48

О происхожденіи одного стихотворенія
Пушкина.

Въ «Сценахъ изъ рыцарскихъ временъ» Францъ поетъ двѣ пѣсни: «Жилъ на свѣтѣ рыцарь бѣдный» и «Воротился ночью мельникъ». Въ примѣчаніяхъ Анненкова указано, что «Жилъ на свѣтѣ рыцарь бѣдный» взято изъ бумагъ Пушкина и помѣщено въ «Сценахъ» редакціей «Современника». «Оно, говоритъ Анненковъ, по всей вѣроятности, есть переводъ какого-нибудь оригинальнаго провансальскаго романса». О второй пѣснѣ у Анненкова ничего не сказано, и слѣдуетъ, поэтому, предположить, что пѣсня вставлена въ «Сцены изъ рыцарскихъ временъ» самимъ Пушкинымъ. Такое предположеніе лишаетъ эти двѣ пѣсни какой-либо взаимной связи въ творчествѣ Пушкина, — одна могла быть написана раньше, другая позже; одна могла быть взята изъ одного источника, другая — совсѣмъ изъ другого. Напечатаны были «Сцены изъ рыцарскихъ временъ» впервые въ «Современникѣ» 1837 г., по смерти Пушкина. Анненковъ отмѣчаетъ неправильную дату, стоящую подъ стихотвореніемъ: Спб. 1837 г. 28 апрѣля, тогда какъ Пушкинъ умеръ за три мѣсяца до того. Анненковъ склоненъ объяснить это опечаткой и въ такомъ предположеніи относитъ «Сцены» къ 1827 г. Новѣйшіе библіографы Пушкина, въ томъ числѣ и С. А. Венгеровъ, относятъ написаніе «Сценъ» къ значительно позднѣйшему времени. Во всякомъ случаѣ можно съ полнымъ основаніемъ предположить, что «Мельникъ» написанъ раньше, чѣмъ написаны «Сцены». Отрывочный, не связанный органически ни съ однимъ изъ остальныхъ произведеній Пушкина характеръ пѣсенки про мельника даетъ возможность предположить, что Пушкинъ когда-нибудь случайно натолкнулся на эту

49

тему, записалъ ее и потомъ забросилъ, использовавъ ее позже для «Сценъ изъ рыцарскихъ временъ».

Въ моемъ распоряженіи находится книжка — «Сборникъ шотландскихъ пѣсенъ отъ XVI до XIX столѣтія», — въ которой содержится первоисточникъ второй пѣсни Франца. Сборникъ этотъ изданъ въ Лондонѣ въ 1854 г. вторымъ изданіемъ. Когда вышло первое изданіе, я свѣдѣній не имѣю. Называется въ моемъ сборникѣ пѣсня по первой строчкѣ «Our Gudeman Came Hame» («Нашъ муженекъ вернулся домой»). Въ заголовкѣ помѣчено, что происхожденіе этой пѣсни анонимное и что взята она изъ собранія Герда 1776 г. Въ примѣчаніи сказано слѣдующее: «Эта прекрасная старинная пѣсня считалась англійскою, но по всему ея характеру она явно шотландская. Джонсонъ, издатель «Musical Museum», возстановилъ утраченную мелодію къ ней съ голоса одного стараго брадобрѣя въ Эдинбургѣ и напечаталъ ее впервые въ своемъ собраніи».

Упоминаемое здѣсь собраніе пѣсенъ Johnson’a, имѣющее главнымъ образомъ музыкальное значеніе, выходило въ Эдинбургѣ съ 1787 по 1803 г. Во многихъ случаяхъ слова для старинныхъ мелодій сочинены были, по просьбѣ Джонсона, «шотландскимъ бардомъ» Робертомъ Бернсомъ, извѣстнымъ Русской публикѣ по переводамъ М. Михайлова, О. Чюминой, П. Вейнберга и др.1).

Пѣсня «Our Gudeman Came Hame» и есть тотъ первоисточникъ, изъ котораго Пушкинъ заимствовалъ «Воротился ночью мельникъ». У Пушкина взята лишь вторая строфа; всѣхъ же строфъ шесть. Вотъ переводъ этой пѣсни.

1. Вернулся поздно муженекъ Вернулся въ свой домъ. Не мѣсто быть бы лошади — Глядь — конь подъ сѣдломъ.

«Откуда эта лошадь Безъ спроса здѣсь стоитъ? Откуда эта лошадь?» Женѣ онъ говоритъ.           — Что, лошадь?

