101

Пушкинъ и итальянскій языкъ.

(По поводу замѣтки Ѳ. Е. Корша). 1)

Въ VII выпускѣ изданія „Пушкинъ и его современники“ академикъ Ѳ. Е. Коршъ, въ числѣ „Мелочей“, напечаталъ замѣтку на тему: „Зналъ ли Пушкинъ по-итальянски?“2) По поводу этой замѣтки мы позволимъ себѣ высказать соображенія, противорѣчащія слѣдующему выводу почтеннаго ученаго, впрочемъ — дѣлаемому съ должной осторожностью: „Пушкинъ понималъ по-итальянски на столько, на сколько можетъ способный и сообразительный человѣкъ понимать языкъ, схожій съ другими двумя ему извѣстными языками, но которому онъ никогда не учился и на которомъ ему приходилось разбирать только случайно попавшіяся ему фразы и цитаты“3).

102

Этотъ выводъ основывается главнымъ образомъ на цитатѣ Пушкина изъ Петрарки (безъ указанія на него) — съ неправильной орѳографіей — въ „Метели“:

Se amor non è, che dunche? (вм. dunque).

Не входимъ въ разсмотрѣніе возможныхъ причинъ этой ошибки или описки; но самый матеріалъ, представляемый сочиненіями Пушкина для разрѣшенія вопроса, поставленнаго акад. Ѳ. Е. Коршемъ, охарактеризованъ имъ не достаточно полно: „встрѣчаются у него (у Пушкина) отдѣльныя итальянскія слова.... и цѣлыя фразы, но сочиненныя не имъ, такъ какъ это или заглавія..., или эпиграфы..., или поговорки... при почти полномъ отсутствіи цитатъ изъ писателей...“1). Дѣло въ томъ, что принадлежащія самому Пушкину фразы мы находимъ въ письмѣ его къ Плетневу (авг. 1825, изъ Михайловскаго): „Questo e scritto in presenza della donna, come ognun può veder. Addio, caro poeta. Scrivetemi, vi prego. Tutto il vostro“2). Кромѣ того, въ выноскѣ къ статьѣ о Мильтонѣ (1836) Пушкинъ исправляетъ невѣрный переводъ итальянскаго выраженія. Вотъ текстъ выноски: „Кстати: недавно (въ Телескопѣ, кажется), кто-то, критикуя переводъ, хотѣлъ, вѣроятно, блеснуть знаніемъ итальянскаго языка и пенялъ переводчику, зачѣмъ онъ пропустилъ въ своемъ переводѣ выраженіе „battersi la guencia“ — бить себя по щекамъ. „Battersi la guencia“ значитъ раскаяться; перевести иначе не имѣло бы никакого смысла. А. П.“3).

Отмѣтимъ кстати, что исправляя здѣсь переводчика, Пушкинъ въ другомъ мѣстѣ4) критикуетъ переводъ Катенина трехъ пѣсенъ изъ „Inferno“ (1833). Особую критическую

103

статью въ III томѣ „Современника“ (1836) онъ посвящаетъ переводу книги Сильвіо Пеллико1).

Наконецъ — нѣсколько извѣстныхъ фразъ изъ „Египетскихъ Ночей“2). Эти цитаты изъ произведеній Пушкина говорятъ за себя. Замѣтимъ, что первая изъ нихъ, содержащая какъ разъ комбинацію qu, относится ко времени до написанія „Метели“.

Если у насъ примѣровъ немного, то много ли въ трудахъ Пушкина французскихъ или англійскихъ фразъ? Не такъ ужъ много — по сравненію съ итальянскими — и „дословныхъ выписокъ французскихъ, англійскихъ и даже латинскихъ“3). Вообще во всемъ нашемъ вопросѣ количественное значеніе точныхъ данныхъ должно отступать передъ ихъ внутренней цѣнностью.

