14

<Б. Л. Модзалевский>

Изъ семейнаго архива Раевскихъ.

Отношенія Пушкина къ семейству Раевскихъ и его дружескія связи съ ними достаточно извѣстны по работѣ Л. Н. Майкова „Изъ сношеній Пушкина съ Н. Н. Раевскимъ. Замѣтки по поводу одного письма“1). Зная со словъ покойнаго Леонида Николаевича, что онъ очень хотѣлъ подробнѣе ознакомиться съ фамильнымъ архивомъ членовъ этой семьи, и что смерть помѣшала ему привести въ исполненіе его желаніе въ полной мѣрѣ, я задался цѣлью, обратившись къ потомкамъ Н. Н. Раевскаго по мужской линіи, навести справки въ его бумагахъ, съ тѣмъ, не окажется-ли среди послѣднихъ матеріаловъ, имѣющихъ отношеніе къ Пушкину — его автографовъ, переписки между членами семьи Раевскихъ за 1820 — 1830-е годы и т. под. Благодаря любезности нынѣшняго владѣльца бумагъ, Петра Михайловича Раевскаго, мнѣ удалось пересмотрѣть бумаги его дѣда, Николая Николаевича Раевскаго младшаго, но, къ сожалѣнію, въ нихъ нашлось весьма немногое, ибо большей части переписки не сохранилось или она еще не разыскана.

Въ бумагахъ Раевскаго оказались: автографы стихотвореній 1) „Земля и море“, 2) „Изъ Гафиза“ и 3) отрывокъ изъ III главы „Евгенія Онѣгина“ (строфы XVII —

15

XX), 4) письмо Сергѣя Львовича Пушкина къ Н. Н. Раевскому отъ 20-го апрѣля 1837 г.1), съ приложенною къ нему копіею съ письма княгини Е. Н. Мещерской къ С. Л. Пушкину, сдѣланною рукой послѣдняго2), 5) черновикъ письма Н. Н. Раевскаго къ Пушкину отъ 10-го мая 1825 г.3), 6) письмо Льва Сергѣевича Пушкина къ брату отъ 24-го іюля 1831 г. и 7) письмо баронессы Юліи Беркгеймъ къ Н. Н. Раевскому, изъ Одессы, касающееся, между прочимъ, смерти Пушкина.

Писемъ Пушкина къ Н. Н. Раевскому, извѣстныхъ лишь по черновымъ наброскамъ, въ бумагахъ къ сожалѣнію не оказалось.

Автографы стихотвореній „Земля и море“ и „Изъ Гафиза“ были уже использованы Л. Н. Майковымъ и вошли въ изданные въ 1902 г. „Матеріалы для Академическаго изданія сочиненій А. С. Пушкина“, но, въ виду того, что Леонидъ Николаевичъ не ставилъ себѣ задачею точное воспроизведеніе орѳографіи Пушкина, считаю умѣстнымъ сообщить здѣсь эти стихотворенія въ томъ точно видѣ, какъ они сохранились въ автографахъ4).

Къ этимъ матеріаламъ присоединяю письмо Жуковскаго къ Н. Н. Раевскому, сохранившееся въ бумагахъ послѣдняго.

_______

Когда по синевѣ морей
Зефиръ скользитъ и [нѣжно] тихо вѣетъ
Въ вѣтрила гордыхъ кораблей
И челны робкіе лелѣетъ;

16

Заботъ и думъ слогая грузъ
Тогда лѣнюсь я веселѣе  —
И забываю важныхъ Музъ:
Мнѣ волны мирныя милѣе.
Когда-же волны побрегамъ
Ревутъ, кипятъ и пѣной плещутъ
И громъ гремитъ по небесамъ
И молніи въ пучинѣ блещутъ
Я удаляюсь отъ морей
Въ гостепріимныя дубровы
Земля мнѣ кажется вѣрней
И жалокъ мнѣ рыбакъ суровый.....
На утломъ онъ челнѣ живетъ
Его труды среди пучины...
Я внемлю шумъ веселыхъ водъ
Ручья текущаго въ долинѣ.

