возвращении в Россию Коцебу был произведен в свой первый офицерский чин — мичмана флота. В каком-то смысле его судьба беспримерна — в таком возрасте иные еще учились да жили в поместьях под крылом родителей, под опекою гувернеров, а он проходил суровую школу «под сенью парусов». Действительно, к нему, как ни к кому другому, в полной мере применимо определение Пушкина: «Питомец моря смелый...». Так, строчка пушкинского стихотворения наполняется реальным, конкретным содержанием.

В возрасте двадцати лет он командует военным транспортом во время русско-шведской кампании. В годы войн с Францией 1812—1814 гг. он служит на Белом море, командуя яхтой «Ласточка». Наконец, в 1815 г. Коцебу возглавляет первую русскую научную кругосветную экспедицию на «Рюрике», которая прославила его имя, поставив его в один ряд с самыми знаменитыми мореплавателями мира. Позднее в своей известной книге «Путешественники XIX века» Жюль Верн писал: «Три года путешествия не были потрачены даром смелыми мореплавателями. Несмотря на свою малочисленность и небольшие размеры корабля, они не побоялись вступить в единоборство с опасными морями, полярным холодом и тропической жарой, посетить малоизвестные острова. Две с половиной тысячи видов растений, из которых больше трети были раньше неизвестны, многочисленные материалы для изучения языка, этнографии, религии и нравов туземных племен — такова была богатая жатва, свидетельствовавшая о рвении, способностях и знаниях капитана, равно как об отваге и стойкости экипажа».31

После возвращения произведенный в капитан-лейтенанты Коцебу служит с 1818 по 1822 г. в Ревеле при адмирале А. Г. Спиридове офицером по особым поручениям, достигнув, наконец, «спокойной пристани». В эти годы он приводит в порядок материалы своей экспедиции, пишет и издает о ней книгу.

Когда в 1823 г. возникает вопрос о выборе командира новой кругосветной экспедиции, он падает на О. Е. Коцебу, который безоговорочно соглашается. Плавание на фрегате «Предприятие» продолжалось три года. Лишь в июле 1826 г. Коцебу возвращается на родину. Произведенный в капитаны 2-го ранга, он командует корветом «Император Петр I» и 23-м флотским экипажем в Кронштадте. Расстроенное за время плавания здоровье заставляет его оставить службу. Сначала он числится по Гвардейскому экипажу и даже производится в 1829 г. в чин капитана 1-го ранга, но живет в Ревеле, считаясь в «отпуску для излечения

- 18 -

болезни», а в феврале 1830 г. увольняется в отставку по здоровью.

За заслуги перед Россией, как участник кругосветной экспедиции, Коцебу был награжден помимо ордена св. Владимира 4-й степени орденами св. Георгия 4-й степени за 18 кампаний и св. Анны 2-го класса.32

В 1828 г. выходит в свет его книга о последнем плавании — «Путешествие вокруг света, совершенное по повелению государя императора Александра Первого на военном шлюпе „Предприятие“ в 1823, 1824, 1825 и 1826 годах под начальством флота капитана-лейтенанта Коцебу». Она, как и предыдущая, переводится и издается им на немецком, английском и французском языках.

Еще при его жизни в 1826 г. появляется изданная на русском языке книга французского писателя Дюмен-Дюрвиля «Путешествие вокруг света, составленное из путешествий и открытий Магеллана и др.». Автором использованы материалы и записки о тридцати одном мореплавателе. Среди них пять русских моряков, в том числе Коцебу. Эта книга была приобретена Пушкиным, сохранилась в его библиотеке и описана Б. Л. Модзалевским.33 Правда, поскольку книга была издана в 1836 г. и экземпляр ее, принадлежавший поэту, даже несброшюрован и не имеет никаких отметок, то вероятнее всего он уже не имел возможности ее прочесть.

Последние шестнадцать лет своей жизни, вплоть до смерти, Коцебу прожил в Ревеле, где и похоронен на Вышгороде.34 Так закончилась жизнь славного русского мореплавателя, вызвавшего приветственные стихи Пушкина, хотя они так никогда и не дошли до адресата.

5

Стихотворение «Завидую тебе, питомец моря смелый...» имеет четко выраженную двухчастную композицию. Первая часть является своеобразным лирическим обращением к моряку, отправляющемуся в новое плавание, которым, как установлено выше, мог быть только О. Е. Коцебу. Эта часть стихотворения, отразив в себе судьбу реального человека и отношение к ней поэта, создает вместе с тем уже обобщенный образ, тем более что имя адресата Пушкиным не названо. Вторая же часть стихотворения — поэтическая реакция на первую.