50

«Да, лошадь!» — Ахъ ты, бездѣльникъ старый! Ослѣпъ, ты дуралей! Да это вѣдь корова Отъ матушки моей!        «Корова?»        — Да, корова! «Много я изъѣздилъ, Немало я видалъ — А сѣделъ на коровѣ Ни разу не встрѣчалъ». 2. Вернулся поздно муженекъ Приходитъ — глядь — Стоитъ ботфортовъ пара, Гдѣ имъ не слѣдъ стоять. «Эй, женка, что за штуки, Женѣ онъ говоритъ: Что за ботфортовъ пара Безъ спроса тутъ стоитъ?»         — Ботфорты?         «Да ботфорты!» — Ахъ, дуралей безпутный Слѣпымъ ты что-ли сталъ! Вѣдь это ведеръ пара Что мнѣ бочаръ прислалъ!         «Что, ведра?»         — Да, ведра! «Много я изъѣздилъ, Немало я видалъ — На ведрахъ шпоръ серебряныхъ Ни разу не встрѣчалъ».

3. Вернулся поздно муженекъ Домой къ женѣ своей, Глядитъ — на стѣнкѣ сабелька, Гдѣ быть не мѣсто ей. «Эй, женушка, что это?         Что вижу я? Зачѣмъ виситъ здѣсь сабля Безъ спроса у меня?»         — Что, сабля?         «Да, сабля!» — Ахъ, дуралей безпутный Гдѣ сабля на стѣнѣ? Вѣдь это-же мутовка, Что мать прислала мнѣ!       «Мутовка?»        — Да, мутовка! «Много я изъѣздилъ, Немало я видалъ — Съ серебряною ручкой Мутовки не встрѣчалъ». 4. Вернулся поздно муженекъ, Давно померкнулъ свѣтъ — Глядитъ — напудренный парикъ Гдѣ быть ему не слѣдъ. «Эй, женушка, что это?          Что вижу я? Откуда взялся здѣсь парикъ Безъ спроса у меня?»          — Что, парикъ?          «Да, парикъ!» — Ахъ дуралей безпутный,

51

Охота вздоръ болтать! Да это-же насѣдка, Что мнѣ прислала мать!         «Насѣдка?»         — Да, насѣдка! «Много я изъѣздилъ, Немало я видалъ — А курицы напудренной Ни разу не встрѣчалъ!» 5. Вернулся поздно муженекъ, Давно померкнулъ свѣтъ — Глядитъ — кафтанъ на стѣнкѣ, Гдѣ быть ему не слѣдъ. «Эй, женка, что за штуки, — Женѣ онъ говоритъ, — Зачѣмъ кафтанъ на стѣнкѣ Безъ спроса тутъ виситъ?»         — Что, кафтанъ?         «Да, кафтанъ!» «Ахъ, дуралей безпутный! Охота вздоръ болтать! Вѣдь это-же пеленки, Что мнѣ прислала мать!         «Пеленки?»         — Да, пеленки!

«Много я изъѣздилъ, Немало я видалъ — А на пеленкахъ пуговицъ Ни разу не встрѣчалъ!» 6. Проходитъ въ спальню муженекъ, Раздулъ въ каминѣ свѣтъ И видитъ — рослый паренекъ, Гдѣ быть ему не слѣдъ. «Эй, женка, что за штуки, Женѣ онъ говоритъ, — Откуда этотъ парень Безъ спроса тутъ лежитъ?»         — Что, парень?         «Да, парень!» — Ахъ, дуралей безпутный! Протри глаза скорѣй! — Вѣдь это-же батрачка Отъ матушки моейї         «Батрачка?»         — Да, батрачка! «Много я изъѣздилъ, Немало я видалъ — Батрачки съ бородою Ни разу не встрѣчалъ!»1).

Тотъ фактъ, что Пушкинское «Воротился ночью мельникъ» взято изъ шотландской народной поэзіи, новизны не представляетъ. На эту пѣсню, какъ на источникъ Пушкинскаго «Мельника», между прочимъ, указано въ замѣткахъ, помѣщенныхъ въ«Отечественныхъ

52

Запискахъ» за 1859 г., въ № 5, и въ «Русскомъ Словѣ» за 1860 г., въ № 3.

Въ первой изъ этихъ замѣтокъ, анонимной, сказано:

«Между новыми книгами мы встрѣтили второе изданіе «Исторіи народныхъ шотландскихъ пѣсенъ» Фидлера. Это скорѣе историческій сборникъ пѣсенъ», чѣмъ дѣйствительно исторія ихъ. Такъ какъ это не новое сочиненіе, то его можно бы оставить безъ вниманія, хотя изъ него можно познакомиться со многими изящными произведеніями шотландской литературы. Но мы обратимъ вниманіе читателя на пѣсню: «Нашъ старикъ вернулся домой вечеромъ» (Our Guidman Came Hame at e’en) (стр. 32). Въ ней шесть куплетовъ и второй изъ нихъ нашелъ себѣ выраженіе въ стихахъ Пушкина. Вотъ онъ въ настоящемъ видѣ:

Нашъ старикъ вернулся вечеромъ домой,

Домой, да, да!

