1

Неизданная статья Пушкина объ альманахѣ
„Сѣверная Лира“.

«Альманахи сдѣлались представителями нашей словесности. По нимъ со временемъ станутъ судить о ея движеніи и успѣхахъ. Несколько пріятныхъ стихотвореній, любопытные прозаическіе переводы съ восточныхъ языковъ, имя Баратынскаго, Вяземскаго ручаются за успѣхъ Сѣверной Лиры, первенца московскихъ альманаховъ.

Изъ стихотвореній, Греческая пѣсня Туманскаго, къ Одесскимъ друзьямъ, его же, отличаются гармоніей, точностію слога и обличаютъ рѣшительный талантъ. Между другими поэтами въ первый разъ увидѣли Г. Муравьева, коего отзывъ помѣщаемъ въ нынѣшней книжкѣ нашего журнала, и встрѣтили его съ надеждой и радостью. О г. Шевыревѣ умолчимъ, какъ о своемъ сотрудникѣ.

Замѣтимъ, что г. Абраму Норову не должно было бы переводить Данта, а г. Ознобишину — Андрея Шенье. Предоставляемъ [татарскимъ]1) арабскимъ журналамъ заступиться за честь своихъ поэтовъ, переводимыхъ г. Делибюрадеромъ; что касается до насъ — мы находимъ его [переводы] переложенія изрядными для татарина.

Прозаическая статья о Петраркѣ и Ломоносовѣ могла быть любопытна и остроумна; въ самомъ дѣлѣ сіи два великіе мужа —

2

имѣютъ между собой сходство. Оба [сотворили языкъ] основали словесность своего народа, оба думали основать свою славу [другими] важнѣйшими занятіями, но вопреки имъ самимъ болѣе извѣстны, какъ народные стихотворцы. Отдѣленные другъ отъ друга временемъ, обстоятельствами жизни, политическимъ положеніемъ отечества, они сходствуютъ твердостью, неутомимостью духа, стремленіемъ къ просвѣщенію, наконецъ уваженіемъ, которое умѣли пріобрѣсти отъ своихъ соотечественниковъ. Но Г. Р. [всѣмъ этимъ пренебрегъ] глубокомысленно замѣчаетъ, что Петрарка [пѣлъ Лауру] былъ влюбленъ въ Лауру, а Ломоносовъ уважалъ Петра и Елизавету, что Петрарка писалъ на латинскомъ языкѣ, написалъ поэму Сципіонъ Африканскій, а Ломоносовъ латинской поэмы не писалъ. [Наконецъ] Онъ въ любопытномъ отступленіи разсказываетъ, что старикъ приходилъ изъ Неаполя въ Римъ къ Титу Ливію и что такой же старецъ [какой же] къ тому-жъ «Слѣпой» приходилъ «видѣть» Петрарку. Таковой примѣръ нашъ Ломоносовъ не можетъ представить. Наконецъ, что Робертъ, король неаполитанскій, спросилъ однажды у Петрарки, отчего онъ не представился... и пр. Не знаемъ, что бы сказалъ Ломоносовъ въ такомъ случаѣ. Долго Г. Р. не зналъ почему.... Сомнительно».

_______

Этотъ, не видѣвшій еще свѣта набросокъ Пушкина печатается нами по хранящемуся въ Имп. Московскомъ Румянцовскомъ Музеѣ списку, сдѣланному въ 1850-хъ годахъ извѣстнымъ библіографомъ М. Н. Лонгиновымъ съ подлинной рукописи Пушкина, которая принадлежала тогда близкому пріятелю поэта С. А. Соболевскому. Въ настоящее время всѣ Пушкинскія рукописи, ему принадлежавшія, — въ томъ числѣ и рукопись печатаемаго нынѣ наброска, — составляютъ собственность графа С. Д. Шереметева и находятся въ его извѣстномъ имѣніи — с. Михайловскомъ. Другой списокъ съ этой рукописи сдѣланъ былъ въ Михайловскомъ въ наше время Б. Л. Модзалевскимъ для академическаго изданія сочиненій Пушкина; списанный имъ текстъ этой статейки появится тутъ въ томѣ, посвященномъ критическимъ статьямъ Пушкина.

