350

НОВЫЕ ФАКТЫ К ИСТОРИИ СООРУЖЕНИЯ
НАДГРОБНОГО ПАМЯТНИКА А. С. ПУШКИНУ

Многие годы могила поэта1 была практически в безвестности, хотя имеются сведения об отдельных посещениях ее учеными, путешественниками, журналистами. В результате таких посещений появились описания памятника,2 о существовании которого знали очень немногие.

Несколько расширило круг «посвященных» описание, помещенное П. В. Анненковым в «Материалах для биографии Александра Сергеевича Пушкина» (1855). И лишь тогда, когда на повестку дня в стране был поставлен вопрос о сооружении памятника Пушкину в Москве, «вспомнили» о месте последнего упокоения поэта, о его могиле и о состоянии памятника, как выяснилось, весьма неприглядном. Читаем в одной из публикаций

351

начала 1870-х гг.: «Не мешало бы и любителям русского слова вообще и псковичам в особенности вспомнить, что самая могила поэта находится в печальном состоянии...».3

В канун столетия со дня рождения Пушкина псковский краевед И. И. Василёв писал: «Как смерть поэта и его погребение были окружены таинственностью, так и памятник ему подвергся той же участи. Вследствие сего о памятнике, как предмете, по происхождению неизвестном, позволялось все говорить, что могла изобрести досужая фантазия, кроме действительных сведений... Вообще отношения общества к могиле поэта наводят на самые грустные размышления. Был один такой период, в который этот памятник мог исчезнуть совсем, если бы не существовала статья закона о неприкосновенности фамильных могил при жизни родственников умершего. До сего времени, например (напомним, что написано это в 1899 г. — Авт.), нет точных документальных сведений: когда и на чьи средства он устроен... О времени постройки памятника тоже разнообразные сведения (курсив наш. — Авт.)».4 Тогда автор публикации считал, что памятник установлен в конце 1840-х гг.

Что же изменилось в изучении этих вопросов за прошедший век (теперь уже и того более)?

1

Во второй половине 1920-х гг. изучение материалов Опеки над детьми и имуществом Пушкина позволило известному филологу Павлу Елисеевичу Щеголеву (1877—1931) разыскать документ, в значительной мере проливающий свет на историю надгробного памятника: «Счет по сооружению и отправке Псковской губернии в Монастырь Святыя Горы надгробного, покойному Александру Сергеевичу Г.[осподину] Пушкину Мраморного памятника».

Исследователь опубликовал этот документ в 1928 г.5 С тех пор, в течение всего последующего периода XX в., он являлся единственным историческим источником, позволившим установить такие важные сведения о памятнике, как фамилия и имя его изготовителя, время создания, условия отправки в Святые Горы и др.

352

Сейчас, вероятно, невозможно ответить на такие вопросы: почему П. Е. Щеголев найденный им документ (с достаточно важной для пушкиноведения информацией) в свое время не прокомментировал, а также не указал, что пользовался он не подлинником, а писарской копией? В последнем факте мы смогли убедиться, работая в 2001—2002 гг. в Рукописном отделе ИРЛИ в поисках новых первоисточников для создаваемой нами истории сооружения памятников поэту. При этом просмотр документов, в частности материалов Опеки, принес ряд неожиданных результатов.

Одним из них, как мы уже указали, стал факт копийности опубликованного П. Е. Щеголевым в 1928 г. документа. Сигналом к тому, что это, скорее всего, копия, явилась пометка об отсутствии на нем формальных реквизитов подлинника (подписей) в «Бюллетене рукописного отдела Пушкинского Дома» (М.; Л., 1959. Вып. 8).

Отметим, что после 1928 г. к фактам, содержащимся в публикации П. Е. Щеголева, исследователи обращались крайне редко. Лишь в середине 1950-х гг. сведения из нее использовали в своих работах А. М. Гордин и С. С. Гейченко. Другие, более поздние, обращения к этому документу носят, как правило, компилятивный характер, являются перепевом текстов названных авторов нередко с произвольным включением каких-то новых «фактов», затем кочующих из издания в издание.

2

Рассмотрим этот документ. Он представляет собой (пользуясь современной технической терминологией) сводную смету расходов на сооружение памятника. Эта смета, неточно именуемая авторами «Счетом» (ибо этот же термин в своем общепринятом понятии используется также и внутри документа), определяет общую сумму расходов (2941 р. 50 к.) и называет отдельные статьи затрат с их обоснованием. «Счет» составлен 31 декабря 1840 г. (в дальнейшем тексте обозначим его условно «Счет-1840») со ссылками на другие документы, датированные 1 марта и 10 декабря 1840 г.

Расходная часть (пункты 1—3) включает:

изготовление монумента;

упаковку его в ящики для предстоящей перевозки;

доставку из Санкт-Петербурга в Святые Горы;

установку на месте погребения поэта.

353

Далее (пункты 4—5) зафиксированы источники покрытия названных расходов.

1. Санкт-Петербургскому Монументального цеха мастеру Александру Пермагорову по условию 1-го марта 1840 г. заплачено за дело и укупорку в ящики памятника (Условие № 1) — 2300 руб.