Связующим звеном двух частей стихотворения становится шестой стих: «Дай руку — в нас сердца единой страстью полны».

- 19 -

В нем утверждается единое настроение автора и, если учитывать его реальный подтекст, адресата послания. Это — единство дум и страстей, но лишь мыслимое, а не воплощенное. В первоначальном варианте этого стиха стояло: «Дай руку — для меня настал отрадный миг». Но такой вариант не соответствовал ни реальной ситуации, ни общему смыслу послания, лейтмотивом которого и является именно тоска по вольности, неосуществимая мечта о новых землях, о свободном Океане. Этим и определяется характер обращения к моряку, которым начинается стихотворение: «Завидую тебе...».

Если первая часть стихотворения не имеет никаких аналогий в предшествующем творчестве Пушкина, поскольку вызвана конкретными обстоятельствами неординарного порядка, то вторая часть находится в несомненном родстве с рядом стихотворений периода южной ссылки, а также более поздних, связанных с воспоминанием о ней. Это такие произведения, как «Погасло дневное светило» (1820), «Земля и море» (1821), «Узник» (1822), «Кто, волны, вас остановил» (1823), «К морю» (1824).

Роднит названные стихотворения мотив моря как символа свободы, но разработанный по-разному в каждом из стихотворений. В элегии «Погасло дневное светило» лирический герой, охваченный тоской, устремляется к «пределам дальным по грозной прихоти обманчивых морей». В стихотворении «Земля и море» противопоставлены две стихии — земная и морская. В «Узнике» утверждается высшая свобода и звучит призыв: «Туда, где синеют морские края...».

Стихотворение «Кто, волны, вас остановил» и по времени создания, и по нахождению также между строфами первой главы «Онегина» непосредственно предшествует посланию «Завидую тебе, питомец моря смелый...». Омертвелость чувств героя соотносится в нем аллегорически со «скованностью» моря, сердечные бури сопоставлены с бурями стихийными, а зов гроз и ветров воспринимается как протест против застоя души, как торжество «мятежного потока» жизни.

Развитие всех этих разнообразных оттенков основного мотива, определяющего единство данных произведений, мы видим в послании 1823 г. Противопоставление земной и морской стихий разрешается «усталым» жителем земли в пользу последней, стремлением «под сенью парусов» уйти к новым странам, увидеть новое небо, приветствием «свободному Океану». Наряду с отмеченной общностью с другими стихотворениями здесь наиболее четко высказано желание предаться морской стихии, выраженное во вполне конкретной, а не условно-романтической форме. В этом видится уже не только поэтизация моря в духе Байрона, а прежде всего ясный биографический подтекст.

В стихотворении «К морю», написанном уже в Михайловском, годом позже, обращаясь к прошедшему, Пушкин вспоминает о планах побега, и мы слышим как бы перекличку со стихами, обращенными к «питомцу моря»:

- 20 -

Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег,
Тебя восторгами поздравить
И но хребтам твоим направить
Мой поэтический побег!

(II, 331)

6

Тема «поэтического побега» морским путем отражена у Пушкина и в первой главе «Евгения Онегина», среди черновиков которой и было найдено Анненковым послание «Завидую тебе, питомец моря смелый...». Тот факт, что стихотворение расположено в рабочей тетради Пушкина среди набросков XXIII — XXIV строф, заставляет предполагать их возможную смысловую связь при условии, конечно, их одновременного создания.

Обращение к черновику убеждает, что стихотворение писалось одновременно с XXIII—XXIV строфами «Онегина». Идентичность почерка, чернил свидетельствует о том, что листы 11—12 в «первой масонской тетради» записаны были без перерыва во времени. Уже XXV строфа на обороте 12-го листа писалась явно позднее предыдущих, вероятно даже другим пером, более крупно, с иным оттенком чернил.

Строфы XXIII—XXIV посвящены описанию кабинета щеголя и кажутся совершенно чуждыми строкам послания Коцебу. Однако вольность океанской стихии, плавание в Новый Свет и надежда на не испорченные цивилизацией народы, отраженные в стихотворении Пушкина, созвучны Руссо и вызывают у поэта естественные ассоциации с его культом. И вот в строфах, рисующих жизнь светского человека, как бы неожиданно появляется имя Руссо, с которым поэт полемизирует, когда речь идет о цивилизации. В отличие от французского мыслителя Пушкин ее защищает:

Защитник вольности и прав
В сем случае совсем неправ.