Тамъ нашелъ онъ пару мужскихъ сапоговъ,
Которые прежде тамъ не были.

«Что-же это, жена,
Что я здѣсь вижу?

Скажи, какъ попали сюда сапоги?

Я ихъ не приносилъ».

«Сапоги», сказала она —
«Сапоги», сказалъ онъ: «да!» —
«Ты старый, слѣпой дурень,

Совсѣмъ слѣпъ, ха, ха!

Это два ведра,

Ихъ прислалъ бочаръ».
«Ведра?» сказалъ онъ.
«Ведра», сказала она: «да!» —

Далеко я ѣзжалъ,

И много уже видѣлъ,

Но серебряныхъ шпоръ на ведрахъ

Не видалъ никогда».

53

Можетъ быть, кто-нибудь указалъ уже на этотъ источникъ пѣсни Франца, но намъ подобное указаніе не попадалось, и потому мы приводимъ этотъ куплетъ»1).

Въ этой замѣткѣ ни слова не говорится о томъ, гдѣ и на какомъ языкѣ издана книга Фидлера. Благодаря любезному указанію Н. Н. Бахтина, я узналъ, что книга эта издана въ Германіи, и полное ея названіе такое: F. Fidler. Geschichte der Volkstümlichen Schottischen Liederdichtung». Первое изданіе книги вышло въ 1846 г., а второе — въ 1859.

Эта книга могла быть извѣстна М. Л. Михайлову, который въ своемъ предисловіи къ «Драматическимъ сценамъ Барри Корнволя» («Русское Слово» 1860 г., № 3), дѣлаетъ, на основаніи нѣмецкихъ источниковъ, второе указаніе на происхожденіе пѣсни про мельника. Въ этомъ предисловіи Михайловъ между прочимъ говоритъ:

«Въ превосходныхъ матеріалахъ Анненкова указаны источники многихъ замысловъ Пушкина; но эти указанія еще далеко не исчерпываютъ всѣхъ любопытныхъ сторонъ, которыя представляютъ изученіе Пушкина вмѣстѣ съ писателями, которыхъ онъ любилъ и читалъ.

«Для такого труда большимъ пособіемъ былъ бы каталогъ Пушкинской библіотеки съ указаніемъ хотя бы главнѣйшихъ помѣтокъ его на поляхъ книгъ. Не знаю, сохранилась ли въ цѣлости эта библіотека, и возможно ли ждать отъ кого-нибудь труда ея внимательнаго пересмотра2). Онъ можеть повести ко многимъ любопытнымъ сличеніямъ и соображеніямъ и дать не одну черту для полнѣйшей характеристики поэтической личности Пушкина, Теперь только случайно можно встрѣтиться съ такого рода источниками для пополненія и поясненія нѣкоторыхъ его произведеній.

«Вотъ, напримѣръ, одна подобная случайная встрѣча.

54

«Въ «Сценахъ изъ рыцарскихъ временъ», помѣщена небольшая пѣсня, начинающаяся стихомъ: «Воротился ночью мельникъ». Это не что иное, какъ передѣлка одного куплета изъ шуточной шотландской народной пѣсни, которая попалась мнѣ въ нѣмецкомъ переводѣ О. Л. Б. Вольфа. Подлинника я не знаю.

Затѣмъ М. Л. Михайловъ приводитъ первый куплетъ шотландской пѣсни въ нѣмецкомъ переводѣ и русскій прозаическій переводъ этого куплета. Далѣе слѣдуетъ куплетъ, передѣланный Пушкинымъ:

«...То есть: «Хозяинъ нашъ воротился поздно домой и видитъ пару сапогъ, гдѣ имъ не слѣдовало быть». «Что это, жена? Что я вижу? Какъ попали сюда сапоги безъ моего позволенія?» — «Сапоги? говоритъ она. — Да, сапоги, говоритъ онъ. — «Стыдно, старый дуракъ. Вотъ еще что увидалъ. Вѣдь, это ведра: бочаръ мнѣ ихъ прислалъ». — Ведра? говоритъ онъ. — Да, ведра, говоритъ она. — Много я по свѣту ѣздилъ, многое видалъ, но серебряныхъ шпоръ на ведрахъ не видывалъ до сихъ поръ».

