- 214 -
А. Н. ИЕЗУИТОВ
ПУШКИН И ЛОМОНОСОВ
(ИЗ КОММЕНТАРИЕВ К «ЕВГЕНИЮ ОНЕГИНУ»)
В главе пятой «Евгения Онегина» к начальному четверостишию XXV строфы:
Но вот багряною рукою34
Заря от утренних долин
Выводит с солнцем за собою
Веселый праздник имянин —(VI, 108)
Пушкин дает следующее примечание:1
«Пародия известных стихов Ломоносова:
Заря багряною рукою
От утренних спокойных вод
Выводит с солнцем за собою, — и проч.»(VI, 194)
Возникает вопрос: зачем понадобилось Пушкину пародировать «известные стихи Ломоносова» и почему приведенный в авторских примечаниях поэтический текст оборван на последней строке четверостишия?
Пародия предполагает сознательную имитацию в ироническом плане какого-либо выражения, образа или жанра, их смысловое снижение. Что же именно в «известных стихах Ломоносова» вызвало ироническую реакцию Пушкина и позволило ему пародийно использовать их в своем романе? Комментаторы пушкинского романа этих вопросов обычно не касаются, хотя, на наш взгляд, они имеют первостепенное значение для понимания смысла и характера пушкинской пародии. Так, у Н. Л. Бродского читаем: «В примечании № 34 Пушкин указал, что первые строчки пародируют „известные стихи Ломоносова“».2 По мнению комментатора, речь у Пушкина идет о начальном четверостишии «Оды на день восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны 1746 г.». Однако нетрудно убедиться в том, что эта ода начинается иным четверостишием, хотя и напоминающим приведенное Пушкиным:
И се уже рукой багряной
Врата отверзла в мир заря,
От ризы сыплет свет румяной
В поля, леса, во град, в моря.3На самом деле поэт имел в виду другое произведение Ломоносова под тем же названием — «Ода на день восшествия на престол Елизаветы Петровны», но только написанное не в 1746 г., а в 1748 г. Ода 1748 г. действительно открывается стихами, процитированными в примечаниях автора:
- 215 -
Заря багряною рукою
От утренних спокойных вод
Выводит с солнцем за собою...4Следует указать, что в своих примечаниях к комментарию Н. Л. Бродский привел именно эти строки Ломоносова, но ошибочно отнес их к оде 1746 г.5 Явная неточность комментатора до сих пор остается не отмеченной в печати, и пришло время ее исправить, чтобы избежать подобных ошибок в дальнейшем.
Между тем указанная нами ошибка «перекочевала» и на страницы комментариев к сочинениям Ломоносова. В новейших примечаниях А. А. Морозова к «Оде на день восшествия на престол императрицы Елизаветы Петровны 1746 г.» о строке «И се уже рукой багряной» сказано: «Этот образ пародирован в третьей „Вздорной оде“ А. Сумарокова и нашел шутливое применение в „Евгении Онегине“ Пушкина».6 Здесь допущена двойная неточность. У Пушкина, как уже указывалось, речь идет об оде 1748 г.7 Кроме того, уместно напомнить, что «шутливое применение» (о котором пишет А. А. Морозов) и пародия в собственном смысле слова далеко не тождественны между собой. Пушкин определяет свои стихи именно как «пародию», которая, как известно, может включать в себя иронию и даже сарказм.
По мнению А. А. Морозова, образ зари с «багряною рукою» создан в «духе барочного декоративизма»8 и сам по себе не имеет пародийного характера. Однако А. П. Сумароков, постоянный оппонент Ломоносова, использовал этот образ в полемических целях. Его пародия на Ломоносова представляет собою сознательную литературную грубость:
Трава зеленою рукою
Покрыла многие места,
Заря багряною ногою
Выводит новые лета.9Ломоносовский образ зари «с багряною рукою» получил широкое распространение в русской поэзии, однако далеко не всегда он использовался в сугубо пародийном или шутливом плане. «Шутливого применения» или пародийного использования этого образа нет и у Пушкина. Общий смысл его пародии состоял, видимо, в чем-то ином, ускользающем от внимания современных исследователей.
Большинство авторов комментариев к «Евгению Онегину» делают основной акцент именно на этом образе, рассматривают его в строго определенном, литературно-ассоциативном ряду и вне особого контекста ломоносовской оды, послужившей поэту оригиналом. Чаще всего комментаторы ограничиваются перечнем соответствующих примеров, взятых из произведений различных русских поэтов. Н. Л. Бродский обнаруживает несколько таких примеров в ранней лирике Пушкина.10
В стихотворении «Кольна» (1814):
Денница красная выводит
Златое утро в небеса;(I, 30)
в «Сраженном рыцаре» (1815):
Но утро денница выводит...