(VI, 15)

Ограничительность слов «в сем случае» подтверждает тем самым единство их взглядов — во всех иных случаях. Позиция поэта в послании Коцебу — совершенно созвучна Руссо, «защитнику вольности и прав». Следует вспомнить, что в пору южной ссылки Пушкин с увлечением перечитывал его трактаты. Таким образом, нахождение стихотворения рядом с XXIII—XXIV строфами первой главы «Онегина» нельзя считать случайным. Оно явилось своеобразным откликом на рассуждения о Руссо в романе. Эта взаимосвязь стихотворения с текстом «Онегина» не попадала раньше в поле зрения исследователей.

Другое соотношение послания с романом отметил еще в 1910 г. П. Е. Щеголев. Анализируя расположение стихотворения внутри рукописи романа, он заметил его сюжетную связь с лирическим отступлением в первой главе (строфа L): «Отрывок действительно

- 21 -

писан в 1823 году, в Одессе, в период создания последних строф 1-й главы „Онегина“, особенно ее строфы L-й».35

Пятидесятая строфа первой главы «Евгения Онегина» имеет явно выраженный автобиографический характер. Он подчеркнут и авторскими примечаниями. Их введением Пушкин придает глубоко личностный характер теме «поэтического побега», разрабатываемой им в XLIX—LI строфах.

К третьему стиху L строфы «Брожу над морем, жду погоды...» поэт делает примечание: «Писано в Одессе». Прямота лирического высказывания Пушкина усиливается этим уточнением, намекающим читателю на планы побега, вынашиваемые им на юге. Известно кишиневское прошение Пушкина от 13 января 1823 г. об отпуске в Петербург, обращенное к К. В. Нессельроде. Александром I 27 марта того же года оно было отклонено. Август, как именует Пушкин императора, остается неумолим: «Август пахнет сентябрем» (XIII, 51). Перевод в «европейскую» Одессу на время успокаивает Пушкина, но придирки М. С. Воронцова вскоре усиливают желание оставить Одессу.

Во второй половине января — начале февраля 1824 г. Пушкин с оказией пишет брату: «Ты знаешь, что я дважды просил Ивана Ивановича (т. е. Александра I, — В. С.) о своем отпуске чрез его министров — и два раза воспоследовал всемилостивейший отказ. Осталось одно — писать прямо на его имя — такому-то, в Зимнем дворце, что против Петропавловской крепости, не то взять тихонько трость и шляпу и поехать посмотреть на Константинополь. Святая Русь мне становится не в терпеж» (XIII, 85—86).

В свете этого письма особый смысл приобретает и второе примечание — к стиху «Под небом Африки моей», где речь идет о прадеде поэта Абраме Петровиче Ганнибале, который был похищен, как пишет Пушкин, «с берегов Африки и привезен в Константинополь». Таким образом, введенный в роман мотив «прародины» усугубляет тему тоски по «чужим» странам изгнанника в своем отечестве и придает этой теме вполне реальный план.

«Прямым автобиографическим высказыванием»36 назвал Б. В. Томашевский стихи Пушкина:

Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей...

(VI, 26)

Строфа L, подводя итог теме вольности в первой главе романа, отражает прежде всего мироощущение самого Пушкина, она как бы соединяет концы с концами — мир петербургских воспоминаний и одесского настоящего, мир лирического героя и автора, мир свободы и несвободы, «сумрачной России» и «вольного распутья моря». Значимость этой строфы для понимания первой

- 22 -

главы романа очевидна, и тем более важно установление ее связи с данным стихотворением.

Единство их особенно наглядно выявляется при сличении текстов.

Заключительная строка послания Коцебу: «Приветствую тебя, свободный Океан». В черновом же варианте L строфы стоит: «Призывный рокот Океана».

Примечательно, что «океан» как символ воли не раз появляется в поэзии Пушкина (в стихотворениях, например, «Погасло дневное светило» (1820), «Храни меня, мой талисман» (1824) и др.). Но во всех стихотворениях Пушкина слово «океан» всегда пишется с маленькой буквы. Исключение составляют только два случая — в послании Коцебу и в черновике L строфы, где оно пишется с заглавной буквы.