Подлинникъ — въ альбомѣ съ рисунками карандашомъ и акварелью (типы казаковъ, калмыковъ или татаръ, женскія головки, портреты неизвѣстныхъ мужчинъ и женщинъ, каменный домикъ съ тополями (акв.), нѣсколько татарскихъ палатокъ среди горъ (акв.), мущина, спящій въ палаткѣ, мущина въ фуражкѣ, читающій книгу (подписано карандашомъ „Messire Fournier“), фонтанъ, бьющій изъ стѣны (подп. чернилами „Joursouff“) и т. под. Бумага съ водянымъ знакомъ: скачущій единорогъ.

Сравни „Матеріалы для Академическаго изданія сочиненій Пушкина. Собралъ Л. Н. Майковъ“, С.-Пб. 1902, стр. 78 — 79.

_________

17

Шеерь I.

Фаргатъ-Беку.

Не плѣняйся бранной славой,
О красавецъ молодой,
Не бросайся въ бой кровавой
[Съ этой ратію слѣпой]
Съ Карабахскою толпой.
Знаю, смерть тебя невстрѣтитъ;
Азраель среди мечей
Красоту твою замѣтитъ
И [защитой] пощада будетъ ей;
Но боюсь: въ пылу сраженій
Ты утратишь навсегда
[Скромность] Робость дѣвственныхъ движеній
Прелесть нѣги и стыда  —

А. П.               

       5 іюля 1829
Лагерь при Эѵфратѣ.

На листкѣ бумаги съ золотымъ обрѣзомъ и водяными знаками: „J. Wh (atman) Turke (у Mill) 18..“.

Сравни „Матеріалы“, стр. 269.

_______

Не спится, няня, здѣсь такъ душно!
Открой окно, да сядь ко мнѣ.
—  Что, Таня, что съ тобой? — мнѣ скучно;
Поговоримъ о старинѣ.  —
—  О чемъ-же, Таня? я бывало
Хранила въ памяти не мало
Старинныхъ былей, небылицъ
Про злыхъ духовъ и про дѣвицъ;
А нынче все мнѣ темно, Таня:
Что знала, то забыла; да,

18

Прошла худая череда;
Зашибло.... — Разкажи мнѣ, няня,
Про ваши старые года;
Была[ль] ты влюблена тогда?  —

*

—  И полно, Таня; въ эти лѣта
Я не слыхала про любовь;
Не то бы согнала со свѣта
Меня покойница свекровь.  —
—  Да какъ-же ты вѣнчалась, няня?  —
—  Такъ видно Богъ велѣлъ; мой Ваня
Моложе былъ меня, мой свѣтъ,
А было мнѣ 13 лѣтъ;
Недѣли двѣ ходила сваха
Къ моей роднѣ — и наконецъ
Меня благословилъ Отецъ;
Я горько плакала со страха
Мнѣ съ пѣньемъ косу разплели
Да съ плачемъ въ церковь повели.

*

И вотъ ведутъ въ семью чужую.....
Да ты не слушаешь меня  —
Ахъ, няня, няня ! я тоскую,
Мнѣ тошно, милая моя,
Я плакать, я рыдать готова.... —
—  Дитя мое, ты не здорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь? попроси;
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь. — Я не больна;
Я, знаешь, няня.... влюблена.  —
—  Дитя мое, Господь съ тобою!  —

19

И няня съ тихою мольбой
Крестилась дряхлою рукой.

*

Я влюблена, шептала снова
Старушкѣ горестной она.  —
Сердечный другъ, ты не здорова  —
—  Оставь меня, я влюблена.  —
И между тѣмъ луна сіяла
И полнымъ свѣтомъ озаряла
Татьяны блѣдныя красы
И разпущеныя власы
И капли слезъ — и на скамейкѣ
Предъ Героиней молодой
Съ платкомъ на головѣ сѣдой
Старушку въ длинной тѣлогрѣйкѣ.
.............................................