_______

3

Полное заглавіе разобраннаго Пушкинымъ альманаха — «Сѣверная Лира на 1827 годъ. Посвящается Любительницамъ и Любителямъ Отечественной словесности Раичемъ и Ознобишинымъ» (Москва, въ типографіи С. Селивановскаго, in-16, 442 страницы, съ двумя картинками и фронтисписомъ).

Первый изъ издателей альманаха — Семенъ Егоровичъ Раичъ (1792—1855), поэтъ и переводчикъ, кандидатъ словесныхъ наукъ Московскаго Университета, а съ 1823 года магистръ словесныхъ наукъ, пользовался большой извѣстностью въ Московскомъ обществѣ того времени, какъ педагогъ. Онъ преподавалъ въ Университетскомъ Благородномъ Пансіонѣ и въ частныхъ домахъ. Между прочимъ, онъ былъ домашнимъ наставникомъ въ семействахъ Муравьевыхъ, Шереметевыхъ, Тютчевыхъ. Въ 1823 году Раичъ основалъ «Общество друзей» — кружокъ, въ которомъ объединилась мыслящая Московская молодежь: здѣсь были В. П. Андросовъ, П. И. Колошинъ, Андрей Н. Муравьевъ, В. И. Оболенскій, князь В. Ѳ. Одоевскій, Д. П. Ознобишинъ, М. П. Погодинъ, Н. В. Путята, В. П. Титовъ, С. П. Шевыревъ и др. Впослѣдствіи С. Е. Раичъ1) издалъ и редактировалъ журналъ «Галатея». Его соиздатель по «Сѣверной Лирѣ» — Дмитрій Петровичъ Ознобишинъ (1804—1877) въ 1823 году окончилъ курсъ наукъ въ Университетскомъ Пансіонѣ и состоялъ въ числѣ «архивныхъ юношей», т. е. числился на службѣ при Архивѣ Коллегіи Иностранныхъ Дѣлъ. Ознобишину принадлежитъ рядъ стихотвореній — оригинальныхъ и переводныхъ. Онъ много переводилъ стихами съ восточныхъ языковъ, подписываясь подъ такими переводами «Делибюрадеръ»2). Сотрудниками альманаха или, какъ выражались въ старину, вкладчиками были преимущественно близкіе къ издателямъ люди, группировавшіеся около помянутаго выше «Общества друзей». Въ стихахъ, оригинальныхъ и переводныхъ, въ прозаическихъ статьяхъ вкладчики заявляютъ себя ревностными поклонниками нѣмецкаго романтизма.

Разборъ альманаха предназначался Пушкинымъ для «Московскаго Вѣстника» — журнала, возникшаго «съ благословенія Пушкина» въ первый же пріѣздъ поэта въ Москву въ 1826 году и выходившаго, при постоянномъ сотрудничествѣ «Московскихъ любомудровъ», подъ редакціей М. П. Погодина. Статья Пушкина писана была, очевидно, сейчасъ же или вскорѣ послѣ выхода альманаха изъ печати. Цензурное разрѣшеніе на

4

альманахѣ «Сѣверная Лира» было подписано 1 ноября 1826 года, а объявленіе о его выходѣ напечатано во 2-ой книжкѣ «Московскаго Вѣстника», выпущенной въ январѣ 1827 г. Разборъ Пушкина остался въ рукописи незаконченнымъ и въ журналѣ помѣщенъ не былъ. Въ 5-ой книжкѣ «Московскаго Вѣстника», появившейся въ первой половинѣ марта, былъ напечатанъ отзывъ о «Сѣверной Лирѣ», подписанный «—нъ». Очевидно, Пушкинъ писалъ свою статейку до появленія этого отзыва. Есть и еще дата, позже которой статейка не могла быть написана.