Окончательный текст строфы не включает этот стих. Возможно, что это было следствием изменившейся цели желанного побега — в послании это Новый Свет, в L строфе — Африка, земля предков. Тем не менее преемственная связь рассмотренных стихов очевидна.

При сравнении двух произведений обнаруживаются и смысловые совпадения. Так, в послании: «Ищу стихий других, земли жилец усталый...». В L строфе:

Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?

(VI, 26)

Это сопоставление — смысловое и лексическое — можно было бы продолжить, но и без того ясно: произведения созданы в одном ключе и с одним подтекстом. В них господствует дух свободы. Послание, рожденное «в сердце первой главы» (слова П. Е. Щеголева), дав импульс к созданию L строфы, зажило своей самостоятельной, обособленной жизнью.

Остается уточнить время написания послания. Оно не могло быть создано раньше того времени, когда Пушкин получил сообщение об отправлении в новое плавание О. Е. Коцебу. Фрегат «Предприятие» вышел из Кронштадта 23 июля 1823 г., и требовалось еще определенное время для того, чтобы известие об этом дошло до Одессы и Пушкина; следовательно, это могло произойти около середины августа.

Учитывая все вышеизложенное, нельзя считать, что оно писалось «в период создания последних строф 1-й главы», как полагал П. Е. Щеголев, хотя «внутренняя связь» с L строфой, им отмеченная, очевидна, но из этого вовсе не следует, что стихотворение и строфа непременно созданы в одно время. Когда Пушкин пишет L строфу, он развивает и завершает тему, начатую ранее в послании, т. е., вероятно, через какой-то промежуток времени.

- 23 -

За это время Пушкиным создано свыше двадцати строф «Онегина». Послание же написано одновременно с XXIII строфой романа. Создание черновых строф XXIII — LX относится к периоду с 6 сентября по 22 октября 1823 г. Второй датой самим Пушкиным помечено окончание первой главы (VI, 258). «Первая дата выведена на том основании, что на полях черновых строф XXIII—XXIV нарисованы портреты графини Е. К. Воронцовой, а они раньше 6 сентября появиться не могли, поскольку именно в этот день она приехала в Одессу».37

Это мнение подтверждается и Т. Г. Цявловской в книге «Рисунки Пушкина»: «Воронцову рисовал Пушкин в своих рабочих тетрадях с первых дней знакомства с ней (сентябрь 1823 года)».38 Следовательно, из тридцати двух ее изображений, сделанных Пушкиным, первое было сделано на полях XXIII строфы первой главы «Онегина», одновременно с созданием стихотворения «Завидую тебе, питомец моря смелый...». Оно, как и L строфа, отразило в себе жажду побега, не осуществленного, по мнению Т. Г. Цявловской, из-за любви к Воронцовой. «Это о ней сказал он в стихотворении „К морю“:

Могучей страстью очарован,
У берегов остался я...

Ради нее отказался он от бегства морем за границу — из ссылки».39

Подводя итог всем этим соображениям, следует сделать вывод о том, что послание Коцебу было написано между 6 сентябрем и серединой сентября 1823 г.

Проведенный анализ стихотворения позволил установить его адресата, уточнить датировку, проследить коррелятивную связь внутреннего состояния поэта, отдельных моментов его биографии и мировоззрения с самим посланием, со строфами «Онегина» и другими произведениями.

________

Сноски

Сноски к стр. 5

¹ Записи в этой рабочей тетради Пушкина датируются 1822—1824 гг. (ПД, № 834, л. 12).

² Анненков П. В. Материалы для биографии А. С. Пушкина. М., 1984, с. 319.

Сноски к стр. 6

³ Бартенев П. И. Рукописи Пушкина. — Русский архив, 1881, т. 1. № 1, с. 222.

⁴ Майков Л. Н. Материалы для академического издания сочинений Пушкина. СПб., 1902, с. 141.

⁵ Пушкин А. С. [Соч.] / Под ред. С. А. Венгерова. СПб., 1908, т. II, с. 81.

⁶ Щеголев П. Е. Заметки к тексту Пушкина. — В кн.: Пушкин и его современники. СПб., 1910, вып. XIII, с. 174.

⁷ Пушкин А. С. Собр. соч. / Изд. Акад. наук. СПб., 1912, т. III, с. 243 (примечание).