(I, 141)
в поэме «Кавказский пленник» (1821):
Заря на знойный небосклон
За днями новы дни возводит...(IV, 108)
- 216 -
Подобный образ Бродский находит и в стихотворении Д. П. Горчакова «Соловей»:
Меж тем Аврора выходила
И тихо-тихо выводила
Из моря солнце за собой.Во всех этих примерах, однако, никакого пародирования ломоносовского образа нет.
Н. Л. Бродский цитирует также стихотворение П. А. Вяземского (1862):
Я, старожил былого века,
Нередко старца стих твержу,
Но каюсь, грешный, не без смеха
Я на зарю его гляжу.
«Заря багряною рукою»
Напоминает прачку мне,
Которая белье зимою
Полощет в ледяной волне.11В этих стихах мы действительно находим (подобное сумароковскому) чисто эстетическое, а точнее, зрительно эстетическое, снижение ломоносовского образа, его нарочитое обытовление, но происходит это вне какой-либо зависимости от пушкинского текста.
Особенно обширный материал, связанный с историей эпитета «багровый» (применительно к образу «рука зари»), приводит в своих комментариях к «Евгению Онегину» В. Набоков. В связи с этим упоминаются Гомер, Феокрит, Делавинь, Уоттон, Поп, Байрон, Вяземский, а также другие авторы. Комментатором рассматриваются примеры употреблений Ломоносовым выражения «багряная рука» в одах 1746 и 1748 гг. и в «Риторике» (1744). Упоминается пародирование Сумароковым ломоносовского образа («багряная рука») во «Вздорной оде» («багряная нога»).12 Однако в комментариях В. Набокова не содержится никаких пояснений относительно того, что же именно и каким образом пародирует Пушкин у Ломоносова, и смысл пушкинской пародии остается, таким образом, нераскрытым.
Расширяя рамки историко-литературного комментария к тексту пушкинской пародии (за счет введения в него полемики 20-х годов XIX в.), Ю. М. Лотман привлекает в качестве одного из ее источников рецензию М. А. Дмитриева на четвертую и пятую главы «Онегина».13 Ю. М. Лотман полагает, что пушкинское примечание о Ломоносове «было спровоцировано» следующим заключением рецензента: «Шутка над Ломоносовым<...> Так, кажется, старик начинает Оду свою на день восшествия на престол императрицы Елизаветы».14
Если в отношении авторского примечания к роману эти наблюдения представляются в достаточной мере убедительными (рецензия М. А. Дмитриева была опубликована в 1828 г., а примечания Пушкина к тексту романа датируются временем не ранее 1830 г.), то на пушкинский поэтический текст эти наблюдения не распространяются. Интересующая нас XXV строфа главы пятой была написана осенью 1826 г., т. е. за два года до появления рецензии М. А. Дмитриева. Включая в текст романа пародию на Ломоносова, Пушкин исходил из внутренних творческих стимулов, хотя и следовал определенной поэтической традиции.
Ю. М. Лотман обнаружил еще один (вне всякого сомнения знакомый Пушкину) пример пародийного использования ломоносовского образа в стихотворении И. И. Дмитриева (дяди М. А. Дмитриева) «Чужой толк»:
На праздник иль на что подобное тому:
Тут найдешь то, чего б нехитрому уму
- 217 -
Не выдумать и ввек: зари багряны персты,
И райский крин, и Феб, и небеса отверсты.15Насколько широкой известностью пользовалось это произведение в XIX в., свидетельствует то, что для Пушкина И. И. Дмитриев — это прежде всего «Чужого толка хитрый лирик», как он пишет о нем в четвертой главе «Онегина» (VI, 87, 368). «„Чужой толк“, — замечает Ю. М. Лотман, — вспомнился Пушкину в связи с полемикой вокруг статьи Кюхельбекера», который, как считает исследователь, и был настоящим объектом «ломоносовской пародии» Пушкина.16 С таким утверждением трудно согласиться, ибо оно противоречит собственным словам Пушкина, недвусмысленно определившим адресата пародии в примечаниях к роману («пародия известных стихов Ломоносова»).
Выявленные комментаторами романа многочисленные литературные параллели к тексту пушкинской пародии, характеризуя широту и размах творческого диапазона Пушкина, оставляют по-прежнему открытым вопрос о ее назначении и смысле.