Этот пункт содержит важнейшую информацию — впервые (через 87 лет после установки) называется имя исполнителя надгробного памятника А. С. Пушкину в лице петербургского мастера монументного дела А. Пермагорова. Мы узнаем также, что на изготовление памятника между ним и Опекой 1 марта 1840 г. был заключен договор («Условие»).

К сожалению, не указана дата окончательного расчета с исполнителем (как это сделано в последующих пунктах документа), что не позволяет датировать фактический срок окончания работы. Приходится заметить, что различные сроки завершения работы над памятником, попавшие на страницы некоторых публикаций, вероятно, могут рассматриваться не более как вольные авторские предположения.

Текст договора Опеки с А. Пермагоровым П. Е. Щеголеву обнаружить не удалось, и он посчитал его утраченным. Повторный просмотр материалов, предпринятый нами, также не дал результатов в этом вопросе.

2. Подрядчикам Гусеву и Семенову за доставку памятника в Монастырь Святые Горы (Счет № 2) — 491 руб. 50 к.

Согласно этому пункту тогда же стали известны (также впервые) фамилии людей, доставлявших изготовленный и упакованный А. Пермагоровым памятник в Святые Горы. Это — Сергей Гусев и Антон Семенов.

Из прилагаемой копии счета № 2 мы узнаем, что перевозимый памятник весил более 270 пудов (4.3 т) и перевозился в виде двух каменных плит и пяти ящиков с мраморными частями. Расчет в виде аванса был осуществлен с подрядчиками 10 декабря 1840 г.

Из этого документа мы также узнаем, что для проезда М. И. Калашникова были предусмотрены средства на отдельную подводу с кибиткой.

3. Служителю Михайлу Калашникову [здесь и далее в «Счете» написание фамилии — Калачников] выдано на расходы по постановлению оного памятника на месте — 75 руб., на содержание его Калашникова в пути, на месте и при обратном проезде в Петербург (два месяца) — 60 руб., на платеж за подводу при проезде обратно в Петербург — 15 руб.,

(Расписка № 3)

итого — 150 руб. —————————— Итого — 2941 руб. 50 к.

354

Для установки памятника в Святых Горах по просьбе Наталии Николаевны Пушкиной Опекой сроком на два месяца был нанят бывший управляющий А. С. Пушкина в Михайловском Михаил Иванович Калашников. И он же, как следует из документа, вел окончательные расчеты с подрядчиками после доставки памятника на место. Приводимая там же копия расписки М. И. Калашникова (№ 3) свидетельствует о том, что расчет с ним осуществлен также 10 декабря 1840 г.

Такова расходная часть сметы. Далее следует «приходная» часть.

4. Получено из выделенных Н. Н. Пушкиной 1 января 1840 г. (Счет № 4)6 — 1781 руб. 60 к.

5. [Получено] Из таковых же сумм, назначенных ей Опекою 31 декабря 1840 г. из 12 650 руб. 96 к.

(Счет № 5)7 — 1159 руб. 90 к.

___________________
Итого — 2941 руб. 50 к.

Из этой части документа мы узнаем, что все расходы (до копейки) были покрыты за счет «пенсиона» Натальи Николаевны. Поэтому встречающийся в «Счете-1840» текст «получено из Опеки» нужно понимать не буквально (как это перекочевало во многие публикации), а, памятуя, что Опека взыскала эти средства из сумм, назначенных вдове поэта.

Таким образом, найденный и опубликованный П. Е. Щеголевым документ позволил узнать не только имя изготовителя, но и затраты на установку памятника, условия отправки его в Святые Горы, за чей счет он был установлен, а также четко ограничить время его создания (начало — не ранее 1 марта, окончание — не позднее 10 декабря 1840 г.).

Строго говоря, копия не может заменить подлинника. Не являясь в своей основе первоисточником, она обычно служит лишь вспомогательным материалом. Но в данном конкретном случае, с нашей точки зрения, находящийся в делах Опеки этот документ не дает серьезных оснований сомневаться в его достоверности и соответствии копировавшимся подлинникам. С таким предварительным (для себя) заключением мы продолжали поиск.

3

В процессе изучения материалов Опеки нам удалось разыскать еще одно, на этот раз строго документальное, свидетельство о памятнике, которое именуется: «Счет денежным суммам,

355

принадлежащим Наталье Николаевне г-же Пушкиной».8 Эта выписка является подлинником, собственноручно подписанным 31 декабря 1839 г. Г. А. Строгановым, возглавлявшим Опеку (в дальнейшем тексте обозначим ее условно «Счет-1839»). Приводим полный текст документа.

СЧЕТ
денежным суммам, принадлежащим
Наталии Николаевне г-же Пушкиной
(выписка)

31 декабря 1839 г.
С 1 февраля 1837 г. <...> На 1 января 1840 г. 45.768 руб.
Из сей суммы удерживается на сооружение надгробного памятника покойному
Александру Сергеевичу (* ) Остаток	1.768 руб. 44.000 руб.
Подпись [автограф] 31 декабря 1839 г.	Гр. Строганов.