Набросокъ Пушкина содержитъ благосклонный привѣтъ стихамъ Андрея Николаевича Муравьева (1806—1874), довольно извѣстнаго впослѣдствіи путешественника къ св. мѣстамъ, писателя по церковнымъ вопросамъ. Въ 1826 году это былъ совсѣмъ молодой юноша, выступавшій въ поэзіи подъ руководствомъ своего наставника С. Е. Раича и подражавшій Пушкину. Подражалъ онъ ему въ столь сильной мѣрѣ, что въ цѣлой его поэмѣ «Таврида» Е. А. Боратынскій увидѣлъ всего на всего распространеніе двухъ стиховъ Пушкина изъ «Бохчисарайскаго Фонтана. Какъ разъ въ «Сѣверной Лирѣ» былъ помѣщенъ отрывокъ изъ этой поэмы подъ заглавіемъ: «Бахчисарай».

Муравьевъ встрѣчался съ Пушкинымъ, между прочимъ, въ блестящемъ салонѣ княгини Зинаиды Волконской, и здѣсь-то случилось съ Муравьевымъ происшествіе, обострившее его отношенія къ Пушкину. На одномъ изъ вечеровъ онъ имѣлъ неосторожность обломить руку у гипсовой статуи Аполлона; могло быть это нечаянно, но онъ могъ сдѣлать это и умышленно, — съ цѣлью похвастать заранѣе приготовленнымъ на случай экспромптомъ, который Муравьевъ тутъ же начерталъ на поломанной статуѣ. Пушкинъ написалъ злую эпиграмму на Муравьева:

«Лукъ звенитъ, стрѣла трепещетъ.
И клубясь издохъ Пиѳонъ;
И твой ликъ побѣдой блещетъ,
Бельведерскій Аполлонъ.
Кто жъ вступился за Пиѳона,
Кто разбилъ твой истуканъ?
Ты, соперникъ Аполлона,
Бельведерскій Митрофанъ.

Эта эпиграмма за подписью «Ал. П.» была напечатана уже въ 6-ой книжкѣ «Московскаго Вѣстника». М. П. Погодинъ упоминаетъ объ эпиграммѣ на Муравьева въ своемъ дневникѣ подъ 9-мъ марта 1827 года. Ясно, что сочувственныя строки о Муравьевѣ могли быть написаны

5

Пушкинымъ только до эпиграммы на него и даже до полученія извѣстій о случаѣ на вечерѣ у княгини Зинаиды. Кстати отмѣтимъ, что никакого отзыва, подписаннаго Муравьевымъ и упоминаемаго Пушкинымъ, въ первыхъ шести книгахъ «Московскаго Вѣстника» не находится.

Помимо стихотворныхъ опытовъ Муравьева, Пушкинъ благосклонно отмѣтилъ стихотворенія своихъ друзей и пріятелей: Е. А. Боратынскаго («Наяда» и «Амуру»), князя П. А. Вяземскаго («Деревня») и В. И. Туманскаго («Одесскимъ друзьямъ», «Греческая ода», «Мольба», «На кончину Р.»). Изъ четырехъ стихотвореній послѣдняго два имѣютъ касательство къ Пушкину: «На кончину Р....» — сонетъ, посвященный Пушкину, сонетъ, въ которомъ оплакана «любви подруга» — Амалія Ризничъ, — предметъ краткой, но жестокой страсти Пушкина въ Одессѣ. Въ посланіи «Одесскимъ друзьямъ. (Изъ деревни)» есть тоже упоминаніе и о Пушкинѣ:

...Сердцемъ погрузясь въ мечтательную даль,
Въ роскошномъ трепетѣ и радости и муки
Мы ловимъ Пушкина плѣнительные звуки.

