Сноски к стр. 217

¹⁾ Письмо это, написанное безъ сомнѣнія въ 1836 г., можно отнести къ концу февраля или началу марта, такъ же, какъ и слѣдующее. Въ этихъ письмахъ говорится о предисловіи ко 2-му тому Стихотвореній. Подъ печатнымъ предисловіемъ находится дата: С.-Петербургъ, 16 марта 1836. Кромѣ того, въ письмѣ упоминается о томъ, что стихотвореніе «Любовь и Ненависть» отошлется Андросову, редактору «Московскаго Наблюдателя», въ мартовской книжкѣ котораго и было напечатано стихотвореніе «Любовь и Ненависть». Помѣщается же это письмо раньше слѣдующаго потому, что, какъ видно изъ письма, Тепляковъ посылаетъ Одоевскому предисловіе, тогда какъ въ слѣдующемъ письмѣ Тепляковъ спрашиваетъ Одоевскаго: «чѣмъ именно не нравится Вамъ мое предисловіе»?

²⁾ Предисловіе ко 2-му тому Стихотвореній Теплякова.

³⁾ Ни въ «Сѣверной Пчелѣ», ни въ «Сынѣ Отечества» за 1836 г. нѣтъ стихотвореній Теплякова.

⁴⁾ О чемъ идетъ здѣсь рѣчь, не вполнѣ ясно. «Пѣснь Казака» была уже напечатана въ 1834 г. Сначала она должна была появиться въ «Телескопѣ», но потомъ была напечатана въ альманахѣ «Подарокъ бѣднымъ» (изданномъ Новороссійскимъ женскимъ обществомъ призрѣнія бѣднымъ, Одесса, 1834) по просьбѣ графини Роксандры Скарлатовны Эдлингъ. Въ письмахъ 1834-го года графиня Эдлингъ писала Теплякову: «Я узнала вчера вечеромъ, что въ первыхъ двухъ номерахъ «Телескопа» нѣтъ «Пѣсни Казака». Надѣюсь, что Вы намъ ее дадите, и прошу Васъ принести мнѣ ее, также какъ и «Старушку», сегодни вечеромъ, чтобы провести черезъ огонь чистилища, т. е. цензуру, возможно скорѣй. Наше русское изданіе выйдетъ непремѣнно къ масляницѣ, и это надо приписать моей назойливости. До свиданья, до вечера. Р. Э.». И въ другомъ письмѣ: «Считаю своимъ долгомъ сообщить Вамъ, что Вашъ «Казакъ» заслужилъ милость у цензуры и печатается. Надѣюсь, что благодаря ему нашъ альманахъ будетъ имѣть успѣхъ. Р. Э.» («Русскій Библіофилъ», 1916 г., № 5, А. А. Тамамшевъ: «Письма гр. Р. С. Эдлингъ къ В. Г. Теплякову»). Вѣроятно, В. Г. хотѣлъ напечатать «Пѣснь Казака» вторично или въ измѣненномъ видѣ.

⁵⁾ Осипъ-Юліанъ Ивановичъ Сенковский (1800—1858) сотрудничалъ въ «Сѣверномъ Архивѣ» Булгарина, «Сынѣ Отечества», «Сѣверной Пчелѣ». Въ 1833 г. сдѣлался сначала негласнымъ, а потомъ гласнымъ редакторомъ «Библіотеки для чтенія». Въ «Библіотекѣ для чтенія» за 1836 г. нѣтъ стихотворенія Теплякова.