«Пушкинъ сохранилъ не только тонъ, но и самую манеру пѣсни. Припомнимъ его передѣлку, которую можно назвать почти переводомъ».

Далѣе Михайловъ цитируетъ Пушкина, затѣмъ излагаетъ все содержаніе шотландской пѣсни и наконецъ говоритъ:

«Этимъ пѣсня кончается. Она утомительна своей длиннотой и повтореніями, въ которыхъ мало новаго. То, что взялъ изъ нея Пушкинъ, едва ли не самое остроумное въ ней и не самое характерное»1).

Подлинникъ первоначальной, повидимому, записи пѣсни про мельника имѣется въ музеѣ А. Ѳ. Онѣгина, въ Парижѣ. Въ описаніи рукописей музея, составленномъ Б. Л. Модзалевскимъ, листокъ съ этой записью помѣченъ № 212). Даты на листкѣ никакой

55

нѣть; судя по почерку, г. Модзалевскій относитъ запись къ 30-мъ годамъ. О томъ, что эта запись первоначальная, говоритъ то обстоятельство, что тамъ только одна строчка имѣетъ тотъ самый видъ, какъ и въ стихотвореніи.

Есть и позднѣйшія указанія на то, что Пушкинъ заимствовалъ сюжетъ для своего «Мельника» изъ шотландской народной пѣсни, — указанія, кстати сказать, совершенно игнорирующія существованія двухъ упомянутыхъ замѣтокъ въ «Отечественныхъ Запискахъ» и «Русскомъ Словѣ». Указанія эти связаны съ Байрономъ. Въ примѣчаніи къ I-й пѣснѣ «Донъ-Жуана»1) сказано про одинъ эпизодъ, что онъ, повидимому, навѣянъ шотландскою балладой, — и приводится часть второго куплета пѣсни, какъ разъ того, который вдохновилъ Пушкина. С. А. Венгеровъ въ примѣчаніи къ своему изданію Пушкина говоритъ, что, повидимому, изъ этого примѣчанія къ Байрону Пушкинъ и заимствовалъ «Мельника».

Можно ли допустить такое предположеніе — мы сейчасъ увидимъ.

Анненковъ, какъ мы видѣли, относитъ написаніе «Сценъ» къ 1827 г. С. А. Венгеровъ предполагаетъ болѣе позднюю дату, а именно 1835 г. Между тѣмъ, первое изданіе сочиненій Байрона подъ редакціей Вальтера Скотта и другихъ девяти лицъ, въ которомъ имѣется указанное выше примѣчаніе, вышло тоже въ 1835 г. Стало быть, не только нельзя предположить, чтобы указаніе Анненкова согласовалось съ возможностью заимствованія Пушкинымъ сюжета пѣсни изъ примѣчанія къ этому изданію, но и датированіе «Сценъ» Венгеровымъ дѣлаетъ такое заимствованіе очень мало вѣроятнымъ. Даже если допустить болѣе позднее написаніе «Сценъ изъ рыцарскихъ временъ», — хотя бы вторую половину 1836 г., то слѣдуетъ сдѣлать едва ли основательное предположеніе, что на протяженіи какихъ-нибудь полутора лѣтъ совпали и выходъ книги въ Парижѣ (въ библіотекѣ Пушкина

56

имѣется именно Парижское изданіе), и полученіе этой книги Пушкинымъ, и возникновеніе у Пушкина вниманія къ примѣчанію, и обработка пѣсенки, и наконецъ написаніе «Сценъ изъ рыцарскихъ временъ».

Возможность такого совмѣщенія кажется намъ невѣроятной.

Еще одно обстоятельство не менѣе категорически опорочиваетъ ссылку на примѣчаніе къ «Донъ-Жуану», какъ на источникъ пѣсни про мельника. Въ примѣчаніи приведена не вся строфа, а лишь часть ея — до того мѣста, гдѣ жена говоритъ, что это ведра, присланныя бондаремъ. Дальнѣйшихъ вопроса и отвѣта, а также характернаго окончанія куплета: «Много я изъѣздилъ» и проч. въ примѣчаніи нѣтъ вовсе; нѣтъ, стало быть, и упоминанія о шпорахъ. Предположить самостоятельное возникновеніе образа шпоръ на ведрахъ въ умѣ Пушкина и въ умѣ автора шотландской пѣсни — врядъ ли возможно.

