395

2

Ответ В. Ф. Одоевского В. В. Дерикеру

Июль 1854 г.

Разделяя во многом мысли, выраженные в этом замечательном письме, я не могу, однако же, согласиться с предположением почтенного г-на Дерикера о том, что так называемый нервный ток принимает участие в движении стола, то есть тела, имеющего тяжесть. Это предположение имеет некоторое основание в опытах Рейхенбаха¹ над действием мускульного напряжения на свободно висящую стрелку; но эти <опыты> отнюдь не доведены до необходимой в науке определительности — и, по крайней мере, сколько мне известно, — эти опыты замерли по невозможности какого-либо положительного, неоспоримого результата; если не ошибаюсь, в этих опытах повторилось всем известное явление звона, производимого пальцем над стаканом; кольцо над стаканом или другое тело, повешенное на нитке, которую вы держите в руке (необходимое условие!), действительно чрез несколько времени придет в движение, так что будет ударять о стенки стакана, но тут, как известно, нет никакого нервного тока, а происходит просто от разницы температуры внутри стакана с температурой, распространяющейся от вашей руки; при встрече двух даже весьма мало разнящихся между собою температур всегда происходит движение воздуха, или род небольшого ветра, достаточного для приведения в движение кольца, повешенного на нитке. Следственно, дело объясняется весьма просто; уверенность, что кольцо ударяет в стенки именно столько раз, сколько в ту минуту часов, есть, очевидно, не иное что, как игра воображения.

Наконец, остроумное предложение Либиха² столодвигателям класть руки не на стол, а под стол вконец разбило все предположения о каком бы то ни было токе при этой операции. Остается от всех многочисленных столоверчений, которые доныне благополучно продолжаются, лишь утверждение г-на Агенора Гаспареня³ о том, что ему удалось накладыванием рук не только привести в движение стол, но и заставить его приподняться (!!), — но, прибавляет добросовестный, хотя и заблуждающийся, испытатель, что этот опыт удавался лишь в сухую погоду, а не в сырую. Когда дело доходит до барометра и гигрометра,⁴ тогда исчезает — увы! — вся поэзия мистицизма, — но для того чтобы позволить себе гипотезу об участии здесь нервного или иного какого-либо тока, нужны еще опыты, опыты и опыты. Впредь до этих опытов я не могу допустить гипотезы г-на Дерикера.

396

Но в его письме есть одно место, которое припоминает мне мысль, вложенную мною в уста одного действующего лица,⁵ которое, разумеется, толкует ее сообразно своему характеру, а именно что слова, «которые встречаются в первых параграфах всякой философской книги, как вещи совершенно всякому известные и понятные», на самом деле не имеют никакого определенного значения, не выводятся ни из какого начала, а просто берутся напрокат из домашних разговоров. Таково, например, слово «невесомая материя» или «невесомое тело», которое без церемоний приставляется к явлениям электричества, гальванизма, света, тепла и в этом отношении похоже на название, случайно написанное на переплете книги и не имеющее ничего общего с самим содержанием книги. То же, к сожалению, до́лжно заметить вообще о выражениях «вещество, материя, дух, энтелехия,⁶ элемент, эфир», которые беспрестанно встречаются в метафизических трактатах. Тепло — или так называемый теплотвор — никто не назовет духом; но какое право мы имеем назвать его и телом? Мы тепла отдельно от тела, например хоть от воздуха, получить не можем, точно так же как пламени отдельно от горящего тела, будет ли то дерево, уголь или газ. То, что мы означаем словом «тепло», есть известное состояние металла, глины, воздуха; понятие об этом состоянии мы можем отделить лишь в нашем уме, представить его себе условно, отвлеченно, — но отнюдь не в действительности. Точно то же до́лжно заметить об электричестве, гальванизме, свете и проч<ем> т<ому> п<одобном>. Это условное разделение явлений на два отвлеченных понятия есть основание, на котором построены все системы материялистов.

В новейшее время⁷ один немецкий мыслитель, отвечая материялистам, говорит: вы говорите о материи как об основе предметов, но покажите мне чистую материю, которая бы не была материя плюс сила, но материя минус сила, материя, так сказать, бессильная, адинамическая.

Хранится: пер. 79, л. 141—143.

¹ ...в опытах Рейхенбаха... — Речь идет о Карле Рейхенбахе (Reichenbach, 1788—1869) — немецком ученом-естественнике, занимавшемся также животным магнетизмом. Как раз в начале 1854 г. в Москве вышел перевод его книги «Одо-магнетические письма, содержащие в себе изложение явлений и действий новооткрытой силы природы». В библиотеке Одоевского имелись французское и немецкое издания этого, а также двух других сочинений Рейхенбаха (см.: Каталог библиотеки В. Ф. Одоевского. № 3458—3462).

² ...остроумное предложение Либиха... — Юстус Либих (Liebig) (1803—1873) — немецкий химик, с 1830 г. — член-корреспондент Петербургской Академии наук; в ряду прочего изучал также химизм физиологических процессов. В библиотеке Одоевского было представлено семь специальных трудов Либиха по проблемам органической химии и физиологии (см.: Каталог библиотеки В. Ф. Одоевского. № 2868—2874).

³ ...лишь утверждение г-на Агенора Гаспареня... — Агенор Гаспарен (Gasparin), граф де (1810—1871) — французский политический деятель и писатель, также отдавший дань проблемам столоверчения. В библиотеке Одоевского хранились четыре его издания, в том числе «Столоверчение с точки зрения сверхъестественного и вызывания духов» (Les tables tournantes du surnaturel en général et des esprits. Paris, 1854) (см.: Каталог библиотеки В. Ф. Одоевского. № 2382—2385).

⁴ Гигрометр — прибор для измерения влажности воздуха.

⁵ ...вложенную мною в уста одного действующего лица... — Здесь Одоевским обозначена сноска, но текст ее отсутствует. Речь идет о следующем рассуждении Фауста, одного из героев «Русских ночей»: «...слова: „единство”, „предмет” обыкновенно встречаются в первых параграфах всякой философской книги, как вещи совершенно всякому известные и понятные, но, признаюсь, они-то меня и останавливают. Есть ли что-либо неопределеннее слова: единство? Разве слово еще более сбивчивое: предмет? — Соединение же этих двух слов составляет для меня нечто вовсе непонятное...» (Одоевский В. Ф. Русские ночи. С. 133).

⁶ Энтелехия — одно из центральных понятий философии Аристотеля, обозначающее единство основных принципов бытия: материи, формы, действующей причины и цели.

⁷ В новейшее время... — Здесь Одоевским обозначена сноска, но текст ее отсутствует. Речь идет о Шеллинге. Одоевский, скорее всего, имеет в виду его трактат «Об отношении

397

реального и идеального в природе», предваривший 2-е издание раннего труда философа «О мировой душе» (1-е изд. 1798, 2-е изд. 1806). Именно здесь Шеллинг афористически формулирует свое понимание материи не как одного атрибута, выражающего всю бесконечную сущность, но как «замкнутой и тождественной в себе троичности» (Шеллинг Ф. Соч.: В 2 т. М., 1989. Т. 2. С. 34—35). Те же идеи он развил позже и в своих мюнхенских лекциях «К истории новой философии» (1827).