Сноски к стр. 7

⁸ Пушкин А. С. Соч. / Изд. П. В. Анненкова. СПб., 1855, т. I, с. 343. См. также указатель: там же, т. VII, с. 166.

⁹ Пушкин А. С. Собр. соч. / Под ред. П. А. Ефремова. СПб., 1882, т. II, с. 231.

¹⁰ Руденская М., Руденская С. Они учились с Пушкиным. Л., 1976, с. 103.

Сноски к стр. 8

¹¹ Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10-ти т. М.: Худож. лит-ра, 1959, т. II, с. 662.

¹² Руденская М., Руденская С. Они учились с Пушкиным, с. 104.

¹³ Пушкин А. С. [Соч.] / Под ред. С. А. Венгерова, т. II, с. 583.

¹⁴ Томашевский Б. В. Пушкин: Современные проблемы историко-литературного изучения. Л., 1925, с. 68.

Сноски к стр. 9

¹⁵ Крузенштерн И. Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах, совершенное на кораблях «Надежда» и «Нева». СПб., 1809—1812, ч. I—III.

¹⁶ Сын отечества, 1815, № 14.

¹⁷ Там же, 1818, № 30, с. 188.

¹⁸ Там же, № 32, с. 276—281.

Сноски к стр. 10

¹⁹ Там же, с. 278.

²⁰ Там же, с. 280.

²¹ Там же.

²² Сын отечества, 1882, № 23—24 (статья И. Ф. Крузенштерна «Рассмотрение открытий ученых в Великом Океане на корабле „Рюрик“»), № 45 («Оправдание Коцебу против Quarterly Review»); Северный архив, 1822, т. III, № 17 («Известие, сообщенное Мальтбрюном о путешествии Г. Хориса вокруг света на бриге „Рюрик“ под начальством Г. Коцебу»); Русский инвалид. 1823, № 25 («О путешествии на „Рюрике“»).

Сноски к стр. 11

²³ Сын отечества, 1822, № 24, с. 157.

²⁴ См. «Список офицеров русского флота, участвовавших в кругосветных плаваниях» в кн.: Ивашинцев Н. Обозрение русских кругосветных плаваний. СПб., 1850.

²⁵ Коцебу О. Е. Путешествие в Южный океан и Берингов пролив для отыскания Северо-Восточного морского прохода, предпринятое в 1815, 1816, 1817 годах иждивением его сиятельства канцлера графа Николая Петровича Румянцева, на корабле «Рюрик»... СПб., 1821—1823, ч. I—III.

Сноски к стр. 12

²⁶ Там же, ч. I, с. 32.

²⁷ Цявловская Т. Г. Рисунки Пушкина. М., 1980, с. 125.

Сноски к стр. 15

²⁸ См.: Коцебу О. Е. Путешествие..., ч. III, с. 26.

Сноски к стр. 16

²⁹ Об этом событии Пушкин вспоминает в известной эпиграмме «На Стурдзу» — ярого сторонника Священного союза:

Холоп венчанного солдата,
Благодари свою судьбу:
Ты стоишь лавров Герострата
И смерти немца Коцебу.

(II, 78)

³⁰ См.: Модзалевский Б. Л. Библиотека Пушкина. — В кн.: Пушкин и его современники. СПб., 1910, вып. IX—X, с. 53, № 195.

Сноски к стр. 17

³¹ Верн Ж. Путешественники XIX века. Л., 1961, с. 228 (плаваниям Коцебу посвящены с. 220—236).

Сноски к стр. 18

³² Общий список флотских линейных чинов на 1829 год. СПб., 1829, с. 22.

³³ Модзалевский Б. Л. Библиотека Пушкина, с. 39, № 140.

³⁴ Подробнее о О. Е. Коцебу и библиографию о нем см.: Русский биографический словарь. СПб., 1903, т. 11 (Кнаппе—Кюхельбекер), с. 356—358.

Сноски к стр. 21

³⁵ Щеголев П. Е. Заметки к тексту Пушкина, с. 174.

³⁶ Томашевский Б. В. Пушкин..., с. 60.

Сноски к стр. 23

³⁷ Одесский год Пушкина: Литературно-краеведческий сборник / Автор-составитель К. С. Саркисьян. Одесса, 1979, с. 158.

³⁸ Цявловская Т. Г. Рисунки Пушкина, с. 316.

³⁹ Там же, с. 314.