На листѣ писчей бумаги съ водянымъ знакомъ: овалъ, а въ немъ стоящій на заднихъ лапахъ левъ.

Настоящій отрывокъ — „Ночной разговоръ Татьяны съ ея няней“  — долженъ былъ войти въ альманахъ А. А. Бестужева и К. Ѳ. Рылѣева „Звѣздочка“ 1826 г. (сравни „Русск. Стар.“ 1883, т. XXXIX, стр. 60 — 61), съ прибавкою лишь двухъ стиховъ въ концѣ XX строфы и съ небольшими варіантами противъ этого текста.

Записка Льва Сергѣевича Пушкина къ А. С. Пушкину.

Je ne vous écris que deux mots et encore est-ce pour vous importuner de nouveau par rapport à l’argent. — J’ai emprunté au Général Rayevsky1) 300 roubles, que je vous

20

prie de vouloir bien lui payer, à lui ou au porteur de la présente.

Léon Pouchkine.               

1831, le 24 Juillet.

На оборотѣ: A Monsieur Monsieur de Pouchkine à Pétersbourg1).

______

Письмо баронессы Юліи Беркгеймъ2) къ Н. Н. Раевскому.

[Февраль 1837 г. Одесса].      

Il n’est bruit à Odessa que de la mort du Poète Pouchkin. L’Empereur a été d’une générosité extraordinaire envers la malheureuse veuve et les orphelins et on dit que le mari en mourant a hautement proclamé l’innocence de sa femme, lui a rendu justice et n’a rien voulu recevoir que de sa main. Voilà un bien triste avenement! On ne nous donne pas de détails sur cet horrible et malheureux duel, mais on nous ecrivoit, il y a quelque tems, de Pétersbourg qu’un officier français au régiment des chevaliers gardes nommé Dantès était amoureux de Madame Pouchkin et qu’il avoit été rendu attentes à cette intrigue (c’est à dire. Pouchkin) par une lettre anonyme aussi plate que méchante3). Au moment où Pouchkin recevoit ce paquet Dantès étoit chez sa femme; furieux, il l’appelle dans une autre chambre et propose un duel; l’autre lui dit qu’il est amoureux de la soeur de Madame

21

Pouchkin. Pouchkin lui demande de laquelle, — Dantès pris au dépourvu dit que c’est l’ainée; aussitôt Pouchkin le mène dans le salon et déclare à sa belle soeur que Dantès se propose, — et les voilà promis au grand étonnement de toute la société.

Il paroit que le duel à été provoqué par d’autres circonstances. Cette nouvelle m’a fait dé la peine: c’est un beau talent, victime de petites passions et même moins que cela — de mauvais plaisants. ........Je vous renvois „Valerie“. C’est le 6 Décembre que j’ai eu la pansée de Vous le donner, mais il n’était pas relié. Je tiens à ce que Vous ayez, soit par l’harmonie du style que Vous aimez, soit par la vue du livre, au souvenir de ma mère1). Je n’ai donné „Valerie“ à personne, mais comme il y a quelquechose de sauvage dans Votre âme, je desire que ces paroles soient pour Vous de la musique jusqu’au tems où Vous gouterez l’Evangile. Il faut regarder comme un saint devoir de perfectionner son âme, de s’elever à ce qu’il y a de beau, être fidèle dans ce qui est à notre portée et Dieu bénira nos efforts. Ce qui est dit dans „Valerie“ est vrai: „L’indifférence pour le bien est la plus dangereuse des immoralités“.

„Valerie“ a été écrit par la femme du monde, mais la prière étoit déjà dans ce couer qui disoit: „Dieu est si grand et rien ne se perd devant lui: chaque mouvement, chaque pensée vertueuse même vient l’eppanouir devant ses regards, il a compté chaque intention, chaque sentiment louable de sa créature, comme chaque battement de son coeur; il dit à la vie de s’arrêter et au bien de croitre et de prosperer dans les siècles“.