С этой точки зрения заслуживает более пристального внимания (высказанное, правда, в самой общей форме) предположение А. Е. Тархова об отражении в пятой главе пушкинского романа впечатлений от коронации Николая I (эти праздничные торжества возвращенный из ссылки Пушкин еще застал в Москве). В своих комментариях А. Е. Тархов указывает, что, пародируя «Оду на день восшествия на престол императрицы Елизаветы», Пушкин посвящает «главу своего романа другому восшествию — Николая и посвящает отнюдь не оду: это можно было бы назвать сатирой, если добавить, что у этой сатиры дантовская или шескпировская глубина».17
Комментатор верно отметил, что пародия у Пушкина на Ломоносова не является чисто литературной, но оставил свое предположение без необходимой историко-текстологической детализации.
Для выяснения существа вопроса есть смысл привести другие встречающиеся у поэтов — современников Пушкина образы, сходные с ломоносовским и пушкинским (из числа не отмеченных в комментариях к роману).
В переводе Н. И. Гнедича «Илиады» Гомера (1829) находим подобный образ в песне первой (стих 477): «Но лишь явилась заря розоперстая, вестница утра».18 В. А. Жуковский в переводе «Одиссеи» Гомера (1849) также в начале второй песни воссоздает своими средствами этот же поэтический образ: «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос».19
Напрашивается вывод: и у Гомера, и у его переводчиков образ зари ни в коей мере не был пародийным. Напротив, он выступал как эстетически возвышенный.
Судя по всему, именно Гомер был источником сходного образа зари и у Ломоносова, который хорошо знал «Илиаду» в оригинале и переводил отдельные песни из нее (VIII, IX, XIII) в 1748 г., как раз тогда, когда он создавал «Оду на день восшествия на престол Елизаветы Петровны». Ломоносов мог по-своему интерпретировать в собственном одическом творчестве некоторые запомнившиеся ему образы из «Илиады», в том числе и образ «розовоперстой зари».
Любопытно заметить, что образ, напоминающий «ломоносовский», мы встречаем в поэтическом произведении видного русского стиховеда XX в. С. Боброва (1883—1921):
Но оксюмо́рон небывалый
Блеснет — как молния — сгорит, —
Рукою — отчего же алой? —
Мелькнет и вот — испепелит!20Известно, что С. Бобров был знатоком русской поэзии XVIII—XIX вв., и образ «рукою алой» мог быть им почерпнут из нее, а главное, хорошо видно,
- 218 -
что в принципе он не содержит ничего пародийного («оксюморон» — сочетание контрастных по смыслу слов, в результате которого возникает новое понятие, например «живой труп»).
Поскольку стихотворение С. Боброва посвящено Игорю Северянину и в выражении «рукою алой» словно бы заключен вопрос, обращенный к какому-то адресату, можно предположить, что у Игоря Северянина имелось в стихах нечто подобное. Пока нам этого непосредственно обнаружить не удалось, но есть смысл продолжить поиски. Они могут дать интересные результаты, выявив причудливые образные связи между русской поэзией разных веков и литературных направлений.
Итак, все сказанное выше позволяет сделать вывод: пародийным является не само по себе использование Пушкиным в «Онегине» ломоносовского (в последнем счете гомеровского) образа как такового, а нечто иное.
Поэтому существующий комментарий к «Онегину» оказывается явно недостаточным и не раскрывает, по нашему мнению, главного в пародировании Пушкиным «известных стихов Ломоносова».
Вернемся к пушкинскому примечанию «и проч.». Вот что стоит за этим у Ломоносова в его оде 1748 г.: «Твоей державы новый год. Благословенное начало Тебе, богиня, воссияло».21 Слова, как видим, открыто прославляющие государственную власть в лице обожествляемой поэтом императрицы. Как показывает текст оды, Ломоносов взыскует у монархини покровительства и благоволения, высочайшего одобрения своего творчества. Известно, что за эту оду Ломоносову было милостиво пожаловано императрицей 2000 рублей.22 Этот момент привлек к себе особое внимание Пушкина.
В 1824 г. (7 июня) он писал П. А. Вяземскому: «...меценатство вышло из моды. Никто из нас не захочет великодушного покровительства просвещенного вельможи, это обветшало вместе с Ломоносовым. Нынешняя наша словесность есть и должна быть благородно-независима» (XIII, 96). С письмом к Вяземскому перекликается письмо Пушкина к А. А. Бестужеву (конец мая — начало июня 1825 г.). В нем поэт подчеркивает: «...наша словесность <...> тем отличается, что не носит [она] на себе печати рабского унижения. Наши таланты благородны, независимы» (XIII, 179).