Сноски к стр. 218

¹⁾ Василій Петровичъ Андросовъ (1803—1841), русскій журналистъ и статистикъ. Въ 1828 г. онъ участвовалъ въ редакціи «Атенея» Павлова, съ 1835 г. редактировалъ «Московскій Наблюдатель». Стихотвореніе «Любовь и Ненависть» было помѣщено въ «Московскомъ Наблюдателѣ» 1836, ч. 6-ая, стр. 737, со слѣдующимъ примѣчаніемъ: «Помѣщая въ нашемъ журналѣ это стихотвореніе, мы съ удовольствіемъ пользуемся случаемъ извѣстить нашихъ читателей, что 2-ая часть Стихотвореній В. Г. Теплякова на сихъ дняхъ выйдетъ изъ печати. По праву нескромности, присвоенному Журналистами, мы присовокупимъ, что въ сей части будутъ помѣщены Ѳракійскія элегіи, многимъ Литераторамъ уже извѣстныя въ рукописи. Этотъ родъ произведеній есть нѣчто совершенно новое и небывалое въ нашей поэзіи; это рядъ очаровательныхъ картинъ Востока, не имѣющихъ внѣшней связи, но столь проникнутыхъ чувствомъ поэта и его особеннымъ воззрѣніемъ на Востокъ, что ихъ можно принять за одну цѣльную поэму. Четыре года тому назадъ, мы съ восхищеніемъ читали 1-ый томъ Стихотвореній Теплякова; прочитывая 2-ой, мы съ радостью видимъ, что поэтъ не остановился на половинѣ дороги, что онъ идетъ впередъ, что его талантъ готовитъ себѣ новое поприще. Особенныя обстоятельства (см. «Письма изъ Болгаріи» того же автора) поставили сочинителя въ странное для поэта, но не безплодное положеніе: они заставили его рыться въ Археологической пыли и быть свидѣтелемъ и даже учистникомъ въ послѣдней славной войнѣ Россіянъ на Востокѣ. На стихотвореніяхъ остались слѣды этихъ различныхъ ощущеній, которыя придаютъ картинамъ Теплякова совсѣмъ особенный колоритъ; это не безсознательное восхищеніе простолюдина-путешественника при видѣ страны, украшенной всѣми дарами природы и живописными остатками древней жизни, не сухія таблицы Археолога: здѣсь на каждомъ шагу возбуждались въ поэтѣ воспоминанія, которыя остались въ душѣ его послѣ долгихъ кабинетныхъ трудовъ: страна, по которой онъ проходилъ, была ему знакома, была его поэтической родиной; этотъ утесъ, эти развалины были для него не мертвою глыбой камней, онъ не справлялся съ словаремъ объ ихъ названіи — нѣтъ! они нѣкогда изъ праха книгъ возставали передъ нимъ полныя жизни въ какомъ-то неясномъ сновидѣніи — и, при дѣйствительномъ взглядѣ на нихъ, въ душѣ поэта сливалось сладкое любопытство путника, пришедшаго въ новую для него страну, съ горячимъ чувствомъ человѣка, привѣтствующаго свою старую, давно знакомую родину, съ которою связаны тысячи мыслей, надеждъ и воспоминаній его. Все это замѣтно въ каждой изъ Элегій г. Теплякова; видно, что каждая изъ нихъ невольно вылилась изъ души поэта, что предметы, имъ описываемые, были предъ его глазами, освѣщены ли палящимъ зноемъ восточнаго солнца, или бивуачными огнями русскаго лагеря: свѣжесть этихъ впечатлѣній поблекла бы въ кабинетной работѣ, точно такъ-же, какъ кабинетная работа была бы невозможна при громѣ оружія и кочевой жизни странника. Мы желаемъ отъ сердца, чтобы публика оцѣнила по достоинству подарокъ поэта. Добросовѣстные труды у насъ рѣдки и еще рѣже бываютъ соединены съ живымъ поэтическимъ вдохновеніемъ: надобно дорожить такими трудами. При выходѣ въ свѣтъ, мы будемъ говорить подробнѣе о характерѣ стихотвореній г. Теплякова». Примѣчаніе это, повидимому, было написано княземъ Одоевскимъ и является образцомъ тѣхъ «лестныхъ примѣчаній», которыми Одоевскій снабжалъ стихотворенія Теплякова, назначаемыя въ журналы, и за которыя въ слѣдующемъ письмѣ Тепляковъ приноситъ благодарность Одоевскому.