Отрицательно отнесся Пушкинъ къ переводческимъ опытамъ г. Абрама Норова и г. Ознобишина (Делибюрадеръ тожъ). Авраамій Сергѣевичъ Норовъ (1795—1869), впослѣдствіи бывшій Министромъ народнаго просвѣщенія, далъ въ «Сѣверную Лиру», помимо оригинальнаго отрывка изъ дидактической поэмы «Земля», два неуклюжихъ перевода изъ Данта: «Франческа Римини» (Inferno, V, 73—138) и «Жизнь древнихъ флорентинцевъ» (Paradiso, XV, 97—126). Соиздатель «Сѣверной Лиры» Д. П. Ознобишинъ за своей подписью далъ переводы «Еврейской мелодіи» Байрона и стихотворенія А. Шенье «Неера» и подъ псевдонимомъ Делибюрадера — переводы стихотворенія Соути «Весна» и двухъ восточныхъ стихотвореній. Одно — «Ода Гафица» (т. е. Гафиза), другое — «Нама. Уаль натру мискунъ», съ арабскаго. Стоитъ привести хотя бы послѣднее коротенькое стихотвореніе, чтобы понять рѣзкость отзыва Пушкина.

Устъ ея дыханье —
Мускусъ благовонный
А ланиты — розы;
Зубы — млечны перлы,
Станъ — лозы стройнѣе;
Бедра округленны —
Холмики песочны;

6

Локоны густые —
Мракъ осенней ночи,
А лице сіяетъ,
Словно полный мѣсяцъ.

Кромѣ помянутыхъ въ отзывѣ Пушкина поэтовъ, въ «Сѣверной Лирѣ» появились со своими стихами и другія лица, не удостоившіяся отъ Пушкина упоминанія. Среди этихъ именъ мелкихъ поэтовъ (В. Астафьевъ, Н. Грековъ, Д. Дмитріевъ, А. Ротчевъ, самъ издатель альманаха Раичъ, Александръ Норовъ), есть два, умолчаніе о которыхъ со стороны Пушкина должно отмѣтить: это — Д. В. Веневитиновъ, помѣстившій стихотвореніе «Любимый Цвѣтъ», и Ѳ. И. Тютчевъ, давшій за своей подписью пять стихотвореній: «Пѣснь радости» (изъ Шиллера), «Слезы», «Съ чужой стороны», «Саконтала» (изъ Гёте) и «Въ альбомъ друзьямъ» (изъ Байрона). Кромѣ этихъ стихотвореній, въ книжкѣ есть и еще стихи Тютчева: «Къ Н....», за подписью Т. О., да въ статьѣ Делибюрадера приведены стихи Тютчева «Нѣтъ вѣры вымысламъ чудеснымъ». Особенно страннымъ представляется умолчаніе о стихахъ Тютчева наряду съ привѣтственнымъ упоминаніемъ о бездарныхъ виршахъ Андрея Муравьева. Они, правда, по большой части подражанія, но въ нихъ налицо особенности тютчевскаго стиха.

Въ прозаическомъ отдѣлѣ альманаха, кромѣ случайно попавшей туда повѣсти Ѳ. Булгарина «Янычаръ, или жертва междоусобія», — статьи серьезныя и беллетрическія, писаны Московскими любомудрами и объединены единствомъ романтическаго настроенія и міровоззрѣнія. Тутъ — не мало столь распространенныхъ и любимыхъ въ то время восточныхъ апологовъ и повѣстей (Посѣщенье — восточная повѣсть анонима; Соловей и муравей — баснь изъ Саади, переведенная Н. Коноплевымъ; Садовникъ и Соловей — апологъ, переведенный съ персидскаго А. Бюргеромъ; Идеалъ — восточная повѣсть О.). Князь В. Ѳ. Одоевскій далъ поэтическое размышленіе «Смерть и жизнь», В. П. Титовъ — замѣтку «Три единства» и «Быль» (подписана иниціала «В. Т.»), В. И. Оболенскій — статьи «Первая суббота творенія» и «Кліо», Д. В. Веневитиновъ — разсужденіе «Скульптура, Живопись и Музыка», Делибюрадеръ — обширный «Отрывокъ изъ сочиненія объ искусствахъ» и др. Особо надо отмѣтить «Письмо о русскихъ романахъ» М. П. Погодина и разсужденіе Р., т. е. самого издателя альманаха Раича: «Петрарка и Ломоносовъ».