Мысль о независимости собственного творчества от покровительства власть предержащих лежит в основе пародийного использования знаменитых ломоносовских строк. Этот существенный для понимания характера пушкинской пародии смысл раскрывается при обращении к тем стихам ломоносовской оды, которые Пушкин скрыл за упоминанием «и проч.» и которые было неосторожно для автора открыто назвать в качестве прямого объекта своей пародии. Ведь совсем не «благословенным» и не «сияющим» оказалось начало царствования нового монарха. Именно слова «Твоей державы новый год» Пушкин сознательно снижает в «Онегине», заменяя их словами «Веселый праздник имянин», — заменяя, таким образом, официальное государственное торжество частным человеческим, чисто семейным праздником в доме Лариных, который является неизмеримо более важным для судеб героев его романа в стихах и для самого поэта, нежели «день восшествия на престол» высочайшего мецената. Именно эту традицию Пушкин считает «обветшалой вместе с Ломоносовым», именно ее, обращаясь к ломоносовской оде 1748 г., он и пародирует в начале XXV строфы из пятой главы «Евгения Онегина», полагаясь на знания своих читателей («известные стихи Ломоносова»).
Показательно, что четверостишие «Но вот багряною рукою... Веселый праздник имянин» Пушкин написал сразу, без единой поправки. Никаких вариантов и редакций оно не имеет: настолько ясно и четко эти строки выкристаллизовались в сознании поэта и оказались внутренне подготовленными для творческой фиксации.23
Обращает на себя внимание и тот факт, что в пушкинской рабочей тетради № 836 четверостишие находится в непосредственном соседстве с запиской
- 219 -
«О народном воспитании».24 Это не случайно. Записка была в ноябре 1826 г. составлена Пушкиным по «высочайшей воле» Николая I и прямо адресована ему (см.: XIII, 298). В то же время автор записки ни в коей мере не ищет «великодушного покровительства» у монарха, и она «благородно-независима» по своему тону. Это как раз и сближает записку с четверостишием из пятой главы «Онегина». в котором пародируются строки Ломоносова.
Комментарий к названному четверостишию показывает также, что у Пушкина за внешне чисто литературными образами, если рассматривать их в широком историческом контексте и в органической связи с литературным наследием поэта, постепенно открывается глубокий идеологический смысл и проступает вопрос о поистине непреходящих духовно-нравственных и эстетических ценностях в жизни и в искусстве, который занимал Пушкина на протяжении всей его творческой деятельности.
————
СноскиСноски к стр. 214
1 Цифра «34» означает порядковый номер авторского примечания к роману.
2 Бродский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман А. С. Пушкина. Пособие для учителя средней школы. 3-е изд., перераб. М., 1950. С. 231.
3 Ломоносов М. В. Стихотворения. 3-е изд. Л., 1954. С. 100.
Сноски к стр. 215
4 Там же. С. 117.
5 Бродский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман А. С. Пушкина. С. 398.
6 Ломоносов М. В. Избр. произв. Л., 1986. С. 503.
7 Хотя образ зари «с багряною рукой» имеется и в оде 1746 г., приведенная Пушкиным цитата из «известных стихов» Ломоносова относится к оде 1748 г.
8 Морозов А. А. Михаил Васильевич Ломоносов // Ломоносов М. В. Избр. произв. С. 43.
9 Сумароков А. П. Стихотворения. Л., 1953. С. 276.
10 Бродский Н. Л. «Евгений Онегин». Роман А. С. Пушкина.
Сноски к стр. 216
11 Цит. по: Там же. С. 231—232, 398.
12 Eugene Onegin. A Novel in Verse by Aleksandr Pushkin. Translated from the Russian, with a Commentary, by Vladimir Nabokov. In four Volumes. New York, 1964. P. 521—522.
13 Атеней. 1828. Ч. 1. № 4. C. 438.
14 Цит. по: Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Пособие для учителя. 2-е изд. Л., 1983. С. 278.
Сноски к стр. 217
15 Дмитриев И. И. Полн. собр. стихотворений. Л., 1967. С. 114.
16 Лотман Ю. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». С. 278.
17 См.: Пушкин А. С. Евгений Онегин. Роман в стихах. Вступительная статья и комментарии А. Тархова. М., 1980. С. 259.
18 Гнедич Н. И. Стихотворения. Л., 1956. С. 334.
19 Жуковский В. А. Собр. соч.: В 4 т. М.; Л., 1960. Т. 4. С. 20.
20 Огонек. 1987. № 31. Август. С. 11.
Сноски к стр. 218
21 Ломоносов М. В. Стихотворения. С. 117.
22 См.: Ломоносов М. В. Избр. произв. С. 504 (примеч. А. А. Морозова).
23 ИРЛИ, ф. 244, № 836, л. 42 об.
Сноски к стр. 219
24 Там же, л. 43, 41 об.