Въ Пушкинской библіотекѣ, насколько мнѣ удалось опредѣлить, нѣтъ, кромѣ Байрона, книги, изъ которой поэтъ могъ бы почерпнуть сюжетъ «Мельника». Возможно, что пѣсня про сапоги имѣется въ № 943 (по каталогу г. Модзалевскаго) — въ сборникѣ шотландскихъ балладъ, сказокъ и пѣсенъ Джона Гилькрнста, — но даже если и такъ, заимствованіе оттуда Пушкинымъ невѣроятно, такъ какъ эта книга осталась неразрѣзанною. Другимъ однороднымъ сборникомъ Вальтера Скотта, помѣщеннымъ въ каталогѣ подъ № 1367, — Пушкинъ, повидимому, пользовался, но тамъ интересующей насъ пѣсни нѣтъ.

Большой знатокъ и цѣнитель шотландской народной пѣсни, Вальтеръ Скоттъ очень широко пользовался ею въ своихъ произведеніяхъ. Какъ извѣстно, романы Вальтера Скотта пестрятъ цитатами изъ этихъ пѣсенъ, помѣщенными большею частью въ формѣ эпиграфовъ къ отдѣльнымъ главамъ. Не имѣется ли въ числѣ этихъ цитатъ и пѣсни про мельника и не могъ ли Пушкинъ оттуда заимствовать сюжетъ для своего стихотворенія?

Такая цитата, дѣйствительно, имѣется въ видѣ эпиграфа къ XXIII главѣ Робъ Роя. Однако цитируется лишь начало послѣдней

57

строфы шотландской пѣсни (см. помѣщенный выше переводъ), и никакъ нельзя предположить, чтобы эта цитада вдохновила Пушкина.

Такимъ образомъ мы приходимъ къ выводу, что литературные источники стихотворенія Пушкина «Воротился ночью мельникъ» остаются невыясненными. Но возможно, что литературныхъ источниковъ вовсе и не было, а Пушкинъ могъ слышать пѣсню въ словесной передачѣ или даже въ вокальномъ исполненіи отъ кого-нибудь изъ тѣхъ выходцевъ изъ Шотландіи, съ которыми онъ входилъ въ соприкосновеніе. Шотландцевъ въ Россіи и во времена Пушкина, и до него было немало, а были они въ доброе старое время большими патріотами, при чемъ однимъ изъ главныхъ объектовъ ихъ патріотическихъ чувствъ была народная пѣсня, которую шотландцы и на чужой сторонѣ распѣвали съ большою охотой. Пѣсня въ Шотландіи такая же необходимая принадлежность быта, какъ пѣсня въ Италіи или по крайней мѣрѣ въ Малороссіи. Если только среди огромнаго числа лицъ, съ которыми Пушкинъ входилъ въ соприкосновеніе, былъ одинъ изъ такихъ шотландскихъ патріотовъ, то вполнѣ возможно, что онъ и познакомилъ Пушкина съ пѣснею про «муженька».

Утверждать, что таковъ именно былъ путь, которымъ шотландская пѣсня подошла къ Пушкину, — нѣтъ, разумѣется, никакихъ конкретныхъ основаній. Мы указываемъ на него лишь какъ на одну изъ возможностей, особенно въ виду несостоятельности имѣющихся въ литературѣ о Пушкинѣ указаній на другіе пути. До сихъ поръ еще мало опредѣленъ тотъ кругъ лицъ, съ которыми Пушкинъ входилъ въ идейное общеніе. Въ числѣ ихъ несомнѣнно были и выходцы изъ Шотландіи. Для біографовъ Пушкина, которые интересуются этой стороной его жизни, необходимо имѣть въ виду, что въ Русскомъ интеллигентномъ обществѣ не принято дѣлать различіе между отдѣльными частями Соединеннаго Королевства, и какъ шотландцевъ, такъ ирландцевъ и уроженцевъ Уэльса одинаково называютъ англичанами. Такъ, конечно, было и во времена Пушкина. Между тѣмъ, изъ британцевъ,

58

жившихъ въ Россіи, добрая половина была вовсе не англичанами, а шотландцами. Одна такая ошибка — смѣшеніе шотландца съ англичаниномъ — въ біографіи Пушкина уже имѣется: это упоминаніе о слѣпомъ «англичанинѣ» д-рѣ Гутчисонѣ, у котораго Пушкинъ, будучи въ Одессѣ, учился «аѳеизму». Гутчисонъ, какъ показываетъ его фамилія, былъ чистокровнымъ шотландцемъ. Кромѣ Hutchison’a Пушкинъ зналъ художника Dawe, которому посвящено извѣстное стихотвореніе:

Зачѣмъ твой дивный карандашъ
Рисуетъ мой арабскій профиль? —

Нельзя сомнѣваться въ томъ, что знакомствомъ съ этими двумя лицами не исчерпывалось личное общеніе Пушкина съ британцами.

1916 г.

В. Каррикъ.