Въ прозаическомъ отдѣлѣ альманаха Пушкинъ обратилъ вниманіе только на произведеніе г-на Р., т. е. Раича о Петраркѣ и Ломоносовѣ. Можетъ быть, Пушкинъ заинтересовался именно этой статей потому, что

7

о дѣятельности и значеніи Ломоносова онъ много размышлялъ и незадолго до появленія альманаха имѣлъ случай высказать свой взглядъ на Ломоносова въ разборѣ предисловія г-на Лемонте къ баснямъ Крылова, напечатанномъ въ 1825 году въ «Московскомъ Телеграфѣ». И въ зрѣлыхъ годахъ онъ не измѣнялъ своей высокой оцѣнки Ломоносова. Раичъ тоже высоко ставилъ Ломоносова, но взглядъ его не глубокъ и плосокъ, а статья его совершенно неудачна. Дѣлая сравненіе между Петраркой и Ломоносовымъ, Раичъ усматриваетъ аналогіи тамъ, гдѣ ихъ нѣтъ, и не замѣчаетъ дѣйствительныхъ аналогій, на которыя даетъ право разсмотрѣніе значенія ихъ дѣятельности. Пушкинъ перечисляетъ смѣшныя аналогіи Раича: Петрарка былъ влюбленъ въ Лауру, а Ломоносовъ... уважалъ Петра и Елизавету; Петрарка написалъ латинскую поэму, а Ломоносовъ... ея не написалъ; Петрарка пользовался такимъ уваженіемъ, что нѣкій старецъ пришелъ посмотрѣть на него, а съ Ломоносовымъ... ничего подобнаго не было. На одну аналогію Раича Пушкинъ только намекнулъ, приводя начало фразы Раича. Чтобы понять довольно ядовитое замѣчаніе Пушкина по поводу фразы, надо привести ее до конца. «Однажды Робертъ, король Неаполитанскій, спросилъ у Петрарки, почему онъ, бывши въ Парижѣ, не хотѣлъ представиться королю Филиппу Валуа?» «По тому, отвѣчалъ Петрарка, по тому, что я не хотѣлъ быть въ тягость Государю, который и самъ неученъ и ученыхъ не любитъ, который на учителей своего сына смотритъ, какъ на враговъ». Примѣняясь къ Русскимъ обстоятельствамъ Ломоносова, Пушкинъ восклицаетъ: «Не знаемъ, что бы сказалъ Ломоносовъ въ такомъ случаѣ». Еще одного мнѣнія Раича коснулся Пушкинъ въ своемъ разборѣ. «Долго Г. Р. не зналъ, почему...» — записываетъ Пушкинъ, не оканчивая опять фразы Раича. «Долго не понималъ я, — пишетъ Раичъ, — отъ чего у нашего Холмогорца такая свѣжесть, такая сладость въ стихахъ, — не говорю уже о силѣ, которою, безъ сомнѣнія, обязанъ онъ древнимъ; но, перечитавши все, написанное имъ, я нашелъ, что онъ умѣлъ и щастливо умѣлъ перенести въ свои творенія много — очень много Италіанскаго и даже нѣкоторые такъ называемые concetti». По поводу этого неожиданнаго парадокса Пушкинъ замѣчаетъ: «сомнительно».

Пушкинъ не ограничился указаніемъ смѣшныхъ аналогій между Петраркой и Ломоносовымъ, приведенныхъ Раичемъ, а углубилъ размышленія о сходствахъ въ дѣятельности этихъ великихъ мужей: и тотъ, и другой были основателями родной словесности1); оба прославились не тѣмъ,

8

въ чемъ ставили свою славу; оба сходствуютъ твердостью, неутомимостью духа, стремленіемъ къ просвѣщенію и уваженіемъ современниковъ.

Эти строки являются прекраснымъ дополненіемъ къ извѣстнымъ намъ и вошедшимъ во всѣ учебники словесности сужденіямъ Пушкина о Ломоносовѣ.

П. Щеголевъ.

________