398

В Рукописном отделе Пушкинского Дома хранится коллекция писем (62) О. И. Сенковского к А. В. Никитенко,1 относящихся к 1833—1848 гг. Это было время подготовки к печати т. 1 журнала «Библиотека для чтения» (под редакцией Сенковского), которая началась, по-видимому, осенью 1833 г., и издания дальнейших его томов, — время, отчасти совпавшее с периодом цензорства Никитенко (апрель 1833 — июль 1848 г.). Вероятно, письма готовились к публикации, так как все они пронумерованы и в деле хранятся писарские копии 43 из них.2 Два письма3 были впоследствии полностью опубликованы В. А. Кавериным4 и Н. В. Швецовой.5 Представляется важным введение в широкий научный оборот значительной части этой коллекции.6 Во-первых, от обширного эпистолярия Сенковского практически ничего не осталось: за исключением большой коллекции писем к А. В. Старчевскому конца 1840—1850-х гг.,7 все известные нам собрания содержат 2—3, редко 7 его писем. Огромный редакторский и личный архив, по свидетельству Старчевского, был уничтожен самим писателем, чтобы его не опубликовала А. А. Сенковская после его смерти8 (Сенковский резко отрицательно относился к «преданию печати» «безжалостным потомством» «всех лоскутков бумаг» известных людей).9 Во-вторых, в отличие от разбросанных по архивам отдельных писем материалы Пушкинского Дома имеют широкий временной и тематический диапазон. В этом диапазоне особенно интересны, с нашей точки зрения, два больших периода издания «Библиотеки для чтения», в которые А. В. Никитенко был постоянным цензором журнала: первый — от подготовки первого тома журнала осенью 1833 г. до конца 1837 г.; второй — с 1844 г. по 1848 г.10 Из 91 тома «Библиотеки для чтения» Сенковского он цензуровал 53. Сенковский обращается к Никитенко также и как к цензору своих и чужих книг.

399

Несомненна информативность этого материала для истории русской журналистики и цензуры; вместе с тем он важен и для характеристики личностей адресанта и адресата. Публикуемые письма говорят о том, что в течение долгих лет тесного сотрудничества между цензором и редактором журнала сложились неплохие личные отношения, несмотря на случавшиеся иногда размолвки и следовавшие за ними периоды охлаждения. Можно говорить даже об особой форме приятельства между ними. Сенковский пишет Никитенко не только как цензору, но и как своему автору и сотруднику, как давнему приятелю, человеку пусть и не самому близкому, но верному и надежному. Желанием упростить отношения с цензором, сведя их к неформальным отношениям двух коллег и приятелей, объясняются призыв содействовать предприятию (т. е. по сути сотрудничать с журналом) и многократные просьбы не отдавать материалов в Цензурный комитет, решать все спорные вопросы между собой, полагаться на честное слово. Вся эта тактика имела одну цель — быстрое разрешение цензурных проблем, необходимое для обязательного выхода первого числа каждого месяца новой книжки «Библиотеки для чтения». Этой цели приносились в жертву зачастую и неприкосновенность авторского замысла, и полнота журнальных материалов. Мысль о том, что цензор и редактор журнала не враги, а коллеги, совместно трудящиеся на благо отечественного просвещения, была равно близка и Сенковскому (весьма либеральному в свое время цензору), и Никитенко. Возникновение доверительных отношений с цензором было, таким образом, связано не только с необходимостью обеспечить успешный ход журнального процесса, но и с характерами и убеждениями адресанта и адресата (см. запись в дневнике Никитенко об «ожесточенных прениях с Сенковским» по поводу исключения некоторых фраз в его «Записках домового»: «Он восстал, но в заключение уступил мне, однако не столько как цензору, сколько приятелю, который убеждал его со стороны вкуса и приличия. Мы расстались вполне миролюбиво»11). Часто в записях Никитенко мы встречаем мысли, созвучные высказываниям Сенковского (см., например, письмо 31), — очевидно, доводы их автора казались цензору убедительными. Не случайно Никитенко не захотел быть цензором «Современника»: «...с Пушкиным слишком тяжело иметь дело»,12 но долгие годы был цензором «Библиотеки для чтения». После многих лет общения он сохранил к Сенковскому уважение. Проскальзывающие, несмотря на комплименты и уступчивость, в письмах редактора иронические, а временами и высокомерные нотки не оставили у Никитенко неприязненного чувства, которое, к сожалению, часто возникало у людей, общавшихся с Сенковским, и мешало дальнейшему сближению, оставляя его в одиночестве, литературном и личном. В письмах редактора ярко отразились непрерывность всепоглощающего журнального процесса и страстная, «опрометчивая»13 натура их автора. И, конечно, эти письма становятся еще более интересными, если рассматривать их вместе с другими письмами Сенковского, так как предоставляют возможность увидеть не только явное, но и тайное, узнать, что говорится автором о цензоре и цензором об авторе, как отличается отношение редактора к исправлению чужих и своих произведений.

Необходимое предваряющее замечание к комментарию: «Библиотека для чтения» выходила ежемесячно книжками, которые потом по две переплетались в тома. Таким образом, в год выходило 12 книжек, или 6 томов (кроме 1834 г.: 12 книжек, но 7 томов, так как тома 1 и 6 состоят из одной книжки). Нумерация страниц шла внутри тома раздельно по каждому из 7 отделений. По номеру книжки и дате цензурного разрешения, указываемых в примечаниях, устанавливается время подготовки материалов журнала. Обычно это месяц, предшествующий выходу книжки (так, например, февральская книжка готовилась в январе, и т. д.). Письма датируются на основании публикации упомянутых в них художественных произведений и статей в журнале Сенковского.