C’est bien la réponse à ce que vous m’écriviez. „Je voudrais prier“: cette intention est déjà une prière. Choisissez une parole de l’Ecriture qui aille à Votre coeur comme ce

22

passage de Psaume: „Seigneur, créez en moi un coeur pur et renouvellant le fond de mon âme, mettez y un esprit droit“. Lisez tous les jours quelquechose qui puisse Vous faire du bien. Un psaume, une page, une ligne, mais que chaque jour Vous ayez la pensée de Votre Dieu pour le remercier de ses bienfaits. Ayez surtout une pensée de charité, de bonté envers vos inférieurs, envers ceux qui ont besoin de Vous: ce sera une prière........

Voici encore ce qu’on écrit à Madame Potemkin1) sur Pouchkin et ce qu’elle vient de nous communiquer. Il a été blessé mortellement dans un duel qu’il a eu avec Dantès. Il a succombé 24 heures après, n’ayant pas perdu connaissance et s’étant reconcilié avec sa femme. Dantès après son mariage avec la belle soeur de Pouchkin continuait toujours à faire la cour à Madame Pouchkin: le mari perdit patience, écrivit une lettre épouvantable à Dantès — et le lendemain il se battirent....

_______

Письмо В. А. Жуковскаго къ Н. Н. Раевскому.

[Конецъ апрѣля 1838 г. С.-Петербургъ]2).

Хотя мнѣ и жаль, очень жаль Вельяминова3), моего добраго, стараго пріятеля и соученика (здѣсь уже его похоронили — не дай Богъ), но я радъ, что Раевскаго толкнули въ дѣло, ибо онъ мастеръ своего дѣла и съ Кавказомъ сладитъ. Здравствуйте изъ Петербурга, мой милый

23

Алупкинскій собесѣдникъ: сколько могу судить по себѣ, то кажется мнѣ, что Алупкинская встрѣча1) насъ сблизила. Жаль только, что наши дороги врозь бѣгутъ: Вы на Кавказъ, а я въ Швецію и Англію. Авось еще встрѣтимся — и не разъ — въ жизни; когда же встрѣтимся, то ужъ вѣрно другъ другу кислаго лица не здѣлаемъ, а радушно, дружески протянемъ руку.

Вотъ просьба Генералу Раевскому. Прошу принять ее къ сердцу. Въ Вашемъ корпусѣ находится Дороховъ2), разжалованный въ солдаты съ выслугою. Дайте ему способъ выслужиться. Онъ раненъ въ ногу, ходить не можетъ, сдѣдственно будетъ плохой солдатъ въ пѣхотѣ; посадите его на коня: увидите, что онъ драться будетъ исправно. Однимъ словомъ, нарядите его казакомъ. Объ этомъ нарядѣ я просилъ еще въ Москвѣ Клейнмихеля; онъ отвѣчалъ мнѣ, что офиціальнаго приказа дать нельзя; но что корпусный командиръ это можетъ сдѣлать своею волею, по моей просьбѣ, совѣтовалъ мнѣ написать къ Вельяминову и взялся переслать письмо мое. Это письмо теперь осталось безполезнымъ. Передаю просьбу мою Вамъ. Не откажите. Я Дорохова лично мало знаю; но знаю коротко милую, добрую жену его; примите къ сердцу ея несчастія. Надѣюсь на Васъ, какъ на себя. Обнимаю отъ всего сердца. Жуковскій.

Хоть убей, не знаю, который изъ васъ двухъ братьевъ

24

Александръ и который Николай. Прошу не сердиться, если не такъ написалъ адресъ. Я съ именами въ вѣчной ссорѣ.

Это письмо вручено вамъ будетъ самимъ Дороховымъ.

Подлинникъ на листѣ голубоватой почтовой бумаги большого формата; находится между письмами къ Раевскому конца мая 1838 г.

_______