Хронологически этот первоисточник предшествует «Счету-1840». И хотя он значительно менее информативен, но достаточно важен в цепи выстраиваемых нами событий, составляющих историю надгробного памятника.

Во-первых, и это представляется нам очень важным, «Счет-1839» по форме, по смыслу и по суммам (до копейки) стыкуется со «Счетом-1840», косвенно подтверждая тем самым достоверность последнего.9

Во-вторых, мы уже упоминали, что сумма средств, затраченная на изготовление и установку памятника, разделена в «Счете-1840» на две части. Первая часть (1781 р. 60 к.) получена из денег, начисленных Н. Н. Пушкиной на 1 января 1840 г., вторая — из таковых же, но на 31 декабря 1840 г.

356

Теперь становится понятным, что в 1839 г., хотя памятник еще не изготавливался, отчисления на его предстоящее сооружение из средств 1839 г. (на 1 января 1840 г.) были сделаны Опекой сугубо ориентировочно. В предвидении затрат на осуществление принятого решения из суммы средств Натальи Николаевны удержано 1768 р. (из общего капитала 45 768 р.), т. е. за счет округления общей суммы капитала до 44 тыс. р.

В-третьих, «Счет-1839» содержит в виде примечания очень важное для воссоздания истории памятника пояснение, благодаря которому мы получили документальное свидетельство того, что на 31 декабря 1839 г. еще не было ни проекта (рисунка, эскиза) монумента, ни сметы на его сооружение. Значит, все события, связанные с заказом и изготовлением надгробного памятника происходили после 31 декабря 1839 г., т. е. в 1840 г. И снова приходится заметить, что утверждения некоторых авторов10 о более ранних сроках не нашли своего подтверждения и должны быть оценены как заведомо недостоверные.

Дата заключения договора Опеки с Александром Пермагоровым — 1 марта 1840 г. позволяет судить о том, что к этому моменту уже существовал эскиз надгробия. Следовательно, подготовлен он мог быть лишь в течение января — февраля 1840 г.

Документальных сведений об авторе эскиза нет, существуют предположения. Архитектор Л. И. Рожнов, например, считает, что им был «кто-то из видных петербургских архитекторов».11 Вполне правдоподобной нам кажется версия о возможном авторстве Василия Андреевича Жуковского. В то же время мы не исключаем того, что эскиз мог быть доработан А. Пермагоровым, которому намеревались поручить работу по изготовлению памятника. Именно в таком случае становится понятным подмеченный С. С. Гейченко факт: отдельные элементы других памятников, созданных в мастерской А. Пермагорова (а возможно, и им лично) перекликаются с деталями памятника А. С. Пушкину в Святогорском монастыре.

Обобщая изложенное, можно заключить, что незафиксированная в свое время история сооружения надгробного памятника

357

Пушкину постепенно обретает свою документальную основу. Но до сих пор продолжают оставаться вопросы, требующие дальнейших поисков. Среди них — уточнение автора эскиза памятника, а также время завершения работ по его сооружению летом 1841 г.

4

Введение П. Е. Щеголевым в научный оборот Пушкинианы имени Александра Пермагорова вызвало в 1950-х гг. интерес к этой личности со стороны исследователей-пушкинистов. Некоторые сведения о нем (в частности, в связи с работой мастера на Петергофской гранильной фабрике) удалось выяснить С. С. Гейченко. Однако воссозданный им на страницах книги «У Лукоморья» и в ряде статей образ Пермагорова, как отмечают исследователи, далеко не во всем находит свое документальное подтверждение. Кроме того, возникла путаница с его отчеством, местом рождения, частично не совпадают имена и фамилии работавших с ним мастеров и др.

Как удалось выяснить нам только сейчас, еще в начале 1970-х гг. в ленинградском Государственном музее городской скульптуры (ГМГС) велась исследовательская работа по поиску документальных сведений об этом петербургском мастере мемориальной скульптуры, чьи работы (надгробия) установлены в некрополе Александро-Невской лавры.

В результате архивного поиска старшим научным сотрудником ГМГС Р. С. Евсеевой была составлена Научная справка,12 из которой явствует, что отец мастера Михаил Пермагоров (стало быть, подлинное отчество Александра Пермагорова Михайлович13) поселился в 80-х гг. XVIII в. в Петербурге, где в его семье в 1786 г. родился сын Александр.

Р. С. Евсеевой удалось разыскать адрес, по которому в 3-й Литейной части жил со своей большой семьей А. М. Пермагоров (территория нынешней улицы Жуковского, строения не сохранились) и где, по всей вероятности, располагалась его мастерская. Есть документальные сведения о мастерах (вольнонаемных рабочих), трудившихся с А. М. Пермагоровым на

358

каменных работах в Зимнем дворце при восстановлении его после пожара 1837 г. Возможно, они же участвовали в изготовлении надгробного памятника поэту. Закончил мастер свой жизненный путь также в Петербурге, вероятнее всего, в 1854 г. (но не позднее 1858 г.).

А. Д. Гдалин, М. Р. Иванова