Помимо нѣсколькихъ фразъ на итальянскомъ языкѣ, принадлежащихъ Пушкину, у насъ есть два-три отрывка, переведенныхъ имъ изъ итальянскихъ авторовъ: Аріосто, Альфіери (1825), Франческо Джіанни (1836). Правда, по этому поводу Ѳ. Е. Коршъ говоритъ, что у Пушкина „есть подражанія итальянскимъ поэтамъ и даже какъ будто переводы изъ нихъ, но ни въ одномъ изъ этихъ примѣровъ не замѣтно такой близости къ первообразу или подлиннику, которая-бы исключала мысль о посредствѣ перевода на другой, безспорно знакомый Пушкину языкъ“4) — и т. д. Но развѣ не такъ же допустима и обратная мысль? И развѣ близки къ подлинникамъ переводы Пушкина хотя бы изъ Вольтера, Парни, Шенье? Какъ бы то ни было, названныя выше пьесы представляютъ опредѣленный матеріалъ для изслѣдованія даннаго вопроса.

104

Меньшее значеніе имѣютъ отдѣльныя мѣста или даже пьесы, созданныя подъ вліяніемъ какъ мотивовъ, такъ и формъ итальянской поэзіи; однако и они (съ именами не только Данте, Петрарки, Тассо, но и Фортигверры, Касти, Пиндемонте и мн. др.) должны занять свое мѣсто въ изслѣдованіи — на-ряду съ матеріаломъ, указаннымъ акад. Ѳ. Е. Коршемъ: отдѣльныя слова, заглавія, эпиграфы, поговорки, цитаты.

На всю совокупность этихъ данныхъ можетъ пролить свѣтъ возможно точное представленіе объ общемъ отношеніи Пушкина къ итальянской литературѣ. Оно до нѣкоторой степени достигнется объединеніемъ отдѣльныхъ мыслей, замѣчаній, упоминаній, разбросанныхъ въ сочиненіяхъ Пушкина, — такъ же какъ и фактическихъ данныхъ, представляемыхъ его литературнымъ наслѣдіемъ1). Рядомъ съ нимъ стоитъ въ этомъ смыслѣ, конечно, и вся литература о Пушкинѣ, могущая дать рядъ точныхъ справокъ. Особенно существенны здѣсь работы въ родѣ ожидаемыхъ „Трудовъ и дней Пушкина“ Н. О. Лернера2) и другихъ подобныхъ изслѣдованій фактическаго характера, какихъ еще много долженъ вызвать Пушкинъ. Въ частности исключительно важенъ для даннаго вопроса каталогъ личной библіотеки Пушкина, печатаемый теперь Б. Л. Модзалевскимъ. Но и онъ, разумѣется, назоветъ только часть книгъ, которыя имѣлъ (не говоримъ уже — читалъ) Пушкинъ. А для насъ, конечно, на первомъ планѣ вопросъ не только о томъ, что читалъ онъ, но и о томъ, что могъ и чего не могъ онъ читать. Важно было бы произвести

105

библіографическое разысканіе, которое показало бы, напримѣръ, какіе изъ итальянскихъ авторовъ, читанныхъ Пушкинымъ, существовали во французскихъ переводахъ, а какіе — нѣтъ. Но гораздо полнѣе та или иная степень близости Пушкина къ итальянскому языку устанавливается общей оцѣнкой его художническаго проникновенія въ духъ и формы итальянской поэзіи и искусства.

Для насъ лично эта оцѣнка — положительна и подсказываетъ положительное рѣшеніе, — фактически подтверждаемое частными примѣрами, приведенными выше: не говоря опредѣленно, что Пушкинъ владѣлъ итальянскимъ языкомъ или учился ему, они, думается намъ, показываютъ наличность извѣстнаго практическаго знанія.

Оговариваемся, что вопросъ о томъ, учился ли Пушкинъ итальянскому языку, — можно ставить особо. Объ этомъ до насъ пока не дошло свѣдѣній, какъ, напримѣръ, о его занятіяхъ англійскимъ языкомъ. И здѣсь умѣстно предположеніе, что началъ Пушкинъ читать по-итальянски, руководясь своими познаніями въ двухъ смежныхъ съ итальянскимъ языкахъ — латинскомъ и французскомъ — и чисто-практически усваивая литературный, а можетъ быть — и разговорный языкъ3).

Дальше личныхъ догадокъ мы не рѣшаемся итти, не

106

произведя соотвѣтствующаго спеціальнаго изслѣдованія, — и хотѣли только высказать соображенія, позволяющія такъ же осторожно, какъ это дѣлаетъ академикъ Ѳ. Е. Коршъ, намѣтить — обратное предположеніе.

Юрій Верховскій.